***
Инкелла приземлила острокрыла в лесу неподалёку от Шторва. Грач передал описание места, где ожидал, и они с Марцией потратили около часа на сборы и полёт. По приземлению стало понятно, почему встреча состоялась именно здесь. Взгляду открылся аккуратный двухэтажный особнячок, защищённый колючей изгородью. Несмотря на середину зимы, в снегу поблёскивали пёстрыми пятнышками бутоны цветов. Марция сразу заприметила морозник и календулу. Ещё розы, тёмно-красные, почти чёрные. Вероятно, жизнь в последних поддерживала магия. Инкелла спешилась и подала Марции руку. После разговора с Таниссой та вернулась сама не своя. Все понимали, что Королева не предложит ничего хорошего, но на Марции вообще не было лица. Объясняться она наотрез отказалась, ни в какие детали не вдалась и даже попыталась разыграть бодрость, но померкший взгляд спрятать не сумела. Марция понимала, что проиграла. Проиграла, даже не начав главной битвы, и не могла это переварить. Отобрать фамилию — самое жестокое, что могла предложить Танисса, самое горькое для гордой и годами сражавшейся за репутацию семьи. Не дать потомкам на себя положиться, согласиться на многовековой плен в виде службы у Королевы, а потом, если повезёт, вернуться к крошечным радостям человеческой жизни. Ночной кошмар. Марция понимала, что должна обо всём рассказать остальным, но обещала себе сделать это позже. Приняв руку Инкеллы, она спрыгнула с острокрыла. Кости снежинок хрустнули под подошвами сапог. По приближению к дому удалось рассмотреть плющ, виноградные лозы и прочую зелень, свисавшие с балкончиков. Они никак не вязались с атмосферой зимы и запустения, но Марция находила это очаровательным. За главными полупрозрачными дверьми мелькнул силуэт Энгеля. «И он там?..» Марция толкнула скрипучую калитку и поспешила к крыльцу, но Инкелла поймала её за локоть и развернула к себе. — Родная… — она не могла больше молчать. — Мне хватало тактичности не говорить этого раньше, но сейчас ты действительно похожа на мертвеца. Что она тебе сказала? «Вот она, моя любовь… — подумала Марция. — Та, кто неосознанно съела мою силу, хотя о том даже не просила. Теперь я не могу Пожелать, чтобы Танисса провалилась сквозь землю. Есть ли во всём Атисе ещё хоть один человек, который мог бы?» Чуть позже Марция узнает, что такой человек действительно существует, и имя ему — Илай Боне. Правда, между нею и им встанет обещание, данное Писарю. Марция обречена на нечестивое существование, и охотник за вампирами её не поймёт. Пока казалось, будто все пути вели в тупики, выстроенные теми, кто хранил Атис в его нынешней извращённой форме. — Танисса решила подарить прежним нам безызвестную жизнь, — Марция пожала плечами, рассматривая дом. Он выглядел маленьким, был построен из красного кирпича и местами отделан деревом. — Слишком долго объяснять. Если позволишь, я сделаю это тогда, когда буду чуть больше в себе. Марция понимала, что Инкелле безызвестная жизнь играла даже на руку, потому не стала опускаться при ней в горевание. — Я… Ох, чёрт, — но Мива всегда была слишком проницательна. — Это касается репутации твоей семьи, да? — Можно и так сказать… — подумать только. Они находились в шаге от того, чтобы назваться аристократами. Теперь, без реальной фамилии, это всё было бессмысленно. Инкелла подцепила Марцию за подбородок, приблизилась вплотную и прошептала: — Милая, мне жаль. Но я любить тебя буду в любом случае, и мы ещё поборемся, что бы там она ни наплела, слышишь? Марция слышала. И впрямь, как же было бы хорошо, люби её Инкелла даже в том сценарии, где от неё остались только исковерканная память и птичьи перья. — Спасибо тебе за силу и храбрость, моя дорогая Мива. Они вели меня вперёд все эти дни и не позволили погибнуть раньше времени, — Марция поцеловала её, крепко схватив за шею и прижав к себе. Инкелла ответила порывисто, будто показывая, что готова была занести над Таниссой свою рапиру, даже если это стоило бы ей худшей из смертей. Дверь дома распахнулась, выпуская на крыльцо Энгеля. На первый взгляд он казался безмятежным, лёгким как облако и, может, совсем едва уставшим. Зимний ветерок задрал его белую рубашку и оголил едва покрытый волосками живот. Энгель упёр руки в бока и воскликнул: — Да нацелуетесь ещё всласть! Марция, изволь пройти со мной, мы с Дарком хотим вручить тебе подарок. Инкелла нехотя отстранилась, но возмущаться не стала. Она сжала Марцию за правую ладонь, поцеловала в каждую костяшку и только тогда запрыгнула на острокрыла. — Залечу сразу, как дашь знак. — Залетать не надо… — Марция Боне, я запрещаю тебе так грязно эксплуатировать игру слов. Через минуту гигантская рептилия вместе с наездницей скрылись за облаками. От Энгеля пахло чаем с корицей, апельсинами и костром. Парфюм с такими нотками дарила ему Марция ещё тогда, когда впервые научилась делать духи. С тех пор Энгель любимому аромату не изменял. Он за локоть втянул Марцию в дом. От внезапной близости на сердце загорчило. Марции назойливо захотелось вернуться в первые дни, не отпустить Энгеля к Рудольфу Кёлеру на встречу, не впутаться во всё это, не ввязаться. Навечно остаться шебутной младшей сестрёнкой заботливого старшего брата и греться в их общем гнёздышке вечно. Не найти Эрвина, не привести его в любимый заброшенный дом, не дать взорвать. И дальше, и так дальше. Но бабочка уже взмахнула крылом, и мокрая глина судьбы застыла, приняв навечно неподатливую форму. В свете масляных ламп Марция разглядела на лице Энгеля облегчение и почти повседневную увлечённость, тонко граничащую с некой бесноватостью. — Мы с Отто, ну и Дарком, разумеется, решили подарить тебе этот дом, — всё ещё держа её за локти, он закружил по шерстяному ковру прихожей. — Это место скрыто от чужих глаз, ты сможешь отдыхать здесь, не боясь оказаться выслеженной каким-нибудь очередным подонком… Инкелла тоже ведь любит природу? Вам на двоих хватит пространства. И, если позволите, я тоже с радостью бы… Энгель от волнения совсем разболтался, а Марция не смогла отвести от него взгляд. Она не видела ни прекрасной мебели, вырезанной из белого дерева, ни обожаемых занавесок из бисера в дверных проёмах и на окнах, ни смотревших со стен материнских картин. Не чувствовала даже аромата фиалок, витавшего в доме. — Энгель, тс-с, тихо… — Марция хихикнула и опустила пальцы ему на губы. Энгель как раз начал что-то про уборку. — Тебе не обязательно платить за пребывание здесь мытьём полов. Я, конечно, против не буду… — Конечно, ты ведь ненавидишь их мыть. — Что правда, то правда. Но, дорогой мой, живи здесь, сколько вздумается. И Дарку передай… А, впрочем… — Марция опомнилась. Она уже выучила правила этой игры. — Спасибо большое, Дарк. Мне очень приятно. Не стану даже спрашивать, как вы это провернули. — Пришлось немного схитрить, — Энгель не стал вдаваться в подробности. — Здесь расстановка, похожая на то, что было в твоей аптеке, кстати. Кухня слева, на втором этаже спальни, ну, чуть меньше по размеру, а ещё… — А где Отто? — Марция ненароком перебила, замерев у лестницы, куда уже вскочил брат. — И Грач, это ведь он меня сюда позвал. Соучастник сюрприза, да? Энгель кивнул, но потом как-то странно умолк. Он явно думал, озвучивать пришедшую на ум мысль или нет. Так и замер у перил лестницы, скользя по тем пальцами и раскачиваясь. — Энгель, не пугай меня. — Ладно… — сдался он. — Отто недавно ушёл. У нас состоялся весьма… кх-м, тяжёлый разговор. Он признался мне, что… Ох, я даже не знаю… Энгель пробежал пальцами по разворошенным волосам, причмокнул губами. Чем дольше он решался, тем страшнее становилось Марции. На последних силах она выдержала ещё минуту гробового молчания. Наконец Энгель выпалил: — Отто признался мне в том, что да, он серийный убийца. Только это не всё. Как часто ты задумывалась о том, кто таков Дарк по сути своей? Марция пожала плечами и мотнула головой. Периодами она размышляла о Дарке, но никогда не уделяла этому достаточно внимания. Сначала ревность мешала, затем всё само собой привело к простому выводу о безумии. Покуда Марция хохотала, почему бы Энгелю было не иметь вымышленного друга? — Дарк Вебер, — прошептал он и сразу поменялся в лице. Болезненно сморщился. — В те годы, когда на северо-восточном побережье вспыхнула эпидемия… В Миралине, кажется… Он приехал туда прямиком из Арнетана, чтобы исследовать суть болезни. И, собственно, его исследования принесли большие плоды. — Дарку удалось помочь людям? — Да, очень многим. Благодаря тому случаю он и прославился как врач. В Миралине Дарк, правда, не остался, вернулся в Арнетан. А через несколько лет туда нагрянули Отто с Юлей по делам. В общем… Марция шагнула к Энгелю и опустила ладонь ему на плечо. Что-то ей подсказывало — хорошего дальше она услышит мало. — В одну из ночей Отто повернуло. Он ринулся на улицы города искать себе жертву и нашёл Дарка, шедшего домой со званого вечера. Это не было… Просто убийство, Марция. Отто слетел с катушек. Избивал его, по всякому калечил на живую, кровь хлестал, как кровосос какой-то. И меньше чем через сутки… Ох, меньше чем через сутки он зачал меня. Марция осела на обувную тумбу. К горлу подкатили смех и тошнота. Не желая заблевать чистый ковёр, она отдалась первому. Расхохоталась, закрывая лицо руками. Безумие! Безумие, вся их жизнь — сплошное безумие! Даже забудь их семью весь мир, под тем или иным именем продолжат существовать и Марция, и Энгель, и Отто. Никуда не денутся они от мании крови, от жажды убивать, от судьбы гнить в омуте пороков и соблазнов. А потомки? Потомкам будет и того хуже. Марция могла лишь попытаться это предотвратить, вытянуться так далеко, как позволил бы поводок, который держала в нежном кулачке Танисса. — Значит, с кровью воспоминания Дарка попали в тебя, — подытожила она, утерев слёзы. — Можно ли считать, что таким образом он получил второй шанс на жизнь? Энгель сел рядом, со стоном вытянув ноги и откинув назад пышные кудри. — Бред это какой-то, а не жизнь. Но я не всё рассказал, — он опустил ладонь Марции на колено. — Я должен тебе признаться. Нет, даже покаяться. — Думаешь, удивишь меня сейчас больше, чем всё до этого? — Марция ухмыльнулась. — Юля умерла от заражения крови. Сухой факт, казалось бы. Сухим не был лишь взгляд Энгеля, слишком потемневший, чтобы оставаться невинным. — Когда у Юли начались роды, Дарк сказал… Кровь за кровь. Я подменил инструменты на инфицированные. Прошу, Марция, только без всех этих вопросов… Я любил Юлю, но ведь проще некуда внушить пятилетнему мальчонке правильность тех или иных действий. Марция смотрела перед собой, не моргая. Хватало сил лишь и дальше мотать головой в глухом отрицании. — Как ты мог любить Дарка после этого? Ты ведь даже тогда не знал, за что он мстит. — Я безоговорочно ему верил. Я чувствовал его, он чувствовал меня. Ты… И представить себе не можешь, сколько всего Дарк для меня сделал, — что-то злое подёрнуло голос Энгеля, ревностное. Он ощерился, но, поняв, что Марция больше не нападала, успокоился. — Сегодня я признался в этом Отто. Он ответил, что… вероятно, это было к лучшему. Марция обомлело уставилась на Энгеля. Она не верила своим ушам. «Вы, двое извергов, просто допустили смерть моей матери? А если бы и я умерла?» Энгель продолжал, накрыв мокрые глаза ладонью: — Отто объяснил, что иначе сам бы её убил рано или поздно. Он не смог бы бороться с безумием вечно, а без Юли… Без Юли ему стало всё равно, на ком срываться. — А как же мы? — Мы… — Энгель сглотнул и нехорошо хихикнул. — О, ради нас он ещё старается. Но всякий раз, когда вы обнимаетесь, Отто борется с жаждой свернуть тебе шею. Просто знай. И воля у него сильнее, чем у нас с тобой, ведь ты никогда не выигрывала у смеха, а я всегда проигрывал Дарку. Он же одолел жажду убийства уже сотни раз. Марция не помнила, сколько они с Энгелем ещё просидели на треклятой тумбе, плача и глядя на нарисованный матерью меззийский пейзаж. В груди ухало сердце, но очень медленно, словно умирая. И тогда с губ Марции слетели строки: — Пройдёшь ли со мной по зловещей тропе В вечности грязной, в сухой скорлупе? Отринешь ли имя своё и моё, Забудешь, как каждое наше враньё? — Сумеешь ли чёрный бездыханный век Прожить не героем и не как человек? Терзая во мгле жадно губы мои, Обоих нас кровью гнилой напои. — Трупные запахи плоти седой Слижешь с меня, разделишь со мной? Сердце поэта навек усмирив И человечность свою проглотив? Марции отчаянно хотелось верить, что через сотни лет она не останется в вечной мгле одна, что хоть один человек на всём свете, которого повезло любить, разделит долг, боль и страх вместе с ней. Мог ли таким человеком стать Энгель, вечно рвавшийся ей навстречу, вечно готовый? Просить его было бы несправедливо. Марция не успела поднять взгляд от пола, лишь всхлипнула, когда почувствовала на себе горячие губы. Они съели горечь, проглотили сдавленное дыхание. Энгель нагнулся сбоку и проник пальцами в волосы Марции, целуя её отчаянно и глубоко. По его щекам текли слёзы, а с губ спрыгивали ответные строки, но только тогда, когда те отрывались от желанной кожи: — Моя героиня и муза, моя… Ты сестрою мне в руки была отдана. Я бессильно и грузно на дно твоих глаз Камнем падал, когда тебе был всего час. — За тобою пойду, куда ни зови, Хоть терзать заражённых бляде́й на куски; Покорюсь и отдамся, и ниц упаду Пред тобой, королева в моём личном аду. — Не проси, от меня всё и так лишь твоё, Тиара, объятия, постели бельё. Если нужно — умру, если нет — оживу, Тысячу рек я без ног проплыву. — Ох… Дурак, — Марция поняла, что всё ещё плакала. Прикосновения Энгеля жгли её губы, от них не было сил отстраняться, да и совершенно не хотелось. Поцелуй этот не казался каким-то грязным или подлым. Марция пообещала себе рассказать о нём Инкелле сразу же, как снова ту увидит. — Ты не врёшь мне? — Как я могу тебе врать, девочка? — чувственно прошептал он, обнимая. — Расскажи, что случилось? Я помогу со всем. — Я пообещала исчадию не-жизнь. Подписала договор, обрекающий меня на существование вампиром, — Марция спрятала лицо в груди Энгеля и тут же почувствовала, как по ней пробежала холодная дрожь. — Согласилась лишиться имени и фамилии и однажды отречься от человеческого. Мне знать тьму вечных лет, голод до людских страданий, и… да я представить не могу, во что вляпалась… Марция замолкла, тут же укорив себя за бестолковую честность. Рассказала же, дура, стихотворение, обнадёжила, упрашивая не оставлять её одну, но кого? Самого светлого человека, какого знала, пускай по приказу Дарка и убившего родную мать. Энгель никак не вязался с образом бессмертного кровопийцы, собрата по тьме. Он мухи по собственной воле за всю жизнь не обидел. — Что ты натворила? — Энгель побледнел как смерть и сжал до хруста её плечи. — Девочка моя, как ты вообще согласилась? Почему? Мы… Мы обратим это. Я тебе не позволю. Вампиризм — страшная вещь, это всё не романтичные стихи, не метафоры, я… Отчаяние в голосе Энгеля душило Марцию по-страшному. Она снова ничего не видела за пеленой слёз и не слышала из-за рвавшегося из груди смеха, но горячее тело родного человека около себя чувствовала. Марция прижималась к нему, стискивала до боли, а Энгель терпел. Нет, нельзя было превращать его в труп. Он, не найдя способа всё исправить, в конце концов и впрямь согласится на это, дурной. А не заслужил ведь подобного, нет, он заслужил жить здоровую и прекрасную жизнь. — Всё, прости. Забудь, ты прав, я всё сама исправлю, — Марция отстранилась, вскакивая на ноги. Энгель беспомощно смотрел на неё мокрыми глазами. — Я зря сказала. Поддалась эмоциям. — Марция, я тебя не обидел? — Энгель поднялся следом. — Прости, если сбил с толку. Прости за поцелуй. Ты однажды пообещала мне стихотворение, и я, возможно, не так трактовал, или… — Я действительно хотела увидеть в тебе союзника и перегнула, — Марция медленно попятилась. Она решила, что окончательно сошла с ума. Возможно, уже в ту секунду, когда позволила брату снова её поцеловать и попросила разделить с ней мрак. — Энгель, я пока не знаю, куда по-настоящему заведёт меня судьба, но… Если и впрямь мне придётся принять эту мерзопакостную вечность… — Ты хочешь увидеть в ней меня? — он был ошеломлён так же, как и Инкелла во время последнего разговора о долгой жизни. Удивлён не по-хорошему, испуган, застан врасплох. Марции надоело каждый раз видеть одно и то же. «Ну ты и дура», — и то не были слова Грача. И Эррина тоже. Эррин вообще молчал с тех пор, как Марция продала их имя Таниссе, отринул её. Это она сама впервые за долгое время обращалась к себе столь осознанно и чётко. — Прости, мне нужно идти. — Да, тебя там… Тебя там Грач наверху ждёт, — Энгель остался на месте, пристыженный собственной же реакцией. Когда Марция взбежала по лестнице, он тихо бросил вслед: — Прости.***
Марция не впервые увидела Грача без маски, но впервые при ней он осознанно её снял. Белокурый эльф стоял у приоткрытого арочного окна, глядя на зимний лес. Вечерело. Голые стволы деревьев заливало оранжевым; закат подсвечивал клюквенные кусты, делая гроздья ягод на вид ещё аппетитнее. Грач обернулся, услышав непривычно неуклюжие для Марции шаги. Она зашла, как сразу предположила, в свою новую спальню. Белые стены изящно сочетались с винным постельным бельём и бордовыми балдахином и ковром. В другой ситуации Марция чуть ли не запищала бы от эстетического восторга, но за двадцать семь ступенек у неё даже слёзы не обсохли. Без маски, капюшона и тёмных одежд Грач напоминал совершенно обычного юношу, её ровесника, не старше. Он поправил ремень на широких светло-зелёных штанах и поправил воротник серой рубашки. Марция заметила шрамы на его светлых руках и морщинки в уголках растерянных глаз. — Привет… — пробормотала она, подходя ближе. — Привет, — Грач с ног до головы осмотрел её и сдвинулся в сторону, позволяя тоже встать у окна. — Кто это тебя так, Танисса? — Давай не будем об этом. Он кивнул. Марция вдохнула лесной воздух, с наслаждением расправив плечи и позволив себе хоть на минуту обо всём забыть. Ей хотелось как можно дольше не возвращаться в разрушенный Шторв, даже если это «дольше» продлится всего день. Грач первым нарушил тишину: — Ты ещё можешь отказаться от сделки с Писарем. Лис ошибся, не остановив тогда время, ведь таким образом позволил Грачу услышать всё до их с Марцией последнего слова. — Ты подписала контракт в самом конце разговора. В противном случае он ещё мог бы засчитать его за вашу первую консультацию, но нет. Никаких консультаций пока не было, пошли его в ад. Сначала Марция скептически хмыкнула, но потом поняла — Грач говорил правду. Она ещё не получила никаких услуг, за которые была бы обязана платить. Но как же выжить без помощи всезнающего исчадия в лапах Таниссы? — Если тебе нужен информатор… — Грач запнулся, но, помедлив, всё-таки договорил: — Ты знаешь. — Танисса в курсе обо всём. Боюсь, так больше не получится. — Что? Узнала? — Грач, как ни пытался скрыть, на оттенок побледнел. — Ну, как я поняла, она считает тебя моим пёсиком. Вряд ли за это тебя погладят по голове. — Так вот зачем… Мх… Ладно, не важно, это мои проблемы. Впервые Марция так откровенно и без всяких издёвок говорила с Грачом. Хотя она и прежде была с ним даже слишком смелой… Вымученность не видела смысла в скандалах и едких замечаниях. Вымученность искала поддержки, и не от всех, а от избранных. Успел ли за столь короткий срок Грач таким стать? Так или иначе, то, что Марция провернула с Энгелем десять минут назад, она повторять не намеревалась. Они продолжили, стоя плечом к плечу, наблюдать за смешным снегирём, приземлившимся на подоконник. Его приманила коробочка с семенами. — Плевать на Королеву и её подозрения. Я скучал по тебе, алхимик, — Грач потянулся в карман штанов. — Всё ещё считаю, что должен был рядом находиться там, в Акгене. — Не-а, — отсекла Марция. — Тебе там не понравилось бы, руку на отсечение даю. Но я тоже, м-м… Она пыталась подобрать слова. — Я тоже расстроилась, что мы расстаёмся. — Правда? — Грач протянул с иронией, почти передразнивая. — Не заставляй меня повторять. — Хорошо. Есть монетка? Какая-нибудь самая обычная. Марция замешкалась. Откуда у неё было взяться обычной монетке? Со времён Расчётной Шахты поблизости не имелось ничего меньше платиновых и золотых, но их она с собой почти не носила. Не придумав ничего лучше, Марция породила в ладони иллюзорную монетку и протянула её Грачу. Он прыснул со смеху, но возмутился: — Нормальную монетку дай, а. Общими усилиями удалось отыскать медную у Грача на дне кармана. Он вручил её Марции и потребовал: — Подбрось. — Ты взаправду меня фокусами удивить удумал? — А ты доверься. Марции уже нечего было терять. Она послушно подбросила монетку, и, когда та оказалась в воздухе, раздался хлопок. Медная подружка исчезла в дыму, и вместо неё в руки дёрнувшейся Марции упал маленький фиолетовый флакончик. — Помнишь, я говорил, что у меня для тебя кое-что есть? — Грач загадочно улыбнулся. — Не помню, — безропотно ответила Марция. — Естественно, ты ведь дрыхла… — Грач поморщился и осторожно, будто от этого движения зависела его жизнь, коснулся её пальцев. Приобнял ладонь, направляя ту ко рту: — Закрой глаза и пей. Только крышку, разумеется, отвинти. — О, это яд, что ли? — Марция так искренне поинтересовалась, что Грач уставился на неё, как на умалишённую. — Ты идиотка, ну? — застонал он. — Да, я угрохал дохрена Фиолетки, чтобы убить тебя этим пойлом, хотя достаточно было просто проткнуть горло, пока ты доверчиво глазки жмурила. А Марция и впрямь считала, что с радостью выпила бы яд. Быть убитой Посланником Богини Тишины — какая чудесная судьба. Он за руку отправит прямо к Майвейн, а в её угодьях душа найдёт мирный уголочек среди голубых цветов и обретёт вечный покой. Если бы, если бы. — Оно из Фиолетки, говоришь? Снова отхода будут. — Не будут. То, что ты сейчас выпьешь, уже не является по факту наркотиком. Марция сделала первый, второй, третий глоток. Она допила содержимое до дна, то ли искренне не ожидая подвоха, то ли наплевав на всё. По организму пронеслась волна тепла и горечи. Грач смотрел испытующе, подойдя близко как никогда, но в то же время сохраняя некое подобие вежливой дистанции. Его взгляд поедал Марцию, как поедал бы взгляд создателя его творение; облизывал, как облизывал бы взор экспериментатора нечто великое. Пробную версию шедевра. Марция, впрочем, пробной версией для Грача никогда не была. — Ух ты, так приятно, но… — она изумлённо нахмурилась. В теле что-то кардинально изменилось, но что, Марция не понимала. — Что это за штука? Грач улыбнулся так широко, что ненадолго показал свои светлые зубы. — Смеяться тянет?.. — завороженно спросил он. — Нет… — И больше никогда не потянет. И Марция поняла. Всего полчаса назад она размышляла над тем, как избавить себя и семью от безумия, видела это чем-то нереальным, глупой утопией. И вот он Грач… Грач с его маленьким флакончиком, на корню изменившим всё. — Ты шутишь. — Нет. Зачем мне? — Но как? — Редкие ресурсы, которые я не собираюсь пока разглашать ради твоей же безопасности, и немаленькое количество крови, — Грач запрокинул голову и размял шею. Он решил позволить себе похвастать ещё немного. — Этот дом, кстати, один из моих. В каждой стране имею по маленькому убежищу для души… Отто и Энгель выкупили его для тебя за символическую сумму. Марция ошалело уставилась в окно. Нет, смеяться её, безусловно, потянуло, но не от нервов или истерики, а потому, что на душе стало невозможно хорошо впервые за долгое время. Тело охватила невнятная восторженная дрожь. Грач не мог перестать улыбаться и прилип к Марции взглядом. — Я… И поверить не мог, что это в самом деле сработает, — заключил он. — Вернее, я знал, но проверять было не на ком. Легче на душе? — Гораздо, ты бы знал… — сейчас Марция ему хоть всё на свете рассказала бы. Рассказала о том, как опешила от истории Энгеля про маму, о том, как отчаялась после разговора с Таниссой, о том, как истощилась и устала, как почувствовала себя одинокой дочерью тьмы в тесной камере со страшащимися вечности смертными. Но он не позволил. Грач шагнул навстречу и прижал Марцию к себе. Не побоялся смять её платье, обнял так крепко, но бережно, что её сердце зашлось в припадке. Грач пах аконитом. Горький и немного прохладный, он поглаживал по плечам, дышал в ухо и теснился настолько, насколько мог себе позволить без драк с совестью. — Марция… — её имя с уст Грача звучало заветной мантрой, особенно теперь, когда со дня на день могло потерять вес. — Что бы ни случилось, где бы ты ни оказалась, помни, у тебя всегда есть друг. И… Чёрт, да просто близкий без всяких там ярлыков. Я дам тебе камешек призыва, достаточно будет просто им воспользоваться. — Но Танисса… — Я же сказал, мне плевать на Таниссу и на какие-то там обещанные ею последствия. Только убив меня, она разорвёт между нами связь. Марция не сдержалась и стиснула Грача в ответ. Поджала его под лопатки и боднула благодарно лицом в шею. Снова нагрянули слёзы, но на этот раз от облегчения и чего-то похожего на счастье. — Уже скоро улетаешь? — Прямо сейчас. Мои дела здесь закончились, но мы ведь… — он замялся, перефразировав: — Ты встретишь меня снова, когда приедешь в Астру. — Пожалуйста, не забудь меня, — выпалила Марция, вдруг отстранившись и с мольбой посмотрев на него. — Танисса сказала, что заберёт у меня имя и фамилию. Вполне возможно, это будет могущественная магия. Я назовусь Мари Краузе, отыщи, сделай что угодно, но… — Марция, — Грач улыбнулся одними глазами. — Я Посланник. Я никогда не забуду твоё истинное имя и тебе не позволю. — Спасибо тебе, Грач. Спасибо. Можно только один вопрос? — Почему я сделал это ради тебя? Ты уже второй раз хочешь добиться от меня словесных признаний… — Грач беззлобно цыкнул. — Марция, ну правда, у тебя их и без меня немало. Она смиренно кивнула. Это выглядело так тоскливо, что Грач не выдержал. Он склонился сильнее и прошептал на ухо: — Марция, чёрт возьми, я презираю их всех. Презираю Астру, Эльгиду, Королеву. В печёнках сидит у меня уже людская трусость, их готовность подлизывать этой пламенной братии, лишь бы хвосты не поотрывали… — Но ты им служишь. — Ты видишь, как я им служу, — голос Грача сбился на угрожающий хрип. — Что я сказал тебе во вторую нашу встречу? Эльгида уничтожила не одного важного мне человека. Я не дам им уничтожить и тебя, потому не смей сдаваться. Ты символ, с именем или без. — Но как я могу? — Очень просто. Ты кое-что забыла, — Грач мрачно улыбнулся. — Танисса тоже боится потерять свою силу. Она запугала тебя, но только потому, что ты напугала её сильнее. Уж поверь мне, Боне, применять свой главный козырь с полуплевка наша достопочтенная «Королевна» не станет. Это будет стоить ей всего. В комнате воцарилась тишина. Грач глянул в окно, за которым сумрак вступал во владения, и понял, что припозднился. Марция заметила это. Семя важного понимания действительно осело в её сердце. Его посадил именно Грач, никто другой, да и подарков, похожих на его, Марции прежде тоже не делали. Вдруг отчаянно захотелось попросить его не улетать, но в этом не было никакого смысла. Они всё равно скоро снова встретятся на территории чужой страны, и вот там только Грач останется её самым близким и верным человеком. Он облизнул губы, в последний раз проглаживая плечи Марции и отступая. Она тут же оттаяла и засуетилась. Хотелось хоть что-то дать ему в дорогу, отблагодарить пусть даже жалкой мелочью. — Эй… — Грач прыснул, глядя на то, как воинственно Марция рылась в сумке. — Алхимик, ты серьёзно? После всего, что мы вместе сделали, хочешь вручить мне варенье в дорожку? — Если это сойдёт за варенье… Марция протянула ему Кровавую Грамоту и ни на секунду об этом не пожалела. Грач в шоке раскрыл глаза. — Она скрыта от Эльгиды, потому можешь без страха носить с собой, — объяснила Марция. — Настроена Грамота на меня, но её может использовать тот, кому я передам права. Я передаю их тебе. — Что она делает? — с опаской спросил Грач, не торопясь брать подарок. — Я не успела толком изучить, но Эшена утверждает, что наличие этой грамоты делает тебя магически… сильнее, скажем так. А ещё при помощи неё можно «ослабоумить» кого-нибудь. Если понадобится, конечно. Марция невинно хихикнула. — Бери уже. Грач не сдвинулся с места, всё смотря на неё с улыбкой и даже не пытаясь заставить себя прекратить. Но ему нужно было улетать. Заветный момент необратимо заканчивался, и, как бы Марции ни хотелось взмолиться об остановке времени, она не могла. Грач шагнул к ней и прошептал: — Как я могу кого-то ослабоумить, если меня уже ослабоумила ты? — Боги, Грач. Ещё сентиментальнее что-нибудь придумай. — Хорошо. Его губы тепло прильнули к её лбу. Марция выдохнула, замирая в ласковых руках, начавших перебирать её спутанные волосы. Захотелось закрыть глаза и наслаждаться близостью ещё хотя бы пару минут. Но минуты пронеслись за мгновение. Когда Марция подняла веки, Грача в комнате уже не было. Он птицей взмывал под серые облака и уносился прочь, так и не забрав грамоту. Никогда прежде Марция не знала, каково это — так сильно желать кого-то догнать. Уши пощекотал голос, который продолжил бы достигать её и через тысячи миль: «Забыл сказать». Сердце заухало, поглощая все прочие звуки. «Зови, если понадобится с кем-то разделить вечность, алхимик».