Чужими глазами

Честно говоря, порой мне было интересно, как для них всё началось. Сяо Хуа рассказывал, как они познакомились. Но ни слова не сказал о том, как пришли… к партнёрству, как он это называет. Хотя не мне оспаривать чужие термины: сам на вопросы, как чётко растолковать это наше «Железный Треугольник», теряюсь и подвисаю, как перегревшийся от долгой партии компьютер Ван Мэна. Сяо Хуа и мой дорогой учитель. Звучало бы как начало юмористической сказки, если бы не было правдой. Что-то из иностранщины, вроде «Красавицы и чудовища». Мстительный пакостник времён колледжа во мне, воевавший с английской литературой, так и подсказывает вспомнить ненавистных «Принца и нищего», но сюжет, ха-ха, не тот. Только и кто Красавица здесь, а кто Чудовище, никак не разберёшь. В обоих всего поровну. Впрочем, это не важно. Иногда, в особо дождливые и скучные дни, когда на террасе сидеть было холодно, клиенты не добредали, а Сяогэ и Панцзы предпочитали подремать, я придумывал истории о том, как могли бы сойтись Сяо Хуа и Хэй Яньцзин. Это занимало время и отменно веселило. Я даже записал парочку особенно удачных, чтобы поделиться потом при встрече и посмотреть, не была ли какая близкой к жизни. Благо, теперь у меня есть всё время этого мира, чтобы тратить его на всякие приятные глупости. Не думаю, что смог подобраться к истине даже в одном варианте из многих выдуманных. Я и не пытался. Это было всего лишь способом укротить скуку. Как бы там ни прошло всё, теперь это дело прошлое. Удачная тавтология, кстати, напоминающая… Когда меня особенно одолевает демон любопытства, я вспоминаю одну сцену. Зима у нас в деревне холодная — а чего ещё ждать с местным климатом. Фуцзянь, влажность… Водопады. Деревня Дождя, как она есть. А время к праздникам — пора собираться вместе. В том году уж не знаю, что случилось, может, где-то ещё один метеорит рухнул, но получилось вытащить всех. Мои родители, Эршу со своей бессменной свитой из Кан Цзяня и Ван Мэна, трио преемников — уж не знаю, как и кому удалось уговорить клявшегося после прошлых новогодних каникул здесь ни в жизнь не появляться Ли Цу, — фанатское трио в вечном составе и столь же вечном споре, кузены Хо (здесь ставлю пятёрку, что Хо Даофу Сюсю затаскивала сестринской властью главы семьи — мои приглашения он отбивал графиком рабочих смен, причём без единого слова!)… И, конечно, Сяо Хуа, скрупулёзно перерабатывающий перед выходными, чтобы заглянуть к нам на праздничный ужин и одарить всех присутствующих благословением божества денег. В тот раз Сяо Хуа приехал не один. Понятия не имею, сколько уговоров и финансов ему потребовалось, чтобы вытащить Хэй Яньцзина из его последнего гнезда. Мой дорогой учитель не слишком-то любит семейные праздники: на обычную вечеринку явиться может, а вот на празднования, подразумевающие сбор всех-всех-всех, попробуй зазови. Возможно, Сяо Хуа не спрашивал, а попросту использовал самую крепкую верёвку из своего арсенала? Кто знает. Тем не менее, Хэй Яньцзин приехал с ним, похожий в своём чёрном длинном пальто на нахохлившуюся мрачную ворону. Ровно до того момента, пока не открыл рот, разумеется. Тогда образ готического воронья моментально разбился весёлой сорочьей болтовнёй. Сяо Хуа приветственно кивнул нам с Сяогэ, вежливо поздоровался с Эршу и моим отцом, обнялся с Сюсю, тормознул взглядом бесящуюся с украшениями молодёжь, умудрившись без единого слова организовать рабочий процесс с наибольшей эффективностью, бдительно проверил, не испарился ли его верный напарник, и был таков, нырнув на кухню. Помогать Панцзы с матушкой. Я только вздохнул с лёгкой завистью. Вот он, талант настоящего большого босса — за секунды разобрался со всем и нашёл себе новое дело. Переносивший дрова Сяогэ осторожно похлопал меня по плечу в знак молчаливой поддержки. Оставалось только вздохнуть ещё раз и снова взяться за бумагу, складывая очередной цветастый фонарик, пока Лю Сан не обогнал меня совершенно. Я был твёрдо уверен, что ободок на американский манер, с оленьими рогами, пойдёт ему больше. К сожалению, во мнениях мы не сходились, а Сяогэ тактично улизнул, не желая встревать в наш спор, так что пришлось решать вопрос соревнованием. Словом, ни Хэй Яньцзина, ни Сяо Хуа я до вечера не видел. Хотя, справедливости ради, первого было слышно на весь Силаймянь. А вечером… Вечером было шумно, пенно, вкусно и совершенно не до того. Зато на следующее утро, проснувшись спозаранку по очень важному делу, я заметил их обоих на террасе. Хэй Сяцзы ловил редкие неожиданные снежинки на ладонь, высунувшись из-под крыши, а Сяо Хуа стоял рядом, прислонившись к столбу опоры, с полной чего-то вкусного термокружкой в руках, и тихо наблюдал. Время от времени они переговаривались, негромко, чтобы не разбудить весь дом и не разбить сладкое утро, но точно о чём-то хорошем — Сяо Хуа улыбался, и я был уверен, что успел заметить совершенно довольную ухмылку на лице Хэй Яньцзина, когда тот протянул Сяо Хуа ладонь с добытыми подтаявшими сокровищами. Сяо Хуа талый снег не взял. Он небрежно отставил свою модную кружку на ограждение, вжикнул молнией, расстёгивая пухлый бело-розовый пуховик, и скинул его, словно на улице было лето, а никак не первое утро нового года. У меня аж глаза на лоб полезли, честное слово. Я-то знаю: Сяо Хуа холод не любит! Впрочем, следующие действия быстро расставили всё по своим местам. Сяо Хуа набросил эту теплейшую броню партнёру на плечи, парой метких тычков пальцем заставил смеющегося Хэй Сяцзы продеть руки в рукава, а затем шагнул ближе, втискиваясь под защиту отданного пуховика, как кот под одеяло. Хэй Яньцзин его обнял мгновенно, словно даже привычно прижимая к груди и подставляя левое плечо в качестве подушки. Сяо Хуа зорко проверил теплоизоляцию, оправив полы одежды и, запахнувшись понадёжнее, дёрнулся как-то по-особенному, умудрившись удобно извернуться, чтобы куртка не мешала движениям, и впихнул в обнимающие его руки чуть не забытую кружку. А потом — я едва удержался, чтобы не протереть глаза, — осторожно накрыл ладони Хэй Сяцзы своими, отогревая. А тот совсем не протестовал, слушаясь с охотой. Что было дальше, я не знаю. Вынужден был принять тактическое отступление под давлением совести и обстоятельств. Но когда возвращался, Сяо Хуа и Хэй Яньцзин всё ещё стояли в обнимку, любуясь начинающимся днём. Правда, уже без кружки. Не знаю, куда они её дели. В этой сцене не было ничего неприличного или странного; во всяком случае, по моим меркам. Но стыдно отчего-то было так, словно подглядел украдкой за чем-то сокровенным. Аж уши пекло — а может, это было всего лишь проявление утреннего морозца… В глаза Сяо Хуа ещё полдня смотреть не мог, всё разное в голову лезло. А потом успокоился и подумал: какого, собственно, чёрта? Подумаешь, заметил кусочек чужой любви. Главное же, что у них всё хорошо. С нашей-то жизнью, с их личностями… Радоваться за них надо, а не глаза тупить ханжески, они же за тебя радовались, когда всё наладилось, а, Тяньчжэнь У Се? И отпустило. Только усмехнулся себе под нос, что голос житейской мудрости во мне звучит как Панцзы. Оно и неудивительно, Панцзы из нас троих в простоте самый мудрый, Сяогэ больше по резкой правде, а я за хитрость отвечаю. Наверное, я повзрослел, раз понимание хрупкости чужого счастья смогло смирить неукротимый дух любопытства. Не на совсем, конечно; разучить хитреца уловкам невозможно, тонкая стопка исписанных тетрадей тому укор и подтверждение. Но это другой интерес, безобидный и смешной. Как традиция рассказывать байки из собственных приключений и угадывать, кто где был. Составная часть любви к близким и друзьям, так сказать. И всё-таки об одном перестать думать я не могу: сколько недель придется моему дражайшему учителю проспать на диване, если он рискнёт предположить, что Сяо Хуа может повторить судьбу Эр Юэхуна? Сяогэ ставит на три, а я уверен, что ноль, зато сидеть нормально не будет месяц при всей регенерации — я-то знаю, Сяо Хуа своей палкой бить больно умеет… Панцзы мы к пари не подключали: всем тут известно, кто его любимчик. Надеюсь, никто из этой парочки не узнает, что мы на них спорили. А то ещё потребуют свою долю. И как бы не вместе сразу, два сапога пара.