Мимолетные прикосновения любви

Он любит его любым. Уютным и домашним, в старых пушистых тапках, которые постоянно норовят соскользнуть с узких ступней, когда он, напевая, готовит на кухне острую лапшу по рецепту бабушки. Тогда на кухню невозможно зайти - ох уж эти южане - и приходится ждать, пока он откроет настежь окна, чтобы выветрить острый запах перца, витающий в воздухе и заставляющий глаза безудержно слезиться. Он обязательно готовит более легкую порцию - специально для вас, неженки! - и это самое вкусное, что они ели в последние несколько лет. Он любит его усталым, пропахшим порохом и гарью после перестрелок, когда каждая пуля, выпущенная из глока, находит своего адресата. Без исключения - его меткость действительно потрясающа. И пусть ему все еще не дается слежка, в конце концов, для нее всегда можно подобрать специальных людей. Но вот прикрывать спину главе второй семьи позволено только ему. Он любит его в своей постели, связанного, раскрепощенного, горячего и пылающего. Каждое движение, каждый стон страсти - как невыносимо прекрасная музыка, только для них двоих. Мешать им в это время - табу. Никто не должен видеть, никому не позволено наблюдать, даже случайно и непреднамеренно. О, он хорошо прячет свое сокровище от чужих глаз в такие минуты, закрывая сто дверей на тысячу замков, а пуще того - свое сердце от чужого влияния. Никому и никогда он больше не позволит взять себя под контроль и загнать в угол. И в отличие от прежних времен, теперь его есть кому защитить. - Пит... -шепчет Вегас, и холодная ладонь находит его, широкую и горячую. - Пит, я люблю тебя. - Я знаю, - улыбается Пит.