Быть соулмейтом Николая Ланцова

      Мы приближались к Фьерде. Я переживал. Как и все вокруг. Я видел это в Терре, которая крепко прижимала к себе Павлика, ему нравилось смотреть вниз с высоты флайера и размахивать ручками, будто желая поймать порывы ветра. Я видел, как переживали Амелия и офицеры, как напрягалась вся команда. Мы летели на встречу своей смерти, даже не имея четкой поддержки — всего пара шквальных, один штатный целитель и Терра. Больше гришей было брать опасно.       Моя жена была в прекрасном платье, в котором сочеталось удобство и переплетение двух культур разных стран. Верх платья напоминал традиционную жилетку, которую надевают на Винеткеллу, подол же был украшен узорами, указывающими на традиционные кафтаны гришей. На голове королевы красовался золотистый венец, почти незаметный в густых русых волосах, которые были собраны в причудливую прическу. Поверх короны был легкий платок, по словам Терры, означающий покорность жены перед мужем и перед Джелем.       Павлик тоже был красиво выряжен на сегодняшний день. На нем был красивый белый комбинезончик с золотыми узорами, русые волоски на голове, как у мамы, были скрыты чепчиком таким же красивым, как и весь наряд. В пальчиках он держал одну из своих игрушек, которую с воодушевлением мусолил или же указывал ей на что-то заинтересовавшее его, будто указателем.       На мне же был парадный мундир, корона сдавливала виски, а руки постоянно хотелось чем-то занять. В одном из карманов нашел проволоку и решил сделать для моей любимой жены то, что кажется было в прошлой жизни — маленькую металлическую розочку. Она так улыбалась, когда я дарил ей подобные на Волке Волн, когда все было так легко и просто, когда я был лихим корсаром, она — моей прекрасной спутницей, моим соулмейтом. Сейчас она моя жена, мать моего сына, королева моей страны, и я ощущал каждой клеточкой своего естества, естества корсара, естества демона, что должен защитить ее, защитить их.       У Влада была сумка с запасными вещами для Павлика. Этот парадный комбинезончик конечно делал Давид, и убеждал, что в случае необходимости мой мундир опять не пострадает, а сынок сам подаст знак, что пара сменить костюмчик. Однако в сумке были не только детские вещи. Там был список женщин, пострадавших от экспериментов Фьерды. Два листа. Влад нес причину, по которой нас могут выпереть из страны или же убить там на месте. Но мы все равно летели на встречу ветру и проблемам.       Когда показались башни Ледового двора, Терра выдохнула, восхищенно рассматривая когда-то столицу своей страны. Ее глаза жадно бегали по каждой мелкой детали большого города, домиков или же высоких стен дворца, желая запечатлеть этот момент, который она видимо ждала очень долго. — Жаль, что Большой дворец не вызывает такого восторга, — с грустью заметил я. — Он определенно вызывает больше интереса, чем Ледовый двор, — ответила Терра, стараясь меня утешить.       Я хмыкнул, целуя жену в щеку. В голове набатом било осознание, что надо брать ее в охапку вместе с сыном и делать ноги как можно быстрее и как можно дальше от этого места. Как же хотелось вернуть ее обратно во дворец, который вызывает интерес, а не пускать в этот, который вызывает восторг. Но я прогнал это чувство, потому что, как бы больно ни было, как бы было ни опасно, но иногда надо рискнуть, чтобы попытаться добиться правды, справедливости.       В любом случае в самом дворе мы будем не одни. Наши шпионы работают отлично, и Матиас, и Нина сумели втереться в доверие к власти, а новообретенный союзник в лице Ханны Брум смогла зарекомендовать себя перед молодым принцем, хоть последние донесения, что поступали от Нины, указывали что этот Расмус не так прост, как изначально казался, да и его врождённая болезнь наложила на него неизгладимый отпечаток.       Нас встречали с почетом, будто были рады нашему прилету, будто одобряли замашки равкиансокй королевы следовать вере в Джеля, будто не считали нас врагами. К нам вышли сами правители династии Гримьер, все дрюскели в своих парадных одеяниях охраняли периметр, а их грозные волки стояли рядом с хозяевами. У нас тоже был свой волк. Хальвард ни на шаг не отступал от Терры, и мне в какой-то степени было спокойнее, потому что он ведь загрызет любого, кто попробует ей навредить. Рядом с принцем Расмусом стояли и наши шпионы, со стороны же дряхлого короля стоял Ярл Брум, встречающий нас высокомерной физиономией.       Мы обменялись сухими формальными приветствиями, а после, как и требует церемония, мы направились к древу, что стояло посреди двора. Оно было огромным и красивым, даже задумался хочет ли жена вырастить из того небольшого ростка что-то подобное в нашем саду, или остановится хотя бы на средних размерах, а после понял, что позволю ей делать все, что она захочет, пусть хоть лес у нас выращивает, она все равно останется моей прекрасной Террой. Жена держала на руках Павлика, поглаживая его головку, я придерживал ее за локоть, помогая переступать корни.       Мы оказались перед высоченным ясенем, рядом возникла одна из смотрителей монастырей Джеля. Я был наслышан о подобных женщинах, что бывали хуже Апрата, но традиция предписывала отдать ребенка этой женщине, чтобы она обратилась к Джелю за благословением. Мы покорно склонились в корни ясеня, ожидая, что скажет служительница веры. Я чувствовал, как Терра в любой момент была готова сорваться с колен, чтобы выхватить ребенка из ее рук и защитить Павлика от этого злобного мира.       Сын был не очень рад, что мать отдала его какой-то женщине, он недовольно возился в чужих руках, оглядываясь, чтобы найти нас. Мое сердце готово было разорваться напополам. Я постарался поймать его взгляд, передать с ним всю свою силу, все желание забрать его обратно к себе на руки, передать обещание, что не отпущу его больше никогда.       Женщина зашептала молитву на фьерданском, Терра мягко повторяла за ней слова, сжимая свой оберег — веточку ясеня, вторая часть которого была у меня. После служительница коснулась дерева, и мы последовали ее примеру, Павлик недовольно ворчал, и кажется, желал выдрать волосы женщине. Я испытал некую гордость за боевой дух сына. После служительница передала Терре веревочку и сплетенные веточки ясеня. Жена ловко продела их, и завязав узелок, передала обратно женщине, которая с торжественным видом надела оберег на шею Павла Ланцова.       Наконец сын вернулся в руки жены, и успокоившись, начал рассматривать висюльку, которую ему дала женщина. Терра передала мне Павлика, сама снова склоняясь перед служительницей в поклоне: — Позвольте мне помочь святому древу… — Что ты желаешь еще, дитя, — недовольно проскрипела женщина на фьерданском. — Желаю, чтобы вера в Джеля процветала, чтобы о нем помнили, чтобы он жил в наших сердцах и указывал путь, — отвечала королева Равки, я был готов в любой момент подать знак офицером, чтобы рвануть к флайеру и улететь отсюда.       Служительница молчала, изучающе смотря на моего соулмейта. Любовь всей моей жизни очень много вобрала в свой характер от меня, она стала поистине хитрой королевой, а потому говорила достаточно громко, чтобы ее речь, ее просьбу услышали первые ряды наблюдающих, от них шепоток прошелся по всем рядам, и все ждали, что же ответит женщина. Она устало кивнула, позволяя моей жене сделать задуманное.       Терра поднялась гордо, как подобает королеве. Я восхищенно наблюдал за ее грациозной походкой, которую она несколько дней тренировала с Женей, видел, как старается не обращать внимание на чужие взгляды, как учила ее Зоя. Но еще я видел ее складочку между бровей, мило поджатые губки — знак, что она переживает за древо, что желает помочь. Сердечность моей жены нельзя исправить, да и мне кажется, что и не надо. Она коснулась ствола ясеня, покачала головой, отстраняясь и снова обращаясь к служительнице. — Природа прекрасна. Но порой и ей нужна наша помощь, чтобы оставаться такой, — заключила она. — Корни местами получают либо очень много влаги, либо же очень мало, а из-за этого некоторые места иссохли, а другие сгнили. — Она указала себе под ноги. — Видите влагу с этой стороны? С другой ее нет. Асимметрия получается, может быть поэтому Джель даровал силы гришам? — Ересь, — недовольно пыхтела служительница, но Терра уже провела рукой по коре дерева снова, под ее руками зашевелились веточки, корни вросли в землю глубже, а новые листочки распустились прямо на глазах.       Женщина удивленно выдохнула, как и многие в толпе. Терра с румянцем и сияющим взглядом вернулась ко мне, целуя сына в макушку и ругая его за то, что он пихает в рот веточки ясеня. Навряд ли Павлик ее понимал, но очень был рад маме, а потому поспешил притянуть ее за шею, чтобы она взяла его на руки. — Вы… Вы… — заикалась служительница, когда мы уже собирались уходить. — Я не настаиваю в использовании сил, — пожала плечами Терра, опережая ее возмущения. — Нашими фабрикаторами было выведено хорошее удобрение, которое создаст примерно такой же эффект…       Служительница была красной, но не смела возмущаться. Дрюскели, что стояли полукругом по периметру тоже были шокированы, я видел, как сжались их кулаки, как метнулся быстрый взгляд в сторону командира, но Брум был спокоен, чересчур спокоен, он улыбался, и меня это бесило. Хотелось стереть эту усмешку с его лица, перед тобой продемонстрировала свою силу моя прекрасная жена, ты должен кинуться к ней в ноги, а не самодовольно улыбаться!       Я пересекся взглядом с Террой. Она мысленно выдохнула вместе со мной. Первый шаг сегодняшней бешенной программы выполнен. К нам поспешил совсем молодой парень в форме дрюскеля, из донесений Нины я знал, что он личная стража принца Расмуса. Он сообщил, что нас ждут в главном зале на праздничный обед. Терра мягко намекнула, что нам нужно переодеть сына на нашем флайере. Я поддержал ее, сказав, что мы обязательно прибудем на обед через полчаса, а пока что нам надо побыть наедине. Паренек почтительно поклонился, в его взгляде я заметил восхищение и смущение при виде Хальварда. Деревянные волк, впрочем, тоже как-то странно провожал личного стража принца.       Я придерживал жену, пока она ступала на борт флайера. Ее фигура выдавала напряжение, она крепко держала сына, стараясь не отрывать глаз от него, но в тоже время следить за окружающим миром. Демон во мне рычал и царапался, желая вырваться, желая защищать этих самых дорогих в моей жизни людей. Но я сдерживал его и себя, потому что моя жена, моя скромная и верная, любящая и кроткая Терра замыслила политические игры, не хуже моих партий в карты с Толей. — Амелия, приготовь, пожалуйста, кашку нашему принцу, — попросила она помощницу. — Конечно, моя королева, — поклонилась девушка, скрываясь в коридоре, ведущем в кухню. — Покормишь Павлика? — обратилась она уже ко мне. — Конечно, любовь моя, — улыбнулся я, строя из себя храбреца и уверенного в себе политика. — Если он конечно же не будет капризничать и пачкать папу, — щелкнул я по носу сына, который счастливо заулыбался, скромно хихикая.       Вот когда не нужно, он самый стеснительный, а как вечно марать мою одежду — так самый бойкий и гордый еще после этого! Но я не мог ругаться на своего шалунишку, не мог смотреть, когда он грустит из-за сломанной игрушки, не мог слышать его плачь, который раздирал душу изнутри. А потому хоть и баловал его, но старался быть ему строгим и справедливым отцом. Терра тоже придерживалась фьерданского воспитания, приучая сына к послушанию и уважению старших. Да и сам Павлик был очень сообразительным мальчиком — весь в меня! Он никогда сильно не капризничал и чутко чувствовал, когда родителей лучше не донимать.       Я забрал сына из рук королевы, усаживая его на стульчик и завязывая передник поверх его красивого комбинезона. Терра скрылась за ширмой, видимо поправляя макияж или же что-то добавляя в свой наряд. Амелия принесла маленькую порцию каши в нашу каюту, и я ложка за ложкой начал кормить Павлика. Обычно он не очень любил кушать, когда вокруг столько всего происходило, но сегодня он уж очень сильно проголодался, а потому особо не протестовал, проглатывая каждую ложечку-флайер, которую я ему запускал. Его очень возбудил полет и приключение, что он уже потирал ручками глазки, когда я вытирал слюни и остатки каши с его лица. — Вижу сегодня обошлось без раскидывания каши по всей комнате, — заметила Терра.       Я обернулся, чтобы что-то ответить в своей фирменной манере, но застыл, пораженный ее новым платьем. На ней было звездное платье, оно казалось легким и таким естественным, на ее стройном теле с отлично подчеркнутой грудью это все смотрелось так элегантно и живо, будто она и сама есть звездное небо. Темно-синий с белыми крапинками подол не мешал при ходьбе, как и любила моя жена, но красиво растекался у ее ног, как я растекся лужицей от ее такого вида статной королевы. Причёска не поменялась, но теперь не была скрыта платком, отчего корона на ее голове подчеркивала статус и так королевы моего сердца.       Павлик радостно гугукал, завидев маму и тянул к ней ручки. Терра с улыбкой взяла сына на руки, обращая на меня ожидающий взгляд. — Твое молчание намного красноречивее, — улыбнулась она, сверкая довольными зелеными глазами, в которых казалось тоже плескались звезды. — Очень надеюсь увидеть тебя в этом платье еще не раз, — вымолвил я, сглатывая. — Почему ты прятала от меня такую красоту? — Потому что это моя броня, Николаяаяй, — выдохнула она. — Мы с Давидом и Женей вшили в корсет и в узоры семена, веточки и ростки, чтобы я смогла в случае чего прорастить их и спасти нас с тобой. В главном зале наверняка нет столько растительности, как на улице, а потому пришлось придумывать. — Оригинально, — одобрил я, все равно с трудом представляя, как они это провернули, а главное не желая, чтобы какая-либо угроза была, чтобы эта броня пришла в действие. — А главное выглядит просто сногсшибательно, думаю, никто даже подумать не смеет, чтобы поднять руку на такую красотку, — подмигнул я сыну, целуя жену в щеку.       Павлик уже клевал носом, а потому я переложил его в переноску и, подав локоть моей королеве, снова повел нас к нашим врагам или будущим союзникам. До столовой нас проводили разодетые в парадное дрюскели, они с восхищением смотрели на наряд моей жены, а я выпячивал гордо грудь как мог, чтобы показать, что счастливчик здесь именно я, потому что это великолепие — мой соулмейт. Амелия, как няня и наши офицеры постоянно были с нами, как доверенные лица.       Я представлял себе накрытый на сотню персон стол, где будут помимо королевской семьи также первые лица Фьерды, но здесь были лишь дряхлый король, его жена, которая больше была похожа на ссохшийся изюм, их сын Расмус, который выглядел свежо и более здорово, чем полчаса назад. Здесь же был бледный и растерянный Брум. Что еще сильно меня удивило, так это то, что за столом так же были и наши верные шпионы — Нина и Матиас. Что произошло за полчаса, оставалось для меня загадкой.       Мы начали с формальных приветствий, король и королева не особо-то на нас реагировали, старик постоянно кашлял, а в самый разгар беседы о потрясающих аномалиях погоды он поспешил отлучится и больше не возвращался. Больше на диалог шел Расмус, хотя я ожидал, что главным моим оппонентом будет Брум, но тот молчал, лишь отчаянно краснея, когда я тонко задевал все известные нам попытки прорвать фронт со стороны Фьерды. Принц же отшучивался и старался загладить вину, он был не таким, каким я его себе представлял, и уж тем более не тем человеком, которого я встретил до церемонии. Было ли это его обманом или моим поспешным решением я не знал, но был приятно удивлен, что молодой наследник поддерживает некоторые мои взгляды.       Терра не встревала в разговор, как подобает кроткой фьерданской девушке. Хотя я всеми фибрами души чувствовал ее поддержку, ловил ее нежный взгляд, сжимал под столом ее ручку, а также просто смотрел на нее в этом потрясающем наряде и хотел совершать подвиги. Она перекинулась парой фраз с королевой, а после и с Ниной, посвященных в основном моде или же присмотру за детьми. Павлик мирно спал в переноске, его охраняла Амелия и Хальвард. Волк не отходил от его колыбели, сверля своими деревянными глазами каждого в столовой, няня же не спускала глаз с самого принца, поправляя ему одеяльце или иногда мерно покачивая, охраняя его сон от взрослых разговоров о политике.       Однако он захныкал, отчего вся наша равкианская делегация напряглась, готовая в любой момент бить во врага, но Терра просто попросила показать ей небольшую комнату, где она с Амелией сможет сменить пеленки сыну. Королева быстро нашлась, отправляя с ними свою служанку. Я провожал их обеспокоенным взглядом. Не хотел ее отпускать. Дмитрий понял мой взгляд и поспешил следом за женщинами и волком. Украдкой я глянул на часы, и смотрел на них каждые тридцать секунд, считая не только прошедшее время, но и удары собственного сердца. Я видел, как напряглась Нина, как тоже желала пойти с ними, но осталась, поймав короткий взгляд Расмуса.       Прошло семь минут. Долгих семь минут, за которые я не смог проглотить ни кусок пищи, за которые принц пытался мне что-то рассказать или предложить, но я не мог слушать, не мог собраться, потому что ее не было рядом, потому что с ней может что-то произойти. Я изводил себя, нога нервно дергалась под столом, а руки сжимались в кулаки. Я давил непринужденные улыбки, а сам чувствовал, как мир внутри рушится от ее отсутствия. И вот она вернулась. И я подскочил на ноги, кладя руку на бесполезную парадную саблю.       Впереди шел с поднятыми руками дрюскель, он был не в парадной одежде, не было знаков, которые отличили бы его от простых солдат, но выправка, стрижка, косой виноватый взгляд, брошенный на Брума говорили красноречивее любой формы. Его держала на мушке Амелия. Руки няни дрожали, а сама она была напугана. Рядом с ней бежал Хальвард, который злобно рычал на других стражников, которые хотели подойти к королеве. Она шла следующей в этой процессии, неся спящего Павлика в переноске. Замыкал строй Дмитрий, держа в руках винтовку.       Я подскочил к Терре, забирая сына, проверяя их сохранность. Она встретилась со мной взглядом — она была спокойна. Да, мы предполагали, что что-то подобное произойдет, но как же я сейчас сгорал от злости и переживаний, хотелось разорвать к чертям этот Ледовый двор вместе с его дрюскелями, принцами, противными командирами. Но Терра примирительно провела рукой по моей щеке, притягивая для короткого поцелуя. Это противоречило этикету Фьерды, это противоречило здравому смыслу, противоречило всей ситуации, но я и мой демон, глотнув от нее этой энергии, этой силы и стати, повернулся к собравшимся не взбешенным мужем, а рассудительным королем. — Что произошло? — уточнил я, осматривая всех присутствующих игривым взглядом, в груди уже полыхала не злость, а злорадство: что бы вы не пытались предпринять, моя прекрасная жена будет на шаг впереди вас. — Этот молодой человек, кажется, перепутал комнаты, — ответила за всех Терра. — Видимо, он не ожидал увидеть нас, а потому логично предположил, что мы воры, и наставил на нас оружие… — Современные воры выглядят просто великолепно, — снова подчеркнул я ее красоту. — Встреть я такого вора, то застыл бы в изумлении и не заметил, что меня ограбили! — Это… — ожила королева Фьерды. — Это какое-то недоразумение… — Конечно, — в голос ответили мы с женой, не поворачиваясь к старухе, а понимающе улыбаясь друг другу. — Если бы это было нападением, — начала Терра аккуратно намекать и вводить королеву и Брума в замешательство, — то нападающий, наверное, желал бы мне за что-то отомстить… — Боюсь, дорогая, ты идеальна, и тебе не за что мстить… — Нападающий мог быть обманут, дезинформирован, — продолжала она, улыбнувшись на мою реплику благодарно, она чувствовала, что теперь я ее поддерживаю, слыша ее дрогнувший и неуверенный голос. — Например, предположим… он хотел отомстить за свою сестру, которая по каким-то причинам пропала возле Гефвалле… — Причем же здесь королева Равки? — подыгрывал я. — Если конечно, мы продолжаем предполагать… — Без понятия, — пожала Терра плечами. — Может быть я похожа на злобную ведьму? — Скорее на прекрасную фею, — заверил я ее. — Но в любом случае… предположительно, я бы знала, что случилось с бедной девушкой, и где она сейчас, — Терра многозначительно посмотрела на пойманного дрюскеля, тот с ожиданием и недоверием наблюдал за всей нашей игрой.       Моя прекрасная жена прошла к Владу, прося его достать бумаги из сумки. Решающий момент. Равкианская делегация замерла, я крепче сжал ручку переноски с сыном, кидая на него взгляд. Павлик мило сопел, во сне хмуря бровки, пока вокруг него решались судьбы двух враждующих государств. Терра достала бумаги и передала их в руки дрюскеля: — Если предполагать дальше, то королева Равки будучи фьерданкой по крови и гришей по способностям, желала бы защитить своих соотечественников, а также желала спасти невинных девушек и их детей от ужаса юрды-парема… — Вы выдвигаете какие-то обвинения? — вскочил на ноги красный Брум. — Сядьте, коммандер, — осадил его принц Расмус очень серьезно и как-то грустно. — Все это лишь предположения королевы. И мы должны быть благодарны Джелю, что такого никогда не происходило!       Брум поджал губы, сверля недовольным взглядом своего подчиненного, который с неверием листал бумаги. На них стояли подписи Брума, его печати, указы, приказы, распоряжения. Его глаза округлялись все больше, а я ощущал, как электризуется воздух в столовой. Павлик недовольно завозился в переноске, видимо тоже ощутив гнетущую обстановку. Терра поспешила взять сына на руки, укачивая. Все молчали, каждый кидал ожидающий взгляд на своих соседей, ожидая, что вот-вот кто-то встанет и во всем сознается или же достанет оружие и покончит со всем раз и навсегда.       Принц Расмус отошел первым. Он был хмур. Я надеялся увидеть его застигнутым врасплох, но он будто знал, будто догадывался, что сегодня произойдет именно это событие. Но от того он был решительным, будто заранее знал, что сказать: — Что могла бы сделать Фьерда в подобной воображаемой ситуации? — прямо спросил он у меня.       Я постарался сделать вид, что не удивлен. Брум не старался, он прямо на стол вывалил свою челюсть, из которой послышались протесты и попытки заткнуть принца. Но Расмус грозно глянул, как истинный правитель. Его матушка сидела бледная, опустив глаза в пол. Нина и Матиас были удивлены не меньше всех остальных. — Думаю, подобное решалось бы во время переговоров, — пояснил я. — Сегодня же в моей семье праздник… — Равка всегда открыта к диалогу, — поддержала меня Терра, вставая рядом. — Мы в любой момент времени обсудим с вами воображаемые или реальные ситуации, и уверена, постараемся прийти к единому решению… — Не позволю! — вскочил Брум со своего места, делая невероятной быстроты выпад, что толком никто даже не успел среагировать.       Раздался треск. Стекло осколками посыпалось на пол. Рядом со мной появилось облачко. Мне хватило пары секунд, чтобы понять. Первой мыслью был яд. Я успел загородить жену, лично шагая в облако газа. А после я понял — парем. Паника охватила тело. Мозг был тревогу. Демон готов был вырваться наружу, сделать все что угодно. Но я понимал, что могу опоздать. Могу не успеть. Я развернулся на каблуках, еще больше тревожа облачко, распределяя его по воздуху вокруг.       Терра стояла напротив, она во все глаза смотрела на меня, прижимая к груди сына. Павлик. Сынок. Мы ведь не знаем будет ли он гришом. Сможет ли призывать огонь, воду или ветер, построит ли великие корабли… Я пожелал оттолкнуть ее, вытолкнуть из проклятого облачка. Влад и Дмитрий тоже поняли, тоже были напуганы, перехватив винтовки, они ждали. Хальвард лаял под ногами. Все это произошло лишь за секунду, за долгую секунду в моей голове.       А после мир взорвался зеленью. Мой собственные оберег, которые Терра подарила мне на день рождение прорвал ткань мундира, а потому я смог увидеть то, что происходило. Я видел, как к моей веточке ясеня тянутся частички парема, как они меняют цвет дерева, как собираются струйками из воздуха. Зелень, что загородила меня от жены, тоже собирала в себя парем. Я не дышал, не двигался. Я замер. Струйки парема спускались вниз, к ногам, они оседали пылью на деревянной шерсти Хальварда, он скулил будто эта пыль причиняла ему боль, но стойко терпел, сам прыгая выше, чтобы вобрать в себя больше ядовитого облака.       Послышался скрип отодвигаемых стульев, все повскакивали из-за стола. Все ждали, что королева Равки станет неуправляемым монстром. Что она разрушит взмахом руки Ледовый двор, как разрушила мои кандалы из гришинной стали. Но зелень опала, почернев и испортившись от ядовитого наркотика, и передо мной предстала напуганная девушка. Я испытал дежавю. Из ее глаз текли слезы, она боялась своих сил, прижимала к груди сына, губы ее шептали молитву. Когда-то я видел ее такой же, такой же потерянной, когда она впервые использовала передо мной свои силы, когда я понял, что она мой соулмейт, что ее мне предначертано защищать и любить. Что тогда, что сейчас я шагнул к ней, прижимая к себе. — Я хочу домой… — послышался ее всхлип.       Я вздрогнул. Она никогда не называла Большой дворец домом. Мне казалось, что для нее дом — это Фьерда, это семья. Но оказалось, что ее дом — это я.       Я крепче прижал ее к себе, не веря во все то, что только что произошло. Терра жалась ко мне, покачивая по привычке Павлика. Я провел рукой по ее спине, ощущая, что под тканью не хватает более плотного материала, который видимо был пущен в расходники, чтобы создать щит, способный спасти ее и сына от парема. — Заключить коммандера Брума под сражу, — раздался откуда-то издалека писклявый голосок Расмуса, но он прокашлялся и повторил приказ более грубо. — Фьерда приносит свои извинения… — Какие к черту извинения?! — прорычал я, или мой демон… — Пожалуйста, Николаяаяй… — всхлипнула Терра. И я не понял, желала ли она, чтобы я принял извинения, или чтобы мы поскорее ушли отсюда. — Цветочек, — выдохнул я в ее волосы, желая отгородить ее от всех вокруг. — Брум не в себе, он потерял свою дочь… — продолжал на заднем фоне Расмус.       Я вдохнул глубже. Хотелось все здесь уничтожить. Они посмели напугать мою королеву, посмели сначала покусится на ее жизнь, после на рассудок, силу, сына! Меня переполнял гнев. Но я выдохнул порционно воздух, чувствуя, как кружится голова от всех этих переживаний, а также от спокойствия, которое я ощутил, обнимая своего соулмейта. — Прикажите разогреть двигатели, — со сталью в голосе произнес я, обращаясь к офицерам. — Не думайте, что Равка забудет это просто так, — мстительно напомнил я Расмусу, уводя жену и проснувшегося сына.       Терра утерла слезы, чтобы не пугать и не расстраивать Павлика. Я не выпускал ее из своих объятий, постоянно придерживая за талию, постоянно идя вслед за ней, защищая ее спину. Оторвись я сейчас от нее и от этого места ничего не останется, демон ничего не оставит, а я не буду его останавливать. Я в последний раз пересекся взглядом с Ниной и Матиасом, когда поднимался на борт флайера. Они были напуганы, Нина подрагивала, видимо тоже ощутив прилив прошедшей жажды по парему. Матиас был сосредоточен и держался возле Расмуса. Если принц знал, что задумал эта скотина Брум, то я надеюсь Матиас набьет ему морду за меня, всем им. — Все хорошо, — убеждала сына Терра, который недовольный, что его разбудили, хныкал. — Мы уже летим домой… Мы с папой больше никогда не подвергнем тебя опасности… — Я больше не подвергну опасности и тебя, — не отпускал я ее из своих рук даже в каюте. — Ты в порядке? — Я испугалась, — призналась она, снова прижимаясь ко мне, отчего Павлик недовольно завозился, видимо не особо радуясь, что родители какие-то непривычно серьезные, а мама плачет. — Но ведь все уже позади? — Да, — убеждал я ее, забрав сына к себе на руки. — Все позади, и если это не даст нужного результата, я за себя не ручаюсь…