***
Блевать водой посреди палубы - это не то, чем я хотела бы заниматься. Меня бьёт крупная дрожь и я с трудом могу приподняться на локтях, чтобы позорно не уткнуться лицом в свою же рвоту. Как же холодно. Краем глаза замечаю Верго, который сидит рядом и отплевывается. В глазах все двоится. Рядом со мной останавливаются ботинки, а после меня хватают за волосы и тянут назад. Голова запрокидывается. - Если ты хотела сдохнуть, то могла бы просто попросить меня. "И тебе привет, бешеный Донкихот" - желчь не могу выплеснуть на него. Зуб на зуб не попадает. Ответом ему служит болезненный стон. Цепь кандалов соскальзывает на палубу с колен. Железо дерет кожу. Видимо, примерзло. Видимо, кожу оторвало в тех местах. Наверно. - Капитан, это уже ни в какие ворота не лезет! - раздаётся крик из толпы. Я жмурюсь. Слишком громко. Венка на лбу Дофи пульсирует. Голову от меня он так и не отворачивает. - Чего? - спрашивает он. - Эта сука убила бедолагу Лари! - услышав чужой крик, хриплю, пытаясь сдержать приступ рвоты - А вы её спасаете после того, как она сигануть решила?! Вы за какого нас держите, капитан?! Начинает подниматься бунт. Голоса становятся все громче, а содержание этих криков все хуже. Дофи рычит не хуже собаки битой. Он обещает самую изощренную расправу всем, кто не успокоится сию же минуту, а народ не слушает его. Народ хочет крови. Хочет мести. Справедливости. А я хочу в тепло. - Дофи... - мой шёпот едва ли слышно из-за криков вокруг, но ОН слышит. Сказать я больше ничего не могу. Горло дерет так, будто стекла нажралась. Отвратительно. Все отвратительно. Не знаю, что Донкихот увидел в моем выражении лица, но это что-то все же разбудило совесть, которая была похоронена где-то глубоко. Дофламинго дергается, в мгновении отпуская мои волосы. Голова, как у какой-то игрушки поломанной, свешивается вниз, а после меня накрывает что-то тяжёлое, тёплое и воняющее дерьмовым спиртным. Розовые перья лезут в нос, но у меня нет сил не то, что встать, а банально чихнуть. Не успеваю даже охнуть, как оказываюсь в чужих руках, которые поднимают без проблем. Сейчас бы вывернуться, вылезти головой из под тяжелой шубы, но сил все так же нет. Пусть это перинное нечто и пахнет так отвратительно, что глаза слезятся, а все же остаётся теплой. В сон начинает клонит сразу же. Пусть я и не вижу того, что происходит вокруг, зато я слышу. Крики, ругательства, грохот и свист нитей. Наверно, все же к лучшему то, что я ничего не вижу. Думаю, что от новой резни я бы точно не смогла оправиться. Не думаю, что смогу оправиться полноценно от того, что убила того... Лари?.. Я... Хочу лишь в тепло. Дофи недолго стоял вот так на палубе, со мной на руках. Вскоре он совершенно молча развернулся и пошел куда-то. Куда-то, где не продувал ветер и где было гораздо, ГОРАЗДО теплее. Я слышала топот его шагов, нервное дыхание. Чувствовала тяжело вздымающуюся грудь. Хотелось ужасно спать... Грохот едва ли заставил открыть глаза. Но я по-прежнему ничего не видела. - Помоги ей - хриплый голос Дофи, а после меня укладывают на кровать. Наконец эта перьевая шуба соскальзывает с моей головы и я вижу то, куда он меня притащил. Лазарет. Здесь не было никого, кроме достаточно пожилого мужчины. Видимо врач. От тепла, которое было в этом месте, меня все сильнее размаривало. Я едва ли держалась от того, чтобы не уснуть прямо вот так. Полостью мокрая, замерзшая и раненная... Мимолетно опускаю плывущий взгляд на ноги, да так и замираю, тяжко вздыхая, едва ли не воя. Мои ноги... Блять. Они были красные-красные, едва ли не бордовые, а пальцы на ногах белые-белые. И это все с тем учетом, что перечисленное было куда больше в размерах, чем я помнила. Смотрю на руки, а ситуация там не лучше, если уж не хуже. Обморожение. Сильное обморожение. А я-то думаю почему не могу ничем толком пошевелить. Дура какая... Теперь я останусь не просто в заложниках, а в заложниках будучи инвалидом. Если вообще копыта не откину от приближающейся горячки. А я ведь чувствую, что она подбирается совсем близко. Телу становится горячо внутри, пока снаружи до сих пор холодно. Бросаю взгляд на Дофи, который о чем-то горячо спорит с врачом, у которого нет абсолютно никого страха перед этим психом. Но вот что удивительно, я совершенно не слышу то, о чем они говорят. Сознание уплывает сильнее и я просто отпускаю все. Пусть мне там ампутируют ноги, если нужно. Пусть отрежут руки. Пусть, если захотят, скинут меня обратно в пучину морского холода. Лишь бы дали поспать... А все же, Дофи смешной, когда бесится от того, что все идет не так, как он хотел ...***
Горячо. Слишком горячо, чтобы можно было ясно думать. Чтобы можно было уснуть обратно. Тяжело. Дышать от тяжести невозможно, да и просто больно. Сыро. Неприятно. Хочу избавиться от всего этого дерьма. Вяло вытягиваю руку из под этого чего-то тяжелого, да откидываю. Мягко. Видимо одеяло. Или пара одеял. Как только я раскрываюсь, становится холодно. Легче, увы, нет. - Да что ты творишь... - тихий и усталый голос совсем рядом. Я слышу, как что-то шубуршит. А после я вновь оказываюсь укрытой. Скрип чего-то рядом, а после тишина. С трудом открываю глаза. В помещении мрак. Только одинокая свеча дает хоть какой-то свет. Воспалённые, а они такие, потому что болят, все болит, глаза впиваются в сгорбленный силуэт на стуле рядом. - Дофи... - я не узнаю своего голоса. Он так охрип... Больше похож на скрежет какой-то. Названный отводит взгляд от того места, где предположительно находятся мои ноги, а после смотрит мне в глаза... Очков на том нет. И это первое, что меня шокирует. На меня глядят красные, гетерохромные глаза. Один голубой, а второй зеленый. Быть может это и не так, быть может там иные цвета, но из-за полумрака и отсутствия уже моих очков, я едва ли что-то вижу нормально. И все же, удивительно. Я впервые вижу Дофламинго, что решил снять очки. Интересно что же на него так повлияло, что он их снял? А может они просто сломались? Но если и так, то у него наверняка должны быть запасные. Как минимум... Штук шесть? Возможно. Но черт с этими очками. Плохое зрение все же не мешает разглядеть черные мешки у Донкихота под глазами. Его волосы... В полнейшем беспорядке, пусть и коротки. - И о чем ты только думала, когда сиганула в море... - шепчет он, но в голосе я не слышу ни упрека, ни злости или чего еще. Я слышу только усталость и некое... Отчаяние?.. Разбитость? Этот человек мне не знаком - Ты ведь... Ты ведь... - Чуть не умерла?.. - с легкой усмешкой заканчиваю за него я. Говорить невероятно больно - Сколько я проспала?.. - Два дня. Из меня вновь вырывается легкий смешок. Два дня значит... Ну, нормально. Другого я и не ожидала. - У тебя - продолжает Дофламинго - был жар. Сильный. Корабельному врачу пришлось постараться, чтобы ты не откинулась раньше времени. На тебя ушли практически все медикаменты... И это при том условии, что тебе потребуется еще. - Бросили бы обратно в море, делов-то, и лечить не надо... - но мои слова он не слушает, продолжая говорить. - Вероятнее всего у тебя пневмония или... Хрен знает что. Обморожение рук и ног, сильнее всего пострадали пальцы... Теперь у тебя нет трех. Очередной мой смешок. Я думала, что будет гораздо хуже... Не сразу замечаю, что продолжаю хихикать. Не сразу замечаю и странного взгляда Дофи. Видимо, мой кипящий от горячки мозг до сих пор не пришел в себя. - Какие... Пальцы?.. - все же спрашиваю, из под тяжелых век смотря на гетерохромного. - Ноги. - Могло... Быть хуже... - хриплю я, а Дофи начинает беситься. - Кончено могло быть хуже! - рявкает он, соскакивая на ноги и опрокидывая стул - Могло и может! Если мы не прибудем через три-четыре дня на ближайший остров, то ты и правда можешь помереть! Лекарств нет. Твои конечности до сих пор под вопросом. Ты можешь лишиться ноги, потому что рана на ступне воспалена, а лекарств, блять, нет! - Ну и что ты хочешь - я начинаю кашлять, а после делаю глубокий вздох со свистом - ... от меня услышать, Дофи?.. Это ты... Это из-за тебя я... Сейчас помираю где-то в море от... Всей этой херни... Чужое лицо кривится. парень предо мной берет стул, ставит его на место и садится, опустив голову низко-низко. - Это не то, чего я хотел... - Да что ты - на моих губах расплывается ядовитая улыбка - Правда? Это не то, что ты хотел, Дофламинго? А что же ты хотел? Запереть меня где-нибудь, когда мы прибудем куда-то, куда даже не знаю, блять. Ты хотел меня сам убить или что? - на этих словах он вздрагивает и смотрит так, словно я... Не знаю. Нет даже идей, потому что Дофи редко смотрел на что-то или кого-то таким взглядом раньше. Если вообще смотрел - Так надо было сделать это, а не мучить! - голос становится мой все тише и тише. Видимо, скоро я потеряю его - Или хоть сейчас добей, не мучай! - хрипение, которое должно было быть гневным криком обрывается приступом кашля. Я не могу перестать содрогаться от него. Грудину дерет так, что я вот-вот просто выплюну легкие. По всей видимости так и происходит. Кашель все сильнее и сильнее, а я с трудом умудряюсь сесть и согнуться в приступе, закрывая перебинтованными руками рот. Дофи оказывается рядом тут же. Он падает рядом со мной, шепча мое имя и гладя по спине. Как бы я не хотела признавать, а это... Утешает. Чувствую, как по горлу что-то лезет. Не могу толком дышать. Мгновение, и я что-то выплевываю, едва ли не выблевываю, себе в руки. До сих пор закрывая рот, я перевожу хриплое дыхание и после смотрю на то, что вышло. Кровь и куски какого-то мяса. Видимо, куски легких. Оборачиваюсь на Дофламинго, в чьих глазах застыл ужас. Мне становится смешно, но смеяться не могу. Я слишком слаба для этого. - Ты раскаиваешься вообще... В чем-нибудь?.. - задаю вопрос. Теперь это не хрип, а лишь едва ли уловимое жалкое сипение. Дофи мне не отвечает - Если... Если тебе хоть немного меня жаль... Если... Если то, что раньше... Были мы близки... Если это все, хоть еще что-то значит для тебя... То не мучай меня... - я улыбаюсь ломано и криво. Кровь на губах уже засыхает - То добей. Не дай... Не дай мне мучатся... Не дай мне умереть в агонии - а это была самая настоящая агония - Я не хочу умирать так жалко... - голова становится совсем тяжелой и я просто роняю ее на плече рядом сидящего парня , который тут же обвивает мое больное тело руками, крепко прижимая к себе - Так жалко опять... -Опять? - вторит Дофи, но я уже не отвечаю. Веки закрываются и я отдаюсь горячке.***
Я прихожу в себя лишь урывками... Лишь на короткое время и то, это тяжело назвать бодрствованием. Я понимаю, что нахожусь в бреду, но ничего не могу поделать с этим. Мое тело само себя убивает. Я же лишь могу... Могу вскользь наблюдать за тем, что происходит. Иногда я вижу врача, у которого такие пустые и уставшие от жизни глаза. Иногда я вижу Требола, который просто стоит и смотрит на меня с неодобрением и личной неприязнью. Иногда я вижу, как он поднимает подушку над моей головой, но после отступает и уходит. Чаще я вижу Дофи... И сейчас я вижу его. Ну как вижу... Он помогает мне перевернуться на бок, а после меня выворачивает кровью с ошметками моих же легких. Я хочу уже умереть. Это просто не выносимо. Все болит. Все болит прост безумно. Раньше я плакала от боли, что удивительно, так я помню это, а так же помню, что меня гладили чужие и горячие ладони, успокаивая. Сейчас я уже не могу даже заплакать. Нет сил. Я понимаю, что дела мои совсем хреновы. К примеру, в прошлый раз, когда я смогла хотя бы что-то соображать, заметила окровавленные бинты на руке. Я лишилась еще одного пальца. Что там с ногами происходило я даже думать не хочу. Не хочу и видеть. Как же тяжело... Дофламинго аккуратно укладывает меня на постель. Сколько прошло времени? Сколько я уже в горячке? Видимо много, если судить по состоянию Донкихота. Тот словно постарел на лет пять. Не могу сказать, что мне не жаль его, но все же он заслужил. Из-за него я подыхаю стремительно, а он даже добить не может, хотя я просила. Просила, когда приступы кашля учащались и становились сильнее. Просила, когда не могла вдохнуть, пока извергала из себя все, что только можно. Из-за боли в глотке не могу толком есть. Если же и ем, то все выходит обратно. - Сколько... Ты не спал?.. - спрашиваю, хотя мне от части все равно. Слова сами вырываются. Донкихот удивлённо глядит на меня. - Ты... Выглядишь дерьмово. Кривая улыбка на чужом лице. На лице, на котором до сих пор не было очков. Мне кажется, на самом деле уже давно, что это не настоящий Дофи. Возможно, я просто стала видеть бред наяву. Ведь если бы это был настоящий Дофламинго, то он не стал бы возиться со мной. Не стал бы, потому что я сейчас самый главный разносчик заразы. Врач сюда-то приходит без особого желания и то на пару минут, а Донкихот тем более не стал бы. Ведь я обычный "плебей", которым он вдруг стал одержим. - Ты выглядишь не лучше. Я отражаю его улыбку. - И все же... - кашель приходит внезапно. Донкихот подрывается опять ко мне, но я отмахиваюсь рукой, на которой нет более пальца. С усилием давлю приступ и устало прикрываю глаза лишь на мгновение - И все же, ты не настоящий Донкихот Дофламинго. - Почему это? - не понимает он, присаживаясь на столь знакомый и привычный стул рядом с кроватью. - Потому что... Настоящий Дофи не снимает свои очки вообще. Потому что... Дофи не стал бы возиться со мной. Он слишком горд, чтобы кормить с ложечки ту, что может заразить его смертельной болезнью на корабле, где закончились лекарства... - перед глазами все плавает. Я силой воли удерживаю себя в сознании. Я устала проваливаться в беспамятство. - Но это я... - отвечает мне иллюзия, а я лишь качаю головой. - Не-а...Ты лишь плод моего больного воображения... Голова подкидывает мне то, чего бы я хотела видеть на самом деле перед своей очередной кончиной... Грустно и так обидно, Дофи... - Ты не умрешь - твердо заявляет мне парень, а после серьёзно спрашивает - Что значит очередная кончина? Ты... Все время это говоришь... - То и значит, что очередная... Смерть... Там нет ничего... Лишь пустота и темнота... Там нет ничего... Ни боли, ни... Ничего... А знаешь, я по тебе так скучала Дофи... Правда скучала... Думала с ума начну скоро сходить... - Что за... - были первые слова - Что за смерть... И почему... Раз ты так скучала, то почему ушла? Почему бросила меня? Я игнорирую первый вопрос. Хэй, это ведь мое воображении, оно и так знает все, а сейчас я просто хочу выговориться пред тем, как все же умру. Последнее желание обреченного. - Я... Боялась тебя, понятно? Нет, не тебя. а настоящего Дофи... И все же, боюсь и сейчас, хотя иногда вижу в тебе не психа, перехерачившего остров, а ребенка, которого бросила когда-то... - Ты жалеешь? – спрашивает меня надломленный голос. - ... Не знаю... Наверно да... Я ведь обещала Маэре, что присмотрю за вами... А я не справилась... Вообще не справилась... Ты, точнее настоящий Дофи, убил собственного отца, Роси... Малыш Роси, который стал мне словно братом, теперь черт пойми где... А я ведь пыталась выяснить где он, но - приступ кашля прерывает меня. Приходится выблевать очередную порцию кровавого месива прежде, чем продолжить - … но не вышло, а после... А после уже не время было...Ты знаешь, Дофи меня ведь когда-нибудь убьет. - Не убьет - хрипит иллюзия. -Убьет - начинаю убеждать ее, иллюзию - … Еще как убьет... Он безумен... Да что уж и греха таить... Я тоже безумна... В какой-то степени... Точно безумна. И знаешь, не смотря на то, что я знаю, что он пришьет меня, если я сама этого быстрее не сделаю, я все равно люблю его. Лицо псевдо Дофи так смешно дернулось. Его глаза так распахнуты, что смеяться хочется. Я могу испустись лишь легкий смешок. - Люблю точно так же сильно, как и ненавижу... Я безумна... Не забавно ли это? И все же умирать... Опять... Там ведь так пусто и одиноко... Я знаю, что должна покинуть его, но так не хочу... И хочу... Колени Донкихота подгибаются и тот падает на них же. Он берет мою руку в бинтах кровавых и прижимает к своему лбу. Я чувствую, как бинты начинают намокать. Будь я сейчас в здравом рассудке, то точно задумалась бы о том, почему мне доставляют удовольствие чужие слезы. Почему мне так приятно от того, что мой персональный бред горюет по мне же. И все же... Это так приятно... Так приятно, что о тебе переживают и заботятся... Обо мне никогда не заботились, когда я болела... Всегда, абсолютно всегда я все переносила в одиночестве... И сейчас, была бы не прочь раствориться в чужих и не настоящих слезах. - Ты не умрешь... Ты не умрешь, Руби... Спорить совершенно не хочу. - Хэй, ты ведь, теоретически... Мое подсознание... Так почему ты плачешь сейчас?.. Поговори со мной... Я так устала от одиночества... - Я... - псевдо Дофи не отлипает от моей руки, лишь сильнее сжимая ее - Я тоже так скучал по тебе... И я... Правда не в порядке... Это... Как пелена, что находится перед глазами практически всегда... Пелена в голове.. Мне жаль, Руби... Мне так жаль... Хотел бы я все исправить... Быть другим... Если... Однажды все выйдет совсем из под контроля... То прошу... Беги от меня так далеко и быстро, как сможешь. И прошу, не держи на меня зла… - Ох, поверь, если я смогу пережить все это дерьмо... То так и сделаю... Но почему... Ты просто не можешь сам отпустить меня? Отпусти и все... - разговаривать со своим безумием так весело и тяжело одновременно. Он отрывается от моей руки и смотрит на меня. На лице его такая агония и боль, словно это не я в плачевном положении, а он. - Не могу... Не могу, Руби... Сам я не могу... Я не смогу сам, Руби... Я тяжело вздыхаю, прикасаясь к его щеке перебинтованной рукой. Он жмется к ней, зажмурившись. - Как жаль... - я более не могу держать нить, которая связывает меня с происходящим. Я отпускаю ее и вновь проваливаюсь в беспамятство. Просыпаться становится труднее.***
Я выхожу из маленького домика... Нет, выхожу не я, а кто-то другой, просто я вижу все тоже, что и незнакомец. Точнее незнакомка, у которой по грудям струятся длинные блондинистые волосы. Это та самая женщина, которая сидела предо мной на стуле, лицом к кровати с каким-то стариком в прошлом подобном кошмаре. Прекрасно, теперь я опять застреваю в кошмарах. Ну да, у меня ведь совсем мало проблем! Женщина, в теле которой я застряла, закрывает дверь позади себя тихо, а после идет к выходу из двора. Возле маленького деревянного заборчика стоит другая женщина. Та, в чем я сейчас теле, подходит ко второй. У нее темные волосы, не черные, но все же ближе к нему. Крашеные, понимаю я. Ее глаза черные, но не такие, в каких можно утонуть зазевавшись. Эта женщина похожа на меня, но лишь едва ли. Очень отдаленно, но похожа. От этого становится жутко. Неприятный холодок бежит по спине. Она смотрит на меня, точнее на блондинку, как-то печально и устало. - Он... - начинает она...***
Корабль сотрясается от чего-то, и я сама, не понимая как, падаю на пол, отбив себе все, что только можно. Я тут же захожусь в кашле, выплевывая кровь прямо на пол, и пачкая какую-то белую сорочку. Когда я вообще в нее переоделась? В глазах все двоится. Не понимаю, что происходит. Какой сейчас день? Сколько сейчас времени? Столько вопросов, а ответов нет. Слышу пальбу и грохот на палубе. Кое как поднявшись на ноги, собиралась было лечь обратно... Не то, чтобы мне не было интересно, что же там происходит, просто... У меня до сих пор жар. Я могу отрубиться в любой момент, а этого бы хотелось в последнюю очередь. До кровати я так и не дохожу. Корабль сотрясает, а после в мою каюту, то есть лазарет, влетает ядро. Обычное, ссаное ядро. Он разносит пол стены, а я так и падаю у другой, смотря на этот кошмар... В лазарете перестает быть тепло. Морозный воздух перенимает власть у ушедшего тепла. Я понимаю, что мне нужно валить туда, где температура будет не минусовая, но не успеваю. Я теряю сознание.***
- Умер... - заканчивает блондинка. Женщина, жалкая пародия на меня, делает судорожный вдох. Ее глаза намокают и блестят. Она делает пару вдохов, чтобы собраться с силами. - Знаешь... А он никогда не любил меня... - ее голос хрипит, срывается, но она держится, чтобы не разрыдаться - Ни-ко-гда... Пусть.... Мы и были вместе... Блондинка прикусывает губу, сжимая руки. Как же погано на душе. Ей жалко эту черноволосую несчастную, и все же какое-то наслаждение от того, что той плохо преобладает над жалостью. Но блондинка этого не показывает. - Всегда... Сколько я его знала, он так... Так тоскливо смотрел в окно... Я думала, что рано или поздно все пройдет... Но не прошло... Я думала он забудет, но не забыл... Так нечестно... Женщина стоит и молчит, смотря на плачущую... Недалеко раздаются крики двух детей. - Мама! - они бегут к черноволосой, а... Блондинке перекрывает дыхание. В горле встает ком.***
В каюте ужасно холодно. Я поднимаюсь. Сколько прошло с того времени, как я потеряла сознание?.. Видимо много, раз кончик нос жжет от холода. Встаю на не держащие ноги и ковыляю к выходу. Иди. Иди, давай же. Ну же! Нужно уходить... Грохот с палубы так и не пропадёт. На всякий случай беру один из использованных давно шприцов в руки, чтобы, если уж и наткнусь на кого-нибудь, то хотя бы смогла как-то обороняться. Глупо... Не в моем состоянии и не этим "оружием". Я выхожу за пределы лазарета, сразу натыкаясь на дозорного... Какого... Не успеваю что-либо ему сказать, как он замахивается на меня саблей. Либо мое везение, либо моя неуклюжесть помогают мне, но я все же ускользаю от удара. Лишь для того, чтобы получить в грудь с локтя. Я хриплю, приваливаясь к стене и хватаясь за место удара. Блядство! Перед глазами темнеет от боли. Но дозорный, ослепленный жаждой крови, не дает мне передохнуть. - Сдохни, грязная пиратка! И вновь происходит все само собой. Я отталкиваюсь от стены с занесенной рукой и успеваю всадить иглу в глаз дозорному, прежде чем он обрушает на меня удар. Сабля входит куда-то в стену, а он кричит, хватая меня за голову и пытаясь тем самым отцепить от себя. Я лишь, с крепко сжатыми зубами, надавливаю изо всех имеющихся сил на этот шприц, что входит глубже, а после все прекращается. Мужчина больше не дёргается. Он падает на меня. Вместе мы летим на пол. Я ударюсь головой о холодные доски, а дозорный придавливает сверху. Шприц практически полностью скрывается в чужой голове. Новый приступ начинается сразу. Он куда сильнее всех тех, что были до этого. Кажется, на меня сказался тот удар локтем. Мне нужно перевернуться, чтобы все благополучно выблевать на пол, но я не могу. Туша на мне весит не мало, и пусть я потомок великанов, сил нет, чтобы сбросить того с себя. Руки зажаты внизу, а голову я не могу повернуть даже в бок, потому что с одной стороны башка в кепке, а с другой стороны массивная рука. Я содрогаюсь в кашле, не имея возможности все выблевать. Комок встаёт в горле, перекрывая мне воздух. Дергаюсь, хриплю, пока по щеке течет кровь... Нужно сохранять спокойствие. Ну же, Руби, не паникуй. Старайся сохранить спокойствие. Не отключайся, только не отключайся, не сейчас!..***
Два блондинистых мальчика жмутся к матери. Им обоим едва ли двенадцать лет. И все же... Блондинка смотрит на них, задержав дыхание. Господи... Они так похожи на НЕГО. Так похожи, что она сейчас сознание потеряет. В груди все неприятно копошится и копошится... Мальчишки смотрят на нее, а глаза их такие черные... Но все же не глубокие... - Мама, это кто? - спрашивает один из мальчиков, а блондинка пошатывается. Даже голос такой же... Черноволосая женщина присаживается перед ними на корточки, крепко прижимая мальчишек к груди. - Никто. Никто, мои хорошие... - Я, пожалуй, пойду... - кряхтит блондинка, быстрым шагом удаляясь прочь. На глазах застывают слезы... Потому что... Она сама отказалась от всего... Потому что... Как только дом остаётся далеко позади, она все же дает волю слезам впервые за тридцать с лишним лет.***
-РУБИ! - крик Дофламинго. Парень несется со всех ног, скидывая труп мерзкого дозорного с девушки. Его глаза расширяются, видя, что все хуже, чем было. Намного хуже. Он подхватывает ее под живот, садя между своих ног. Ее голова свешивает вниз, а он начинает сдавливать подходами чужую грудь, чтобы... Вскоре получается и та начинает выплевывать то, что мешало дышать. Но в сознание так и не приходит. Донкихот прислушивается к дыханию, с ужасом понимая, что его практически нет. Практически, не значит, что нет. У них еще есть время. У него еще есть время. Корабль дозорных еще не потоплен. У них в заложниках есть врач, специально оставленный, и медикаменты с судна правительства. Еще можно успеть. Подхватывая Руби на руки, при помощи нитей он оказывается на чужом корабле совсем скоро, едва ли не разрубая на части врача дозорных, которого прихватил с собой. Они вваливаются в лазарет практически кубарем. - Если она умрет, поверь, я тебе устрою незабываемое путешествие к праотцам - рычит Дофи несчастному докторишке, а тот, сбледнув, начинает заниматься своей работой. - Я п-попытаюсь сделать все возможное, но знайте, что девушка едва ли держится. У вас есть морфин или... - начинает врач, но его обрывают. - Нет. Ни хрена нет. - Т-тогда - врач трясущимся рукам перерывает ящик с лекарствами, в итоге доставая оттуда жгут - Тогда вам придется держать ее крепко. Нога уже гниет...