Фиолетовая кровь

      По приближению к Чёрному Гнезду Марция перестала чувствовать ноги. Дальше её вели, поддерживая под руки с осторожностью, какую оказали бы только дочери Отто Боне. Наркотик продолжал колотить по телу спазмами, а голову охватывать в свинцовое кольцо. С одной стороны, Марция ощущала себя налаженным механизмом. С другой — события последних часов выбили её из колеи слишком сильно. Гремучая смесь из смятения и решительности пыталась ужиться внутри.       Боне идеальна, всем нужна, так хороша в чародействе и единолично властвует над мощнейшим ресурсом.       Боне сломана, устала, жаждет послать всех к дьяволу и запрятаться в тёмном углу, прорыдав десять часов подряд.       Распахнулись двери кабинета, похожего на тот, из кошмара. Марцию завели внутрь, попросили вести себя «уважительнее некуда» и удалились, оставляя на растерзание тем, кто в комнате ждал.       Боне подняла голову и дёрнулась от неожиданности. С двух сторон на неё взирали не лица, а маски с зияющими сетчатыми глазницами, похожими на круглые пчелиные улья. Первый мужчина сидел в кресле у окна, а второй, весьма высокий, подошёл ближе. На секунду вспомнился Грач, но нет, это был не он, и маска не его.       Марция часто заморгала, попыталась представить за бездушными чёрным доспехом и металлом человека, успокоиться. Сидящий в кресле ей в этом помог. Он снял маску.       «Отец…»       О том, что Отто коварен и непрост, Марция знала всегда. Вчерашним вечером она ещё и убедилась в этом, завидев в отцовских глазах знакомый алый. Прямое доказательство, что кровавую искру в себе глава семейства не гасил, а поощрял, несмотря на попытки доносить до детей необходимость обратного. Сейчас же Марции предстояло узнать гораздо большее.       Интрига, жгучая и тяжёлая, висела в воздухе.       — Марция Боне, — человек, стоявший впереди другого, сделал ещё один шаг ей навстречу. Его голос был не столько низким, сколько хрипловатым, ровным и тихим. Мужчина вытянул руку, облачённую в чёрную кожаную перчатку, снял её. — Приятно с вами познакомиться. Нолан Гофман, Филин Чёрного Крыла.       Марция ощутила себя трепыхавшейся в паутине бабочкой. Она подала онемевшую ладонь в ответ, рукопожатие выдержала. Но продолжила выглядеть, пожалуй, испуганной настолько, что Нолан решил и от маски избавиться.       Он обнажил худое лицо, принадлежащее мужчине примерно сорокалетнему, смоляные глаза и полоску тонких обветренных губ. Волосы у Нолана были длинными, тоже тёмными, заплетёнными в тугую низкую косу.       — Вы представлялись мне несколько иным, Филин, — Марция набралась храбрости и почтительно кивнула. Имелось в виду: «Я думала, вы гораздо старше. Или не столь полны внешне сил, или даже не так красивы».       Нолан ухмыльнулся. Морщинки выступили на его гладко выбритой коже и остались ямочками у губ. Какое же тотальное спокойствие источала эта улыбка.       — Что ж, я надеюсь, что ваши представления поменялись в лучшую сторону. Времени у нас не так много, потому поговорим сразу. Присаживайтесь.       — Я постою, — даже кровь не могла успокоить Марцию от осознания, в чьём кабинете она оказалась. Главнокомандующий всем Крылом!.. Один такой на целый Гелторион! Инкелла с Эшеной вмиг, даже с их подозрительными предложениями, перестали навевать ужас. В сравнении-то.       Марция взглянула на Отто, подсознательно ища поддержки, а он лишь ободряюще кивнул. Говорить права не имел.       — Что ж, хорошо, — Нолан скрестил руки за спиной. — Марция Боне, нам сообщили, что вы обнаружили Фиолетовую Кровь. Я здесь, чтобы от лица всего Чёрного Крыла похвалить вас за сослуженную нам службу и вынести благодарственные предложения.       «Чт… Как?»       Вопрос почти сразу напоролся на ответ. Марция снова посмотрела на Отто. Его лишь отчасти виноватый, в остальном же до мозга костей авторитетный взгляд саданул по ней.       «Так вот как ты собрался решать мои проблемы, папа… Чёрт возьми, зачем я согласилась? Как можно так нагло решать всё за меня?»       Марция не ожидала, что без её разрешения о Крови расскажут одной из сторон. Отто схитрил. Сделал ему выгодное. Знал — дочь будет выбирать друзей крайне долго, если её не подтолкнуть. Колючая обида впилась в сердце, и Марция взглянула на отца со злобой, какую раньше себе не позволяла. Как он мог?       Нолан уловил общее напряжение и прокашлялся.       — Ваш отец не имел никакого права молчать, когда я спрашивал. Не будьте к нему суровы.       «Он просто сошка на фоне вас, я понимаю», — подумала Марция, но менее хмурой не стала. Теперь всё складывалось. Из всех обратившихся к ней сторон только Инкелла, возможно, руководствовалась лишь романтическими мотивами. Скорее всего, Эшена, как представительница «Процветания», тоже давно о Фиолетовой Крови узнала и наконец пришла к идее Марцию схапать как союзницу.       Не сама Боне так хороша.       Ресурс, по великой случайности ей доставшийся.       — В связи с тем, что никто и никогда прежде не обнаруживал на территории Гелториона Цветную Кровь, предложения, которые я вам вынесу, стоит рассмотреть с особой внимательностью, — Нолан смотрел на Марцию в упор.       — Я слушаю.       — То, что кровь останется в полном вашем алхимическом распоряжении, очевидно. Мы лишь начнём углублённо покровительствовать вам в исследованиях и забирать некоторую часть готового ресурса. Однако…       Нолан взял со стола брошь, которую Марция прежде не замечала. Он вытянул на раскрытой ладони… Маленькую серебристо-чёрную птичку-свирель.       Отто гордо улыбнулся.       — В благодарность мы наделяем вас официальным правом считаться одобренным гелторской полицией носителем магических сил. Вы больше не должны перед кем-либо скрывать свой потенциал, ведь осуждены за него не будете. Естественно, при следовании некоторым… правилам.       Выдержав недолгую паузу, Нолан поджал губы. Ростом он превосходил Боне головы на две и очень старался не склоняться над ней, а держаться ровно и просто смотреть вниз.       Марция взяла свирель и блеснула необъятным трепетом в тёмных глазах, облизывавших очертания заветной птицы.       — Это подарок, — дополнил Нолан. — Он вам за открытие, как и будущий ремонт вашей аптеки. Даже если откажетесь от дальнейшего, ничего не изменится.       Марция ощутила, как сладкое благоговение залило её с головы до ног. Вот оно!.. Вот то, чего она всегда желала. Сам глава Чёрного Крыла, любимейшей организации из любимых, благодарит за содействие. Готовится предложить выгодные сделки. Служить стране, служить полиции — мечтала ли Марция о большем хоть однажды?       Её бледная кожа вмиг перестала быть бледной, порозовела и ожила. Губы дёрнулись в улыбке. Заметив это, Отто тоже ухмыльнулся себе под нос. Он знал, что понравится его дочери больше всего, и потому в своих действиях был так смел.       — А теперь предложения, — наконец-то Нолан перешёл к делу. — Первое — мы желаем видеть вас шпионкой при Чёрном Крыле. Работая на нас как тайный агент, вы поможете разбить преступные планы не только «Процветания», но и кого бы то ни было в будущем. Эта должность почётна, прекрасно оплачиваема и гарантирует особенную защиту.       Марция кивнула, мысленно готовясь просить оставить при ней Инкеллу и не выпускать ту из города. Но она не ожидала второго предложения, и вот оно-то точно выбило весь дух.       — Я же лично особенно вам советую стать верной помощницей Адаларда Крауса в налаживании работы… м-м, одного механизма, над которым он работал совместно с Крылом уже долгие годы. Всё почти готово, остались сущие, но важные мелочи. Если выберете этот путь, семья Боне будет мною тотчас обозначена как аристократическая.       Отто вытаращил глаза, едва ли не впервые изменив внешнему спокойствию. Марция его понимала. О, как же понимала. Сколько лет отец пытался очистить их репутацию от действий всяких безумных прадедов, и теперь его дочери предлагали подобное? Обозначить Боне знатным родом, настоящими аристократами, присвоить статус, какого они не видели века…       Но в грудную клетку плашмя ударило странное предчувствие.       Нет. В этом всём затесался какой-то подвох.       Должен был.       — О каком механизме речь? — Марция попыталась разглядеть корысть в глазах Нолана, но они отвечали ей кристальной чистотой.       Он помедлил с полминуты, несколько раз кивнул себе самому и произнёс:       — В течение нескольких недель страна будет закрыта, эрра Боне. Строжайшим образом. В целях разрешения сложившейся ситуации ни выехать, ни въехать кому-либо будет нельзя. Сразу после этого мы приведём в действие творение Адаларда Крауса. Оно называется «РОК». Регулятор Опасной Коммуникации.       — Весьма устрашающе, — Марция скривила губы, ощутив немалых размеров подвох.       — Весьма, — кивнул Нолан. — Не стану лицемерить, эрра, скажу сразу. «РОК» будет способен на огромных расстояниях подавлять вербальный компонент сотворения заклинаний. Как только закроется страна, большая часть здешней магии погаснет.       — Это охватит весь Гелторион?       — Точно. В конце концов очень многие носители магических сил среди наших граждан находят самые разные способы обходить даже строжайшие запреты. Вы этому великолепный пример, эрра. Но решение наконец найдено.       Марция пронзила Нолана оцепенелым, почти оскорблённым и снова напуганным взглядом. В услышанное даже не поверилось. Вербальный компонент — это же почти всё. Жалкие единицы из волшебников и чародеев умели обращаться к магии молча, не прибегая к произнесению формул, а использование материальных элементов процесс слишком затрудняло. Подавление возможности произносить инкантации обещало превратить Гелторион в страну, где магия как таковая умерла бы.       «Следовало раньше догадаться».       На это власть всегда и рассчитывала, да. Особенно теперь, когда во всех слоях населения завелись, возможно, вполне одарённые магией крысы.       «Да меня и здесь пытаются купить. Статус аристократов на уничтожение потенциала моего и мне подобных».       Не будь Марция одарённой, не будь таковыми её брат и отец, возможно, она мыслила бы схоже с Ноланом. Но Эшена? И другие волшебники, чей потенциал окончательно похоронят, а они даже не смогут сбежать из захлопнувшейся страны…       — Каков же смысл тогда в моей Свирели? — вопрос осторожный, но напряжённый.       — «РОК» пока не запущен. Это первое. Второе — хоть перед законом и его действием все равны, эрра, я уверен, какие-то уловки так и останутся при вас. И со Свирелью их будет куда проще объяснить.       Марция всё отдала бы за возможность поразмыслить хотя бы немного. Инкелла и Эшена эту возможность ей дали, но Нолан — нет. Чёрное Крыло осведомлено о Фиолетовой Крови и заберёт её часть в любом случае. Теперь отдать ампулы другой стороне означало стать заклятым врагом всему государству. Иллюзия выбора развеялась.       Марция бросила ещё один тяжёлый взгляд на отца. Он лишь покачал головой.       «Жизнь такова» — читалось на лице Отто.       — Я согласна.       Марция стиснула зубы и задрала подбородок, самоуверенно впиваясь жадным взглядом в Нолана. Он непременно отметил, что на него даже лучшие офицеры боялись смотреть с таким гонором.       — Я незамедлительно отправлюсь к Адаларду. Скажите, куда идти. А, и ещё, — Боне провела по воздуху ладонью, на эмоциях пьяно шатнувшись. — Есть у меня одна прихоть. Уверена, она покажется вам сущей мелочью.       — Я слушаю.       — Мне нужна эрра Инкелла.       Нолан нахмурился.       — Зачем вам капитан «Великого Начала?»       — Можете считать это простой хотелкой. Но, если копнуть глубже, вы же и сами прекрасно понимаете, что отпускать весь флот на поиски одного посла — решение уж очень смелое и почти отчаянное. Особенно когда на кону безопасность Шторва. Оставьте эрру и её корабль здесь. Инкелла зарекомендовала себя такой же спасительницей порта, как и я. Она не просто капитан и чрезвычайно полезна.       — И потому она необходима для операции, — осадил Нолан. Он дал себе время поразмыслить. Надел маску обратно на лицо, снова взглянув на Марцию бездушными круглыми отверстиями в металле. Выдохнул. — Но вы правы. Нам не стоить рассчитывать лишь на силы полиции в это тёмное время. Я отзову «Великое Начало». Но только его. В порту ещё остаётся «Первый Адмирал».       Когда Марция получила информацию об Адаларде и на негнущихся ногах зашагала прочь из кабинета (даже не посмотрев на отца), ей в спину прилетело:       — Эрра Боне. Вы теперь на стороне Чёрного Крыла. Официально под нашим особенным покровительством. Знайте, — Нолан понизил голос, обратившись в смертоносного и опасного хищника. — В случае, если вы попробуете соскочить… на сторону иную… Это будет расцениваться как измена государственного служащего. Последствия будут соответствующими. Для вас и вашей семьи.       Марция кивнула и захлопнула дверь.

***

      Дышать воздухом улицы стало почти невозможно. Густой и колючий, дымный, он превратился в кусачее исчадие. Марция шагала вперёд, не глядя под ноги. Она смотрела на бурое небо. Красное, как летом. Вот только зима предполагала Белые Оттенки. Не эти фиолетовые прожилки на коричнево-кровавых облаках. Что же за дрянь просыпалась?       Город сотрясали песни. Когда до Марции донеслись голоса, исполнявшие «Дерево Висельника», она ускорила шаг.       — Странные вещи случаются порой, — подпела себе под нос. — Под дубом в полночь встретимся с тобой.       Идея, вмиг одолевшая Марцию, была безрассудной и жестокой. За то, что поселилось в её голове, можно было хоть сразу класть эту самую голову на плаху. Марция шагала, ни живая ни мёртвая, как кукла на шарнирах. Преданная марионетка кукловода. Отбрасывая всё, на что могла надеяться раньше.       Туфли жали ногам. Якорь сорвался с шеи и упал в яму на разбитой дороге. Марция не заметила. Иной раз наворачиваясь на ровном месте, она чудом удерживала равновесие и продолжала идти туда, где её ждал «РОК».       Через полчаса бурная улица смела Марцию потоком бунтующих. Течение подхватило её.       Все собирались на главной городской площади у Ратуши по случаю долгожданной речи Нолана Гофмана. Подобраться ближе Марции не удалось (а в глубине души не хотелось), и она осталась стоять сзади. Речь Филина её не достигала, зато крики недовольных топили в себе. Они облепили со всех сторон, смешавшись в жужжащий гул. Топот многочисленных ног сотрясал землю, с нею тряслась вся Марция — маленькая букашка в толпе обозлённых душ.       — Ничего нового он нам не скажет! Время тянет, паскуда.       — Предыдущий Филин-то поболее авторитета внушал.       — Предыдущий людьми торговал. Что от этого ждать…       Марция озиралась, упрямо сражаясь за равновесие. То и дело её толкали, со всех сторон наступали на ноги, почти заваливали.       Крохотное дитятко дрожало рядом и держалось за голени гиганта-отца.       — Малышка! — Марция обняла ребёнка за плечо, прикрывая от остальных. — Тебя же задавят, попросись к отцу на руки.       — Папа держит плакат, это важно.       Отец из-за гомона ничего и не слышал.       — Что за плакат?       — Мы пришли требовать хорошего отношения к нам! — воинственно заявила малютка. — Папу уволили, он больше нигде не может найти работу, а нам нечего кушать. Он обращался в какие-то эти… инст… интанц…       — Инстанции?       — Интанции, да. Но там сказали, что мы не подходим под ихние правила, и деньги просто так нам дать никак. А ещё… А ещё… — кроха схватилась одной рукой за подол марциевского платья, чтобы удержаться. — Недавно папу арестовали на неделю, потому что он накричал на Крылышко. А он не кричал! У него просто громкий голос, и он защищал меня. Я всю ту неделю почти всё сама делала дома.       — А мама? У вас больше никого нет?       — Она сильно болеет. Я готовила ей бутерброды и сама их ела. Хлеб и масло. Потом папа вернулся.       Марция выпрямилась, бросая взгляд туда, где высокая фигура Нолана, гордая, усеянная блестящими филинскими перьями, ходила по сцене. С каждой минутой он кричал всё громче: надрывая голос, искал зрительный контакт с каждым, кто попадался на глаза.       Марция начала различать отдельные реплики.       — Мы на пороге конфликта гораздо большего, чем сейчас нам кажется, господа! Я не умаляю ни единого вашего страдания, я здесь, чтобы утешить их и излечить, но послушайте! Истинная война зреет не между вами и мной, а между нами и силой, которая все эти годы подкармливала из теней преступность, предвзятость и грязь. Эти беспринципные кукловоды подбрасывали дрова и в ваши недовольства.       — Никто в наши недовольства дров не подбрасывал!       — А вы на жопе ровно все эти годы сидели? До последнего о злодеях не знали? Удивительно! Послушайте!       — Ха, смехотворно, опять у них кто-то другой виноват.       — Вы все здесь по справедливости, господа! — рявкнул Нолан, осаждая голоса. — И я здесь для того же! Да, Чёрное Крыло совершило уйму ошибок в попытках экспериментировать и делать жизнь в Гелторионе комфортной и безопасной. Мы упустили важные вещи, нам и никому другому за них расплачиваться. Но вспомните и всё, благодаря чему вы не сталкиваетесь и на секунду с тем количеством преступлений и бедствий, с каким ежедневно сталкиваются жители Королевства и Республики. Мы на вашей стороне! И я готов совершать шаги, чтобы вернуть доверие. Разумеется, постепенно. Мы наладим контакт. Сейчас, перед лицом общего врага, я готов вынести вам предложение…       Марция покачала головой. Происходящее казалось абсурдным. Да, наверняка среди подкупленных «Процветанием» бунтовщиков затесались и просто подтянувшиеся несчастные. Вот только до них уже поздно было пытаться достучаться. Стадное чувство играло несокрушимой силой. Нолана мало кто слушал, как и всех до него. Воздух превращался в магму. Ни одно заклинание не сумело бы его охладить.       — Эй, я вас знаю! — двухметровый отец малютки обернулся, потёр лысую голову и прибил Марцию злым взглядом к земле. — Вы аптекарша, которая недавно подорвалась. Я у вас когда-то лечился.       Ни тени доброжелательности не виднелось на его потном лице. Гигант сплюнул под ноги и надвинулся на Боне, чуть не сбивая её.       — Отец ваш из этих мразей, тоже помню. Ну что, как живётся? Когда в последний раз помогали простым людям? Или подлизывать учёным и их лихорадке больше нравится?       Дыхание комком застряло в горле.       Эрвин был прав. Энгель был прав. Возможно, права была и Эшена. Слепой патриотизм привёл Марцию к сегодняшнему дню, а её никчёмная романтизация власти наконец обернулась грязной и горькой шуткой. Теперь Чёрное Крыло, имея Фиолетовую Кровь, всех этих людей размажет, подчинит, задабривая хитроумными словами, не разделяя на правых и виноватых.       — Что вы себе позволяете? — процедила Марция. Её голос сел окончательно. — Я всегда желала мира и защиты нашей стране и всем нам.       — Защита? — гигант истерично расхохотался. — Это какая? На мою подругу-журналистку пару недель назад донёс какой-то ублюдина. И всё. Никаких разбирательств. Её пытали, потом объявили — покончила с собой в тюрьме. О какой защите ты блеешь? Пернатые мрази назвали Жанну неуравновешенной истеричкой и не взяли на себя ни капли ответственности. Что она им сделала? Что? Писала скандальные статейки?       «Прямо как моя художница-мать… — пронеслось в мыслях Марции. — Только Юле повезло, что она запала в душу Отто и оказалась им защищена. Жанне не повезло».       — Ну-ка, — встряла ещё одна женщина. — У тебя отец из этих, да? Ответь нам. О какой презумпции невиновности говорит этот сука на сцене, а то мы даже слов таких не знаем?       Марции нечего было ответить. Она попятилась в попытке избежать обвиняющего внимания.       Все эти годы было так сладко прятаться в коконе и лелеять систему. Систему, при которой преступность плодилась меньше, чем где-либо, порядок держался непоколебимо, а возможности к образованию и саморазвитию только умножались. Мир затрещал с тех углов, на которые Марция закрывала глаза, ошибочно считая жалобы на тиранию власти плодом фантазий пузатых стариков, чья страсть критиковать родную страну росла быстрее их животов.       Или же собственная внутренняя склонность к тирании велела Боне оправдывать жёсткие пытки и прочее «благое зло».       — Чего молчишь? Посмотри, сколько нас! — гигант окинул толпу рукой. — Всем безумно интересно, почему ты проглотила язык.       — О, это та девка!       — Что дочурка пернатого забыла среди нас? Пошла вон отсюда.       — Да пусть докажет, что способна на что-нибудь полезное!       Марция бросила сожалеющий взгляд на Нолана. Он старался. Очень. Весь вымок, надорвал голос и по-настоящему не казался лишь «очередным из», каким его нарекли остальные.       Но когда Гофман предложил гражданским многочисленные рабочие места в его собственном проекте — строительстве тюрьмы, — Марция буквально кожей ощутила. Всё.       Воздух колыхнулся звоном разбившейся надежды.       — Строить тюрьму? Для самих себя, что ли? Господа, этот урод смеётся над нами!       — Послушайте меня! — Нолан начинал нервничать и сдавать позиции. — Чем больше тюремных мест мы обеспечим для преступников, тем скорее мы избавимся от нужды проводить смертные казни.       — Вот уж счастье!       — Ублюдок, я не буду надрывать спину ради твоих тираничных амбиций!       — Не нужна нам такая работа! Лучше бы изначально не выбрасывали учёных с их рабочих мест!       — А моей матери с проблемами здоровья тоже в строители заделываться теперь?       — Уходи к чёрту!       — Долой Крыло!       Марция отшатнулась, воспользовавшись отвлечённостью толпы на Нолана, и зашарила по карманам в поисках новой порции крови. Без неё было никак: от шока перед глазами потемнело, ноги принялись содрогаться, веля свалиться к чёртовой матери, а истерический хохот рвался наружу. Не успев ничего сделать, Боне потеряла связь с землёй.       За талию схватили чьи-то руки и вырвали из толпы.       — Марция! — из ниоткуда появившийся Энгель затащил её за угол и поставил на ноги. Он выглядел скорее взбудораженным, чем откровенно испуганным. — Что ты здесь забыла? Инкелла в панике, примчалась с аукциона и велела срочно искать тебя. Сказала, тебя забрали офицеры.       — Как ты умудрился меня здесь найти?       — Ты вчера палец порезала, пока готовила с Отто. Нашёл кровь на кухне, шёл по запаху.       — Энгель, это катастрофа. Мне срочно нужна Фиолетовая Кровь, — Марция еле держалась на ногах, прислонялась к стене и заплеталась языком, будто совершенно испорченная зависимая.       — Марция, ты выглядишь очень пло…       — Неважно! Молю, скажи, что ты принёс сколько-то ампул.       — Благодари Инкеллу, это она посоветовала мне их поискать.       Энгель начал вытаскивать из карманов желанное, но Марция схватила его за запястья.       — Не сейчас. Marata ash'sahai.       Туманное облако облизало обоих Боне. Они очутились в безлюдном тёмном переулке, в нескольких улицах от площади. Оглядевшись в поисках свидетелей, Марция отобрала у Энгеля очередную ампулу и лопнула себе на язык.       По телу побежал желанный жар. Мысли отделились одна от другой, и суматошный их поток замедлился, уступая место расчётливой трезвости. Вдохи и выдохи заскользили по лёгким и обратно без единого препятствия. Марция издала полный эйфории стон, потёрла виски и одержимо уставилась на брата.       — Это конец. У Гофмана ничего не получается.       Энгель повёл скептичным взглядом в сторону. Прозрение сестры теперь казалось ему слишком поздним и бессмысленным, хотя где-то очень глубоко в душе и поражало.       — Это неудивительно, — старший Боне презрительно сжал губы. — Он будто ждал последнего момента, чтобы явиться. На сегодняшний день люди всё для себя решили, и Нолан им не сдался.       — Я собираюсь сделать кое-что ужасное, — Марция проигнорировала услышанное. — Мне нужна твоя поддержка, но издали.       Она глубоко вдохнула и выдохнула. Очередной прилив самолюбования и божественной уверенности на ближайшие часы отравил сердце.       — Энгель, ты всегда был прирождённым оратором. Славным поэтом, любимцем толп.       Нет, то не была грязная лесть. Марция прятала за сказанным истинный любовный порыв.       — Собери как можно больше тех, кто соображает, готов слушать и на самом деле хочет блага. Таких немало. Не все же подкуплены «Процветанием». Когда я совершу то, что совершу, я найду вас, и мы попробуем дать отпор грядущему.       — Чему грядущему? — Энгель покачал головой. — Ничего не будет, расслабься. Нолан вполне справится традиционными крылатыми методами. Обиженки его сейчас взбесят, их всех повяжут, а через пару-тройку недель сочных пыток мы все заживём как прежде.       Марция не поверила ушам. Шагнула вперёд, всматриваясь во внешне легкомысленного и насмешливого Энгеля, сузила глаза.       — Что за бред ты несёшь? Люди уже готовы проливать кровь. По-настоящему.       — Они? — Энгель едко захохотал. — Не-ет. Их никто не обижал. Обычно проливают кровь только те, у кого есть причины.       — Да что ты такое говоришь?       — Они должны понять, что Крыло их любило и защищало, а всё остальное не имеет значения. И они поймут. Вот ещё чуть-чуть, и поймут.       Энгель поднял брови, хлестнув Марцию тем самым взглядом.       Взглядом «Я тебе говорил». Осуждающая и ледяная обида блестела в его тёмных зрачках, вбивая Марцию в землю не слабее, чем крики обиженной толпы.       Энгель победоносно дёрнул губами и процедил:       — Что такое, сестричка? Я не ослышался? Ты считаешь, у этих людей взаправду есть причины? — истинно знакомое всякому Боне высокомерие просочилось в его голос. — Это ли не то, что я твердил тебе годами, пока ты отмахивалась от меня и смотрела в рот Отто?       Никогда на памяти Марции её брат не преображался так сильно. От легкомысленного шутника совершенно ничего не осталось. На Боне смотрел уставший от собственных бессмысленных лекций юноша; юноша, над бунтарской натурой которого подсмеивались, не принимая всерьёз. И теперь этот юноша, вот так сюрприз, понадобился.       — Как тебе теперь ощущения? — прошипел Энгель. — Как Крыло? Нолан? Здорово справляются, скажи? Совсем не нуждаются в помощи, совсем не нарываются на взбучку.       Марция отшагнула назад, ощутив, как начала наливаться злобой. Вскипающей и ядрёной. Стена переулка встретила её лопатки.       Энгель продолжал бить.       — Ты звала меня маленьким бунтарём. Я всякий раз отвечал, что не бунтарь какой, а критик. Принимала ли ты это во внимание? Ха, а знаешь, что твой критик недавно обнаружил? — он швырнул Марции под ноги десяток газетных вырезок. Они упали в лужу и сразу промокли. — Наш отец — серийный убийца. Он хранил у себя статьи обо всех жертвах и даже выделял любимые места. Десятки преступлений, все либо не раскрыты, либо повешены на других. Представь себе, пока ты хохочешь, а я общаюсь с Дарком, он убивает людей и наслаждается убийством! Ты насмехалась, требовала перестать копаться в его столах, но я искал. И нашёл!       Энгель сорвался на крик.       — Ну что, наш папа хороший, маленькая Боне? Отвеч…       Его заткнула пощёчина. Марция ударила хлёстко, заставив шатнуться на ногах. Забрала себе все ампулы крови за исключением одной, раскидала по карманам обледеневшими руками и процедила:       — Одна ампула твоя. Выпей и сделай, что прошу.       Энгель опомнился поздно, когда Марция зашагала прочь.       — Подожди, стой!       Он нагнал её, схватил за локоть и, что срабатывало всегда, зажал в объятие. Марция вырвалась.       — Береги себя, — дым обволок её и унёс, оставляя Энгеля в полном одиночестве.

***

      Ярость и обида уронили последние две капли в бездонный когда-то сосуд терпения Марции. Пелена слёз застлала её глаза, не давая больше видеть, как бушевали толпы. Бунтовщики кричали на Нолана, не позволяли ему и слова больше вставить, не реагировали ни на какие попытки к примирению. Марция пробивалась через площадь в порт, от накатывавшего гнева стуча зубами и держась из последних сил. Силы закончились, когда её снова снесло в сторону от удара чьим-то плечом.       — Да за каким дерьмом вы здесь стоите! — Боне наорала на толпу широкоплечих мужчин, державших в руках топоры и случайно загородивших ей проход.       — Дурная, что ли? Так и скажи, что пройти нужно.       — Да она из местных бабочек, им наш бунт до лампочки.       То был конец. Кровь обожгла Марции жилы и засветилась золотом в её сузившихся зрачках. Белые нити нечаянного убеждения пронзили мозг одного из мужчин, затем второго, третьего и дальше. Потом всех шести.       — Ваш бунт ничто, пока вы блеете, а не действуете.       Марция рыкнула на эмоциях, ненарочно. Отчаянное бешенство пьянило её, срывало покровы и велело не думать о последствиях. От шума вокруг болела голова, хотелось только одного: чтобы всё закончилось. Марция даже не заметила, как отравила толпу роковой решительностью. Она поковыляла дальше.       Через две минуты со стороны сцены раздались вопли. Будто в полусне, Боне медленно обернулась. Весь ужас развернулся перед ней оглушительно зловещей картиной. Толпа, ведомая мужчинами с топорами, бросилась на оцепление. А за ними остальные десятки и сотни человек.

«Чт…».

      Осознание содеянного обрушилось на обезумевший разум, но разбилось о Фиолетовую Кровь. Если бы не наркотик, Марция прирезала бы себя на месте. Что она наделала? Как прекратить этот непрерывный кошмар, происходящий наяву?       Может, «Процветание» и подстрекало бунтовщиков всё это время, но неужели последний шаг за них ненароком свершил случайный, почти нелепый порыв чародейской злости?       Марция застыла и смотрела, как оцепление без труда разбили. Обозлённые толпы ринулись к Нолану на сцену. Всё произошло настолько резко и аномально быстро, что Крыло толком не успело среагировать. Острокрылы сорвались с крыш на толпу, но ту не испугали даже их колючие хвосты и зубастые пасти. Топоры, ножи и вилы блеснули в свете факелов.       Марция не могла пошевелиться. Будто поймавшая супруга за изменой преданная жена, она наблюдала за происходящим отрешённо и отчаянно согласно. Наблюдала, как возлюбленное ею Крыло линчевали за обманутое доверие. Тело онемело, и лишь пальцы рук сжались в кулаки, вспарывая ногтями тонкую кожу ладоней.       В голову Нолана Гофмана вонзился топор, и он рухнул замертво с ратушной сцены. Острокрылы принялись цеплять из толпы особенно агрессивных бунтовщиков и швырять с огромной высоты, разбивая о стены домов. На ограждения с надписями «Хода нет» брызнула кровь заколотых стражей порядка. Зазвучал грохот пистолей.

А по небу разнёсся звук.

             Будто бы оркестровая мелодия, мурашащая до мозга костей, внезапно заслонившая собой все остальные звуки. Как только бойцы Чёрного Крыла её услышали, все как один задёргались, словно куклы, а затем бросились на толпу и принялись рубить без пощады.       Марция наконец отмерла и на всех парах бросилась прочь. Сердце билось как истеричное. С окровавленных губ срывался ледяной зимний воздух, а полуголое тело забыло, что было скрыто одним только парадным жакетом. Никакая простуда больше не пугала.       Марция попыталась произнести вслух формулу и поняла: кто-то преждевременно запустил «РОК». Звук исторгал он. А она весь этот ужас начала.       «Ты начала, ты и закончишь. Нет никого, кто имел бы право взять быка за рога, кроме тебя. Делай задуманное».       Шальной наркотик всё больше пьянил гордыней. В противовес ему психика рвалась на лоскуты. Перед глазами Марции проносились лица Инкеллы, Грача, Эрвина, Энгеля, Эшены, Отто… Все они теперь могли обернуться настолько же союзниками, насколько врагами. Мысль о последнем саднила странной вязкой болью.       Каблук обломался, и Марция рухнула на землю. Так невовремя задалась вопросом: успел ли Нолан отдать приказ оставить Инкеллу в городе до того, как погиб?       Безумие уронило на Марцию непроницаемое покрывало. Она не сумела подняться на ноги. Недавно обожжённая кожа заныла с новой силой. По шее рассыпались, вызывая страшную чесотку, розовые кратерки. Плоть будто лопалась, пожираемая тысячью невидимых насекомых.       Марция схватилась за горло и закашлялась, не зная, как отогнать лихорадку. Все образы, о которых она думала пару секунд назад, вдруг предстали перед воспалённым взглядом вполне реальными. Они насмехались. Смотрели свысока. Издевались.       Все обманывали, никто больше не был другом.       Инкелла зловеще переглядывалась с Эшеной, а Грач перерезал глотку Отто, пока Энгель и Эрвин равнодушно повторяли: «Мы же тебе говорили».       Придёт ли верный клыкастый друг теперь на помощь? Вдруг на деле он никуда не сбегал, а оказался сожран Предтечей или пленён? Или бросил. Просто бросил.       Жар нарастал. Бил в грудь изнутри, и Марция тонула. Она попыталась подняться, но зарычала от боли и распласталась окончательно на грязной дороге. Мимо бежали люди, но никто не подходил помочь, всякой живой душе не было дела.       Лихорадка победила. Наступила агония.       Марция заревела, цепляясь за голову и хватаясь за волосы. Она разодрала бы их в клочья, но внутренний вопль прервал чей-то вопрос.       — Теперь ты готова сделать выбор?       Прозвучавший голос не принадлежал никому в округе. Он раздавался изнутри. И Марция помнила его. Лазарет. Бред. Поссорившиеся родственники, почудившиеся ей. Снова они. Сейчас говорил тот, который больше всего успел досадить.       — Снова вы! — Марция зашипела. На секунду она захотела броситься в море, лишь бы прекратить весь этот ужас. В холодных водах никто её не найдёт, даже искать не станет. — Мало я вас выслушивала?       — Тогда ты не нуждалась в нас столь отчаянно, чего не скажешь о сегодняшнем дне. Но вдвоём мы тебе покровительствовать не станем. Выбирай. Ты сражаешься во имя Эррина или во имя Илая?       Имена. Знакомые. Прадеда, помешавшегося на кровавых опытах, звали Эррин. Возможно, у него был брат. Возможно, они нашли способ заложить в своих потомков нечто особенное. Способность слышать голоса прошлого… Тогда объяснился бы и Дарк.       Марция оттолкнулась от земли руками, потом ими, испачканными, потёрла брюки.       «К тому же, с каждым днём я всё меньше сдерживаю свою магию. Кто знает, чем сулит мне полное обращение».       — Имя Власти или Имя Эмпатии? — продолжал голос. — Имя Холода или Имя Тепла? Имя Гордости или Имя Честности?       В любой другой день выбор Марции мог оказаться иным. Или нет?..       Она помнила, как впервые поймала себя на властных и алчных мыслях лёжа в ванной после очередных экспериментов над кровью. Помнила, как полюбила идею приватизировать и использовать. Эксплуатировать нечто великое единолично, собственными руками, самостоятельно решать, кому и при каких обстоятельствах оно достанется, а кому нет.       Сколь сладким почудился шанс выбрать сторону… Сколь приятно оказалось всеми хотеться.       — Власть! — рявкнула Марция. — Именем Эррина. Власть, холод и гордость! Делай уже что-то, чёртов ты прадед, твой город горит!       И тогда, когда боль должна была пройти, она нахлынула с новой силой. Марция сорвала голос, упала и забилась в судороге. На секунду даже поверила, что наконец умрёт.       Но секунды агонии сменились внезапным блаженством. Тотальным мимолётным спокойствием. За ним пришла прохлада. Марция очнулась, глядя в заалевшее небо и лёжа всё на том же месте. Меж облаков безудержно носились, иногда вопя, острокрылы. На некоторых из них уже не было всадников.       «Теперь я с тобой, детка. Теперь мы вдвоём».       Остался один только голос. Голос Эррина.       Его ли Отто обвинял в испорченной семейной репутации, сколько себя знал? Уже и неважно…       С голосом в тело пришла неизвестная Марции ранее сила. Сила, которую она, может, никогда бы и не познала, не спровоцируй чародейством, наркотиком и стрессом. Эта сила помогла подняться, ровно выдохнуть и определить, с какой стороны доносилось русалочье пение «РОКа».       «Почему же он так подействовал на чернокрыловцев? Все разом как озверели».       Марция достигла порта через несколько десятков минут. Она надеялась узреть там спокойствие. Хотя бы его подобие.       Но оказалась вынуждена смириться. Лишь только облегчённая улыбка затрещала на лице, стоило Марции увидеть не успевшее отплыть «Великое Начало», как на верхушках оборонительных башен что-то зашевелилось. Огнемётные орудия, прежде защищавшие Шторв, начали оборачиваться в сторону флота.       Воздух разрезал свист.       Нерождённый вопль оборвался. В глазах Марции отразился пламенный ливень, обрушившийся на корабли.       «Боги…»       Не успевшие снарядиться судна ещё не отплыли за послом. Не вся, но больша́я часть... Ровный ряд кораблей стал идеальной мишенью: огненные столпы рассыпались кровожадными искрами по парусам и мачтам. Всё, что прежде казалось Марции кошмаром, нынче обернулось детской сказкой. Кошмар только начинался.       «Инкелла…»       Лишь бы она не находилась на корабле. Лишь бы с аукциона бросилась куда-нибудь ещё.       Удар за ударом приходились в «Первого Адмирала». Он стойко их выдерживал и сразу дал ответ: новые огненные снаряды полетели теперь в оборонительные башни. Мелкие корабли тотчас пошли на дно. Часть других начала отчаливать. Задвигалось «Великое Начало».       «Она там».       Марция заметалась на месте. Проклятущая беспомощность охватила за все конечности. Было неизвестно, что сложнее — разрушить сразу все огнемёты или утащить капитана с его тонущего судна. Марция не успела даже броситься к «Великому Началу»: россыпь огненных ядер разломила его пополам. Нос корабля взлетел к небу, задняя часть пошла на дно.       «Это кошмар. Это просто кошмар».       Марции снова шестнадцать, нет никакой Фиолетовой Крови, нет войны, нет боли. Но она даже не пыталась себя щипать: знала, что не проснётся.       И незачем были все эти силы, если ни в чём они не помогли. Невидящим взглядом провожая судно за судном, Марция осознала, что всех бросила. Отца невесть где в Чёрном Гнезде, которое могли оккупировать, брата посреди бушующих толп, Инкеллу на тонущем корабле. Ужасающее заключение не призывало к действию, а, наоборот, парализовало. Лишь один вывод выжил среди остальных: война пришла.       Впереди, прерывая черёд самоуничижительных мыслей и суматошных планов, пробежали трое. Офицер Чёрного Крыла загонял в угол четырёх перепуганных школьников. Они явно не оказывали сопротивления и не нападали. Все побелели от испуга и молили о пощаде, глядя в направленное на них дуло пистоля.       Вдруг вспомнились кипарисовый парк и всё, с чего началась эта проклятая история. Карета, окровавленный Энгель и дуло, так же смотревшее прямо на Марцию. И страшная параллель её разбудила.       Офицер готовился жать на курок и не услышал приближения со спины.       — Ослепни! — никогда прежде Марция не приказывала с такой яростью. Резко, будто зверь, она выбила у чернокрыловца пистолет и закрыла невинных спиной. Из его глаз брызнули искры. Раздался короткий вопль.       — Отвечай мне. Какого дьявола тиранишь детей?       Приходилось чертить дополнительные формулы. «РОК» давил голос, но Фиолетовая Кровь противилась ему. Помогала только она и, может, сила, подаренная Эррином.       — Голос велит, — равнодушным голосом отчеканил офицер. — Все нарантары и остальные офицеры подчиняются Голосу.       «РОК промыл вам мозги…»       — Они как под гипнозом! — вскрикнул один из юношей. Он поднял на ноги двух школьниц, помог встать другу и попятился. Пытался как-то объясниться, но из-за заикания почти не мог. — К-клянусь, двое офицеров на наших глазах… Ни с того ни с сего стали агрессивными! С-сначала они нас з-защищали, но потом…       — Уходите отсюда, я справлюсь, — Марция направила дуло на ослепшего.       «Всё почти как однажды, только наоборот… Ослепшие глаза передо мной, и Отто не придёт».       Если «РОК» опьянил всех из высших чинов, значит, Отто тоже попал под удар и прямо сейчас творил над невинными зверства. Если «Великое Начало» отплывало на момент бомбардировки, значит, теперь Инкелла сражалась за жизнь в ледяной воде. Если Крыло вовсю кромсало гражданских, среди них мог затесаться и Энгель. Если Эшена хранила преданность «Процветанию», где-то поблизости она руководила происходящим хаосом.       Но с чего начать?       — Пей, грязная ты сука, — Марция запихнула ампулу с очередной порцией крови в рот офицеру и лопнула её. Наркотик был обязан вернуть затуманившемуся разуму чистоту. И вернул.       — Капитан «Первого Адмирала» мёртв! Капитан мёртв! — крича, мимо проносились люди. Огненные брызги накаляли воздух докрасна, а на море поднимались бешеные волны. Кто-то надрывно заплакал.       — Ч-что за… — офицер прервался на лающий кашель. — Пас-скуд…       — Герр Кёльн? — как же Марции везло знать многих представителей Крыла в лицо. Этот, например, охранял её аптеку. — Что вы творили с этими детьми?       — С какими детьми? Немедленно объяснитесь.       «РОК» снова зазвучал. Гудение накрыло весь Шторв, продлилось десять секунд, и все эти десять секунд герр Кёльн дёргался как сумасшедший. Благо, выдержал.       — На ваш разум воздействуют. Я дочь Отто Боне, алхимик, дала вам кое-что, что блокирует манипуляции с сознанием, — спешно заговорила Марция. — Пожалуйста, сопроводите меня до Регулятора Опасной Коммуникации. Герр Гофман допустил меня к нему. Возможно, что-то пошло не так, и сейчас «РОК» используется врагами.       «Может, сам Адалард всегда был подставной фигурой. Зачем натравливать Чёрное Крыло на простых граждан? Конечно же разозлить мирных ещё больше, изобразить полицию конченными ублюдками».       Герр Кёльн всегда отличался сговорчивостью. И, оставалось надеяться, преданностью. Хотя в обоих случаях ему было выгодно притащить Марцию к «РОКу». В первом — чтобы помочь. Во втором — чтобы заманить в западню.       Тело больше не знало усталости. Хотя Марция понимала, что, когда действие адреналина и наркотика закончится, слабее её человека не найдётся во всём мире.       Кёльн закрывал Боне плащом, крепко держал за локоть и вёл за собой. Мелодия помогала определить местонахождение «РОКа» быстрее. Она привела к текстильной фабрике с перекошенной вывеской: «Лохмотья и зубцы».       Герр Кёльн завёл Марцию в ближайший переулок и потянулся за своим пистолем, но она отдёрнулась и забрать оружие не позволила.       — Я отдам вам его, но только если отпустите меня дальше одну и выполните другую просьбу.       — Эрра, направляться туда в одиночестве в высшей степени глупо.       — Послушайте, вам нужно найти моего отца. Он под действием этого механизма невменяем так же, как были и вы, и это может очень плохо закончиться. Я постараюсь разобраться с «РОКом». Передайте Отто, что Нолан Гофман мёртв. Нам нужно собрать всех трезвых представителей Крыла.       — Добросовестных мало осталось… — с жалостью прошептал Кёльн. — В наших рядах за последние часы стольких крыс обнаружили, что…       — Знаю, — Марция ободряюще сжала Кёльна за локти. — Я помогла вам. Теперь вы помогите мне, очень прошу.       Он согласился и забрал свой пистоль. Марция думала недолго, обернулась дымом и скользнула в щель окна «Лохмотьев и Зубцов». Любопытно, почему «РОК» склонял к агрессии только представителей Чёрного Крыла. Возможно, в их организмах находилось что-то, что помогало попасть под влияние. Стоило спросить у Отто.       Перед глазами всплыло последнее воспоминание, связанное с ним.       Перед тем как уйти из кухни, Отто загасил сигару, бросил её в пепельницу и с досадой прошептал:       — С этого дня бросаю курить. Это уже ненормально.       — Ты вроде бросал однажды? — спросила Марция.       — Ага, при Юле. А потом она погибла, и всё по новой.       В облике дыма удалось миновать самые узкие места. Марция просочилась и через гнилые деревяшки, и через не слишком плотный кирпич стен. Она не издала ни звука. А сама раздумывала над смертью Нолана. Выживи он, тоже поддался бы гипнозу и натворил дел во главе с остальными… Но как же жалобно сжималось при мысли о нём сердце. Филин заслужил другой участи. Совсем другой.       Марция воплотилась в человека и затаилась в тени главного подвального помещения. По периметру бродили знакомые фигуры. Ещё не до конца материализовавшееся сердце вдруг сжалось от страха и слитой с ним чистой злости. Ликвидаторов Марция узнала бы из всех.       Но у гигантского механизма, плевавшегося дымом и дребезжавшего, стоял кто-то иной. Широкоплечий астриец корпел у главной платы. Его грязно-золотистые волосы, прямо в цвет глаз, были по бокам гладко выбриты, а в остальных местах торчали и пушились. Весьма классические для безумных учёных синяки под веками изрядно контрастировали с крепким и сильным телом.       Марция неслышно щёлкнула пальцами, создавая незаметную искорку. А если Нолан подозревал, что Адалард или кто-то другой натворит дел с «РОКом» и потому так отчаянно просил Боне направиться сюда и проконтролировать работу?       Она огляделась по сторонам. Воздействовать на учёного словесно, не обратив на себя внимание ликвидаторов, было невозможно. Заметят, а если не заметят, то услышат.       К тому же, каждую вторую проблему решать внушением показалось Марции почти банальным. Или она просто боялась лишний раз подавать голос вблизи от «РОКа».       Утробный страх перед происходящим велел ни о чём не сожалеть и переть напролом. Голос Эррина, десяток минут тому назад вынудивший испытывать агонию (или спасший от неё?), принялся подкидывать дрова в огонь.       «Заставь их пожалеть».       «Заставь пожалеть за всё, что сейчас переживаешь».       «За то, что переживали и переживают родные тебе люди».       Марция сложила руки вместе. Воздух запах острым. Вкус металла ужалил кончик языка, послышался скрежет напряжения. Меж ладонями защипались искринки, сливаясь и вырастая в гигантский шар. Марция глубоко вдохнула и, когда ликвидаторы обратили внимание на свет в её руках, запустила заряд прямо в «РОК».       Поток бездушного электричества выстрелил в главную плату.       — Адалард, назад! — лишь один из ликвидаторов успел закричать.       Молния охватила механизм. Во все стороны заплевало искрами. Одна за другой повыбивало пробки. Адалард неуклюже отшатнулся, в ужасе озираясь, но ничего не успел предпринять. Главные провода охватило пламя. Секунда, вторая…       И «РОК» долгожданно взорвался. Цепной реакцией жгучая смесь охватила крупное тело Адаларда и превратила его в окорок. Ослепляющие вспышки забили по глазам ликвидаторов, мешая проследить за вредительницей.       Марция, виляя между нагромождёнными ящиками, бросилась к выходу. Двое из стрелков перегородили ей путь и вскинули арбалеты. Один болт попал в живот. На язык плеснулась кровь, но боли не было, и тело развеялось туманом.       Один механизм за другим, окружавшие «РОК», принялись взрываться следом. Раздались хлопки, звуки смятого внутрь металла и жуткий стук. Ещё нескольких ликвидаторов поджарило. Стрелки бросились следом за дымчатым силуэтом Марции, но быстро его потеряли.       Спустя секунду вся Фабрика взлетела на воздух.

***

      Марция приземлилась на мокрую кладку портовой дороги и обернулась. Оседавшие друг на друга чёрным пеплом стены внушали благоговение. Подумать только, несколько дней назад приходилось наблюдать подобное же зрелище у «Изменчивого Каприза». Но теперь…       «Поделом», — загрызлась в груди звериная мысль.       «Гори огнём».       «Гори, как я горела».