***
Последний час Женя провела в кровати, пытаясь заснуть. Она все ещё ощущала некоторые недомогания в виде головной боли, и в таких моментах просто ложилась спать. Из состояния дремоты Медведеву выбил звонок в дверь и она быстро подскочила, подходя к двери. — У Этери были ключи, — пронеслось в её голове, но девушка все же открыла дверь и с облегчением выдохнула, увидев доставщика. Забрав продукты, Евгения направилась на кухню и раскрыла пакет, замечая там всё на пасту с беконом и салат, который любила Тутберидзе. — Вот же сука.***
Чемпионат Европы по фигурному катанию — это очень важно для спортсмена. Особенно важно одержать на нем победу, так как зачастую соревнование бывает уж слишком тяжёлым. Но Этери знала, что её Женя победит. Просто знала. У неё были потрясающие способности, выдержка и сила. Когда девушка победила, они обе были вне себя от радости, но отметить договорились у Тутберидзе, в Москве. — «Я приеду сегодня?» — написала Евгения ещё утром, как только проснулась. Она не могла ждать, когда речь шла о встречах с тренером. Слишком хотела бежать. — «Конечно, солнышко!» Блондинка неоднократно слышала от фигуристки, что та просто обожает настоящую итальянскую пасту, но почти никогда не готовила её самостоятельно. Чтобы удивить девушку, ей пришлось даже внести свои некоторые модификации в блюдо, добавив бекон, чтобы сделать сытнее, а также приготовила свой любимый салат — Греческий. Этери долго гадала, стоит ли открывать бутылку дорогого хорошего вина, которую она припасла заранее на случай только важнейших и крайне успешных мероприятий, но по итогу пришла к решению, что эта ситуация точно заслуживает таких мер. Она вскоре услышала звонок в дверь и почти подбежала, понимая, кто за ней находится. Открыв дверь, она увидела лицо своей любимой фигуристки, которая сразу обняла её. — Этери Георгиевна, — выдохнула в плечи тренера. — Спасибо Вам. Женя отпрянула и, как ни в чем не бывало, начала разуваться, поймав на себе загадочную улыбку. — Тебе спасибо, чемпионка. Они обе прошли на кухню и Евгения удивлённо посмотрела на накрытый ранее стол, ухмыляясь и поворачиваясь к Тутберидзе. По этой реакции старшая поняла, что, видимо, все вышло слишком хорошо, и с целью предотвратить последующие вопросы показала девушке, куда ей стоит сесть. После Этери наконец открыла вино и разлила по бокалам. — А мне мама не разрешает пить. Особенно с тренерами, — наигранно грустно вздохнула фигуристка и отодвинула от себя напиток. — Правда? Ну ничего, сейчас вылью, — старшая всегда любила играть в эти игры и взяла в свою руку фужер, но была остановлена цепкими руками Медведевой. — Всё же разрешает? — Она и не запрещает. Но я выпью только если останусь у Вас на ночь. Женя всегда добивалась того, чего искренне хотела. Тутберидзе видела в её карих глазах какой-то огонёк и даже смутилась, боясь, что слишком правильно его понимает, но согласилась и на это условие, приступая к трапезе. Всё последующее время они провели в разговорах о самом спорте и о сплетнях в стенах Хрустального. Евгения даже замолкала, когда речь шла о каких-то парочках, скрывавших свои отношения, но в остальном принимала активное участие. Бутылка вина быстро закончилась, но опьянение было почти незаметным. Этери не любила пить слишком много и позволяла себе это только в случае непредвиденных и негативных обстоятельств, поэтому и Медведева держала меру, не переходя границ, но все ещё смотрела слишком странно, словно поставила себе в голове какую-то цель, которую точно хотела осуществить. — Этери Георгиевна… — вздохнула Женя и сама тренер моментально напряглась. — можно вопрос? — Смотря какой, — от этого вопроса точно решится многое. — Почему Вы так смотрите на меня всегда? Я просто даже. Не знаю. Я не замечала такого Вашего взгляда на ком-то другом, — она зажмурила глаза, будто боялась ответа или последствий. Тутберидзе даже и не знала, что ответить. Как жаль, что нельзя было сказать «Потому что люблю тебя, дура». Или такого ответа фигуристка и ожидала? Не получив ответа, опьяненный алкоголем и любовью мозг Жени без раздумий принял это как наиболее приятный вариант ответа и словно заставил её подойти ближе и накрыть эти горячо любимые губы своим лёгким поцелуем, не вынуждающим отвечать на него. Медведева вовсе не умела целоваться и долго хранила свой первый поцелуй для человека, которого любила по-настоящему. Для Этери. Тренер искренне не хотела продолжать это, ведь моральные установки вовсе не позволяли, но внутри сидело что-то более сильное, что запросто ломало какие-то стандарты, и потому она опустила свои ладони на бёдра девушки, придвигая к себе ближе и усаживая на колени, а после потянулась к её шее, немного сжимая и углубляя поцелуй. Именно этого ей и не хватало. Обе наслаждались приглушенными стонами и лёгкой дрожью, проходившей по их телам, как небольшой заряд тока. Тутберидзе дотронулась рукой до груди Жени, начиная осторожно поглаживать, и разорвала поцелуй, чтобы отстраниться и посмотреть на реакцию засмущавшейся фигуристки, которая уткнулась в плечо другой и оставила на ней несильный укус. — Ты хочешь, чтобы я зашла дальше? — тихо прошептала Этери, смотря прямо в карие глаза с расширенными от страсти зрачками, и получила в ответ множественные кивки. Они медленно перешли в спальню, продолжая целоваться, а после опустились на большую двуспальную кровать. Руки старшей блуждали по всему телу Жени, а та реагировала сбитым дыханием и стонами, которые почему-то пыталась сдерживать. Тренер начала снимать одежду, которая так мешала сейчас: свитер, под которым не было больше ничего, она положила рядом, приступая расстегивать ширинку на лёгких джинсах. — Этери, — беспокойно прошептала Евгения и поднялась, чтобы помочь женщине раздеть себя. — Это мой первый раз. Та попала в мгновенный ступор. Медведева что, настолько сильно любит её, раз готова лишиться девственности именно сейчас и именно с ней? Наконец она смогла отпустить эти мысли и все же оставила девушку в одном лишь нижнем белье, нависая сверху. — Ты точно готова? — вновь кивок. — Я постараюсь быть нежной. Возбуждение захватывало полностью, сжимая в самом низу живота все органы в комок и отключая разум, но сделать всё без боли со стороны Жени было важно. Тутберидзе осторожно вошла в неё, оставаясь в бездействии на пару секунд, чтобы девушка привыкла, а после начала медленно двигаться навстречу её телу, наслаждаясь громкими стонами и прикосновениями пальцев, которые слегка хватали и оставляли царапины. Спустя несколько минут тело Евгении уже полностью привыкло ко всему, что происходило внутри, и она даже начала испытывать чрезмерное удовольствие от этого. Тренер словно чувствовала это и добавила ещё один палец, переходя на более быстрый темп и стремительно набирая скорость. Медведева притянула женщину сильнее к себе, обнимая за шею руками, и вновь коснулась её губ, оставляя влажные поцелуи и издавая стоны в моментах, когда поцелуй разрывался. Наконец Этери почувствовала, что мышцы её девочки начали сокращаться, а сама она в крайний раз совершила выгибающееся движение навстречу таким приятным пальцам и опустилась, пытаясь отдышаться и привести свое дыхание в норму. Тутберидзе осторожно опустилась рядом, переплетая их пальцы, и повернула голову в сторону фигуристки. — Я люблю тебя, Женя, — прошептала она одними губами и оставила мягкий поцелуй на оголенном и хрупком плече.***
Женя прекрасно понимала, к чему клонит Этери, но внутренняя обида совсем не давала ей помириться. Девушка послушно приготовила еду для ужина, слушая музыку и порой даже пританцовывая, но, когда время постепенно приближалось к возвращению Тутберидзе, она вернулась в комнату и собрала все свои вещи, понимая, что точно не хочет оставаться и как-либо контактировать вновь. Вернувшись на кухню, Медведева оставила на столе короткую, но точно всё проясняющую записку. «Я больше не хочу тебя видеть. Приятного аппетита!». Заново осмотрев всю квартиру на предмет забытых вещей, Евгения, не медля ни секунды, покинула этот дом, думая о том, что больше никогда не будет счастлива тут.