“Ремиссия”

Первым, что увидел Феликс, когда очнулся, был белый потолок и куча лампочек, свет от которых больно резал глаза. Он стал оглядываться по сторонам и спустя несколько секунд понял, что оказался в больнице. В вену на его руке был воткнут катетер, а сам Ликс был переодет в лёгкую сорочку, которая полагалась всем пациентам. Блять… Мало того, что тот, кто переодевал Феликса, лицезрел состояние его истощённого тела, так ещё и увидел огромное количество порезов на нём. Он был уверен, что его следующим пунктом назначения была психушка. Ликс только сейчас заметил куртку, висящую на стуле рядом с его койкой. Спустя пару мгновений в палату вошёл и её владелец. — Феликс! — радостно вскрикнул Хан, увидев, что его друг очнулся. — Господи, как же ты меня напугал! Он широко раскинул руки в стороны и обнял его за плечи, но не сильно, скорее, просто прилёг на Ликса, что вообще было не похоже на Джисона. Обычно он накидывался на него и сжимал так крепко, что у Феликса чуть глаза от давления не лопались. — Все видели, как я отключился? На удивление Ликс помнил всё до момента, когда упал. — Да, но это ничего, — стал успокаивать его Хан. — Мы переживали за тебя. — Этого я и боялся. — К тебе мама приходила. — И что сказала? Взгляд Хана тут же изменился. Он прокашлялся и выдал: — Сказала, что ты доигрался… Сука, это значит, что и она всё знает. — Что ещё говорила? — Ничего. Она просто посмотрела на тебя, тяжело вздохнула и ушла. Феликс знал, что с каждым днём мать всё больше переставала интересоваться его жизнью, что уж тут говорить про здоровье. Наверное, поэтому её реакция была такой холодной и безразличной. Он понимал, что ей плевать. Но это не могло не радовать Феликса. Значит, что ему больше не надо было эмитировать приёмы пищи, пачкать тарелки и выкидывать продукты. На одну проблему стало меньше. — К тебе ещё приходил Хёнджин, — пробубнил Хан, улыбаясь уголками губ. — Он бы остался, но я сказал, что прослежу за тобой. — Он видел меня таким? — Каким? — Беспомощным, — коротко отрезал Феликс. — Боже, когда же кончится мой вечный позор?… Он закрыл лицо руками и накрыл голову одеялом, словно пытался спрятаться от действительности. — Хэй, всё хорошо, — отдёрнул краешек одеяла Хан и вновь смог увидеть его лицо. — Главное, что ты в порядке. Феликс больше не мог терпеть. Он так старался доказать всем, что вправду чувствовал себя вполне хорошо, но ложь и так полностью завладела его жизнью. — Не в порядке я! Не в порядке! — в голос закричал Феликс. — Я уже не помню, когда в последний раз нормально себя чувствовал! Даже не хорошо, а просто нормально! — Прости, я не хотел тебя обидеть… — Как же ты заебал извиняться ни за что. Я сам виноват, я сам убил в себе всё живое, ты тут вообще не при чём. Хватит пытаться постоянно брать вину на себя. — Я хочу поддержать тебя. — Нет, ты как всегда хочешь сунуть нос не в свои дела. Ты ведь всегда делаешь то, о чём тебя не просят. — Когда это?! — возмущённо поднял брови он. — Да хотя бы на твоём дне рождения. Вот нахрена ты заставил меня жрать на глазах у всех?! Ты хоть знаешь, что я чувствовал в тот момент? — Я хотел, как лучше. — А получилось, как всегда – через жопу. — Феликс, ты в себе вообще?! Поливаешь меня дерьмом, хотя я помочь пытаюсь. — Не надо. Мне. Помогать. Сколько раз нужно повторить, чтобы до твоей тупой бошки дошло?! Джисон вскинул голову вверх и устремил взгляд в потолок, чтобы не дать волю слезам. Ему было обидно и невыносимо больно от услышанного. Но всё это сопровождалось страхом за Феликса. Казалось, что в его друге что-то с треском сломалось и оставило след в его сознании. Раньше Феликс был другим. Раньше он был счастливым. — Не волнуйся, я больше не буду пытаться помочь тебе. Хан выбежал в коридор и с грохотом закрыл за собой дверь. Как только Феликс остался один, он впился пальцами в кожу ног и стал беззвучно плакать. С каждым днём, с каждым совершённым им действием, Ликс всё больше ненавидел и презирал себя. Прости, Хани, но так будет лучше… Конечно, Феликс не хотел ссориться с ним и портить отношения, но понимал, что произойдёт с ним дальше и как сильно Джисон будет страдать. Ликс осознавал всю серьёзность своей ситуации и её последствия, и последнее, чего бы он хотел - это приносить боль своим близким.

***

Последние две недели своей жизни Феликс посвятил обыденной больничной рутине. Обследования, сдача анализов, разговоры с психологами и врачами, ну и, конечно, отрицание своего диагноза. Анорексия. Казалось бы страшное, ужасное и жуткое слово, но спустя время Феликс принял его, как должное. Да, первые дни он пытался убедить врачей в том, что чувствовал себя хорошо и находился в полном порядке как физически, так и морально, но позже он всё-таки сдался. Всё же доктора были не дебилами и могли отличить правду от лжи. Еда, которую приносили Феликсу, пускай и была не особо калорийна и выдавалась пока что маленькими порциями, была благополучно отправлена им в окно. И так продолжалось изо дня в день. За это время Ликс съел от силы три яблока и пару ложек жидкой каши, когда уже не мог терпеть чувство голода. Но на самом деле он и не особо часто его испытывал. Его организм начал крайне редко требовать пищу, которую стремительно переставал усваивать. Даже после потребления несчастного яблока Феликсу становилось плохо. Его тошнило от одного вида еды, так что Ликс отдал своё предпочтение воде, а даже не чаю или кофе. Но чтобы действительность не казалась такой жесткой, Феликс частенько просил Хёнджина приносить ему что-то вроде протеиновых батончиков или печенек, которые со спокойной душой складывал в тумбочку. Пускай Хван думает, что он ещё не обречён. Ликс спокойно пролистывал ленту тик тока, когда к нему в палату вошла девушка в белом халате, держа картонный планшет в руках. — Феликс, пора на взвешивание. Эта фраза звучала каждые пять дней с его попадания в больницу. — Сейчас, только в туалет схожу. — Ты ведь помнишь, куда идти? — Такое не забудешь. Девушка улыбнулась и тихо посмеялась, кивнула перед уходом и закрыла за собой дверь. Когда Ликс убедился, что медсестра точно ушла, он принялся быстро действовать. Он схватил бутылку со стола и стал жадно глотать воду, запихнув в себя почти полтора литра. Феликс впервые в жизни жалел, что не родился девочкой. Был бы у него лифчик, он бы наверняка запихнул в него гирьки или ещё что потяжелее. Он вышел в коридор и поплёлся в нужный кабинет. — Снимай ботинки и штаны, футболку можешь оставить, если тебе так комфортней. Конечно, мне комфортней, она же триста грамм весит. Ликс с самого начала пребывания в больнице понял, что ориентироваться будут именно на его изначальный вес, так что во время первого взвешивания оставил на себе только трусы. Надо было видеть лицо медсестры, когда она впервые лицезрела состояние его тела и многочисленные порезы на нём. Девушка стала уравнивать весы и записала показания в листочек с улыбкой до ушей. Значит, что всё сработало. — Почти плюс килограмм. — Ого, — состроил сущее удивление на лице Ликс. — Умничка, — не переставала улыбаться она. — Такими темпами ты не надолго у нас задержишься. Феликсу сказали, что пока он не начнёт относиться к еде проще и не наберёт хотя бы шесть килограмм, то его никуда не отпустят. Пока он «набрал» три. Знали бы врачи, что Ликс сбросил ещё два… Правда, он и сам об этом не знал. Ему запретили взвешиваться по собственному желанию и даже близко подходить к весам без сопровождения врачей.

***

Хёнджин сидел на кровати рядом с Феликсом, обвив пальцами маленькую руку, и смотрел прямиком в его глаза. Хван старался всеми силами не показывать свой страх и беспокойство, чтобы лишний раз не расстраивать его. Ликс выглядел слишком болезненно. Он чувствовал каждую выпирающую костяшку его кисти, скулы Феликса были острее ножей, волос стало значительно меньше, кожа побледнела и приобрела более синий оттенок, а взгляд совсем потух. Но, не смотря на это, Феликс улыбался, смеялся и радовался, что не могло не радовать Хёнджина. Он стал единственной причиной его существования. — Как себя чувствуешь? — спросил Хван, не выпуская его ладонь из своей. — Хорошо, — бодро ответил он. — Мне осталось набрать всего пару килограмм и сказали, что можно будет выписывать. — Сколько ты сейчас весишь? — Пятьдесят восемь. И весы действительно показывали такие цифры. Фальшивые, конечно же. Феликс раздобыл плоские и маленькие, но при этом увесистые гирьки у одного из ребят со своего отделения, который с понимаем вошёл в его положение, а также отдал ему один из рулонов скотча. Ликс с умом пользовался своей возможностью не снимать футболку во время взвешивания, поэтому приклеивал грузики к телу и уверенно вставал на весы. За этот месяц Феликс сильно изменился, причём совсем не в лучшую сторону. Постоянная ложь перестала его тревожить и провоцировать чувство вины, а вместо этого стала для него простой обыденностью. — Что ел сегодня? — Ну-у-у, — протянул Феликс, почесав затылок. — На завтрак давали кашу, но это всегда так, а на обед суп и куриную грудку. Вкусно было. Наверное. — Хорошо, — улыбнулся Хёнджин и полез в рюкзак. — Я принёс тебе кое-что. Он протянул Ликсу бутылку с колой, тот стал рассматривать её и не нашёл надписи “zero”, что его знатно насторожило. — Хёнджин, она с сахаром, ты перепутал что-то. — Совсем нет, — улыбнулся он. — Я спрашивал у доктора, однажды он сказал принести тебе обычную газировку с сахаром и ты её выпил. Держи, не бойся. Феликс осознал, что тогда вылил содержимое бутылки, даже не посмотрев на этикетку. Но позже вспомнил, что этикетки на ней вообще не было. — Так она была с сахаром?… — Да, но ты ведь не почувствовал это. Понимаю, что ты сейчас ощущаешь себя каким-то подопытным кроликом, но… Они вообще в своём уме?! А если бы я действительно выпил её? Вот уроды… — Нет, всё в норме. Сахар - это не мышьяк, со мной ведь всё в порядке. Потому что даже не прикоснулся к ней. — Знаю, что моя просьба прозвучит странно, но ты можешь выпить её сейчас? При мне. Так, ладно, это просто инвестиция в будущее. Сделаю пару глотков, скажу, что допью потом, ничего страшного ведь не произойдёт? Не разопрёт меня от этих сорока калорий, так ведь? — Хорошо. Феликс с трудом провернул крышку, после чего раздался характерный, шипящий звук. Он закрыл глаза, глубоко вздохнул и сделал небольшой глоток. Ликс уже и забыл, какая на вкус нормальная кола. Она была без неприятного привкуса сахарозаменителя, да и вообще казалась в разы слаще и приятней. Феликс уловил на себе пристальный взгляд Хвана, после чего сделал ещё один глоток и закрыл бутылку крышкой. Он отставил её в сторону и наблюдал за искрящимися глазами Хёнджина, который был готов прыгать от радости. — Ты ж мой хороший, — улыбаясь накинулся на него Хван и крепко прижал к себе. Ему хотелось разрыдаться сквозь широкую улыбку, потому что Хёнджин понимал, что Феликс сделал это ради него, а не по собственной воле. И об этом говорили не только его догадки, а ещё и жутко выпирающие позвонки и ключицы Ликса.

***

Хёнджин сделал последний подход на тренажёре, обессилено опустил руки и потянулся к воде. Чанбин повёл его в другой конец зала, чтобы сделать заключительные упражнения на пресс. Когда они добрались до специальных скамеек, сели друг напротив друга и Чанбин решил начать разговор. — Ну, как там Феликс? — Хуёво, — коротко ответил Хван, отпив ещё немного воды из бутылки. — Я не понимаю, там врачи слепые что ли?! Смотрят на показания весов и радуются, что «помогли» ему. — Почему ты не не скажешь им правду? — Феликс меня возненавидит. — Но это ведь ради его же блага. — Если я его спалю, то ему ужесточат режим и запрут в больничке ещё не на один месяц. Он мне этого не простит. — И что же делать? — Нужно дать понять Феликсу, что ему действительно нужна помощь. Смысл спасать человека, который сам этого не хочет? — Чёрт, ты бы знал, каким виноватым я себя чувствую… — Почему? — Феликс ничего не ел, а я изнурил его тренировками и делал тем самым только хуже. — Ты не виноват. Он сам принял такое решение. — Как же донести до Феликса, что такими темпами он… — на секунду замер Чанбин и глубоко вздохнул. — Короче, не долго он протянет. — У меня есть одна идея, но она достаточно жестокая… — В смысле? - Раз уж он всеми силами пытается сделать вид, что вылечился, то и будет делать вид, что способен нормально и полноценно жить. Но долго скрывать правду у него чисто физически не получится. — Неплохая идея, только действуй очень аккуратно. — Конечно, — кивнул Хван, — он ведь дорог мне.

***

Джисон, который уже десять минут разрисовывал клетчатый лист от скуки, решил прилечь и немного вздремнуть. До конца перемены ещё далеко, а звонок сам его разбудит. Но протяжный звон опередил парень, влетевший в их кабинет со скоростью света, и прыгнул к нему за парту. Хан подскочил от испуга и, широко раскрыв глаза, увидел перед собой Минхо. — Блять, нахуя добрых людей до инсульта доводить?! — Чтоб жизнь мёдом не казалась. — Чего хотел? — Мне скучно одному в столовку идти, сгоняй со мной. — А Хёнджин где? — С Феликсом твоим вещи пакует в больничке. — Его выписывают? — Да… Он тебе не сказал? Вы же с ним бестики, я думал, ты всё про него первым узнаёшь. — Да пошёл он, — фыркнул Джисон, закинув ногу на ногу. — Задрал уже. — Опа, — прикусил нижнюю губу Минхо и приподнял брови. — Неужели ваша любовь закончилась? — Он сам её закончил. И вообще, не любовь, а дружба. — Вы ведь вместе ещё на одном горшке сидели, что такого страшного могло произойти? — Он просто дал понять, что больше не нуждается ни во мне, ни в моей поддержке. — Это как так? — Да никак! — вскрикнул Джисон. — Полил меня дерьмом и всё тут. — Жестоко… — протянул Хо, постукивая пальцами по столу. — А Хёнджин к нему всё бегает и бегает. Я даже не могу позвать его поиграть в приставку, он всегда в больнице. — Ничего, скоро ваша разлука закончится, — вздохнул Хан и опустил голову на парту. — И моя, к сожалению, тоже… — Да ладно тебе, помиритесь. — Я не знаю, — состроив грустную мордашку сказал Хан. — Мне не нравится твой настрой, — замотал головой Минхо. — Надо тебя развеселить. — И как? Парик и красный нос нацепишь? — У меня такого добра нет, да и клоуном работать я не устраивался. Тебе надо развеяться. Сколько ты уже в люди не выбирался? — Как давно Хёнджин пропадает в больнице? — Месяц, чуть больше, наверное. — Значит, месяц. — Не, друг, так не пойдёт, — положил руку на его плечо Минхо. — Решено, сегодня мы идём… Куда-нибудь. — Это куда? — Куда-нибудь. — Прекрасно. В итоге они сошлись на том, что просто прогуляются, поедят что-то вкусное и в целом классно проведут время. Они никуда не ходили вместе со дня рождения Джисона, да и на нём пересеклись пару раз от силы. Хо обожал гулять, а Хан ненавидел прогулки, но обожал гулять с Минхо. Он предпочитал звать друзей к себе или ходить с ними в кафе, но никак не скитаться по улице в поисках смысла их встречи. У Феликса этот смысл всегда был одинаковым - сжигать калории с помощью шагов, но с Минхо всё было по-другому. За пять лет их дружбы они успели облазить все заброшки в городе, накормить кучу бездомных котов, несколько раз искупаться в озере прямо в одежде, найти несколько тысяч вон на дороге и купить на них еды, покурить в тёмном переулке, а после бегать из-за этого от полиции, которая частенько палила их с сигаретами в руках. С Минхо было весело. А вот с Феликсом - тяжко. Джисон до сих пор любил своего друга всем сердцем, но понимал, что это перестало окликаться взаимностью. Ликс прямым текстом послал его далеко и надолго, по-крайней мере до тех пор, пока не выгонит всех тараканов из своей головы. Хан бы всё отдал, чтобы Феликс снова был счастлив. Но ни Феликс, ни Джисон не знали, когда это произойдёт. Ликс слишком далеко зашёл. Он не видел в своей жизни ничего, кроме цифр, калорий и выпирающих из под кожи рёбер. Феликс стал настолько одержим, что не жил, а выживал. Ликси, когда же ты снова начнёшь светиться, как раньше?... Раньше Феликс действительно был похож на солнышко, которое освещало жизнь Хана своей улыбкой и созвездием веснушек на щеках. Но улыбка его погасла, а веснушки скрылись под кучей тонального крема. Феликс стал совсем другим. Теперь не он владел своей жизнью, а жизнь полностью завладела им. — Ты чего такой тусклый? — спросил Хо, откусив эскимо. — Весь вечер молчишь. — Да так, — ответил Джисон, посмотрев на уже растаявшее мороженое, которое стекало по его руке. — Блин! — Вот лошара, — усмехнулся Хо и полез в карман. — Держи. Он протянул ему носок. — Чего?... — Ну всё, Добби, теперь ты своден. Вытирай скорее, пока джинсы не заляпал. На лице Хана невольно появилась широкая улыбка, чего Хо и добивался весь вечер. Джисон стал безжалостно возить чёрным носком по руке, не оставив на нём и живого места. — Выкинуть? - Думаю, что если брошу его в стирку, то мать меня не поймёт. Хан пару секунд пытался уловить смысл сказанного им предложения, после чего выпучил глаза от осознания. — Хён! — Выкидывай уже, — засмеялся он и закрыл лицо одной рукой. С Минхо было просто. Джисон обожал его легкомысленность и спонтанность действий. Хо ко всему относился легко и непринуждённо, просто радовался жизни и плыл по течению. В отличие от некоторых. В отличие от Феликса.