Алыми чернилами поверх исписанного листа.

- Кейл. Он медленно открывает глаза, позволяя солнечному свету обжечь радужку, высекая по ней янтарные искры. Лениво переводит взгляд на женщину в простом, но при этом элегантном платье темных оттенков, что сидит рядом с его кроватью. Та молча тянется к чашке с отваром на прикроватном столике, берет её в руки и подносит к его губам. Кейл моргает. Тупо, медленно, как только проснувшаяся на закате сова. Приоткрыв губы, позволяет кромке коснуться их, а женщине – накренить чашку. И делает глоток. Горло обжигает горячая жидкость. Вместо горечи на кончике языка остается приятная медовая сладость. Леди Виолан слегка кивает, наблюдая за ним. Кейл Хэнитьюз никогда не учинял неприятностей второй графине. И она это прекрасно знает. Между ними нет места ни соперничеству, ни вражде, ни антипатии. Молчаливое взаимопонимание, немое принятие, незаметное сотрудничество – этого сколько угодно. …нет смысла винить эту женщину в том, что его отец привел некогда её в дом, стремясь заполнить пустоту в своей душе и тишину в родной обители. Она не чинила проблем пасынку, не сживала его со свету, и Кейл не собирался – и не собирается – ставить Виолан в неудобное положение. Он искренне уважает её. …и Виолан отвечает тем же, тихо, незаметно, с выдержанным спокойствием. Графиня отнимает чашку ото рта пасынка, снова ставит её на столик в неуловимо элегантном жесте. Кроме прозвучавшего имени, она больше не издает ни звука. Им не нужно говорить. Вестерн полнится сейчас шепотками, слухами, смешками и сплетнями. Приукрашенными, взрывными, скандальными. Слыхано ли – первенец графа, отлученный от наследования печально известный «Ничтожество Кейл» был избит невесть кем за свой поганый язык! Разумеется, сразу же отыскались свидетели, которые в красках расписали, что именно он говорил – и симпатии вспыхнули ярким пламенем на стороне «народного мстителя», что заставил заносчивого графского отпрыска заткнуться. Люди злорадствуют, люди криво улыбаются, люди жестоко посматривают на семью графа, ожидая реакции. Кейл знает, что последует за этим. Кейлу всё равно. Его отец ничего не сделает – ни со слухами, ни с шепотками, ни с усугубившимся отношением народа к своему первому сыну. Напротив: он уже выслал в Харрис отряд, призванный обустроить кладбище. То ли чтобы ублажить «народного мстителя», искупая перед ним вину за грязные речи Кейла, то ли чтобы сыпануть песка в глаза жадной толпе, что ждет хлеба и зрелищ, алчно вбирая взглядом каждое действие хозяина территории. Кейл Хэнитьюз не испытывает по этому поводу совершенно никаких эмоций, ни положительных, ни отрицательных. Ему безразлично. Он и в прошлой жизни не особо заморачивался из-за произошедшего, в этой тем более не собирается. …он и правда был не сдержан в словах. Обвинять Чхве Хана в чем-то Кейл не намерен. …но все равно несколько скребет по нутру то, что отец так и не пришел к нему, с тех пор, как он открыл глаза. Между ним с графом Дерутом – странное молчаливое соглашение, некая договоренность. Она не подтверждена ни бумагами, ни рукопожатием. Только взглядом глаза в глаза, тем самым единственным, десять лет назад, после которого отец стал избегать смотреть в лицо своему первенцу, будто опасаясь увидеть в глубине красноватых, подобно выдержанному вину, радужек понятный лишь ему укор, что свернулся ядовитым змеем в чернильных точках зрачков. …смешно. …Кейл никогда его ни в чем не винил. Всё, что сейчас с ним происходит – это его выбор. Результат его действий и решений. Отец ни при чем. Мачеха ни при чем. Сводные брат и сестра ни при чем. …Чхве Хан ни при чем. Кейл готов к Аду, который распахнет ему свои объятия, стоит покинуть стены его спальни. Тонкие пальцы ведут по его лбу, убирая алые пряди. Молодой мужчина чувствует, как Виолан бережно поглаживает уже блёклую синеву гематомы. В этом жесте столько невысказанной вслух заботы, что на миг – краткий, но такой искренний миг – глаза начинает щипать. - Не нужно, - прежде, чем он открывает рот, раздается тихий голос графини. Кейл замирает, заставляет приоткрывшиеся губы снова сомкнуться. Он не смотрит на Виолан, как она не смотрит на него, но пальцы женщины, успокаивающе прохладные, продолжают поглаживать его лоб. - Ты сделал достаточно, - его мачеха говорит медленно, неспешно. – Нет нужды продолжать всё это. Виолан никогда не была выборочно слепой, никогда не страдала глухотой и ни разу не пропускала мимо себя то, что не следовало бы пропускать. Она всё знала, всё понимала, всё видела. Кейл осознает это сейчас куда отчетливее, чем в прошлой жизни. Пусть о нем ходят скандальные слухи, есть причина, по которой никто не смеет открыто указывать на него пальцем или задирать. Пусть он известен как «Ничтожество Кейл», никто не кинет ему это в лицо, не обладая достойным покровительством со стороны – а таких можно по пальцам сосчитать, если уж начистоту. …его мачеха, что тогда, что сейчас, делает для него куда больше, чем отец, который просто наблюдал со стороны. Виолан терпеть не могла, когда на её пасынка начинали кидать слишком откровенные косые взгляды. Знал ли её супруг, что графиня тихо контролирует поведение людей рядом с Кейлом и за его спиной, предотвращая попытки особо борзых ему навредить открыто либо же тайно – это уже другой вопрос. …Кейл не хочет вникать во всё это, но он ощущает мягко, по-кошачьи бережное ласковое царапанье на сердце при мысли, что о нем все же заботятся. От него не отказались. Сейчас, когда его разум успокоился, и он мыслит трезво, молодой человек задается вопросом, как часто могла приходить в его покои эта женщина, вот так вот водя пальцами по его лицу в терпеливом ожидании его пробуждения. …разумеется, он не будет спрашивать Виолан об этом открыто. - Еще нет. Его голос звучит тихо, но отчетливо. Пальцы, поглаживающие его висок, на мгновение замирают – но лишь на мгновение. - Такой упрямец, - во вздохе нет укора, лишь смирение с оттенком болезненной нежности. На пару минут в комнате воцаряется тишина. Не гнетущая, мягкая. Неуловимо комфортная и уютная, если уж на то пошло. …в их семье так могли молчать лишь они вдвоем. - Это одна из моих сильных сторон, - Кейл слабо, почти незаметно улыбается. Виолан, смотрящая чуть левее него, отражает эту улыбку. - Я проконтролирую, чтобы всё это не зашло слишком далеко, - и попробуй пойми, что именно имеет ввиду эта женщина: слухи, что гуляют по графству подобно лесному пожару, или же его столь долгое притворство. - Тебе нужно отдохнуть. - Я достаточно отдохнул, - выдыхает Кейл, прикрывая глаза. – Провалялся даже слишком долго. Он помнит из прошлой жизни, что скоро должно произойти в столице. Помнит свой ужас и животный страх, когда пришли известия о ранении Басена на той площади во время треклятого инцидента. Его трясло, его ломало, но он рвался к отцу, желая отправиться в столицу, чтобы убедиться – Басен жив, Басен в безопасности… …чтобы найти того ублюдка, который устроил всё это, и вцепиться ему в глотку. Сейчас он прекрасно понимает, насколько наивными были его мысли. …фантомный жар все еще ласкает его кожу незримыми языками пламени, заставляя просыпаться посреди ночи и хватать ртом воздух. Кейл знает, что в этот раз он идет на поправку куда быстрее. У него еще есть время, чтобы хоть что-то сделать, но от королевской семьи уже должно было прийти письмо. И Басен, его сводный брат, наверняка уже утвержден как тот, кто поедет на фестиваль от семьи Хэнитьюз. …он вернулся в прошлое, но на что он способен? Ни на что. Он может лишь наблюдать. «Ничтожество Кейл», который не имеет ни веса, ни власти, ни статуса. Виолан видит что-то в глубине его глаз. Видит что-то в изгибе его рта. Вопрос срывается с её губ, отражающих то же выражение, что и у пасынка: - Ты что-то знаешь? Один короткий вопрос, который требует лишь ответа – без объяснений, без разжевывания. …у них и впрямь было уникальное понимание друг друга. - Столица. Кейл не смотрит на женщину. Ему это не нужно. Он чувствует, как ладонь Виолан ложится на его щеку, и слегка прикрывает глаза, тихо выталкивая из своего рта: - Басену нужна защита. Виолан не спрашивает. Лишь медленно кивает, принимая это беспокойство безоговорочно. - Больше людей? Нет, это бесполезно. Там были рыцари, там была толпа народу, там были даже маги – и это ничего не дало. В том хаосе, о котором слышал Кейл в прошлой жизни, защищали лишь королевскую семью и самых высокопоставленных аристократов – но жертв было много, катастрофически, ужасающе много. …Басен вернулся без руки, с погасшими глазами и кошмарами, что терзали его по ночам еще очень и очень долго. - Защита, - повторяет Кейл Хэнитьюз. – Не люди. Во взгляде Виолан что-то мелькает. Что-то глубинное, что-то понимающее. Что-то, что до жути похоже на темное марево в зрачках самого Кейла. Она кивает снова, еще медленнее, чем в прошлый раз. - У него будет защита, - в этой короткой фразе слышится не обещание, а клятва. …графиня знает, что дитя покойной первой супруги Дерута печётся о её детях, пожалуй, даже больше неё самой. Это причиняет ей почти что боль, но такую сладкую и желанную, что она не может отказаться от этой опеки старшего сына семьи Хэнитьюза над её отпрысками. Нельзя не склонить голову в благоговении, когда видишь такое самопожертвование ради других. …и она склоняет.