Закрывая гештальт

      Поиграла, бросила, растоптала, унизила, а сердце вернуть забыла. Так и тянет к ней даже после того, как нож по самую рукоять загнала в сердце. Стою болваном, на спину её удаляющуюся гляжу и не могу пошевелиться.       — Сука, — вижу, как из коридора папарацци выходят и на меня движутся.       Парни из команды не любят вот так попадаться, хоть тренер и велит пару слов для прессы кинуть, но я сейчас явно не в том состоянии, чтобы улыбаться на камеру.       Самая активная из журналистов сразу мне в лицо микрофон суëт и спрашивает что-то, за гулом вопроса не разбираю и прошу повторить.       — Кому вы хотите посвятить эту победу? Ваш последний гол был очень красивым, трибуны ликовали, — она улыбается и ждëт ответа.       Ещё недавно знал, что ответить на этот вопрос, но теперь внутри лишь дикая боль и отрицание происходящего. Зачем нужна победа, когда самое главное сражение проиграно? Зачем посвящать свои действия кому-то, когда это нахер никому не нужно?       — Маме, я посвящаю эту победу маме, — натянуто улыбаюсь и хочу уйти.       — Неужели нет той единственной, которая сумела завоевать ваше сердце? — и вновь вопрос на поражение.       Сегодня словно у всех игра такая: сто и один способ пыток для Захара. Что ей ответить? Что меня только что на хер послали и ноги вытерли об мою душу? Сейчас точно не время и не место, чтобы в себе копаться и пытаться понять, где просчитался и упустил тот факт, что со мной всего лишь игрались и сделали временной заменой.       Прокашливаюсь и пытаюсь сделать безразличный тон. Журналистам вообще опасно свои слабые места показывать: они хищники, вцепятся в них и будут последние соки выжимать.       — На сегодняшний день моё сердце свободно, пока не нашëл ту единственную, которой могу его доверить, — ложь, наглая ложь, потому что нашëл, доверил, а она предала, но я заставлю её объясниться. Непременно вечером к Савельевой поеду и все выясню.       Слышу тренера, он меня за плечо берёт и толкает в раздевалку.       — Остальные вопросы потом, парням нужно отдохнуть и в себя прийти, — помогает выбраться из лап папарацци, за это я ему очень признателен.       Сергей Измайлович вообще классный мужик, строгий, но когда нужен совет, всегда знает, какие подобрать слова. Все его уважают и побаиваются, а на тренировках выкладываются, как в последний раз.       Вот и теперь он словно чувствует, что что-то стряслось и я поломан внутри. Отводит меня в сторону и перед красивой речью, где нас поздравлять с победой будет, устраивает допрос.       — Зах, ты чего? Из-за журналистов побледнел весь? — ладонью моё плечо крепко сжимает, а я не могу ни врать, ни правду сказать.       — Случилось кое-что, но не могу пока говорить, — на парней кошусь, и он понимает, что разговор сейчас не получится.       — Когда будешь готов рассказать, знаешь, где найти, — не дожидается ответа и проходит к остальным.       Иду следом, а желание развернуться и в бар пойти, чтобы залиться и притупить все чувства алкогольным дурманом. Понимаю, что это не выход, но хотя бы временно почувствую облегчение. Если не отвлеку себя, то по всем Лужникам Дьяконова буду искать. По-любому же из-за него с Аней что-то произошло, и она на сто восемьдесят градусов поменяла своё мнение. Ведь так не смотрят на того, кто безразличен, не отдаются так самозабвенно, как она мне отдавалась, и не встречают с таким блеском в глазах, как всегда меня встречала.       Сергей нас поздравляет, а ребята поддерживают его речь свистом и радостными криками. Стараюсь не выделяться, чтобы не привлекать к себе внимание, но и как обычно вести себя тоже не получается. Из головы тот бред не идёт, который Савельева мне недавно сказала. И ведь говорила так, словно эти фразы перед зеркалом репетировала и заучивала наизусть.       Но зачем? Не понимаю, что могло так кардинально поменяться за одну ночь. По-любому тут без Влада не обошлось, и я с ним непременно поговорю, только не сейчас, а то ещё не хватало, чтобы из-за драки меня на скамейке сидеть оставили до следующего сезона. Сергей церемониться не будет, у него дисциплина на первом месте, и если накосячил, будь добр, неси наказание. А для меня нет ничего хуже, чем вылететь из основного состава.       — Павлов, там к тебе брат пришёл, — Багров в плечо толкает и кивает на дверь.       Вижу, Женёк довольный выглядывает. Значит, он меня тоже пришел с победой поздравить. Надеюсь, у него это лучше получится, чем у Ани. Даже сейчас не могу не думать о ней, хоть и стараюсь.       Парни уже с Сергеем обсуждают тактику следующей игры и планы на финал. Прощаюсь со всеми, получаю расписание тренировок на следующую неделю и выхожу в коридор.       Друзья меня сразу на руки подхватывают и начинают подкидывать, из-за этого у меня даже получается искренне улыбнуться и отвлечься. Они мои самые главные болельщики, ни одной игры не пропускают. Их поддержка на поле очень чувствуется, она меня заряжает.       Оказываюсь ногами на твëрдой поверхности и всех подгоняю к выходу, не хочу здесь задерживаться.       Нахожу взглядом Соню, подхожу и не могу не спросить про её подругу. Может, хоть Лаврова мне даст ответ на вопрос, который волнует больше всего. Что случилось с Аней? Каждый раз хочу её назвать своей красоткой, но это уже не так. Она уже не моя и, возможно, никогда моей и не была.       — Ты Аню сегодня видела? — спрашиваю Соню, голос предательски дрожит, и самому от себя противно. Ещё ни разу из-за девчонки так не унижался и не выпытывал информацию у друзей.       — Нет, если честно, я думала, она уже с тобой, — вижу, что Соня переживает. — Может, встреча затянулась? — достаëт телефон и что-то там проверяет: возможно, сообщение от Ани.       — Может, затянулась, — произношу шëпотом, — спасибо, пошли, — киваю в сторону ребят и возвращаемся ко всем.       — Ну что, в бар едем? — спрашивает Максим.       — Извините, я устал, мне бы до кровати доползти, — отнекиваюсь, потому что хочу как можно скорее оказаться у себя дома и выпить виски. Шумная компания сейчас точно некстати, да и не хочу портить всем вечер своей унылой физиономией.       — Тогда поехали, — Женька меня по плечу хлопает. — До встречи! — подмигивает Соне с Варей и ведёт меня в сторону стоянки.       Брат периодически на меня поглядывает, а я могу наконец-то не скрывать эмоции и глупую улыбку на лицо не натягивать.       — Что случилось? — по голосу слышу, что переживает. Знаю, что если не захочу отвечать, он настаивать не будет.       Женя не из тех людей, которые будут информацию силой вытряхивать, хотя в каких-то моментах именно этого ему и не хватает.       — Случилось, Аня меня кинула, как щенка плешивого. Наигралась и решила, что надоел, — признаюсь ему, а у самого горечь от этих слов во рту. — Давай просто поедем ко мне, там заначка виски есть.       Он ничего не отвечает, знает, что все слова сейчас лишние, ведь и сам в подобной ситуации находится. Сумку спортивную кидаю на заднее сиденье и на Женю смотрю. А он как вкопанный стоит и вдаль уставился, потом резко головой встряхивает и что-то бормочет.       — Чего стоишь? Поехали быстрее, прыгай в машину! — по лицу вижу, что волнуется, и взгляд мечется.       Оборачиваюсь и вижу, как Савельева в тачку к Дьяконову садится, он за ней дверь захлопывает и мне салютует. А я уже шаг навстречу делаю и чувствую, как кулаки сами сжимаются, хочу приложиться об его физиономию. Женëк сразу улавливает, что у меня в голове, и в несколько больших шагов оказывается рядом. Хватает меня за плечи и встряхивает.       — Зах, ты что, совсем больной? Я, конечно, понимаю, что влюбленный и больной — одно и то же, но я тебе сейчас не позволю мордобой тут устраивать, — он бросает взгляд на Влада и продолжает, — к тому же у него больно рожа довольная, значит, именно такой реакции от тебя и ждëт. Поехали домой, там мне всё в подробностях расскажешь и тогда выводы делать будем.       Поначалу пытаюсь оттолкнуть его, но я слишком вымотан после матча. Приходится согласиться с братом и через себя переступить, чтобы оставить её в тачке этого урода, ведь нутром чувствую, что что-то не так.       Сажусь на сиденье и захлопываю дверь, а взглядом прожигаю отъезжающую машину Влада.       — Может, за ними поедем? — сам не знаю, что я хочу увидеть. Может, то, что они вместе не пойдут к ней домой.       Брат на меня испепеляюще смотрит и заводит тачку. Тяжело вздыхает и сразу с холодного движка трогается.       — Больной ты, Зах! Нахера тебе оно? Хочешь ещё раз удостовериться, что тебя кинули? — ударяет по рулю, переживает за меня, я это прекрасно знаю.       Недавно сам его поддерживал после того, как Настя неожиданно снова в его жизни возникла. Она считает его лучшим другом и таскает везде за собой. А он грёбаные пятнадцать лет уже любит её и молчит, дурак. А теперь она замуж выходит, и совсем херня получается. Девушки словно на прочность нас проверяют.       — Не могу в её слова поверить, не вяжется всё воедино, — отрицательно машу головой, сам себя в чём-то пытаюсь убедить.       Хорошо, что у брата тачка чëрная, а то бы мою за километр спалили, а его на дороге теряется. Следуем за ними: машина Дьяконова к Тверской сворачивает, затем мимо Театральной площади проезжаем и, делая крюк, поворачиваем к набережной. Уже начинаю подозревать, что Влад нас заметил и специально кругами катает, но он у обочины тормозит. Аня выходит из машины. Даже издалека замечаю, что лица на ней нет, дверь захлопывает, и начальничек уезжает.       — А вот это интересно, — уже тянусь к ручке, чтобы открыть и в любую секунды выскочить, — тормози давай.       Но он лишь ускоряется и замок блокирует. С непонимающим видом на него оборачиваюсь, и эту чёртову дверь выбить готов к херам, чтобы рядом с Аней оказаться и узнать правду. Не верю в те слова и не буду верить до последнего.       — Сиди давай, не время вам сейчас отношения выяснять. Ты на психе, у неё вид, что вот-вот разревётся. Сегодня выспишься и завтра в гости наведаешься. Только в этот раз давай не через окно, а то точно не пустит, — включает музыку погромче, и мы направляемся уже ко мне.       А я прибить его готов, что не даёт совершить задуманное. Бесит пиздец просто. Меня сейчас любая мелочь раздражает, замечаю, что впереди красный горит и уже план побега обдумываю, но в последнюю секунду переключается светофор на зелёный, и я не успеваю выпрыгнуть из машины.       — Блядь, — ругаюсь себе под нос, но Женя слышит и лишь смеётся с моей реакции.       — Ты ещё в окошко выпрыгни, Ромео недоделанный, — и лишь на газ топит.       Остаток пути в полном молчании проводим, а подъехав к моему дому, брат чуть ли не силой в квартиру заталкивает. Да куда уж я денусь, не побегу же через всю Москву, тем более Аня уже давно ушла.       Женя проходит на кухню, приносит бутылку виски и два стакана. А я бы и из горла сейчас да не закусывая, чтобы напрочь все воспоминания о сегодняшнем дне стереть.       Он мне стакан протягивает, и я не дожидаюсь, осушаю его в пару глотков. Показываю, чтобы ещё налил, не сопротивляется и даже мораль не читает, молча обновляет и свой цедит.       — Давай, рассказывай всё, — сидит напротив, словно психолог, и мне от этого смешно.       Весь этот абсурд глыбой мне на голову обрушивается, весь прошедший месяц, мои планы и сегодняшний день, который с небес на землю вернул.       — Тебе рассказать, как меня послали или что я в это до сих пор не верю? Ни единому слову её не верю. Слишком всё странно получается, — в памяти всплывает её лицо и как она мне всю эту дичь говорила.       Только сейчас понимаю, как Аня сильно нервничала, то и дело волосы без того идеально уложенные поправляла. А взгляд взволнованный был, и глаза блестели, словно того гляди разревётся. Почему же раньше эти мелочи не заметил и через не хочу в объятия не сгрëб? Ведь ясно же, что-то либо надумала себе, либо этот урод наплëл.       — Лучше давай подумаем, почему ещё вчера вы друг от друга отлипнуть не могли, а сегодня она тебя посылает? — отпивает и ждëт моего ответа, как будто я в курсе.       Вскакиваю на ноги и бутылку хватаю, жадные глотки делаю и чувствую, как дурман по всему телу растекается.       — Ты специально такие вопросы задаëшь? Я что, сам её расстаться попросил? — злюсь на всех: на неё, на себя, на Женька, что такие вопросы спрашивает, и в целом на ситуацию. — Сейчас Владу позвоню, пусть объясняется, чего наговорил Ане.       Брат мобильник мой берёт и кладёт в задний карман своих джинсов.       — Пошли на площадку. Кто десять голов первый забьëт, тот и победил, — берёт мой мяч и к выходу направляется. — Выиграешь — позвонишь, выиграю я — значит идëшь и тихо-мирно спать ложишься.       — А ничего, что я тебя на раз-два уделаю? — мне смешно с его предложения, он ведь больше языком трепать, а не пинать мячик.       — Да, только в тебе уже полбутылки, а я лишь полбокала выпил, — ухмыляется, и я понимаю, что он прав, и картинка перед глазами уже не такая чëткая.