***
Чаще всего уроки проходили в верхней части Каменного Барабана, на то, чтобы освоиться в зале, потребовалось больше времени, чем казалось первоначально, а довольно тусклое освещение ещё больше усложняло поиски. Ты научилась различать горгулий и драконов, каждый из которых помогал распознавать путь до тех пор, пока это не вошло в автоматизм. Сидя в Палате Расписного стола, ты пыталась словить глазами септона, который маячил перед тобой. Большая круглая комната со стенами из голого черного камня и четырьмя узкими высокими окнами, которые выходили на четыре стороны света, добавляли акустику — размеренный голос старика можно было услышать в любом угле помещения. Руки барабанили по расписному столу, обдумывая диалог. — Принцесса, только невежды могут утверждать, что Эйегон до завоеваний не был в Вестеросе. — Во время чтения этим поделились служанки между собой, я лишь решила узнать истину, ведь тогда каким образом он решил пожертвовать своими людьми, увидя красивую землю впервые. — Правильно, для короля Завоевателя, кой свершил столько деяний, благодаря которому мы имеем ставшую, красивую землю, было бы глупым действовать необдуманно, — септон сделал особый акцент на слове «ставшую». Несмотря на свой возраст, септон Мармизон обладал довольно гибким умом, а также специфическим юмором, который изначально мог сбивать с толку, восприниматься как неуважение, но проведя длительное время с ним, можно убедиться, что для кого-то нет другого представления о диалоге между людьми, как кроме того, что он пронёс с собой через годы. Богослужитель не отличался сдержанностью и терпением, его нрав буйствовал каждый раз, когда ошибка повторялась более двух раз или в тот момент, когда тебе было совершенно не до занятий. Он взрастил в тебе смирение, но отобрал кучу вечеров, в которые тебе приходилось изучать каждое место в Семи Королевствах, каждый герб и девиз. — Этот стол, — его худые пальцы опустились на камень, — приказал изготовить Эйегон, и изобразить на нём все леса, реки, замки и города Семи Королевств. Он с его женой Висеньей посещали Староместа, и в целом существует множество доказательств о их былом нахождении. — Думаю, если бы простой народ знал больше о наших истоках, не было бы неправдоподобных сведений. — И что вы можете им предложить, Алексанна? — Учение, почему бы не проводить занятия для детей в Септе, рассказывать с малых лет о вере, о городе, в котором они живут, о нас, Таргариенах? — А преподавать этим детям будем мы — септоны? — ты не осмелилась озвучить утвердительное слово, лишь кивнув в ответ. — Благодарю вас, принцесса, что вы так заботитесь о нашем времени и обязанностях, но порой крестьянские дети говорить не умеют, не то что читать, писать. — Для чего же тогда нужно учение, чтобы обучить тех, кому это нужно, так же как и вы меня когда-то. — Поверьте мне, Алекса, я взялся вас обучать не из-за монет, а из-за идеи. Я знал, что у вас есть способности к этому, как и у всего рода Таргариенов, знал, что у вас не будет другого выбора и вам придётся знать то, что я расскажу и покажу, что ваше время будут отнимать не изнурительные работы, а лишь придворные или другие, которые также развивают ваши навыки. Те, кого вы предлагаете обучать с малых лет, рождены не для этого. Как только у них хватает силы, чтобы держать в руке, к примеру, лопату, они начинают помогать своим родичам, чтобы облегчить их финансовое положение, для чего-то большего времени не остаётся. — Почему вы так категоричны? — Потому что они довольствуются тем, что есть. Они радуются после дня работы, когда вечером встречаются с такими же детьми хвастаются игрушками, на которые их родители откладывали монеты, чтобы было чем платить кузнецу. Их счастье — довольствоваться малым. — Они не видели больше, чтобы выбрать то, что им более по душе. — Те, кто хотят большее, — стоят на таком же месте, где стою я. Их призывают Семеро и показывают этот путь, если он им предназначен, на всё воля богов. Повисла тишина. Ты смотрела на горизонт, не найдя достойного ответа септону. Бренность жизни некоторых людей озадачивала, но осознание того, что они сами выбирали свой путь, вполне обоснованно. Но если власть дана не для того, чтобы изменить уже имеющееся к лучшему, — то для чего она? Уроки проходили в привычном ритме: немного истории о семье, о Семерых, практика валирийского, а далее обсуждение открытых тем, которые волновали тебя. Практика валирийского смогла вырасти до уровня свободного пользования и позволяла также поговорить на отвлечённые темы, даже иной раз ты удосуживалась получить комплимент о прекрасном знании и владении оборотов речи, которые даже Мармизон запамятовал из-за прожитых лет, отчего он без особого энтузиазма продолжал этот период учения. — Напомни мне, Алексанна, грехи. Женщина была создана слабым, склонным к искушениям и греху существом, именно поэтому в скором времени вы обзаведетесь мужем, который будет сдерживать эти порывы, — старик начал проповедовать, наматывая круги вокруг стола и не отводя взгляд от тебя. — Ложь королю, убийство короля, убийство в целом, гордыня, распутство, кровосмешение. Но хочу отметить слабость и склонность к греху. Мы все рождены при помощи женщин, все одинаково выращены родителями и все одинаково формировали свою душу, так почему кому-то уготовано большее и кто-то считается ближе к греху, если мы все люди. — Ты забыла ещё, Алекса, убийство родичей — страшный грех, а как ты знаешь, грехи можно простить, но преступления требуют кары. Также прелюбодеяние грех, как и духовное, как поклонение другой вере, как между мужчиной и женщиной. По поводу склонности к греху: женщина была создана уже с этим, ты же не станешь противиться тому, что боги дали вам способность к рождению, так же и здесь. Показатель склонности к греху можно заметить и по вам, миледи. — И что же такое вы во мне видите, Мармизон? — с усмешкой спросила ты. — Ваше платье, принцесса, оно должно передавать вашу скромность, ум, а также соответствовать статусу. — Мой статус отражается в моей одежде, септон, я принцесса, не забывайте об этом, — голос стремился к более угрожающему, на какие бы темы вы не общались, ты могла закончить его одной фразой, чтобы прервать дальнейшие нарекания в свою сторону. Ты встала, поправив своё одеяние цвета грозовой тучи, подошла к окну, показывая септону спину, которая была обнажена полукруглом до лопаток, а на ней сильной затяжкой были натянуты черные верёвки ткани, которые перехлестом закрывали белоснежную кожу. Платье струилось к стопе, так же как и рукава, которые напоминали крылья, а после сужались к запястью. Каждый вздох встречался с препятствием между грудью и шнуровкой с точно таким же перехлёстом, как и на противоположной стороне. Волосы кудрями падали на вырез, закрывая очертания округлившейся груди, а узор, напоминающий драконью чешую, полосами падал до талии. Ты вдохнула морской воздух, делая передышку между долгим диалогом. Ощущение отстраненности от этого места снова вернулось. Каждый день был похож на предыдущий, но он приближал к тому, что ещё не знаешь — ты верила, и вера в то, что ты можешь что-то изменить, что сможешь увидеть что-то неизвестное, общаться с теми, кого ещё не знаешь, делала сильней. — Даже принцессу судит Отец. После его слов раздался протяжный рёв, напоминающий низкий скрип, но вместе с этим гул колоколов, но очень протяжный и свирепый. Появилось ощущение, будто мир пошатнулся. «Это дракон, точно дракон». Ты прислонилась рукой к колонне, чтобы обхватиться за неё, как за помощника, для удержки равновесия и осмотреть небо в поисках. Но рёв был намного дальше, чем ты думала, а на небе не было ни облака, не то что дракона. Учитель встал рядом и стал осматривать горизонт с таким же интересом. В душе закралась надежда — тебя не навещал никто из наездников, и хоть Драконий Камень был неким домом для этих существ — это было трепетное и волнующее событие — встреча с драконом вживую. Сердце пылало, а ноги подкашивались, но чем дольше ты пыталась найти его, тем больше оно наполнялось разочарованием. — Видимо, он улетел в другую сторону, либо нас скоро навестят ваши родственники, — второе интересовало больше, но стоило ему отойти, как на горизонте появился он. Он летел с востока, и его крылья, казалось, могли закрыть собой половину замка, в котором ты находилась. Он словно вылетел из одной из статуй, которые были выкованы из черного камня, та же мощь и тот же цвет, они как бы заявляли, что это его обитель. Ему не нужно было делать частые взмахи крыльев, ветер будто нёс его туда, куда ему вздумается. Ты замерла, он был так далеко, но так близко. Его грозный и властный вид заворожил, ты не могла оторвать глаз. Будто вся мощь была только в нём, будто он был ей. — Каннибал, о боги, мейстеры ошибались, тут его место. Из уст Мармизона ты услышала только его имя. Ты слышала про него, тот самый, который был наиболее суровым, непокорным и жестоким из всех, был здесь, совсем недалеко. Приблизившись к острову, он стал снижаться, едва касаясь воды, и, немного сжавшись, влетел в одну из гор, омывающих Драконий Камень. «Пещера, я знаю, где это, там пещера…» В голове возник путь к нему, непреодолимое желание взглянуть на него ближе, Каннибал притягивал тебя. Оторвавшись от своего места, ты быстрым шагом направилась к выходу. Маленький каблук бился по полу, будто озвучивая решимость, но прямо возле двери септон обхватил запястье. — Алекса, не вздумай. Я рассказывал про него, ещё никто не вернулся от него живым, ты нужна своему дому, ты одарена не по годам, и это будет огромной потерей для королевства, — ты дернула руку, но его хватка напоминала мёртвого, который со всей силой вцепился в плоть. Его голова и тело тряслось, будто от страха или напряжения. — Вспомни про грехи, он олицетворение греха, он убивал себе подобных, он небесный демон. — Я — женщина, и я — олицетворение греха, — сквозь зубы ты прошипела ему эту фразу. Его глаза будто загорелись, и ты вырвалась из его рук.***
Солнце врезалось в сливовые глаза принца, когда бронзовая дверь распахнулась прямо перед ним. Ему потребовалось мгновение, чтобы присмотреться и увидеть силуэт своего брата, обращенного к железному трону, состоящего из сотни мечей побежденных врагов. Трон действительно показывал мощь и силу дома, как и страх для любого, кто стоял перед ним. — Ты звал меня, брат. К чему эта срочность? — он с легкостью в ногах преодолел лестницу и медленным шагом, который отзывался по всему залу, приближался к Визерису. — Я в затруднительном положении, Деймон. Как никогда я нуждаюсь в твоей поддержке, совете и решении, — после долго молчания ответил он. На лице Порочного принца выступили морщинки непонимания и любопытства. Он догадывался, о чём именно мог быть разговор, но у них было столько нерешенных вопросов, что, какой именно встанет во главе, было непонятно. Заметное смущение, растерянность и тревога были на лице короля, он мотал запястьями, пытаясь справиться с мыслями. Деймон кивнул в одобрение, но Визерис ещё некоторое время направлял свой взгляд в окно, из которого струился яркий свет. — Что ты видишь перед собой? — Визерис развернулся телом, показывая Большой зал. Деймон последовал примеру и оглядел тронный зал, больше как повторение действия, а не желания. Его позабавил этот вопрос. Почему с ним говорят загадками и что случилось с братом? Сдержать ухмылку не получилось, а неловкость ситуации ещё более подпитала её. — Я требую ответа не как член семьи, а как король, — ухмылка сменилась недопониманием. Надув губы, Деймон с нехотением снова осмотрел помещение. С потолка свисали длинные полотна с трехглавым драконом, большие колонны, на которых были изображены лики воинов, а также огромное количество свечей, которые были затушены из-за ненужности. Всё это походило на недоразумение и шутку, он не хотел тратить своё время на глупости и предрассудки Визериса. — Я вижу наше наследие. — Хорошо. Сохранение этого наследия огромная ноша, вместе с этим мы должны сделать так, чтобы оно увеличивалось, а не растрачивалось зря. Мы должны помнить нашу историю, помнить нашу силу и уметь ей пользоваться. В чём же наша сила? — В нашем роду, в драконах. — Ты прав, именно наша кровь была способна подчинить драконов, но действительно ли мы можем обладать ими? — Драконы лишь оружие в наших руках, без умения им пользоваться — это будет бесполезная палка. — Мнение, что мы управляем драконами — лишь иллюзия. Они та сила, с которой людям не стоит шутить. Она погубила Валирию, и если не думать об истории, то погубит и нас. Я хочу, чтобы ты вспомнил, что помогло нашему роду выжить перед роком, это предсказание того, что случится. Наш род буквально восстал из пепла Вольного владения, и благодаря нашей магии мы стоим именно здесь. Закатив глаза, Деймон лишь засмеялся, он не считал, что сны предсказали что случится, это было не более чем везение, или же сами Таргариены могли приложить к этому руку. То, что Эйгон видел пророчество прежде, чем стал захватывать территории Семи Королевств, он тоже считал лишь выдумкой септонов и мейстеров для простого люда и более насыщенных театральных постановок. Он был реалистом, он видел то, что есть на самом деле. — Не мечты, не сказки сделали нас королями, а драконы. — Это было видение, Деймон! Эйгон предсказывал и… — Визерис уже было хотел рассказать про предсказание Завоевателя о конце света, о том, что король должен передать наследнику трона, но Деймон перебил правителя. — А что насчёт твоего сна, Визерис? Где твой наследник? Где твой сын? Тон Деймона был похож на цунами в тот момент, когда вся вода собиралась глубоко в море, чтобы штормом затмить всё живое на своём пути. Воздух будто затрещал между ними, он сказал то, что ему говорить не стоило, рана Таргариена, покрывшись коркой заживления, снова стала испускать капельки крови. Его прямолинейность дала понять, что он не тот, кто сможет уберечь мир от надвигающейся тьмы, от долгой зимы, которая уже идёт к ним. Он не может быть наследником, он не может быть королём. Хватая воздух ртом, Визерис подбирал слова, чтобы выразить всю ярость, скорбь и обиду, причиненную Деймоном, но всё что получалось — лишь пронзать его тишиной и взглядом. — Ты перешёл черту, Деймон! Убирайся с глаз моих! — голос сорвался на крик. — Так зачем ты меня позвал, рассказывать очередную легенду? Пора перестать верить в сказки! — Я приказываю тебе! Их молчание было сильнее и громче, чем слова. Они были словно два ворона, находились в схватке друг с другом, но где-то далеко от этого места. Эта эмоция объединяла их, они оба были разочарованы, они оба верили в разное, но при этом они всё равно были вместе. Даже самое печальное, самое гневное событие — это эмоция двух, и они остались при ней. Алисента застала Деймона выходящим из зала с повешенной головой — ответить на её приветствие он даже не удосужился. Она ощутила угнетённую атмосферу, которая, как туман, обволокла тело. Она расправила плечи, пытаясь не попасть в лапы этого явления и выглядеть так же ослепительно, с таким же настроем, с которым готовилась к этой встречи. Положение тела Визериса также напомнило ей его брата. Короткие и звонкие шаги дали понять королю о приближении Алисенты. Он не знал, хотел ли сейчас разделить с кем-то ношу своего бремени, опереться на кого-то, но точно знал, будь с ним Эймма — всё было не так, он хотел быть с ней, но этого не дано. Визерис не мог отделиться от своих мечтаний, так же как и от неё. Он мечтал быть провидцем, но именно эти мечты погубили любовь его жизни. Он увидел перед собой стан прекрасной и юной девушки. Её волосы были собраны, оголяя высокую шею, на которой красовался кулон со знаком Семерых. — Чем вы опечалены, мой король? Её голос напоминал летний ветер, который ласково касался лица и согревал. Она стала близка ему за дни, проведённые вместе. Он делился с ней частичкой своей души, наслаждался её рассказами и вовлечённостью в них. Ему было хорошо с ней, она стала его отдушиной. Его сердце трепетало с ней, но это было что-то более нежное, кроткое и сокровенное, нежели буйствующее и страстное. Алисента была молода, вместе с ней он чувствовал себя таким же, его болезнь будто отходила на задний план, и он чувствовал себя намного лучше, будто он снова начал жить. — Это бремя короля, отца и брата, — он поджал губу, показывая свою опечаленную улыбку. — Мне грустно видеть, когда вам больно, — она притронулась к руке Визериса. Касание напомнило больше внезапный порыв, чем что-то интимное. Он не раз мог позволить себе заключить её в свои объятия, но никогда не мог перейти на что-то большее из-за её отца. Дружба для него была важна, как и сам Отто, он не мог поступить плохо с его дочерью, зная их веру и обычаи. Девушка была чиста, невинна, и он хотел, чтобы она оставалась такой до тех пор, пока она сама не захочет иного. Он обхватил её руку в свои. — Иногда мрачная тень проходит и надо мной. — Я буду рада разделить ваши душевные муки. — Алисента, ты стала мне очень дорога за эти дни, всё, что ты делаешь, — бесценно для меня. — Я делаю всё, что в моих силах, ваша милость. Иногда всё, что нам надо, находиться прямо перед нами. Ему нужна была жена, но он не мог быть с той, от которой повернута душа. Он верил, что с Алисентой он может построить отношения, основанные на трепете, заботе и любви. Хоть она никогда не будет той, какая была былая любовь, но она сделает так, что его душа снова встретит рассвет. Визерис считал, что после Эйммы в его сердце осталось лишь часть, которую он может отдать своим детям, но он недооценивал себя. Сердце пульсировало, будто вырабатывая новое чувство. Рука Визериса легла на щеку Хайтауэр, она медленно прикрыла глаза и исподлобья взглянула на него. Он хотел раствориться в этом моменте, все негативные эмоции стали отступать, а туман рассеиваться. Она была податлива ему, словно кошка, которая ласкалась в желании получить нежность. Таргариен хотел прикоснуться к ней, он стал аккуратно приближаться к её лицу, не отводя глаза от губ. Они были нежного персикового цвета, нетронутые и насыщенные. Он потянул её к себе, но безумно трепетно и пытаясь не отпугнуть. Она заробела в его хватке, губа подернулась, когда между ними осталось лишь дыхание, которое они ощущали на лице друг друга. — Алисента, я… — Визерис… Из её уст его имя звучало так робко и по-девичьи, оно помогло выразить согласие на незаданный вопрос, и оба поняли друг друга. Ласково их губы коснулись друг друга. Он украл её первый поцелуй, отчего к его тазу прилила кровь от ног и головы. Поцелуй одурманил, Алисента вцепилась рукой в его запястье, пытаясь удержаться и не упасть. Это было мягко и влажно. Всего одно прикосновение, Визерис не осмелился взять больше, но Алисенте было этого мало. Её завело то, насколько безрассудно и потаённо она проводит такое время с королём, что-то бешеное было в ней и выходило наружу. Со страстью она вцепилась в его губы, и он не мог не ответить тому, чего желал. Они стояли одни посреди всего зала, и лишь стены и Семеро могли лицезреть, с какой жадностью она вкушала этот момент и с какой лаской руки Визериса скользили по её волосам, лицу и телу. Их языки сплетались, и на вкус это походило на вкус фруктов с вином. Она хотела большего, ей хотелось согрешить, хотелось, чтобы все знали, какой она могла быть, хотелось стонать во всё горло, хотела, чтобы её отец знал, на что она способна, и хотела, чтобы Рейнира видела, что она делала с её отцом.***
Ноги будто летели над ступенями, которые вели к воротам, ты пыталась поймать их глазами, чтобы не потерять координацию и не упасть. Голова кружилась от плавающей картинки перед глазами, но нужно было успеть. Погода, как и всегда, была не лучшей. Ощущалась духота, она давала понять, что собирается дождь. Ты чувствовала капли, стекающие по груди и спине, как сбивается дыхание, а уши закладывает. Но была лишь одна цель — увидеть Каннибала, воспользоваться такой возможностью, быть одной из тех, кто видел его рядом, — неописуемая удача. Тебя не пугало, сколько людей он погубил своим пламенем, ты сгорела уже давно, не было ничего, что могло сдерживать в замке, в который нужно будет вернуться. Ничего не изменится, если не приложить к этому усилия, нужно поменять судьбу так, как выгодно тебе. Опираясь всем телом на ворота, ты издала протяжное шипение, они были тяжелы, но маленькой щели, которая появилась благодаря твоему усилию, было достаточно, чтобы скользнуть за ворота. В туфлях забродил песок, а Узкое море разыгралось с большей силой, ты перевела дыхание и посмотрела в сторону пещеры. Подбирая подол платья, ты готовилась к погружению в воду. Суша кончалась, и плыть к месту обитания дракона стало необходимостью. Можно было бы подготовить лодку и более приятно достигнуть места, но счёт шел на минуты, дракон мог улететь в любое время, и не было гарантии, что это не произойдет именно сейчас. Тело сопротивлялось запалу, как только ноги погрузились по голень в воду. Открыв рот, сдерживая порыв пропищать, ты лишь зажмурилась и продолжила погружаться. Одеяние тянуло вниз, волны замедляли плаванье, туфли то и дело нарывались выпрыгнуть из ступни, но ты вцепилась пальцами в них с осознанием, что пещера могла быть в любом состоянии и обувь еще пригодится. В нос попала вода, отчего возникло жжение в гортани, ты пыталась сглатывать и держать более ровный темп, но получалось тщетно. Вспоминая его крылья, его грозный вид, всё становилось менее важно, даже то, что периодически ты натыкалась на скалы, которые ударяли и резали. Изредка была необходима кратковременная остановка, чтобы точно соизмерить своё направление, и чем меньше она была, тем меньше уносило в море. И именно сейчас понадобилась передышка, ведь увидев перед собой некий подземный ход, рассчитав примерное расположение Каннибала, ты поплыла прямо в эту пустоту. Под ногами почувствовался вязкий песок, и, пытаясь встать на свои две опоры, тебя стало мотать в разные стороны. Пройдя небольшое расстояние, ты рухнула в позу стола и уставилась на колени, которые покрывала мокрая ткань, она обвила тебя, будто не давая прохода и пытаясь связать в объятиях. «Слишком поздно пытаться обрезать его, даже если постараться — пустая трата времени». Несколько минут ты оставалась в этой позе, пытаясь привести мысли, огонь в груди, в порядок. Ты находилась в незнакомом месте, твоя жизнь в опасности, и нужна была полная концентрация. «Ты справишься, даже если нет, ты всегда сможешь уйти, всё в порядке, ты так этого хотела», — пытаясь подбодрить себя, ты встала на две ступни и стала выжимать платье, пропитавшееся водой и тиной, волосы отдавали морским запахом, и от былой причёски уже ничего не осталось. Облегчив себе ношу, ты стала пробираться в потаенное место, глаза постепенно привыкали к темноте вокруг, но ноги всё еще натыкались на камни и мусор, который приносило море. Пещера была высока и широка настолько, что спокойно могла позволить расправить её обитателю крылья и вытянуться в рост, она не была извилистой, лишь, с каждым шагом уходя, уменьшалась высота. Сердце будто остановилась, когда раздалось тяжелое дыхание чего-то невероятно большого где-то вдалеке. Ноги подкосились, тело затрясло, а конечности стали холоднее моря, в котором была совершенно недавно. По пути появлялись кости людей, черепа животных, напоминающих овец, а также разодранные одежды людей. Запах крови усиливался, отчего пришлось прижать ко рту и носу руку, пытаясь унять свой страх и желание бежать, но ты шла и не замедлилась ни на шаг. Наконец, в нос ударил не только трупный запах, но и аромат горящей кожи вместе с мускусом, ты приблизилась к нему, но дракон слился с темнотой вокруг себя, можно было лишь различить его плавные движения дыхания — он был повёрнут хвостом и заметил гостя совершенно не сразу. Вытянув голову, его зелёные глаза размером с половину твоей головы будто осветили всё вокруг, но тут же пещеру наполнил жгучий и протяжный рёв, из-за чего заложило уши. Сердце ушло в пятки. Он был не рад тому, что его потревожили. Продолжая вытягиваться, ты стала всё больше и больше ощущать себя песчинкой, которую он может сдуть одним лишь своим дыханием. Встав напротив, ты успела осмотреть чудище. Оно было совершенно чёрное, как уголь в камине, как самая темная ночь. Каннибал открыл свою пасть и издал ещё более ужасающий рык. Его наросты на голове, чешуя прибавляли мощности, силы и угрожали. Тело не могло пошевелиться, ты не могла ни бежать, ни кричать, лишь завороженно смотреть на чудо света. Его ноздри вкусили новый аромат, отчего его зелена глаз закрылась черными веками, но открылась вместе с пастью, из которой он выпустил огонь на свод пещеры. Ты представляла себе красное дыхание, но на деле он испускал тёмно-бурое пламя. Оно не попало на кожу, но обожгло своим жаром — тебя откинуло, и спина столкнулась о кости такого же гостя. Тряпки одежды загорелись рядом, позволив больше осмотреть Каннибала, но сердце и инстинкты самосохранения кричали: «Беги». Голова дракона стала приближаться, шипы, выступающие от щек, выпирали ещё больше, показывая, как он был недоволен. Взглядом он уже дал понять, что тебе конец. Испуг, страх и паника пронеслись по телу. Слеза скатилась по щеке, она передавала восхищение и олицетворяла некое прощание со своей жизнью во имя мечты, ты была бессильна, но счастлива. Ты смогла лицезреть то, что практически не бывает на свете, он был тут перед тобой и хотел убить. Ты разозлила его, обратила внимание на себя, и теперь должна быть съедена. Огонь завертелся в пасти зверя, ты увидела в его глазах себя, такую слабую, беззащитную. Мысли о жизни стали пробегать, как в калейдоскопе, они вернули на уроки с Мармизоном, а именно о охоте и рассказе, как славные мужи из дома Ройсов смогли противостоять медведю, показав, что есть соперники сильнее его. Собрав всю силу в кулак, ты встала на дрожащих ногах прямо перед его пастью, ощутила его жар и гнев, но нет сил этого это терпеть. «Я не умру в какой-то пещере, лежащей и плачущей. Я сильнее, и раз погибнуть, то достойно». Подкрутив таз и плечи, как перед ударом, когда его ставил сир Кристон, ты развела руки, имитируя крылья, и закричала в полный голос, закрыв глаза в ожидании конца жизни, но ничего не произошло. Открыв их, ты увидела, что огонь перестал накапливаться, лишь рот всё так же угрожающе был открыт, а глаза уже не со злостью, а интересом наблюдали за движениями кистей. Ты стала обходить его полукругом, мотая руками, будто крыльями, отчего дракон успокаивался, но как только хватка терялась, снова готовился напасть. Ты не знала, сколько времени пробыла с ним, сколько времени руки были подняты, но кровь уже перестала поступать в них, отчего их приходилось мотать с большей силой или подключать голос и крик, напоминающий рёв. Ты хотела, чтобы он стал воспринимать тебя как своего сородича, как того, за кем можно будет пойти, кому можно подчиниться. Слезы боли смешивались с потом, который бусинками выступал на лбу, это приручение было похоже на танец, за которым Каннибал увлечённо следил, танец боли, танец жгучего желание видеть его, обладать им. Всё, что ты смогла, — сделала, ты была готова погибнуть здесь от его огня, ведь только это сейчас имело значение. Ты рухнула лицом на камень не в силах больше стоять, не в силах больше держать тело. Смерть словно следила из темного угла. Танец закончился, а Каннибал снова почувствовал превосходство. Руки онемели, а разум отключился. Ты почувствовала его дыхание возле своих волос, взгляд был на уровне с его зелеными глазами, и это было последнее, что ты запомнила в этот день. Твоё тело накрывало что-то тяжелое, но тёплое. «Покрывало» дышало в унисон, а волосы раздувало тяжелое дыхание свирепого дракона. Раскрыв слипшиеся от сна глаза, ты залюбовалась им, совсем недавно неподступный, дикий, сейчас закрывает тебя своим крылом и согревает. Его чешуя ожесточилась от многих лет жизни в одиночестве, но теперь он мог сбросить свою «броню», теперь вы связаны, оба побеспокоив покой друг друга, одинокие путники встретились здесь. Двигая кистями, ты ощутила, как приятно заныла каждая часть конечности. Ладони накрыли край крепкого крыла — дракон сразу встрепенулся, низко промурчав. — Iksan warmed bē, kessa ao ivestragī nyke jikagon? Аккуратным движением дракон послушался. Поднявшись, ты заметила грязь на месте платья, где ты спала, эта часть не успела высохнуть, как и волосы, которые скрутились от беспокойного сна и грязи. Стряхивая пятна, ты ощутила напряжение в плечах, такое, которое никогда ещё не чувствовала после занятий. Снова подняв взгляд на своего нового друга, на свою новую любовь, ты прислонилась щекой к его щеке, ощутила, как ваш запах стал одинаковый, запах мокрой собаки. Тебя насмешило это сравнение, ведь оно совершенно не имело значение, даже запах не отталкивал. — Gaomagon jaelā naejot ūndegon ñuha lentor? Tolī precisely, īlva, — ты улыбалась, не отрываясь от его головы. Слегка подумав, он стал вытягиваться всем телом. Его крылья не помещались в стены, и полноценно вытянуться у него не выходило, ты заметила с его внутренней стороны небольшие дыры и шрамы, которые появились, вероятно, благодаря большему возрасту и жизненному опыту. Наклонившись на твой уровень, он положил одно крыло, как бы приглашая залезть для полёта. Тебе рассказывали про изобретение для полёта, про то, как молодым драконам имплантировали штыри для большего удержания, про упряжь, которая помогала удержать равновесие, но самостоятельная езда вызывала в эмоциях учителей только удивление об отсутствии инстинкта самосохранения. Аккуратным движениям наступая на лопасть, ты осмотрела реакцию дракона, продолжив вскарабкиваться на него, ты беспокоилась за то, что можешь причинить боль Каннибалу, но для него ты была лишь пушинкой. Ты приняла положение между сидя и лёжа на животе, облокотила брюхо на него, а руками и ногами опёрлась о его выступающие части. Каннибал заботливо оглядел тебя и двинулся с места. Это ощущение было сравнимо ни с чем. С разбега он раскрыл свои крылья, и вы моментально вылетели из тёмного места, отчего глаза на мгновение заслезились и ослепли, в отличие от зверя. Он всё больше набирал высоту, в то время как тебя обдавал холодный пот, а руки предательски затрепетали. — Doharas, Cannibal, — на мгновение ты почувствовала, будто хватка ослабела, ты испугалась, что можешь спокойно вылететь и упасть в воду, но дракон словно моментально понял то, что от него требовалось: выравнял тело и слегка повилял хвостом для формирование опоры на ноги. «Тренироваться придётся долго». Ты пыталась задать ему направление, смещая вес таза в ту сторону, в которую держала путь, и Каннибал подчинялся. С высоты всё выглядело невероятно маленьким. Перед полётом в Королевскую Гавань ты решила навестить Драконий Камень и посмотреть на него с высоты полёта. Не было желания там оставаться ещё на день — лишь осмотреться в последний раз. Спустя мгновение виделась крепость с Каменным барабаном, Ветрогон, Септу и ступени, по которым в сторону замка поднималось около десяти рыцарей, септон и мейстеры. Осознание того, что произошло, появилось только сейчас. Ты не знаешь, сколько отсутствовала, сама ситуация выглядела, будто ты пошла прямиком на верную смерть, и то, что начались поиски принцессы, — вполне объяснимое действие. Как только Каннибал издал свой рык, оповещая о своем приближении, все мужчины замерли на месте. Ты величественно приземлилась недалеко от них, но пыль, которую поднял дракон, затуманил вид на их лица. Ты заметила странную реакцию своего зверя при приближении людей, его голова выгнулась будто в ожидании нападения, а из пасти потекли слюни, которые бурлили от его рыка. — Doharas, Cannibal, issi ñuha raqirossa, gīda ilagon, Cannibal, — ты погладила его ребристый хребет, дракон закрыл пасть — твой жест успокоения сработал, но напряжение в его шее всё еще присутствовало. Толпа служителей появилась на горизонте, но первый твой взгляд упал на Кристона Коля. Его глаза выглядели уставшими, больше чем обычно, его доспехи были измазаны в грязи, а волосы, некогда завивавшиеся от влажности воздуха, опустились, словно солома, на лоб. — Принцесса, мы думали, вы погибли, что за поведение, что за выходки… — затараторил мейстер Альфадор. — Алексанна, вас не было два дня, мы должны сообщить вашему отцу, королю, о том, что произошло. Все силы были задействованы в ваших поисках, поэтому он, как отец, должен принять воспитательные меры, — перебил его Мармизон. — И почему вы сразу не сообщили моему отцу об этом? И, септон, не вам принимать решение, которое вас не касается. — Принцесса, — голос сира Кристона слегка сорвался, он уставшим движением вышел вперед, слегка приблизившись к тебе, перебив ваш диалог с мейстером, но Каннибал сразу обозначил границы допустимого. — Я рад, что вы уцелели и обрели друга, но с момента вашего исчезновения я не сомкнул глаз. Тебе стало стыдно, осознание того, что ты совершенно забыла о нём, о вашей взаимной симпатии — укололо в сердце. Он не смог продолжить то, что хотел сказать, это было не для лишних ушей, ты понимала, что вам ещё предстоит совместный разговор, и хотела его ускорить, хотела извиниться перед ним, ведь оказавшись в такой ситуации — тоже бы не потеряла надежду найти мужчину. Взгляд метнулся с его спины на горизонт, пытаясь сдержать эмоции, которые переполняли вас обоих. — Вы всё еще больны, Алекса, вы должны прибывать в покое, а не кататься верхом на диком звере. Вы должны соблюдать моё поручение и наказы короля, — сказал мейстер, достав тебя из мыслей. — Я советую вам держать язык за зубами, сейчас мы со зверем единое целое, и за его реакцию на вас я не ручаюсь. Я направляюсь в Королевскую Гавань, это будет явно быстрее, чем ваша голубиная почта, там же я встречусь с отцом, и мы обсудим моё нынешнее поведение. Повисла тишина, которую все боялись прервать. Ты ощутила, как у рыцарей, стоявших за спиной командующего, упал груз и облегчились дни службы. — Передайте Мередит, чтобы она собрала мои вещи. И, — ты выждала паузу, — Кристон, захватите цветы в моей вазе, я хочу, чтобы их повезли именно вы, я буду ждать вас по прибытии, — ты увидела чёрный свод глаз, направленный на тебя, в них просочилась нежность, но огорчение и отчаяние было по-прежнему не перевесить. — Ivestragī's sōvegon. Каннибал расправил крылья, набирая обороты для того, чтобы оттолкнуться от бортов лестниц. Служителям пришлось закрыть глаза от пыли, которая поднялась вокруг них. Ты полетела домой.