Фиолетовая кровь

      К утру отец оставил лишь письмо на кухонном столе. Марция добралась до него медленнее, чем хотелось бы. Она ведь планировала работать всю ночь, а не проснуться в собственной постели под тоннами одеял.       Сразу же напал страх. Он уколол, взбудоражил, велел вскочить на ноги. После крепкого сна события вчерашнего вечера воспринялись дурными грёзами, но Марция была умнее и не купилась. Путая, где право, а где лево, она сунула ноги в тапочки и бросилась на первый этаж аптеки в поисках Отто. Там-то и нашла от него послание.       «Надеюсь, ты ещё не успела испугаться своего одиночества. Помаши ладошкой в любое окно аптеки, и будь уверена — тебе помашут в ответ. К слову, прошу прощения за снотворное в чае».       Марция прыснула. Впредь она не доверится вежливо поданному отцом напитку.       Кое-что в письме смущало. Пустое пространство под текстом. Обычно Отто, если писал мало, распределял слова по всему листу, пускай даже приходилось придавать пяти буквам размер дозорной башни Чёрного Крыла. Марция догадалась сразу: отец с ней играл, как в детстве. Он любил подбрасывать под дверь дочери написанные лимонным соком послания, обычно шутливые или взывавшие к труду.       Марция поднесла ладонь к пергаменту, но вовремя опомнилась и взглянула в окно. Над домом возвышалась обтрёпанная ветром крона могучего дуба. Взмах рукой, и из укрытия тотчас показался уместившийся в устье ствола чернокрыловец.       — Хитро.       Бдительный страж вопросительно мотнул головой. Марция мотнула отрицательно и завесила окно терпко-бордовыми шторами. Не хватало ещё, чтобы кто-то к ней полез. Ладонь наконец опустилась на письмо отца.       Кожа возгорелась теплом, пустила искорки: недостаточно горячие, чтобы сжечь пергамент, но достаточно, чтобы прогреть его. Объятые пламенем пальцы проявили спрятанные слова.       «Энгель отдыхает в сгоревшем особняке, где вы с ним в детстве любили от меня прятаться. Прошу тебя, не медли и навести его, пока город бурлит, пока светло. Я свяжусь с тобой позже. Отто».       План на день был определён. Марция приняла решение навестить брата, вытрясти из него побольше информации, а затем поработать. За работой, гляди, пришли бы идеи по поводу навязанной Айвахой Эшеной нужды придумать изобретение для комиссии.       Через десять минут в дверь постучали. Марция, успевшая надеть только один сапог, натянула на вторую ногу его собрата и поспешила открыть, но уже на пороге настороженно замерла. События вчерашнего вечера настигли зловещим присутствием. Плечо заныло и напомнило, что над жизнью теперь каждую секунду могла нависать угроза. Вдруг среди бела дня в Марцию просто выстрелят? Вдруг схватят, а в толпе никто не заметит? Вдруг за дверью недруг? Вдруг, вдруг, вдруг…       Дыхание спёрло, тяжесть в груди пригвоздила всё тело к полу, и Марция стояла на месте не в силах пошевелиться.       — Марция? — последовала новая порция стука. — Это Лоре. Пойму, если ты не откроешь, но я бы хотела извиниться.       Совладав с шуганными демонами, Марция очнулась и дверь таки открыла. На щёлочку. За нею и впрямь стояла Лоре, держа в руках торжественно упакованную коробку.       — О, подруга, — она выглядела смущённой и виноватой. А ещё немного боязливой, но теперь за это нельзя было судить. — Я испекла тебе кексы с шоколадной крошкой, прямо как ты любишь. Если не хочешь видеть меня, возьми хотя бы их.       Паранойя взвопила: а если кексы отравлены? В любой другой ситуации Марция посмеялась бы над собой и даже осудила подобные мысли, но сейчас не могла пошевелиться: вгрызлась пальцами в краешек двери и смотрела на коробку немигающим взглядом.       — Ну ты чего? — совсем отчаялась Лоре. — Да, я поступила плохо, но ведь попыталась тебе помочь! И я никому ничего не расскажу о твоих глазах, честно. Наша дружба останется прежней.       — Прости, Лоре, я всё ещё не могу прийти в себя, — пробормотала Марция и раскрыла дверь шире. Она приняла подарок и натянуто улыбнулась. — Зайдёшь, вместе позавтракаем?       — М-м, нет, — пискнула Лоре, но тут же широко-широко открыла глаза, сморщила веснушчатый нос и замахала руками. — Честно, это не из-за тебя! Мне нужно успеть в музыкальную школу. Я всё утро пекла тебе кексы и не успела даже с нотами закончить. Передавай от меня Энгелю привет, подзатыльник, и желаю удачи!       Марция приложила все моральные усилия, чтобы откусить от кекса хотя бы один кусочек. Она отнесла коробку на кухонный стол и долго, борясь с тошнотой, пережёвывала мягкое тесто. Лоре очаровательно готовила, но дивный вкус её стряпни казался вязким ничем.       Страх всему виной. Послевкусие, ступор, напрочь изменившееся восприятие мира. Когда пребываешь в вечном спокойствии на протяжении двадцати лет, а потом стеклянный купол стабильности лопается в один выстрел из пистоля, сложно смотреть на жизнь как прежде. Для Марции нападение на них с Энгелем было сродни начавшейся посреди бела дня войне.       Она даже подумала — может, попросить одного из офицеров отца патрулировать аптеку изнутри? Потом отмахнулась от этой мысли. Не хватало ещё в доме от кого попало шарахаться.       Уже на пути к старому особняку Марция вспомнила, что с утра не проверила рану на плече. Конечно, она почти не болела, но это ещё ничего не означало. Благо, обошлось без яда, иначе, как Энгелю, пришлось бы бороться с сомнительными последствиями.       В полусгоревший дом Марция ворвалась без спроса и приглашения. Отто рассказывал, что раньше в нём, прячась за заколоченными окнами, жил его дед — горе-родственник, испортивший семье Боне репутацию на долгие годы вперёд. Отец потратил всю жизнь на попытки её очистить и потому имел полное право предка презирать.       Марция же с Энгелем оставались равнодушными — по историям прадед им не нравился, но его дом от этого менее интересным не становился, даже наоборот. Брат и сестра любили использовать его как пространство для игр и честного уединения. По мере взросления, правда, перестали.       Марция вбежала в главный зал, поросший паутиной, пустой и тоскливый, и лицом к лицу столкнулась с маленькой незнакомкой. Совсем юная гелторка замерла с подносом в руках. На нём лежала уже пустая чаша из-под женьшеневого супа.       — Вы… к Энгелю? — заторможенно спросила она.       — Да, — не менее ошеломлённо выпалила Марция.       Чужачка напоминала марионетку на ниточках, а не живого человека. Ко всему прочему, никогда прежде в сгоревшем особняке не бродили незнакомцы, вообще никто не бродил. Откуда это медленное создание со стеклянными глазами появилось?       — Он там, — девочка кивнула в сторону восточного крыла. — В подвале.       Не задавая вопросов — от греха подальше, — Марция устремилась туда.       Увидеть Энгеля для неё было опиумом, панацеей. Увидеть живым, здоровым, перевязанным, уже не окровавленным и не бледным как смерть. Брат вздрогнул от грохота люка и приподнялся на слабых руках.       — Марция…       И вдруг страсть с неё опала, просыпалась, как бусы. Ещё мгновение назад хотелось кинуться к постели Энгеля и прижать его к себе, оплести руками голову и вдохнуть аромат буйных кудрей, но вот: вспоминаешь, что вы чужие люди, на протяжении шести лет общавшиеся раз в пару месяцев. И детство уже прошло, и взросление вы застали порознь.       Марцию будто ударило послевкусием потерянного времени. Она неуверенно подошла к кровати. Села на краешек. Энгеля, судя по всему, одолело примерно похожее чувство: он неловко смотрел на сестру и не мог понять, как правильно её поприветствовать. Почему именно теперь? Ещё вчера ведь губы припечатывались к округлому марциевскому плечу без всякого смятения.       Энгель собрался с духом и потянулся за объятием. Марция ответила, опустила руки ему на лопатки и прогладила их. Воцарилась застенчивая тишина.       Энгель нарушил её первым:       — Прости меня. Я так тебя напугал.       — Что случилось? Тебя преследовали? — хотелось сразу задать всю прорву вопросов. — Почему преследовали? Что за девчонка бродит наверху? Как сейчас себя чувствуешь?       — Э… Мутит немного, — Энгель растерялся от такого напора. Весь боевой настрой вчерашнего дня выветрился из него, а взгляд, недавно мерцавший уверенностью, поблек и сомнением гулял по младшей Боне. — Я… Я не знаю. Понятия не имею, Марция.       — Как это ты понятия не имеешь? — она поднялась с кровати и начала ходить из стороны в сторону. Доски подвального пола противно визжали под ногами. — Отец сказал, очень даже имеешь. И ты сам меня вчера позвал на вечер, чтобы что-то рассказать.       — Уже нет никакого смысла, — удивительно, как Энгель иногда быстро менялся в настроении. Зачастую Марция скидывала подобные преображения на Дарка: воображаемый старший товарищ явно подталкивал её брата к спонтанным и никому не понятным мыслишкам. — Мне всё почудилось. А девчонка — тоже понятия не имею, её Отто пристроил за мной ухаживать.       Марция остолбенела. Она редко злилась, как-то не приходилось, но принуждал к этому обычно именно Энгель. И даже теперь его, лохматого и со вселенской депрессией на лице, не хотелось инфантильно жалеть. А вот принудить к правде — да.       Уперев руки в бока, Марция рыкнула:       — Знаешь что, братец? Меня не проведёшь, — она присела перед Энгелем на корточки и опустила ладони ему на колени. — Ты хотел рассказать о шахте — вот и рассказывай.       Около двух недель назад в Расчётной Шахте, где добывалась платина, произошёл обвал. Несчастный случай, спровоцированный жуткой халатностью наёмников и ответственного предпринимателя Рудольфа Кёлера. Под обломками погибли десятки честных работяг, что посеяло среди людей, недовольных действиями власти, особые волнения. Бунты пока не представляли для Чёрного Крыла великой опасности, но спокойствие непоколебимого Шторва колыхнулось.       Обвалы испортили дорогостоящее оборудование, а готовность выплатить компенсации семьям потерпевших превратила Рудольфа Кёлера в почти банкрота с крайне сомнительной репутацией. Людская злопамятность уничтожала, Марция знала это правило наизусть, потеря репутации для неё означала участь хуже смерти.       Энгель недовольно цыкнул, потряс затёкшим запястьем.       — В шахте погиб мой друг, Ду́мал.       Марция осела на пол. С корточек опустилась в положение сидя. Все эти недели Энгель справлялся с горем в одиночку и не решался ни с кем поделиться? Каково же ему было?       — Энгель, мне жаль. Ты мог мне рассказать, я посвятила бы тебе всё время.       — Да как-то… Негоже поэту сеять печаль, — отмахнулся он. — Я это не ради исповеди, к тому же. Просто копал тут и узнал, что Думал вёл дневник во время раскопок и что после случившегося его забрали люди Кёлера. Вчера перед нашей встречей я заглянул на торжественный вечер, организованный им, и попытался дневник умыкнуть.       — Так, хорошо. Удалось? Поэтому тебя преследовали?       Марция даже не спрашивала, зачем Энгелю понадобился этот дневник. Она просто знала. Брат слишком болел за простых людей, желал собственной спиной защищать их от вселенской несправедливости, твёрдо драться за правду. Чёрное Крыло для Энгеля воплощало чистое коррумпированное зло, а обычный люд служил единственным идеалом. Вероятно, он хотел выпытать нечто секретное из дневника или хотя бы сохранить память о друге.       — Не знаю. Я потерял его в пути.       Энгель отвернулся.       — Как это потерял?       — Вот так. Я прибежал к «Юным Сердцам», чтобы оставить тебе предупреждение. Там меня задели, и где-то между баней и каретой дневник я потерял.       Марция ничего не понимала. Услышанное совсем не походило на Энгеля: если уж он решал прицепиться к чему-то или кому-то, то пальцы его не разомкнули бы и щипцами.       — Ты меня за дуру держишь? — Марция нахмурилась и обняла колени. Она не хотела ощущать себя беспомощной, непричастной. Так ведь и не могла быть непричастной — об этом говорили алые глаза, пробуждённая кровь, барахтавшиеся в голове шепотки.       Энгель метался, ведь ненавидел врать. Не обратив внимания на провокацию, он встряхнул кудрями и подался вперёд, лицом к лицу Марции.       — Пойдём со мной в шахту. Прямо сейчас.       Спрашивать, ударился ли Энгель головой, было слишком грубо. Марция хихикнула. Сначала скромно, но уже спустя секунду залилась как умалишённая.       — Ты себя-то в зеркале видел, братик? Потерял дневник Думала между баней и каретой, а в обвалившуюся шахту ни живой ни мёртвый — хоть сейчас? Если так неймётся, давай дадим отцу наводку. Попросим разобраться.       Здесь-то всё и встало на свои места. Взгляд Энгеля мгновенно изменился: заострился, похолодел, пронзил Марции грудную клетку, раскрыл её и выкорчевал все органы. Она аж перестала смеяться.       — Ах да…       Ах да. В последние года два Энгель считал отца чуть ли не врагом народа и никогда не упускал возможности порыться в его письменном столе. Как доверять нарантару, если ты не до конца состоявшийся, но всё-таки революционер? Как любить его беспрекословно и всем делиться, если Отто воплощает собой самую ненавистную тебе систему? На скулах Энгеля заиграли желваки.       — Не смотри на меня так, — фыркнула Марция. — Это глупо, лезть в шахту в одних портках.       Но она с трудом умела отказывать. Во всяком случае, брату. И, может быть, только брату. Даже если идеи Энгеля казались безумными и обречёнными на провал, рано или поздно подключалась к их исполнению и Марция. Жив брат — жива сестра, так всегда говорили они, снова оказываясь по одну сторону баррикады.       — Так ты идёшь или нет? — Энгель бросился к ближайшему комоду, искать тёплую одежду. Благо, подвал давно играл роль почти что жилой комнаты, в нём могли найтись бытовые полезности. — Времени медлить нет, сейчас в шахте снуют чернокрыловцы. Мы должны первыми найти улики, которые там ещё могли остаться.       — Какие улики? О чём вообще речь? — Марция обречённо вздохнула. Она благодарила себя за то, что сегодня надела не платье, а свободные матросские штаны и рубаху с камзолом.       — О, поверь мне, обвал случился не просто так. Это то, что я успел выяснить.       Пока Энгель сновал из угла в угол, Марция приспустила с плеча одежду и размотала бинт. Увиденное приятно удивило бы, но в свете последних событий всё-таки напрягло. Рана заживала куда быстрее, чем должна была. Ещё вчера на коже алел воспалённый кратерок от пули, а сегодня он уже порозовел, чуть стянулся. Неужто лекарства оказались настолько мощными?       — Ты ж ведь никого не спросишь и один туда намылишься, если я не пойду, — Марция достала медицинский набор и принялась наспех обновлять повязку. — Поэтому пойду, выбора нет.       — А потом обо всём доложишь Отто? — Энгель натянул высокие сапоги, накинул роскошную рубашку, поверх неё жилет, на жилет камзол. Поэт он и в обвалившейся шахте поэт.       — Энгель, ты мне надоел! — Марция запустила в него бинт и сама вскочила, готовая броситься в драку. — Мы шесть лет толком не общались, и всё, что ты можешь сейчас мне предъявить, это любовь к отцу?       Энгеля развеселила реакция. Ещё бы нет — в злобе сестра была забавной, с серьёзным лицом не умела сказать ничего, взрывалась нервными смешками и заикалась. Впрочем, порой подобное зрелище навевало жуткую тоску и напоминало о мучениях, испытываемых Марцией ежедневно.       — Я неслась по этим драным и жёваным закоулкам с пулей в плече, чтобы твою окровавленную задницу спасти, а задница эта теперь ставит меня под сомнение? Это снова Дарк? Снова Дарк тебя надоумил, что я главное зло нашей семьи? Возвращайся обратно в свою вонючую баню и больше не трогай меня вообще, — она толкнула Энгеля в грудь и собралась уходить, но была поймана за локоть и увлечена в объятие.       Родное, обожаемое объятие.       Энгель обхватил сзади, обвил обеими руками за плечи и расцеловал макушку Марции.       — Я тебе верю, всё, верю. Прости, прости, прости. Хотел убедиться, что ты не сдашь нас отцу, — он громко пыхтел. И оттолкнуть ничего не стоило, но не хотелось применять магию лишний раз и, к тому же, вредить. — Дневник Думала в том комоде.       — Ты что, совсем обалдел?       Изничтожающий взгляд Марции тотчас устремился к Энгелю. Она повернула голову, столкнулась с ним нос к носу и оскорблённо прищурилась.       Энгель мгновенно убрал руки и отшагнул.       — Я перестраховывался.       — Ты всё это время заговаривал мне зубы, когда дневник был здесь.       Хотелось добавить, что Отто, в свою очередь, Марции зубы не заговаривал никогда, но она сдержалась и молча достала дневник. Открыла, начала листать, зло пыхтя.       Энгель с самого начала не верил в случайность обвала шахты. Он считал, трагичный случай являлся кому-то выгодным: в край обнаглевшим богачам или, возможно, даже самому Чёрному Крылу. Особенно Крылу. Показательный обвал посреди раскопок как способ утаить немыслимое. Наблюдения, запечатлённые Думалом в дневнике, только подтверждали странность случившегося.       Марция читала быстро, но вдумчиво и рассудительно.       Думал, маленький дварфёнок, отправился на раскопки в качестве медика и помогал шахтёрам поддерживать здоровье в их непосильном труде. Он повествовал о том, как медленно и неохотно поначалу продвигалась группа. Однако обещанный результат мотивировал, ведь Рудольф Кёлер всегда безошибочно определял нахождение отличных платиновых месторождений. Ничего сверхъестественного, сказала бы Марция поначалу.       Вскоре изменились и почерк, и манера повествования. Буквы приобрели размашистость, выражение мысли — уверенность. Думал описал появление в тоннелях странных растений, источавших фиолетовый пар, который сильно раздражал ноздри и ухудшал самочувствие. Чтобы продвигаться дальше, пришлось соорудить самодельные маски и стараться не прикасаться лишний раз к саженцам и соцветиям. Дотрагиваясь, ты будоражишь их только больше, уточнял Думал.       — Тоже заметила странность? — Энгель подошёл ближе.       — Угм, — Марция продолжила читать.       Дальше почерк совсем распоясался. Дварфёнок писал так, будто лежал в трактире на лавке после нескольких выпитых кружек рома. Он утверждал, что, продвигаясь всё дальше, шахтёры чаще и чаще пренебрегали мерами безопасности в угоду скорости. Они мечтали произвести на Рудольфа впечатление эффективностью и обнаружением бесценного ресурса. О каком конкретно ресурсе шла речь, Марция не уловила — идея эта появилась из ниоткуда и ушла в никуда. Как дурман.       На последних страницах дневника Думал тешился надеждами о величии. Он утверждал, что группа почти добралась до заветного места и собиралась подорвать один из проходов к нему.       — Видно, этот подрыв-то и стал фатальным, — подытожила Марция. — Что скажешь, такая манера повествования в стиле Думала или нет?       — Нет! — вспыхнул Энгель. — В том-то и дело. Такое чувство, будто группу послали в шахту, как скот на убой. Странные растения, дурман… Рудольф наверняка о них знал, но умолчал. У шахтёров потекла крыша, затем обвал, попытка властей замять дело. Не просто же так Кёлер спрятал дневник у себя. Зачем ему заметки, не имеющие смысла?       Энгель запнулся, подавившись негодованием:       — Или шахтёры всё-таки нашли нечто, но властям было невыгодно оставлять свидетелей. И вот так бесчеловечно, по-варварски…       — Ты определись, у тебя Кёлер виноват или власть? — перебила Марция.       — А они не могут быть за одно? Я всем сердцем не желаю, чтобы мой милый друг бесславно остался лежать под завалами. О нём ведь теперь даже не вспомнят! Но я всё выясню, а потом напишу десяток стихов, не меньше, о жертве Думала, о несправедливой пытке, которой его подвергли.       Марция утомлённо потёрла переносицу. Она по-прежнему ничего не понимала, но теперь хотя бы предположила, почему Энгеля преследовали. Если он украл важную улику прямо из-под носа Рудольфа, послать убийц — решение закономерное. Однако слишком жестокое. Мог ли Кёлер быть связан с упомянутой Отто преступностью и являться тайным спонсором дрянных событий в городе?       Зачем тогда стреляли в Марцию, не имевшую отношения к дневнику? Потому что она разоралась на половину улицы о связи с Энгелем? Свидетели — лишь сопутствующий ущерб.       — Так, я поняла, что для тебя это важно, — осталось смириться. — Но в шахте-то ты что хочешь найти? С момента обвала прошло прилично времени.       — Тела погибших вернули ещё не всем семьям, идут якобы разборы завалов. А у нас есть магия, какой нет у них. Куда-то да проберёмся, — вот и пожалуйста, Энгель ради такого дела даже о магии вспомнил.       Пару минут Марция думала, как поступить. Да, звучало резонно, даже нарантары Чёрного Крыла имели право использовать только самые примитивные заклинания, не более. Но молча исчезать и держать аптеку закрытой целый день без ведомой причины… Гильдии не понравится такой расклад.       Впрочем, благодаря Отто о вчерашнем казусе узнали все, и хотя бы сутки покалеченный алхимик имел право восстанавливаться после потрясения. Оправдание с натяжкой, конечно, но аптека Марции была не единственным местом оказания первой помощи в Шторве.       «Хм, нужно будет нанять подмену на такие случаи. А, и смазать петли».       — Идём.       Энгель воспрянул духом.       — Сестёр лучше тебя не существует ни в этом мире, ни за его пределами, малышка.

***

      Марция даже не успела вернуться в аптеку, чтобы собраться. До «Изменчивого Каприза» требовалось идти пару часов, а Энгель упрямо не желал терять время. Он сообщил, что в порту находился человек, который снабдит лодкой и переправит до нужного берега, а дальше — путь через лес.       Карминовые стены гавани выросли на глазах, а с ними барельефы, обнажившие гордый лик Хайна Нойманна. Шестьсот лет назад этот отважный генерал прибыл к руинам Рубинового Государства и вместе с остальными переселенцами запечатлел новое начало. Мастера-строители возвели совершенную портовую крепость, форты, гавань и сам Шторв, страстную любовь Марции. А ведь всё началось с обычной стоянки для кораблей.       Энгель оторвался вперёд и сразу же забылся. Он озабоченно бурчал себе под нос — наверное, переговаривался с Дарком. Совсем, казалось Марции, не переживал о том, что выдвигался в сомнительное приключение без банальной экипировки. Конечно, иной раз спасением от всего послужит и магия, но в Гелторионе? Шансы оказаться пойманными, встрять в проблемы, навернуться или отравиться… Они не волновали Энгеля, но волновали Марцию. Усталость вчерашнего дня накатывала на неё и смазывала восприятие мира: прохожие мешались в цветные пятнышки и пару раз чуть не сбили с ног.       Когда Энгель заметил, что Марция отстала, он взял её за руку и повёл за собой. Тёмные воды плескались, изображая драконьи гребешки, и хвастались изумрудными бликами на призрачных чешуйках. В ряд стояли величественные суда: бригантины, каравеллы и корветы, ветром раздувались их цветные паруса.       Внимание Марции ненароком остановилось на недавно пришвартовавшемся бриге: из-за его штурвала выглянула лохматая голова, судя по всему, капитанши. Она налево и направо раздавала приказы и забавно пыталась удержать полы рубашки, в которую влюбилась непогода.       Было холодно. И тревожно. Хотелось остаться в порту, прогуляться, пообщаться с моряками и торговцами. Никак не брести в лес, никак не в шахту, от которой ещё разило смертью.       Марция корила себя за то, что не предупредила отца, а ещё, возможно, ослушалась его. Они с Энгелем точно не успеют вернуться до темноты. Это значит, с глаз, как минимум, спадёт иллюзия. А преследователи, вдруг они снова объявятся?       Даже добродушный лодочник, рассказавший уйму дивных анекдотов, не поднял настроения. Паранойя грызла, откусывала по кусочку, воспоминания о пережитом ужасе накатывали волнами, каждая новая — сильнее предыдущей.       Энгель успокоению не способствовал. Жарко споря с Дарком о способах добраться до шахты быстрее, он опять позабыл про Марцию и даже не подал ей руку, когда забирался в лодку. Казалось бы, мелочь, она справилась и сама, но очередная капля упала в переполненный сосуд негодования.       Темнело осенью рано. Первые намёки на сгущение изумруда небо дало тогда, когда старик высадил путников на нужном берегу. Перед Энгелем с Марцией предстала лесистая дорога в холм. Они посвятили ей сорок минут бойкого шага, и начало смеркаться.       Воздух похолодел, защекотал нос, донёс до него свежие хвойные нотки. Камзол согревал, но только в движении. Марция знала — если остановиться, ни он, ни другие взятые с собой вещи не спасут от ночной непогоды.       — Зря я согласилась, — выдала она, снова взявшись за руку Энгеля. Тепло его пальцев утешало, но не утешало абсолютное равнодушие в остальном. — В шахте теперь ночевать будем? Нет, мы ведь до темноты даже добраться до неё не успеем.       — Разведём лагерь в лесу, делов-то, — Энгель пожал плечами. Затем попытался более бойко: — Не унывай, леди! Мы с тобой… Дарк, не перебивай! Я правильно иду! Нет у меня топографического кре…       Марцию пронзила жуткая сиротливость. Она отпустила Энгеля, а тот и не заметил, продолжил пререкаться с товарищем.       Это продолжалось изо дня в день, из года в год. С первых лет жизни всё внимание Энгеля доставалось его необычному напарнику. Напарник позиционировался, как опытный медик, знаток человеческих разума и тела, а ещё любитель чучел.       Если в детстве странные игры с воображаемым другом не вызывали подозрений со стороны Отто, то с течением времени ситуация ухудшилась. Дарк начал проводить своему «подопечному» лечебные сессии, влиять на принятие важных решений, конфликтовать с ним или же направлять в творчестве.       Принимать тот факт, что никакого Дарка не существовало, Энгель напрочь отказывался. Он страшно злился на Марцию из-за её попыток доказать обратное, заставлял просить прощения и всё в таком духе. Естественно, положительно это на отношениях в семье не сказывалось.       Вот и теперь Энгель беседовал с любимцем о возрасте сосен, среди которых принял решение разложить лагерь. Правда, раскладывать было толком нечего, кроме нескольких порций купленного в дорогу ужина.       Пыхтя смешками на то, как они с Энгелем бестолковы и безумны, Марция успокаивала себя вальсом. Она медленно покачивалась в танце с невидимым партнёром, пока окончательно не стемнело. Воздух потяжелел и упал на лес дымным покрывалом. В непроглядном тумане, посреди сосен и колючих кустарников, стало по-настоящему жутко.       — Поверить не могу. Нам как будто снова по пять лет, вот настолько мы готовы к твоей авантюре, — Марция села на поваленное дерево и распустила в руках колдовские плетения. Переливчатые ниточки пламени, как пряжа, спутались в клубок, а потом опустились на землю. Вспыхнул костёр: он источал тепло и светился, но при всём желании не обжёг бы и не нагнал дым.       — Привлечёт волков, — хмуро заявил Энгель и рухнул рядом.       — Как же им не повезло.       Предстояло вздремнуть, хотя бы немного. Были ли взяты с собой спальники? Разумеется, нет.       Вполне подходящий произошедшему сюрреализму вопрос Марция задала спустя минуту взаимного молчания.       — Почему с такой срочностью-то? Ни часом позже.       — Я только утром прочёл дневник Думала и убедился в неладном, тебя ждал. Доверься моей чуйке, ладно?       — А как ты вообще кражу-то провернул?       Энгель тут же надулся, как павлин, распушил невидимые перья и с чувством собственного достоинства заявил:       — Притворился покупателем. Кёлер дневник как раз толкнуть хотел аристократу из меззийской семьи — видно, сведения действительно ценные. Вот тебе и пожалуйста. Я прибыл быстрее их представителя, и мне жутко повезло.       В этом Марция не сомневалась. Энгелю очень часто именно везло: фортуна не отворачивалась от него ни на секунду. Из большинства неприятностей старший Боне выходил невредимым именно благодаря хитрости, увёртливости и огромной удаче.       — А деньги, дай угадаю, ты из письменного стола отца украл, чтобы расплатиться за дневник?       — Ха-ха, Марция. Я заверил, не без помощи гипноза, что оговорённая сумма в скором времени поступит. Это же частая тема у аристократов, платить позже.       Тогда не стыковалось, почему за Энгелем тут же отправили погоню. Конечно, Рудольф мог быстро сообразить, что его обвёл вокруг пальца очень умелый врун (ложь ненавидевший), и спохватиться. Но всё равно не клеилось. Марция бессильно уронила голову себе на колени.       — Дарк уверен, например, что за мной бежали не люди Кёлера, — продолжил Энгель. — Возможно, это Чёрное Крыло разыграло диверсию, потому что я насолил им. Убрать меня не вышло, теперь свалят всё на каких-нибудь левых беззаконников.       — Чем ты им насолил, своими стихами? А дочь нарантара, в таком случае — небольшой сопутствующий ущерб? — с иронией оборвала Марция. Она подняла голову с колен, посмотрела на Энгеля…       Он изменился в лице. Побледнел, уставился ошеломлённо, почти не моргал. Марция сразу догадалась, в чём дело. Прошли сутки? Уже?       — Дорогая, твои глаза…       — Только ты себя так не веди, я прошу тебя, — прозвучало почти слёзно.       Энгель тут же сбавил обороты, кивнул понимающе, опустил ладонь на сестринское плечо. Подул ветер, и магическое пламя плеснуло в него безобидными искорками.       — Извини. Просто я не хочу, чтобы с тобой происходили все эти превращения, малышка. Глаза — это уже не шутки.       — Вчера я чувствовала твою кровь, Энгель. Я нашла тебя по запаху, — сдавленно призналась Марция. Страх снова сковал её, охватил со всех сторон, велел не шевелиться. Особенно худо было видеть тревогу и опасение в глазах брата.       — Значит, и ты тоже… — раздосадованно прошептал Энгель.       Сказанное ударило прямо по сердцу.       — Что значит «я тоже?».       Энгель молчал. Марция схватила его за грудки и развернула к себе. Требовательно прошипела прямо в губы:       — Если продолжишь избегать меня, я прямо сейчас уйду и оставлю тебя в этом треклятом лесу. За что ты так со мной? Где я потеряла право на твою искренность?       — Да нигде, Марция, я… Прости, — Энгель заключил её пальцы в свои ладони. Он признавался с неохотой, будто бы утомлённо. — Я тоже её чувствую. Кровь. Когда это впервые случилось, я так испугался, что остановил любые эксперименты над своим чародейством.       — Ты и эксперименты над чародейством? Серьёзно?       — Конечно, как из интереса не попробуешь? Мы с тобой оба делали вид, будто беспрекословно слушали отца, Марция. Но я знал, иногда каждый из нас нарушает запрет. Так вот, нарушать его я перестал, когда начал ощущать запах крови. Твоей. Отто сказал, это плохой звоночек, он говорит о потере некоторой части человечности. О сближении с дальними предками.       — Отто тоже чувствует кровь?       — Да.       — Вот как, — Марция мгновенно похолодела. Все эти годы отец отказывался делиться с ней подробностями о предках, о симптомах… Она даже понятия не имела, что запахи были подвластны и Отто. А Энгель знал. Энгелю рассказали. Наверное, как старшему ребёнку.       Напала уже настоящая обида. Остро захотелось вернуться под тёплое крыло Франца: почитать с ним книги о Белой Астре, покритиковать политический строй Меззии, обсудить культуру Союза. А затем сварить пару-тройку зельев, мыло, возбудитель для старых хрыщей. И отправиться гулять под зонтом в дождь.       Но тело Франца давно осело пеплом в водах порта. Осознание этого снова выжгло всё радостное в душе.       Марция даже не заметила, как Энгель отошёл. Она ненавидела себя. Ненавидела случившееся. Ненавидела всех. Стоило ли вовсе спасать брата, едва ли слушавшего, едва ли понимавшего…       Преувеличивала ли Марция? Вполне возможно. Ведь мысли подбрасывало в голову кровожадное и свирепое нечто, сидевшее в груди, прятавшееся в венах. В богомерзкий осенний лес наведался слабый дождь; он, благо, пламя потушить не мог.       — Я не пойду тебя спасать, если ты опять исчезнешь, Энгель.       — Никуда я не исчезну, две секунды, почти закончил!       — Не сядь в репейник.       Текли минуты. Энгель шебуршал в кустах, и узнавать, почему он конкретно задержался, не хотелось. Выстроенный в подсознании кое-как карточный домик спокойствия снова разрушили голоса. Марция поначалу даже не поняла, что это были они.       «Никто тебя не понимает, никто не слушает, правда?»       Будто кто-то просто вякнул на ухо со стороны. Марция дёрнулась, обернулась, но увидела лишь вязкий, переливающийся туман. Пару секунд царила тишина, затем снова:       «У всех есть кто-то важнее тебя, семья — лишь на словах семья».       Гадкий голосок бился в черепной коробке. Отзывался невнятным эхом. Казался почти осязаемым и в то же время совершенно зыбким.       — Кто ты? — выпалила Марция.       «Я — это ты, а ты — это я. Я знаю, что тебе хорошо, а что плохо».       — И что мне хорошо, а что плохо? — она даже не заметила, как забурчала себе под нос достаточно громко, чтобы смог услышать Энгель.       «Хорошо для тебя — не слушать этих дурил. Они понятия не имеют, чего лишаются, отказываясь от своей натуры».       Марция приосанилась, начала озираться, отряхнула камзол. Чудом не увидела Энгеля, затаившегося за деревом и подслушивавшего, воскликнула уже громче:       — Так расскажи мне, какого дьявола я должна делать!       По закромам разума пробежали хохотки. Они доносились оттуда и отсюда, а ещё из ниоткуда.       «Пусти кровь. Пролей её прямо сейчас, подари себе свободу».       Неудержимое желание послушаться велело уронить взгляд на вытянутые предплечья. Марция уставилась на них и впервые подумала: как же аппетитно выглядела её кожа. Обычно бледная, да, но в бликах пламени весьма румяная, она ничем не отличалась от розовой плоти зарезанной свиньи, которую, сильно обжарив, подавали в доме отца на ужин. А если так поступить и с собственными руками? Хорошенько обжечь… Нет, лучше для начала просто вспороть, понаблюдать за брызжущим фонтаном крови.       Марция выудила из сумки комплект алхимика, а из него скальпель. Одно движение, и он вонзится в плоть, вспорет её, как брюхо. Она восторженно облизнулась и замахнулась.       — Какого беса ты творишь, Марция?! — Энгель возник из ниоткуда, схватил за запястье и больно скрутил руку.       Марция вскрикнула и начала вырываться. Скальпель выпал в грязь.       — Не понимаешь ты ничего, я не могу этому противостоять, я должна!.. — зарычала она, всеми силами стремясь выпутаться. Новая приторная мысль посетила рассудок: стоило попробовать ещё одно заклинание былых лет. Осталось только вспомнить, как призвать призрачные лезвия, и…       Энгель прервал поток бреда, схватив Марцию за лицо. Он взглянул прямо в её потускневшие алые омуты и отдал приказ:       — Ты не станешь себя калечить.       В ноздри тотчас затёк тёплый дурман. Он заволок разум, прогнал эхо голосов и заставил забыть о произошедшем. Марция обмякла, опустила руки и бездумно уставилась на Энгеля. Она при всём желании не поняла бы, что оказалась под гипнозом — о нём знал только брат. Жажда себя изувечить просто выветрилась, будто её и не существовало.       — Так, умница. А теперь расскажи мне, что тебя тревожит, — Энгель осторожно обнял Марцию за бока и посадил обратно на дерево, рядом с собой. — С кем ты разговаривала?       — Ты подслушивал, — констатировала она, больше ни капли ни буйная. — Не знаю. Не знаю. После смерти Франца всё катится… Это проклятущее нововведение об изобретениях, этот паскудина Горрус, эти твои друзья-поэты, для которых я алоглазый монстр, ты со своим задравшим меня Дарком! Теперь я узнаю, что даже отец всё это время доверял тебе больше, чем мне, так ещё и непонятная дрянь мелет чепуху в голове!       Нет, буйность всё-таки никуда не делась. Марция почти ударила Энгеля в грудь, но он вовремя отшатнулся и поймал её кулак.       — Я схожу с ума, у меня течёт крыша, и это самый дерьмовый анекдот из мне известных, — она расхохоталась себе в ладони и сразу же разрыдалась.       Ни одна дурацкая шутка не спасла бы ситуацию. Энгель понимал это и боялся, боялся по-настоящему. Только, в отличие от тех же Лоре и Томаса, не за себя. За неё. Как же хотелось, чтобы Марцию не съедали демоны, чтобы горе от потери наставника поутихло и затупилось, чтобы лучик света снова появился в её жизни. Мог ли Энгель считать себя самого этим лучиком? Он желал этого, но в то же время не слишком-то и верил.       Марция боднула носом тонкое запястье приласкавшего её поэта. Кончик измазался в крови. Она удивлённо отпрянула, ничего не видя заплаканными глазами, но поняла благодаря обонянию: Энгель поранился, когда отбирал скальпель. И снова этот мучительно-сладкий аромат, почти сахаристый, но и не приторный. Не сдержавшись, Марция пригубила кровь из раны.       По горлу прокатился привычный комок удовольствия. На сей раз оказалось даже приятнее. Теперь помимо блажи живительный багрянец Энгеля принёс информацию, много информации — она откликнулась на самых уголках подсознания.       — Ты здоров, но в организме ещё остался яд, ты слегка встревожен, похудел, тебе двадцать семь лет, — промямлила Марция. Проведя кончиком языка по царапине, она неохотно отпрянула и даже расстроилась тому, что крови проступило совсем немного. — Сделаешь так же со мной?       — Я… Не умею, — едва отмер завороженный Энгель. Он смотрел беспокойно, но пытливо; любознательно, но испуганно. — Никогда так не делал раньше. Марция, ты… Ты ведь знаешь, что я всегда на твоей стороне? С чем бы ни потребовалась помощь, я и Дарк рядом, только скажи. Он передаёт, что тоже беспокоится о тебе.       — Спасибо, сообщи ему, что мне это важно, — безэмоционально откликнулась Марция.       Энгель цыкнул.       — Незачем сообщать, он и так тебя слышит. Вот что, приляг. Моё плечо в твоём распоряжении, давай-ка ты немного вздремнёшь.       Марция согласилась.       Рядом с братом сон вышел умиротворяющим и хотя бы ненадолго унёс особенно жуткие тревоги. Сквозь дрёму, правда, вспоминалось, что Энгель тоже ослаб, и его следовало бы подменить в карауле, но веки предательски отказывались подниматься. До первого воя волков.       Их протяжная песнь вырвала из небытия. Марция вздрогнула, чуть не вскочила на ноги, но Энгель прижал её к груди и зашептал:       — Тихо, тихо, они вдали, всё в порядке. Поспи ещё, я хорошо себя чувствую.       Прозвучало убедительно, и она опять забылась. Особенно сладкие сны пришли под тихую болтовню брата с Дарком — на сей раз беседы велись о содержимом дневника Думала. Энгель взял его с собой и теперь перечитывал.       Следующее пробуждение случилось спустя несколько часов.       — Марция, просыпайся! Волки здесь! — Энгель растряс её и поднял на ноги, встряхнув, как куклу на шарнирах. Пламя уже погасло, дотлевали румяные угли в кромешной сырой темноте. — Я не заметил, как заснул.       Энгель выглядел помятым и всполошённым. Невзирая на страх, он оттолкнул Марцию назад и закрыл собой. Кусты зашептались и ожили; сиплое рычание оповещало о приближении подкравшихся хищников. Возможно, они и не напали бы, но зрелище вышло зловещим. Марция знала, осенью в скудных лесах Гелториона волки могли быть голодны. В последнее время участились случаи их агрессии к путникам. Не хотелось подарить отцу в честь его шестидесятилетнего юбилея композицию из кишок его детей на поляне.       Спасло то же, что вчера.       — Marata ash'sahai.       Марция обхватила Энгеля, а плетение обхватило их обоих. Унесло и выплюнуло поодаль, даря шанс убежать. Адреналин велел не останавливаться, продираться сквозь мокрую листву, крепко держаться за руки. У Марции возникла мысль забраться на дерево и переждать, но ноги несли сами. И несли долго, не меньше пары десятков минут, по извилистым тропам рощ. Боне теряли первое дыхание и обнаруживали второе, третье, четвёртое…       Рвение к победе окупилось с первыми лучами утреннего изумруда, пропущенными соснами в глубины чащобы. Ещё через час уже спокойной ходьбы пред взглядом разверзся огромный карьер. Волнистый, будто бездонный, он сверкал зияющей дырой посреди вырубленной части леса. Чернокрыловцы, похожие на маленьких жучков, бродили по зловещей, еле видневшейся глубине.       — Они спят когда-нибудь? — озлобленно просипел Энгель. Он утянул Марцию за валун, откуда удобно было выглядывать, учитывая расположение на возвышении. Внизу же мирно дремали вагонетки, застрявшие на сломанных рельсах, стояли шатры, предназначенные под склады или места отдыха. Чернокрыловцы готовили платину к перевозу.       — Слушай, их там не такая уж и армия. Если подловим момент, я смогу нас незаметно перенести ко входу в шахту, — прикинула Марция.       Энгель не стал спорить. Они оба обрекли себя на использование магии за неимением ничего иного. Возможно, Марция до сих пор не вскрыла вены только из-за наложенного на неё гипноза. Силы буквально просились наружу, их было выгодно применять. В самый последний раз, как любили выражаться зависимые.       — Отличная идея, подберёмся поближе.       Переплетя покрепче пальцы, Боне поспешили к краю карьера. Крадясь, осторожничая, они старались не привлекать внимания и заодно насладиться утренним сумраком.       К Марции с опозданием пришло осознание, что Энгель не спал всю ночь и караулил её грёзы до последнего. Накатило тепло, но сразу же за ним холодок — традиционная зябкость после окончательного пробуждения.       Соблазнительнее всего выглядел самый маленький из шатров на глубине. Его как раз покинули одинокие стражи и двинулись вдаль, к вагонеткам. Марция задумалась над тем, чтобы попробовать перенести их с Энгелем внутрь. И перенести тихо — возможно, если поменять пару плетений в магической формуле. Окажись кто-то ещё в шатре, его можно будет бесшумно устранить.       «Мама дорогая, что за мысли?»       А когда воцарится пустота, ткань послужит первым укрытием перед дальнейшими маневрами. Марция не успела предупредить Энгеля и приступить к плетению. Его напрягшийся голос вонзил в кожу сталь.       — Стой. Мне кажется, это не Чёрное Крыло.