«…Ни опиум, ни хмель соперничать с тобой Не смеют, демон мой; ты — край обетованный, Где горестных моих желаний караваны К колодцам глаз твоих идут на водопой…» Шарль Бодлер
Послезавтра они действительно встречаются вновь. Перед этим, правда, Лу приходится сдать кровь на какой-то там анализ, но она лишних вопросов не задает — мало ли какие там заморочки у Инквизиции. На этот раз они сопровождают Приора во время его визита к Викарию. Неловко топчась в приемной Мартена, Лу поймала взгляд Кея и, сделав большие наигранно изумленные глаза, прошептала одними губами так, чтобы слышал только он: — Сам Викарий, черт побери…! Кей покачал головой, но веселую улыбку спрятать не смог. Детская дурашливость подруги его забавляла. А сама Лу была в предвкушении. Даже те, кто был далек от Церкви, знали Викария: его невозможно было не знать — так часто показывали по телевизору. Рид прониклась этой атмосферой торжественности, которую сама же и создала. Она столько раз видела Викария по ту сторону экрана, что теперь, когда ей предстояло увидеть его вживую, Лу ощущала волнение. Не то чтобы Рид была религиозна, скорее, совсем наоборот, но от предвкушения встречи со столь значимой личностью у нее подрагивали пальцы. Кей ушел узнавать регламент подобных посещений, Даниель созванивалась с секретарем Викария, Иво был у себя в кабинете, а Лу вновь осталась одна. Заскучать ей не дал Гектор, выглянувший из соседней двери. — Рид, машина нужна будет? — Э, нет, наверное? Здесь же недалеко. Баретти тяжело вздохнул и глазами указал на кабинет Приора. — Уточните у месье Мартена. Лу кивнула и без стука толкнула дверь, ведущую в кабинет, заваливаясь внутрь, как к себе домой. — А машина… Ой… Первое, что замечает Лу — маленький инъектор, точно такой же, как и тот, что она однажды увидела на прикроватной тумбе в его комнате. Второе, что замечает Лу — взгляд Иво, и он ей совсем не нравится. — Прости…те, я не вовремя. — Не вовремя, — подтверждает Мартен. Голос у него непривычно холодный. Он на секунду прикрывает глаза, едва заметно морщится словно переживая какой-то приступ боли, после чего заканчивает предложение. — Машина не понадобится. Рид молча кивает и выходит из кабинета, бесшумно прикрывая за собой дверь. Когда Приор наконец появляется в приемной, Лу старается вести себя тише воды, ниже травы и лишний раз не попадаться ему на глаза, следуя тенью за ним и искусно делая вид будто она ничего не слышала и не видела. Они вдвоем молча едут в лифте. Рид искоса поглядывает на Иво. В свете электрических ламп он выглядит значительно бледнее обычного. «Крэп, хреново ему, похоже. Выглядит хуже, чем я после блокатора.» И все-таки Лу не удерживается от вопроса. Сдвигаясь чуть ближе, она обеспокоенно шепчет: — Иво, с тобой все в порядке? Ответ она получает не сразу. Мартен отвечает медленно, словно заученный текст: — Да. Нет причин для беспокойства, Лу. Однако мне стоит напомнить…? Лу активно кивает, обещая, что будет держать язык за зубами. А про себя думает иное: «Иво, крэп, что ты мне лапшу на уши вешаешь? Какое нахер в порядке? Мы с тобой еще обязательно поговорим, какую дрянь и главное зачем ты себе ее колешь.» Резиденция Викария огромна и торжественна. Пробирает даже Лу: высокие белые колонны, подпирающие такой же массивный потолок, начищенные до холодного блеска полы, и трон, на котором восседает Он… Рид видит, как белая фигура с достоинством идет, нет, словно плывет по полу. Викарий Жан-Франсуа словно создан для этого места, он как одна из многочисленных колонн — могучих и величественных. А потом он подходит ближе, и магия для Лу развеивается. Перед ней какой-то… дед. Ей обидно почти до слез. Она вновь ощутила себя маленькой девочкой, которой взрослые соседские мальчишки сказали, что Pere Noel* не существует. Викарий ниже ростом Иво и Кея, примерно одного с Лу, но если она наденет каблуки, то оставит его внизу. Рид разглядывает его, стараясь, впрочем, делать это незаметно, и не может понять, чем она была так очарована. «Его святейшество гном» — нарекает про себя Лу Викария и усилием воли испуганно прячет эту мысль в самые дальние уголки сознания, призывая себя сосредоточиться… Сосредоточиться… Да хотя бы на тех колоннах. Они-то явно будут повыше… Крэп! Нет! Какие низкие шутки. Она ведь должна быть выше этого. Лу кажется, что от еле сдерживаемого смеха у нее сейчас глаза из орбит вылезут. На лице с трудом удается сохранить нейтральное выражение. Она опускает глаза в пол, от греха подальше. Кей, улавливая эмоциональный фон подруги, едва заметно косится в ее сторону с недоумением. Когда Викарий Жан-Франсуа, обменявшись несколькими репликами с Иво, обращает внимание его сопровождение, Лу старается отвечать смиренно и с достоинством. Их разговор длится недолго, после чего Викарий теряет интерес и вновь переключается на Мартена. Подхватывая его под локоть, он уводит дальше от телохранителей, увлекая в какую-то заумную беседу…***
Викарий задумчиво проследил, как Приор и его сопровождение выходят из зала. Беседа оставила неприятный осадок. Совсем другого эффекта от нее добивался Жан-Франсуа. Он терял контроль над Иво и это ему совсем не нравилось, Викарий чувствовал, как ходит по краю — промедление опасно, тогда есть вероятность полностью лишиться доверия и, следовательно, подчинения Иво Мартена, давить сильнее — опасно вдвойне, даже самый покладистый зверь может взбрыкнуть и укусить кормящую руку. Викарию Лу Рид не нравилась: девчонка из какой-то глуши, не имеющая связей в Нью-Пари и, соответственно, ниточек, за которые можно дергать, никому неизвестная, как и причина, по которой Приор взял ее в свою личную охрану. Жан-Франсуа очень сильно сомневался, что дело было в простой симпатии. Боится, что среди его близкого окружения заведется шпион поэтому и вытаскивает каких-то сомнительных персонажей из сомнительных мест в надежде обезопасить себя? Девчонка, быть может, в силу наивности и юности еще сама не понимает, какое влияние может оказывать на Главу Инквизиции. Жан-Франсуа, однако, видел, каким взглядом окинул Иво Мартен свою подчиненную. Это длилось долю секунды, но опытному человеку хватило бы и меньше, чтобы все понять. Викарий сделал для себя несколько выводов. Первый из них — Иво теряет бдительность в присутствии этой Лу Рид, становится уязвимым, и это может сыграть на руку, а второй — в этом мире «непрогибаемых» нет, любого можно подкупить, убедить или запугать. — Савонарелли ко мне, сейчас же. — обратился Викарий в пустоту. Меньше чем через десять минут в зал вошел Савонарелли. Он учтиво поклонился Викарию, принял благословение и предложение немного пройтись. Инквизитор шел по правую руку Викария, без соблюдения положенной дистанции в полтора шага. Такое отношение могли себе позволить либо очень влиятельные люди, либо те, кому покровительствовал сам Викарий. Антонио Савонарелли пользовался особым расположением Викария и был человеком очень влиятельным. Благодаря своей памяти и наблюдательности, он знал и запоминал все и обо всех — такие таланты юноши и привлекли когда-то Жана-Франсуа. Ему нравилось держать подле себя сильных и незаурядных личностей — это укрепляло его собственное могущество. Антонио Савонарелли был ровесником Приора: они учились в одном лицее и вместе начинали карьеру в Инквизиции. Будучи подростками, юноши много времени проводили в обществе друг друга: оба одиночки, умные и амбициозные, у них сразу нашлось много тем для разговора. Но так продолжалось не долго. Равный ему и по уму, и по способностям Иво Мартен, однако, взлетел гораздо быстрее и выше — не без помощи своей влиятельной семьи. У Савонарелли же было только громкое имя. Много лет назад, когда Антонио был еще маленьким, его семья оказалась замешана в громких политических скандалах, разорена, а через некоторое время и вовсе убита при загадочных обстоятельствах. Церковь взяла мальчика из знатной семьи чистых под свою защиту и обеспечила ему хорошее образование, в надежде, что Антонио оправдает затраченные на него ресурсы. Мальчик вырос. И ожидания оправдал сполна. Головокружительная карьера друга поселила в сердце Антонио черную зависть. Здравомыслие и осторожность не позволяли простому инквизитору открыто вставлять палки в колеса самому Приору, манипулируя его тайнами. Чтобы низвергнуть врага, что был когда-то верным другом, Савонарелли нужен был могущественный покровитель. И вскоре Антонио обрел такого в лице Викария. Иво Мартен всячески саботировал работу Савонарелли. Последний проект, начатый еще его родителями, в котором Антонио рассуждал о необходимости ввода всем псионикам чипа, где будет заложено детонирующее устройство, срабатывающее в случае неповиновения (о том, какие случаи таковыми будут являться — умалчивалось), Приор и вовсе отверг, назвав это откровенным геноцидом. Иво, зная о том, как легко Савонарелли очаровывал людей, проникая в их умы и сердца, изо всех сил старался заглушить его голос. Его идеи, жестокие, дикие и порой кровавые, находили отклик в обществе, и Иво Мартен боялся, что однажды даже ему не хватит власти, чтобы заставить этот голос замолчать. То, что последует за этим — возможно, не до конца понимает даже сам Антонио. Война между псиониками и чистыми, в которой не будет ни победителей. ни проигравших. Иво знал, что Антонио роет ему могилу, и отвечал ему той же любезностью, Жан-Франсуа предпочитал открыто не вмешиваться в конфликт между заклятыми друзьями, нашептывая то одному, то другому, сталкивая лбами двух быков и с удовольствием наблюдая за их боем. Об этом Иво тоже знал, но выбраться из адского круга не мог, не раскрыв при этом собственные тайны. — Почему именно Лу Рид? — без предисловий начал Викарий. — А вы не знали? — золотисто-карие глаза Антонио распахиваются в наигранном удивлении. — Такие игры — не со мной, Антонио. — строго отрезает Жан-Франсуа. — Судя по всему, тебе известно многое. Рассказывай. — Не так уж и много, — в ложной скромности опустил взгляд инквизитор, покаянно улыбаясь. Несколько светлых прядей волос упали на лицо, придавая его демонической натуре поистине ангельское очарование. — Иво в славные давние времена нашей учебы был не особо болтлив, но в минуты душевной слабости вспоминал ее… — Они были знакомы раньше? — удивление Викария было столь велико, что он не сразу совладал с эмоциями. — Да. Он никогда не называл ее по имени, но однажды упомянул, что познакомились они в окрестностях Ле Лож. Мадемуазель Рид тоже из Ле Лож. — Ты уверен, что это один и тот же человек? — с сомнением пробормотал Викарий. — Недостаточно доказательств. — Я абсолютно в этом уверен. — Любопытно, — задумчиво протянул Жан-Франсуа и мысленно продолжил. — «Что это? Неужто и впрямь привязанность? Решил помог подняться девчонке из захолустья вверх по карьерной лестнице, так сказать, по старой дружбе? Альтруизм, свойственный Иво. Демонстрация привязанности — совершенно ему не свойственная.» — Позвольте заметить, Викарий, — осторожно вклинился Антонио, — Согласно моим сведениям, за последние десять лет они не имели никаких контактов. — Неужто? Тогда почему… Впрочем, Лу Рид совсем не к месту. У нас нет рычагов давления на нее. — Лу Рид можно устранить. — будничным тоном, словно говоря о погоде, вполголоса предложил Савонарелли. — Ну зачем же так радикально, Антонио? — возразил Викарий. Ещё один круг по залу они сделали в полной тишине. Жан-Франсуа размышлял. Предложение Антонио было и впрямь радикальным — вполне в его стиле, однако прибегнуть к нему Викарий не решался. Пока что. Во-первых, тогда не будет никаких гарантий предсказуемого поведения Иво Мартена, а последнее, что хотел Жан-Франсуа — это сомневаться в его лояльности и покорности. Во-вторых, Викарий, как никто другой знал о давней вражде между Иво и Антонио, а также о желании последнего занять место Приора. Предложение убрать пешку, в данном случае — Лу Рид, Савонарелли сделал лишь затем, чтобы следующим ходом дотянуться до Короля. Но как бы пешка вдруг не оказалась Королевой. Викарий не торопился давать ответа. Он не хотел, чтобы Антонио становился Приором. Савонарелли меньше всех подходил на эту должность. Но прежде всего Жан-Франсуа опасался за себя и свою власть: на Иво Мартена давным-давно был накинут железный ошейник, не без косвенной помощи его родителей, конечно. И нынешний Приор не мог взбунтоваться против Викария не потеряв при этом собственную власть. Жан-Франсуа любил перестраховываться, поэтому на Антонио у него тоже нашлась бы управа. Стоит хотя бы упомянуть темное прошлое его семьи, шёпот там, шёпот здесь — пойдут разговоры. Но то была узда ненадёжная и временная — Савонарелли легко сбросит ее, как только доберется до настоящей власти. Сотрет все данные, изменит архивы, единичных свидетелей — заставит замолчать. И обратит слова Викария против него же. Антонио тем временем достал небольшой черный кейс, похожий на чемодан. Раскрыл перед Викарием, тот с интересом взглянул на две идентичные капсулы в твердом стекле. — Это лекарство Иво? — Да, одно из них. — Любопытно. А что другое? Антонио загадочно улыбнулся. — Иво Мартен роет вам яму, Викарий, и отчаянно хочет освободиться из-под вашей опеки. Не самое ли время начать действовать, чтобы обезопасить себя? Жан-Франсуа задумался. Власть Иво Мартена крепнет с каждым годом, в то время как он давным-давно сидит на шатающемся троне. Антонио был прав: пришло время себя обезопасить. — Когда? — Скоро. — Антонио, мне не нужны лишние жертвы. — Жертв среди влиятельных не будет. Я позабочусь. — А как Клеманс? — неожиданно меняет тему Викарий. Улыбка сползает с губ Савонарелли, а лицо каменеет. Жан-Франсуа знает, что для него эта тема очень болезненная и специально давит на эту рану. Чтобы Антонио помнил свое место, а также помнил за счёт чьих средств поддерживается жизнь Клеманс. Антонио настолько погряз в своем желании отомстить, что спустил весь семейный капитал на разработки и спонсирование фармацевтических проектов, и денег на уход за Клеманс осталось не так много. И тогда Викарий помог ему. Разумеется, не просто так. — Без изменений. — коротко отвечает Савонарелли и стискивает зубы. — Печально это слышать… Я ежедневно молюсь Единому, чтобы бедняжка поправилась. — Благодарю. — Антонио, насчёт твоего плана… — посчитав, что урок усвоен, Жан-Франсуа вновь возвращается к предыдущей теме. — Все пройдет гладко? Всё-таки долгое время вы были друзьями… Ты уверен, что в какой-то момент твое сердце не превозобладает над разумом? Савонарелли горько и ядовито улыбается. — В моей груди вместо сердца давно стучит пепел. Антонио с достоинством кланяется Викарию и выходит из зала. Жан-Франсуа задумчиво посмотрел ему вслед. Он не хотел, чтобы Антонио становился Приором — в нем слишком много злобы, слишком много тьмы, которую он старательно подавляет, но та, непокорная и алчная, вырывается наружу гневом, яростью и жестокостью. Такой Приор как Савонарелли обратит Инквизицию из тонкого и изящного инструмента в карающий меч, несущий лишь хаос и разрушение. О жестокости Антонио ходят разные слухи, и даже Викарий, наблюдая этого мальчика с детства, не может точно определить глубину этой чаши злобы. Стоит хотя бы вспомнить обидчика Клеманс, который казнен лишь на документах, а на деле… На деле же он до сих пор томится где-то там в подземельях лабораторий Савонарелли. Викарий не знает, что с ним происходило все эти годы — его не интересует судьба мятежного псионика. Он даже не вспомнит его имя. Кажется, это был какой-то пирокинетик. Однако одно Жан-Франсуа знает точно — смерть этому псионику была бы предпочтительней.