Big Brain Show

Стэнли не любил командировки. Ну, уже не любил — к 44 годам, признаться, ебал он эти двенадцать перелётов в месяц. Особенно, двенадцатичасовых. Особенно, когда сразу после перелёта нужно ехать не домой к любимому мужу, а прямо в посольство, на ебучий созвон для доклада многоуважаемому начальству. Грёбаная военная выправка, даже в собственных мыслях не даёт всласть пооскорблять вышестоящих по званию. Стэнли Снайдер официально заебался так жить. Стэнли прикрыл глаза и с упоением выдохнул сигаретный дым, наслаждаясь тем, как в тёплой воде с пузырьками медленно расслабляются напряжённые мышцы. Если Ксено узнает, что он курит в ванной, будет ворчать всё следующее тысячелетие, но прямо сейчас Снайдеру казалось, что он готов был это выдержать — зудящий мурлыкающий бубнёж его благоверного ощущался почти благословением после многочасовой тишины снайперской засады. Он постучал по сигарете длинным пальцем, сбрасывая пепел на бортик, и снова затянулся, чуть глубже погружаясь в горячую воду. Асагири притащил ему какие-то забавные пузырящиеся в воде шары, которые окрашивали воду в разные цвета и пахли какими-то эфирными маслами, и один из таких — тёмно-синий с блёстками, — прямо сейчас развлекал Стэна своим бурлением. Нужно будет чиркнуть этому фокуснику «спасибо» — горячая ванная с этими ароматными штуковинами и правда отлично расслабляла. Ну, не без пары сигарет и бокала бурбона, но эти подробности Снайдер опустит. Во входной двери заскрежетал замок. Ксено уже вернулся? Стэнли печально посмотрел на недокуренную сигарету. Прощай, малышка, нам было хорошо вместе, но в этом доме наша с тобой порочная связь под запретом… — Стэн? Ты уже дома? Нужно было, наверное, хотя бы выкинуть куда-то окурок, чтобы он не мозолил мужу глаза, но… Иногда Стэнли даже было интересно, куда воспалённая фантазия Ксено заведёт их на этот раз, какое очередное «наказание» он достанет из своих чертогов разума. Правда, все эти «кажется, ты сегодня был плохим мальчиком» работали куда-то в противоположную сторону — ради них Стэну отчаянно хотелось нарушать правила и не подчиняться. Поэтому он ухмыльнулся и затянулся ещё раз, выдыхая мутный дым, глядя прямо в глаза Хьюстону, который уже открыл дверь в ванную комнату и явно выражал неудовольствие всем своим вызывающе-гротескным видом. Чёрные глаза угрожающе сощурились. — Стэн, ты, кажется, охуел. — И что ты мне сделаешь? — Снайдер выгнул бровь и пустил колечко дыма, словно бросая вызов. Чёрные глаза потемнели ещё сильнее. ••• — Ну же, чем мне заслужить твоё прощение? — Стэнли осторожно поцеловал его колено, не уверенный, что ему сейчас не вмажут этим же острым коленом по челюсти. Ксено восседал на своём кресле с таким величественно-надменным видом, что от одного его тёмного взгляда и изогнутых в недоброй ухмылке губ, у Стэна перехватывало дыхание. И напрягался член. Хьюстон закатил глаза и взялся, наконец, за добровольно протянутый поводок, так, будто делает Стэну великое одолжение. — Ты ведёшь себя всё хуже и хуже. Непослушный нахальный мальчишка. — Наверное, стоит меня наказать? — Стэн по-кошачьи потерся лицом о его ладонь, когда Ксено, будто играющий хищник, прошёлся своими когтями по линии его челюсти, по шее, и, в конце концов, зарылся пальцами в светлые волосы. — Ты только этого и добиваешься, маленький извращенец, — он притянул Стэнли за поводок, прицепленный карабином к кожаному ошейнику, и выдохнул хлёсткие слова прямо в его губы. Снайдер потянулся было за поцелуем, но Ксено уже швырнул его обратно. Какая же он прекрасная мразь. Стэнли в восторге. Ксено встал со своего кресла, и Стэнли покорно поднялся вслед на ним. — Раз уж наказания с тобой не работают, попробуем пойти другим путём. — Сердце Снайдера зашлось лихорадочной трелью, когда Ксено направился в сторону спальни, потянув его за собой. На поводке, который Стэн сам доверчиво всучил ему в руки. Стоило закрыться двери спальни, обсидиановые глаза Ксено сверкнули почти опасно. — На колени. Ослушаться было никак нельзя. Снайдер опустился на пол единым слитным движением и годами отработанным жестом заложил руки за спину. Предвкушение сводило сладостным спазмом все внутренности, возбуждение пухло в нём с каждой секундой, и он закусил губу, чтобы сдержать улыбку — за такую дерзость можно было схлопотать пощёчину. Ксено почти ласково погладил ладонью его щёку, скользнув за шею, отстёгивая карабин поводка. Стэнли повернул голову, чтобы поцеловать ускользающую хрупкую ладонь. — Не балуйся, я не разрешал, — Ксено не шлёпнул его по губам, а лишь усмехнулся, и это было почти великодушно с его стороны — наверное, тоже соскучился. Он уселся на край кровати и выудил из-под неё два упора — для локтей и для коленей, а потом похлопал себя по бедру, подзывая Стэнли, словно комнатную собачку. Сейчас Стэнли уже не смог сдержать улыбку. — Сюда, спиной ко мне. От его властной, господской интонации у Снайдера уже почти встал. Он подполз к нему на четвереньках, не отрывая взгляда от чёрных блестящих глаз, и, развернувшись, сел, куда было велено. Контакт голой после ванной кожи к шерстяной ткани деловых брюк прошибал его волной мурашек. Хотелось продвинуться чуть дальше, поёрзать задницей на зарождающемся стояке Хьюстона, хотелось стянуть с него эти чёртовы брюки и, возможно, насадиться на него прямо так, без растяжки, но Ксено уже дал следующее указание. — Локтями на упор. Стэн мысленно вздохнул. Локтями на упор было не очень удобно. Вернее сказать — очень неудобно. Но Ксено уже помог ему расположиться лучше, подкладывая под живот высокую мягкую подушку, размещая во второй упор его колени. Ксено цепкой хваткой сжал его ягодицы, и только тогда стало хорошо. Член встал окончательно, и Стэнли протяжно выдохнул. — Твоё стоп-слово? — Эклеры, — послушно ответил Стэнли. — Хороший мальчик. Стэнли почувствовал, как острые зубы сомкнулись на его заднице, и стало совсем хорошо. Потом его шлёпнули, совсем легонько. Прошлись пальцем по расселине. Ксено потянулся рукой в выдвижной ящик, явно пытаясь что-то там нашарить, и Стэнли хотел было посмотреть, но получил очередной шлепок. — Я не разрешал вертеться. Снайдер снова закусил губу. Хотелось повертеться уже целенаправленно, назло, чтобы его отшлёпали уже всерьёз, но он только длинно выдохнул и чуть прикрыл глаза. Голову нещадно вело и от положения, и от ситуации в целом. Вставшим членом хотелось обо что-нибудь потереться, но тот свисал так, что не было никакого шанса. Щелкнул колпачок смазки. Снайдер почти задрожал. Буквально через несколько мгновений он почувствовал в себе смазанный палец. Хьюстон был не груб, но будто бы был небрежен. Он оттянул мышцы так, что Стэн едва ли не заскулил, и налил немного смазки прямо внутрь. Смазка была прохладной, и он невольно сжался. Ксено хмыкнул, ещё немного подразнил его пальцем — всего одним — а потом входа коснулось нечто иное. Пробка, кажется. Она скользнула внутрь мягко, почти неощутимо. В первое мгновение захотелось застонать от досады, но потом что-то произошло, и она увеличилась прямо внутри Стэнли. Ах, вот оно что. Ксено без предупреждения звонко шлёпнул его по ягодице. Раз, другой. Третий. Первые шлепки были мягкими, разгоняющими кровь и возбуждение. Пробка идеально-выверенно давила на простату, так что он вздрагивал от каждого контакта с ладонью, сжимаясь вокруг этого странного девайса ещё крепче, и это было так умопомрачительно хорошо, что Стэнли с внезапным приступом веселья подумал, что в качестве наказания Хьюстону теперь нужно будет просто отшлёпать его без наполнения. Ксено периодически останавливался, чтобы погладить наверняка уже покрасневшие и налившиеся ягодицы, и потом снова шлёпал. Каждый раз чуть сильнее и быстрее. Снайдер непроизвольно заскулил — этого было мало, хотя кожа уже немного горела. — Ещё, — простонал он, — сильнее. Хьюстон едва слышно хмыкнул. А потом протянул довольно. — Всегда знал, что ты жадный. Пробка внутри завибрировала, и Снайдер едва не кончил с позором здесь и сейчас, даже не дойдя на основного блюда, и на него тут же посыпались жалящие шлепки, попеременно на каждую ягодицу. Шлепки прекратились, когда он был почти на грани. Он разочарованно-просяще застонал. — Не спеши, — сказал Ксено, покрывая его спину удивительно нежными на контрасте поцелуями, — хороший мальчик. Это не наказание, помнишь? Сейчас тебе будет ещё лучше, обещаю. — Можно я тебе отсосу? — Может быть, позже, — задумчиво сказал Хьюстон. — И ты еще говоришь, что я жадный. Ксено фыркнул, и на запястья Стэна надели наручники. Спустя минуту лодыжки тоже оказались зафиксированы — уже распоркой. Пробка сдулась, и Стэнли дёрнулся, но не смог ничего сделать — он надеялся, что это значило, что вместо неё в нём появится что-то более интересное, но когда она окончательно покинула его тело, он разочарованно застонал. Ксено нежно огладил его задницу и спустя мгновение подошёл к его лицу с повязкой в руках. Стэнли ахнул, когда ему полностью закрыли обзор. — Ксено? Ксено, сделай со мной что-нибудь, умоляю. Но Ксено ничего не ответил. Из-за мягкого ворса ковра его шагов совершенно не было слышно, и какое-то время Стэнли казалось что его сбросили в непроглядно-чёрную воду. Будто он шёл ко дну. Плавно и легко. Не столько падение, сколько свободный полет. Он задышал глубже и в голос ахнул, когда Хьюстон длинным широким движением лизнул его вход. А потом в него что-то толкнулось. Толкнулось и вошло, исчезая внутри. Что-то круглое и твёрдое. И ещё. Шарики. Точно. Стэнли застонал, пытаясь расслабиться, — каждый следующий был крупнее предыдущего. Он по памяти перебирал варианты, пытаясь понять, сколько же их будет — коллекция у них была обширная. Он всё ещё не мог ни обо что потереться, и это сводило с ума. А потом он едва не завыл от досады — Ксено натянул на него ограничитель. Это было почти больно. На грани. Ровно так, как нужно. Стэнли повертел задницей от дискомфорта, за что получил смачный шлепок и ещё один шарик. Пятый и самый крупный. Он вошёл тяжело и подвинул все предыдущие глубже внутрь. Чувствовать их шевеление внутри от любого движения было, признаться, пиздецки странным чувством. На левой ягодице сомкнулись зубы. Ощущения, казалось, усилились стократно. Ксено всё ещё молчал, и это только сильнее подстёгивало почти невыносимое желание Стэнли — непонимание, что ожидать в следующую секунду. Спустя мгновение послышался свист, и задницу обожгло серией лёгких касаний. Вероятно, это был флоггер. Стэнли дёрнулся — шарики внутри перекатились, и он застонал, улавливая яркие всполохи удовольствия. Удар. Удар. Удар-удар-удар. Снайдер вздёргивал бёдра вверх в попытке поймать каждый следующий. В ушах шумело. Его пробило крупной дрожью, и было так умопомрачительно хорошо, что если бы не ограничитель — он бы давно уже кончил. Хьюстон порол его с каким-то только ему известным ритмом, но действовало это хлеще крепкого алкоголя. Стэнли развезло, и он бессвязно умолял сделать хоть что-нибудь ещё. — Ну же, Ксено, — он совершенно позорно всхлипнул, — Пожалуйста, ну же… И когда уже казалось, что он просто вот-вот отключится от переизбытка эмоций и невозможности кончить — всё снова затихло. Через пару мгновений, хотя, может, и дольше — Стэнли сейчас плохо осознавал себя — в губы ткнулась влажная головка члена, а в волосы вплелись крепкие длинные пальцы. Стэнли пьяно улыбнулся и облизнул её, но Ксено и тут его решил подразнить: головка то и дело ускользала, и поймать её, когда все конечности зафиксированы, а глаза — завязаны, казалось почти невыполнимой задачей. — Ну же, — застонал он, — доктор Уингфилд, позвольте же вам отсосать. Ксено над ним шумно выдохнул. Когтистые пальцы крепче сжали его волосы, член, наконец, вонзился в его распахнутый рот, и Стэнли послушно обхватил его губами. Хьюстон двигался ритмично, даже позволяя ему какое-то время с собой играть — облизывать, посасывать, щекотать уздечку и давить языком на головку. Потом член на мгновение исчез. — Открой рот максимально широко, — велел Ксено. В рот залилась смазка со вкусом тирамису. Лёгкий химический душок отвлекал, но Ксено знал, что именно эта была самой любимой у Снайдера. Заботливый. Шарики внутри мерно зажужжали, будто в него внезапно проник рой пчел. Хотелось заскулить, но Стэнли сдержался. На этот раз член толкнулся в его рот глубже, прямо до задней стенки горла. Из-под маски на щёки потекли слезы. Это было тяжело. Но Стэнли знал, как нужно дышать, и Ксено короткими толчками вошел в его гортань так глубоко, что Снайдер упёрся носом в жесткую щетину лобковых волос. На горле устроилась узкая ладонь и нежно его погладила. Стэнли подумал, что, должно быть, Ксено сейчас ощущает движение своего члена через слои хряща и кожи, и замычал. Пах сводило от возбуждения, простата мягко вибрировала удовольствием, от которого перед и без того завязанными глазами то темнело, то полыхало алым. Ксено подался обратно, позволяя вдохнуть немного воздуха. Звучало это всё, конечно, просто ужасно. Совсем не сексуально. Но ощущалось это всё чертовски хорошо. С члена Стэнли натекла, вероятно, уже целая лужа. Его колотило так, словно он был напрямую подключен к розетке. — Хороший мальчик, — пробормотал Хьюстон, снова вонзаясь в его рот до конца, — отлично справляешься. Делаешь какие-то выводы о своём поведении? Стэнли попытался покивать головой, но безуспешно, в ушах шумело, сердце стучало так остро-быстро-сладко, что, казалось, вот-вот откажет. Не в его годы таким заниматься, ох, не в его. Шарики внутри устроили какую-то дьявольскую пляску, так, что Стэнли был готов завыть, умоляя снять ограничитель, но не мог, рот освобождался только на долю секунды, чтобы он мог вдохнуть немного воздуха. Слюни вперемешку с десертной смазкой текли так, что весь подбородок и шея были уделаны напрочь, и эта склизкая смесь остывала, ощущаясь почти ледяной на горящей коже. — Молодец, — похвалил его Ксено и опустился, чтобы поцеловать его мокрый липкий рот. Как же Стэнли, блядь, его любил. Пиздец. Шарики Хьюстон вытягивал медленно, каждым движением провоцируя очередной всполох удовольствия. Когда он, наконец-то, блядь, ткнулся в Стэнли членом, сил умолять уже не было. Он просто покорно и глухо постанывал от каждого движения, и казалось, это длилось вечность. Пальцы беспомощно скребли простынь, из горла вырывалось бессвязное «ещё…», и ему натурально казалось, что, если он не кончит в ближайшее мгновение, то просто взорвётся. Так что, когда Ксено всё же сжалился над ним и расстегнул ограничитель, его выкрутило оргазмом такой силы, что он едва не отключился. Потекли слёзы. Его трясло крупно, и это даже ощущалось пугающе, будто у него приступ. Но кроме всепоглощающего удовольствия он ничего не чувствовал — это было охуенно. То, что нужно после очередной командировки с двумя двенадцатичасовыми перелётами за трое суток. — Хорошо, — хрипло простонал он, — блядь, как же хорошо. В этот момент с тихим стоном кончил и Ксено. Хьюстон отдышался пару секунд и отстегнул его, вытер полностью горячим влажным полотенцем, завернул в мягкое тонкое одеяло, и только после этого снял маску. Шторы в спальне были задёрнуты, свет был приглушенным и приятным, и от того открыть глаза оказалось не так мучительно, как могло бы быть. Ксено смотрел на него с такой нежностью, что Стэнли почти забыл, каким безжалостно-холодным тот казался в кресле. — Хочешь чего-нибудь? Или поспишь? — Пить, — говорить получалось хрипловато, но Стэн прочистил горло. — Можно даже шампанского. — Обойдёшься, — Ксено встал и через минуту вернулся со стаканом прохладной воды. — Никакого алкоголя сейчас. — Знаю, — вздохнул Стэн и залил в себя залпом живительную жидкость. — Но стоило попробовать. Ксено мягко усмехнулся, залезая к нему на постель, уютно устраиваясь на широкой груди Стэнли. — Не смей больше курить в квартире. — У тебя всё ещё не очень хорошо получается меня мотивировать, мне слишком нравятся твои наказания. — Это не было наказание! — И поэтому я обещаю стараться так больше не делать, — Стэн поцеловал его в белобрысую макушку. — Засранец. — Тебе нравится. — Зависимый самодовольный мудак. — Все тридцать лет, что мы с тобой знакомы. — Тридцать четыре. — Именно. Они замолчали в приятной тишине, наслаждаясь присутствием друг друга. Тридцать четыре года знакомства, и двадцать лет отношений — и Стэнли до сих пор иногда казалось, что весь мир сужается до этих беспросветных чёрных глаз. — Я люблю тебя. — Угу. И потому изо всех сил меня бесишь. — Я придаю нашим отношениям перца. А ты и рад. Ксено фыркнул. — Я рад, — и, помолчав ещё немного, тихо добавил. — И я тоже тебя люблю.