~ Bibāmus!
Давайте выпьем! ~
— Эмили, ты тут? — После стука в дверь спальни послышался голос слепого друга. Девушка находилась в комнате одна. Спальни и гостиные факультетов были почти пустыми. Из-за того, что в этом году результаты СОВ объявили сразу, ученики, освобожденные от напряженного ожидания, проводили время на территории, прилегающей к Хогвартсу, или отмечали в «Трех метлах», заливая в себя сливочное пиво не меньше тех, кто завалил экзамены и больше не мог продолжить обучение. От участи последних Оминис был освобожден так же, как и Эмили, набрав проходные баллы, не без помощи связей семьи. Несмотря на его успехи по некоторым дисциплинам, с остальными, такими как прорицание или зельеварение, у Оминиса были явные сложности. А астрономию и полеты на метлах он вообще не мог посещать из-за врожденной слепоты, хоть они и были обязательными. — Да, уже иду, — отозвалась девушка, поднимаясь с кровати. Она распахнула тяжелую деревянную дверь и пригласила друга в комнату жестом, дублируя приглашение голосом. Оминис, в свою очередь, не торопился войти и топтался на пороге, едва заметно переступая с ноги на ногу: то ли его смущало предстоящее пребывание в спальне девочек, то ли то, что они с Эмили оказались бы в ней совершенно одни. — Я пришел проведать тебя перед отъездом. Знаю, мы еще проведем время в поезде, ведь нам в одну сторону. — Родовое поместье Мраксов находилось в Литтл-Хэнглтоне, по соседству с Лондоном, в котором был приют Эмили. — Просто хотел узнать, как ты. Уже собрала чемодан? — Нет, Оминис, не собрала. — Девушка покачала головой. — И не планирую. — Но почему? Что-то случилось? — Парень заволновался еще больше, и уже было решился сам войти в комнату, как девушка ответила: — Проходи, я все тебе расскажу. Ребята сели на кровать, и Эмили рассказала, что она уже обсудила с профессором Уизли, почему она не хочет покидать Хогвартс, а точнее — возвращаться в приют. Оминис как никто понимал ее, еще и потому, что о ее детстве он узнал сильно раньше Себастьяна, хоть тогда они еще не были столь близки. Девушка планировала скрывать историю того, как жила до Хогвартса, настолько личную, что в мире магии о ней знали только профессор Фиг, несколько членов министерства и, может быть, еще пара человек. Уильямс и без этого понимала, как будет ей тяжело, учитывая ее неожиданное появление лишь на пятом курсе, при странных обстоятельствах с драконом и смертью члена министерства, что еще долго обсуждалось на каждом углу замка. Еще и зачисление на факультет Слизерина: первое время она думала, что ей там не место, и распределяющая шляпа ошиблась. Тогда Эмили еще не знала, насколько мудрым было это решение, словно шляпа знала предстоящие события наперед. Все произошло случайно. После случая в скриптории, когда Себастьян применил на нее Круциатус, она чувствовала себя неважно, ослабленная и без того испытаниями, стычками с гоблинами, браконьерами и пепламбами, и после отбоя потеряла сознание. Появление вызванных на помощь соседками по комнате Мадам Кэтти и ее помощников, не укрылось от неспящего в тот момент Оминиса. Как бы они не пытались говорить тише, в надежде не перебудить весь факультет, острый слух слепого парня уловил разговор. Не спал он по той же причине, что и Эмили, только плохо ему было не физически: он переживал за девушку, так как по себе знал эти мучительные ощущения и возможные последствия заклинания. В общежитии Слизерина сотрудники больничного крыла не были частыми гостями, роль самых проблемных на себя забрали гриффиндорцы, постоянно влипающие в разного рода приключения и неприятности. Исключением были только случаи связанные с квиддичем: под раздачу попадали все по очереди в зависимости от везения. Но в этом году квиддич был отменен, и слизеринцу не составило особого труда сложить один плюс один и понять — причиной неожиданного ночного визита мадам Кэтти была Эмили. Он тут же выскочил из своей спальни, накидывая на ходу мантию и едва не забыв палочку. Несмотря на все протесты хозяйки больничного крыла и попытки отправить Мракса обратно в постель, ему удалось сопроводить Эмили, но только до дверей лазарета. Настойчивому другу этого было недостаточно, и сделав вид, что уходит, парень зашел за ближайший угол и, убедившись, что его никто не видит, использовал дезиллюминационное заклинание. Оставалось только ждать за одной из колонн, пока все покинут лазарет, и он сможет подойти к подруге. В тот момент слуха парня достигли подробности прошлого девушки, которые он не должен был услышать. Воспользовавшись тем, что единственная пациентка была без сознания, Мадам Кэтти и ее помощница принялись заполнять карточку прямо в комнате, хотя обычно делали это в кабинете. Оминис невольно слушал диалог, затаив дыхание. — Эмилия… — произнесла вслух мадам Кэтти. — А как ее фамилия? — Уильямс, мадам Кэтти. — Уильямс, точно не чистокровная. — Она, как и все остальные в волшебном мире, знала, что эту фамилию носят исключительно маглы, притом подавляющее большинство приютских детей, так как эту фамилию наряду с такими как Смит, Джонс и Браун давали тем, чье происхождение было неизвестно. — Маглорожденная? — Неизвестно, мадам. — Помощница помедлила и потом добавила: — Профессор Фиг забрал ее из сиротского приюта в Лондоне, никаких сведений или документов о ее отце или матери не найдено, ее подкинули неизвестные маглы или волшебники еще младенцем. Дальше Оминис уже не слушал, тело начало дрожать, словно парня окатили ведром ледяной воды. Ведь Эмили всегда говорила им с Себастьяном, что они с семьей переехали в Лондон только недавно, что ее отец стал работать на Министерство, именно поэтому в Хогвартс ее сопровождал Джордж Озрик. Пока слизеринец задавался вопросами, почему подруга скрыла свою историю от него с Себастьяном, мадам Кэтти закончила заполнение карточки, установив предположительную причину обморока. Эмили дали необходимые снадобья, и лазарет опустел, предоставив возможность Оминису побыть с девушкой наедине, если не считать иногда проплывающих сквозь стены призраков. В ту ночь друзья сблизились: теперь у них обоих были тайны, которые они знали друг о друге, но не знал Себастьян. Эмили попросила не говорить ему, так как знала, что он не отнесётся с таким же пониманием, как Оминис, и будет упрекать в том, что она обманула их. В последствии так и получилось: Сэллоу смог подслушать откровенный разговор Эмили и профессора Фига в его кабинете и закатить целое драматическое шоу, прекратить которое пытался Оминис, но оказался еще обвинененным за то, что и он знал, но молчал. Себастьян обозвал обоих предателями и не разговаривал с ними некоторое время. Оминис понимал намерения Эмили и тогда, и сейчас. Ребята сидели рядом, почти вплотную друг к другу. Оминис обнимал подругу за плечи, а она прислонилась головой к парню. — Профессор Уизли сказала, что так даже к лучшему. Некоторые преподаватели тоже остаются в школе на лето, и я смогу подтянуть то, что упустила за четыре года. К тому же мне нужно присматривать за магическими существами в виварии. Выручай-комната — место, про которое знал только Оминис, но даже он никогда там не был. Девушка продолжала перечислять плюсы в пользу того, чтобы остаться в школе, не понимая кого она больше хочет убедить в этом — себя или парня, что сидит рядом и так заботливо слушает, пока он не перебил: — А если бы у тебя выбор, ты бы осталась? — Он повернул голову и посмотрел в глаза подруги так, словно мог видеть их, так же как и она его. — Оминис… — На мгновение в ее серо-голубых глазах, чем-то похожих на глаза ее собеседника, зажглась надежда, что парень позовёт с собой, но тут же погасла, разбиваясь о вчерашние мысли. — У меня его просто нет! — Неужели я не могу ничего сделать для тебя? — Парень начал гладить подругу по ее пепельным, напоминающим туман, волосам, словно пытаясь забрать ее переживания себе. — Тебе ведь будет совсем одиноко здесь, даже не с кем поговорить. Да и вдруг ты снова влипнешь в очередные неприятности, а меня не будет с тобой? Парень осекся: кажется девушка стала его волновать больше чем друг, но как кто? Сестра? Он все ещё сомневался в своих чувствах, все его мысли были заняты произошедшим за этот учебный год. — Обещаю, буду сидеть за учебниками и только, с зельями тоже не буду экспериментировать, — парировала Эмили, пытаясь удержать себя от того, чтобы попросить Оминиса остаться и провести каникулы с ней. Она знала, что отец Оминиса, Корнелиус Мракс был непреклонен в своих решениях, и одним из таких решений было беспрекословное подчинение сына, пока тот находится на его попечении — за любое ослушание семья лишила бы его финансовой и любой другой поддержки. В этом году глава семейства ждал младшего сына домой, так как прошлым летом Корнелиус позволил послабление — дал добро провести почти все каникулы с близнецами Сэллоу. — Хорошо, если это и правда будет так! Давай хотя бы сходим напоследок в «Три метлы» и выпьем сливочного пива, как все нормальные ученики! — Парень резко вскочил с кровати, взяв подругу за руку, и потянул к себе, призывая подняться вслед за ним. — Если после событий этого года нас ещё можно назвать нормальными учениками! Быть нормальной — это все, чего хотела Эмили с момента ее зачисления в Хогвартс, поэтому она позволила Оминису утянуть себя из комнаты в предвкушении сладостей из кондитерской Хогсмида.***
Эмили много раз была в Хогсмиде, но впервые наедине с Оминисом. Первую половину пути они оживленно обсуждали сдачу СОВ и свои результаты, но проходя мимо запретного леса, ребята погрузились в свои мысли. Девушка вспоминала стычки с браконьерами в этом самом лесу, а парень думал о том, как бы она не ввязалась в очередное приключение в его отсутствие. Когда Себастьян активировал реликвию, Мракс был зол на них обоих: на друга, что он связался с темной магией, на подругу, что она ему в этом помогла. Эмили хотела как лучше, но все же благими намерениями вымощена дорога в Азкабан. Оминис думал, что не сможет ее простить, думал, что она все разрушила своим присутствием в их компании, но… Когда сначала ее похитил Руквуд, а потом она оказалась втянута в защиту хранилища под Хогвартсом и едва выбралась живой, парень жалел о сказанных ей словах. Когда во время гоблинского нападения на Хогвартс, возглавляемого Ранроком, весь замок сотрясался от того, что происходит под землей, а все преподаватели куда-то пропали, Оминис знал, что Эмили там, и не находил себе места, расхаживая по Крипте и измеряя шагами комнату уже в тридцатый раз. На тридцать первый в Крипту вбежал Себастьян и, грустно покачав головой, сказал, что директор Блэк собирает всех в большом зале. Это означало, что все вернулись, все кроме Эмили. Преподаватели не могли скрывать то, что происходило получасом ранее, и чтобы хоть как-то унять панику и ответить на вопросы своих подопечных, рассказали правду, но лишь частичную: что на замок напали гоблины, что сейчас все в порядке и восстание отбито, но ради безопасности лучше всем учащимся не покидать стен большого зала какое-то время. Недосчитавшись своей подруги, Натсай первой заподозрила неладное, и после того как общий гул стих, и все разбились на группы, шепотом обсуждая происходящее, она метнулась к своей матери, профессору Онай. Это привлекло внимание Мракса и Сэллоу, и они последовали за ней. Мадиве Онай не оставалось ничего другого, кроме как рассказать им чуть больше подробностей. Если слизеринцев она могла осадить, призвав к порядку и дисциплине, то дочери она не могла не сказать — Натсай бы все равно добилась своего, или что еще хуже, в очередной раз решила бы в это вязаться. Слова, сказанные профессором резанули по сердцам всех троих друзей — проняло даже Себастьяна. — Все гоблины и тролли обезврежены, но проход завалило, и это отрезало нас от профессора Фига и Уильямс, их судьба не известна. Судя по стихшим толчкам и разрушениям, Ранрок тоже обезврежен, но понадобится несколько часов, чтобы разобрать завалы и найти профессора и вашу подругу… — Мадива посмотрела на ребят. — Пока все не прояснится, вам запрещено покидать этот зал, опасность еще… Вы слышите меня? Но Онай уже никто не слушал: Натсай разрыдалась и уткнулась в плечо матери, Себастьян просто застыл с открытым ртом и пустым взглядом, а Оминис схватился за голову и попятился назад, упираясь в стену. Неужели они потеряли подругу? Ближайшие пару часов ожидания будут одними из самых мучительных в их жизни. Часть преподавателей покинула зал, видимо, чтобы разобрать завалы, оставшаяся следила за тем, чтобы ученики не покидали помещение. Но не прошло и часа, как Эмили сама ввалилась в зал с бездыханным и холодным телом профессора Фига на плечах. Вся в рваных ранах и порезах, с парой сломанных ребер, она нашла проход с другой стороны, таща на себе Элеазара. Девушка ещё в хранилище знала, что он мёртв, но не хотела в это верить и не хотела оставлять его там. Не думая о боли, стиснув зубы, под выбросом адреналина она смогла добраться до большого зала, оставляя за собой дорожку из капель крови. Пройдя через двери, девушка аккуратно уложила своего наставника на пол, а после упала на колени возле него. Не было сил проронить хоть слово и позвать на помощь, но это и не потребовалось. Преподаватели сразу подбежали и обступили их полукругом, не подпуская подоспевших друзей Уильямс и других учеников, желающих удовлетворить свое любопытство. В зале сразу поднялась шумиха, все повскакивали со своих мест за столами, Оминис в тот момент слышал лишь отчаянный крик девушки и звук удара ее кулаков от пол, когда констатировали смерть Фига. Мраксу было так жаль подругу, что по его холодным щекам скатилось несколько горячих слез, оставив мокрые следы на мантии. Обычно юноше не была свойственна такая эмоциональность, но на благо Оминиса в тот момент никто не обращал на него внимания. Да и парню было все равно, его чувства смешались: он был одновременно рад, что Эмили жива, но переполнен переживаниями за ее дальнейшее состояние, как физическое, так и эмоциональное. Это была одна из причин, почему Мракс не хотел бросать девушку — после такой утраты ей нельзя было оставаться одной, и Оминис хотел искупить свою вину за обидные слова, что он ей сказал, ведь есть пути, которые мы не выбираем. Из неприятных воспоминаний его вырвал звонкий, словно ручеёк, голос девушки: — Зайдем сначала в «Сладкое королевство»? — Конечно, — кивнул парень. Дойдя до Хогсмида, они сразу направились за сладостями. Эмили взяла себе только мороженое, сказав, что не хочет объедаться, иначе ей будет плохо от сливочного пива. Парень последовал ее примеру. Довольные и уплетающие за обе щеки мороженое, друзья направились гулять вдоль улочек и торговых лавок деревушки. Оминису хотелось поймать момент, чтобы обнять девушку, укрыть своим телом от всех плохих мыслей, как он делал раньше, но он чувствовал некий холод от своей спутницы: то ли она ещё не простила его за грубые слова, то ли думает, что он сам не простил ее. Им некогда было об этом поговорить — последний месяц был насыщен событиями: длительное пребывание подруги в лазарете, в который их с Себастьяном не пускали, прощание с профессором Фигом, экзамены и объявление результатов. За все время его подруга не показала своих эмоций, вела себя сдержанно, словно ничего этого не было. Она была похожа на слизеринку больше, чем сама думала. Мракс надеялся, что сегодня ещё будет момент поговорить о них двоих, так как парню не хотелось оставлять подругу, да и самого себя с этим тяжким грузом на все лето. Оминис не мог унять боль Эмили от утраты наставника, но мог сделать хотя бы это, хотя бы что-то… Когда друзья зашли в «Три метлы», время уже близилось к закату, посетители, по большей части ученики Хогвартса, уже заметно захмелели и перешли со сливочного пива на огневиски и другие крепкие напитки. По сравнению с прохладным вечером улицы, в помещении чувствовался жар, и в воздухе витал запах алкоголя, который начинал дурманить голову прямо со входа. — Ребята, рада вас видеть, решили присоединиться к остальным? — Сирона приветливо улыбнулась, больше Эмили, чем Оминису, так как последний не так уж часто тут бывал и не успел заручиться доверием хозяйки заведения, в отличие от его спутницы, которая не раз помогала Сироне в разных делах. — Да, посидим немного, — кивнула Эмили. — Вот только остался лишь один незанятый стол, он небольшой и в самом углу под лестницей. — Сирона показала рукой в его направлении. — Нам подойдёт! — Кажется, Оминис даже обрадовался внезапной возможности уединиться. — Что будете пить? — Два сливочных пива, смородиновый ром для девушки, а мне огневиски. — Оминис ответил за них двоих и они направились к столу. — Решил напоить меня? — поддразнивая спросила Уильямс. — Хотел бы напоить, тогда заказал бы тебе огневиски, малышка. — Рот парня растянулся в улыбке. — Просто хочу позволить нам расслабиться после экзаменов. Эмили подняла бровь — юноша уже давно так ее не называл и давно не улыбался. Девушка знала, что Оминис зовёт ее так из-за роста чуть выше полутора метров, тем не менее Уильямс всегда считала это обращение наполненным нежности, словно они были больше, чем друзьями, и сейчас это грело душу. Возможно, Мракс больше не сердится на нее из-за реликвии? Девушка решила спросить об этом напрямую, так как этот вопрос давно мучил ее. — Ты больше не злишься на меня… Из-за Себастьяна? К этому моменту Сирона уже поставила поднос с напитками на стол. Девушка жадно начала пить пиво и чуть не осушила всё залпом — она заметно нервничала в ожидании ответа: одна ее рука крепко сжимала кружку, а вторая нервно теребила край юбки под столом. — Я не разделяю твоих поступков и сам поступил бы иначе, но я понимаю тебя. — Оминис сделал глоток пива. — Я просто хотела как лучше… — Девушка запнулась и сжала край юбки в кулак с такой силой, что ногти вонзились в кожу ладони, оставляя след. — Да, я виновата, что так получилось. Но если бы я не помогала ему, все могло бы закончиться хуже и для Соломона, и для самого Себастьяна — он мог просто погибнуть в поисках лекарства для Анны. Я знала, что он все равно не оставит поиски, вне зависимости от того, чтобы мы ему скажем. Мне казалось, что так я его защищаю, что так он будет под присмотром, и мы сможем сделать что-то, чтобы он не натворил непоправимого. Я не хотела потерять вас, я не хотела портить вашу дружбу с ним, прости, я виновата… Впервые за долгое время девушка высказала то, что она чувствует. Она хотела еще многое сказать, но мысли путались — возможно, алкоголь уже начал действовать. Она закрыла лицо руками, пряча застывшие в глазах слезы. Оминис не мог этого видеть, да и ему не нужно было, он и так все чувствовал. Он знал, что им обоим нужен этот разговор, и дал ей выговориться, поэтому не прерывал ее, занимая себя сливочным пивом, кружка с которым уже опустела. Он придвинул свой стул поближе к подруге и обнял ее за плечи. — Я знаю, ты не виновата. Мой ответ: да, я больше не злюсь и вообще не уверен, что злился на тебя, скорее на Себастьяна, за то, что втянул тебя. Пообещай мне, что в следующий раз ты будешь заботиться о себе. Это мы должны были защищать тебя, а не ты нас. Я тоже виноват перед тобой, мое внимание было сосредоточено на Себастьяне, из-за чего я не замечал того, что происходит с тобой и с чем тебе пришлось столкнуться. Если захочешь поговорить о чем-то ещё, я всегда рядом. — С этими словами парень притянул девушку к себе и поцеловал ее в лоб. Мракса не покидала мысль, что подруга может снова влипнуть в неприятности, и в этот раз профессора Фига уже не будет рядом, а допустить, чтобы с ней снова что-то случилось, он не мог. — Обещаю! — Девушка наконец отняла руки от лица и крепко обняла друга за шею, вытирая непрошеные слёзы, которые резко хлынули из глаз. «Слёзы — это слабость. Ты уже большая девочка, чтобы плакать», — не раз Эмили слышала эту фразу от своей попечительницы. В приюте было слишком много сирот и подкидышей, чтобы заботиться и воспитывать каждого должным образом. Поэтому весь распорядок в доме был больше похож на военную подготовку. Наказать могли за не заправленную постель, разговоры во время тихого часа, за мятую юбку и грязные ботинки. Слёзы были отдельным проступком. Эмили привыкла прятать свои переживания и чувства в себе, надевать маску безразличия, лишь бы ее не наказали за неподобающее леди поведение. Ведь леди должны быть сдержанны во всем, включая эмоции. Конечно, в Хогвартсе тоже было много правил и ограничений, порой непонятных для слизеринки, но все же с приютом это не сравнится. Девушка давно научилась обходить любые правила — попытка воспитателей приучить к дисциплине привела к ее полной противоположности — бунтарству. «Слёзы это слабость», — единственная вещь, которую все же удалось вдолбить девушке в голову, отчасти и потому, что она с малого возраста на своей шкуре поняла, чем это чревато. Дернут за волосы, разрыдаешься — будут повторять это из раза в раз, лишь бы увидеть слёзы и посмеяться. Пойдёшь жаловаться на обидчиков и плакать — поставят в угол или тоже хуже — отправят мести двор, а потом мыть посуду. Для Эмили существовало только одно правило — не попадаться. Если хочешь поплакать — делай это там, где никто не видит, поэтому сейчас она пряталась в объятьях друга, не от него самого, а от всех окружающих. Во всем заведении она доверяла только ему одному. Ни Натсай, ни Поппи, ни даже Себастьяну она не хотела раскрывать личное — не ее испытания, не ее дар видеть древнюю магию, а свои чувства. В глубине души Уильямс хотелось верить, что этот поцелуй был чем-то более, чем дружеским, поэтому она прятала не только свои слёзы, но и румянец на щеках. Немного успокоившись и вытерев лицо рукавом мантии, девушка отпрянула от груди парня. — Так, мы сюда веселиться пришли или как? Что-то я совсем расклеилась. — Она улыбнулась, глядя на лицо Оминиса. От прежних эмоций, как и от слез, не осталось ни следа. — Тогда давай веселиться! — Парень взял стакан с огневиски и протянул в сторону девушки. Эмили протянула кружку с остатками сливочного пива. Чирз! — сказали они хором. Когда стаканы с огневиски и смородиновым ромом опустели, друзья захотели было заказать ещё, но в этот момент их заметил Гаррет Уизли, который, конечно же, как и все, был тут. — Можно украсть твою подругу на танец? — обратился он к Оминису. — Ну, попробуй, — в ответ он посмеялся и посмотрел на свою спутницу. — Вообще-то я не танцую… Слова девушки были проигнорированы, Гаррет уже тянул ее за руку из полумрака под лестницей. Эмили прошипела на Оминиса почти как змея: «Я тебе не прощу этого». Их с Оминисом уединение было нарушено, ведь все остальные теперь тоже заметили, что они тут. До этого все были слишком пьяны, чтобы обратить на ребят внимание, и стали оглядываться по сторонам в поисках партнера только когда заиграла веселая музыка, призывающая к танцам и означающая приближающуюся ночь. На самом деле танцевать с Гарретом было не так уж и плохо, если не считать стойкий шлейф алкоголя, исходящий от парня. — Гаррет, а тебе от профессора Уизли не попадет? Ты же так пьян! — Я думаю, что сегодня тетя простит мне все, ведь я сдал СОВ, хотя она не верила в то, что у меня это получится. — Рада за тебя, но все же, тебе не стоит больше пить. В тот же момент Гаррет прямо в танце повел однокурсницу к ближайшему столу, схватил чужую кружку и произнес тост за Эмили. Сделав глоток, он понял, что это горная вода и вылил ее куда-то под стол со словами: «Мерлинова борода, да кто это вообще пьёт», взял другой стакан, предположительно с огненным виски, и выпил содержимое до дна. — Сегодня можно не возвращаться в Хогвартс! — Парень икнул. — Это ещё почему? Боишься свою тетушку? — Между прочим, пятикурсникам в этом году разрешили пропустить комендантский час! — Парень продолжил икать и вдобавок зашатался. Эмили слабо верилось в то, что это правда, скорей всего ее партнёр по танцу просто бахвалится, а на самом деле боится попасться тете на глаза в таком виде. Веселая музыка сменилась лиричной, и девушка начала оглядываться по сторонам в поисках Оминиса. Продолжать танцевать с любителем взрывать котлы с зельем, который за последние несколько минут успел осушить пару кружек за других посетителей и точно оттоптал бы ей все ноги, не хотелось. Имельда уже крутилась рядом Оминисом, пытаясь уговорить его потанцевать с ней. — Рейес, ну конечно, ты никогда не упустишь момент! — едва слышно проговорила Эмили. Единственная, кого недолюбливала Эмили на всем факультете — Имельда Рейес. Слизеринка всегда хотела показать окружающим, что она лучше, даже если с ней никто не соревновался, высказывала свое мнение, даже если об этом никто не просил. Она всячески пыталась задеть пепельноволосую однокурсницу после того, как проиграла ей подряд три гонки на мётлах, а затем ещё и в "Поле призывателя". Лучше танцевать с едва стоящим на ногах Гарретом, чем провести время в компании Рейес. Нет, Гаррет не был противен Эмили, даже наоборот, ей всегда нравились его бунтарский дух и тяга к экспериментам, парень напоминал ей саму себя. «Ну уж нет, сегодня не твой вечер, подруга», — подумала Эмили и уже хотела двинуться к Имельде и Оминису, как Гаррет, потеряв равновесие, попытался ухватиться за стул и уронил его, а затем и сам с грохотом повалился рядом. Это привлекло внимание Мракса, и он сам подошёл к подруге. — Ты в порядке? — Да. Просто Гаррет слишком много выпил, я говорила ему, что больше не стоит, но он не послушал. Оминис прыснул со смеху: — Вот же достанется ему от профессора Уизли завтра! — А ещё он сказал, что сегодня отменили комендантский час, и он будет гулять всю ночь. Думаю, что он боится возвращаться в замок. — А вот тут он не соврал, но свою тетю он точно боится. Они вернулись в свой уютный тёмный уголок под лестницей, проходя мимо Рейес. Та, посмотрев на них, лишь фыркнула и гордо задрала голову. В это время в заведении начали раздвигать столы по сторонам, так как желающих потанцевать становилось все больше, и места не хватало. Пока все были увлечены перестановкой и танцами, им больше никто не мог помешать. — Давай закажем ещё выпить? — предложил Оминис. — Кажется, ночь будет долгой, пока мы все не надоедим Сироне, и она не разгонит нас. — А можно мне тоже огневиски? — Эмили вопрошающе посмотрела на парня. Ей самой было удивительно видеть его пьющим крепкий алкоголь — такое с ним впервые, поэтому ей захотелось тоже попробовать. — Эмили, ты же знаешь, что его можно употреблять только после совершеннолетия. — Знаю, и что? Тебе семнадцать исполнилось только в апреле, ты всего лишь на несколько месяцев меня старше. Тем более Сирона не знает, сколько мне лет, как и всем остальным. Она все понимает и наверняка сделает исключение для «Грозы троллей». — Девушка задорно засмеялась. — Ладно, будь по-твоему, но если напьёшься, как Гаррет, я тебя в Хогвартс на руках не понесу! — Парень нахмурился, но смирился, так как спорить с подругой ему сейчас не хотелось. — Смотри, как бы мне не пришлось тебя нести! — Эмили задиристо радовалась этой маленькой победе. Оминис заказал четыре кружки огненного виски, наивно полагая, что им хватит этого до конца посиделок. Ему стало немножко совестно, что он не знает, когда у его подруги день рождения, ведь они почему-то никогда об этом не говорили, и он решился спросить, пока подвернулся случай. — На сколько месяцев ты, говоришь, младше меня? — На четыре с половиной, а что? — Получается, у тебя день рождения в сентябре, так? — Ага, тринадцатого числа, ты, наверное, не знал? Не страшно, я все равно его не отмечаю. — Почему? — спросил парень одновременно с грустью и заинтересованностью. — В приюте было много детей, не проходило и недели, на которую бы не приходилось ни одного дня рождения. Финансировали приют неплохо, но деньги выдавали только на обязательные вещи, и празднование чего-либо, кроме Рождества, в этот список не входило и считалось непозволительной тратой бюджета. — Эмили вздохнула. — Максимум, что нам могло перепасть, так это кусок пирога, если кухарка была в хорошем настроении. И то, пирог полагался только имениннику, а не всем детям. Но это потеряло такую значимость, так как в Хогвартсе я могу есть пироги хоть каждый день. За стол принесли огневиски, и девушка сразу потянулась к стакану, отхлебнула и закашлялась. — Обжигает! — Это тебе не сливочное пиво или медовуха, не стоит так налегать. — Слизеринец ухмыльнулся. — Получается, и подарков вам не дарили? — Не дарили. — Девушка стала пить уже маленькими глотками. — Говорили, что дают нам образование, питание и крышу над головой, что мы должны быть за это благодарны. Сложно не согласиться, так что я не променяла бы это на подарок раз в году. — Я обязательно должен сделать тебе подарок. — Парень задумался о том, как многие принимают такие вещи за должное, в то время как некоторые этого лишены. — Жаль, что мы ещё не дружили на тот момент и не могли отметить твой день рождения, но в следующем учебном году так и будет, обещаю! — Оминис, пойдём лучше потанцуем? — Эмили хотелось отвлечься от серых воспоминаний. — А то тебя даже Имельда почти украла, а я ещё нет! — Лучше не напоминай про нее! Мракс, так же как и его подруга, не питал любви к Рейес, ведь она всячески пыталась сблизиться с ним исключительно из-за могущества и богатства его семьи. Надменная однокурсница всегда хотела быть победителем во всем, и Оминис был для неё подходящим средством достижения цели — самый завидный парень Хогвартса, как говорила сама Имельда, хотя завидовать тут было нечему, по мнению самого парня. Не то чтобы он избегал ее и других девушек из опасения, что им и его положением в обществе воспользуются. Он искренне считал себя неполноценным: отсутствие зрения — недостаток, из-за которого его не могли полюбить по-настоящему, а любви из жалости юноша не хотел, как и доставлять неудобство из-за своей ограниченности. А его происхождение только многократно всё ухудшало. В их роду было принято женить братьев и сестёр друг на друге, на других близких родственниках или исключительно чистокровных ведьмах или волшебниках, что не могло не сказаться на потомках Мраксов — именно из-за своей крови парень был слеп с рождения. Оминис не хотел такой судьбы ни для себя, ни для того, с кем будет обручён, ни для их возможных детей. Он, как и тетя Ноктуа, придерживался того, что идея одержимости чистой кровью сродни безумию, а его отец и братья были безумны, отчасти из-за кровосмешения. Поэтому юный Мракс смирился с участью одиночки и не желал кого-то подпускать настолько близко. Но только не Эмили. Она была совсем другая, казалось, что ее не волнует его происхождение, положение его семьи, его неполноценность. Но он сомневался, что она сможет полюбить его, что вообще хоть кто-то сможет… Он ценил ее как друга, как и Анну, и даже Себастьяна, с которыми не чувствовал себя таким одиноким. Вечер, перетекший в ночь, выдался долгим и жарким, и на тех четырёх кружках огненного виски дело не ограничилось. Сирона настолько устала от молодых волшебников, что решила сама выпить и потанцевать, лишь бы время пролетело быстрее, ведь ей с утра убирать бардак, оставленный учениками Хогвартса. Кроме неё и работников «Трех метел», других взрослых гостей в заведении уже не было, все покинули его ещё в середине вечера, разойдясь по домам или гостевым комнатам, в надежде уснуть под этот шум. Остальные обходили место стороной, предпочитая ему в этот вечер «Кабанью голову» — мало ли что может случиться среди толпы молодых, разгоряченных от алкоголя и танцев волшебников. Эмили и Оминис очень долго танцевали, на удивление, он даже ни разу не наступил ей на ногу, чего нельзя было сказать о девушке, которая от природы была неуклюжа, и алкоголь делал своё дело, периодически подталкивая ее в объятия парня, чуть ли не сталкивая друзей лбами. Разгоряченные и запыхавшиеся, ребята решили сделать перерыв и вернуться за свой стол. Оминис пошёл за водой — им ужасно хотелось пить, но уже не алкоголь. По возвращении парень обнаружил, что Эмили уснула, оперевшись руками и головой на столешницу. — Малышка, просыпайся, ты что, уснула? — Парень начал тормошить ее за плечо, но тщетно. — Я ведь говорил тебе, что не понесу тебя на себе до твоей спальни. Спустя несколько попыток ему все же удалось разбудить подругу. Он ожидал чего угодно после такого количества выпитого алкоголя: что ей будет плохо, что она раззадорится и не захочет возвращаться до рассвета или даже, что сцепится с кем-нибудь, вроде Имельды, — но чтобы уснуть! Этого Оминис не мог предусмотреть. Не оставалось ничего другого, кроме как снять комнату на втором этаже. Подняв подругу и поддерживая ее за талию, чтобы девушка не упала, если вдруг снова решит уснуть, слизеринец двинулся в сторону барной стойки. — Вижу, что вы решили последовать примеру остальных и переночевать здесь? — Сирона ухмыльнулась, увидев как девушка успела уснуть на плече парня прямо во время их разговора, и протянула ключи. — Вам сегодня снова повезло, незанятая комната осталось, но только одна. Оминис смутился, поблагодарив, взял ключи и резко развернулся: на его бледных щеках появился румянец. Подняться с подругой по лестнице было тем ещё испытанием, и прежде чем это сделать, он добрых десять минут пытался привести ее в чувства. По пути в комнату парень раздумывал, стоит ли уложить Эмили спать и вернуться в школу, или же остаться с девушкой, на случай если утром ей будет плохо. Оставаться ночевать в одной комнате с Уильямс было неприлично, хотя один раз в Крипте случалось и такое. Они втроём с Себастьяном тренировали заклинания и потеряли счёт времени, пропустив отбой. Идея заночевать среди коробок и ящиков на тот момент казалась им лучше, чем быть пойманными Пивзом или ещё кем похуже по дороге в гостиную. Тогда Эмили уснула у парня на коленях, а Себастьян у неё в ногах. Но сейчас все по-другому, они лишь вдвоём и очень пьяны. И все же парень решил остаться с девушкой: подло было сбегать, бросив ее в таком состоянии. Сомнений в правильности выбора добавило и то, что за распахнувшейся дверью обнаружилась только одна кровать. — Ты ляжешь на кровати, я буду спать на полу, — решительно объявил Мракс. — Как скажешь, только помоги раздеться, — зевая и усаживаясь на кровать, ответила подруга. — Эээ… Ладно — Несмотря на то, что он не видел, и девушка это понимала, Оминису стало неловко, так как он ещё никогда никого не раздевал. Он помог подруге снять обувь и мантию, и чтобы хоть как-то скрыть своё смущение, пока развязывал галстук, начал отчитывать Эмили. — Вот видишь, что бывает, когда не слушаешься меня! Ты даже раздеться сама не в состоянии, не стоило тебе пить огневиски! — Мне жарко, надо его тоже снять. — Эмили проигнорировала нотации парня и пыталась расстегнуть жилет, но пуговицы ей не поддавались. Слизеринца эта просьба окончательно вогнала в краску. Юноша надеялся, что на утро подруга не вспомнит произошедшего. Он действовал очень аккуратно, без лишних движений, на ощупь: палочка была в кармане мантии, потому что только мешалась. Расстегнув все пуговицы, одну за одной, парень попытался стянуть жилет. — Ты мне совсем не помогаешь! Но девушка уже уснула и не слышала возмущений парня — ему пришлось действовать самостоятельно. — Опять уснула. Сидя. И почему я уже не удивляюсь! Придерживая Эмили за спину, он пытался снять жилет хотя бы с одной руки. Было ужасно неудобно, и неловкость парня сменилась на желание поскорей закончить, так как уже и его начало клонить в сон, а до рассвета осталось всего пару часов. Он сел на кровать справа от девушки и начал стягивать жилет вниз по спине: так будет проще вытащить из него руки. Его рука коснулась блузки девушки, настолько тонкой, что казалось, что пальцами он чувствует не ткань, а ее кожу. Оминис замедлился, слушая ровные удары чужого сердца, и медленно скользил по спине, стягивая жилет. Его лица коснулась прядь пепельных волос, полная луна светила прямо в окно, превращая волосы девушки в серебряные нити, подобные тем, что Эмили видит в древней магии. Парень не мог этого видеть, но мог чувствовать запах волос и ее кожи. От девушки пахло одновременно сладким: земляникой и ландышем, и чем-то свежим и успокаивающим: мятой, мелиссой и холодным горным озером, в которое хотелось окунуться с головой. Для Оминиса было загадкой, почему он раньше не замечал, поскольку незрячие люди особенно остро чувствуют запахи. Несколько минут он так и сидел в темноте, обнимая подругу, позволяя запахам заполнить его сознание, но Эмили издала тихий стон, подобный тому, что издают во сне, и это вернуло парня в реальность. Он встряхнул головой, чтобы сбросить наваждение, наконец снял жилет и уложил Эмили спать, накрыв ее лёгким покрывалом. С одеялом девушке явно было бы жарко, а вот Оминису в самый раз, учитывая, что ему придется спать на полу, а ночи были еще прохладными. Сделав себе импровизированную постель из второго покрывала и подушки, парень разделся до рубашки и брюк и лёг спать, накрывшись одеялом. Он спал так крепко, что не слышал девушки. Она же весь остаток ночи ворочалась: ей всегда тяжело давались первые ночи на новом месте. Эмили вставала несколько раз налить воды из графина на тумбочке при входе в комнату, ей было все ещё жарко, поэтому она стянула с себя ещё и юбку с гольфами, оставшись лишь в одной блузке и нижнем белье. Уснув на каких-то полчаса, она проснулась от того, что замёрзла. Было ещё темно, но комната уже наполнилась влажностью, предвещая скорый рассвет и оставляя росу на растениях и цветах, которыми засажен весь Хогсмид. В поисках одеяла, она заметила Оминиса на полу, повернутого к ней спиной. «Почему он на полу? А не на кровати? А вот и одеяло, и кажется, оно одно». — Сквозь дымку от огневиски, она пыталась сообразить, что ей делать, и, не придумав ничего лучше, стащила на пол подушку и залезла под одеяло к другу, совершенно не помня, что она в одной блузке. Эмили прижалась спиной к спине Оминиса, которая была холодной: по всей видимости, юноша тоже замёрз. Девушке безумно хотелось обнять друга, согреть его и согреться самой в его объятиях. Алкоголь все еще не давал трезво мыслить, и она перевернулась на другой бок и со спины обняла парня, а лицом уткнулась ему в шею, вдыхая аромат его тела. Этот запах уже стал таким родным, что будь Эмили слепой, она бы узнала его среди всех других. Потомок Мраксов пах хвойным лесом, землей после дождя, опавшими листьями, и сквозь этот запах можно было представить, как они шуршат под ногами. А еще какими-то пряностями, подобно тем, что добавляют в глинтвейн, который согревает в осеннюю погоду, точно так же как сейчас парень согревал девушку своим теплом. От горячего дыхания на своей шее Оминис проснулся. — Эмили, что ты… — Спросонья он даже не понял, что произошло, и повернулся к девушке лицом. — Я очень замёрзла, а одеяло только у тебя… — Она замешкалась, подбирая слова, словно ее могли прогнать. — Иди ко мне. — Мракс растянулся в улыбке и приподнял руку, давая подруге придвинуться к нему как можно ближе. Они оба были рады, что все еще пьяны, благодаря чему лишены неловкости. В любой другой ситуации они бы растерялись, да и вовсе не оказались бы в ней. Девушка уткнулась лицом в грудь парня, а он зарылся в ее волосы, снова ощущая тот аромат, что пленил его часом ранее. Они позволили себе раствориться друг в друге, их запахи стали единым целом, гармонично дополняя друг друга — осенний лес после дождя и весеннее горное озеро. Казалось, что этот момент длился вечно, им обоим хотелось, чтобы утро не наступало, и забыли о том, что все они всего лишь друзья. Оминис больше не думал, что никто не сможет его полюбить, о своей неполноценности и жестокой семье. Эмили забыла о страхах потерять его из-за своих поступков, что его семья никогда не позволит им быть вместе, и что парень не ответит ей взаимностью.