Зависимы.

"Вера, надежда, деньги – лишь святому под силу сохранить первые две без третьего."

Age:22 два два шесть — Уэни, шевели ногами, если не хочешь остаться в этой чертовой закусочной!  С самых ранних лет я не тешила особых иллюзий на тему любви матери по отношению ко мне. При каждом удобном случае она напоминала, что я появилась на свет только из-за отсутствия презерватива и денег на аборт. Моего мудака отца я ни разу не видела, как, кстати, и моя мать после той ночи в Вегасе, в которую он оставил ей лишь свою сперму и тысячу обещаний любви до гроба. Какая же тупая пошлость. Не всегда Тиш была прямолинейна в своей ненависти ко мне, но я, абсолютно точно, всегда это знала. Каждое ее действие или жест говорили о том, что я лишь обуза, на которую ежемесячно нужно отстегивать слишком большое количество долларов, которых и так не было на ее счету. Денег было настолько мало, что мы чуть ли не каждый месяц переезжали из города в город, из штата в штат, скрываясь от блядских коллекторов. Именно тогда, в вонючем трейлерном парке на окраине Мичигана, я предельно ясно поняла, что бедность — это убогое дерьмо, в которое так легко наступить, и так трудно отмыться. На правах ненавистного питомца я прожила с матерью до семнадцати, а потом, сделав фальшивые документы на имя Мадлен Миллер, сбежала в ЛА с четкой целью никогда больше ни в чем не нуждаться. Сейчас мне двадцать два и я живу свою лучшую жизнь, которую по всем законам морали и господа, блядь, бога положено осуждать. шесть шесть шесть В биологии есть такой термин, как комменсализм, и это мой любимый тип созависимых отношений. Подобное процветает не только на страницах учебников, где в пример приводится взаимодействие бобовых и злаковых культур, а повсеместно, прямо рядом с нами, в реальном мире людей, в бешеных масштабах. Звучит сложно, но суть кристально проста. Комменсализм — способ существования двух видов, выгодный для одного из них, и не приносящий существенного вреда или пользы для другого. Это чертова жизнь: здесь либо ты возьмешь свое, либо тебя отымеют за большое, нахрен никому не нужное, спасибо.  Чему я точно научилась у своей недалекой матери, так это тому, что выживает сильнейший. Меня зовут Уэнсдей Аддамс и в этом мире, я больше никогда не буду жертвой. шесть два шесть Мужчины стали для меня ничем иным, как поставщиками денег. Я им мило улыбаюсь — они покупают мне коктейль, закусываю нижнюю губу, невинно хлопая черными глазами, и получаю приглашение в их пентхаус на выходные, строю из себя тупую недотрогу, которая ни за что не прыгнет в койку на первом свидании и они охотно верят, переводя бешеные деньги мне на счета, и приглашают на свои яхты.  Может быть это мой гребаный талант, а может представители, так называемого сильного пола, еще более тупые, чем принято считать. два шесть два Есть два типа моих любимых поставщиков: секси папочки и сердечники. С первыми помимо денег можно получить ахеренный секс, со вторыми спать и вовсе не нужно, так как миллионы на их счетах обратно пропорциональны возможностям в постели.  Папочки трахают, сердечники смотрят. Но все неизменно обеспечивают мне прекрасное безбедное будущее. два два два Один раз в неделю, я позволяю себе расслабиться. Мой психолог уверяет, что нужно радовать своего внутреннего ребенка, а единственная моя не закрытая детская потребность — любовь. Но это только со слов доктора Кинботт, ведь по моим личным наблюдениям, деньги сполна компенсируют все упущенные возможности ранних лет. В свой выходной от притворного наслаждения обществом мужчин за сорок, я выполняю всегда стандартный список, состоящий всего из трех пунктов: 1. уделить время друзьям  2. не притворяться блядской недотрогой 3. потрахаться с бесполезным парнем Кто-то скажет, что моя жизнь дерьмо собачье, но я отвечу, что они никогда не жили в трейлерном парке среди наркоманов, проституток и алкоголиков, на последние сто долларов сумасшедшей женщины, называющей себя их матерью.  Так что пусть все любимчики этой гребаной судьбы, засунут свое мнение поглубже в их толстые двуличные задницы, и я с радостью куплю им бокал самого дорого вина на свои грязные деньги. шесть шесть два Бесполезными парнями я называю тех, кто мне мог бы понравится, будь я не такой меркантильной сукой. Они как щеночки: милые, красивые, с ними приятно играть, они тебя радуют и смешат, но еще им нужно чертовски много внимания, заботы и любви, взамен которой, ты не получишь ничего материально весомого. А все эти чувства… мне хватает для этого одного дня в неделю.  Каждую среду я иду в самый элитный клуб города, чтобы побыть Уэнсдей Аддамс, которую знают только близкие друзья и надеюсь, никогда не узнают мои спонсоры. два два шесть  У меня редко получается остаться незамеченной. Даже в темном душном клубе Лос-Анджелеса, где после полуночи все настолько обдолбаны и пьяны, что вряд ли назовут даже столицу своей страны, я ловлю миллион пристальных взглядов, только ступив на танцпол.  Я желанный приз, а они все проиграли, потому что я об этом слишком хорошо осведомлена.  — Пока ты еще не вцепилась в какого-нибудь несчастного, хочу напомнить, что новый папочка уже найден и завтра ты должна пройтись мимо него своими симпатичными ножками в мини юбке, которую я прислала тебе в понедельник, — Бьянка всегда думает про работу. Она всегда собрана, всегда готова, всегда рядом. Будучи организатором закрытых мероприятий она идеально подбирает кандидатов для моих нескромных целей. Это была любовь с первого взгляда. Она обожала нечестно играть и зарабатывать дополнительные деньги, а я не желала больше тратить время на поиски наиболее подходящих идиотов из высшего общества — так сложился наш идеальный дуэт профессиональных сук. — Я не хочу говорить о работе, — среда только для отдыха. — И кто тебе сказал, что мои щеночки несчастны? Поверь, они более чем довольны. — Потому что ты трахаешь их как в последних раз, Аддамс! — С каких пор это стало преступлением? Наш звонкий смех тонет в басах стериосистемы, стираясь из сегодняшнего вечера за секунду, как будто его и не было. Счастливые моменты всегда быстротечный, а в моем случае почти мгновенный. шесть шесть шесть  — Детка, можно тебя угостить?  — Спрашивая, ты оставляешь женщине огромную пятидесяти процентную возможность отказаться, — скольжу глазами по мускулистому силуэту, допивая свою маргариту, — и я ей воспользуюсь… детка. Смазливый паренек точно не моя остановка на эту ночь. Жизнь в нищите имеет свои маленькие неочевидные плюсы — например, моментальное считывание людей напротив. Не имея такого навыка, рискуешь подохнуть в чертовом гетто еще до момента совершеннолетия. Именно поэтому секундного взгляда на брюнета вполне хватает, чтобы понять, как отчаянно он скрывает за своей напускной дерзостью тотальную неуверенность. От него за милю несет сомнениями. Тошнотворный сладкий запах режет нос и заставляет глаза слезиться. Может родители подарили ему порш каен чуть позже остальных золотых мальчиков или тупоголовая подружка как-то сказала, что у него маленький член, но все это, определенно, ударило по его самооценке и именно поэтому, мне совершенно точно не интересно. В свой свободный день я ищу кого-то до  тридцати, с ай-кью не менее ста и не нуждающегося в психологической помощи. В среду мне хочется немного отпустить жесткий контроль. В среду мне хочется быть немного нормальной.  шесть два шесть  Через полчаса нескончаемых идиотских подкатов, на другой стороне бара, вижу интересный экземпляр. Русые волосы забраны в низкий тугой пучок на затылке, но пара прядей все же спадает на лицо, подчеркивая остроту скул.  Щеночек немного грустный, но надеюсь не тупой. Давай же, оторви свой взгляд от стакана с виски. Ты не пожалеешь об этом. Сначала уж точно. Я делаю последний глоток маргариты, отодвигая стеклянный бокал в сторону, постукивая длинными черными ногтями по каменной столешнице. Парень напротив, поправляет ворот футболки и наконец-то замечает меня. О, да, щеночек. Ты мне точно подходишь. Игра в гляделки продолжается около минуты. Мне нужно не больше минуты, чтобы заставить его подняться со своего места и подойти ко мне с кривой нахальной улыбкой.  Интересно, на что ты способен? — Я собираюсь ехать на другую вечеринку, хочешь со мной? — говорит достаточно уверенно, можно вполне подумать, что его не расстроит мой потенциальный отказ. — Хочешь, чтобы я поехала? — конечно хочет, но посмотрим как быстро, нейроны в его голове соберутся в кучу для более менее сносного ответа. — А мне стоит этого хотеть? — ауч, щеночек умеет кусаться. Как мило. — Главный вопрос — стоит ли мне тратить на тебя свое время? — это настоящая я. Резкая и жесткая. Беру то, что хочу, говорю то, что думаю. Именно поэтому за фразой следует моментальное действие.        Притягиваю парня к себе за край хлопковой футболки и без раздумий целую. Назовем это оценка товара.   Незнакомец не теряется, придвигается ближе, укладывая свою широкую ладонь мне на талию. Пальцы грубо впиваются в кожу, скрытую за полупрозрачной тканью платья, отдавая приятным жаром между бедер. Он не нежничает, сразу углубляет поцелуй, жестко раздвигая мои губы своим влажным языком.  Неплохо, щеночек. Будешь моим на сегодняшнюю ночь. Все равно приюты закрыты до утра. — Вполне приемлимо, поехали, — мой горячий шепот прямо в губы провоцирует на его лице очередную улыбку, но я смотрю не на нее. Его глаза. Такие яркие. Такие зеленые. Такие, как лес вокруг озера Мичиган, куда я в двенадцать убежала на пару дней, чтобы забыть о собственной дерьмовой жизни. Такие красивые, что он успевает взять меня за руку, пока я неожиданно тону в потоке мыслей о прошлом. — Правильный выбор, детка. — еще посмотрим. два шесть два Ночной город светится миллионами ярких огней и тысячами разочарованных глаз. Чем больше блеска, тем меньше счастья. Именно так все и работает. Сидя на заднем сидении огромного мерседеса, я не секунды не жалею о выборе спутника. Щеночек оказался еще более достойным кандидатом, чем я предполагала. Люблю, когда все складывается удачно. Особенно в дни, когда я согласна на чуть более низкий уровень, чем обычно. — Я Ксавье, кстати, — наклоняясь ближе ко мне произносит парень на самое ухо. Его низкий голос и горячее дыхание заставляют крупные мурашки расползтись от позвоночника во все стороны.  Я всегда удивляюсь собственному телу, которое даже спустя несколько лет полного подчинения в рабство алчным планам моего мозга, все также остро реагирует на примитивные возбуждающие факторы. Во мне рождает желание не так много: деньги, власть, ум и дерзость. К сожалению, я не встречала, ни одного человека, который собрал бы в себе все эти качества.  Именно поэтому, я та, кто я есть. Именно поэтому, мне проще приседать на уши и на лица богатеньким старым идиотам, которым ничего не стоит отблагодарить меня щедрым взносом в фонд моего счастливого будущего, чем метаться в поисках любви, в существование которой я уверена на один процент из ста. — Я Уэнс, — так меня зовут только друзья, но по средам я представляюсь своим мимолетным увлечениям именно так. Ведь сегодня первый и последний день нашего знакомства. Глаза парня жадно изучают мое лицо, спускаясь ниже к оголенному плечу, скользят по линии ключиц к аккуратной груди, спрятанной за шелковым бра, просвечивающим сквозь ткань платья. Ксавье облизывает губы, закусывая нижнюю, и я готова спорить на что угодно, что член в его штанах уже давно встал. И мне это чертовски нравится. Надеюсь, он не собирается играть в блядского благородного принца на белом коне. два два два  Щеночек потрясающе целуется, заставляя хотеть большего уже в этой чертовой машине, пока его водитель сосредоточенно везет нас на вечеринку, которую я бы, если честно, предпочла пропустить.  Черный мерседес останавливается у высотки в центре ровно в тот момент, когда рука Ксавье начинает скользить к низу моего платья, прикасаясь к голой коже. Как не вовремя. — Пойдем, — в тоне четкий приказ, который невозможно проигнорировать. Особенно, когда он смотрит своими чертовыми зелеными глазами так пристально.  Иду за ним, быстро переставляя ноги заключенные в босоножки на высоком каблуке, пока влажный воздух ночного города обволакивает мое разгоряченное тело, не оставляя возможности перестать думать о губах щеночка на моей шее. шесть шесть два Пока мы ждем лифта в холле элитной многоэтажки, Ксавье располагает свою ладонь на уровне моих бедер, медленно поглаживая задницу. Закусываю губу в легкой улыбке, наслаждаясь тысячами электрических импульсов, расползающихся от лопаток до щиколоток, и смотрю перед собой, ожидая, пока металлические створки механизма раскроются перед нами. Молчаливую паузу блаженной тишины и приятного телесного контакта нарушает мерзкая настойчивая трель моего телефона из сумочки. Какого черта мне звонят в половину третьего ночи?! — Слушаю, — отвечаю только потому, что это Бьянка. Она никогда не звонит просто так. Это плохой знак. — Чертов мудак, Вазовски, подал в суд! — блядский старикан, которому хватило смелости изменять своей жене, но не хватило крепости яиц, чтоб признаться ей в этом. — Твою ж мать… — это решаемо, но копаться в грязном белье миллиардеров, чтобы оправдаться – не мое любимое занятие. — Жду тебя… — связь обрывается, потому что мы входим в лифт.  Я откидываю голову на холодную металлическую поверхность, прикрывая глаза с шумным раздраженным вздохом. Среда должна была быть днем отдыха… Доктор Кинботт учит меня глубоко дышать и медленно считать до трех в стрессовых ситуациях, но сейчас воздух будто режет изнутри, протыкая легкие иголками, при попытке сделать даже короткий вдох. Звук отметки второго этажа резонирует в ушах. Лампочка в лифте истерически мигает, усиливая накатывающую ярость. — Кажется, тебе нужно расслабиться, — широкие ладони опускаются на талию, пока губы целуют около сонной артерии. — Мне нужно уехать, — произношу холодно, хотя мне искренне жаль отпускать щеночка не поиграв с ним. — Ну, я все равно хочу трахнуть тебя, Уэнс, — короткий укус в шею, — Думаю, это поможет тебе снять напряжение, — старательно зализывает оставленную метку, — Успеешь кончить за двадцать шесть этажей? — Прекрати болтать и займись уже делом, — лишь на секунду он отрывается от меня и я чувствую как рука скользит по ноге, задирая платье.  Мы уже на пятом. Ксавье прижимается ко мне всем телом, заставляя ощутить его эрекцию в полной мере, и напряжение между ног становится слишком сильным, особенно когда его пальцы проходятся по внутренней стороне бедра около трусиков. Горячие губы обрушиваются на меня новым еще более страстным поцелуем. Черт, все это так сильно заводит.   Восьмой этаж. Мое нижнее белье намокло еще в машине, но сейчас, когда он прикасается к клитору, отодвинув в сторону тонкую ткань, я схожу с ума и теку как последняя сука. Даже жаль, что я его больше никогда не увижу. Десятый. Два длинных пальца проскальзывают в меня, начиная интенсивно двигаться, пока вторая ладонь жестко хватает за горло, сжимая сильнее положенного. Легкая пьянящая боль смешивается с наслаждением и я приглушенно постанываю ему в губы. — Любишь пожестче, да? — да, люблю. До остановки лифта девять этажей. Он кусает меня, оттягивая нижнюю губу, увеличивает темп, и между бедер все сводит от приближающейся разрядки. Тело напрягается, сердце бешено бьется, пульс зашкаливает. Я так хочу кончить, что прижимаюсь к нему теснее, насаживаясь на пальцы в такт его движениям. Блядсво. Как же хорошо. — Черт возьми… — срывается, когда он возвращается большой палец на клитор, начиная тереть его по кругу. Проезжаем двадцать первый. — Давай, детка, хочу посмотреть как ты кончишь, — его хриплый возбужденный голос мой спусковой крючок. Оргазм накрывает с головой, с губ слетает протяжный стон. На лбу выступает легкая испарина и я пытаюсь отдышаться, пока Ксавье оставляет легкий поцелуй на ключице. — Такая сладкая, — парень подносит пальцы к губам, облизывая их томительно медленно. Внизу живота снова появляется приятная тяжесть, когда я вижу как язык проходится по влажным фалангам. Гребаное дерьмо! Блядский Вазовски! Он получит кошмар на яву, если уж лишил меня полноценного секса с этим горячим щеночком. два два шесть Чертовски сложная неделя подходит к концу. Жизнь отымела меня во всех позах описанных в камасутре без предварительных ласк. Жестко и беспощадно, но я привыкла. В четверг после обеда, не отклоняясь от первоначального плана из-за внезапного судебного иска о мошенничестве, я «случайно» познакомилась с папочкой номер двадцать шесть.  Винсент Торп, владелец самого крупного в Америке мультимедиа холдинга с радостью клюнул на мои стройные ноги и упругий зад, стоило мне лишь продефилировать мимо его столика в ресторане с ослепительно притворной улыбкой. Сорокапятилетний бизнесмен оказался несказанно красив, обаятелен и, самое главное, ахерительно богат. Первые два пункта — всего лишь приятный бонус.  Уже к шести часам вечера того же дня за ужином, «на который я так не хотела соглашаться», он пригласил меня провести выходные в его доме рядом с голливудскими холмами. В пятницу утром прислал букет из ста алых роз и коробку с запредельно дорогим нижним бельем, а к полудню субботы его водитель забрал меня, чтобы спустя пару часов, мы уже, как блядские кролики, трахались на крыше в бассейне. Винс оказался одним из самых лучших образцов своего вида. Поставщик не только денег, но и удовольствия. шесть шесть шесть — Детка, прости, мне нужно уехать буквально на пару часов, — мужчина смазано целует в губы на ходу, направляясь к двери. — Тупоголовые кретины ничерта не могут сделать сами! — Конечно, сладкий, буду ждать тебя дома, — я превосходно умею строить из себя милашку, когда это нужно. Такие как Винс любят покладистых и мягких в общении, но грязных и пошлых в сексе. Первое — я исполняю лучше, чем самая дорогая актриса Голливуда, второе — моя суть. В воскресенье Господь настоятельно рекомендовал отдыхать — в этом я его поддерживаю. Именно поэтому, следуя слову божьему, не утруждаю себя никакой одеждой, кроме рубашки моего спонсора и, провалявшись час в постели, наконец-то отправляюсь на кухню выпить кофе. Бодрящий напиток растекается по маленькой керамической чашке, заполняя насыщенным ароматом все пространство ровно за двадцать шесть секунд. Первый глоток обжигает, но дарует неимоверное наслаждение, отдавая горьким послевкусием на языке. Это чертов рай!  — Рад тебя видеть, Уэнс, — дергаюсь от знакомого голоса за спиной и пара капель падает на белоснежную рубашку, расползаясь некрасивыми коричневыми пятнами. Обернувшись, я вижу своего горячего щеночка. Ксавье медленно приближается с нахальной улыбкою на лице, скользя зелеными глазами по моим голым ногам. Хренова жизнь решила устроить мне настоящий парад идиотизма.  — Не могу ответить тем же, — что он здесь забыл? — Я все думал, кто это так громко стонет у отца в комнате, — его глаза опасно поблескивают, — Не думай, что я подслушивал, просто по воскресеньям у нас что-то вроде семейного бранча, — скользит взглядом по губам, — Я решил не отвлекать старика и вернуться позже… — Он уехал, — это все блядское издевательство. Почему в городе численностью в четыре миллиона человек я переспала с секси папочкой ровно через три дня как была трахнута его не менее горячим сыном. Гребаный Ад. — Ты испачкалась. Он подходит ближе и я замираю. Я профессионально занимаюсь вешанием лапши на уши окружающим, но никогда не прибегаю к  самообману. Именно поэтому, когда его пальцы касаются кофейных пятен на рубашке, спускаясь ниже к напряженным соскам, я прикрываю глаза, точно зная, что все еще хочу его. Я вполне могла бы начать встречаться с ним, как любая среднестатистическая девушка, ведь даже по моим нескромным оценкам, он вполне подходит на роль человека, способного заинтересовать и оправдать ожидания. Жаль, что деньги, скорее всего его отца. И это его прекрасный огромный недостаток. Евангелие от Марка, глава двенадцатая, стих тридцать первый гласит «возлюби ближнего, как самого себя» — а себя я люблю иногда даже слишком сильно. Так что сегодня могу и поделиться. шесть два шесть  Прачечная, находящаяся в легком полумраке из-за маленьких редких окон у самого потолка, действует на меня крайне расслабляюще, ну, либо это из-за языка Ксавье, так тщательно вылизывающего меня вот уже несколько минут, пока я покорно сижу на стиральной машине, в которой крутится рубашка Винса. Да, щеночек. Мне нравится, как ты стараешься. Мне нравится, что ты делаешь между моих ног. — Уэнс, ты чертовски сильно течешь… — мозг в восторге от его грязной пошлости, — Это так сильно заводит, — вот же блядсво! Когда он отрывается от меня, подходя ближе и устраиваясь между разведенных ног, я почти готова расплакаться от того, что еще не кончила. Нервы натянуты до предела, легкая испарина выступила на теле, а гребная вибрация, отжимающей машинки лишь усиливает напряжение между бедер, заставляя ерзать от нетерпения. Пока Ксавье возится с пряжкой ремня, я резким движением распахиваю его рубашку, заставляя маленькие пластиковые пуговицы с тихим треском рассыпаться по полу. Плевать. Я хочу своего щеночка слишком сильно, чтобы быть аккуратной. — Надеюсь, ты на таблетках, детка, — хрипло произносит он, несколько раз проводя своим членом по клитору, и резко входит во всю длину. Дыхание перехватывает, глаза закатываются, время останавливается. Ахерительно неправильно, но так чертовеми приятно. — Черт, это так хорошо… — он стонет мне в губы и я начинаю подмахивать каждому движению, чтобы усилить проникновения, схватившись руками за край стиральной машины. Он толкается с особой силой, наверняка запомнив мою искреннюю любовь к жесткости, и это так быстро заставляет подобраться к краю. Это заставляет выгибаться в пояснице, впиваться в его идеальное тело ногтями, оставляя красные полосы на бледной коже.  Притягиваю его к себе ближе, чуть отклоняясь назад, тем самым меняя угол проникновения, и теперь низ его живота трется в мой клитор. Блядство.  — Быстрее… — контакт обнаженных тел вместе с затуманенными желанием зелеными глазами лишают рассудка, заставляя лишь припадочно подергиваться и переходить на крик от ахерительно ярких ощущений. — Кончай, Уэнс… — шепчет он мне, располагая свои длинные пальцы между моих бедер. — Знаю, ты этого хочешь так же сильно, как и я… Толчок. Рваный вздох. Темнота. Эйфория. Мерзкий звук откуда-то сверху. — Сладкая, я вернулся, ты где? — вот же дерьмо… два два два  В среду двадцать шестого июля, я познакомилась с очередным случайным парнем, глаза которого напомнили мне самый прекрасный момент моего самого дерьмового детства, большую часть которого я провела в трейлерном парке, на парковочном месте под номером двадцать шесть. Через несколько дней после того, как он заставил меня кончить в лифте еще до его финальной остановки на двадцать шестом этаже, я нашла себе нового спонсора, оказавшегося его отцом. Винсент Торп стал двадцать шестым в списке секси папочек и перевел на счет Мадлен Миллер достаточно денег, чтобы сумма перевалила чуть за двадцать шесть миллионов долларов. Ровно через двадцать шесть минут после пролитого на рубашку кофе, я громко стонала, трахаясь с Ксавье в прачечной, пока машинка совершала двадцать шесть гребаных оборотов в секунду.  Впервые за долгое время у меня был секс с мужчиной, которого я по необъяснимым причинам хотела практически так же сильно, как деньги. Я, Уэнсдей Аддамс, и в этом мире, я больше никогда не буду блядской нищей жертвой. двадцать шесть двадцать шесть двадцать шесть