***
За месяц, до трагедии... Минуло восемь месяцев с того момента, как я попала на этот остров. За прошедшие время успело смениться два сезона года, и сейчас на улице стоит весна. Не совсем теплая, но и далеко не холодная. На самом деле понятия "холод" здесь толком-то и не знают, потому что, как мне объяснила мать двух братьев, этот остров находиться в каком-то там теплом поясе, а потому от зимы, как и от заморозков здесь одно название. Чему я, несомненно, рада. Тратится на теплую одежду я не особо хотела, а тут мне вон как повезло! Все же время идет и многое меняется, хотя есть и то, что остаётся неизменным. Я все так же ходила и работала на двух работах, все так же приходила уставшая, и все так же носила еду. Вот только теперь я ее не оставляла где-то на свалке, а несла напрямик в разваливающеюся постройку. На самом деле по-хорошему было бы пересилить всю семью куда-нибудь в комнату, к примеру как моя, но у меня нет столько денег, чтобы оплачивать еще одну. Потому я ограничилась лишь тем, что обеспечиваю семью пропитанием. Семью, состоявшую из четырех человек. Как оказалось, у двух братьев есть отец, хотя почему бы ему и не быть, но... Он странный. Вот правда странный. На него как не взглянешь, понять не можешь что же так в нем напрягает. Может быть это его слишком мягкий характер. Дофи на него лезет со своим браным ртом только так, а он, его отец, между прочим, ничего не может сказать! Хоминг, а так его зовут, просто молчит, отводя взгляд в сторону, пока старший сын отпускает в его адрес такие слова, что даже у меня уши в трубки сворачиваются. И тут даже Маэра, мать засранца, никак не может повлиять на того. Старший просто пропускает ее слова мимо ушей, продолжай сквернословить. Еще же меня напрягает в этом мужчине то, что он постоянно где-то пропадает. Несомненно, Дофи и сам не лучше, но мужчина исчезает прям с концами. Его увидеть очень сложно, а потому я даже не сразу узнала, что в той развалюхе проживают не трое, а четверо. И всем им нужна еда, которую я исправно ношу. Из хорошего же могу сказать, что Маэра-сан, доброй души человек, обучает меня грамоте! Я даже не совсем поняла, как так это поучилось, просто в один из дней я обмолвилась, что совсем плохо читаю, а та возьми, да предложи обучить. А я что? Я ничто. Согласилась. Таким образом в доме этой странной семейки я стала бывать чаще. Но, к сожалению, мне так и не стало известно, за что с ними так жестоки горожане. Сколько бы я ни задавала вопросы, и это, кстати, независимо кому из семейки я их задавала, ответы мне так и не дали. Мне известны только их имена и не более. Ну и возраст засранца. Восьмилетний придурок владеет слишком обильным словарным запасом бранных слов, да таких, что мой неустанно пополняется. Ругаться с ним, конечно, я люблю, но не на постоянной основе. Хотя можно подумать, чего тут бубнить? Я ведь прихожу всегда по делу, значит времени ругаться с ним так такового и нет, но все же… Мелкий засранец меня преследует. Нет, я серьёзно, он преследует меня! Куда бы я ни шла, а это из дома на работу, с работы на другую работу, а уже после другой работы домой, с редким исключением, он постоянно где-то рядом. Я постоянно вижу либо его шевелюру, которая блестит на солнце, либо слышу его ругань с кем-то из местных. И я ведь спрашивала его об этом, но в ответ мне всегда одно и тоже: - Ты идиотка? Вот мне больше делать нехер, как преследовать тебя! Так это еще не все. Я и про забор спрашивала, но ответ мне был примерно таким же. Ненормальный какой-то. - Руби! - я подпрыгиваю на месте, с хлопком закрывая книгу, которую взяла из местной библиотеки. Читать я уже вполне могла, а потому в любую свободную минуту только и делала, что сидела за книгами. Уж не могла я ничего поделать, слишком интересно было мне, что же в них пишут. К примеру, только за прошлый месяц я прочитала уже целых две, одна из которых была каким-то романом, а вторая сборником легенд и мифов. - Не надоело сидеть как книжный червь? Я косо и недовольно смотрю на засранца, которому так нравится действовать мне на нервы. Он все так же неизменно стоит в своих черных и треснувших очках, да с такой мерзостной улыбочкой. К слову, я ни разу не видела, чтобы он был без этих самых очков. Он что, с ними родился? - Я тебе сколько раз говорила не звать меня так!? - шиплю на него, смахивая за спину чёрные волосы, которые успели порядком отрасти. Это чертово имя... Как оно меня бесит! Собачье имя... Это ведь только додуматься надо было взять, да назвать меня им! Я вообще-то принялась искать себе такое имя, от которого тепло будет на душе и приятно, а не это... Будь моя воля, то я бы его вообще запретила! Особенно из-за того, что это идиот додумался звать меня не просто собачьим именем, а именем, которое принадлежало МЕРТВОЙ собаке. Спасибо солнышку Роси, который соизволил поведать подробности. Ну вот просто, какого черта спрашивается?! - Да брось, тебе же нравится. - тянет Дофи, падая рядом со мной на траву, хотя я его не приглашала. Если честно, то этот ребенок такой странный, в принципе, как и его отец. В одно мгновение он такой злобный, что становится смешно от этого, а в другой вот тебе и более-менее нормальный человек, с которым можно вполне неплохо поговорить. А в следующее мгновение возвращается тот злобный и недовольный засранец. О таких резких перемен у меня порой начинает кружиться голова. Это выматывает слишком. - Нет, не нравится. Я сама найду себе имя, а это оставь себе. - бурчу под нос, открывая книгу на том моменте, где остановилась. Хорошо, что лежала закладка, которая представляла из себя обычный листок, сорванный с дерева. Но почитать мне так и не дали. - Даже если ты найдёшь себе другое, я все равно буду звать тебя так, Руби. - Ты, вообще, что здесь забыл? - вздыхаю я, переводя тему. По поводу этого треклятого имени было много споров, из которых я ни одного не выиграла. Хотя какого черта я вообще должна спорить из-за имени, которые должно быть у МЕНЯ?! На вопрос тоже, кстати, не ответили. - Мне скучно стало. - он пожимает плечами, а я перевожу взгляд от него. Никогда не понимала этого ребенка, и это, наверно, мне никогда не удастся. - Что читаешь? - Роман. – стараюсь отвечать спокойно и достаточно холодно, как бы давая понять, что от меня надо отстать. - Фу. – кажется, у меня начинает дёргаться глаз. - Я твоего мнения и не спрашивала - тяну я, повернувшись к Дофламинго и недовольно смотря на него. - Зачем ты читаешь этот бред? Ты ведь и так толком-то не можешь этого делать, а в добавок себе голову всяким бредом забиваешь. Он что, намеренно пришел злить меня? - Повторюсь, я ТВОЕГО мнения не спрашивала! Ты небось сам-то хреново читаешь, вот и пытаешься на мне отыграться, да? - Чего?! - о-па, а вот появляется и мелкий злобный засранец! - Дай сюда свой кусок бумаги! - не дождавшись меня, Дофи выхватывает книгу под возмущенное "ЭЙ!". Он дергано открывает бедную книжку, которая так жалобно скрипит в его руках, а я молюсь, чтобы он ее не разорвал. Мне ведь платить потом за нее библиотекарю! - Серьёзно? Ты только на двадцатой странице? А читаешь то ее уже две недели. - Отдай!.. - мой гневный вскрик заглушают рукой. Да, рукой. Пока этот засранец держал в одной книгу, второй просто взял и закрыл мне рот. Я готовы была устроить такую ругань, пока не услышала, как Дофи начал читать. - ...вышла из комнаты, с тихим стуком прикрыв дверь. Она старалась... - я замерла, смотря на этого мальчишку удивлённо. Как бы я ни хотела признавать, но он... Он и правда хорошо читает. Намного лучше меня читает. Дофи не запинается на месте по несколько раз, как это делаю порой я. Не ошибается в произношении или чего еще. Чтение ему дается так легко, что мне становится завидно... А он все читает и читает... Не знаю в какой момент он убрал руку с моего рта, а я примостилась рядом, внимательно слушая его. Не знаю, как так вышло, что на том самом месте мы просидели не один час. Не знаю в какой момент поняла, что этот мальчишка... Может быть гораздо лучше, чем я думала.***
Маэре становилось хуже. Сперва она с трудом принимала сидячее положение, а также с трудом говорила. Потом она не могла больше садиться самостоятельно, а если ей помогали и усаживали, то так она могла провести едва ли пару минут, потому что у нее начинало болеть все тело, а потому ее укладывали обратно. Женщина не могла больше говорить внятно. Ее речь стала едва ли разборчива. Сейчас же Маэра совсем не сидит и не встает. Большую часть времени она спит, а говорить... Полностью перестала. Ее глаза, что были мутными, стали уж совсем блеклыми и впалыми... Маэра умирала. Медленно чахла, становясь все дальше от мира живых. Когда она бодрствовала, то едва ли могла понять кто находился рядом с ней. Едва ли была в сознании полноценно. И мы не могли ничего сделать. Я не могла ничего сделать для того, чтобы эта женщина прожила хотя бы чуть дольше. Денег, которые я зарабатываю на двух работах, не хватает на никакие лекарства. Они СЛИШКОМ дорогие, даже самые обычные как их там… Противовоспалительные? Да, вроде так. А уж у этой семейки и тем более не на что купить лекарства. От того мне еще печальнее. Я понимаю, каково это жить без родителей, но не понимаю каково это терять этих самых родителей, когда всю жизнь с ними и прожил. Будь я всесильна, то я бы сделала так, чтобы она жила. Чтобы дети могли еще поговорить с ней, могли обнять, не боясь сделать больно. Но не могу. Скажу честно, мне тяжело видеть ее такой. Тяжело видеть Роси, который спит сутками у ее кровати, боясь отойти от матери. Тяжело видеть Хоминга, который в той постройке стал проводить времени еще меньше. Тяжело видеть Дофи, который совсем стал сам не свой. Он больше не злился, браня все на свете. Больше не корчил свое лицо так страшно. Больше не читал со мною книг, а это, между прочим, вошло в общую привычку. Больше не разговаривал со мной. Когда бы я его не видела, он всегда был спокоен, по крайне мере внешне и молчалив, что не было ему свойственно. И... Я не могу смотреть на Маэру. Мне страшно на нее смотреть. Щеки женщины совсем впали, точно так же, как и глаза, под которыми залегли большие тени. Губы всегда бледные, с кровавыми подтеками и треснувшие. Волос на голове умиравшей стало в разы меньше. А нос... Некогда аккуратный и маленький нос заострился и его кончик стал смотреть вверх. Не знаю сколько она еще продержится, но знаю точно, что не долго. И от того стало так грустно... - Руби... - я вздрагиваю, резко оборачиваясь на женщину. Та лежит, повернув голову в мою сторону и гладит своими мутными глазами. Я раскрываю рот в удивление. Маэра не говорила уже как пару дней, а тут вот такое... - Руби... - зовет она меня опять, и я больше не заставляю ее ждать. Соскакиваю с горы мусора и подлетаю к ней, беря за иссохшую и бледную руку. Даже не возникаю потому поводу, что меня зовут Руби. - Что такое? Вам где-то больно? Может пить хотите?.. - она прерывает мою тираду едва ли ощутимо сжав мою руку. Она окидывает взглядом помещение, и я понимаю ее без слов. - Дофламинго и Росинант отошли ненадолго, они скоро вернуться. Хоминг-сан... Не знаю, где он... Она слабо улыбается на мои слова, кивая слегка головой. - Руби... Я могу попросить тебя об одолжении? - ее голос едва ли способен прорываться из горла. Это похоже скорее на сипение, чем на полноценные слова. - Да, что угодно. - Присмотри... За детьми... И Хомингом. Я непонимающе смотрю на нее. - Они... Они совсем потеряются, когда я уйду... Поджимаю губы, даже не собираясь начинать ее переубеждать. Мы обе прекрасно знаем, что она вскоре покинет нас. Что она вскоре умрет, оставив свою семью навсегда. Потому я лишь киваю, внимательно прислушиваясь к ее голосу. - Хоминг... Не знает, что делать... Он уже давно потерялся… Растерян... Роси... Роси слишком ранимый и стеснительный ребенок... Он... Он совсем маленький... Он… Маэра переводит дыхание, немного прикрыв глаза. - Дофи... Дофи сложный… - на ее слова я улыбаюсь. Конечно. Он сложный, я это уже прекрасно поняла за все время, что мы с ним провели. Он не просто трудный, он невероятно злобный и вредный ребёнок - У него... Голова. - Что голова? - не понимаю я. - Голова... Не совсем... - улыбка спадает с моего лица, и я хмурюсь - Он... Болен, Руби... Болен... - женщина закашливается, а после замолкает, устало прикрыв глаза. Но молчание не длиться долго. Вскоре она вновь заговаривает - Присмотри за ними... Пожалуйста... - Я присмотрю, Маэра-сан, присмотрю. Не переживайте на этот счет. - я глажу ее руку, понимая, что та ужасно холодная. Скоро. Совсем скоро... - Руби... - зовет она меня опять. - М? - Прости. - За что? -За все... За то, что многое недоговаривали... За то, что сидели на твоей шее... - потрескавшиеся губы растягиваются в слабой улыбке. - Все в порядке. Правда в порядке. Мне нравилось проводить с вами время... И спасибо, что научили читать и писать... - женщина кивает - А давайте я сбегаю в город за чаем? Травяным и таким вкусным-вкусным! Я обещаю, что он вам понравится! А также он может вам поможет немного. Мы с Маэрой прекрасно понимает, что нет, не поможет, но тем не менее она в очередной раз кивает, все так же глядя на меня мутными глазами. Я сразу отпускаю ее руку и выбегаю из помещения. Я бегу что есть сил через свалку, старясь скорее добраться до города, где покупаю железную бутылку, которая называется термосом, а после иду в лавочку, где делают тот самый вкусный-вкусный чай. Не теряя времени, бегу назад, пусть и знаю, что чай не остынет. Из-за своей спешки спотыкаюсь об какую-то корягу и плашмя лечу на пол, обдирая колени и лицо. Но плюю на это, вновь вскакивая на ноги и продолжая путь. Вот полуразваленный домик. Вот вход. Меня не было едва ли пятнадцать минут, а ощущение такое, словно я несколько дней потратила на это все. - Маэра-сан, я принесла его! - радостно говорю я, входя в помещение. Но в ответ мне молчат. Женщина лежит неподвижно на импровизированной кровати. - Маэра-сан, вы спите? - говорю тише, подходя к ней - Маэра?.. - и замолкаю. Она лежит полностью расслаблено и спокойно. Так безмятежно... Одна рука женщины лежит на животе, поверх каких-то тряпок, что служили одеялом, а вторая свисает с кровати. Она лежит, прикрыв совсем стеклянные глаза, которые уставились куда-то в стену. Уставились, пусть и не сморят больше никуда. На губах ее все та же слабя улыбка... Я отхожу от нее на пару шагов, присаживаясь на пол, чтобы не упасть. Ноги совсем ослабли. Не держат. Это событие стало отправной точкой. Стало началом. Смотрю на нее, поджимая губы и пытаясь сдержать выступавшие слезы. Маэра умерла.