***
Гордон Фосс прислал горшочные цветы, а с ними записку: «Чтобы проще дышалось. Рад наконец наблюдать, как магия и всё с нею смежное служат добру. Добру же?» Марция усмехнулась странному намёку, расставила цветы на подоконнике и занялась поливом. Прошли от силы два часа с момента случившегося. Смеркалось, и в липком мраке улицы бродили фигуры охранников мануфактуры. Да уж, теперь Марцию защищало полсвета, и всё равно её настигали всякие твари. Грач так и не спустился с чердака. Казалось, поднимешься, а его и след простыл. Марция отогнала от себя саднящую мысль о возможном побеге, и спустя миг за окном дико загрохотало. Недостаточно дико, как если бы то был взрыв, конечно… Марция пригнулась, а когда осмелела, то выглянула и увидела: совсем рядом с мануфактурой приземлился неудачно посаженный острокрыл. Он завопил и раскинул перепончатые крылья. «Новобранец, что ли?..» — мелькнула снисходительная мысль. Сначала показались сильные мужские ноги в длинных сапогах до коленей. Потом — отдалённо знакомые очертания поджарой фигуры. Когда же прилетевший спрыгнул из седла на землю и явился полностью, Марция с грохотом опрокинула лейку. Хорошие новости отчаянно пытались затмить собой плохие, хоть сколько-то, с крошечной натяжкой. За окном стоял Эрвин — целый и невредимый. Судя по тому, как широко он улыбнулся, на секунду являя вампирские клыки, даже не излеченный. И он, и Марция уставились друг на друга через стекло. В третий раз прогрохотала уже входная дверь. Марция вылетела на улицу, снова забыв про одежду. Эрвин заразительно захохотал и распахнул в стороны руки. Тут же Марцию поймал и подкинул в воздух, подхватил за бёдра, закружил, закружил, закружил… — Тебя же похитили, увезли! Заперли в церкви! — защебетала она. — Тс-с, красноглазая, здесь всё ещё повсюду снуют эти огненные курицы… — Эрвин сбился на шёпот и впустил пальцы в её томные чёрные волосы. Его тело источало аромат «Кота Баюна», неподражаемый и точно тот, который однажды подарила Марция. Вроде бы недавно, а будто вечность тому назад. — Грач просил передать, что в этом-то он тебе и соврал… Никто меня не похищал. Мы сговорились и придумали легенду, ну… Чтобы ты не двинулась на мои поиски. Вот она… Вот она, ложь наглого птенца. С самого начала он не сдавал Эрвина никаким церквям, а действительно помог ему скрыться и затем ляпнул обратное ради общей безопасности. Хитро. И действенно, ведь Марция даже не думала лезть за Эрвином в Астру. Не сейчас, по крайней мере. — Я думала, что не увижу тебя ещё очень долго… — она обвила его за шею и просто повисла. — Засранцы вы. Негодяи. Эрвин польщённо улыбнулся и понёс Марцию внутрь мануфактуры — слишком уж хотел запереться в тихой комнатке, подальше от любопытных глаз. С каждым движением сильного тела шелестела его новая одежда: красные, прямо как волосы, брюки и рубашку подпоясывал кожаный ремень, а поверх стелился уютный шерстяной жилет. Эрвин цвёл и пах, не казался ни хворым, ни отчаянным. — Расскажи мне, расскажи, что делал всё это время? Здесь такого дерьма напроисходило… — пробормотала Марция. Они, будто два подростка, прошмыгнули по одинокому коридору и спрятались в ванной комнате. Эрвин плотно закрыл за собой дверь. — Выслеживал Предтечу, жизнь ей всячески портил. Это если вкратце. Марция непонимающе нахмурилась. Эрвин понял, что проще будет объяснить всё на одном дыхании, присел на край бадьи и вытянул ноги. — Помнишь, однажды ты спросила, почему я не охочусь за мистером «П.», а просто прячусь и жду? Когда Зир пришёл в твой дом, я… Я понял, что ты была права. Нельзя было и дальше сидеть на заднице, привлекать внимание, подвергать тебя такому риску. Под шумок пожара я бежал… И начал охоту. Видимо, осознав смерть Предтечи, Грач мысленно позвал Эрвина вернуться. Вампиру с его скоростью и выносливостью хватило пары часов, чтобы добраться до мануфактуры. Марция потёрла ушибленный локоть и рассеянно прошептала: — Но ты ведь не убил Предтечу. С ней справилась Эльгида. И как же мой отец? Он тоже выходил на охоту за ней. — Да, и я им помогал. Он тоже хранил от тебя эту маленькую тайну, — Эрвин достал из кармана жилета толстую сигару, зажёг щелчком пальцев и закурил. Удивительно. Он ведь даже не дышал, не чувствовал запахов, но, значит, каким-то иным образом успокаивался от процесса. — Травил я Предтечу. Основательно… При побеге прихватил из твоей лаборатории инструментарий. Сделал яд, схватывающий при касании, подготовил невидимые ловушки там, где тварь точно бывает. Она даже не чувствовала, как становилась слабее, более уязвимой к огню, святому свету… И всему, что могла пообещать ей ты. Или я. Или Эльгида. Как карта ляжет… — Ты в сговоре с ними? — Я? С ними? — Эрвин сначала изумился, а потом с отвращением поморщился. — Они не упаковывают меня, только потому что на мне защита от обнаружения магии. И клыки я прячу. Так вот, когда Предтеча намылилась в город, я остался ждать. На случай, если вернётся умирающая, сразу добить. Не пришлось… Вы справились, ага. Вот и стало всё объяснимым. Грач велел призвать Предтечу, потому что знал о плане Эрвина, знал об ослабленном состоянии этого мерзкого чудовища. Потому огонь Марции охватил его так легко, потому Ревнитель в два счёта добил. — А монахи? Предтеча явилась в компании с какими-то ублюдками. — С какими? У себя она ошивалась совсем одна. — Хм, не знаю… Тогда, наверное, их самих Эльгида и спросит. Монахи из Меззии, как я поняла. Ненадолго воцарилось молчание. Что ж, была проделана отличная работа. Правда, может, если бы Эрвин находился с Марцией рядом в самые страшные моменты, они добились бы большего? Избежали каких-нибудь ужасов, не допустили столько ошибок? Ведь этого же стоило ждать от славных друзей? С Эрвином не пришлось бы метаться в страхе, не знать, кому доверять, а кому нет, так сильно горевать. А может, и нет. Всё случилось и без того как нельзя лучше. — Память к тебе не вернулась? — Марция отобрала сигару и затянулась. Приятный травянистый аромат обжёг ноздри. Эрвин отрицательно дёрнул плечами. — В нынешних реалиях уже и о прошлом как-то не думается… — фыркнул он. — Грач ежедневно мне вкратце описывал, что здесь происходило. Честно — много раз хотел рвануть к тебе, малютка. И очень сильно. Марция вновь обняла Эрвина и спряталась в его руках. Она ощущала его кем-то вроде никогда не существовавшего старшего брата. Энгель, как ни парадоксально, иной раз воспринимался именно младшим. Ох, слышал бы он это… Ни грамма пошлости не мелькало между Эрвином и Марцией, ни капли способного всё испортить романтического влечения, но определённо романтичная дружба. Тонкая золотая середина, на которой вовсе не сложно балансировать. Эрвин кинул сигару в бадью, та потухла в лужице на дне. — Извини, намусорил. Убрать за собой? — А сам как думаешь? — Сначала вдоволь наслажусь твоей близостью. Он снова приподнял Марцию, обхватив её за пояс, и заточил в мягкую ловушку собственного тела. Последняя утраченная частица наконец закончила мозаику. Все родные сошлись в одном месте, а вещи, которые раньше казались неясными, наконец обрели чёткие очертания. Ну, или намёк на них. — Скоро на Левиафана пойдём. Составишь компанию? — Марция подняла взгляд и утонула в изумрудах, смотревших в ответ. — С тобой хоть на край света, крошка.***
Через полчаса решили провести собрание. Расставленные вокруг круглого стола шаткие стулья рассмешили Марцию, напомнили ей школьную жизнь. Правда, нынче разговоры обещали пойти не про уборку на выходных и не про утренники. Боне не понимала, радовалась она этому или печалилась. — Где эрра Инкелла? — взгляд резануло её отсутствие. Марция закрыла за собой дверь и прошла к двум свободным стульям около Эрвина. — Какие-то вести о матери, услышала и сорвалась, — Отто расположился напротив, вертя в руках незажжённую сигару. Поймав недоверчивый взгляд Марции, он немо отмахнулся, мол: «Всё под контролем, курить её я не собираюсь». — Плохие? — Не поняли. Но Инкелла велела тебе оставаться здесь, — голос Нолана, сидевшего около Отто, внезапно показался холодным и каким-то чужим. И точно не по причине озвученного. Отто осёкся, окинул их с Марцией пытливым вниманием. — Вас оставить вдвоём? — Мы выйдем, сидите, — Нолан поднялся, громко задвинул за собой стул и указал Марции на выход. Она, еле как проглатывая тревожный ком, послушно двинулась прочь из комнаты. Мысли бросались к Инкелле и вестям о её матери, но тут же возвращались к приказу оставаться и недовольству Нолана. Он всегда держался всех спокойнее, что произошло? — Слышал, ты предупредила Таниссу о подкупе её людей, — Нолан перешёл на «ты», едва их принял тусклый коридор. Холод в его голосе сменился неким недоумением, и оно-то переносилось куда проще. — Ох. Да, прости, я… Знаю, что поспешила, но мне очень захотелось поставить её на место. Лично, — Марция заломила пару пальцев и сгорбилась. Она прозвучала настолько затравленно и виновато, что Нолан на секунду опешил. Затем всё-таки надавил: — Зачем? Ты же поручила это дело мне, я уже по наводке Грача начал расследование. — Я облегчила тебе жизнь, нет? — Ты сделала всё бесполезн… Мх… — Нолан кашлянул в кулак. — Прости. Я лишь про то, что мы могли обвинить Эльгиду официально. Грамотно всё оформили бы, да и я уже начал. Но теперь Танисса замнёт это. Ты, считай, оказала ей услугу. — Спасибо, что не продолжил мысль про бесполезность. Мою, небось, — прошипела Марция. Она тут же вспылила, едва ли мысленно не обвинила Нолана в бестактности, в которой обвинила недавно Грача. Но Гофман, в отличие от последнего, сразу опомнился и примирительно вытянул руки к хрупким плечам. Осторожно, чуть ли не нежно сжал, опаляя Марцию досадливо горячим дыханием в пыльной коридорной тишине. — Я тебя не виню. Признаю, разозлился просто. И теперь некоторые вещи могут быть сложнее, понимаешь? — В каком смысле? — Эшену сегодня переместили в Астру и казнили. Ты знаешь, для чего в Астру обычно в таких случаях переводят? — не дожидаясь ответа, Нолан объяснил: — Чтобы особенно жестоко пытать. Боюсь, ваше сотрудничество закончено, если оно имело место быть, и последние минуты жизни Айвахи… Что ж, их не опишешь словами. По спине Марции побежал холодок. Уж если главнокомандующий деспотичного Крыла сообщил, что пытали Эшену жестоко, то какого чёрта с ней творили? Неужто лишь из-за наводки Марции? Конечно, из-за неё. Если Эшена смогла подкупить отряд, значит, она заслуживала особенно бессердечного отношения. Снова Танисса убила двух зайцев одним выстрелом. Замучив Эшену, заодно будто послала Марции весточку: «Вот так я обращаюсь с особенно подлыми змеями. Ты же не хочешь сгинуть похожим образом?» И тело, конечно, из Астры никак было не достать. Палец, принесённый Грачом, теперь приходился очень кстати. «Но если я верну Эшену, она меня в ярости просто распотрошит». Снова этот липкий мандраж, который умела вызывать только Айваха. Марция шумно вздохнула, примирительно хлопнула Нолана по руке и снова открыла дверь в их импровизированный зал совещаний. — Ладно. Прости меня ещё раз, я не думала в тот момент вообще. — Впредь думай, солдат, — Нолан улыбнулся и дёрнул плечами, будто сбрасывая остатки недовольства. — Хотя надеюсь, что не придётся. — Думать? — Ах, если бы. — Пошушукались? — игриво поинтересовался Эрвин, когда все снова оказались на местах. Удостоился он, конечно, от обоих испепелившего до нутра взгляда. Нолан ловким движением отобрал у Отто несчастную сигару и зажёг. — Нечего играть с едой, герр Боне, — фыркнул он по-дружески. — Ни съесть лакомство, ни потискать, — делано насупился Отто в ответ. Из невидимости как ни в чём не бывало выплыл Грач и тоже сел рядом с Марцией. Нолан единственный остался стоять около своего стула. С немого разрешения всех он довольно затянулся, выдохнул горький дым и только тогда заговорил: — Итак, Чёрный Регент. Мы успели кое-что обсудить с вашими коллегами и вашей семьёй, распланировали ближайшие действия. Было бы здорово теперь их согласовать. — Я вся внимание, — оказалось на редкость приятно сыграть роль решающего голоса. Слишком долго Марция раньше волновалась о том, что её мнение нигде не имело права поставить точку. — Ваш брат вызвался отправиться посолом в Стальные Чертоги. Нашей целью является, как вы и советовали, договориться с ними о перемирии, сотрудничестве и поставках Фиолетовой Крови. Марция встретилась взглядом с Энгелем. Он подмигнул ей, продолжив макать в чай сахарное печенье. «Не в Чащу, так в ямы к гномам, вот уж правдоподобно Предтеча о тебе врала…» — Отто и наш достопочтенный Посланник, — хмыкнул Нолан не без толики иронии, — отправятся к одному из месторождений Фиолетовой Крови контролировать процесс извлечения. Грач позаботится о том, чтобы Эльгида была об этом ни сном ни духом. — Так ты уже полноценно предаёшь своих патронов? — Марция просто не могла не съязвить. Грач одарил её таким взглядом, что в комнате похолодало, но ответил сдержанно и чуть ли не сахарно: — Нет, милая Боне, я просто исполняю наши договорённости. Обсудим их при всех? Отто прямо-таки по-отцовски повёл глазами, красноречивее некуда, будто оказался вынужден наблюдать за дочерью и толпой её поклонников. Мелькнули в его взгляде и ласка, и милосердие, и какая-то забава. Марция притихла, Грач тоже удовлетворённо замолк. Нолан, будто учитель, наконец дождавшийся долгожданной тишины без нужды стучать карандашом по столу, изрёк: — Марция, нравится вам пока что такой расклад? Она развела руками. — Мне не хочется далеко и надолго отправлять самых близких мне людей, но и доверить подобные дела кому-то другому я вряд ли смогла бы. Поэтому, конечно, пускай будет так. Грач чуть ли не нахохлился воробьём, поняв, что его имя тоже затесалось среди близких. Скорее по случайности, и всё равно прозвучало приятно. — Это я учёл, — кивнул Нолан. — С вами здесь останутся герр Эрвин и эрра Инкелла. В качестве помощников. Грач сказал, что яд уже сделан, а разрабатывать стимуляторы осталось недолго, так? — Так. Марция действительно расстроилась, что Грач уйдёт. Он являлся идеальным коллегой по ремеслу, незаменимым, но оказался прав — им вдвоём уже нечего было делать. — Отлично. В городе и в шаговой доступности также остаюсь я, — Нолан загасил сигару и бросил в пепельнице. — Герр Боне, не надымил на вас? — Нет, вы что. Самое то для бросающего курить, — отозвался Отто. — Во всём нужны испытания. Итак, чем скорее мы разберёмся со стимуляторами и прочей алхимией, тем скорее дадим отпор Левиафану и покончим со всем этим. Есть возражения? На комнату опустилась густая, согласная тишина. Тогда на обсуждение поставили и другие вопросы, проигравшие по актуальности и просто попутные. Марция вышла из зала через два часа, выжатая как лимон. Голова звенела, нервный хохот брал верх, хотелось только завалиться на их с Инкеллой матрас и забыть обо всём. Стоило, конечно, поторопиться со стимуляторами. Каждый час, каждую минуту рос риск, что Левиафан снова взбесится и унесёт за собой ещё полчище людей. Марция не должна была позволять себе расслабляться, но как же, сука, хотелось спать. Поспать хотя бы немного… Войдя в спальню, Марция изумлённо замерла на пороге. На краешке матраса совсем уж скромно сидела Рэба, та самая девочка, что недавно плакала в углу, испугавшись монахов. Увидев Марцию, она дёрнулась от неожиданности. — Эй, всё в порядке. Не бойся, Рэба, — Боне примирительно подняла ладони. — Что ты здесь делаешь? — Эрра Инкелла разрешила мне сидеть здесь, когда страшно, — голосок Рэбы был совсем тихим и нежным, как пение птички. Она сжала маленькие бледные кулачки и стряхнула курчавую чёлку со лба. Её узенькие глаза, заострённые уголками наверх, переливались мутной шоколадной вязью. — Почему тебе страшно? — Марция осторожно, чтобы не испугать ещё больше, опустилась рядом. Она очень редко в своей жизни видела бренидок. — Мои мама и папа никогда не вернутся. Правда? Марция обняла колени и посмотрела в стенку. Как она должна была подтвердить это перед шестилетней девочкой, если сама день назад от подобного осознания разрывалась на тысячи маленьких частиц? Да, Рэбу прислали сюда одну. Её родителей убил Левиафан, убил тот, кого Марция единолично натравила на Гелторион. Последствия её ошибок теперь сидели рядом в образе несчастной малышки, искавшей приют в капитанской спальне. — Они пропали, да? Рэба дёрнула плечами. Марция обвила её за них, прижала к своему ещё тёплому (хотя бы пока что) боку. Стала мягко гладить по волосам. — Рано или поздно ты снова их встретишь, — она не грезила о райских кущах, но верила, что однажды образы всех, кого пришлось потерять, обязательно к тоскующим вернутся. Даже если галлюцинацией в предсмертную секунду, растянувшуюся в маленький вечный миг. — И тогда они будут улыбаться, я обещаю. «Лишь бы ты никогда не видела кошмаров. Лишь бы и последнее видение о них тоже в кошмар не превратилось». — Споёшь мне колыбельную? Инкелла иногда пела, когда я здесь дремала. — Конечно, малышка. Хм… Марция не помнила никаких колыбельных. Она начала укладывать Рэбу и закутывать в одеяло, когда дверь скрипнула. В щели показалась Инкелла. Её глаза, почти алые от слёз, замерли на секунду. Увидев Рэбу, она поспешила уйти. — Подожди немного, Рэб… — Марция тут же поднялась. — Я вернусь скоро, но ты всё равно пока попробуй заснуть. Уже в коридоре Инкелла предстала такой, какой никогда прежде себе не позволяла. Разорванной в клочья. Сломленной. Она пыталась не дать слезам волю, но давилась ими, а те ручьями бежали из глаз. Губы Инкеллы тряслись, зубы стучали, а руки, всегда сильные и уверенные, ходили ходуном. — Родная моя… — Марция горячо обняла её и почувствовала, как пальцы Мивы тут же впились в тело, нашли в нём потерянную опору и чуть ли не сломали надвое. — Мама? С мамой что-то случилось? Инкелла зарыдала. Как ребёнок, тихо подвывая. Марция уже подумала, что её мать доконала болезнь, но от озвученного кровь в жилах застыла. — Т-твари… напали на дом… — тот самый дом, который Инкелла заложила, чтобы дать Боне в долг. — Охрану умудрились перебить, п-представляешь? Разграбили всё… А её… они её убили и… по частям… в море… Мне парень рассказал, который видел… Он с-сюда и прибежал. «Да кто же так мог?» Уже не верилось в этом раскуроченном мире в простых разбойников, простых воров, простых убийц. Во всём подозревался страшный умысел заклятых врагов, нашедших, как отомстить даже издалека, будь то союзники Предтечи или загребущие лапы уже мёртвой Эшены. — Ты знаешь, кто это был? Милая? Только теперь Марция почувствовала, какой липкой была одежда Инкеллы. Как сильно она пахла свежей, едва пролитой кровью. Марция отстранилась, чтобы убедиться. С Инкеллы капало на пол. Она уже давно не напоминала изящно кокетничавшую женщину из самых начал. Обратилась зверем, отведавшим плоть, озлобленным, познавшим месть и сладость трупного запаха обидчиков. Её рапира, вымазанная в алом, с грохотом упала на пол. — Одни из тех, на кого я вела охоту ещё в спокойные времена, — Инкелла всхлипнула, принявшись вытирать лицо. — Кого-то из них я прижала, а кто-то остался на свободе. Видно, всего лишившись, они в мародёры заделались, не знаю… Поняли, что дом мой, и рванули. Сколько жестокости нужно иметь, чтобы беззащитную женщину, почти парализованную… С-суки. Я добралась до них. Казнила всех без разбора. И выпотрошила в то же море. Марция не могла вернуть мать Инкеллы без тела, Эльгида тоже. Последняя не пошла бы её даже искать, уж на дне моря точно, но оставалось Желание, та самая неуправляемая сила без границ, которая… Словно уловив мысль, Инкелла до боли сжала плечи Марции. — Не думай даже. Я знаю, ты можешь, но не смей. Слово мне дай, что не будешь. — Да почему? Я сто раз могла помочь твоей матери, но так ни разу и… — Ну помогла бы ты ей, и что? Они всё равно пришли бы. Пусть несчастная старая женщина наконец будет свободна, Боне. Я, с-сука, не смогу пережить это ещё раз. — Ты презираешь мои силы? В чём дело, почему всякий раз отказ, Инкелла? — Да потому что… Господи, да потому что я хочу жить в простом мире! — на её раскрасневшиеся щёки снова хлынули слёзы. — Потому что увиденное нами, пережитое… С ним невозможно дальше жить, не отрицая. Потому что для меня смерть, с-сука, конечна, страшно мне думать, что можно иначе. Извращение это, понимаешь? Для меня — извращение. Я всякий раз вздрагиваю, когда вижу Нолана или твоего отца. Грача даже… Они умерли уже, Марция. Почему же ходят на своих двух? Я не могу… — Прости. — Ходить среди живых мертвецов — твоё право. Но маму мою не трогай. Инкелла почти вошла в спальню, но вспомнила о Рэбе и остановилась перевести дыхание. Она осознала, что погорячилась, когда лицо уже чуть обсохло. — Это ты меня прости, любимая. Инкелла обернулась к Марции и нежно обвила её руками. — Я не испытываю отвращения ни к тебе, ни к твоим силам… Как я могла бы? Просто мне тоже тяжело. — Я понимаю. Всё в порядке. Я понимаю, — Марция прикоснулась с поцелуем к влажной шее Инкеллы и не побрезговала испачкаться в крови. И всё-таки одно особенно жуткое осознание этот разговор всё-таки навеял. Оно пахло полынной горечью неминуемого бессилия. — Но что мне делать, если ты погибнешь? Я ведь… Я сделаю всё, чтобы тебя вернуть. Неужели ты… Неужели ты не сможешь с этим жить? Инкелла замолчала. Об этом она, должно быть, не думала. А если думала, то не нашла однозначного ответа. Если все вокруг — живые мертвецы, то станет ли Инкелла такой же? Даже если не пропахнет мглой, пылью и серой? Наконец она прошептала, натянуто и неуверенно: — Если я погибну в море, не возвращай меня. Смерть в море — гордая смерть для капитана. Если иначе… Суди по тому, сможешь ли жить без меня дальше. Инкелла вошла в спальню, натягивая на лицо посвящённую Рэбе улыбку. Девочка уже пригрелась под шерстяным одеялом и почти дремала, но вздрогнула от скрипа половиц. Марция шагнула в комнату следом, намереваясь успокоить обеих. Никогда прежде она не сталкивалась с этой мыслью: неужели некая мораль перекрывала пути к вытаскиванию кого угодно из посмертия? Физически Марция могла себе это позволить, хотя бы попытаться. Но если будущий мертвец просил ни за что и ни при каких обстоятельствах его не тревожить? Не такой уж и безумной была эта сила — сила возвращать — если разбивалась о банальную человеческую просьбу. И стало страшно: до дрожи, до заикания. Страшно потерять Инкеллу. — Кто здесь маленький комочек тревожности? — Мива взяла себя в руки и прилегла рядом с Рэбой, обнимая её. — Ты снова испугана, правда? Я тоже. Давай вместе с этим бороться… Они закутались в тёплое, Инкелла прижала малышку к горячей груди. Правда, сначала незаметно сняла окровавленную рубашку и отбросила в сторону. — Ты подралась? — Рэба всё равно заметила алые брызги на коже. — Я наказала очень плохих людей, — губы Инкеллы ещё дрожали, но рядом с маленьким телом она согревалась и дарила жар в ответ. — И теперь… Знаешь, теперь мне тоже придётся долго ждать встречи с мамой и папой. Марция села у изголовья, как если бы матрас был кроватью. Её похолодевшие пальцы вплелись в волосы Рэбы и Инкеллы, нежно прочесали их и погладили по вискам. — Тогда, если мы будем ждать вместе, время пройдёт быстрее? — поинтересовалась девочка. Она опустила крохотную ладошку на щёку Инкеллы. — Не переживай. Вдвоём будет не так грустно. Я помогу тебе. И плакать ты тоже можешь. Помнишь, ты говорила мне, что плакать надо? В глазах Мивы вновь заблестели слёзы, и она вжалась в хрупкую Рэбу. Марция натянула одеяло им по самые подбородки. — Я с вами, Рэба. Втроём мы со всем справимся. Попробуйте поспать. Но она не ушла. Осталась до конца, помня про обещание подарить колыбельную или хотя бы что-то на неё похожее. Губы сами испускали слова, которые рождало сердце, рождала не успевшая погибнуть фантазия:В стареньком кукольном доме,
где время забыло свой ход,
В пыльном и мягком разгроме
Куклы вели хоровод.
И немо молили о лучшем,
О масле, что смажет их цепь.
Скорбели и о минувшем;
Скорбя, начинали тлеть.
Сгореть же они не желали,
тоску им пришлось утопить.
Ради шёлковых сладких далей,
чтобы мёда победы испить.
И водили они хороводы,
глаза-пуговки вверх вознеся.
Дождались они пароходов,
Дивного забытья.
Обрели мои куколки голос,
завывая победный клич.
И приполз на их рык томный полоз,
принося всем заветную дичь.
Дичью пряной служили секреты,
помогли они домик собрать,
маслом смазать узлы разогретым,
в славный мир нежных песен попасть.
***
Оказалось сложно сбежать из мануфактуры так, чтобы не увлечь за собой слежку. Если за неё брался Грач, не грех было и заведомо проиграть, но у Марции получилось. Она всего-то подгадала момент, когда они с Отто обсуждали инструкции Нолана и работу на месторождениях. Подвал брошенного дома в захолустье показался идеальным местом для совершения задуманного. На всякий случай все окна и двери, очутившись внутри, Марция запечатала магическими замками. Впрочем, по улице всё равно никто не ходил, недаром же была выбрана самая гиблая. Марция достала из свёртка палец Эшены и опустила на накиданные друг на друга шерстяные одеяла. Стоило бы сжечь его к чёртовой матери, и всё мигом закончилось бы. Безвозвратно оборвалась бы несчастная вражда, обречённая никогда не стать настоящей дружбой. Но Марция действовала будто по пьяному наитию, не была способна его усмирить. Она почти умирала от интереса. Что случится, когда Эшена вернётся? А главное — кем она вернётся? Губы обожгли тяжёлые, прежде ни разу не опробованные на вкус формулы. Поток живительной нежно-золотой энергии окутал окоченевший палец и поднял его в воздух. Палец затрясся, заливаясь голубым, обращаясь в маленький пузырёк и начав разрастаться во все стороны, пока не превратился в овал размером с человеческую фигуру. Запахло снова горько, заунывной песнью смерти, но вдруг Марция уловила и иные ароматы: знакомые, принадлежавшие лишь одной известной ей женщине. Курительные палочки, сандал и мёд. — Возродись. Марция ощущала, что почти не контролировала реинкарнацию. Всё происходило само по себе, под властью неизвестной бессмертной силы. Боне не была вольна выбрать, в чьём образе вернётся Эшена, в каком состоянии. Голос дрожал от одного только усилия произнести очередную формулу. В бесшумной тряске пространства, в ослепительной вспышке что-то произошло. На тяжёлые одеяла упало дымящееся женское тело. Марция, нервно хихикнув и прикрыв губы ладонью, отшатнулась назад. Получилось? Она не понимала. На секунду почудилось, будто на полу лежал труп. Нет. Тонкая спина еле заметно вздымалась на вдохах и опускалась на выдохах. «Она ли это? Если она, то чертовски повезло…» Эшена вполне могла переродиться мужчиной, дварфом, полуросликом или шауринкой с варварскими замашками. Хотя последних хватало и в ней настоящей… Имела шанс стать любым странным и даже уродливым существом. Разве что не червём. Она же? Она вернулась Пепельной. Одной из немногих выживших после геноцида эльфов, прямо как Грач и растерзанный Зир. Платиново-белые волосы опадали на выпуклые позвонки Эшены, пока она нащупывала под собой материальный мир. Её новые уши взмывали острыми кончиками вверх, а глаза, затравленные и пустые, дрожали прозрачно-голубыми камешками. Эшена стала выше, гораздо худее, почти тощей… Угловатой, острой. И по-настоящему загнанной. Марция подошла ближе, не зная, протянуть ли руку. Эшена тут же дёрнулась, встала на четвереньки и зло на неё уставилась. — Ч-что ты сделала? — процедила она. Голос изменился, опустился и обострился под стать телу. — С-сука проклятая, ч-что ты им с-сказала… З-зачем… Нолан не соврал. От прежней Эшены, приторно сладкой и мягкой, ничего не осталось. Было страшно представить, каким мукам её подвергли перед тем, как наконец уничтожили. Айваха напоминала зверя даже похлеще горюющей Инкеллы. Впрочем, нашлось бы в них обеих что-то схожее теперь. — Что они с тобой сделали? — Марция с трудом задавила приступ защитного смеха. Эшена обняла нагие колени и задрожала. Вроде бы засмеялась, но звучало так, будто зарыдала: тихо, всхлипывая. — Думала, что с-сожгут, и дело с концом, а они… Наложили заклинание, которое до последнего держало меня в сознании, и… И муравьям скормили. Сначала один раз. Потом, с-сука, ещё… И ещё… И ещё… Восстанавливали меня… И по новой. Но это только часть… Только ч-часть. Ты знаешь ведь, что часто делают мужчины, когда пытают? Меньше всего Эшене отныне нужны были прикосновения, но Марция не подумала об этом и вытянула ладонь к её лицу. Как ни нелепо это звучало, хотелось попросить прощения. Только подобное не прощалось. Не должно было. Эшена отдёрнулась, обожгла ненавидящим взглядом. — Поверить не могу, это искреннее сожаление на твоём лице? Марция не знала, что ответить. Эшена усмехнулась. А потом подалась навстречу и буквально боднулась лицом в её ладонь. Дала погладить себя по щеке. Извращённый, странный жест, которого стоило ждать в последнюю очередь. Горячая кожа ошпарила пальцы Марции, и они скользнули выше, в светлые волосы, утешительно поглаживая по ним. Лицемерно?.. Кто бы знал. Неужели и это надругательство над собой Эшена простит? — Ты отомстила мне с-сполна, маленькая Боне… — засипела она. Блики от факела упали на её нос с горбинкой, позволяя его разглядеть. — Я этого не забуду. — Мне ждать возмездия? — Ты его и без меня получишь. — Я приготовила тебе одежду, — Марция засуетилась, перебирая принесённые наряды, но Эшена ударила её по рукам. — Коротко мне будет, — она уже видела себя в осколке разбитого зеркала. — Уже придумала новое имя придворной волшебнице, а, Регент? Марция замолкла. Не постеснялась внимательно оглядеть щуплое пепельное тело, такое неправильное, будто Эшена являлась нечестивой жительницей колодца, которую достали оттуда спустя сотню лет всю в тине и грязи. Подошло бы ей теперь только мрачное и колючее имя, но прозвучало: — Заря. Эшена попыталась нащупать ватными ногами землю и выпучила глаза, изувеченные лопнувшими капиллярами. — Прости? — Заря… — повторила Марция. Её страх перед этой женщиной никуда не ушёл, но начал преобразовываться во что-то несколько отличное и, возможно, более приятное. — Ты ведь вместе со мной положишь начало дивному новому миру, не так ли? Хотя… Пусть Зарёй зову тебя только я. Остальные будут называть Рин. С меззийского — холодная. «И достойная». Губы Марции подёрнула улыбка. Рин улыбнулась в ответ. Высокомерно, криво, показывая белые зубы и один деформированный, едва выступающий клык. — Я обещаю не мстить тебе в дальнейшем… за эльгидовские пытки, — хмыкнула она. — Но пусть слова мои станут твоим мгновенным наказанием. От всего сердца признаюсь, ч-что… Плевала я на благополучие Гелториона. Марция нахмурилась и отстранилась. Рин, опираясь на согнутую ногу и обе руки, окончательно поднялась. — Весь этот хаос я натворила, чтобы призвать Левиафана. Мне нужна была приманка. А манит его только падение страны, сама знаешь… И разрушить страну было для тогда ещё Эшены всего лишь выигрышным способом соблазнить и поймать тварь. Якобы благородные мотивы в перспективе помогли бы ей удержать власть и оправдаться в накалившийся момент. Аморально прекрасный план. Бесчеловечный и жестокий. Марция с силой сжала губы, чтобы не показать эмоций. Она больше не могла себе их позволить и пыталась не отшатнуться от словесного удара. — И что мне помешает тут же тебя после такого казнить, подруга? Рин засмеялась. — Клятва. Помнишь, мы обещали говорить друг другу только правду? Да, в тот конкретный момент я плевала на Гелторион. Но мне не плевать на весь Атис в общем, понимаешь? Это была необходимая жертва. Жертва во благо, слышала о таком краем ушка? — да, за словами в карман она не лезла. — Нарушь клятву, убей меня, и никогда не свергнешь Архитектора. Его тирания и тирания Эльгиды продолжатся. Но ты не станешь. Ты жаждешь избавиться от них, жаждешь чистой власти и потому простишь меня, маленькая Боне. Марция промолчала, шумно вдыхая спёртый подвальный воздух. Она это всё допустила, ей и было пожинать. С Рин они во взглядах на допустимое зло совсем не отличались, как бы безжалостно эта мысль ни разъедала душу. — Ну… Ты хотя бы рада вернуться? Рин хихикнула. — Не задавай глупых вопросов. Всё, Боне, время — деньги. Как ты там сказала? Нас ждёт дивный новый мир.