Ничего хорошего

Больше всего Матиас хотел спать. Последние пять недель он делал это настолько редко, что сам себе напоминал призрака. Или отвратительно прилежного бальзамира: с мешками под глазами, бескровным лицом и с руками, дрожащими всё время, когда не заняты смешиванием декоктов. Должно быть, на этом он и прогорел. Откуда в Аркс взяться прилежному бальзамиру? — Не думал, что пленникам дозволяется так легко шататься по замку. Матиас облизнул губы и покрепче схватился за лестничные перила, прежде чем обернуться. Для переломанных ног сейчас было не лучшее время. — Не вы один… С кем имею честь? Он узнал его сразу. Тот самый страж, выволокший его с нижних уровней города, светлоглазый светловолосый вампир, разве что в этот раз сменивший наряд на почти домашний, а туго скрученный узел волос — на простую косу. Заныло повыше локтя. — Сэр Ллириелл, — чётко, почти задавив распевность своего произношения, представился страж. Привалившись к стене, он разглядывал Матиаса сверху вниз, не спеша бросаться следом. — Для тебя — именно так. — Доброго дня, сэр, — со всем уважением, на которое был способен, пробормотал Матиас, продолжив было путь вниз, как его вновь окликнули: — Ещё шаг, любезный юноша, и ты лишишься какой-нибудь части тела. Куда ты направляешься? И, что важнее, откуда? — А вам-то что? — среагировал язык быстрее разума, подбиравшего на таэнике достаточно нейтральную фразу. Изо всех сил сохраняя равнодушный вид, Матиас обернулся через плечо, не слишком-то надеясь, что, прибавив “сэр”, сможет улучшить ситуацию. Старый, полубезумный Бальзамин, отчего-то считающий себя лекарем, тысячу раз был прав: хочешь растерять самообладание — поменьше спи. К слову… — Если у вас что-то болит — обратитесь к Бальзамину. А я спешу, сэр. Отойдя от стены, вампир остановился на первой ступени. Свет лился из-за спины, подобно ореолу, и Матиасу не удавалось разглядеть выражение его лица. Он помнил, как стискивали руку вампирьи пальцы, и не сомневался, что им хватит силы оную и оторвать. Мысль о побеге вызвала кривоватую ухмылку. — Уверен, — едва различимо выщерился в ответ страж, — Бальзамину будет очень любопытно узнать о твоих прогулках. — А по чьим, как вы думаете, поручениям я спешу? — Лжешь, мальчик. Твои мысли полны лжи, а запах — страхом… Матиас прищурился, пытаясь вглядеться в точёное хищное лицо. Об обонянии вампиров и вправду ходили легенды, нашедшие подтверждение в книгах леди Агхис, а вот чтение мыслей… В этом они преуспели не больше обычных людей, и этот явно не входил в число избранных. Выборка для анализа была не то чтобы велика, но… — Так чего же вы стоите? — раздражённо цокнул языком Матиас, изо всех сил удерживаясь от взмаха руками. Перед глазами плыли пятна. — Идите и доложите обо всём Бальзамину! А когда вас принесут пришить руку, или что вам там оторвут за то, что вы отвлекли мессира от дел, не смейте говорить, что я вас не предупреждал. Силуэт на миг сдвинулся, закрывая слепящий свет: вампир сошёл ещё на одну ступень, шумно втягивая носом воздух. Ещё на одну. И ещё. — Слишком… любопытный аромат, — заключил он негромко, остановившись от Матиаса в паре шагов и склонившись совсем близко. Серые, как низкое зимнее небо над Этером, глаза не мигали. — Но ты пахнешь чем-то ещё. — У вас, сэр, такой чуткий нос. Я пахну лекарственными травами. Осторожнее, вашему племени не все они по нраву. Не хочу стать невольной причиной, из-за которой вы сами чего-то да лишитесь. Зрачки назвавшегося сэром Ллириеллом господина расширились сильнее прежнего, а крылья носа дрогнули. — Не тревожься напрасно, мальчик, переживу с лёгкостью. Но что же ты скрываешь? Маленький дерзкий мистик, запятнавший себя… магией? Верно? — Я не маг, — больше по привычке бросил Матиас, отступая и невольно перехватывая в пригоршню ворот. Ему в ответ улыбнулись. — Возможно. Тогда колдовала… та, кого ты посещаешь по ночам?.. Матиас крепче стиснул мантию и тут же едва не оступился, когда вампир вдруг дёрнулся, закрывая ладонью глаза. По запястью скользнул колкий блик; вряд ли Адельнари, каждый вечер полирующий пряжки и пуговицы на одежде пленника, подозревал, что их можно использовать как оружие против охотящегося вампира. Пусть и случайно. Случайно же? Не дожидаясь, когда страж бросится, Матиас согнулся в поклоне: — Простите, почтеннейший сэр! Я не хотел! Вам больно? Он упорно смотрел вниз — на мягкие, наверняка дорогие сапоги вампира, выжидая момент, но всё равно не заметил движения: его вздёрнули над ступенями, ухватив за грудки и встряхнув так, что болтнулась голова. Глаза сэра Ллириелла снова были серыми, с нормальными зрачками и очень злыми. — Я сгною тебя, зарвавшийся раб, — почти с нежностью пообещал страж. Матиас, мазнув по губам сухим языком, неуверенно улыбнулся в ответ. — Может, и раб, да только не ваш. Отпустите. Ллириелл замер. Помедлив, подчинился, разжимая руки, и Матиас свалился на ступени, проехав несколько вниз. Вскрик и исказившееся болью лицо настроение не скрасили: на сбившейся мантии имперского щенка, под самым горлом, издевательски блестела пряжка бальзамиров, перевитая широким росчерком цифры два.

***

Родич лорда пришёл за час до рассвета. Мелово-белый, он закрыл дверь и привалился к ней, во все глаза смотря на тут же севшего в постели Матиаса. — Они узнали, — выдохнул колдун, едва отдышавшись. — Они… Лир что-то… Матиас вскинул ладонь. На пару секунд зажмурившись, с усилием растёр лицо, накинул рубашку и поднялся с кровати, вслушиваясь в тишину. Кивнул. — Вы с ними столкнулись? Ничего не говорили? — Нет… но… Бальзамин, должно быть, уже там… Повторив жест и зажмурившись вновь, Матиас простоял с минуту, а затем, припадая на ногу, подошёл к столу. Щедро плеснув в кружку оставленное госпожой Валлес зелье, разбавил водой, размешал и поднёс невольному другу. Было горько признавать, но такая любовь к вестнице определённо заслуживала уважения. А глупость, толкнувшая колдуна бежать именно сюда — самого быстрого и болезненного яда: чтоб и не успел ничего разболтать, и мучился столько, сколько придётся Матиасу, если всё и вправду так плохо. — Пейте. Это успокоит и поможет крепко спать, когда вы доберётесь в свои покои. Вам ведь не с чего страдать от бессонницы, верно? — цепко поглядел он колдуну в лицо. Протянул платок, указывая взглядом на покрытый испариной лоб. — Всё, что может вас тревожить — внезапная болезнь госпожи Аматиел, летавшей под дождём, а это не стоит такого беспокойства. Вы расстались с ней вечером и спокойно спали. Вы ведь позаботились, чтобы вас не обнаружили по пути сюда? Колдун смотрел на него шалым взором, вряд ли понимая, что ему говорят. Матиас настойчиво подтолкнул кружку к его губам. — Но Бальзамин… — Ничего не узнает. Я был так осторожен, как только возможно, и готов спорить, что подобное варево ему готовить не приходилось. Не для кого. Для него это должно выглядеть обычной простудой. “Должно”. Родич лорда допил последние глотки и скривился, часто моргая. Промокнув слёзы, протянул обратно платок. — Там Энрикс, — как-то обречённо произнёс он. — Ваш лорд — не Всетворец, чтобы всё знать. И не травник. И не лекарь. Думайте о более насущном. Сэр, — тряхнул его за плечо Матиас, свободной рукой перехватывая запястье, — вы уверены, что не навлечёте на себя беду, находясь здесь? — Бедой больше, бедой меньше, — невесело усмехнулся колдун. До начала действия зелья оставалось достаточно времени, но, похоже, тон и уверенность Матиаса отрезвляли его не хуже горького лекарства. — Энрикс меня не тронет, я найду, что ему сказать. Если я такой влюблённый дурак, что испугался кашля и жара, то к кому мне бежать, кроме тебя? Только ты здесь знаешь об ангелах достаточно, чтобы убедить не суетиться попусту. А вот если Бальзамин что-то заподозрит… — Вы попросили о помощи, — пожал плечами Матиас. Отойдя от будто пришедшего в чувства колдуна, он тяжело опустился на стул и вытянул ноги. — Не убьёт же он меня за это. А если и убьёт, то тем проще. — Ты слишком спокоен. — Я, как все здесь полагают, религиозный фанатик, — подмигнул ему лекарь. — И это истинная правда. Нет-нет… лучше вместо этих глупостей расскажите мне о новостях. Кто-то в действительности украл Рубиновый меч и сбежал из города? Порадуйте меня, прошу. — Радовать… Это означает начало войны. — Это шанс её остановить. То, что затеял ваш племянник, совершенное безумие. Оно не вернёт величие вашему народу, сожжёт мой, погубит Аматиел… Молитесь, чтобы он не добился цели. — Всё возможно. Мортис непредсказуема. Матиас вскинул голову, поморщился и тут же склонил обратно, растирая висок. Кажется, работа госпожи Валлес окончательно пошла насмарку. Как жаль. — Вы желаете Энриксу победы? — Я не желаю падения дома Аркс, — сухо ответил колдун. — Это — моя жизнь. Я смогу защитить и город, и Аматиел. Молчание стало неприятным. Усмехнувшись, Матиас заставил себя подняться. — Энрикс расправится с вами, а после — и с ней. Возможно, вы и правда лучше других колдунов, сэр. Вы остались человеком. Сейчас это невозможная, чудовищная вольность для того, кто не может выбрать сторону. Возьмите синий мешочек, — прибавил он громче, — будете заваривать травы четырежды в день до конца недели. А теперь идите. Вам нужен отдых. — Матиас, — оборвал его колдун, — если вдруг тебе понадобится помощь… — То я о ней не попрошу. Да и вы не поможете. Если Энрикс узнает, что вы связались с ещё одним пленником, то решит, что вы и правда предатель. Тогда Аматиел останется одна. Взяв со стола первый попавшийся мешочек, родич лорда направился к двери, но обернулся, качнув головой: — Поверь, Матиас, ничего хорошего нас не ждёт. Лекарь поклонился ему, в тишине проводив взглядом до поворота. Не вздрогнул, услышав за плечом щелчок, переходящий в старческий кашель. — А я уж думал, кх-х, вы не наговоритесь, — пожурил Бальзамин. С заговорщической улыбкой отодвинув замершего на пороге пленника, он неторопливо прохромал в комнату. — Юность, юность… Славно, что вы сдружились. Вам сейчас как никогда нужны друзья, мэтр. Ради формальности я спрошу: вы ничего мне не хотите рассказать?