Ничего хорошего

В дверь постучали куда позже полуночи, и, не дожидаясь ответа, открыли. По порогу шаркнули под щелчок суставов, кашлянули и сипло, протяжно вздохнули. — А вы снова не спите. Печально, кх-кх. Юности полагается крепкий сон и острый ум. Быть может, — лениво проскрипел Бальзамин, переходя на таэник, — давая отдых своей голове, вы бы догадались уточнить, на каком языке вам должны принести книги. Или, кх, полагаете, в библиотеке Аркс всё сплошь на силь-та, да ещё и то, чего вы не читали? Или что здесь живут бездельники, тратящие время на переводы ради веселья? Отвечайте. Вы же понимаете, что я говорю? Матиас, замерший вполоборота у окна, нахмурился. На его ужимки старик, сгорбленный и будто бы безобидный, сощурил один глаз. Клочковатая борода шевельнулась: он улыбался. Под скрипы и хрусты пройдя вперёд, Бальзамин Второй бережно закрыл дверь, согнулся ещё страшнее и поставил светильник на пол, принимаясь растирать пальцы. — Напомните, юноша, что я обещал вам за бездарную ложь? Матиас молчал. — Если вы думаете, что к беззвучному вранью я буду снисходительнее, то это, кх-х, непростительное заблуждение. Вы, — неспешно сделал шаг Бальзамин, растирая уже запястья, — читаете по-таэнски. И понимаете речь. Весь ваш вид, юноша, демонстрирует, как вы стараетесь изобразить, что это не так. Побольше не спите, — подошёл он совсем близко и больно ткнул отшатнувшегося Матиаса в лоб, — и растеряете последнее самообладание. Я бы не огорчился, будь вы дураком… но вы не дурак! Матиас вжался в стену, комкая одной рукой край рубашки, а другую вскинув к лицу, но следующего тычка не последовало. Не покушался Бальзамин и на глаза, вопреки угрозам, и только разглядывал его, раздувая ноздри и кривя изъеденные отметинами и старыми шрамами губы. — Вы попросили книги, — после недолгой паузы тише продолжил старый лекарь, — про вампиров. Зачем? Зачем, — дал он возможность оправдаться, но ничего не услышал, — набрали хлама, что в вашем захолустье почитают за обереги? Думаете напасть на стража и бежать, но не нашли способа и решили попытать счастья с нашими же знаниями? Ладонь, случайно мазнув, оставила на стене влажную отметину. "А он прав, — отрешённо подумал Матиас, — с этим нужно что-то делать. Если я начну потеть, бледнеть, краснеть и заикаться на допросах, можно будет сразу прощаться с пальцами. Или что уж больше понравится здешнему палачу". — Хотите открыть тайну, запрятанную между строк вампирьих рецептов и рассказов об их жалких вождях? — Голос, пропитанный старостью и болезнью, стал едва слышным. Глаза-жуки сверлили лицо Матиаса колючими искрами. — Могли просто спросить меня. Старик кончиками пальцев, самыми ногтями, толкнул окно, отрезая поток прохлады, и кивнул в сторону кровати. Матиас сел. Рядом, в дюйме от мизинца, упала тяжёлая книга. — Завтра вам принесут ещё, — сообщил Бальзамин. В его голосе не осталось ни скрипов, ни захлёбывающегося клокотания. — Не о вампирах, а те, что посчитаю нужным я. Читать их или нет — ваш выбор, но в случае отказа вы не получите того, что пожелаете сами. — Почему вы мне помогаете? — Мне любопытно, что из этого выйдет. Матиас, чувствуя, как теплеют пальцы и уходит липкая слабость, придвинул фолиант. Окованные уголки от времени стали тёмными и почти сливались с обложкой, название затёрлось, а на открытой наугад странице оказался совсем неразборчивый в сумраке текст. Матиас перелистнул назад и сгорбился, щурясь. Нахмурился уже непритворно. В тексте не было ни слова о вампирах. Аккуратным, очень ровным почерком неизвестный автор повествовал о воздействии синильной кислоты на живые организмы. Матиас распрямился, обеими руками закрывая книгу. Хлопок получился слишком звучным. — Что это? — Вы хотели найти оружие против зубастых выродков — оно перед вами. Просвещайтесь. Днём вместе с книгами Кайло принесёт снотворный состав. Примите после заката в той дозировке, какую посчитаете подходящей для лечения. Подберёте верно и выживете — хорошо. И помните, — ласково, как любимый дедушка, проскрипел Бальзамин, заходясь обычным своим бульканьем, — что если нет, верну к жизни вас я. Доброй ночи, юноша. Доброй, кх-х, ночи.

***

Матиас сдался на девятый день. Скука победила упрямство, и чем дальше всё шло, тем глубже он падал. На первый комплект он потратил две недели с лишним, и, вопреки ожиданиям, жуткий старикан, зовущий себя лекарем, не задал ни одного вопроса. Матиасу принесли новые книги, оставив старые ещё на декаду, и тяжёлый фолиант о жизни вампиров Койо. Подумав, пленник попросил бумагу и чернила, и после пояснения "для пометок и конспектов" получил и их. Бумага оказалась чистой и плотной, с еле уловимым запахом водорослей и лёгкой зеленью на просвет. Такую стоило тратить на письма, но… Чувствуя себя той самой девой в башне, он читал, вёл записи для Бальзамина на случай, ежели тому взбредёт в голову проверить, и другие, шифровкой, для собственного рассудка. Он продолжал выбираться в коридоры и двор, иногда часами сидя в тени и ловя каждый обрывок разговора, что удавалось. Вестей не было, а время шло. Длинные дни сменили ранние сумерки. В фонтан падали листья, а Кайло застелил постель ещё одним шерстяным одеялом. Среди книг по медицине и химии стали попадаться иные — совсем другого толка. Бальзамин сделал ещё одну любезность: вернул Матиасу подвеску с трикветром, сопроводив это лекцией, что вера в высшие силы совершенно неуместна для врача. Матиас, привычно пропустив подначку мимо ушей, собрался с духом и поблагодарил старика, но тут же получил отповедь. “Право слово, юноша, мне было бы отраднее бросить этот хлам в костёр, чем потворствовать вашим нелепым убеждениям, но сейчас требуется ваша помощь”, — сердито буркнул Бальзамин, велев нацепить трикветр и следовать инструкциям. Сперва Матиасу полагалось поприветствовать своего стража — вежливо, пожелав добрейшего дня и подкрепив это именем Всетворца. Второй жертвой стал одиноко бредущий по галерее колдун; он оказался куда менее морально крепким и шарахнулся от “гостя”, будто ожидая, что к благословению тот прибавит что-нибудь острое. Не задымился и не рассыпался прахом, зато от души выругался, ускоряя шаг и то и дело оборачиваясь, пока не скрылся за поворотом. Бальзамин хмыкнул. Заявив, что отсутствие результата — тоже результат, он ушёл, бормоча нечто скабрёзное и то и дело повторяя “жаль, кх-х, жаль”. Что Матиас станет делать дальше, его беспокоило мало. Проводив старикана взглядом, Матиас бережно спрятал подвеску в ворот и вернулся в комнату. Провал эксперимента его не задел. И книги, и собственный опыт дали ему понять, что со светлокожими и русоволосыми господами не выйдет разделаться так же, как с какой-нибудь нежитью. Люди не боятся молитв и святых знаков, какими бы ни были их зубы и пищевые привычки. Людей убивают сталью и ядом. И магией. Он никогда не сомневался, что есть вещи, которые стоит оставить ангельским вестницам и их тёмным сородичам. Он не полез бы в эти дебри во всех остальных случаях, но здесь… здесь ему не оставили выбора. Колдовство — путь домой. Способ покинуть Аркс и передать всё, что произошло под его стенами, императору и кардиналам. Ради этого поучиться чарам — малая цена. Да и, впрочем, кто сказал, что у него выйдет? — Ну вот, — согласился он с собой не без облегчения, опуская руки, — ничего. Ничего. Целительство — не трюки с искрами и огоньками, всплески духовных сил — не заклинания. Жаль, что не выйдет поразить всех врагов по щелчку пальцев, но… Так могут делать маги. А он — не маг. Матиас заложил книгу сломанным пером и отодвинул в сторону. Взял другую, пристойного содержания — о минеральных ядах, — но читать не стал. За окном в пронзительно-синем небе летели ласточки. Здесь, в Аркс, они могли безбоязненно зимовать, но держали путь дальше, за Жемчужное море. Прежде наставник рассказывал, что там всегда тепло и вовсе не бывает снега, а маленький Матиас смеялся и не верил. Даже у них порой заметает дороги, так с чего чужакам жить иначе? Дурная идея — завидовать неразумным птицам. Матиас с усилием растёр лицо и, не сдержавшись, смежил веки: до полусмерти хотелось спать. Накануне он, поддавшись телесной слабости, смешал снотворный состав с подобранными на прогулке ягодами, но вместо смягчения вкуса тот завонял и загустел. Поить таким Матиас не рискнул бы и врага, а доверить сон незамутнённому рассудку не желал сознательно. Стоило поддаться — и он падал в бесконечный липкий кошмар, захлёбывался кровью и гарью и смотрел, смотрел, как гниют заживо люди и как судорожно вздрагивает на хрупкой костистой ладони горячее ещё сердце... Он открыл глаза. Во рту пересохло, а ногти так впились в ладони, что оставили багровеющие полумесяцы. От первой же попытки подняться спазмами сдавило висок, и Матиас, глухо застонав, уткнулся лбом в столешницу. Наверное, если бы его решили допросить прямо сейчас, он за избавление от боли выдал бы всё без малейших сожалений. Переждав самый острый приступ, Матиас, хватаясь за всё подряд, добрался до постели. Страдать, накрывшись одеялом, оказалось гораздо приятнее, и, кажется, он снова задремал. На этот раз снилось что-то путаное и душное, но совершенно неразборчивое и то и дело обрывающееся. Сперва Матиаса разбудили голоса за дверью, затем — громкая брань во дворе и грохот чего-то увесистого, немногим позже — едва дотащивший обед Кайло. Мальчишка зашёл снова, когда сумерки в комнате разошлись от стены до стены, и неспешно зажёг свечи. Поглядев на “гостя”, решившего, верно, окопаться в подушках до скончания веков, отложил обыск и сел на край кровати. — Вы нынче не в духе, мэтр, больны или спрятали что-то в матрасе? Если так — не прикидывайтесь и не надейтесь, жалеть я вас не буду. Поднимайтесь. И съешьте рагу: мессир может подумать, что ваша бледность — дурной признак. Вы, верно, ещё не знаете, но многие отдали бы всё на свете, лишь бы испустить дух прежде, чем он примется за излечение… Не вслушиваясь в смешливую болтовню, Матиас сел, привыкая к зябкой прохладе, размял шею, молясь, чтобы спазмы не вернулись, и послушно перебрался за стол. Не разглядывая, что именно притащил слуга, уронил голову на подставленные ладони. — Кайло, вы можете принести ещё снадобья? — пробормотал он, обрывая “если вы, мэтр, обессилили настолько, что не поднимете ложку, так и быть, я покормлю вас сам”. Тело казалось тряпичным. — Того, что мессир Бальзамин прислал мне для крепкого сна? Мальчик, увлечённо потрошивший его ложе, обернулся. — Вы его выпили? Всё? — Что? А, нет-нет, милостью Всетворца я ещё не лишился рассудка. Случилась… оплошность, — пояснил Матиас, поняв, что слуга так и не вернулся к привычному делу и явно ждёт. — Я был неловок, но не использовал состав по назначению или как-либо иначе. — А спали вы сейчас просто так? — не скрывая подозрительности, уточнил Кайло. — Не смог заснуть прошлой ночью и не дотянул до вечера. Мальчишку это будто бы не убедило, но расспросы он оставил и снова занялся поисками. Не обнаружив ничего запрещённого, он насупленно хмыкнул на прощание и ушёл, позабыв корзину с бельём. Дёрнув краем рта, Матиас в очередной раз растёр виски и придвинул плошку тыквенного супа. В конце концов, Кайло прав. Лучше через силу поесть, чем убеждать добрейшего мессира Бальзамина, что помощь тебе не нужна.