Изящные пальцы касаются родового герба, проводят по плавным изгибам вышитой серебристыми шелковыми нитями змеи. Изображение словно мерцает, переливается в свете заходящего солнца - зрелище почти что
волшебное,
завораживающее.
...оно не будет таким чарующим спустя несколько лет, когда этот гобелен нагло сорвут со стены и швырнут на пол, прямо в натекшую с обезглавленного трупа герцога лужу: вышивка змеи пропитается кровью, утратит блеск и величие.
Он слишком хорошо помнит
издевательский смех и
тошнотворные слова, которые впивались ему в уши отравленными стрелами.
Идиот.
Он такой
идиот.
Привлекательный крепкий мужчина с длинными белоснежными волосами плавно отводит руку от гобелена, отступает назад на шаг, на второй, на третий. Пронзительные зеленые глаза скользят взглядом по кропотливой работе неведомого мастера.
Родовой символ семейства Секка, известный наравне с образом виверн, чьи статуи украшают вход в имение. Знак его клана, что всегда находил способ
выжить, шанс
выбраться - какой бы
безвыходной не казалась ситуация.
Клопе делает это прямо сейчас.
Судорожно размышляет.
Всё можно было бы списать на
страшный сон, затянувшийся
кошмар. О, это крайне
соблазнительная мысль, но Клопе знает - это была
реальность. Реальность, в которой он пошел на поводу у организации, что сулила ему вечность в истории, собственную легенду, что будет жить века... В итоге же его просто
использовали и
вонзили нож в спину, когда Северный Альянс больше не приносил им пользы и стал обузой. Оглядываясь назад, в эти пропахшие
кровью, смрадом и
сталью года, Клопе Секка понимает с пугающей ясностью - с самого первого мига он был всего лишь
пешкой, которой манипулировали.
Клопе поверил лживым словам того, кого посчитал посланником истинного Бога, и вручил в его руки не только собственные судьбу и жизнь, но и тысячи жизней людей Севера, их чаяния и надежды.
...в итоге же, жестокая и безжалостная рука сжалась в кулак, круша все эти хрупкие, драгоценные вещи в ничто.
Лже-Бог оказался настолько же
садистским, насколько и
бессердечным.
В мутно-карих глазах не было ничего, кроме
скуки и
отвращения, когда он смотрел на скованного и сломленного Рыцаря-Хранителя Севера, последнего из семьи Секка, кто на тот момент еще дышал.
Сребровласый мужчина поджимает губы. Его сотрясает невольная дрожь.
Страх и отчаяние
слишком глубоко въелись в его естество.
Его бросили в темницы захваченного им же города: холодные и влажные, лишенные света. Тот, кто обещал им блеск величия, а в итоге опустил в пучины ужаса, хотел этого -
страданий, боли, сожалений. Словно это делало его
сильнее. Будто он находил
утешение в том, что те, кто следовал за ним, теперь
мучаются. Во мраке, Клопе мог ощутить, как из него понемногу вытекает жизнь. Он даже малодушно помышлял о самоубийстве, понимая, что спасения не дождется - боги глухи, боги равнодушны, богам плевать.
...его Бог пришел к нему в один из нескончаемых темных дней, пропитанных безысходностью.
Он явился вместе с треском и мерцающим огнем факела; облаченный в тёмную форму солдата Роана, той самой страны, в которую Альянс некогда вторгся, неся разрушения и хаос; от него тянуло кровью, гарью - и, почему-то,
деревом.
Клопе закусывает губу, вновь вызывая в памяти тот миг.
Его глаза слезились, его взор был мутным, но он мог - да, он мог рассмотреть яркий красный отблеск растрепанных волос. Мог вспомнить мерцающие в полумраке настороженные красно-карие глаза, так некстати напомнившие оттенком любимое вино покойного отца.
Его Бог был порожден
темнотой, но принес с собой
надежду и
тепло.
...думая об этом, Клопе готов в кои-то веки признать, что он и впрямь безумен, раз принял солдата из армии Роана за божественное существо.
Но для него,
скованного, униженного и
сломленного, человек, что молча приложил к истрескавшимся губам пузырёк с зельем восстановления, и впрямь -
был спасителем.
Наследник герцога Секка тихо выдыхает, неосознанно сжимая кулаки. Что было после, его память сохранила лишь
урывками. Он знает, что тот человек вывел его из полузаброшенной темницы. Помнит ощущение теплых пальцев, сжимавших его исхудалое запястье. Заставляет себя не забыть голос, что говорил ему, как безопасно выбраться из разрушенного города, в котором рыскают мародеры...
Стоит ему закрыть глаза, как перед внутренним взором снова встает лицо того мужчины - покрытое множеством царапин, со шрамом, тянущимся от линии волос до брови, хмурящееся и сосредоточенное. В глазах этого человека Клопе видел
узнавание, и тогда он еще задался вопросом - не был ли тот
изначально жителем захваченного графства Хэнитьюз, но его спаситель продолжал говорить с ним, он дал ему сумку со скудными, но все же припасами, он...
...не отвернулся, даже узнав.
Рыцарь-Хранитель Севера поворачивается спиной к гобелену: смотреть на серебристую змею нет
никаких сил. В висках стучит, долбит, и это досталось ему вместе с памятью о том,
что будет, о том, на что он сам подписался по
незнанию и
тщеславию в то ли прошлой жизни, то ли в неминуемом будущем. Мужчина делает вдох, второй, третий.
На четвертом вдохе сердце успокаивается.
...еще ничего не случилось.
Он утешает себя этой мыслью, но в груди болезненно
тянет, неприятно
ноет. Ему требуется пара мгновений, чтобы утихомирить пришедший в хаос рассудок - всё еще сложно было осознать, что мироздание
позволило ему вернуться в те времена, когда мысли об опасности и предательстве со стороны "союзников" даже не возникали в его голове. Не говоря уже о том, что ему все еще требуется время хоть немного забыть о том
пылающем и
кричащем Аде, в котором он сам сгинул.
...еще можно всё исправить. Придумать, как выбраться из этой пока что не затянувшейся на их шеях петли.
Неспешно ступая по коридорам родового имения, наследник герцога повторяет это про себя, словно молитву - однако он не знает, какому божеству ту адресовать. После всего, что случилось, он уже сомневается в богах.
...в конце концов, единственный Бог, что откликнулся на его немые и отчаянные молитвы, был человеком, имя которого он так и не узнал.
________
У Кейдж
отвратительный день.
Она признает это сразу же по пробуждению - после
мутного, темного, насыщенного
скулежом и
нытьем одного небезызвестного божка, сна. И, вроде бы, на этом все должно было кончиться, но - нет,
нет, мир не настолько любит одну несчастную Жрицу, чтобы пойти ей на уступки.
Голова женщины раскалывается.
Адски,
невыносимо раскалывается.
...так сильно, что она готова аж побиться головушкой о стену, лишь бы заглушить одну боль другой.
- Да что тебе от меня нужно? - рычит Кейдж сквозь плотно сжатые зубы. - Какого гребанного хрена?!
Боль на миг утихает, даруя блаженство, однако потом бахает в затылок с новой силой. Кейдж может поклясться, что в её черепной коробке завывают не хуже кладбищенских привидений -
умоляюще, скорбно, и чертовски
раздражающе!
...чертов Бог Смерти...
- Что?
Что?! Блять, либо говори, либо проваливай! - она и правда пару раз несильно стукается лбом об освежающе холодную стену: Тейлор вдумчиво наблюдает за её страданиями, но не вмешивается, давно уяснив, что это себе дороже.
...в таком состоянии, увы, Кейдж плохо отличает друзей от потенциальных груш для битья.
Всё проходит резко.
Слишком резко.
Пугающе даже, если позволите сказать.
Кейдж замирает кроликом, благостно не ощущая больше боли. В её голове тихо после тех двух слов, которые буквально
рявкнул зарвавшийся Бог Смерти, доведя агонию своей протеже почти что до пика.
Ей сейчас
настолько хорошо, что
аж страшно.
...ой не к добру.
- Кейдж? - рискует подать голос Тейлор, аккуратно подъезжая на своей коляске чуть ближе. Его давняя подруга не реагирует, продолжая смотреть в одну точку перед собой с видом постигшего тайны мироздания человека. В темных и обычно лукаво поблёскивающих глазах Жрицы нет и единого намёка на какую-либо мысль.
Первенец маркиза начинает несколько волноваться.
Обычно Кейдж после таких приступов
долго и
эмоционально костерила Бога Смерти, вызывая у нечаянных свидетелей подобного мурашки вдоль хребта. Мало кто в принципе мог бы столь нагло оскорблять кого-то из богов, однако все в поместье Тейлора Стена знали - мисс Кейдж случай
особенный, ей такое позволительно.
Но ни разу, слышите, ни разу еще эта женщина не вела себя...
вот так.
Тейлор вполне закономерно испытывает
опасения.
- Кейдж, ты... - он протягивает руку к подруге, но не успевает спросить: Жрица Храма Бога Смерти резко поворачивается к нему, хватая мужчину за запястье. Теперь уже светловолосый молодой человек замирает, опасаясь лишним движением спровоцировать что-то серьезное.
...дружба дружбой, но нельзя списывать со счетов, что там могло сказать Кейдж одно конкретное божество.
- Тейлор, - женщина смотрит на него широко раскрытыми глазами, и мужчина настороженно моргает.
- Да?
Он ждет чего угодно: от предложения вот прям сейчас ломануть на всех парах в ближайший Храм до банального вопроса, есть ли у них крепкая выпивка на подобный случай. Он
нутром чувствует, что его старая подруга сейчас немного
непредсказуема, так что готов к чему угодно.
...так он думает.
Поскольку следующий вопрос, сорвавшийся с губ напряженной Кейдж, заставляет молодого человека
ошарашено поднять брови:
- Ты знаком с Кейлом Хэнитьюзом?
________________________
От автора.
- Если вы спросите, сколько именно людей вернулось в прошлое, я отвечу -
их четверо. И один из них
не человек. И я готова поспорить, что его появление будет немного из разряда "нежданчик".
- Давайте дружно посочувствуем Кейлу.
