J'aime Paris et toi

- Рома в душе, передать ему что-то? – проворковал очаровательный женский голос. В этот момент все внутри перевернулось, на часах едва ли не ночь, как еще можно интерпретировать эту фразу, как не явное доказательство измены? Тут припомнились и холодность, сквозящая в их отношениях в последние несколько лет, и отказы проводить вместе время и даже это пресловутое требование вести себя подобающе. Подобающе кому? А главный вопрос, который висел теперь над ней дамокловым мечом: Зачем? Все ее метания между хочу и должна. Попытки провести границы, за которые она и Паша не могут заступать. Все разом потеряло какой-либо смысл. В сердце будто образовалась черная дыра, с ужасающей скоростью поглощающая всю радость от прошедшего дня. Все те бесчисленные приятные эмоции, тепло и трепетное доверие, что было так легко подарено ей, исчезали. Так больно, что это почти физически давит сверху огромной ношей. - Ну так что? Мне передать что-то? – совершенно невинно поинтересовался голос незнакомки. Да и знать ее не хотелось абсолютно. Ни ее, ни этого паршивца Арефьева. - Передайте ему, что у него больше нет жены, - не дослушав удивленного вскрика, отключила мобильник, закидывая его куда-то на кровать. На ту широкую, мягкую кровать, что должна была стать супружеским ложем на эту неделю, а стала свидетелем краха ее, Олиной, жизни. Взгляд зацепился за резную деревянную коробочку, в которой так красиво лежала бутылка вина, должная быть извинениями перед тем, кто этих извинений не заслуживал и даже, пожалуй, сам был обязан валяться теперь у нее в ногах. Пара шагов, дерганные движения руками, вынутый из ниши в минибаре штопор и вот она уже пьет вино прямо из горла. С жадностью, присущей лишь тем, кто страдает от нестерпимой боли в сердце. Сознание мутится не сразу. Последние капли падают в рот, касаются горла. Оно, словно горит, обожжённое горечью обиды и дорогущим алкоголем. Ей кажется, что этого мало, ноги уже не держат по-прежнему крепко, бутылка падает на мягкий ковер, катится, ударяясь о ножку кровати. В минибаре, как назло, только маленькие бутылки, но даже это нисколько не смущает, а то, сколько это будет ей стоить и вовсе сейчас не волнует. Полчаса, а вокруг уже стоят, лежат, бренчат стукаясь друг об друга игрушечные стеклянные бутылочки. В голове уже давно пусто и лишь две мысли посреди бескрайней пустыни алкогольного забытия: «Еще вина» и «Хочу к Паше».       Мужчина завалился в номер дрожа от переполняющих его эмоций. Верить догадке не хотелось, не хватало ему снова броситься в этот омут. Да ни за что. К тому же, она замужем, а это никак не способствует длительным и уж тем более искренним отношениям, по которым он так тосковал. В минибаре лежали две бутылки коньяка, купленные пару дней назад. Он тогда оставил их, не притронулся, а сейчас, кажется, пришло то самое время. Отточенным движением крутанул хлипкую крышку. Из горла пахло знакомым, обжигающим нутро запахом. Несколько больших глотков прежде, чем судорожно вдохнуть воздух и вновь приникнуть губами к бутылке. В последнее время он стал уж очень часто искать в ней утешение. Пустота стеклянной ёмкости настроения почему-то не прибавила. Он уже было потянулся к следующей, когда в дверь постучали.       Во всем теле чувствовалась тяжесть, конечности, словно набиты ватой. Вертикальное положение сохраняется исключительно на силе воли и при поддержке стен. Знакомый номер... - Ты? - бормочет он, чувствуя, что сейчас совершенно не в состоянии держать себя в руках. Себя...свои руки...свое сердце... - Я, - она чуть покачивается и практически падает к нему в объятия. Долгожданные, желанные. В нос ударяют пары алкоголя, случайные капли виднеются на рубашке. - Ты чего напилась-то? - втягивает ее внутрь и закрывает дверь. Она уже в клетке, она не против. - Представляешь, мне муж изменяет, - громкий, нервный смех, блуждающий взгляд цепляется за неоткрытую бутылку коньяка. - Давай выпьем? - он все ещё вполне стоит на ногах и быстро хватает её, до того, как она касается стеклянной поверхности. - Перестань, все наладится, - в его руках тепло, тело уже ощутимо потрясывает, наружу рвётся истерика. Он все крепче обнимает её, принудительно держит себя, в шаге от того чтобы сорваться. Оля вспоминает вторую причину, почему она здесь и поднимает на него глаза, полные невыплаканных слез, боли, что не позволила себе прочувствовать и страшнее всего было то, что в них он видел желание. Дернулся, пытаясь отойти подальше, защитить её от себя и себя от неё, но прежде чем это случилось, она приподнялась на носочки, резко притягивая его к себе. И он больше не смог сдержаться.       Разрешение, как выстрел из пистолета, с той же неистовой силой они вжимались друг в друга, кусались, сдирали одежду. На его губах все ещё была горечь и боль, её тело отзывалось на каждое прикосновение, воспламеняясь. Что будет завтра не важно и будет ли что-то вообще. Никакой нежности, лишь страсть разбередённых душ. - ...так поступают, только женщины с низкой социальной ответственностью, а ты не такая, - мелькнуло в голове, когда Паша, издав низкий утробный рык, достиг желанной развязки. - Пусть будет так, - шепнула она, усмехаясь, вновь притягивая к себе все ещё слишком сильно возбужденного, чтобы прекратить, мужчину.       Заснули лишь под утро, когда солнце, едва проснувшись, начало заглядывать во все возможные окошки. К влажному от пота, совершенно обнаженному телу липла тонкая простыня, которую они натянули вчера, не в силах достать сброшенное на пол одеяло. Паша спал, лежа на животе, зарывшись лицом в подушку. Все тело ломило, мышцы давно забыли каково это, пережить ночь, полную страстной любви, да и разве было, что помнить? Брюнетка тихонько, стараясь не разбудить, выползла из кровати. Побродила по номеру, натягивая назад одежду, что еще можно было так называть и прошмыгнула из номера в коридор. Паша вздрогнул, проснулся от резкого хлопка двери. Оглядел разгромленную спальню, убедившись, что ему не послышалось. - Черт, - с силой ударил кулаком по пустой половине кровати, вот уже и началось то, чего так боялся. Заснуть уже не получилось, слишком сильно переполняли его эмоции: гнев на себя, что пустил вчера, что сдался так быстро и скручивающая внутренности тоска. Нехотя встал с кровати, снова огляделся. В голове невольно всплывали яркие картинки, вчерашняя страсть, накрывшая обоих. Следующая станция - холодный душ, а лучше, совершенно ледяной.