«Я встретил вас — и все былое В отжившем сердце ожило; Я вспомнил время золотое — И сердцу стало так тепло…» Федор Тютчев — К.Б
Старинная поговорка о том, что все дороги ведут в Рим в корне неверна — считает Иво Мартен. Все дороги ведут в Ле Лож. Такое неожиданное умозаключение приходит к нему внезапно в машине скорой помощи, где врач обрабатывает ему огнестрельную рану, пока охрана оцепляет периметр. Когда ему предложили успокоительное — Иво не стал отказываться. Это был очень тяжёлый день, покушение почти удалось — в него попали, и он успел по-настоящему испугаться за свою жизнь. Пройди пуля чуть ниже — и не пришлось бы больше рассуждать о том, почему все дороги ведут в Ле Лож. Мысли вернулись к Савонарелли и его неожиданному появлению здесь за несколько часов до происшествия. Мог ли он быть причастен к покушению? Иво вздохнул. Антонио он знал уже очень давно, а посему с уверенностью мог сказать, что тот может быть причастен к чему угодно. Но именно это покушение… Что-то не сходилось. Савонарелли дураком не был: слишком «грязно» все было сделано и слишком очевидной была связь. Нет, Антонио действовал бы куда осторожнее и изящнее, такой грубый подход совсем не похож на его стиль. Но что-то же ему здесь надо было? Антонио никогда ничего не делает просто так. Особенно, когда это касается Приора. Иво поморщился. Разболелась голова, и он оставил свои домыслы на потом. Он подумает о Савонарелли позже… Приор отрешённо (сказывалось действие препаратов) наблюдал за возней вокруг: бегают, суетятся, пытаются найти убийцу, который, вероятно, уже успел скрыться в этих лесах. Мужчина переводит задумчивый взгляд на кроны деревьев, сливающихся своим тёмным силуэтом с чернотой ночного неба. Недалеко от основной трассы раскинулась маленькая деревенька Ле Лож, чьи предместья хранят самые трепетные и счастливые воспоминания его детства. Иво виделась черная ирония в том, что именно здесь его пытались убить. Воспоминания, цепляясь друг за друга, прибрежной волной выносят на поверхность простое женское имя из двух букв. Приор успевает забыть и вспомнить о Лу трижды за этот день (и бессчетное количество раз за прошедшие десять лет). Интересно, какая она сейчас? Конечно же он воспользовался своим служебным положением, чтобы в базе данных откопать ее досье. Но там лишь сухие факты, безжизненные строчки и довольно скупое описание биографии, а Иво любопытно, какой она стала. Фотография девушки с буйством красок на голове, густо подведенными глазами, лёгкой насмешкой на губах и бунтарским взглядом говорила о многом, но все же далеко не обо всем. Помнит ли она его? Думает ли она о нем так же, как он сейчас? Гадает, как сложилась его жизнь? Иногда ему отчаянно хотелось дать о себе знать: написать, позвонить или как угодно выйти с ней на связь. Но круглосуточная слежка сильно мешала частной жизни: в высшем свете Приору не перемывал кости только ленивый, и давнее знакомство с жительницей Термитника могло вызвать ненужные вопросы. Поэтому Иво душил на корню подобные сентиментальные порывы, позволяя себе лишь одну единственную слабость — периодически заглядывать в ее личное дело. На периферии зрения замаячил Жонсьер. Иво лениво взглянул на него. Инквизитор с кем-то талантливо ругался по телефону. Чуть поодаль стояли две фигуры, одна из них, женская, скрестив руки на груди, недовольно глядела на Жонсьера. Мартен усмехнулся краешком губ. Мало кому хватало смелости так смотреть на инквизитора. Марк и незнакомка смерили друг друга неприязненными взглядами и скрылись за машиной, следом за ними пошла крутившаяся неподалеку Даниель. Иво потерял интерес и вновь перевел взгляд на темный лес. Рана неприятно ныла, и Мартен чувствовал, как в нем постепенно поднимается волна злости и раздражения. Он пережил покушение, он ранен, он смертельно устал, он — Глава Инквизиции, в конце концов, был вынужден сидеть и ждать, пока хоть кто-нибудь из толпы суетящихся вокруг людей, непонятно чем занятых, не соизволит организовать для него сопровождение. Из-за машины вновь вышли Жонсьер, незнакомка и Даниель, которая тут же поспешила к своему начальнику. Вкратце обрисовав ситуацию на допросе, Вейсс поспешила уточнить: — Месье Мартен, это ведь та самая девушка, с которой вы столкнулись пару дней назад? Иво пригляделся, после чего утвердительно кивнул. — Она утверждает, что не знает вас. Мужчина неожиданно весело хмыкает. — Не знает Приора Инквизиции? Даниель качает головой и усмехается в ответ. — Как ее зовут? — Лу Рид. Иво кажется словно на него разом выливают ушат ледяной воды. Лицо остается бесстрастным, а полумертвое сердце вдруг забилось сильнее. Не может быть… Неужто и впрямь она? Мартен вновь оглядывает девушку, теперь уже куда пристальнее, но с такого расстояния сказать наверняка трудно. В целом с Лу из его воспоминаний девушка, которую назвала Даниель похожа разве что ростом и комплекцией. Он еще при первой их встрече уловил некоторое сходство, но тогда не обратил на это внимания. Интересно, она сказала, что незнакома с ним намеренно или действительно не узнала? Иво неспешно роется в медицинском ящике рядом с ним и выуживает оттуда пакет по льдом. С удивлением отмечает, как у него вдруг задрожали пальцы, словно ему вновь было четырнадцать и он впервые взял девушку за руку. Усмехаясь собственной странной реакции, Мартен подхватывает лёд, приятно охлаждающий руку, и неторопливо, словно он владеет всем временем мира, идёт за Даниель. Девушка оказывается остра на язык и падка на насмешки, граничащие с язвительностью. Слова, заставляющие Даниель смущённо отводить взгляд, а Жонсьера недовольно и громко кашлять, сыпались из нее, как из рога изобилия (саркастического, видимо) и совсем не оскорбляли Приора. Даже будучи в потрёпанном виде и далеко незавидном положении, она умудрялась подтрунивать над вышестоящими, не переская при этом определенную черту довзоленности. Иво внимательно рассматривает стоящую перед ним девушку. В ночном свете, искаженном искусственным освещением фар и фонарей трудно судить о внешнем сходстве, но сходство внутреннее поразительно. То ли у всех девочек, нареченных Лу Рид от рождения такой бунтарский нрав, прописанный исходным кодом в их геноме, то ли это действительно та самая Лу Рид. Приор по долгу службы в совпадения не верил, а потому ставил на второе. Иво обласкал взглядом ее лицо. Про себя отметил, что в ее досье неприлично старая фотография — Лу вернулась к своему натуральному медно-каштановому оттенку волос и перестала ярко краситься. О, она определённо повзрослела: стала вдумчивее, где-то строже, аккуратнее, умудряясь при это сохранять свой свободолюбивый дух подальше от цепей условностей и правил. Ее глаза твердили — познала не предательство, а преданность. Глаза твердили — стала мудрее и осторожнее, но осталась милосердной. Глаза твердили — она его не узнавала. Косилась с недоверием и подозрительностью, так смотрят на дьявола, внезапно выросшего из-под земли и пославшего воздушный поцелуй. Шутила настороженно, словно прощупывала почву. Градус саркатстичности и враждебности в ее голосе определенно понизился, стоило только Мартену оказаться в радиусе досягаемости ее слов. Издеваться над сотрудникам КС и Инквизиции было святым делом, Лу бы даже дерзнула сказать — богоугодным. Даже дергать***
Всю дорогу обратно до Нью-Пари Лу не отпускало странное ощущение, словно Приор был ей знаком. Даже не просто знаком, а хорошо знаком: она на подсознательном уровне как будто улавливала его настроение, чувствовала, даже не вглядываясь в его лицо. Мозг, лихорадочно разгоряченный блокатором, основательно переворошил память и теперь вытаскивал на свет божий воспоминания десятилетней давности. Современный язык пестрит от разнообразия букв, которые могут сложиться в сотни тысяч разных имён. Но по иронии судьбы Глава Инквизиции и давний друг детства Лу носили одно и то же имя. Разбереженная безжалостной памятью душа болела, как болят старые давно затянувшиеся раны. Первую любовь забыть тяжело, вспоминать после стольких лет — ещё тяжелее. Порой Лу становилось невыносимо горько от того, что самые счастливые моменты ее жизни ушли навсегда: остались красочными картинками на страницах памяти. Порой Лу казалось, что Иво она просто выдумала. После их последней встречи она не теряла надежды его найти. Но он словно растворился как туман, как будто его никогда и не существовало. Порой Лу тосковала так сильно, что приходила в лес на ту самую поляну. Сидела там допоздна, слушала щебет птиц, шум деревьев. Слушала и понимала — сюда больше никто не придет. Почувствовав настроение напарницы, Кей неосознанно коснулся ее плеча и тут же поспешно одернул руку, словно обжегшись обо что-то очень личное. Осторожно спросил: — Лу, как ты себя чувствуешь? — Паршиво. — честно призналась она. — Блокатор? — участливо поинтересовался Кей. Конечно, дело было совсем не в блокаторе, но Стоун счел неуместным и грубым по отношению к подруге бередить чужую душу лишними расспросами. Если Лу захочет — расскажет сама. А он всегда готов будет выслушать. — Переждем у меня? — Угу… Утром Лу сидела такая же хмурая, как и вчера ночью. И как бы она не старалась делать вид, что все хорошо, получалось довольно скверно — маска благодушия трещала по швам. В том, что все у нее прекрасно не получалось убедить даже себя, Кея — тем более. Поставив перед напарницей чашку с ароматным кофе, Стоун неловко потёр ладони о джинсы и сел рядом. Мягко улыбнувшись, он неуверенно начал: — Лу, я не хочу тревожить тебя и лезть с расспросами, но твое настроение давит на меня, как грозовая туча. Мне немного неуютно. — парень передёрнул плечами, — может быть, хотя бы намекнешь, что так сильно тебя беспокоит? Рид отнимает взгляд от кухонной стены с каким-то узором и переводит его на Кея. Говорит совершенно искренне: — Прости. Лу снова замолкает, но Стоун чувствует — она ещё будет говорить, поэтому сохраняет тишину в ответ. — Я… В общем, у меня был когда-то лучший друг, в которого я имела несчастье м-мм… ну как бы… влюбиться, наверное. Он об этом не знал, не догадывался даже, кхм… Мы общались много лет, а потом его родители решили, что ему следует продолжить обучение в какой-то там закрытой школе где-то в Нью-Пари. В общем, с тех пор мы больше никогда не виделись. — Не переписывались даже? — У него не было соц.сетей. Я понятия не имею, из какой он семьи и кем работали его родители, я виделась только с его матерью один раз. Но похоже, что людьми они были влиятельными или глубоко религиозными, или все вместе… Короче, они запрещали своему сыну заводить соц.сети. Так что мы общались когда он приезжал в Ле Лож на каникулы, иногда по телефону. Но и это потом тоже прекратилось… — Что-то вчера тебе о нем напомнило, да? Это потому, что мы были в Ле Лож? — Самое странное, что нет, вовсе не место. А человек. Приор. Мартен, кажется, да? Брови Кея взлетели вверх, выражая крайнюю степень недоумения. Лу поспешила пояснить: — Забавно, они с моим другом тёзки. Его тоже звали Иво. — Лу, ты же не думаешь, что Приор и есть…? Недосказанное предположение повисло в воздухе. Рид рассмеялась, впервые за долгое время — легко и искренне: — Нет, нет конечно же! Я не рассматривала особо, но они даже не похожи, только именем и совсем чуть-чуть голосом. И то, последнее мне могло и вовсе показаться, потому что от этой херни, блокатора то есть, прости, мозги превращаются в желе. Тем более, я знаю ещё двух Иво, не считая Приора и моего друга. — Хм, я знаю, как минимум, трех. — Кей поддерживает и с шутливой серьёзностью начинает загибать пальцы. — И двое из них даже работают в КС… Может быть, один из них тот самый потерянный друг, а? Стоун весело подмигивает, а Лу смеётся, чувствуя, как с души упал камень. Кей прав — это просто ошибка. Она обозналась: блокатор и разбитый нос не способствовали здравой оценке происходящего. Генетическое разнообразие сильно уменьшилось после шторма, а оттого в Нью-Пари столько похожих друг на друга людей…