Ничего хорошего

Больше ему не приносили книг, а новый слуга, Адельнари, говорить с пленником считал ниже своего достоинства. Феа-штопальщика сменила хмурая бальзамирка, манипуляции с иглами — тигриные дозы снотворного, и даже конвоирам надоело изображать его тень. Во дворце всем стало всё равно, жив ли некий имперский мистик, и оставалось дождаться, когда это безразличие распространится и за его стены. В промежутках между обмороками, отчего-то называемыми госпожой Валлес сном, Матиас бродил по закоулкам лекарского крыла. Втайне он надеялся запомнить все эти бесконечные переходы, повороты и лестницы, но не обольщался: несколько раз он встречал на развилках молодых бальзамиров, с потерянным видом выбирающих, куда свернуть. На него, одетого в такую же поношенную ученическую мантию, они внимания не обращали, зато к стражам бросались со всех ног, точно к последней своей надежде. К их несчастью, вампиры появляться в этих краях избегали. Как и все остальные, кроме совсем безнадёжно хворых слуг. Впрочем, некоторые вещи не объяснял даже ужас перед главным лекарем. Порой Матиас думал, ради чего лордам Аркс понадобилась такая громадина, если в ней некому жить. Мор? Традиции и горы ненужного золота? Владыка-архитектор? Может, безумный Феа вырезал половину прислуги, преподавая урок каждому встречному? Или ныне правящий лорд Энрикс съел всех, кто ему не по нраву? Или были другие причины? Однажды, погрузившись в размышления, Матиас свернул в незнакомый коридор, надеясь выбраться к лестнице, но вышел в маленький круглый зал. Кресло у забранного слюдой окна, крохотный стол с позабытой книгой да портреты на стенах — вот и всё убранство. Задерживаться здесь не было никаких поводов, но Матиас замер, придавленный взглядами. Мужчины и женщины, смуглые и молочно-бледные, древние и совсем юные, но с одинаково прозрачными глазами и застывшим в них сумраком. Десятки живописных полотен разной величины, поколения властителей — и он, чужак и враг, стоящий перед ними, как на суде. Матиас не помнил, как добрался до своей комнатки. Не помнил и снов последующих дней, но пил зелье госпожи Валлес с большей охотой — лишь бы и впредь не вспоминать. “Не делай глупостей”, — повторял Матиас. Не привлекай внимания, не заставляй о себе думать, стань никем. Не попадайся на глаза, не задавай вопросов и не отвечай на чужие, успокойся и просто жди. Представь, что ты растение. Хватит прогулок, хватит незапертых дверей и подземелий, хватит, просто хватит… Он знал, что нарушение правил не принесёт ничего хорошего. Он брал в кулак эмоции и терпел сводящую с ума скуку, но от воли случая увернуться не смог. В тот раз, выйдя в один из общих коридоров, он столкнулся со стайкой бальзамирок: одна из девиц, остриженная под ноль и пропахшая серой и гарью, не глядя сунула ему в руки два туго перевязанных свитка и велела отнести в библиотеку. На робкое "но" на него зацыкали, грозя всеми возможными карами, и едва не погнали пинками, благо, в нужном направлении. Они не смотрели ему в лицо, а если и взглянули — то вряд ли запомнили. Матиас мало отличался от любого другого местного лекаря: и одет так же, и настолько же измотан. Правда, реши они заговорить, произношение выдало бы в нём чужака, но за всё прошедшее время никто и не пытался. Матиас не льстил себе надеждами, что столь же небрежно к нему отнесутся и в библиотеке, но других вариантов не видел. Бросить исторические документы? Утащить к себе, а после гадать, как быстро Адельнари их обнаружит и позовёт стражу? Уничтожить и надеяться, что некромантам не пришло в голову защитить свою собственность каким-нибудь забористым колдовством? Нет уж. Нет. Он старался идти, куда указали, и только вздохнул, обнаружив себя в очередном заброшенном коридоре. Ничего, похожего на книгохранилище, здесь быть не могло: ни единого окошка, старая кладка темнела от плесени, а в воздухе стоял запах реки. Света едва хватало, чтобы разобрать, пол под ногами или пятно вонючей поросли, но само его наличие ободряло. Самую малость. За спиной остались цепочки безлюдных залов, и возвращаться не хотелось. А хотелось отчего-то посмотреть, что там впереди. Дурная идея, дурная, мальчишеская и неуместная, но, рассудил Матиас, ему нет разницы, где плутать. Дома наставники вбивали в их головы не только науку штопанья человечьих тел. Какой от вас толк, ворчал брат Джеро, если вы не знаете окружающего вас мира? Какие вы напринимаете решения, не зная прошлого? Матиас, не видевший прежде ничего, кроме окружённой полями деревни да ближайшего городка, читал книги по истории и географии как удивительные сказки. Не всему верил, но многое запомнил. Конечно, он не надеялся выбраться из Аркс по древним катакомбам или подземной реке, но… “Я просто взгляну,” — обещал он себе, не замечая, как ускоряется шаг. Когда последний фонарь остался далеко позади, а сумрак стал непроглядным — переложил свитки в правую руку и размял пальцы. Слова молитвы были зазубрены до автоматизма, и уже на середине ладонь лизнуло теплом. Ком живого, но не жгущего огня прокатился по коже, привычно замирая на костяшке указательного пальца, и Матиас некоторое время стоял, разглядывая золотистые отсветы на стенах. Себе он говорил, что просто дал ногам отдых, а совсем не размышляет, отчего Всетворец дал ему пламя, но не отозвался на мольбы о спасении жизни ребёнка.

***

Огонёк потух прежде, чем он сошёл на вторую ступень. Матиас удержался на ногах не благодаря ловкости или удаче: та же рука, что сбила пламя, ухватила его за шиворот и отшвырнула подальше от крутых ступеней. Вцепившись в свитки, оглушённый и ничего не разбирающий в темноте, он попытался встать, но тут же получил добавки и замер. Бить его не били: ограничившись парой пинков, дёрнули вверх, и первые десятка два шагов Матиас волочился, как куль тряпья, не успевая за своим… спасителем? Сильные пальцы впились в руку так, что порой хотелось взвыть, а стоило сбиться с шага или неудачно запнуться — сжимались больнее. — Идиоты, — невнятно шипел незнакомец, сворачивая по одному ему ведомой логике то в один коридор, то в другой, — недобитые, недоразвитые, самонадеянные… Корм для Эктаа… Как… надоело… Дорога, подкреплённая болью в измятом предплечье и руганью пополам с обещаниями долгой и мучительной смерти, казалась бесконечной, но вывела в галерею второго этажа. Знакомо воняло гарью. Где-то неподалёку, за плохо закрытой дверью, грозили смертью в примерно таких же выражениях. — Клятые бальзамиры. Светловолосый незнакомец, одетый как вельможа, но с повадками разъярённого солдата, толкнул Матиаса к стене. То, что его приняли за кого-то другого и убивать-таки будто не планируют, лекарь понял не сразу: таэник в устах этого вампира звучал непривычно и слишком распевно. — Скажи своему господину, щенок, — успел разобрать он, уворачиваясь от затрещины и тут же получив сапогом в колено, — что в следующий раз прикажу жрать вас на месте, погань. А кости верну, пусть старик подавится. Ну? Чего встал?! Матиас не представлял, как выглядит, но по поведению вампира догадался, что, вероятно, крайне жалко: озлобленность во взгляде мужчины сменилась досадой, а затем и полноценной усталостью. Прикрыв ненадолго ладонью лицо, он выдохнул сквозь зубы, вновь оглядел Матиаса и, на этот раз молча и чуть бережнее, повёл к лестнице. Библиотека нашлась в десяти минутах переходов на том же этаже, но по ту сторону внутреннего дворика. Не давая возможности удрать и снова потеряться, вампир распахнул перед Матиасом дверь. Почему-то воображение рисовало это место совсем иным. Хранилище тайных знаний обязано было занимать несколько этажей, непременно вычурно объединённых в единое целое, пахнуть древностью и полниться книжной пылью, кружащей в неверном свете сотен свечей. — Да проходи же, — выдохнули над ухом, и Матиаса подтолкнули промеж лопаток. Осторожно. Даже вежливо. — Леди Агхис! Во имя Мортис, заберите… это. Из-за стола, непозволительно пустого, поднялась невысокая женщина. Неспешно, откровенно лениво она прошла мимо нестройных рядов шкафов, разглядывая гостей на пороге, и её широкие брови поднимались всё выше и выше. — Леди Агхис, — поклонился армарисе вампир. Леди, справившись с первым удивлением, ответствовала кивком. — Полагаю, что-то из, — снова замялся он, — этого принадлежит вам. К сожалению. — К сожалению, — согласилась армариса. Теперь её брови собирали морщины на переносице: за прочими деталями она разглядела свитки. — К сожалению, что-то да принадлежит. Благодарю вас, Ллириелл. Но больше подобного не возвращайте. Вампир поперхнулся смешком. Распрощавшись, он подтолкнул Матиаса в последний раз и удалился, ловко закрыв дверь. Точно опасался, что “бальзамир” сбежит. А может, и не он. С минуту они молчали: леди Агхис — бесстрастно, сцепив руки за спиной, Матиас — заворожённо разглядывая хризолитовую крошку, тускло блестящую в её висках. От вида воспалённой кожи, а может, и от усталости, замутило. Не без усилия разогнув руки, Матиас протянул женщине свитки. Та приняла их, не изменяясь в лице, развернулась и пошла к своему столу. На рукавах расшитой мантии остался влажно-грязный след. Матиас прикрыл глаза. Нужно уходить, пока в теле остались хоть какие-то силы, но… он не знал, куда. И не очень понимал, зачем. Это уже не прогулка по опустевшим залам. План не привлекать внимания определённо провалился. — Идите сюда, юноша. Он последовал за армарисой вглубь огромного зала. Желания оглядеться или задавать вопросы не возникло, даже когда Матиаса усадили у окна и велели закатать рукава. Здесь, среди стеллажей, упирающихся в потолок, и солнечного света, в тепле и покое, Матиас в который раз пожалел, что до сих пор жив. Как оказалось, у него болело всё, что возможно. Когда армариса касалась синяков и ссадин, хотелось расплакаться и реветь, как дитя, пока не станет хоть немного легче. Непозволительная роскошь. Леди Агхис бинтовала его руку, задавая порой самые странные вопросы, точно старая подруга. Матиас не удивлялся, на что-то отвечал, закрыв глаза, и думал о море. Хризолит, явно не ради красоты подобранный под цвет глаз армарисы, не оставлял разнообразия версий, какими талантами обладает эта женщина. — Нет, не каждый, — без улыбки ответила на непроизнесённое леди Агхис, промакивая ободранное предплечье пахучей оранжево-красной микстурой. — Вас недурно обучили, юноша. Но не льстите себе. Тем, кого допустили в круг телепатов, ваши волны и чаячьи крики — что вампиру молитва. Нет, — отозвалась она ещё спокойнее, — не боюсь. Как и гнева Бальзамина: сколько бы я не промывала ссадины после своры сэра Ллириелла, без работы старый клещ не останется. Вы, дети, так и норовите сцепиться на ровном месте. Она небрежно, но крепко, привычным жестом затянула завязки бинта и помогла расправить рукава. Мало обращая внимания на нехотя зашевелившегося Матиаса, принялась собирать со стола склянки и грязные тряпичные тампоны. — Приходите. Когда захотите, — кивнула она. До уголка, где они обустроились, донёсся гулкий и далёкий стук створок. — Если запомнили, как идти. — Не думаю, что Бальзамин или стража это одобрят. Но… — Матиас, поднявшись и прижимая стянутые руки к груди, напряжённо вслушивался, не приближаются ли к ним шаги, а вот леди Агхис совершенно не тревожилась. Протирая пальцы спиртом, она повела покатыми плечами: — Полагаю, не одобрят. Но я не против. Такой дар, юноша, требует огранки. Матиас, помявшись, всё же решился озвучить вопрос, который леди Агхис отчего-то в его разуме игнорировала: — Госпожа, что такое Эктаа? Хризолитово-жёлтые глаза глядели внимательно и серьёзно. — Страж подземного города и тот, с кем вам лучше никогда не встречаться. Впрочем, — пробормотала она, особо не понижая голос, — возможно, вот вам-то эта встреча ничем и не грозит. Матиас, — окликнула она мистика, когда тот уже подходил к повороту в большой проход меж книжных полок. — Вы хромаете. Я не заметила. Поднимитесь на четвёртый этаж и загляните в комнату с резьбой из листьев и птиц по косяку. Там вам не откажутся помочь.