Когда пересекаются пути

«…Влюбляются не в лица, не в фигуры — Они всего лишь маски, миражи. Влюбляются надолго лишь в натуры, Влюбляются в мелодии души.» Анна Шаркунова

В воздухе пахло медом, свежим хлебом и скошенной травой. Высоко в небе ютилось солнце, разбрызгивая маслянисто-жёлтый свет на кроны деревьев и траву. Двое подростков лежали на небольшом склоне, который пологим скатом примыкал к песчаному берегу, где сиротливо, прижимаясь друг к другу, стояли старые лодки. Внизу юркой змейкой вилась река, чуть дальше за деревьями была пристань и небольшой покосившийся домик лодочной станции. Было удивительно тепло, не горячо — полуденная жара уже успела сойти, не душно — близость воды приносила прохладу. А именно тепло, так по-летнему приятно. Лу сидела, обняв острые колени тонкими спицами рук и уткнувшись в них носом. Полузакрытые глаза лениво следили за бликами на реке. Когда слышится шум неподалеку, Рид неспешно поворачивает голову и вдруг замирает, удивлённо приподняв брови. Рядом с ней, облокотившись на локти, полулежал-полусидел Иво. Он был босоног и растрепан, короткие пряди некогда длинных волос были снова бунтарски острижены — к неудовольствию строгих родителей и мятежной радости Лу. Во рту он перекатывал какую-то травинку, сорванную неподалеку. Но не внешний вид — такой расслабленный и безмятежный, поразил Лу. Она взглянула на лицо Иво, чтобы увидеть там выражение вселенской благости и спокойствия. Лу никогда прежде не видела друга в таком идиллистическом состоянии души. Несмотря на царившую благодать, озорная натура Рид требовала веселья и мало-мальской пакости. Хитро скосив глаза на Иво, который, казалось, ничего не подозревал, Лу быстро оценила ненадежность его опоры. Недолго думая, она пнула его под локоть, не больно, но ощутимо, чтобы выбить из равновесия и пустить вниз по склону. Неожиданно для самой Рид, Иво ловко перехватывает ее за руку и утягивает за собой. Земля и небо меняются перед глазами Лу со стремительной скоростью, как на карусели. В бок, спину, живот постоянно прилетают чьи-то острые коленки и локти, и расцепиться в этом коконе не представляется возможным. Они вылетают на песчаный пляж, и только тогда Иво разжимает объятия, откатываясь чуть поодаль. Лу не спешит подниматься. Трёт ушибленные рёбра и заливается хохотом. — За что меня то? Так нечестно! Скатился бы себе в гордом одиночестве. — Я решил, что ты просто обязана составить мне компанию! Иво поднимается первым, отряхивается от песка, травы и пыли — всего, что успела собрать его одежда за время полета вниз по склону. Потом подходит к Лу и протягивает ей руку, помогает подняться на ноги. Отряхнувшись, Лу замечает, что Иво неловко касается пальцами правого плеча и тут же одергивает руку, едва заметно сводя брови к переносице. Рид отлично знала этот жест — его что-то беспокоило, но он хотел это скрыть. — Что там у тебя? — Ничего, — буднично отвечает парень, и Лу едва не цедит сквозь зубы что-то подозрительное напоминающее словосочетание «упрямый осел». — Знаю я твое «ничего», — раздражённо (силясь скрыть беспокойство) бубнит Рид. — Показывай давай. Иво неохотно сдается на милость подруги. Поворачивается к ней правым боком и закатывает рукав с великим неудовольствием. На бледной коде чуть выше локтя красуется длинный порез, не глубокий, но кровоточащий. — Царапина. — спокойно констатирует Иво. — Наверное, зацепился за корягу, пока скатывался. — Царапина, — подтверждает Лу, — но обработать всё-таки стоит. Твои родители если увидят — башку мне открутят. Пошли ко мне? Подлатаю, будешь как новенький. — Не стоит, — мнется Иво, — сейчас выходной, родители твои, наверное, дома отдыхают. Мне не хочется смущать их неожиданным визитом. — Ой да забей, ты всегда желанный гость в моем доме. Погнали, хватит мяться как тёлочка на первом свидании. — хохочет Лу и, хватая друга за здоровую руку, тянет его вслед за собой. — Будем считать это моей попыткой извиниться за то, что столкнула тебя со склона. — Это я должен извиниться за то, что потянул тебя следом. Ты могла пострадать, а я не подумал об этом. Ты не ушиблась? — Ой да ладно тебе! Со мной все ок, заканчивай эти расшаркивания, — Лу несильно бьёт кулаком его в здоровое плечо и отворачивается. Для того, чтобы скрыть внезапно накатившее смущение. Дома у Лу, вопреки ожиданиям, никого не было: мама, вероятно, ушла по делам, а отчим, как обычно, прожигал день в кабаке. Рид только облегчённо выдохнула. Сама мысль о том, что Иво и Тайлер когда-нибудь могут пересечься вызывала у Лу много разных эмоций: от страха до брезгливости и стыда. Так сильно опускаться и позориться перед другом она не хотела. Подростки поднялись на второй этаж. Лу отворила дверь, пропуская вперёд гостя. — Бери что хочешь, не зажимайся. Я сейчас подойду. Иво прошёлся по периметру небольшой комнатки, чье единственное окно выходило на внутренний двор и практически упиралось в серую стену соседнего дома. На стене над кроватью висели ещё доштормовые плакаты разных музыкальных групп, о половине которых Иво даже не знал. Рядом с кроватью была тумба, на которой в беспорядочном танце лежали самые разнообразные и милые сердцу каждой девочки безделушки. Иво хотелось рассмотреть их поближе, но он сдержал свое любопытство и перевел взгляд на рабочий стол, за которым Лу делала уроки. Вопреки всем остальным вещам в комнате Лу, которые лежали где и как попало, книги и учебники содержались в порядке: были педантично разложены по стопкам и аккуратно убраны на полки. Иво, повинуясь своей заинтересованности, подцепил ближайший корешок и взглянул на обложку, с удивлением обнаружив, что это Шекспир. Иво Шекспира любил, читал и не раз советовал подруге, на что в ответ всегда получал скептический взгляд и смешок, мол, она такую высокую поэзию не переваривает. Он обвел любовно ветхую (наверное, ещё доштормовую) библиотечную книгу и поставил ее на место. Лу сколько угодно могла строить из себя незнайку и невежду, но Иво знал — это лишь маска, ее душа куда глубже, чем кажется, и может быть, даже сама хозяйка не ведает всей глубины. Спустя мгновение дверь отворилась, и на пороге показалась обитательница комнаты. Она несла в руках небольшую пластиковую коробку, в которой лежали какие-то пузырьки, бутылочки и бинты. Поставив аптечку на тумбу, Рид плюхнулась на диван и похлопала по покрывалу. — Падай. Падать Иво не стал, присел аккуратно на краешек, как самый благовоспитанный мальчик на свете. — Ты чё, боишься что одеяло тебя за попу укусит? Садись нормально. Гость немного поерзал и занял чуть больше пространства. Спина его по-прежнему была неестественно прямой, а руки заученным жестом сложены на коленях. — Я через свитер должна тебя лечить? — весело улыбнулась Лу. Под ее взглядом Иво неловко прокашлялся и стянул свитер, оставаясь в темной футболке. Рид аккуратно коснулась пальцами раны, не замечая, как кожа тут же покрылась мурашками, отзываясь на прикосновение. Не заметила Лу и то, как вздрогнул, шумно выдохнув, Иво. — Я сейчас залью перекисью, будет больно. Ты готов? — Да, — хрипло ответил раненный. Рид от души плеснула на рану, но Иво даже не шелохнулся. Что ему эта боль? Она мимолётная и едва ощутимая, ее он перетерпит легко. Гораздо сложнее было унять сердце неистово бьющееся о ребра от каждого прикосновения тонких девичьих пальцев. Иво весь дрожал и плавился, ему казалось, что у него начала повышаться температура, а мозги превратились в некое подобие желе. Попроси его сейчас прочитать наизусть что-нибудь из Шекспира — он едва ли осилил бы пару строк. Пытка, растянувшаяся вечностью, закончилась так же внезапно. Лу перебинтовала плечо (хоть в этом и не было необходимости) и торжественно оповестила: — Все! Иво непонимающе моргнул. Хотелось вернуть эти прикосновения, чтобы снова ощутить теплые подушечки пальцев на коже и чужое дыхание у самого уха. Он осторожно коснулся повязки, но Лу тут же легонько стукнула его по пальцам и отвела руку в сторону. — Не трогай, пускай заживает. Что ты как маленький, в самом деле? Иво улыбнулся на беззлобную ругань подруги. Догадывалась ли она, какое влияние на него имеет, какие чувства в нем будоражит лишь одним своим появлением? Он помотал головой, отгоняя мысли. Не здесь, не сейчас. Он обязательно ей все расскажет, когда она будет готова, когда, быть может, сама разглядит в нем кого-то большего нежели просто друга. — Чай будешь? — вновь беспардонно ворвалась в его мысли хозяйка его сердечных дум. Лу уже успела отнести коробку на место и теперь стояла в дверях, привалившись к косяку плечом и скрестив руки на груди, а ноги в щиколотках. — Буду, — Иво дёрнул уголком губ, и повинуясь приглашающему жесту хозяйки дома, последовал за ней на первый этаж в кухонный блок. Кухонный блок был старым, небольшим, но уютным: зелёная плитка с каким-то растительным орнаментом, местами истертая и сколотая, тянулась фартуком вдоль столешницы, имитирующей теплый оттенок древесины. Зелёные полотенца с любовно (и явно вручную) вышитыми на них цветами висели на маленьких крючках. На холодильнике, закреплённые магнитиками висели настоящие распечатанные фотографии Лу разных возрастов. Судя по количеству магнитиков, сиротливо раскиданных по серебристой дверце, фотографий когда-то было гораздо больше… Иво тоскливо улыбнулся. В этом маленьком пространстве было больше тепла и уюта, чем во всем его доме. Здесь до сих пор ощущалась ушедшая любовь, как пряный аромат давно сгоревшей свечи. Пили чай молча. Лу о чем-то напряжённо думала, искоса поглядывая на друга, пропавшего, кажется, в собственных грёзах. Идиллическую тишину разбивает срежечущий звук, словно кто-то дёргает дверь за ручку с внешней стороны. Иво переводит непонимающий взгляд на подругу и хмурится ещё больше, заметив, как бледнеет ее лицо, а пальцы, что начинают мелко подрагивать, она складывает в замок. Спустя несколько секунд дверь в прихожей, что отделена от кухонного блока тонкой стеной, с грохотом открывается. Слышится какая-то возня, неразборчивый шум, после чего следует громкий окрик. — Энн, где ты?! — грубый мужской голос заполняет, кажется, все пространство небольшого дома. Из прихожей доносятся тяжёлые, но нетвердые шаги, и спустя время в невысоком арочном проёме появляется нечто большое и очень нетрезвое (ибо человеком это существо со стеклянными глазами назвать никак нельзя). Лу встаёт первой, вернее не встаёт, а подрывается со своего места, едва не расплескивая кипяток из кружки на свои руки. Все ее тело — натянутая струна, взгляд светлых глаз наполнен гневом, но за этой яростной решительностью Иво видит страх, неразбавленной кислотой плещущийся в синих глубинах озёр. И за каждую его крупицу, за каждый миллилитр Иво хочет бить этого пьяного негодяя, застывшего в дверях. Бить до тех пор, пока тот не взмолится о пощаде, пока не начнет просить прощения и пока из глаз Лу не исчезнет ужас перед этим сильным физически, но слабым морально получеловеком. Иво был готов защитить Лу, если ее пьяный отчим проявит чрезмерную агрессию. — А, мелкое отродье, где твоя мать? Лу молчит в ответ и никак не реагирует на оскорбление. Раздраженный отсутствием нужной реакции Тайлер повторяет свой вопрос. — Ты оглохла, паршивка малолетняя? Я спросил, где твоя шлюха-мать? Небось опять по мужикам шляется, обслуживает их, пока в доме жрать нечего и стол не накрыт! — Так приготовь себе сам, ублюдок! — срывается в ответ Лу. — Ты как меня назвала, мерзавка? — мужчина в два шага преодолевает расстояние от арки до стола. — Хватит! — подскакивает Иво со своего места и хлопает рукой по столу, намеренно привлекая к себе внимание. — Мы с Лу сейчас уйдем, а вы не будете нам препятствовать. — Ишь ты, сопляк желторотый, раскомандовался. Да ты кто такой… — Тайлер, прекрати! — снова встревает Лу. — Он не местный, городской. Не трогай его. — Ах, городской… Что, Лу, нашла себе папика? Рано же ты пошла по рукам… Рид не успевает ничего сказать, Иво хватает ее за запястье и сдавливает — не больно, но ощутимо, намекая, что провоцировать пьяное агрессивное животное себе дороже. — Мы уходим, — у Иво голос холоднее льда. Юноша тянет Лу на себя и, закрыв ту собой от глаз Тайлера, начинает медленно продвигаться к выходу, обходя мужчину по периметру стола. — Лу никуда не пойдет! Желанный выход был так близок, когда отчим с неожиданной прытью для пьяного грубо хватает Лу за руку и резко тянет на себя, оказываясь между двумя подростками. — Пусти меня, мудак! — Рид дерётся и шипит, царапая короткими ногтями тяжёлую руку, что держит ее тонкое запястье как в железных тисках. Хлоп! Звонкая пощёчина на секунду погружает кухню в оглушительную тишину. Голова Лу от удара резко дёргается в сторону, а зубы клацают так, что слышно, кажется, даже на соседней улице. Не удержавшись на ногах, Рид падает, но тут же подскакивает и отбегает от Тайлера, глядя на него исподлобья — дико и боязливо, как затравленный зверь. Иво захлебывается воздухом. За свои четырнадцать лет он успел повидать много жестокости — об убийствах, грабежах, насилии беспрестанно говорили по телевизору, неравенство он видел на улицах, слышал в разговорах взрослых. Но такое насилие — домашнее, самое обыкновенное и самое страшное в своей обыденности, Иво видел впервые. И в в этом потрясённом вздохе смешалось все — шок, неверие, ужас и дикая ярость. Когда Тайлер замахнулся вновь, Иво больше не медлил: он вклинился между ним и Лу и схватил занесенную для удара руку. Несмотря на то, что юноша был в хорошей физической форме, ему пришлось приложить немало усилий, чтобы удержать тяжёлую руку мужчины. — Не смейте ее трогать! Мужчина, бьющий женщину — ничтожен и жалок. — Ты, пацан, будешь мне указывать? Я сейчас тебе такой подсрачник дам, сидеть неделю не сможешь на жопе. И не посмотрю, что ты неместный. Иво отводит руку пьяницы в сторону и склоняется ближе, с трудом не морщась от запаха перегара и пота. Холодным яростным шёпотом произносит так, чтобы слышал только Тайлер: — Тронете меня хоть пальцем — и вскоре будете вспоминать те славные деньки, когда единственной вашей проблемой была выпивка и приготовленный ужин на столе. К слову, предаваться воспоминаниям вы будете в застенках Инквизиции. Тайлер отстраняется с приклеенной ухмылкой на лице. Он не верит чересчур дерзкой для мальчишки браваде, но что-то в его совсем недетском голосе, что-то во взгляде черных как форма упомянутых всуе инквизиторов заставляет Тайлера поежиться. Паренёк, быть может, сам по себе и не опасен — опасны его родители. — Кто ты такой? Иво брезгливо дёргает уголком губ. — Вас не должно это интересовать. Волнуйтесь лучше о себе: если Лу расскажет мне о вашем неподобающем поведении или даже просто намекнет — я буду действовать. И вам это не понравится. Советую впредь следить за руками и языком. Как знать, оскорбляете ли вы свою супругу, падчерицу или критикуете Церковь, м? Иво отходит от него на шаг, вслепую находит руку Лу и проходит мимо застывшего в безмолвии Тайлера. Они выходят на улицу и оба облегчённо вздыхают. Лу низко опускает голову и по-прежнему не выпускает широкой ладони Иво. Она тянет его в окраине деревни, и он покорно следует за ней. Знает — они ещё будут говорить, только без лишних глаз и ушей. Они снова вышли к реке со стороны леса, недалеко виднелся песчаный пляж, где собрались все деревенские дети. Они бегали, брызгались и визжали, и этот шум жизни неподалеку отчего-то успокаивал. — Лу, посмотри на меня, пожалуйста. Она мнется, отворачивается, разглядывая что-то интересное под ногами. Иво не выдерживает и мягко обхватывает ее лицо, поднимая на себя. Ее глаза красные, а из них текут слезы. Правая щека опухла и покраснела. Лу редко когда показывает свои эмоции, особенно слезы, и оттого больнее всего было видеть ее заплаканной. У Иво сердце разрывалось от жалости к маленькой несчастной девочке внутри неё, к своей подруге, к той, что были обращены самые светлые чувства и самые отчаянные молитвы. — Прости меня, прости, Лу, что не смог вступиться раньше. Сильно болит да? — он невесомо проводит большим пальцем по правой щеке и тут же поспешно убирает руку, боясь причинить ещё больше дискомфорта. Рид безмолвно возвращает его руку на место и прижимается к ней, закрывая глаза. — Нет, теперь не болит. Постепенно она успокаивается, затихает и чувствует, что к ней возвращается способность связно говорить без всхлипов и заиканий. Она делает несколько глубоких вздохов, и не открывая глаз, произносит: — Это ты меня прости, впутала тебя в этом дерьмо. Я так боялась, что вы однажды можете пересечься с этим ублюдком. Я испугалась, что он может тебе что-то сделать, что ты можешь пострадать… Крэп! — Не беспокойся, он мне ничего не сделает. — мягко улыбается Иво, той самой улыбкой, от которой у Лу млеет сердце и о притягательности которой не догадывается даже сам хозяин. — Мне тревожно за тебя. Я знаю, как ты не любишь рассказывать о семейных проблемах, но пожалуйста, прошу тебя, если Тайлер вновь поднимет руку — скажи мне. Я хочу, чтобы ты чувствовала себя в безопасности. — Кстати, что ты такого ему наговорил? Он аж побледнел. — Лу уже спустя мгновение возвращается к своему шутливому тону, словно пропустив последние слова мимо ушей. Но Иво знает, знает и сама Лу — они засели у нее глубоко в сердце. — Ничего такого. — усмехается он. — просто пригрозил. — Так пригрозил, что у него весь хмель из башки выветрился, ну-ну, — скептично хмыкает она. — И всё-таки а что… — Ну хватит, — смеётся Иво и притягивает Лу в объятия, от которых та удивлённо выдыхает, всего на мгновение пораженно замирая. Затем позволяет себе расслабиться и вдыхает уже знакомый древесно-сладкий аромат.