***
«Рунный Камень был ничем не примечательным местом, если бы какой-либо проезжающий мимо человек увидел бы серый замок, который совершенно ничем не отличался, был скуден и скушен — с большой вероятностью он бы не обратил на него внимания. Виды природы были завораживающие: горы, холмы, Узкое море — могли бы сгладить это место, но не в том случае, когда местное общество противоречит тебе и к тому же мозолит глаза своими фамильными бронзовыми доспехами. Пьяный Деймон прогуливался верхом на лошади, параллельно потягивая вино из фляги и напевая старые валирийские песни. Ему было чуждо здесь, вокруг всех этих благочестивых и скучных Ройсов. Даже женщины тут выглядели не лучше, чем овцы на лугу. Мужеподобные, чёрствые и такие же отталкивающе, холодные, как и его жёнушка, которую он не желал. Поначалу на их брак возлагали надежды, даже сам Порочный принц был заинтересован из-за своей несмышлености и ограниченности жизни в свои шестнадцать лет в своей первой женщине в статусе жены. Бабушка Алиссана быстро выдала замуж своего внука, объяснив это тем, что брак будет прекрасный, что у молодой пары будет много чего общего, как и потомства, но ничего из её слов не стало реальностью. Он помнил её, в отличие от матери, которая умерла на третий год его рождения. Его бабушка была спокойной и уравновешенной женщиной, которая могла обаять любого своей добротой и умиротворением, хотя под конец жизни он застал её не в самом расцвете сил. Её опечаленные и уставшие глаза были истощены вечными родами и отдачей себя другим, а некогда медовые волосы покрыла седина, словно снег. Ещё один глоток, от которого свело зубы, и громкий выдох. В нос ударила морская соль, которая также опьянила. Это место характеризовалось у Деймона как временный застой. Он не мог сказать, что черпал здесь силу, наоборот, более предавался утехам над разумом во всех смыслах. Он проводил время за чтением, совместно помутняя сознание при помощи посторонних вещей. Этот перерыв нужен был для обретения некого покоя и преодоления себя и негатива вокруг него, чтобы снова вернуться к истокам с накопленной силой, мощью, а также желанием и ощущением быть принятым и находиться на своем месте. Именно там он чувствовал, что мог что-то изменить, что там есть его люди и кровь, которая должна быть вместе, а не порознь. Он относил себя к любимцам чистой крови, к крови древней Валирии. Он видел своих детей с пурпурными глазами и длинными белоснежными волосами, а жена, которая была полной противоположностью, выбивалась из этого идеального представления. Но принц задумался и о другой стороне, о женщине, которую он считал по праву своей, о Мисарии. Из чего следует вывод, что дело явно не в волосах и происхождении. Она не была валирийкой и уж тем более не обладала таковой внешностью, но он полюбил её, танцовщицу, проститутку, но при этом именно это свело их. Он была чересчур сообразительной, умной и хитрой, а вместе с этим сумела соблазнить и открыть душу Деймона, как никто другой. С ней он чувствовал тепло, невероятное притяжение и эмоции, и он бы хотел, чтобы они сыграли свадьбу, а Мисария родила ему детей, но этому не быть. Она не могла родить принцу ребёнка, помимо этого союз с низшей леди осквернял его, но ему было всё равно на мнение людей, ведь сам их род — закон, они годами совокуплялись с близкими родственниками из-за чистоты, неужели грех быть с той, которая дорога тебе. Где-то в глубине души он понимал, что хотел бы большего, чем она. Он вряд ли найдёт более понимающую и гибкую, как в самих отношениях, так и в сексе, девушку, но так же никто, как она, не развяжет ему руку, когда его пыл нужно сдержать. Иногда человеку нужны рамки, чтобы было на что облокотиться. — Решил подышать свежим воздухом? — цокот копыт донесся из-за спины. Не стоило гадать, кто это, голос Реи, низкий и монотонный, за время, проведённое здесь, стал приводить в ярость, но сегодня не тот день. — Более душного места, чем это, трудно отыскать, — не открывая глаз, Деймон впитывал лучи солнца. — Я пришла не для того, чтобы слушать твоё мнение, завтра нам нужно будет отправиться в замок в Серой Лощины, состоится собрание старейшин дома Арренов, а после традиционная охота, ты, как мой муж, должен сопроводить меня, — её лошадь слегка издала протяжный фырк. — Я, как твой муж, должен делать многие вещи, ты видишь, что я заинтересован в этом? — Деймон, я глава дома Ройсов, сейчас ты на моей земле, наши интересы не волнуют никого, мы делаем то, что требуют, хотя бы косвенно. — Ты да, я — нет. Терпеть надутых сук с плоской задницей и их мужей, от которых за версту воняет лошадиным навозом, я не намереваюсь. — Солнце встало совсем недавно, а ты уже совсем не отличаешься от только что названных тобой лордов. Деймон усмехнулся, человек, которому что-то надо, пытался выпросить это нападками. Более жалкой и настырной девки он не видал, будь она мужчиной, вряд ли бы он сдержался дать ей по морде. За время пребывания здесь он вытерпел все круги мук, начиная от скучных собраний, заканчивая охотой бешеных дикарей. Они не отличались приличием, как и чистоплотностью, а развлечение охотой только усугубляло и так запущенное состояние их образа жизни. После этого он считал, что мог вынести всё, ведь более низкого места, куда он мог попасть, — уже не существовало. Даже Блошиный Конец, даже Шелковая улица имела больше разнообразия, больше свободы, чем дно, в котором он находился. Деймон усилил давление шенкелями, при этом отдавая повод лошади, отчего черный жеребец двинулся с места в сторону, противную от Реи. Она докучала ему, расслабление, которое уже разлилось в крови, стало улетучиваться, что стало следствием её появления. — Так и будешь бегать от меня, как маленький мальчик? — Пошла в пекло, — она не отступала. Запястьем Деймон вытер капельки пота, которые выступили на лбу из-за солнца, открыв недовольную морщинку. — Точно малое дитя, Деймон, ты обуза мне здесь. — Ты меня и на краю света достанешь, — отхлебнув ещё жидкого греха, он продвигался вдоль берега. — Я бы посмотрел на твоё выражение лица, как ты будешь оправдывать меня перед своими бронзовыми упырями, в то время как я буду отдыхать в окружении пойла и… — И своего слуги, не правда ли? — перебила его Рея, ухмыляясь и довольствуясь тем, что сумела его задеть. Деймон прибыл в окружении не только своего дракона, оруженосцев, рыцарей, но и слуги, который был с ним ещё в Королевской Гавани, в то время когда он оставался в своих покоях и большую часть времени проводил в замке. Клэй был ничем непримечательный, женщиноподобный, худенький и услужливый парень, он прекрасно считывал его эмоции, когда нужно было быть с ним, а когда просто выполнять свои обязанности. Он был робок, но это не остановило их соитие в одной из ночей, когда Деймону захотелось разнообразия. Он не был из тех, кто ограничивал себя в порывах или же в смене партнера, он поддерживал эксперименты, а также что-то новое. Именно в Рунном Камне чувствовалась потребность в чём-то родном и легком, и слуга безупречно справлялся с этим. — Я предпочитаю не связываться с женщинами, у которых вместо вагины грязная и бездонная яма. — А с мужчинами, значит, связываешься? — лицо расслабленного Таргариена потеряло все былые краски. Их диалог вызвал в нём неутолимое желание стереть её в пыль. Возмущение и негодование нарастало, спирт в теле будоражил с новой силой, что его глаза, направленные на неё, будто обрели кроваво-фиолетовый окрас. Улыбка с её лица начала спадать, в воздухе повисла угроза, а её ноги, свисавшие по сторонам лошади, испытали пульсирующую судорогу в коленях при взгляде на него. — Мне льстит, что ты волнуешься о моем здоровье, надеюсь, кабаны на охоте уделяют тебе такое же должное внимание, — ответил он после долгого молчания. Конь медленно шел к пещере, где обитал Караксес, он был свирепым, грозным, а также сам себе на уме. Деймон был не против его самопроизвольных полетов в округе Рунного Камня, а также кражи нескольких овец, и как же он печалился, когда каждая овца была не его женушкой, которая всё преследовала и грозила что-то на ухо весь путь. Ощутив ноги на земле, он погладил лошадь и немного пришёл в себя. — Деймон, ты меня, видимо, не понял, я не буду терпеть твои выходки… — огромный протяжный рёв перебил её вещание. Эхо угрожающе разлетелось по воздуху. — Видимо, ты меня не поняла, я возвращаюсь домой».***
— Поэтому ты не одна скучала, принцесса. Красные лепестки щебетали между собой чуть, дотрагиваясь до белых волос Деймона, он вдыхал аромат коры Чардрева, а также запах бергамота и кислой нотки апельсина, исходящего от своей племянницы. Рейнира всю дорогу до Богорощи заглатывала каждый рассказ своего дяди. Его полёты, приключения и события из жизни захватывали её. Он был немногословен, но ей получалось заинтересовать его, выманив очередную историю из своей жизни. — Ваш брак не отяготил вас, это дорого стоит. По моему мнению, это лучшее, что может быть. — Ao issi daor paktot, Rhaenyra, se sȳrje iksos tolmiot hen ziry, — перейдя на валирийский для более близкого диалога Деймон хотел проверить знания Рейниры, а также более сблизиться с ней. Ему была интересна её жизнь, и он искренне хотел заглянуть ей в душу. — Ao sagon dāez. Bisa iksos skoros nyke jaelagon naejot. Деймон задумался, насколько относительно понятие свобода. Смотря на Рейниру, на её желтое платье с узорами золотого цвета, он улыбнулся от её чистоты и света. Она была легка, но возможно только с ним она смогла поднять эту тему, только от него, испытавшего в жизни всё, хотела получить ответ. Но готова ли она принять его? На её шее висел его кулон из валирийской стали, он был сделан специально для неё, по его эскизу и по его мыслям о ней. Он любил свою семью, Рейниру. Ещё в её детстве она была неугомонным ребёнком, из уст которой всегда слышался смех, а в глазах бегали чёртики. Именно тогда он ощутил их притяжение, им было хорошо вдвоём, но это было другое, нежели то, что они имели сейчас, — сейчас перед его взором стояла взрослая девушка со своими мечтами, мыслями. Его рука коснулась стали, а глаза пробежали по вытянутой шее, как и по округлившимся грудям, которые закрывала плотная ткань платья. Глаза Рейниры засуетились, а на щеке выступил румянец. Ему было приятно видеть, как выглядело украшение на ней, но ещё больше, как она робела перед ним, как сбивалось её дыхание. Втянув в ноздри воздуха, он опустил руку, как и мимолетно возникшее недоразумение. — Dāez daor, ziry iksos mērī nykeā, — маленькими шагами они гуляли вокруг дерева, слегка соприкасаясь локтями. — Что вы имеете в виду? — они играли языком так, как хотели, он принадлежал только им. — īlon emagon bona own īlva. īlon issi daor longer dāez. Рейнира задумалась, ей не приходила эта мысль — смотреть на свободу с другой стороны. Она хотела легкости, парить на своём драконе и не быть обремененной чем-либо. Их волосы сливались от легкого ветра. Волосы Деймона были собраны в косу, но пряди возле затылка парили за спиной. Она помогла Рейнире взглянуть на его лицо и заметить возрастные изменения, которые только его красили. — Tolie decide ñuha vējes. Ziry tepagon nyke daor lyks, — она раскинула руками, которые с хлопком приземлились на ноги. — Рейнира, твой отец безгранично любит тебя, у тебя не будет того, что было со мной. Отец предоставляет тебе выбор, и, раз в свои восемнадцать тебя еще не обрюхатили, нужно задуматься, кто с тобой это сделает, прежде чем это решат за тебя. Та поморщилась, колкая шутка со стороны дяди была правдива, но так далека от того, что хотелось слышать. Она не знала, что ответить на это. Рядом с ним она чувствовала себя в безопасности, ей хотелось скрыться под его рассуждениями, и она знала, что, будь это возможным, обрела бы то, чего хотела. — Видимо сир Коспер не сильно подходил на эту роль? — Деймон облокотился на длинный стол, на котором красовались различные кулинарные изыски, которые принесли служанки во время их прогулки, но интересовало его только вино, оно уже было разлито по двум фужерам. На его вопрос он получил насмешливое хихиканье, чем и залюбовался. — Сир Кристон стал меня тяготить, — Рейнира пригубила кислый напиток, который остался розовым оттенком на её губах. — Его занудство пришлось тебе не по нраву? Или рыцарь Стронг сумел превзойти его? — Деймон вспомнил, как на турнире в честь матери Рейниры Деймон был сброшен с лошади именно бывшим рыцарем Рейниры. — Скажем так, с сиром Стронгом мне более комфортно. Разговор вызвал довольную ухмылку на лице Деймона, они оба поняли, что речь шла уже не просто о принцессе и защитнике, а девушке и мужчине. Деймона кольнуло представление, что Рейнире мог понравиться столь надутый, недалекий и легкомысленный мужчина, как Харвин, но также забавляло, как она сумела поиграть с сердцем уже двоих рыцарей. Ему бы хотелось услышать полную историю без масок приличия, которую они пытались соблюсти, находясь в Богороще, но этот момент Деймон решил немного оттянуть. — Думаю, Алексанне нравится окружение Кристона Коля, у них найдется что-то общее. — Твой язык намного язвительней, чем я представлял, — он отставил бокал, довольствуясь харизмой своей племянницы, принимая её знак благодарности в виде ответной улыбки.***
Ты проснулась вся в поту и рьяно ища воздух. В горле было сухо, будто всю слюну высушили, а в голове слышался протяжный писк. По окну бил мелкий дождь, который попадал в такт боли в твоей голове. Тебе снился сон о той, твоей прошлой жизни, он был как видение, в котором гласили, что миров много, а сейчас ты должна находиться здесь. Ты хотела верить в это, верить в то, что твоё сознание не помутнело, что это не действие жидкости, которое тебе давали, а ты. Сложно остаться при своём мнении и в здравии, когда вокруг тебя все сошли с ума. Твои руки скользнули вдоль пожирневших после ночи волос. Сглотнув последние капли в своём рту, ты огляделась в поиске кувшина с водой. В спальне был тусклый свет, ты уже перестала ориентироваться по времени. Какое же было удивление, когда часы здесь характеризовались с определенным животным или предметом, так, например, сейчас был Час Меча или Топора, хотя тебе было бы привычнее сказать шесть или семь часов утра. За короткий промежуток времени, когда ты хоть как-то могла прийти в себя и испытать то, что ты испытываешь на самом деле, пришло осознание, что маковое молоко действовало на тебя слишком сильно. Твоя голова плавилась, будто от напекающего солнца, от каждого движения и шороха. Твоё тело было истощено, будто тебя иссушили и оставили жариться на солнце. Рядом с тобой находилась служанка, которую ты видела после каждого своего пробуждения. Её русые волосы были собраны в две переплетающиеся между собой косы, а руки были заняты рукоделием. Именно она встретила тебя в коридоре, когда ты очнулась здесь. Ты не знала, сколько она сидит с тобой, как долго помогает тебе подняться с кровати, донести воды и успевает ли она сама отдохнуть. — Мередит, — хриплым голосом, медленно переворачиваясь в её сторону, ты пыталась приподняться с кровати. — Мередит, — ты повторила, пытаясь справиться со своим звучанием, что вышло довольно скверно. Ты вспомнила лишь её имя, которое слышала с уст других. — Принцесса, — она подорвалась с места. — Вы помните меня? — Воды, кувшин с водой, — ты провела рукой по своим вискам. «Как скверно». — Держите, принцесса, мейстер сказал, что вам нужно это пить до тех пор, пока вам не станет лучше, — в твой нос снова ударил запах навоза с молоком. Рвотный рефлекс взбудоражил твой живот, а по телу пробежались мурашки. — Мне становится только хуже, мне нужна вода. — Именно поэтому он нужен вам, — служанка уже стала подносить кубок к твоему лицу. Она считала тебя больной, как считали и другие. Ты не могла больше выносить то, что происходило с тобой и твоим сознанием, не могла выносить, что дни летят, а ты не замечаешь как. Лучше суровая реальность, чем всё время пребывать в небытие. Твоя рука выбила кубок из её руки, содержимое разлилось на белое покрывало, струей стекая на пол. Мередит встрепенулась, и по её глазам был читаем испуг и причитания себе под нос о новой порции и чистоте. — Мне нужна вода, — ты успела схватить её за запястье, обратив на себя внимания. — Прошу, услышь меня. Мне становится только хуже от него. Я обещаю, что если после того, как я не выпью это пойло, мне не станет лучше, — я продолжу лечиться, но сейчас всё, что я хочу, это воды. — Принцесса, я не могу так, — и так хрупкое тело приобрело ещё более миниатюрный вид. — Мне приказал мейстер… — А я приказываю тебе, как принцесса, делай так, как я скажу, и никому не говори, что мы с тобой решили. Вы смотрели друг на друга ещё несколько минут молча. Ты будто слышала весь диалог служанки у себя в голове, он разрывал тебя. Ты пыталась совладать со своей слабостью и болью. Твой сосуд был опустошен и давал трещину. Голова стекла по подушке, а солёная капля из глаз к твоему виску. Мередит уже не было в комнате с тобой, лишь досада и серая тень заполнили всё пространство. Ты не могла более надеяться и искать спасения. Оставалось только плыть по течению, слышать и делать то, что от тебя хотели, быть той, которой хотели, суметь соответствовать и адаптироваться. Ты должна проникнуться тем же сумасшествием, в котором жили другие, чтобы приняли тебя, ведь пока ты отличаешься — тебя не примут. Твои очи склеивались, а на уголках рта был засохший наркотик, который лишь напоминал, что забвение неизбежно. Скрип двери, и чужие руки обхватили твой затылок, приподняв с изголовья. Ты узнала эти карие глаза. По твоему горлу стекла тёплая и сладкая вода, ты жадно впилась в неё, пытаясь не пропустить ни одну каплю эликсира.