Когда пересекаются пути

«Зову я смерть. Мне видеть невтерпеж Достоинство, что просит подаянья, Над простотой глумящуюся ложь, Ничтожество в роскошном одеянье, И совершенству ложный приговор, И девственность, поруганную грубо, И неуместной почести позор, И мощь в плену у немощи беззубой, И прямоту, что глупостью слывет, И глупость в маске мудреца, пророка, И вдохновения зажатый рот, И праведность на службе у порока…» Уильям Шекспир

Лу обещала заехать за Йонасом к концу его смены. Они только-только выпустились из интерната, и им, молодым и наивным, казалось, что перед ними распахнуты все двери. Отчасти, так оно и было: «подъемные» деньги после выпуска были неплохими. Йонас смог устроиться стажёром в местную клинику, а Лу, пока не определившись с местом работы, сняла квартиру в Термитнике и купила подержанный байк. За его ремонт, правда, пришлось заплатить столько же, но покупка определенно того стоила. Лу никак не могла нарадоваться. Было уже около восьми вечера, когда Рид приехала к зданию больницы. Смена Йонаса заканчивалась через десять минут. Кинув другу сообщение, что она ожидает его у входа, Лу сняла шлем и оперлась о руль, принявшись листать ленту новостей в телефоне. «Новый церковный проект, призванный улучшить жизнь детей-сирот и дать им возможность получить хорошее образование, уже скоро вступит в силу…» «Чета Савонарелли: кто стоит за давним убийством этой влиятельной семьи и так уж ли безгрешны они сами?..» «Сегодня прошло ровно три года после пожара в одном из церковных лицеев Нью-Пари, унесшего жизни трёх студентов и одного преподавателя…» Рид, скучающе уткнувшись в телефон, не заметила, как на другом конце парковки остановился черный служебный автомобиль. Из него, без суеты и лишнего шума, вышли два инквизитора и зашли в госпиталь. Лу без особого интереса листала новости, раздражённо поглядывая на время в левом верхнем углу экрана — Йонас опаздывал уже на целых двадцать минут, что было для него совсем несвойственно. Зайдя в контакты, Лу собиралась позвонить другу и поторопить его, но случайно перепутала номера (они стояли рядом), и на экране высветилось до боли знакомое имя. Иво. Женский механический голос равнодушно сообщил, что вызываемый абонент недоступен. Рид с раздражением сбросила вызов. Случайная ошибка разбередила душу. Она не слышала его голоса уже шесть лет и боялась, что теперь и вовсе не узнает, если когда-нибудь им доведётся свидеться вновь. Его номер стал недоступен практически сразу после того, как они расстались тогда той холодной весной. Лу пыталась дозвониться, пыталась даже найти его в соцсетях — но все было без толку. Иво исчез, как будто его никогда и не существовало. А Лу ощущала привкус какого-то предательства. Разозлившись на саму себя, на проснувшиеся вдруг чувства, столько лет надёжно погребённые в самом пыльном уголке ее сердца, Рид безжалостно удалила его номер из своих контактов. И вернулась к новостям, чтобы отвлечься. Йонас, как всегда, подкрался незаметно. — Опять ты эту дрянь читаешь? — раздался над ухом знакомый вечно недовольный тон. — Единый, ты меня напугал! — от неожиданности Лу едва не выронила телефон и сама чуть было не нырнула рыбкой через руль байка. — О, ну что ты, можно просто Йонас. — ухмыльнулся молодой человек и по-хозяйски уселся позади подруги, доставая шлем. — Фу, все тот же с цветочками! На этот раз Рид никак не прокомментировала оскорбление ее любимого шлема. Йонас был не на шутку испуган и отчаянно пытался скрыть это усиленным брюзжанием. Поглядывая в зеркало заднего вида, девушка видела, как у друга дрожали руки и он никак не мог справиться с застёжкой на шлеме. — Ты как? — тихо поинтересовалась она, когда мужские руки аккуратно обняли ее за талию. — Херово, — без тени прежней саркатстичности прошептал хилер. — Куда едем? — В светлое будущее можно? — Можно, — усмехнулась Рид, выруливая с парковки госпиталя. «Светлым будущим» они называли трассу, ведущую к западному выезду из города. В вечернее время когда садилось солнце создавалось впечатление, что дорога, озаренная мягким теплым светом, и впрямь вьётся до самого заката. Конечной целью их пути стало Безлюдное озеро, расположенное хоть и не далеко от города, но в небольшом пролеске, вдалеке от населенных пунктов, потому и прослывшее Безлюдным. Двадцать минут они молчали, наблюдая, как красиво закат играет на бликах воды, а над лесом постепенно начинает клубиться туман. За эти несчастные двадцать минут Йонас успел выкурить четыре сигареты, не проронив ни слова. Когда он потянулся за пятой, Лу мягко перехватила его руку и забрала сигарету. — Объяснишься? Хилер щёлкнул зажигалкой и поднес огонек к сигарете в руках Рид. — Я не курю, — покачала головой девушка. — А что так? — Друг… Отговорил когда-то… — Молоток, уважаю. Правильно, надо беречь свое здоровье. Я тебя полностью в этом поддерживаю. — с этими словами Йонас перехватил зажженную сигарету в руках подруги и, затянувшись сам, выдохнул. — Мысленно. Докурив, он, наконец, решился заговорить: — Ты когда-нибудь слышала о Пограничных псиониках? — Ну да, чистые у которых внезапно появляется дремавший пси-ген. Из-за своей нестабильности у чистых он не раскрывается в полной мере и часто ведёт себя непредсказуемо, убивая самого носителя. Сказки, ходившие в интернате. Блять, Йонас, ты серьезно в это веришь? — Я видел. — Что? — Сегодня. Видел. Пограничного псионика. — Йонас… Лу хотелось добавить что-то вроде «все это херня полная», но потом она взглянула в лицо друга. Бледное, нездоровое, по своему цвету оно сравнялось с лесной зелёнью вокруг них. Йонас немигающим взглядом смотрел на озеро и вдруг заговорил: — Пацан совсем был. Лет десяти, не больше. Из какой-то семьи чистых. Все анализы показывали, что он чистый и абсолютно здоров. И тут вдруг — выброс. Криокинетик. Родители заходят в дом, а он изнутри весь инеем покрыт. Они к ребенку — он без сознания, явные признаки обморожения на теле, а вокруг него — эпицентр всего этого. Его привезли к нам, профессор Дюваль, который главврач нашей больницы, сказал, что будет вести операцию сам, меня позвал как ассистирующего медбрата. Времени было в обрез, а я как раз оказался под рукой. У пацана из-за мощного выброса произошла остановка сердца, плюс обморожение. Мы его откачиваем. Сердце запустилось, дыхание есть… Казалось бы, радоваться, конечно, рано, но вроде как всё обошлось… И тут начался пиздец… Он судорожно выдохнул, но, собравшись, продолжил: — Приборы как будто с ума посходили: они мигали, сбоили, визг стоял дикий. А потом вся наша операционная начала покрываться инеем, мать его, льдом. И сам ребенок, сука, начал превращаться в лёдышку. И вдруг погас свет. Несколько секунд стояла абсолютно гробовая тишина. Потом заработал дополнительный генератор, появился свет… То, что я увидел… Ребенок, ещё несколько минут назад имевший вроде как неплохие шансы выжить, был мертв. И выглядел он так, словно долгое время пролежал во льдах. Йонас сделал небольшую передышку, на секунду прикрыв глаза, и добавил: — Пойми, даже самый глупый, самый безбашенный псионик-криокинетик никогда, никогда не сможет сам себя заморозить. Он может застрять в собственноручно созданном льду, если не хватит сил его разбить, пирокинетик может сгореть в своем же огне. Но уничтожить себя своим же Пси — никогда. Пацан замёрз изнутри. Понимаешь? Его убило собственное неконтролируемое Пси. Для чистых внезапно появившееся Пси в их геноме — это вирус, который их убивает. Таких Пограничных псиоников, насколько я знаю, можно пересчитать по пальцам. И все они стоят на учёте у Церкви, так как именно она разрабатывает препарат, способный подавлять сильные эмоции, которые могут спровоцировать Пси. Мне удалось перекинуться парой слов с Дювалем, он сказал, что встречал Пограничных псиоников всего несколько раз в своей жизни, и все они были детьми, один раз был подросток. Но взрослые — никогда. Пограничные псионики не доживают до зрелого возраста. У детей ярче эмоции, и это становится их гибелью. Дюваль тут же оповестил обо всем церковников, приехали инквизиторы, заставили всех подписать договор о неразглашении. Так что никому, Лу, поняла? Ни слова. Забрали тело пацана, его безутешных родителей, подчистили камеры, операционную и уехали. — Пиздец. — выдавила Лу из себя. — Но… Как феномен Пограничных псиоников можно объяснить э-ээ с медицинской точки зрения? — Он настолько малоизучен, что четкого определения ему так никто и не дал. Кто-то считает его вирусом, который внедряется в геном и начинает репликацию, и именно поэтому его нельзя вычислить при анализах. Но, на мой взгляд, теория с вирусом так себе. Кто-то утверждает, что этот Пси-ген у чистых схож с редкими заболеваниями, такими, например, как гемофилия. Почему носителем этой болезни является женщина, а болеет мужчина? Некоторые считают, Пси-ген рецессивным, что, в общем-то, недалеко от истины… — Йонас, — жалобно простонала Лу, — на лингве пожалуйста… Что такое рецессивный ген? — Ну, ген, который подавляется доминантным. Ладно, проще объяснить на примере. Ты родителей моих видела? — Ну видела. — Оба черноволосые и черноглазые. Дед мой тоже такой. А вот бабка голубоглазой блондинкой была. Как и мы с Ирмой. Карие глаза и темные волосы — это доминантный ген, светлые волосы и глаза — рецессивный. Понятно? Или вот, например, почему твои родители не псионики, а ты — псионик. Или, опять же, мы с Ирмой — она нестабильная, а я псионик. — Понятно. Хотя, знаешь, я поняла, откуда растут ноги у теории с вирусом. Задача вируса ведь убить носителя, так? А сам организм может жить с ним какое-то время и не видеть угрозы, а потом активно пытаться из себя ее «исторгнуть»? Та же херня и с Пси-геном у Пограничных псиоников и происходит. Только эту схватку они не выигрывают. Потому что нет лекарства. Как люди в древние доштормовые времена от любой простуды могли ласты склеить. — Не думала в медицину податься? — хмыкнул заметно успокоившийся хилер. — Соображалка у тебя хорошо работает. Вон как быстро в тему въехала. — Ой нет-нет, я в этом нихрена не смыслю. — замахала руками Лу, рассмеявшись. — Кстати, насчёт лекарства… Говорят, оно все же существует. Конечно, от Пси-гена избавиться нельзя, да и не помогает оно «срастаться» с организмом носителя. Скорее, действует на угнетение ЦНС, простыми словами — подавление эмоций. То, что я читал в церковных статьях в открытом доступе, согласно опытам, именно сильные эмоции — страх, ярость, например, способны пробудить и спровоцировать этот Пси-ген у чистых. Короче говоря, запугаешь такого несчастного до смерти — получишь выброс. — Но, если у нас, псиоников, наш ген работает на защиту носителя от внешних факторов. — Лу сразу припомнила появление собственных Пси, страх и гнев, которые она тогда испытала. — То у Пограничных псиоников этот ген видит угрозу в них самих и начинает убивать изнутри. Жуть какая… А откуда ты знаешь про препараты, кстати? — Инквизиторы сегодня привезли. Такие маленькие колбы из толстого стекла, на них никакой маркировки. И инъекторы с ними. Даже знать не хочу, каким экспериментальным путем Церковь выясняла, что может погубить Пограничных псиоников и что спасти… Лу припомнила инъектор, который видела в комнате у Иво когда-то давным давно. Тоже маленький, тоже капсулы без обозначения. Рид передёрнула плечами. Нет, она себя накручивает. Иво бы ей рассказал, наверное… К тому же, таких случаев единицы, да и Йонас сказал, что все Пограничные псионики погибают детьми. — Йонас, а доктор Дюваль уверен, что среди Пограничных псиоников не встречается взрослых людей? Хилер как-то странно взглянул на подругу, после чего отрицательно покачал головой: — Уверенным быть ни в чем нельзя. Особенно в такой малоизученной теме. Это как с фертильностью у псиоников. Один случай на миллион. Дюваль просто говорил, что он таких не встречал, а опыта у него много. После сегодняшнего — не трудно убедиться, что Пограничные псионики погибают ещё детьми. — ответил Йонас и его мысли тут же вернулись к умершему пациенту, — мы ведь ему тогда адреналин ввели, чтобы сердце завести… Может это и послужило катализатором? Сука… Если б у меня было чуть больше знаний, опыта, если бы гребанная Церковь делилась своими секретами, то может быть, у нас был бы шанс его спасти. Спасти ему подобных… Лу обняла друга, положив голову ему на плечо. — Не вини себя. Ты не в силах контролировать все. Кто-то всегда будет умирать, и ты никак не сможешь этому помешать. Сосредоточься на тех, кто нуждается в твоей помощи. Я уверена, что такой хилер как ты — честный, самоотверженный, правдивый, временами, тот ещё упертый баран, спасет куда больше жизней, чем потеряет. Лечить людей — это твое призвание, Йонас. Ты молодец, и я тобой очень горжусь. — Спасибо, — тихо и искренне прошептал хилер, сжав руку Лу, покоившуюся у него на груди. Они посидели ещё немного, пока не стемнело окончательно. Стало прохладно. Йонас поднялся на ноги первым. — Ладно, погнали, иначе задницы себе тут отморозим. Потом цистит лечить… Останешься у меня, чтобы тебе по темноте не шарахаться? — Угу… Они вышли из леса и сели на байк, плавно выруливая в сторону Нью-Пари.