Жребий Тотспела

Сет посмотрел на убитых псов, в секунду превратившихся в мешок с костями, с какой-то нервной ухмылкой: - Ну, проходи,- сказал он Робу,- не заперто…,- и указал рукой на дверь. - Только после тебя,- резко ответил Роб. Интуиция Роба никогда не обманывала и в этот раз все говорило ему о том, что нужно быть осмотрительным. Сет засмеялся, прошёл мимо Роберта, пнул ногой дверь и зашёл в дом. Несмотря на то, что Сет производил впечатление человека особо не переживающего за свой внешний вид, ко всему прочему от его верхней одежды пахло псиной, в комнате было убрано: под ногами был вполне чистый пол, на чистом столе стоял чайник и две чашки, висело зеркало - невиданная роскошь, поскольку качественное стоило очень дорого. «Он живет не один. С женщиной.» - быстро понял Роберт. - Сколько псов у тебя на содержании? - начал он. - Я конечно понимаю, что тебе страшно, но совсем не позорься: убери это,- медленно, будто из его рта текла нуга просипел Сет, указывая пальцем на пистолет в руках инспектора,- это не по справедливости: я перед тобой без оружия… Он показательно поднял вверх две ладони. - Не по справедливости твои псы нападают на людей,- парировал Роберт, но убрал пистолет в кобуру. - Где на них написано, что они мои? - Сет подошёл к тумбочке и стал зажигать некое подобие керосиновой лампы. - А как ты думаешь почему я пришёл с этим вопросом именно к тебе? Вопросом на вопрос ответил Роберт. - Меня многие не любят в городе,- пожал плечами Сет. - Но твой дом мне показал не чужой для тебя человек,- решил блефовать Роб. Сет напрягся: - И кто же? - Твоя…. Скажем так «дама сердца». Роб попал в самую точку. Сет резко развернулся: - Ты лжёшь! - Что именно? - Она не могла этого сделать!!! - белки глаз Сета налились кровью,- если ты собираешься меня шантажировать, то ты играешь с огнём! Кто бы ты ни был ты или дурак, или очень самонадеянный тип, что, впрочем, почти одно и то же… - Послушай, ты уже наговорил себе как минимум на арест, против тебя есть письменные свидетельские показания твоей же преданной пассии, в твоих интересах не разыгрывать тут дешёвую пьесу, где жизнь театр, а ты упал со сцены, а посодействовать следствию… - Какому следствию?- нахмурился Сет,- ты полицейский что ли? - Шеф-инспектор Роберт Штицхен,- ответил Роб. - Ну вот что, инспектор: псов, которых ты скорее всего имеешь ввиду, у меня купила одна дама буквально три или четыре дня назад,- довольно пренебрежительно протянул Сет,- мои псы всегда либо при мне, либо на псарне. Я их слишком люблю, чтоб они шатались по Тотспелу и ели дохлятину. - Живая плоть - это не дохлятина,- отметил Роб. - А ты ценитель что ли,- засмеялся Сет. - Что за дама их купила? Видел ее раньше? - проигнорировал шутку Сета Роберт. - Может видел, может нет,- пожал плечами Сет,- живя постоянно в Тотспеле невозможно не пересечься ни разу… - И ты так просто продал ей псов? - А почему нет? У меня не безразмерная псарня, обычно на ней все решается естественным путём: слабых сжирают, но тем не менее по-честному продать лишний рот меня всегда радует. - Ну вот что,- подытожил Роб,- поехали в участок, там я запишу с твоих слов портрет этой дамы и пока можешь быть свободен. - Кто тебе сказал, что я тут буду перед слугой так называемого непонятно кем придуманного закона распинаться и напрягать память?- вызывающе ответил Сет. - Ты не понял. Тут я диктую условия,- сказал Роб. Сет вскочил: - Ты что о себе возомнил вообще? Думаешь, есть пистолет - это дает тебе право все за всех решать?! - Прекрати истерику,- Роб был непоколебим. Он прямо не мигая смотрел на Сета. Сет сделал резкий выпад вперед и перед глазами Роберта блеснуло лезвие кинжала. Он увернулся, но острое жало оставило полосу на его сюртуке и резко защипало под правой ключицей. Вытаскивать пистолет не было времени, Роб перехватил руку Сета, но тот как скользкий уж вывернулся, схватил лампу со стола и бросил в инспектора. Лампа упала в двух шагах от него, содержимое разлилось на пол и занялось мелкими язычками пламени. Роб не привык драться предметами: либо оружие, либо руки. И за все годы работы повидав немало гнусных и кровожадных убийц, он пришёл к стойкому убеждению: чем неувереннее в себе человек, тем больше опор он ищет при драке. Мебель, посуда, одежда…. Его не раз пытались задушить и лишить жизни в нечестном поединке. -Ты делаешь себе только хуже!- выкрикнул Роберт, нанося Сету отработанный удар в солнечное сплетение. Убийца согнулся от боли, разразившись кашлем. Не переставая цепляться за любую возможность не подчиняться, он схватил стул, резко развернулся и ударил им Роберта по лицу сбоку. Мир на миг застыл в глазах Роба, а время стало медленным и тягучим и только сверкнувшее лезвие инстинктивно заставило выставить его руку вперёд и удар пришелся по ней. Это его отрезвило: он заломил запястье Сета до хруста, нож сам вылетел на пол из разжатой кисти. Сет закричал от боли. Медлить было нельзя, огонь постепенно подбираться к предметам и противно чадил.Роберт тем временем заломил его вторую руку назад и ударил ногой под колени. Как ни пытался Сет устоять, но все же упал. - Я скормлю тебя своим псам! - орал он,- а с твоей головой вместо мяча будут играть беспризорники! Роб стянул на затылке длинные волосы Сета усмехнулся и сказал над самым его ухом: - Ты так не истери, в тюрьме не любят громких, а то превратишься там ненароком в Сюзанну… а ну пошел,- инспектор пнул его. Они вышли из дома буквально в минуте от того как пожар перешел в опасную стадию. Казалось бы удача была на стороне Роба, он вел по улице собственноручно пойманного похоже самого кровожадного убийцу Тотспела, покровителем которого был кто-то видимо очень богатый и авторитетный. В этой части города не было фонарей совсем: если бы ни луна, звезды и свет из окон домов, плотно застроенной улицы, пришлось бы идти наощупь. Псы взвыли: почуяли, что с хозяином что не так. Роб подтолкнул Сета и тот вышел на дорогу, он сделал пару шагов запнулся и повалился на колени. - Помоги мне подняться, после твоих приемов меня ноги не держат, с виду выхолощенный и изнеженный, а дерешься как-будто тебя улица воспитала… Тут Сет отчасти угадал: Роба воспитала улица. Улица самого богатого и большого города - Ричтаун. Города контрастов, где на одной улице стояли дома из самого дорогого кирпича, а в следующем квартале дети на коленях умоляли подать им на хлеб. Роб родился в семье констебеля полиции. В одном из самобытных уютных районов. Красавица мать была преподавателем музыки - нежное, ласковое создание с прекрасным голосом, чью игру на фортепьяно Роб мог слушать не шелохнувшись сидя рядом и бесконечно смотрев на плавный перебор пальцев по клавишам. Ее пение, голос, предательски всплывали в памяти инспектора в самый неподходящий момент. Родной старший брат отца, полностью унаследовал состояние, поскольку Лорд Штицхен был крайне против женитьбы отца Роба на его матери, он лишил его всех благ своей семьи и все сливки достались старшему сыну - военному, пьянице и кутиле. Ему не нужна была семья, он упивался случайными связями, за его деньги он получал любую женщину в городе и часто попадал в передряги и неприятности. Отец всегда вытаскивал его то из пьяных драк, то отбивал от мстителей, кого он кидал на карточные долги, брат ведь все-таки. Но домой не привечал: уж очень липкие взгляды он кидал на мать Роба. На ее точеную фигуру, круглые плечи и нежную шею. Роберту было 8 лет, когда отца убили. Рядом с ним лежал пьяным мешком его брат, утром их нашел дворник в подворотне. У отца не было шансов: 6 глубоких ножевых в сердце отняли у него жизнь за 6 минут. Мать была на четвертом месяце беременности, они хоронили отца молча в лютый ветер и снегопад. Роберт вглядывался в лицо отца: такое чужое, такое не похожее на себя, будто смерть отбирает нечто большее, чем способность смотреть любящими глазами на своих родных, говорить, дышать и обнимать его, Роба, сильными отцовскими руками после работы. Роб пошел в него фиругой: мускулатурой, которая благодарно отзывалась на любые тренировки. Ни дед, ни дядя, из-за которого погиб отец Роберта не пришли на похороны. Они остались вдвоем перед лицом несправедливости, отобравшей у них любимую родственную душу. Через два месяца заявился дядя: вылощен, трезв, повинился со слезами и откровениями. Мол, теперь он смертью повязан с семьей брата и на него теперь можно положиться: - Занимаю высокий пост в палате лордов… ,- он, пряча взгляд, положил на стол два мешочка с деньгами. - Не стоит, нам хватает,- твердо сказала мама, сидя в кресле, рядом с которой стоял Роб и обнимал ее за плечи. Взгляд дядьки скользнул по ее округлившемуся животу: - Ну ты нос не вороти, тебе скоро двоих поднимать надо будет. Виноват - знаю, я не со злом пришел! - оскалился он. - Никакие деньги мира не вернут мне любимого мужа, а моим детям отца,- все также спокойно ответила мама. - Твоя гордость выйдет тебе боком,- скорчил брезгливую гримасу брат отца, - ты еще сама попросишь. - Вам лучше уйти,- перебила его мать - Прав был отец: братец был круглым идиотом! Как муравей, поддавшись инстинктам, прилип на твой сладенький леденец, который до этого на каждой кожаной палке вертелся! - он адским драконом извергал пошлые оскорбления,- твоя напыщенная индюшачья гордыня показалась этому глупцу хорошим воспитанием и манерами! - Не сметь оскорблять память моего отца! - закричал Роберт, сделав шаг вперед. - Замолчи! - замахнулся на него дядя. Но мальчик продолжал твердо пристально смотреть в его потерявшие всякую совесть и разум глаза. Не испугался и не зажмурился. - Убирайтесь,- резко сказала мама,- убирайтесь и никогда больше не приходите. - Учти, твой сын ни получит ни цента наследства рода Штицхенов. Ты умолять меня будешь и ползать на коленях, чтобы облизать мой зад, но не получишь ни гроша со своим ублюдком! В этот момент раздался глухой удар: Роб со всего маху бросил пепельницей со стола в голову обезумевшему брату отца с криком: - Убирайся вон! Пепельница попала аккурат под правый глаз мужчины, он бросил ее в ответ, но Роб увернулся. Брат отца посмотрел исподлобья на мать Роберта, ухмыльнулся и направился к выходу. Больше Роб его не видел. Через месяц в один из уже теплых дней Роб возвращался со школы с друзьями. Как бы ни было тяжело с финансами после смерти отца, мать все равно продолжала изыскивать возможность платить за образование сына: он учился в приличной частной школе. Скоро близились каникулы, а значит и экзамены. Мальчик ходил на факультативы после уроков, на которые кропотливого ученика с радостью оставляли педагоги бесплатно. Матери уже было тяжелее самой ходить на занятия, и ученики приходили к ней сами. Роб бежал домой с радостью, с разбега плюхнулся о дверь и буквально влетел в дом, поскольку не было заперто. - Мааам, ну что же ты двери не запираешь?- крикнул он с порога. Тишина. Роб прошел внутрь комнаты и больно наступил на нечто большое - пуговица. Он взял ее в руки. Красивая жемчужная пуговица от белого маминого платья из шитья будто встала в этот момент у него поперек горла: за диваном на полу лежала его мама. Ее белое нежное платье было зверски разорвано, льняное облако волос вуалью спускалось по лицу, подол был в грубых следах крови. Будто жестокий художник нанес огромной кистью страшные алые мазки на платье. От ее неподвижной фигуры исходил пронизывающий животный ужас без шансов на то, что она может быть еще жива. Роб повзрослел в этот миг: умер навсегда тот ребенок, который отчаянно пытался выжить в нем после смерти отца. У него отобрали последнего родного человека, в два щелчка его лишили самых дорогих сердцу людей. Два щелчка лишили его всего. Дети не знают ради чего жить, они радуются заботе, ласке, любви, подаркам, вниманию и только наполняют свое существование смыслом. Дети, у которых это было, но потом отобрали все, проходят путь к себе и любви к жизни с отрицательных значений оси координат. Минус приближается сначала к нулю и, если повезет, лед в душах таких людей начинает потихоньку таять. В тот страшный день сердце маленького Роба застыло вместе с сердцем его матери и неувидевшей свет сестренки, которую отец мечтал назвать Спес. Голубые глаза, как у мамы, потеряли теплоту и живой взгляд, готовы были заморозить вокруг все. Уже взрослым он ловил себя на мысли, что когда вспоминает о том дне, мысли обрываются сразу после той страшной картины без продолжения. Будто потом по закону жанра должно быть что-то вроде: тут и сказочке конец. В материалах дела, которые Роб уже читал в городском архиве на заре своей карьеры было сказано: «смерть наступила в результате многократных насильственных действий со стороны одного или группы лиц». По делу даже нашли убийцу, абсолютно не подходящего под описание свидетеля. Какого-то спитого бездомного, у которого слово «импотенция» было бегущей строкой на лбу на его дагерротипной фотографии. Обвинить такого человека в многократном насилии беременной женщины было высшей степенью некомпетентности. Его мать желал изощренно истерзать только один любитель плотских утех - его кровный дядя. Изнасилование ради изнасилования, из дома не пропало ничего: ни драгоценности, ни посуда, ни вещи. Пропала только душа семьи, которая когда-то жила счастливо… Роб нагнулся к Сету по его просьбе и тут в его глазах потемнело: на затылок будто обрушился пыльный мешок и вышиб из него дух.