Примирить

Изуку отреагировал чисто инстинктивно. Он оттолкнул Шигараки за спину и, спотыкаясь, поднялся на ноги, всё ещё немного пошатываясь от взгляда в астральный план, но достаточно решительный, чтобы сжать челюсти и вытянуть руки, прикрывая Шигараки своим телом. Плечи Все за одного слегка шевельнулись, возможно, это был смех или вздох, и Изуку почувствовал, как его руки сжались в кулаки, а глаза сузились до блеска. — Эй, какого черта ты делаешь? — Недоверчиво спросил Шигараки, пытаясь выйти перед ним. — Если он собирается причинить вред кому-либо из нас, то это буду не я, идиот! — Его голос звучал нервно и неуверенно, тон, который так сильно отличался от его обычной сухой язвительности, что только разозлило Изуку ещё больше. — Держись позади меня, — холодно приказал Изуку, глядя сквозь стеклянную стену, наблюдая, как Курогири застывает рядом с Все за одного и немного позади, выглядя для всего мира как чопорный дворецкий, находящийся вне досягаемости, но достаточно близко, чтобы помочь в случае необходимости. Он был менее расплывчатым, чем в последний раз, когда Изуку видел его, он имел более человеческие очертания и каким-то образом был одет в аккуратную одежду (состоящую из костюмного жилета, галстука и брюк), несмотря на то, что его тело все еще было явно сделано из тумана, светящиеся желтые глаза были полностью сосредоточены на Шигараки. Стоя там в одном ботинке, шортах-карго и толстовке, которая больше походила на самодельный проект, чем на предмет одежды, Изуку чувствовал себя ужасно неподготовленным, но он старался, чтобы это не отразилось на его лице. Все за одного протянул руку, чтобы коснуться куба, и все трое других находящихся в сознании людей в здании напряглись, наблюдая за злодеем почти с одинаковой настороженностью. И хотя Изуку логически понимал , что он был странным, тот факт, что именно трое других должны были объединиться против него, у него возникло самое странное чувство, что на самом деле он, Шигараки и Курогири были на одной стороне, объединенные хотя бы своим страхом перед непредсказуемой угрозой в комнате вместе с ними. Все за Одного провел пальцами по стене, постучал по ней и с любопытством наклонил голову, а затем внезапно резким движением провел кончиком пальца по стеклу, оставив на нем глубокую борозду. Изуку вздрогнул от неожиданности, но царапина зажила так же быстро, что заставило Все за Одного с любопытством наклонить голову, когда он снова провел пальцами по пустому месту. Это выглядело так, как будто Все за одного, и Курогири, возможно, разговаривали, но шлем, закрывающий лицо "Все за одного", и то, что у Курогири вообще отсутствовало какое-либо лицо, делали невозможным сказать наверняка. Изуку рискнул на мгновение оглядеться вокруг, надеясь заметить что-нибудь, что он мог бы использовать, чтобы передать сообщение. Но все, кто находился за пределами куба, были без сознания, а на камерах безопасности, усеивающих потолок, больше не горели маленькие красные огоньки, указывающие на то, что они ведут запись... Кроме одного. Очевидно, что "Все за одного" сделал что-то, чтобы отключить камеры перед тем, как появился со своим небольшим визитом, но если одна из них все еще была включена, то это означало, что либо он по какой-то причине хотел одну запись визита (возможно, для какого-то заявления о заложниках?), либо... это его камера, которую он установил, когда никто не видел. В любом случае, независимо от того, мог ли Все за одного взломать камеры или он установил одну из своих означало, что злодей мог наблюдать за ними, и почти наверняка так и было. И... он появился примерно через час после того, как Изуку выяснил, как окрасить стены куба в черный цвет, чтобы убедиться, что никто не сможет заглянуть внутрь. Осознав все это, Изуку захотелось проклясть себя, желудок скрутило от ледяного страха. Сколько всего тот увидел? Видел ли он, как они были добры друг к другу? Понимал ли он, что Шигараки был потенциальной утечкой информации? Пришел ли он забрать своего ученика до того, как тот пролил что-нибудь серьезное, или он решил, что должен устранить утечку, пока она не стала слишком серьезной? Изуку не беспокоился за себя, он знал, что независимо от того, что сделал, Все за Одного, вероятно, все равно захочет убить его только за причуду (что было болезненно иронично), но он должен был сделать всё возможное, чтобы убедиться, что Все за одного знает, что Шигараки по-прежнему лоялен и не разболтал никакой важной информации. Если бы он этого не сделал... Вполне вероятно, что Шигараки не выжил бы, даже если бы ему удалось сбежать из куба. Изуку настороженно оглядел всех троих злодеев, пытаясь понять, как убедить человека на двести лет старше его и намного более порочного в чем-то, в чем он даже сам не был уверен и что-то, что, как он знал, было ложью, трясясь так сильно, что он не думал, что сможет даже держать ручку прямо сейчас, не говоря уже о том, чтобы написать убедительный аргумент в пользу того, почему Шигараки заслуживает жизни, не давая понять, что именно в этом заключалась его цель. Внезапно рука Все за Одного согнулась, мышцы странно напряглись, прежде чем он хлопнул ладонью по кубу. Вся конструкция откинулась назад, заставив обоих пассажиров споткнуться и взвизгнуть. Потребовалась всего секунда, чтобы все снова встало на место, и еще секунда, чтобы они оба встали на ноги. Курогири, казалось, сказал что-то злодею, потому что он слегка повернулся лицом к своему приспешнику и склонил голову в знак признания. В этот момент Изуку отдал бы все, чтобы иметь возможность увидеть хотя бы одно из выражений их лиц, даже получить намек на то, о чем они могли бы думать, чувствовать или говорить. Он почувствовал внезапную вспышку сочувствия к Айзаве и сделал мысленную пометку извиниться перед героем, как только тот выйдет, теперь, когда у него появилось представление о том, на что были похожи последние пять дней для его учителя. Он взглянул на Шигараки, но другой мальчик выглядел таким же нервным, широко раскрытые глаза были полны боязливого обожания и полностью сосредоточены на Все за одного, когда он царапал ногтями вверх и вниз по своей руке. Когда он поймал на себе взгляд Изуку, то на секунду заколебался, оглядываясь на Все за Одного, прежде чем наклонился, чтобы прошептать ему. — Он здесь, чтобы вытащить меня отсюда. — Тихо сказал Шигараки, ухмыляясь, как будто это был какой-то идеальный, секретный подарок, который ему преподнесли. — Не волнуйся, теперь нам не придется долго ждать, сэнсэй что-нибудь придумает. — Что тогда будет со мной? — Изуку не мог не спросить, также понизив голос, хотя логически понимал, что два других злодея никак не могли его услышать. — Как ты думаешь, Все за Одного убьёт меня на месте, или он отвезет меня обратно на вашу базу, чтобы вместо этого превратить в Ному? — Шигараки запнулся, выражение его лица стало напряженным и противоречивым. — ... Я попрошу его не делать этого. — решил Шигараки, хотя на его лице ясно читался ужас от этой идеи. — Я попрошу его отпустить тебя, и, может быть... — Почему? — Спросил Изуку, часть его разочарования начала просачиваться в его тон, когда он взглянул на старшего, прежде чем поспешно переключить свое внимание обратно на Все за одного, который, казалось, прошел через целый ряд причуд, просто чтобы посмотреть, что произойдет. — Зачем тебе это делать? Ты продолжаешь вести себя странно, пытаясь заставить меня не выходить в астрал, когда тебе не нужно было, вытаскивая меня, когда я все равно это сделал, говоря, что ты попытаешься урезонить Всех за Одного, о чем ты просил ранее ...Он глубоко вздохнул, затем медленно выдохнул, заставляя себя перестать пялиться на суперзлодея и повернуться обратно к другому мальчику. — Шигараки, я не хочу умирать, но ... ты хочешь, чтобы я жил? Томура полностью замер, даже прекратив чесаться, и уставился на Изуку пораженным взглядом. После секунды молчания стало ясно, что он понятия не имел, как ответить на этот вопрос, поэтому Мидория снова повернулся к Все за одного, нервничая всё больше, чем дольше злодей не признавал их присутствия. Он мысленно взвесил свои варианты, пытаясь решить, будет ли лучше противостоять Всем за Одного напрямую или просто сидеть сложа руки и стараться избегать его внимания, насколько это возможно. Они больше не перекачивали усыпляющий газ (? О, черт, а что, если бы дело было не в этом, а в чем-то большем постоянно-) в комнату, так что это был только вопрос времени, когда герои проснутся. Злодеи не установили никакого защитного барьера, чтобы удержать подкрепление от проникновения, так что, похоже, они намеревались быстро войти и выйти, прежде чем кто-нибудь заметит. И все же, несмотря на это, у них, похоже, не было никакого конкретного плана для воплощения в жизнь, и Все за одного просто неторопливо экспериментировал, пока Курогири послушно делал заметки. Было ли это высокомерием, которое сделало злодея таким уверенным, что он мог понять, как работает причуда, и устранить ее до того, как кто-нибудь проснется или заметит, что что-то не так, или это было что-то другое? Была ли у него какая-то другая цель? Изуку сглотнул, внезапно уверенный, что если бы Все за Одного снял свой шлем, он смотрел бы на куб с тем же выражением, что Шигараки и Ястреб. Выражение, которое говорило, что он пытался понять, как использовать это в своих интересах. Изуку впился ногтями в ладони, говоря себе, что, как только он сможет, он позаботится о том, чтобы этот ребенок попал под защиту и ее имя было удалено из любого реестра причуд. На самом деле, он уже знал, что мир несправедлив, но не слишком ли это для ребенка - ввязаться в двухсотлетнюю войну между злодеями и героями только потому, что она хотела помочь? ... Ирония судьбы, да? Все за одного слегка отстранился, скрестив руки на груди и рассматривая куб почти ошеломленно, когда внимание Изуку вернулось к нему. Он побарабанил пальцами по своей руке, затем повернулся и что-то сказал Курогири, который колебался полсекунды, прежде чем наколдовать ручку и блокнот из варп-врат. Изуку ожидал, что он отдаст их злодею, но вместо этого он написал записку сам, развернув ее и прижал к стеклу, пока Шигараки осторожно придвигался ближе, чтобы разглядеть. "Что вы увидели, когда заглянули сквозь стену? " — Было написано в записке , отчего по его спине пробежала ледяная дрожь. — Значит, он наблюдал за нами. — Пробормотал Изуку, заставив Шигараки резко вдохнуть. — Как долго? — Потребовал Шигараки, стараясь не выглядеть испуганным. — Достаточно долго. — Пробормотал Изуку, снимая колпачок с ручки и делая глубокий вдох, чтобы успокоить руку, когда он писал свой ответ. "Почему я должен отвечать на это?" —  Возразил Изуку, скрестив руки на груди и свирепо глядя через стекло на злодея. Курогири напрягся, когда Шигараки дернулся, затем неохотно повернулся ко Всем за Одного и, казалось, сказал что-то, от чего его плечи снова дернулись в том же жесте смеха-вздоха. Все за одного ответил, и когда Курогири написал вторую записку, Изуку начал раздражаться. Что, он действительно был таким заносчивым, что ему нужно было заставить кого-то написать для него? Вероятно, это была какая-то тактика запугивания, что-то, чтобы заставить его казаться, что он выше всего этого, но это возымело противоположный эффект и просто разозлило Изуку. "Мы ответим на один из ваших вопросов, если вы ответите на наш." — Курогири перевернул блокнот, чтобы показать. Изуку с сомнением посмотрел на Все за одного, и злодей протянул руку в жесте, как будто он делал какое-то милостивое одолжение. Изуку стиснул челюсти, но не мог отрицать, что это была возможность, которую он не мог упустить, даже если одно только предположение об этом, казалось, заставляло Шигараки дрожать как осиновый лист. Изуку хотел протянуть руку и взять его за руку или что-то в этом роде, но вести себя так, как будто он был близок с Шигараки, вероятно, было бы смертным приговором для них обоих, поэтому он сопротивлялся и вместо этого сосредоточился на попытке придумать, какой вопрос задать. Спросив, где находится база злодеев, вероятно, не получил бы честного ответа, и вполне вероятно, что у них было больше одной базы, так что это не помогло бы. Расспросы о Шигараки, вероятно, тоже ничем хорошим не закончились бы, как и расспросы о слабостях... "Почему ты здесь?" —  Он остановился на этом, потому что это был, вероятно, безопасный вопрос и дал бы ему важный контекст о мотивации, или, по крайней мере, о том, как он хотел, чтобы его мотивация выглядела. После очередного обмена репликами, в ходе которого Все за Одного, казалось, фыркнул и покачал головой. Он протянул руку (это была дыра в его ладони? Потому что, фу.) Курогири и передал ему ручку, прежде чем тот подошёл к самому кубу. "Любопытно." — Он написал в ответ короткими, простыми движениями, и он даже не пытался написать это задом наперед, чтобы Изуку было легче читать. Мудак. Язык его тела был полностью расслабленным и почти самодовольным, когда он снова закрыл ручку колпачком, даже, казалось, не заметив, как Шигараки напрягся, затем поник и опустил голову, Изуку почувствовал, что ощетинился от защитной ярости. — Серьезно? — Он что-то бубнил себе под нос, злобно глядя на злодея. — Он не может побеспокоиться о том, чтобы приехать за своим долбаным ребенком, но интересная причуда стоит того, чтобы рисковать быть арестованным за это? Каким большим придурком ты можешь быть... — Он поднял ручку, чтобы написать какой-нибудь язвительный ответ, но Шигараки дернулся и пнул его в ногу, когда Курогири быстро вернулся к первой заметке и настойчиво постучал по ней, снова спрашивая его, что он видел. — Не надо. — Шигараки зашипел себе под нос, его плечи поднялись до ушей, а лицо покраснело от сочетания разочарования и унижения. — Я не... его ребенок, ясно? И, как я уже говорил тебе, это моя работа - выпутываться из собственных передряг. — Изуку бросил на него острый взгляд, и Шигараки поспешил прервать его. — Заткнись , все в порядке, хорошо? Неважно, что он здесь не ради меня, он здесь, и ему нравится экспериментировать с причудами. Он собирается придумать способ вытащить нас, а затем собирается сделать это, просто чтобы быть уверенным, что это сработает, а затем ... - Он немного запнулся, как будто внезапно осознал, что не совсем уверен, что произойдет после этого, но в конце концов просто прищелкнул языком и отвел взгляд. Изуку молча кипел, но не мог придумать, что сказать, чтобы убедить его в том, насколько все было запутано, и на самом деле не хотел вести этот разговор перед Все за Одного. "Я ничего не видел."— Он написал на стекле с сердитым видом, жалея, что не может просто швырнуть ботинком кому-нибудь в голову так же, как он мог это сделать с Шигараки. Он подумывал солгать, но Все за одного был его лучшим шансом сбежать, нравится ему это или нет, поэтому он решил, что немного честности, вероятно, оправдано. Как только он выйдет из куба, он сможет попытаться схватить как можно больше людей и сбежать. — Но это было похоже на помехи. Как будто у меня физически нет возможности наблюдать / понимать, что там внутри." — Курогири немного сдвинулся, и Все за одного, казалось, физически замер, и маленькая идея зачесалась на задворках сознания Изуку. Потому что с этой задержкой, с тем, как Курогири, казалось, повернулся к Всем за Одного за секунду до того, как злодей отреагировал на то, что сказал Изуку, почти казалось, что Курогири переводил это или что-то в этом роде. Но он знал, что Все за Одного должен был говорить по-японски, чтобы иметь возможность общаться с Шигараки, у которого, похоже, не было никакой практики в изучении другого языка, судя по тому, как он вел себя на их уроках языка жестов. Но единственным другим вариантом, который он мог придумать, было то, что тот плохо видел сквозь маску и нуждался в том, чтобы Курогири прочитал написанное за него, что было слишком нелепо, чтобы быть правдой. Ну... нет, на самом деле, была еще одна идея, которая была даже более нелепа, но... — Шигараки, — прошептал Изуку, немного наклоняясь, настороженно наблюдая, как суперзлодей задумчиво наклонил голову. — ...Неужели Все за Одного неграмотный? — Томура поперхнулся от неожиданности, голова резко повернулась, а его глаза расширились и остолбенели. — Н-нет! — Он взвизгнул, бросив возмущенный взгляд на Всех за Одного, как будто боялся, что мужчина каким-то образом услышит это и убьет их обоих за оскорбление. — Какого хрена - нет, ты идиот, конечно, нет! Он просто написал слово прямо там! — Он указал на маленькую заметку "любопытство", написанную мужчиной, заставив Изуку критически взглянуть на нее. — Это криво. — Он указал на странный наклон букв в конце, хотя это было незаметно. — К тому же, смотри, эта часть накладывается друг на друга. Так, может быть, не безграмотный, но ... слепой? — Он не ... — начал протестовать Шигараки, звуча к тому времени скорее раздраженно, чем испуганно, но затем внезапно замер и выглядел пораженным. — ...Он не слепой. — Прошептал он, но, похоже, не был уверен. — Тогда почему он не может читать? — Спросил Изуку, пытаясь быть нежным, но также начиная немного расстраиваться. — Он умеет читать! — Настаивал Шигараки, бросив на него свирепый взгляд. — Я видел, как он печатал и читал с компьютера, так что, очевидно, он может. И он тоже не слепой, он ... он смотрит прямо на людей, когда разговаривает с ними, и может читать выражения лиц и все такое! — Похоже, у него действительно широкий спектр причуд, которые помогают ему скрывать тот факт, что он слеп. — С сомнением сказал Изуку. Когда взгляд Шигараки посуровел, он тяжело вздохнул и пожал плечами. — Хорошо, тогда давай просто проверим. — Сказал он, затем поднял руку и ткнул средним пальцем прямо в лицо Все за одного. Он вообще никак не отреагировал, но Шигараки издал сдавленный писк и шлепнул по руке, когда Курогири полностью застыл. — Какого хрена ты делаешь? — Шигараки зашипел, и Изуку почувствовал себя немного нехорошо, хотя только из-за того, насколько испуганным был его голос. — Проверяю. — Сказал Изуку, не сводя глаз с Курогири, когда его туманная фигура вздрогнула и странно дернулась, почти нервно ерзая. Как будто он пытался решить, должен ли он поделиться тем, что видел, или нет. Несмотря на то, что Все за одного смотрел не на него, он, казалось, смог почувствовать беспокойство Курогири, потому что медленно повернулся лицом к телепортеру. Как только мужчина повернулся, Курогири напрягся и, казалось, признался, отчего плечи злодея вздрогнули, он сцепил руки и слегка откинулся назад. В тот раз Изуку был почти уверен, что это был смех, пусть только удивленный или снисходительный. Что бы Все за одного ни сказал в ответ, Курогири снова замер, и, несмотря на то, что у него не было человеческих черт лица, он выглядел так, как будто предпочел бы оказаться где-нибудь в другом месте. Тем не менее, он медленно написал записку, затем развернул ее и неохотно поднял. "Ты напоминаешь мне моего брата." — В записке говорилось, а затем продолжалась какая-то неопределенная угроза о том, куда это его привело, но Изуку на самом деле не сосредоточился на этом, так как внезапно обнаружил, что раздражен. Типа, действительно раздражен, а потом вдруг он так разозлился, что это действительно поразило его, поскольку "Один за всех" активировался без его разрешения. Он нащупал, чтобы опустить его, но причуда захлестнула его вместе с гневом, слишком старым и горьким, чтобы он мог с ним спорить. У него едва хватило времени увидеть, как его собственные глаза засветились зеленым в отражении, прежде чем он рухнул назад в темную, размытую комнату в задней части своего черепа. Он услышал настойчивый шепот, взволнованный или испуганный, а может, и то и другое вместе, и обнаружил, что автоматически борется с темнотой. Ему удалось вернуть себе ровно столько контроля, чтобы вспомнить, как снова думать, но прежде чем он смог полностью вернуться, то, что толкало его под воду, внезапно отпустило, и он был втянут обратно в свое тело с прерывистым вздохом. Ему пришлось опереться о стену, когда он, спотыкаясь, двинулся вперед, и ему потребовалась секунда, чтобы отдышаться, пока он пытался понять, что, черт возьми, только что произошло. Всё его тело ощущало головокружение и электрическую статичность - странное сочетание того, что он чувствовал, когда использовал "Один за всех" и когда погружался в астральный план. Шигараки был прижат к стене слева от него, уставившись на него широко раскрытыми глазами, и Все за Одного отошёл примерно на два шага назад, его поза была напряженной и неподвижной, а руки сжаты в кулаки по бокам. Его маска была устрашающе пустой и нечитаемой, но трясущиеся руки выдавали его ясно, как день. Все за Одного был напуган. Изуку неуклюже вытер рукавом кровоточащий нос, не в силах скрыть злобную ухмылку, хотя и не был вполне уверен, что сделал, чтобы оправдать этот страх. Но затем его взгляд скользнул по стене к записке, явно написанной им самим, учитывая, что она была прямо перед ним и написана на внутренней стороне стекла. Однако это было написано не его почерком, и это не было похоже на то, что он мог бы написать. "Это была причуда, или то, что мы были заперты в хранилище, освежило твою память, придурок?" К сожалению, Изуку внезапно был уверен, что он точно знал, кем должны были быть эти "мы". — Черт. —Пробормотал он, со стоном откидывая голову назад. — Я думаю, теперь они тоже могут связаться со мной, когда я не сплю. — Ты одержим! — Обвинил Шигараки, в ужасе уставившись на него. — Что за ...т-ты лжец! — Я не одержим! — Изуку огрызнулся в отчаянии, ущипнув себя за переносицу и пытаясь избавиться от ощущения статичности в голове. — Я просто... Послушай, они даже технически не призраки... — Их больше одного? — Вмешался Шигараки, его голос поднялся до истерических высот. — Ты можешь не перебивать? — Он сорвался, потому что с новым откровением о том, что пережитки могут захватить его тело, жуткий способ Все за одного смотрел на него так, будто его переоценивали, и жужжание статических помех на задворках его сознания говорило о том, что у него быстро заканчивалось терпение. — Извини, я ... у меня странное ощущение в голове. Да, их больше одного, но... но они никогда раньше так не овладевали моим телом. Обычно они просто появляются в моих снах и зловеще нависают, как будто пытаются заговорить, но я просто не слышу их или что-то в этом роде. Я думаю - ладно, это немного сложно, но в основном моя причуда основана на накоплении энергии. Я не совсем уверен, что это за энергия, такого рода вещи трудно измерить, но, основываясь на призрачной штуке, я вроде как предположил, что это была какая-то психическая энергия. И я предполагаю, что так и должно быть, потому что я думаю, что когда я сунул голову в астральный план - план, гипотетически состоящий полностью из психической энергии, - я думаю, это оживило призраков. — О, великолепно! — Сказал Шигараки немного сдавленно. — Ты одержим призраками на причудливых призрачных стероидах! — Я когда-нибудь говорил тебе, что ненавижу тебя? — Категорично спросил Изуку, вытирая рукавом остатки крови из носа и настороженно глядя на Все за одного, наблюдая, как мужчина вздыхает и намеренно расслабляет свою позу. Злодей повернулся и что-то сказал Курогири, который, казалось, вздохнул с облегчением, когда снова повернулся к кубу и сунул блокнот под мышку, прежде чем развести руками. Ничего не произошло, кроме легкой дрожи, которая пробежала по его затуманенному телу, заставив его глаза на секунду моргнуть. Он быстро прекратил все, что делал, и покачал головой, снова содрогнувшись, когда сказал что-то Всем за Одного. Суперзлодей задумчиво наклонил голову, и он, казалось, ходил взад-вперед секунду, прежде чем Изуку понял. — Он не может открыть портал сюда, не так ли? —  Пробормотал он, наклонив голову. Это имело смысл, причудой Курогири была просто способность создавать варп-врата из одного физического местоположения в другое, а не из одного плана реальности в другой. Вполне вероятно, что его причуда создала своего рода червоточину, которая проходила через другой план и возвращалась обратно на материальный план, чтобы обеспечить такое мгновенное перемещение, подобно трубе, середина которой погружена под поверхность бассейна с водой. Так что, если бы Курогири мог гипотетически отключить свою причуду в середине трубки, он, вероятно, смог бы выйти в "воду" или на астральный план. Но было маловероятно, что он мог выбирать, где на астральном плане он появится, или что выплеснется обратно в реальный мир из разреза. Это могло быть что-то столь же безобидное, как немного психической энергии, или какое-то существо, которое они не могли постичь, или достаточно психической энергии, чтобы поджарить мозг любого, кто находился поблизости. Это только подтверждало теорию Изуку о том, что причуды были каким-то образом с астрального плана, или, по крайней мере, вызваны психической энергией, выплескивающейся на материальный план и каким-то образом мутирующей в людях, что так и было... действительно, по-настоящему захватывающе. Иметь даже намек на происхождение причуд было большим, чем кто-либо мог получить за двести лет, и это почти оправдывало неожиданный визит в его глазах. Почти. Все за Одного просмотрел надпись на стене, особенно сосредоточившись на размашистом объяснении Изуку различных планов реальности, и ему пришлось сопротивляться желанию стереть ее, прежде чем злодей смог ее прочитать, когда внезапно- Краем глаза Изуку уловил какое-то движение. Ему потребовались все силы, чтобы не повернуть голову и не уставиться, но ему удалось подождать достаточно долго, чтобы проверить и убедиться, что никто из трех злодеев не обращает на него внимания, прежде чем незаметно оглянуться. И действительно, один из полицейских зашевелился, что было одновременно и облегчением, и ужасом. Облегчение, потому что теперь он точно знал, что все они были просто без сознания, а не мертвы, и абсолютный ужас, потому что мужчина собирался привлечь всеобщее внимание и, вероятно, быть усыпленным навсегда. Когда Изуку оглянулся на Все за одного, суперзлодей, казалось, уже заметил это и поворачивался лицом к мужчине. Но странно, не похоже, что Курогири был тем, кто указывал ему на это, учитывая то, как расширились глаза Курогири, когда тот указал на полицейского и что-то сказал. Внутренности Изуку скрутило от беспокойства, когда он наблюдал за их разговором, переводя взгляд с злодеев на копа и обратно, когда все больше и больше людей начали медленно дергаться и просыпаться. Он слишком хорошо понимал, что если Все за Одного решит напасть на кого-нибудь прямо сейчас, он ничего не сможет сделать, чтобы остановить это. Вот почему в тот момент, когда Все за Одного шагнул к Айзаве, сердце Изуку ушло в пятки. Он ударил по стеклу так сильно, как только мог, даже сам не уверенный, пытался ли он прорваться или просто привлечь всеобщее внимание на время, достаточное для того, чтобы Айзава проснулся, или убежал, или что-нибудь еще. Шигараки и Курогири оба вздрогнули, но Все за Одного даже не дернулся, не оглянулся на Изуку, даже когда он ударил кулаком в стену со все более оглушительными ударами. Он был так напуган и отчаялся, что полностью забыл о том факте, что он мог искривлять реальность внутри куба по своему желанию, и, вероятно, не смог бы достаточно сосредоточиться, чтобы сделать это, даже если бы он это сделал, поэтому его рука ломалась, и ломалась, и ломалась с каждым ударом, но он не сдавался, потому что ... потому что их величайшее оружие против Всех за одного лежало без сознания у ног злодея, и Изуку не знал, что бы он сделал, если бы ему пришлось наблюдать, как умирает его учитель. Казалось, это происходило в замедленной съемке. Все за Одного потянулся вниз. Изуку издал сдавленный звук чистого ужаса. Туман Курогири дико дернулся, но он не двигался. Все за одного схватил Айзаву за лицо и поднял его обмякшее тело в воздух. И затем глаза героя резко открылись, его руки взметнулись, чтобы вцепиться в руку Все за одного, а его взгляд загорелся самым ярким, самым красивым красным цветом, который Изуку когда-либо видел. Время, казалось, вернулось в движение для Мидории, когда он увидел, как Айзава извернулся и вскинул ногу, нанося удар Все за Одного в сторону головы. Злодей отступил на полшага назад, по краю его маски пробежала трещина, но он просто схватил ногу Айзавы другой рукой, прежде чем тот смог отстраниться, и сжал . Изуку логически понимал, что он не мог слышать, что происходит, но даже на расстоянии он практически мог почувствовать треск ломающейся ноги учителя и болезненный звук, который, должно быть, издал герой. Тем не менее, Айзава заставил себя не моргать, просто схватив петлю своего оружия захвата и защелкнув ее вокруг всего горла, прежде чем злодей смог сделать что-то большее, чем дернуться назад. Весь обмен репликами занял максимум две секунды, каждое движение было достаточно быстрым, чтобы Изуку пропустил его, если бы моргнул, но внезапно они оба замерли, оказавшись в тупике. Оружие захвата Айзавы было туго намотано на горло человека, который, вероятно, был самым могущественным злодеем в мире. Все за одного крепко сжимал его руку вокруг черепа единственного героя в мире, у которого были приличные шансы победить его. Айзава все еще не моргал, но он не мог вечно держать глаза открытыми. Все за одного, скорее всего, не собирался уходить, пока у него не будет причуды стирания или жизни Сотриголовы, но если оружие захвата было таким прочным, как казалось, то он, вероятно, не смог бы долго продержаться без кислорода. Повсюду вокруг них люди шевелились, вяло пытаясь восстановить контроль над своими конечностями. Никто из них, казалось, еще не был в состоянии осмыслить окружающий мир или осознать, что произошло, но, вероятно, пройдет совсем немного времени, прежде чем хотя бы одному из них удастся подать какой-нибудь сигнал бедствия, и прибежит целая куча героев. Изуку, Курогири и Шигараки – все дрожали. Никто из них, казалось, не хотел сдвинуться ни на дюйм, боясь прервать этот напряженный момент. Изуку даже не почувствовал боли в руке, слишком занятый тем, что широко раскрытыми глазами смотрел на сцену перед собой, дрожа от адреналина. Все за одного пошевелился, отпустив ногу Айзавы и медленно потянувшись вверх, но, несмотря на то, как тот дернулся, он просто стянул с себя маску. Изуку резко вдохнул при виде его лица, а глаза Айзавы расширились, но ни один из двух других злодеев никак не отреагировал. Лицо Все для одного выглядело как расплавленный воск, как будто кто-то запустил пальцы в мягкую свечу и придал ей форму, отдаленно напоминающую человеческое лицо. Вся верхняя половина его головы была покрыта шрамами, без носа или глаз, или каких-либо четких черт лица, за исключением рта, растянутого в злобной, жуткой ухмылке. Ткань шрама продолжалась вниз по его шее, и она странно растягивалась и двигалась, когда он говорил, говоря что-то, чего Изуку не мог понять. Айзава свирепо посмотрел в ответ, ничуть не потрясенный видом злодея, и Изуку почувствовал себя пойманным. Он знал, что любое движение, которое он сделал, могло быть единственной вещью, которая заставила Сотриголову моргнуть или отвести взгляд от угрозы перед ним, но он также не мог просто сидеть там и ждать, пока один из них сломается. Но он ничего не мог поделать, он был заперт в дурацкой коробке, и он не мог добраться до них, и он ничего не мог сказать, чтобы остановить Все за Одного- Он ничего не мог сказать. — Шигараки — прохрипел Он, заставив злодея вздрогнуть и выпустить воздух, который он задерживал от удивления. — Ты должен заставить его остановиться. — Ч-что? — Шигараки зашипел, и хотя Изуку не мог оторвать взгляда от сцены перед ним, он краем глаза заметил, как парень сдвинулся. — Я? — Он не послушает меня, а Курогири ничего не делает! — Рявкнул Изуку высоким и испуганным голосом. — Шигараки, пожалуйста, просто убеди его уйти сейчас, пока сюда не добрались герои! — Я ... это не ... — пробормотал Шигараки, в его голосе звучал ужас. — Нет, я не могу, если я выступлю против него вот так публично ... — Шигараки, пожалуйста! — Взмолился Изуку, наконец оторвав взгляд от Айзавы, чтобы пригвоздить пораженного мальчика своим отчаянным взглядом. — Он собирается умереть! — Дыхание Шигараки замерло в его легких, его взгляд вернулся к герою и злодею, оказавшимся в безвыходном положении. Казалось, что "Все за одного" хотели переждать, намереваясь получить стирание для себя, а не убивать Айзаву и позволить этому пропасть даром, но он мог в любую секунду передумать и решить, что лучше полностью убрать причуду из картины. Шигараки выглядел так, словно его вот-вот вырвет, испуганный, противоречивый и неловкий, но он... Не двигался. Изуку издал рычание разочарования, игнорируя укол боли в груди, когда он оторвал взгляд от другого мальчика, выражение его лица исказилось от отвращения. —;Прекрасно. — Он зарычал, затем хлопнул рукой по стене и заставил яркие, резкие слова расцвести на стекле. Если ты причинишь ему боль, я убью Одного за всех. Он не хотел, но его гнев вылился в сами слова, заставляя их светиться так горячо, что это расплавило бы обычное стекло. Это была азартная игра, полностью основанная на надежде, что Все за одного предпочтёт иметь "Одного за всех" для себя, чем полностью уничтожить его, как сделал бы со стиранием. Он возлагал все свои надежды на безумную теорию, которую придумал посреди ночи, когда не мог уснуть, в стиле "Вторжения похитителей тел", и на надежду, что Все за одного поверит, что он будет готов покончить с собой и позволить Одному за всех умереть вместе с ним, только чтобы спасти Айзаву. Это был своего рода блеф. Он бы абсолютно позволил себе умереть, если бы это означало, что Айзава сможет выбраться целым и со своей причудой, но если Айзаву уже лишили бы причуды или он был бы мертв, то это оставило бы "Один за всех" их единственной надеждой либо вернуть стирание, либо отомстить, и смерть тогда, вероятно, причинила бы героям больше боли, чем "Все за Одного". По какой-то причине в тот раз Курогири, похоже, не понадобилось переводить. Все за одного сделал паузу, как только появились слова, и хотя он не повернул головы, чтобы посмотреть на них (не то чтобы это помогло, потому что у него не было глаз, какого черта) он издал смешок и криво улыбнулся. Он сказал что-то, что заставило Айзаву ощетиниться и выглядеть абсолютно разъяренным, но герой всё ещё не моргал и даже не отводил взгляда, его глаза начали слезиться от напряжения оставаться открытыми так долго. Наконец, злодей  отпустил, заставив героя рухнуть на пол и ослабив захватное оружие настолько, чтобы он мог его сорвать. Айзава не смог удержаться от того, чтобы не моргнуть, когда приземлился на сломанную ногу, но даже когда его причуда деактивировалась, ему удалось выхватить изодранный кусок своего оружия захвата и вцепиться в опорный столб позади себя, отпрянув назад и оказавшись вне досягаемости. Все за одного не обратили на него никакого внимания, просто повернувшись лицом к Изуку с дерзкой ухмылкой и широко разведя руки в своего рода забавном жесте "ну, ты меня поймал". И когда он заговорил, только потому, что был обращен прямо к кубу, Изуку смог прочитать по его губам (или тому, что от них осталось) достаточно, чтобы догадаться, что он сказал. — Умный мальчик. Изуку почувствовал, как ледяная дрожь страха пробежала по его позвоночнику, и он сжал руки в кулаки, глядя в ответ, несмотря на то, что знал, что Все за Одного этого не увидит. Все еще улыбаясь, злодей выставил палец, посылая темно-черный отросток, вылетевший из его руки, вонзиться в грудь Курогири. Изуку резко вдохнул, когда Курогири вздрогнул и дернулся, а затем появился портал темно-фиолетового дыма и поглотил их обоих, исчезнув без следа. Шигараки осел с тяжелым вздохом облегчения, но Изуку все еще не расслабился, поспешно смахивая светящиеся слова легким движением руки, когда он пытался увидеть, все ли в порядке с Айзавой. Он стоял, привалившись к стене, как будто ему удалось выпрямиться с помощью своего оружия захвата, и едва держался на здоровой ноге. Изуку отчаянно пытался привлечь его внимание, пытался жестом спросить, все ли с ним в порядке, но Айзава быстро моргал снова и снова, и, казалось, он этого не видел. Один из других героев бросился к нему, и Айзава вздрогнул от их прикосновения, но покачал головой и что-то сказал. После короткой дискуссии Сотриголова повернулся и начал выкрикивать приказы в комнату вялых людей, некоторые из которых уже полностью проснулись, а некоторые все еще с трудом поднимались на ноги, пошатываясь и выглядя смущенными. Один человек еще вообще не проснулся. Началась безумная суматоха, все пытались понять, что произошло и что делать дальше, и Изуку почувствовал, как у него подкосились ноги, когда он соскользнул на землю. Через некоторое время, пытаясь отдышаться, он понял, что его рука все еще повреждена, хотя, вероятно, правильнее было бы сказать "искалечена". Он отмахнулся от раны, хотя и не стал обращать внимания на кровь, размазанную по внутренней стороне стекла в том месте, где он бил по нему в своем отчаянии. Он чувствовал себя странно опустошенным, как будто кто-то провел ложкой по его внутренностям и вырезал все важное и реальное, приняв его за тыкву на Хэллоуин. Ему хотелось заплакать, но по какой-то причине он не думал, что сможет прямо сейчас, поэтому вместо этого он подумал. По какой-то причине первой мыслью, которая пришла ему в голову, было то, что у Все за Одного не было глаз. Тогда он определенно был слеп, что объясняло, почему ему нужно было, чтобы Курогири все прочитал за него. Но у него определенно была какая-то причуда, которая позволяла ему чувствовать свое окружение, потому что он заметил, когда люди начали просыпаться раньше, чем это сделал Курогири, и он смог прочитать то последнее сообщение, которое написал Изуку. Он предположил, что это, должно быть, какая-то причуда тепловизионного зрения, потому что единственная надпись, которую он смог прочитать, была той, которая пылала от гнева. И, может быть, температура тела того полицейского изменилась, когда действие усыпляющего газа закончилось? Или - нет, Шигараки сказал, что Все за Одного может читать выражения, так что у него, должно быть, была какая-то причуда эмпата, которая позволяла ему чувствовать эмоции людей. Шигараки также сказал, что Все за одного знал, где находятся люди, что можно объяснить сочетанием слуха и этой тепловой причуды. Взгляд Изуку остановился на маске Все за одного, которая лежала треснутой на полу, и он тупо уставился на нее. Он предположил, что в желании скрыть лицо со шрамами был смысл, потому что, когда злодей пытался выглядеть устрашающим и непогрешимым, это не помогло бы выглядеть так, будто из него выбили все дерьмо. Но когда он присмотрелся, то понял, насколько сильно внутренняя часть была похожа на кислородную маску, которую его мама была вынуждена носить некоторое время, когда подхватила пневмонию. И тогда он понял, что, возможно, была еще одна причина, по которой Все за Одного был готов уйти так быстро. Может быть, он был слишком слаб, чтобы оставаться здесь надолго. Пока он наблюдал, под маской появились маленькие фиолетовые варп-врата, затем исчезли, как только она упала внутрь. Никто больше не заметил, но Изуку немного истерично захихикал, находя мрачный юмор в таком очевидном проявлении человека, которого он считал бессмертным, пытающегося скрыть свои слабости и возраст. Небольшая часть его вспыхнула самодовольным удовлетворением при мысли о том, что Все за одного был так же ранен в той битве с Всемогущим, как и герой, если не больше, но остальная его часть испытала просто облегчение. — Человек. — прошептал он сам себе, так тихо, что едва мог расслышать это. — Ни бог, ни король, ни ядерное оружие. Он просто человек. Он был поражен, осознав это во Всемогущем, и снова был поражен, осознав это в Все за Одного. Он понял, что, вероятно, глупо думать о людях как о символах и титанах только из-за их внушающей благоговейный трепет, ужасающей силы, когда они были всего лишь смертными людьми. Люди, которых он, конечно, не мог одолеть, но люди, которых он мог обмануть, люди, которым он мог солгать, люди, которых он мог обойти и перехитрить. Это было ребячеством - думать чересчур мудро, но тогда он понял, что был ребенком. Это тоже удивило его. Он моргнул и посмотрел на Шигараки, и хотя злодею было восемнадцать и юридически он был взрослым, он задавался вопросом, можно ли кого-нибудь, обладающего такой же непоколебимой верой в символ, которому он поклонялся, и полной неспособностью пойти против него, действительно считать кем угодно, кроме маленького и хрупкого ребенка. — Мне очень жаль. — Сказал Изуку, заставив Шигараки вздрогнуть и повернуться от безучастного взгляда туда, где исчезли два других злодея, к нему лицом. — Все в порядке, он вернется. — Шигараки успокоил, как будто это должно было успокаивать. — Он собрал данные, и теперь он просто возвращается на б - на нашу базу, чтобы исследовать их. Сэнсэй найдет решение, он всегда так делает, и тогда он вернется. И даже... даже если его здесь нет ради меня, — Вспышка боли в его глазах, которая была быстро скрыта. — Он все равно придумает, что можно сделать, а потом снимет эту чертову коробку, просто чтобы доказать, что он может. Иногда ты безнадежно жалок. – Подумал Изуку, испустив вздох. — Я имел в виду, мне жаль, что я попросил тебя сделать это. — пробормотал Изуку, пряча укол предательства в груди под смирением. Он должен был знать, что Шигараки никогда не стал бы сражаться против кого-то на своей стороне только для того, чтобы спасти героя, особенно от такого ужасного, как Все за одного. — Я не должен был просить тебя пытаться помочь Сотриголове. Спасение героев - моя работа, и с моей стороны было нечестно просить тебя выступить против него, потому что я не мог этого сделать. — С его стороны было нечестно просить Томуру, кого он едва знал, от отчаяния противостоять своему обидчику и торговаться с ним, но он не думал, что Шигараки отреагирует хорошо, если он скажет это. — Это не ... — Шигараки запнулся, его лицо порозовело, когда он скрестил руки на груди и с сердитым видом прислонился спиной к стене. За пределами куба все носились вокруг в исступлении. Прибыли две машины скорой помощи, всего четыре парамедика, и Айзава спорил с одним, в то время как трое других начали проверять всех остальных. Прибывали всё новые копы и герои, и люди подметали здание. Наверху, на лестнице, был техник, проверяющий камеры наблюдения, и детектив, который, казалось, снимал показания. Изуку задумался, не придется ли ему и Шигараки тоже отдать по одному. — Он все равно не стал бы меня слушать. — Наконец сказал Шигараки, одновременно обиженный и горький, и отчаянная мольба к Изуку понять. — Я знаю, — тихо сказал Изуку, подпирая подбородок рукой, когда Шигараки вздрогнул, выглядя так, как будто он подумал, что этот ответ был одновременно оскорбительным и облегчением. — Вот почему я не должен был спрашивать тебя. Мне было страшно, и я не мог ясно мыслить. Я не должен был просить тебя предавать свою сторону, чтобы помочь моей. Это не так... Я бы разозлился, если бы ты попросил меня об этом, так что... — Нет, ты бы не стал. — Шигараки перебил, его голос был мягким, но неожиданно твердым и уверенным. — Если бы я попросил тебя уговорить одного из твоих героев спасти жизнь злодею, ты бы это сделал. Ты такой глупый. — Изуку сморщил нос, потому что, ладно, да, он вроде как был прав, но всё же. — ... Это будет зависеть от того, каким злодеем он был. — Пробормотал Изуку, отводя взгляд и немного надувшись, когда Шигараки фыркнул. — И кроме того, это была бы совсем другая история, если бы я думал, что он причинит мне боль за то, что я спросил. — Этого бы не произошло, но в тот момент дело было не в этом. Шигараки напрягся, и на секунду показалось, что он может возразить, но затем он просто тоже отвел взгляд и промолчал. Он не сказал, что Все за одного не сделал бы этого, и внезапно Изуку пожалел, что не смог сделать что-то более болезненное, пока суперзлодей был там. — Он наблюдал за нами. — Изуку снова что-то пробормотал, заставив челюсть Шигараки сжаться. — Вероятно, так и есть до сих пор. — Ненадолго. — Сказал Шигараки, кивая на человека, снимающего камеры. Айзава, казалось, пришел к тому же выводу, что и они. — Ты думаешь, он не найдет какой-нибудь другой способ? — Спросил Изуку, его голос стал немного холодным, когда он наблюдал, как двое парамедиков загружают человека, который все еще не пришел в себя, в черный мешок для трупов. Шигараки проследил за его взглядом, и они оба наблюдали, как его тело подняли и погрузили в одну из машин скорой помощи. Скорее всего, это был несчастный случай и, вероятно, совершенно безболезненный, но они вдвоем разделили минуту молчания, наблюдая, как уносят безликое, безымянное тело человека, который всю прошлую неделю присматривал за ними, чтобы обеспечить их безопасность. Изуку задумался, есть ли у него семья. Ему было интересно, о чем думает Шигараки. Он не мог прочитать выражение лица мальчика. — Все за Одного, однако, слеп. — Пропищал он, поворачиваясь обратно к Шигараки, как только машина скорой помощи отъехала. Было странное ощущение сюрреализма в том, чтобы видеть машину внутри такого торгового центра, не просто для демонстрации или рекламных целей, а чтобы ее водили по округе, чтобы спасти, кого они могли, и увезти, кого они не могли. — Я думаю, что он компенсирует это, по крайней мере, тепловизионной особенностью, если не несколькими другими. И он, вероятно, не мог видеть наши тепловые сигнатуры через куб, вот почему Курогири пришлось сказать ему, когда я его отключил. — Конечно, конечно. — Шигараки фыркнул, но Изуку мог сказать, что теперь он в это поверил. — Но почему это имеет значение? Если у него есть причуды, чтобы компенсировать это, то с таким же успехом он мог бы не быть слепым. — Шигараки, — раздраженно фыркнул Изуку. — Если он слепой, тогда как он наблюдал за нами через камеры? — Мальчик помолчал, моргнул, затем наклонил голову. — Причуда технологического взаимодействия? — Наконец он догадался. — Возможно, но есть более простое решение. — Сказал Изуку, делая что-то вроде трепещущего жеста пальцами. — Курогири. Он объяснил все, что я написал и сделал для Все за одного, как будто он к этому привык. —... Вероятно, так оно и есть. — Шигараки признался через мгновение, его лицо сморщилось. — Курогири - я думаю, он - он рассказывает Все за одного. О том, что я делаю. — Хм. — Изуку впитал эту информацию, вставив ее в свой мысленный образ Курогири. Защитник, поводок, тюремный надзиратель, но единственный человек, который был у Шигараки, и, по-видимому, тот, к кому он был немного привязан. И казалось, что Курогири тоже хоть немного нравился Шигараки, что наводило на один очень, очень важный вопрос... — Так Курогири предан Всем за Одного или тебе? — Шигараки напрягся, на секунду показалось, что он собирается зарычать, затем напряженно выдохнул, сползая по стене, чтобы сесть на пол примерно в футе от Изуку. — Это не так просто. — Сказал он, ерзая и лениво почесывая руку. Недостаточно, чтобы причинить боль, но Изуку все равно обнаружил, что отслеживает движение на случай, если Шигараки снова пустит себе кровь. — ...Курогири - ному. — Изуку замер, его голова резко повернулась, чтобы недоверчиво уставиться на другого мальчика. — Но... но он может говорить! И - ты знаешь... — в ужасе пробормотал Изуку. Если бы Все за одного мог создать Ному, который выглядел и вел себя как люди, то с тех пор ему пришлось бы опасаться буквально каждого незнакомца, которого он встречал. Ну, он, вероятно, сделал бы это в любом случае, но все же! — У него есть пределы. — Объяснил Шигараки, выглядя смущенным. — Ному могут быть либо очень сильными, либо в основном человекоподобными. Возлагать на человека столько причуд - это да... Это ломает их. У Курогири их всего две, так что он все еще в основном там. Он просто не помнит, кем был до того, как умер и был перепрограммирован. Так что он... Я думаю, он предан Сэнсэю, но только потому, что вынужден быть таким. Похоже, ему не очень нравится Сэнсэй, или, по крайней мере, не нравится разговаривать с ним наедине. —  Изуку промычал, добавляя "заключенный" к своему мысленному списку черт характера Курогири. — Но ты, казалось, ему нравишься. — мягко предположил Изуку, заставив мальчика покраснеть и нахмуриться. — Он... милый, я думаю. — Раздраженно пробормотал Шигараки, скрестив руки на груди. — Он слушает. Он приносит мне всякую всячину. Ему не нравится говорить сенсею, когда я облажаюсь. Иногда ... иногда у него бывают хорошие дни, дни, когда он может... Я думаю, у него немного сбой в программировании. В такие дни он может говорить приятнее и немного обходиться с заказами. Однажды он спел, но, похоже, не понял, о чем я говорю, когда я спросил, что за песня. Хотя я не думаю, что я ему нравлюсь. Я не знаю, способен ли он на это. Было ли это логичным замечанием, или в этом говорила просто неуверенность Шигараки? Изуку вздохнул, откидывая голову назад. Ладно, итак, Курогири был Ному, таким же заключенным, как и Шигараки, но более высокого ранга, с более ощутимым принуждением к лояльности. Он был вынужден подчиняться Все за одного, но в хорошие дни он мог обойти это, и он, казалось, питал по крайней мере некоторую искреннюю привязанность к Шигараки, хотя бы ту, которая приходит от того, что двое заключенных находятся в одной темнице. Это означало, что на каком-то уровне Курогири, вероятно, понимал, что Шигараки манипулируют, и он понимал, что Все за одного держит их обоих под каблуком. Таким образом, было вероятно, что Курогири послушно сообщал обо всем, что видел через камеры, но он мог бы отклониться от своих приказов настолько, чтобы опустить мелкие детали, например, он мог сказать, что они разговаривали, не говоря, что сидели рядом друг с другом. Это было немного, но этого могло быть достаточно, чтобы позволить им выйти сухими из воды с тем, что у них происходило. Говоря об этом, Шигараки был необычайно откровенен. Если бы он спросил подробности о Курогири, Ному и прочем всего несколько дней назад, Изуку был уверен, что тот в лучшем случае послал бы его нахуй. Но теперь он рассказывал это, даже не заставляя просить. Был ли он вообще раздражен из-за того, что оставил его одного, или этот маленький визит был настолько искренне расстроен, что он просто забыл придержать язык? Шигараки молчал практически все время, пока Все за одного был там, как будто ждал, что к нему обратятся, или отдадут приказы, или что-то в этом роде, но его "сенсей" даже не взглянул на него по-настоящему. Это было еще одной вещью, которая разозлила Изуку больше, чем он мог выразить словами, видя, как Шигараки ждет, как щенок, только для того, чтобы от него полностью отмахнулись, но это также заставляло его чувствовать себя отчасти виноватым. — Ты не... обязан рассказывать мне все это, ты знаешь. — пробормотал Изуку, смущенно потирая затылок. — Ничего страшного, если ... ты знаешь, не хочешь. — Да, да. — Пробормотал Шигараки, раздраженно откидываясь назад. — Я знаю это, я не такой идиот, как ты. — Мидория поднял бровь, и Томура впился в него взглядом, и после мгновения напряжения они оба, казалось, сразу сдались, когда снова повернулись лицом к миру за пределами куба. К тому времени в торговом центре было намного больше людей, и все они кишели по залу, как муравьи. Приехала Полночь и физически подняла Айзаву на носилки, отказываясь слышать его протесты, когда парамедики, наконец, уволокли его. Героиня подошла к ним, знаками спрашивая, все ли с ним в порядке, и по какой-то причине, видя, что она игнорирует Шигараки так небрежно, так скоро после того, как увидела, как Все за одного делает то же самое, просто взбесило его. — Ты в порядке? — Спросил Изуку у Шигараки, делая знак повернуться лицом к мальчику, чтобы Полночь знала, что он делает. — Э-э, да? Почему бы, черт возьми, мне не быть таким? — Спросил Шигараки озадаченным тоном и бросил на него настороженный взгляд. Однако юноша не ответил, просто кивнул и повернулся обратно к Полуночи, улыбаясь и многозначительно показывая, что они оба в порядке. Она моргнула, внимательно посмотрела на них обоих, затем кивнула и знаком спросила, готов ли он дать показания. Изуку поколебался, затем поднял ручку. — Шигараки — позвал он, когда глаза Полуночи были сосредоточены на том месте, где он собирался писать, а не на его рту. — Останови меня. — Не задав ни единого вопроса, злодей поднял руку, чтобы поместить ее между ручкой Изуку и стеной, затем злобно посмотрел на Полночь, когда она удивленно подняла глаза. Затем он перевел взгляд на Изуку, который сделал вид, что поник под этим взглядом, затем отложил ручку и застенчиво подписал Полуночи, что расскажет ей позже. Шигараки впился взглядом еще сильнее, когда героиня вздохнула и кивнула, одарив его чем-то вроде жалостливой улыбки, когда она показала в ответ, что сейчас все немного хаотично, но что она придет посидеть с ними немного позже. Изуку кивнул, наблюдая, как она помахала рукой и ушла, и сразу же взгляд Шигараки исчез, когда он повернулся обратно к Изуку. — Почему ты не хотел рассказывать ей о Сэнсэе? — Спросил Шигараки, рассеянно почесывая всё ещё забинтованную шею. — Просто проявляю осторожность. — Объяснил Изуку, откидываясь назад и поводя плечами. Они немного побаливали от того, насколько напряженным он был все время, пока Все за одного был там. — Если он все еще наблюдает за нами, я не хочу, чтобы это выглядело так, будто ты просто позволяешь мне болтать языком каждому герою, которого я вижу, понимаешь? Было бы лучше, чтобы это, по крайней мере, выглядело так, будто ты пытаешься сохранить все в тайне, даже если этого не приказывали. И кроме того, если покажется, что я рассказал Полночи всё, что видел, позже она может стать мишенью. Сотриголова уже стал мишенью, так что я скажу ему, когда он неизбежно вернется через несколько часов. — Он послал Шигараки легкую, заговорщическую усмешку. — Ты же знаешь, он ненавидит лежать в больнице. Он сразу вернулся к преподаванию на следующий учебный день после USJ, хотя практически выглядел как мумия, замотанная во все эти бинты, и едва мог ходить. — Неужели? — Шигараки, удивленный, позабавленный и, может быть, немного нерешительно виноватый. — Но ... с ним все было в порядке? — Да, после нескольких недель и нескольких сеансов исцеления. Насколько я знаю, единственное постоянное повреждение, которое у него есть, - это некоторое повреждение его причуды и несколько шрамов.— Изуку сказал неопределенно, потому что, хотя он хотел успокоить старшего, он был почти уверен, что вся эта идея "причинять людям боль - это плохо" была новой концепцией для мальчика, и чувство вины не всегда было плохой вещью. Шигараки поморщился и немного замкнулся в себе, а Мидория прочистил горло и отвел взгляд. — У него кофейная кружка в форме кошки. — Выпалил он в качестве неуклюжего компромисса. Шигараки моргнул, затем поднял голову и взглянул на Изуку. — ... Сотриголова любит кошек? — Тихо спросил он, переваривая эту информацию. — Сэнсэй любит кошек больше, чем людей. — Изуку фыркнул, немного расслабляясь, когда Шигараки весело фыркнул. — Собаки лучше. — Шигараки сказал это с преувеличенной претенциозностью, но при этом изобразил робкую улыбку. —  Ни в коем случае, не может быть, чтобы ты любил собак. — Недоверчиво сказал Изуку, в основном потому, что о животных было гораздо легче говорить, чем о суперзлодеях. — Ты определенно из тех нервных подростков, чье любимое животное похоже на змею, или волка, или что-то в этом роде. — Во-первых, пошел ты нахуй, во-вторых, змеи крутые. — Возразил Шигараки, часть напряжения покинула его, когда они перешли к более безопасным темам. — Но змеи не пушистые и не приятные, и на самом деле они мало что делают, кроме как сидят под камнями и едят мышей. И что, черт возьми, я вообще буду делать с волком? — Обучить его есть людей? — Предложил Изуку. Шигараки открыл рот, чтобы возразить, затем сделал паузу и счел это слишком серьезным. — Эй, нет, я пошутил. Волки - стайные животные, так что пришлось бы заботиться о целой группе из них, что привело бы к беспорядку. И кроме того, они с такой же вероятностью съедят тебя, как и любого другого. — Изуку быстро оборвал этот ход мыслей, бросив на мальчика острый взгляд. — Как ты думаешь, есть ли змеи, достаточно большие, чтобы есть людей? — Вместо этого спросил Шигараки, ничуть не смутившись. — Есть, но они обычно живут в теплом климате, и на то, чтобы их съесть, может уйти несколько часов. — Изуку вздохнул, потому что, по-видимому, именно к этому шел этот разговор. — Было бы проще просто завести маленькую ядовитую змею, но тогда пришлось бы постоянно носить с собой противоядие. Кроме того, дрессировать змей и других рептилий намного сложнее, чем большинство млекопитающих. — Это просто доказательство того, что собаки самые лучшие. — торжествующе заключил Шигараки. — Ты просто так думаешь, потому что кошек нужно завоевать. — Запротестовал Изуку, ложась и вздыхая более приятно на этот раз, когда почувствовал, что весь его позвоночник расслабился. — Ты должен убедить кошек доверять тебе, но собакам точно так же нравятся все, кого они встречают. — О, как ты? — Выпалил в ответ Шигараки, слегка ухмыляясь и подпирая подбородок рукой. — Знаешь, в конце концов тебе придется придумать оскорбление получше, чем просто сравнивать меня с собакой. — Изуку закатил глаза, наблюдая, как камеры снимаются одна за другой через стеклянный потолок. — Кто сказал, что это оскорбление? — Возразил Шигараки. Изуку моргнул и посмотрел на него, и Томура тоже моргнул, как будто он не хотел этого говорить. — ...В любом случае, кошки - засранцы. Ты когда-нибудь видел эти видео, где кошки сбрасывают всё со столов? Клянусь, им нравится портить людям настроение, просто чтобы позлить их. — О, как ты? — Сладко сказал Изуку, заставив Шигараки нахмуриться и потянуться, чтобы похлопать его по голове. — Получай свои собственные оскорбления, сопляк. — Он фыркнул. Мидория пнул его в отместку, а он не дернулся, только вздохнул и не двинулся с места. Неудовлетворенный и желающий затеять драку, чтобы выплеснуть остатки адреналина , чтобы перестать чувствовать себя таким слабым Изуку пинал его снова и снова, пока Шигараки с рычанием не набросился на него. Мидория широко ухмыльнулся, когда они снова перешли к схватке, и они проигнорировали встревоженных героев и копов вокруг них, пытаясь разорвать друг друга в клочья, хотя бы потому, что знали, что это не сработает. Как и предсказывал Изуку, Айзава вернулся примерно через три часа. К тому времени все маленькие муравьи успокоились, но все еще было много суеты и препирательств, и из толпы осталось не так уж много людей. Три разных человека подходили к Изуку три разных раза в попытке получить от него показания, но каждый раз Шигараки старался вмешаться, либо угрожающе нависая, либо хватая ручку и держа ее над головой Изуку, чтобы тот не мог до нее дотянуться, либо просто оттаскивая Изуку от стены. Честно говоря, это было отчасти забавно, но зеленоволосый изо всех сил старался выглядеть раздраженным и извиняющимся за всю ситуацию, в то время как он тихо поощрял злодея, который прихорашивался от благодарности. Казалось, никто не мог решить, куда двигаться дальше, поскольку не мог точно определить, откуда исходила угроза в первую очередь и как от нее защититься. Поэтому, когда Айзава (единственный человек, который действительно видел Все за одного и Курогири и знал об их способностях) вернулся, прихрамывая на паре костылей, и начал выкрикивать приказы, было похоже, что вся толпа вздохнула с облегчением. По крайней мере, Шигараки и Изуку так и сделали. Как только остальных снова отправили карабкаться, Айзава проигнорировал пристальный взгляд Полуночи, когда он прошел мимо нее, чтобы снова приблизиться к кубу. Он также проигнорировал невозмутимый вид Изуку, но когда знаком спросил, все ли у них в порядке, он обратился к ним обоим, так что Изуку пропустил это мимо ушей. Он показал в ответ, что с ними все в порядке, но обязательно надулся, когда подписывал, что Шигараки не позволит ему дать показания о том, что произошло, поскольку злодей, о котором идет речь, почесал его за ухом и выглядел откровенно незаинтересованным. Айзава поднял бровь, хотя и не задавал вопросов. Но затем он вздохнул и придал своему лицу серьезное выражение, что заставило их обоих сесть немного прямее. После минутного колебания Айзава достал блокнот и переключился на запись, тяжело опираясь на костыли для равновесия, когда держал записку. "Все в порядке, я уже дал свое заявление. Однако я проснулся всего на минуту или две, прежде чем открыл глаза, так что почти ничего не услышал. Я отправил сигнал бедствия, как только проснулся, но позже я поговорю с людьми об их позднем времени отклика. Я пытался избежать драки, если это возможно, или выпустить газ из своего организма раньше, чем я это сделаю, в худшем случае. Поскольку вы двое были в безопасности внутри куба, а он не добился никакого прогресса в взломе, я решил, что у меня есть время подождать. Я не ожидал, что он нацелится на меня." — Он объяснил, заполнив всю маленькую страницу. Изуку оценил дополнительный контекст, даже если это были в основном незначительные детали. "Как тебе удалось проснуться раньше всех остальных?" —  Изуку с любопытством написал ответ, отметив про себя с долей гордости, что у него получается намного быстрее писать задом наперед. Айзава поколебался, взглянул на Шигараки, затем вздохнул и, ответив, перелистнул на новую страницу. " Полночь столько раз заставляла меня вздремнуть из-за своей причуды, что к настоящему времени у меня практически выработался иммунитет к большинству видов нокаутирующего газа." — Сотриголова показал ему записку с невозмутимым выражением лица, заставив брови Изуку приподняться, когда он мысленно отметил это. Прежде чем Мидория смог написать ответ, выражение лица Айзавы снова стало мрачным, и он быстро добавил вторую часть к записке. — "Однако некоторым из нас повезло меньше. Офицер Миура Тодзи скончался, потому что его причуда плохо реагировала на всё, что использовалось. У нескольких других возникли незначительные осложнения со здоровьем из-за слишком долгого вдыхания усыпляющего газа вместо кислорода." — Изуку и Шигараки оба поморщились, но Мидория вздохнул и кивнул, вроде как ожидая этого. В конце концов, была причина, по которой анестезиологи существовали. Было довольно трудно вырубить кого-то, не сделав это постоянным. Томура прищелкнул языком и отвел взгляд, и когда стало ясно, что ни один из них не хотел нарушать мрачный момент, Айзава продолжил. — "Если вы не можете дать официальное заявление, не могли бы вы, по крайней мере, рассказать мне, что вы сказали, чтобы заставить его уйти?" — Изуку поколебался, затем взглянул на Шигараки, и они обменялись многозначительными взглядами, прежде чем Изуку вздохнул и снова взял ручку. " ВЗО был здесь не ради нас. Любого из нас. Он сказал, что был здесь только из-за  — Изуку нарисовал стрелку к месту, где Все за одного написал " любопытство ", и обвел ее. — Он наблюдал. Увидел куб и захотел узнать о нем побольше. — Изуку снова заколебался, взглянул на Шигараки, а затем на стены, на которых не было камер. — Есть одна причуда, которую он хочет. Я пригрозил уничтожить её, если он причинит тебе боль." — Айзава уставился на секунду, а затем его лицо напряглось. "ОЗВ? — Спросил он, на этот раз написав прямо на стекле. Изуку поерзал, затем медленно кивнул, и Айзава внезапно пришел в ярость, когда его почерк стал резким и зазубренным. — Ты угрожал покончить с собой только для того, чтобы я мог сохранить свою причуду? " — Шигараки резко вдохнул, резко повернув голову, чтобы посмотреть на него, и Изуку увял под их взглядами. — Ты, блядь, издеваешься надо мной? — Шигараки зашипел, его взгляд внезапно стал смертоносным. — Не самоубийца, моя задница, о чем, черт возьми, ты думал? — Я ни о чем не думал. — Огрызнулся Изуку в ответ, резко и, возможно, несправедливо разозленный тем, что кто-то, кто вообще ничего не сделал, злился на него за то, что он делал всё, что мог. — Я просто был напуган, поэтому решил рискнуть. На самом деле я бы не сделал этого, это было бы пустой тратой моей причуды. — Твоя причуда. — Недоверчиво переспросил Шигараки, уставившись на него так, словно у него выросла вторая голова. — Ты абсолютный идиот, а как же твоя жизнь? — Изуку напрягся, неловко отводя взгляд. На самом деле он не придавал большого значения своей жизни, но это не означало, что он хотел умереть. Это просто означало, что он не рассматривал смерть как наихудший сценарий. Когда он ничего не сказал, Томура сменил тактику. — Тогда прекрасно. Что такого особенного в твоей причуде? Это просто повышение силы, верно? Тот, который ломает тебе кости. Сенсей не хотел бы иметь такую ущербную причуду. — В причуде нет изъянов. — Раздраженно сказал Изуку. — Я тот, кто не может использовать это правильно. — Чушь собачья, но я собираюсь проигнорировать это. — сказал Шигараки, наклоняясь с сердитым видом в попытке запугать его. — Это из-за той штуки с призраком? Звучит так, будто сэнсэй хотел бы поэкспериментировать с чем-то таким... — Я не могу тебе сказать, — прервал его Изуку, неловко ерзая. — Я бы сделал, если бы мог, Шигараки, но я ... это не мой секрет. — Это твоя причуда! — Недоверчиво сказал Томура, но Изуку просто сжал челюсть и уставился в стену. Наконец, Шигараки в отчаянии вскинул руки в воздух и снова откинулся на спинку. — Хорошо, прекрасно, ты... — Стук в стену заставил их обоих подпрыгнуть, и Изуку, обернувшись, увидел Айзаву, постукивающего ногой и недовольно смотрящего на них обоих. Он поморщился, затем поднял ручку и поспешил ответить. "Это была азартная игра. Я полагал, что он хотел моей причуды больше, чем хотел моей смерти, то же самое и с тобой. Это был блеф. Я бы этого не сделал. —  Изуку поспешил успокоить, отчасти смущенный всем этим. Кстати говоря, ВЗО, похоже, действительно заинтересовался той причудой. Есть ли какой-нибудь способ уберечь ребенка от него?" "Я уже подал запрос о включении ее и ее семьи в программу защиты свидетелей, и Незу работает над очисткой ее записей. Не меняй тему. — Айзава писал резко, все еще выглядя взбешенным. — Ты не заканчиваешь школу и не получаешь лицензию еще три года, а до этого времени ты студент, а не герой. Твой приоритет - дожить до окончания школы, и ничего больше. До этого времени ты никогда не будешь рисковать своей жизнью, чтобы кого-либо спасти, потому что это не ваша работа. Тебе все ясно? "  ; Изуку тупо уставился на него, одновременно смущенный и раздраженный, потому что что это вообще должно было значить, но быстро кивнул, когда глаза Айзавы опасно сузились. Однако мужчина, казалось, не успокоился и просто продолжал свирепо смотреть на него. — Ты серьезно этого не понимаешь? — Спросил   раздраженно злодей. — Он не хочет, чтобы ты умирал за него, идиот. Никто не хочет, чтобы ребенок умер за него. — Кроме Все за Одного. — Категорично сказал Изуку, ощетинившийся, разочарованный и сбитый с толку, и ему не хватало энергии, чтобы попытаться вести себя хорошо. — ...Кроме Комиссии Героев.—  Возразил Шигараки, стиснув челюсти от едва сдерживаемого гнева. — Это не одно и то же... — начал протестовать Мидория, но был прерван. — Посылать ребенка на поле боя умирать так же плохо, как убивать его самому! — Рявкнул Томура. — Здесь нет поля боя! — Закричал Изуку, внезапно придя в ярость. Рот Шигараки резко закрылся, глаза расширились от удивления, а Изуку сжал челюсти и заставил себя дышать. — Нет никакой войны, Шигараки. Нет праведного дела, за которое стоило бы сражаться, нет солдат, нет королей. Есть система, которую нужно изменить, и от нее есть жертвы, но войны нет. В любом случае, не такой, как та, которую ты хочешь. Ты хочешь, чтобы всё было аккуратно, ты хочешь сражаться в войне, где ты прав, а остальной мир неправ, и ты можешь разбираться с ними сколько душе угодно. Но война не такая, Шигараки. Нет добра и зла, нет героев или злодеев. Есть только злобные ублюдки наверху, и все остальные, кто оказывается втянутым в это. — Он сделал еще один глубокий вдох, затем поднял глаза и встретился взглядом с Шигараки, теперь гораздо более спокойным, несмотря на очевидное беспокойство злодея. — Ты не испытываешь ненависти к героям за то, что они подвергают детей опасности. Ты ненавидишь героев, потому что знаешь, что для того, чтобы убить их, тебе придется подвергнуть детей опасности или еще чего похуже. Ты ненавидишь их за то, что они поставили тебя в положение, когда ты больше не можешь притворяться каким-то праведным маяком самосуда, когда тебе приходится смотреть в лицо реальности и признавать, что если ты будешь продолжать делать то, что считаешь правильным, тебе придется превратить тысячи детей в сирот, разрушить миллионы жизней. И ты не можешь примириться с мыслью об этом, не так ли? — Идет война. — Тихо сказал Шигараки, выглядя бледным и больным, но твердым, его взгляд был жестким, а челюсть сжата. — Может быть, ты этого не видишь, может быть, технически это еще не началось, но надвигается шторм, и нет никого, кто мог бы его остановить. Даже если меня убьют, даже если убьют Сэнсэя, это всего лишь пластырь на пулевом ранении. Общество в том виде, в каком оно есть сейчас, долго не протянет. Когда строится система, основанная на очернении определенной части населения, особенно когда они могущественны и опасны, и за пределами того, что приемлемо, в конце концов им по-настоящему надоест это дерьмо. В конце концов, они будут кусаться в ответ. И поначалу это может быть незначительно, может быть, один человек борется со всем, что у него есть, и терпит неудачу, но они будут стараться. И как только это начнется, они не перестанут бороться до тех пор, пока в один прекрасный день их не станет достаточно, чтобы они преуспели. — И что они оставят после себя? — Тихо спросил Изуку, его плечи поникли от усталости. — Достаточно трупов, чтобы убить океан? Улицы превратились в реки крови? Дети, чьи дома превратились в поле битвы, их семьи убиты только за то, что они пытались обеспечить их безопасность? Войны без жертв не бывает, Шигараки. Ты можешь выбрать возглавить эту вашу революцию и принять смерти, которым вы станете причиной, детей, которых вы оставите сиротами, или вы можете попытаться найти другой способ исправить положение. Ты сам сказал, что заставлять детей выходить на поле боя так же плохо, как убивать их напрямую. — Поддержка испорченной системы делает тебя таким же ответственным за всех людей, которым она причиняет боль. — Шигараки зарычал, его голос был измученным и страдальческим, как у зверя, истекающего кровью в ловушке. — Если ты борешься за то, чтобы всё оставалось по-прежнему, ты закрываешь глаза на всех людей, которые страдают прямо сейчас. Если ты цепляешься за общество таким, какое оно есть сейчас, то это только вопрос времени, когда ты будешь тем, кто отправит детей в тюрьму только потому, что они проявили свои причуды в неподходящее время ... — Тогда что я должен делать?! — Изуку вскрикнул, пораженный тем, с какой болью прозвучал его голос, но слишком измученный, чтобы обращать на это внимание. — Я должен просто игнорировать это? Не высовываться, жить своей жизнью и притворяться, что это не моя проблема? Если герои и злодеи так же плохи друг в друге, то решения нет! Здесь нет победившей стороны! Нет никого, кто был бы прав, никого, кто был бы хорош , кроме людей, слишком удачливых или достаточно глупых, чтобы с самого начала понять, что что-то не так! Как я должен помочь, кому должен ли я помогать, если все ошибаются? Что я, по-твоему, должен делать? Что я могу ... почему ... — Он запнулся, ему не хватало слов, чтобы передать сложное чувство, когда стоишь посреди цунами и землетрясения, близко ощутив ужас обеих сторон, но зная, что однажды ему все равно придется выбирать, к какой стороне присоединиться, хотя бы для того, чтобы не быть разорванным в клочья во время их столкновения. Айзава пристально смотрел на них. Несколько человек пристально смотрели на них. Слезы затуманили зрение Изуку, ощущение чьих-то глаз на нем заставляло его хотеть содрать с себя кожу. Но вместо этого он просто закрыл лицо руками, издав медленный, дрожащий всхлип, когда знакомое чувство всепоглощающей беспомощности снова угрожало задушить его. — Да, — прошептал Шигараки, и по какой-то причине, только звук его агонизирующего голоса немного ослабил боль в груди Изуку. — Что, черт возьми, мы должны делать? Томура сидел прямо рядом с ним, достаточно близко, чтобы Изуку мог чувствовать жар его тела. По какой-то причине у него возникло желание положить голову на плечо другого мальчика, но слишком знакомое ощущение глаз, наблюдающих за ним со всех сторон, подавило это желание в ту же секунду, как оно сформировалось. Он хотел снести стены, хотел остаться там, где был, и сжечь все за пределами их маленького кубика, хотел кричать во всю глотку, пока у него не кончится воздух. Вместо этого он поднял голову, затем поднял руку и приложил её к щеке Шигараки. Тот отшатнулся от этого нежного прикосновения так, как у него никогда не было, когда они ссорились, и Изуку позволил своему прикосновению задержаться всего на секунду, может, меньше. Затем он схватил Шигараки за череп и ударил его головой о стеклянную стену. Выражение лица злодея сменилось головокружительным облегчением, и он бросился вперед, чтобы повалить Изуку на пол. Изуку ударил коленом по ребрам Шигараки, а Шигараки обрушил кулак ему на лицо, и они боролись взад и вперед, нанося удары, кусаясь и царапаясь. Айзава разочарованно вздохнул, но медленно опустился на землю, намереваясь переждать их последнюю схватку, а не прерывать её. Безликие незнакомцы закатили глаза, устав видеть, как они дерутся, и не обращая внимания на то, насколько этот раз отличался от всех остальных. Это было так же жестоко, может быть, даже более жестоко, но они не отпрыгнули назад, чтобы получить пространство для маневра или увернуться от удара, как обычно. На самом деле, они не отпускали друг друга почти весь бой, хотя ни один из них не смог бы сказать, было ли это сознательным решением или нет. Когда казалось, что всё в мире разваливается на части, когда их собственные реальности немного менялись с каждым днем, проведенным взаперти, когда они боялись, что однажды мир просто уйдет у них из-под ног и они пошатнутся... Это, по крайней мере, было легко. Ненависть была легкой, насилие - ещё легче, теплая нота понимания и облегчения легче всего окрашивала их злобные атаки. Им не нужно было беспокоиться о героях, злодеях и морали, когда они вдвоем рвали друг друга в клочья, обращая всю свою ненависть и страдания ко всему миру на единственного человека, которого, как они знали, это никогда не ужаснет, не вызовет отвращения или боли. Это был катарсис. Это было утешительно. Это было странно интимно, как разделённое горе, форма утешения без жалости или стыда. С окружающими их глазами, фиксирующими каждое их движение, это была единственная форма близости, которую они могли разделить, и они погрузились в нее со злобной жадностью. Было чувство утопления, которое они разделяли, чувство распада на части, разрывающее друг друга на части и наслаждающее порочным, болезненно свободным просто уничтожать себя, друг друга и всё, что они хотели. Это было не то ощущение, к которому Изуку привык, и у него возникло ощущение, что это было не особенно здорово, но это заставило его немного лучше понять менталитет Шигараки "просто сожги мир". Это не было по-доброму, но это было приятно, и наполняло его разум слишком большим количеством попыток защититься и отомстить, чтобы думать о чем-то еще. И затем, когда это, наконец, закончилось, когда Изуку боролся с Томурой удушающим захватом, и мальчик дважды похлопал его по руке, чтобы сдаться, юноша едва ослабил хватку, позволив своей голове наклониться вперед, чтобы опереться на голову Шигараки, лишь слегка разыгрывая свою усталость в качестве оправдания того, почему он не отстранился немедленно. Он позволил своим глазам закрыться, пока они вдвоем пытались отдышаться, и, обхватив руками шею Шигараки, а спиной мальчика прижавшись к его груди, он обнаружил, что почти может притвориться, что это было объятие. Но затем момент был упущен, и они вдвоем оттолкнули друг друга, вернувшись к шипению, плевкам и оскорблениям, когда они исполняли свои роли перед толпой глаз и подозрений.