***
Тренировочный зал — пустой бетонный барак без окон, поделённый невысокими перегородками на сектора. В каждом секторе по псионику, занятому отработкой навыка. Когда они входят внутрь, на Мартена обрушивается гомон приветствий. Тина машинально улыбается и здоровается со всеми, краем глаза отмечая, что бывший инквизитор с этими людьми — вовсе не каменное изваяние. Кто-то подходит пожать ему руку и что-то спросить, кто-то сообщает о своих успехах. Девушка с длинными светлыми волосами и мокрыми рукавами блузы — вероятно, аквакинетик — ненавязчиво, но решительно оттесняет Тину и о чём-то радостно щебечет, подойдя к Иво вплотную. Её взгляд то и дело цепляется за расстёгнутый ворот его рубашки. — Я смогла разрезать металлический брус, месье Мартен! Ровно посередине, как вы и говорили. — Чудесно, Мишель. — Он улыбается ей тепло и мягко, а Тина не может не думать о том, какой же именно Иво Мартен настоящий — этот, или тот, которого она видела пару минут назад. — Акварелька! Она вздрагивает, заслышав своё прозвище, которым представляется в Термитнике. — Привет? — оборачивается к лохматому парню, выглядящему чрезмерно радостно. — Джек. Не узнала? — Ну-у… Узнала, конечно… — Смутно припоминает, что давным давно они пару раз вместе отходили от деблокатора в большой компании таких же псиоников-нелегалов. — А где Кейт? Не с тобой? — Он улыбается широко и искренне. Тина думает, что он тупой. — Джек, когда мы виделись в последний раз? — Не знаю… — парень непонимающе хмурится. — В прошлом году? Или в позапрошлом? — Или лет пять назад, да? Тина буквально чувствует, как по венам бежит и застывает холодная ярость. — А, чёрт, прости. Я не подумал, что вы могли… Рассорились, да? Она замечает на себе взгляд Мартена поверх головы щебечущей блондинки. Тёмные глаза следят не за её лицом — за её руками. Как быстро он её понял, надо же. Тина передёргивает плечами, сбрасывая напряжение. — Ага, Джек, рассорились. — Фарфоровая кукольная улыбка клеется к лицу, не меняя выражение глаз. — Мадемуазель… Пойдёмте, объясню вам задачу. Ладонь Иво аккуратно подталкивает её в сторону, остаётся тёплым касанием чуть выше поясницы до тех пор, пока они не выбираются из столпотворения у входа. — Мадемуазель? Даже не по фамилии? — она фыркает. В эту секунду раздражает абсолютно всё. — Я не знаю, как вы предпочтёте представиться здесь. Многие берут псевдонимы. — По хер, — Тина жмёт плечами. — «Акварелька» — звучит интересно. — По хер. Они оказываются в одном из десяти секторов, на которые поделено помещение. В нём стол, какая-то тумба и куча обрезков проводов. Остальные псионики тоже разбредаются по своим ячейкам, возвращаясь к занятиям. Тина краем глаза замечает электрические искры, летящие во все стороны за одной из перегородок. Иво прислоняется к столу, скрещивает руки на груди: — Мы здесь все делаем одно дело. Постарайтесь не вступать в конфликты. Она молча поднимает бровь. — Тина? — Иво чуть склоняет голову на бок. Видимо, ждёт каких-то обещаний. Она отзеркаливает его движение: — Мне нравится, когда вы обращаетесь ко мне по имени, инквизитор. — Буду иметь в виду. — Он приподнимает уголок рта в ухмылке, но глаза остаются ледяными. — А я в последние семь лет предпочитаю, чтобы меня не называли инквизитором. — Вчера был не против. — Она стреляет глазами и ухмыляется так нагло, как только может. Это всё Джек, который вывел её из себя. Иначе б она не нарывалась так открыто… Или нарывалась бы? Да какая разница. Мартен не меняется в лице: — Обстоятельства иные, не так ли? Ей нравится, что он отвечает прямо. Не отрицает, не юлит, не делает вид, что вчера это не он касался её так, что… По затылку бегут мурашки. — Ладно, — Тина выдыхает, собираясь. — Я готова. — Бесконечно рад, — отстранённая надменность. — Тогда начнём. Он поднимает несколько проводов, валяющихся рядом, перекрещивая, ловко скручивает их вместе. — Я не буду вас просить тренировать простую точность применения пирокинеза, она и так на высоте. Вслух произнесённое признание её мастерства прокатывается волной тепла по всему телу, Тина не сразу понимает, что улыбается. Как только замечает — тут же старается принять серьёзный вид. Иво Мартен с секунду смотрит на неё, словно борясь с желанием тоже улыбнуться, но продолжает совершенно невозмутимо: — Поэтому предлагаю сразу начать с более сложной задачи. — Отлично. — Посмотрите внимательно на точку, в которой пересекаются эти провода. — Иво кладёт их на стол, сам отходит на некоторое расстояние. — Запомнили её? Тина кивает. — А теперь повернитесь спиной к столу. И прожгите то место, где провода соединены. — Вау, — Тина поднимает брови. Она никогда так не пробовала. Ощущение, будто её из начальной школы отправили сразу в университет. Послушно отворачивается. Машинально — она всегда так делает, когда тренируется — начинает собирать волосы в хвост и понимает, что резинки с собой нет. Осталась в сумке, сумка — в комнате. — Чёрт… — Пытается скрутить волосы в жгут и завязать их вокруг самих себя, но ничего не выходит. — Ритуал? Мартен достаёт из нагрудного кармана тонкий кожаный шнурок, протягивает ей. — Да, в каком-то смысле. Спасибо! Во всех смыслах. Она смогла добиться того, чтобы эта зараза остановилась и не подчиняла себе её жизнь, но некоторые пунктики так и остаются не в её власти. Тина завязывает волосы в высокий хвост, замечает взгляд Мартена на своих открывшихся висках. А вот это действительно оказывается сложно. Флешбэк такой силы, что внутри становится горячо. — Попробуете? — Иво откашливается, Тина на секунду зажмуривается. — Конечно. Трёт большой палец о средний. Неспешно. Прислушиваясь к себе. Шум мыслей стихает, даже кровь, кажется, начинает медленнее течь по венам. Закрывает глаза, чтобы точно не отвлекаться. Звуки исчезают. Щелчок. Запах гари. — Для первого раза — отлично. Оборачивается — Шутишь? — хмурится, видя, что промазала мимо перекрестья сантиметров на двадцать. — Это никуда не годится. — Годится. — Иво пожимает плечами. — Это действительно очень хороший результат. Потренируйтесь пока, я вас оставлю на какое-то… — Подожди, — Тина дёргается, понимая, что он так ничего и не рассказал. — Объяснишь, в чём вообще задача? Какой план? Что и когда предстоит делать? — Пока ваша задача научиться применять пси не глядя. — Но… — Успехов, мадемуазель Моро. Он уходит. Тина корчит ему в спину лицо, беззвучно повторяя его последнюю фразу. Попадает в перекрестье проводов она с пятой попытки. Потом скручивает остальные и попадает тоже. Потом практикует одновременный поджог нескольких сразу, не глядя. Это сложнее, но через часа два получается. Заканчивая, распускает волосы. Оглядывается по сторонам, возвращаясь обратно в мир многоголосия тренирующихся рядом людей. — Как ты это, блин, делаешь?! Над её перегородкой коротко стриженная голова незнакомого парня, на вид ему лет семнадцать. — Что именно? — Одновременно несколько!.. Тина чуть щурится, глядя на него. — У тебя какое пси? — Телекинез. — Могу объяснить принцип, хочешь? — Да! Мартен прав — способ использования пси зависит от организации разума псионика. Но дойти до умения влиять одновременно хотя бы на два предмета может каждый. Кроме совсем безнадёжной пятой ступени, но здесь таких нет. Вокруг Тины собираются все присутствующие, приходится даже сложить и убрать некоторые перегородки. Она сидит на столе по-турецки, объясняя и показывая. Ей нравится. Даже думает, что будь этот мир получше, смогла бы преподавать. Когда-то в дореволюционную эпоху была такая профессия — пси-тренер. Лу рассказывала, как занималась с одним из них в Корпусе Содействия. Теперь он полностью расформирован, разумеется. Постепенно псионики вокруг устают, кто-то утирает кровавую слезу, кто-то оседает на пол, чтобы отдышаться. Мишель, действительно оказавшаяся аквакинетиком, справляется лучше всех, но в итоге тоже тяжело опускается на колени, формирует переливчато-прозрачный шарик воды над ладонью, крутит его, слегка шевеля пальцами. — Меня это успокаивает, — пожимает она плечами в ответ на чей-то недоуменный взгляд. — Нормально восстанавливаюсь, только глядя на воду. — А кто-нибудь видел пси месье Мартена? — подаёт голос один из парней, и разговор закручивается вокруг бывшего инквизитора. Тина слушает вполуха, думая о том, что пора бы сходить покурить, а заодно написать Догану, что планы изменились. И, может, еду найти. На сегодня пси с неё хватит — она отлично чувствует грань, за которую не стоит заступать. Разговор собравшихся всё же привлекает внимание, когда, вступая в горячий спор, Мишель теряет контроль над своим водным шариком и тот со звонким шлепком разбивается о бетонный пол некрасивой тёмно-серой лужей, оставив мелкие брызги в радиусе полуметра. — Ты здесь ради денег? В самом деле? — Тон девушки опасно-высокий, Тина спускает ноги со стола, принимая более подходящую позу для встречи с любыми неожиданностями. Видала она одного аквакинетика, который, чуть что, запускал в людей ледяные иглы. Крупный мужчина, на вид старше самого Мартена, отвечает флегматично: — Конечно. А ради чего? Планами месье не делится, за идею бороться не выйдет даже при желании, — он пожимает плечами, улыбаясь так, словно приглашает собравшихся оценить иронию. — Да и идеями семью не прокормить. — Вот из-за таких как ты, — ноздри Мишель раздуваются, голос становится клокочуще-грудным, — в прошлый раз всё и сорвалось. Когда люди воюют за деньги, они всегда в итоге переметнутся к тем, кто предложит больше. — Значит, надо предлагать больше всех, — тоном житейского мудреца изрекает её оппонент. — А свобода для псиоников это не самое большее, что только может быть? — девушка сощуривается, явно готовая продолжать спор до тотального поражения противника, но тот применяет аргумент, от которого даже Тина чуть не давится воздухом: — Милая Мишель, сколько тебе лет? Двадцать? Ты просто влюблена в харизматичного взрослого мужчину и готова делать всё, что он ни попросит. Скажет прыгать с крыши — прыгнешь, потребует первой броситься на пули — бросишься. Пока Тина осмысляет прилагательное «харизматичный» применительно к Иво Мартену, Мишель успевает покраснеть до корней волос, а потом так же стремительно побледнеть. Шипит сквозь зубы: — Ты завидуешь, что двадцатилетние девчонки влюблены не в тебя? А потом стремительно поднимается со своего места и, за считанные мгновения преодолевая расстояние до двери, исчезает за ней. На пару секунд псионики смолкают, а потом разговор возобновляется. Кто-то смеётся, кто-то осуждает смеющихся.***
— Ты за мной? — в словах Мишель неприязнь и раздражение. — Иди обратно, а я туда не вернусь. Серовато-туманный день подчёркивает белизну её кожи, оттеняет светло-голубые глаза. — Я вышла покурить. — Тина равнодушно смотрит на девушку, меряющую шагами двор. Вставляет сигарету в зубы, поджигает зажигалкой. Глубоко затягивается. Ментол, смешанный с табаком, холодит гортань. — А, да? Прости тогда. — Мишель рассеянно кивает, встаёт у стены рядом с Тиной. — Подумала... — Да брось. Мужик реально мудак. Если б ты его закидала этими своими водяными шарами, никто б не осудил, — Тина хмыкает, ободряюще улыбаясь. Мишель чуть розовеет. — Месье Мартен против конфликтов. Не хочу его подводить. — О… — Снова затягивается, выдыхает дым в сторону. — Понятно. — Что понятно? — её собеседница чуть щурится, словно ожидая новой порции подколов. Тина жмёт плечами: — Что не хочешь подводить. Это понятно. — Слушай, он… — Мишель, видимо, решается на откровенность. Понимая это, Тина внутренне напрягается — хотелось бы раздобыть обед, а не слушать душеизлияния малознакомых псионичек. — Он реально мой герой, — выпаливает как на духу и начинает улыбаться, будто сбросила непосильный груз. — Да, в конце концов, а для кого из нормальных псиоников это не так? Человек поднял восстание против Церкви! Не побоялся. Всё подготовил. Да, его потом предали, но это же не его вина. Ты слышала его речь на площади? Я пересматривала её запись раз сто, наверное. Помню слово в слово. — Глаза Мишель горят огнём, Тина всерьёз опасается, что она сейчас начнёт цитировать то треклятое выступление. Так и происходит. — Псионики Нью-Пари, я обращаюсь к вам…***
Тина стояла в самой гуще толпы, теснимая плечами и спинами. Импровизированная трибуна посреди площади была пуста, люди вокруг скандировали фамилию, которая уже на десятый раз начала звучать раздробленными басовитыми отзвуками, лишёнными смысла: …тен-мар-тен-мар-тен-мар-тен-мар… Она скандировала с остальными. Автоматически, не думая. На трибуне появился Кей, и девушки в первых рядах завизжали от восторга, гул пронёсся по всей толпе, шевельнул тёмную человеческую массу, утыканную плакатами. Тина пыталась высмотреть Лу, но её видно не было. Стоун обаятельно улыбнулся публике, взял микрофон, лежащий на дощатом постаменте. Тот мгновенно завёлся, неприятно ударив по ушам громким писком. Телохранитель бегло осмотрел его, крутанул в пальцах, немного отошёл назад… Тина плохо видела дальнейшее — ей чертовски не хватало роста, но уже через мгновение толпа взорвалась таким криком, гомоном, аплодисментами, что стало ясно — Иво Мартен вышел на сцену. — Хэй, мелкая, подсадить? — Крепкий высокий парень, стоящий рядом, подмигнул Тине, явно предлагая поднять её над толпой на своих плечах. С секунду она посомневалась, ужасно смутившись, но новый шквал аплодисментов подстегнул: — Давай. Но учти, — сощурившись, наставила на него указательный палец. — Никаких приставаний. А то подожгу. Человеческое море теперь простиралось под ней, разнося свои волны на огромное пространство площади. Позже численность собравшихся оценят в десяток тысяч человек. Ещё позже на каком-то людоедском ток-шоу обаятельный артистичный инквизитор пожалеет, что правительство не додумалась разом уничтожить всех собравшихся псиоников. Так, говорил он, мы бы освободились более чем от половины неудачного генетического материала, выродившегося в озлобленных животных. Это всё будет позже. Сейчас же Тина чувствовала азарт, восторг, единение с собравшимися. Единение, накрепко связанное с глубоким спокойным голосом, несущимся над головами. — Нет и не может быть такого человеческого закона, по которому одни люди имеют право унижать других, отталкиваясь от физиологических различий. Они внушают нам, что пси — генетическое отклонение, носителей которого нужно строго ограничивать, клеймить, загонять в резервации. Но так ли это?.. Тина хорошо видела фигуру бывшего Приора, возвышающуюся над собравшимися. Вероятно, чтобы побороть ассоциацию с организацией, в которой состоял совсем недавно, сейчас тот был одет очень просто — тёмно-синие джинсы, белая рубаха с закатанными рукавами, собранные волосы. Он ровно стоял над толпой, выражая эмоции голосом больше, нежели жестикуляцией. И этот голос, усиленный колонками, гипнотизировал. Молчание собравшихся перемежалось разве что синхронными вздохами и кивками. Тина оглядела толпу. Совсем недалеко от сцены мелькнула светлая макушка, показавшаяся знакомой. Она пригляделась, отвлекаясь от речи Мартена. Кей находился всё так же на трибуне, сбоку. А вот Лу стояла снизу, лицом к зрителям. Она выглядела собранной, но не напряжённой. А потом рядом с ней показалась серая шапка. Несколько человек сдвинулось, на секунду друзья пропали из поля зрения. Вскоре появились снова: Йонас что-то с ехидной улыбкой говорил Лу, склонившись к её уху, а та качала головой и поднимала брови, то ли осуждая, то ли борясь со смехом. Тина хотела спуститься и пробраться к друзьям, которых не видела уже слишком давно… Но тут зазвучал первый крик. Острый, неожиданный. Потом второй, с другой стороны. Мартен замолчал. Кей и Лу мгновенно оказались прямо перед ним, закрывая собой. — Блокаторы! Они стреляют блокаторами! — вопль раздался совсем близко, а дальше всё понеслось кувырком, толпа шевельнулась, загудела. Жгучая боль прожгла лопатку. Возвышаясь над толпой, Тина оказалась отличной мишенью.***
— Ага, слышала его речь. — Она смотрит мимо Мишель, оглядывая безынтересное пространство внутреннего двора. — Вот! Ну скажи, он гений! Тина молчит, впрочем, ответ и не требуется. — Когда объявили о его смерти, я так рыдала, ты представить не можешь. — Ага, не могу… — Отчаянно хочется перевести тему. — А это что за здание? Была там? — указывает кивком на ещё одну несимпатичную бетонную постройку неподалёку. — Там месье Мартен тренируется обычно. — Мишель улыбается широко и по-дурацки, но, наткнувшись на недоумевающий взгляд Тины, тут же берёт себя в руки. — Там? Один? Почему не с нами? — Не знаю. Наверное, так надо. — М-м-м, ясно. — Тина отщёлкивает окурок в сторону. — Схожу посмотрю тогда. — На что? — На то, как он тренируется. Наши же тренировки он видел, так будет честно. — Но… Так нельзя, он просил его не беспокоить, когда… Тина закатывает глаза и ускоряет шаг, бросив за спину: — Хочешь — пойдём со мной. Мишель не идёт. Металлическая дверь легко поддаётся, впуская Тину внутрь. Она ожидает увидеть что-то похожее на то помещение, где проходят их тренировки, а в итоге… не видит ничего. Непроглядная тьма, ни окон, ни включённых ламп. С мягким лязгом дверь захлопывается за спиной, темнота становится абсолютной. Тина шарит рукой по стене в поисках выключателя, но ощущает только бугристый бетон. Отчего-то тёплый. Воздух здесь так же тёплый, спёртый, очень сухой, несмотря на серую сырость снаружи. Внутри вдруг шевелится неприятное опасение. Оно ещё не сформулировано до конца, но интуиция уже вопит ультразвуком, требуя срочно уходить. Яркая вспышка. Знакомое шипение пригвождает к месту. Перерастает в треск, рёв, гул, закладывающий уши. Абсолютно пустое длинное помещение теперь отлично освещено оранжево-красным пламенем, которое горит стеной в дальнем его конце. Лижет потолок, стены, пол. Становится больше. Ещё больше. Приближается, ускоряясь, рвётся длинными языками жара, тянется к Тине, набирая безумную скорость. Это не похоже ни на что из того, что она когда-либо видела. Страшно. Красиво. И, вероятно, вот-вот её убьет.