Однако даже самый плохой конец на самом деле только начало.
Клаус Майклсон, «Древние»
Он боялся утонуть в океане собственного молчания. Под мерный шум в ушах, сопровождающий тишину. Впрочем, сам не свой он был уже довольно долго, так долго, что не смог ответить бы точно, когда это началось. Лилит обняла Клауса. Справившись с комом в горле, Майклсон высвободился из ее объятий. — Мне надо в душ, — сказал он. У Лилит был разочарованный и недоумевающий вид, что тут говорить о глазах, которые были уже как месяц опухшими. Клаус не знал, как поступить. Не то чтобы ему было неприятно ее общество, просто ему действительно необходимо было побыть одному, и он не знал, как еще это сделать. Поэтому он часами стоял под душем, принимал долгие ванны, возвращался домой поздно. Когда он ложился в постель, Лилит уже спала. Он хотел коснуться ее, прижать к себе, но был словно парализован. Это мучительное состояние делало из Клауса сообщника мрака. «Я был достаточно эгоистичен и жесток, чтобы взять ее с собой после всего, что у нее произошло в жизни», — сказал себе Клаус. Он чувствовал вину за то, что не мог дать Лилит ту жизнь, которую он ей обещал в Новом Орлеане. А с каждым приходом домой чувствовал, как она все больше и больше разочаровывалась в нем. Клаус должен был оставить Лилит в Мистик Фоллс и забрать ее тогда, когда был бы уверен, что здесь будет безопасно. Мысль о том, что о Лилит мог узнать Марсель, делала из него безумного параноика. Лилит сонно пододвинулась и толкнула Клауса лбом в плечо. Невольно улыбнувшись, он лег так, чтобы дать ей место. Она тут же заполнила пустоту, прижимаясь лицом к его шее, а рукой обняв за талию. Он закрыл глаза, будто в молитве. Сердце снова начало биться.***
Мышцы Лилит напряглись, когда она спускалась по мраморной и широкой лестнице. Услышать родные звуки семьи Майклсонов в доме было настолько же редким явлением, как, например, солнце в Англии. Лилит встала напротив окна. Она думала, что будет сражаться за город вместе с Клаусом, но реальность оказалась такова, что ее привязали, как собаку, к дому. Лилит могла понять, что Клаус оберегал ее, ведь в Новый Орлеан нельзя было заявляться оборотням, но у нее все еще был кулон. Она могла его надеть, но гибрид был против и этого варианта, объясняя, что Лилит даже не сможет колдовать в этом городе. Клаус попросил Лилит оставаться дома и никуда не выходить, она же послушно исполняла все его просьбы. Лилит пошлепала себя по щекам и вернула свое внимание к пейзажу за окном. Пять минут — это все, что требовалось, чтобы природа перед глазами расплылась в понятный хаос. Слезы хлынули ручьем. Горе просочилось по венам от макушки до мизинцев ног. Каждый волосок наэлектризовался на теле. Мир словно перевернулся с ног на голову, сделал сальто в воздухе и грохнулся наземь, расколовшись. «Двигаться дальше. Мне постоянно говорят, что нужно двигаться дальше, а я не понимаю значения этих слов. Как можно двигаться дальше, когда в твоей жизни произошла трагедия? Мне кажется, мы можем лишь найти способ, как с этим жить, потому что время действительно будет двигаться дальше, изо дня в день волоча нас за собой, словно ленточный конвейер по ногами. Неважно, хотим мы этого или нет. Готовы мы к этому или нет», — сказала себе Лилит. Быть «запертой» в доме, не имея возможности сменить обстановку и поговорить с кем-то, — мучение, которое медленно убивало Лилит. Ребекка, Клаус и Кол сразу после прибытия в Новый Орлеан узнали о лекарстве от вампиризма и уехали обратно в Мистик Фоллс. Элайджа оставался на какое-то время с Лилит, но после тоже уехал. Так Лилит провела месяц одна в пустующем доме. Когда Майклсоны вернулись, Кола и Ребекки с ними не было. Когда судьба в который раз преподносит тебе сюрприз в виде самого сильного и тайного страха, это невыносимо. Потеря близких людей. Елена ради погони за лекарством от вампиризма была настолько эгоистична, что заманила Кола в ловушку и вместе с Джереми убила не только его, но и целую родословную. Не говоря уже о том, что Елена и Джереми знали, что Кол для Лилит много значил. Даже убив его, Елена не смогла получить лекарство, ведь влила его в Кэтрин, чтобы спастись. Они остались ни с чем, так еще и вызвали проблемы в лице Сайласа, об опасности которого предупреждал Кол. Лилит осталась со своим горем наедине. Элайджа и Клаус так быстро отпустили Кола, что это вызвало в ней агрессию и возмущение по отношению к ним. Лилит бросила взгляд на большие часы на стене, отмечая, что ей удалось убить только десять минут. «Мне нужен воздух. Прогулка. Движение. Иначе я сойду с ума здесь», — сказала себе Лилит. Она решилась выйти в город до прихода Клауса, не забыв надеть на себя кулон. Лилит выдохнула, отчего ото рта отделилось облачко пара. Зимы в Новом Орлеане оказались холоднее, чем Лилит себе могла представить. Горящие фонари, тени деревьев на дороге, шорох гравия под ногами. Темное небо с россыпью звезд, а прямо над ними Большая медведица. Лилит видела Новый Орлеан впервые. Клаус много рассказывал об этом городе, но за два месяца так и не показал его Лилит. Хотя и обещал. В Новом Орлеане было шумно. Ритмы джаза звучали в городе повсюду: в барах, в ресторанах, на улицах и площадях, в парках и даже в музеях. Первой ее мыслью было, что этот город не зря звали в Америке «беззаботным». В воздухе витал какой-то правильный «витамин», чем-то похожий на кубинскую Гавану, хоть и весьма отдаленно. Город такой же веселый и не по-американски раздолбайский, по крайней мере, в районе знаменитого французского квартала. Одним из самых известных прозвищ этого города было: «Город Полумесяца». В течение веков новые районы расползались от французского квартала. Эти области следовали большому изгибу реки Миссисипи, придавая Новому Орлеану форму полумесяца. Лилит остановилась возле прилавка с «побрякушками». Возле нее столпились и другие люди. По иностранным словам она поняла, что это были туристы. Лилит взяла в руки браслет, который был выполнен из коричневых камней, хотя, если присмотреться в них был отблеск и красного цвета. Рука потянулась к карману, и Лилит достала купюру. Протянув ее старушке, она расплатилась за браслет. — Спасибо, — поблагодарила старушка за покупку. Браслет дарил ощущение тепла на запястье Лилит. Этот цвет подталкивал к воспоминаниям о вечерних посиделках у камина, отбрасывающего рыжие отблески на стены, уюте загородного дома. Кол ассоциировался у Лилит именно с этим. Лилит проходила мимо улиц Нового Орлеана, и, хоть она была совершенно одна, она не чувствовала себя одинокой. Город был так наполнен смехом и музыкой, что она невольно улыбалась, чувствуя себя живой среди людей, позабыв ненадолго о своем горе. Лилит остановилась возле неоновой вывески «Бар». «Надо завершить сегодняшний день национальным коктейлем Сазерак», — сказала себе Лилит. Толкнув массивную дверь, Лилит зашла в бар. С ее приходом музыка в баре утихала и менялась на легкий эмбиент, что теперь абсолютно вписывалось в стилистику помещения. Лилит села на барный стул и заказала коктейль. Настроение поднималось, и она поняла, что нужно было всего лишь выйти на улицу. Хоть эта свобода и выйдет ей боком, ведь Клаус рано или поздно узнает о том, что Лилит ослушалась его. Знакомый глубокий смех дернул Лилит, привлекая все внимание, как магнит. Она повернулась и осмотрела людей в баре. Лилит замерла. Вокруг Клауса кружились посетители бара, но одна из них стояла к нему ближе, чем дозволено. Лилит испытала странную боль, ощущение, похожее на медленное растворение изнутри. Это чувство обострило до предела, пронзая ее. Она хотела ударить его и вцепиться когтями в кожу. Руки гибрида лежали на талии блондинки, а сам он нашептывал ей что-то на ухо. Судя по тому, как улыбалась блондинка, ей это нравилось, ровно так же, как и Клаусу. «Он улыбается. Я уже месяц не видела его улыбки», — сказала в мыслях Лилит. Ей хотелось забиться в угол, где ее никто не увидел бы. Какая уверенность была в словах Лилит, что Клаус никогда не поступит с ней так же, как Нейтан? А может, Кэролайн была права, говоря о том, что Лилит — лишь временное увлечение? Одно она точно знала: ничто не вечно. Чувства, отношения, события. Везение может смениться на неудачу. Близкие могут ударить ножом в спину. Как уже говорилось: «Жизнь череда выборов». Каждый раз решая довериться человеку, мы вручаем ему нож. Но защитит он нас или убьет? Никто не знает. — Вы знакомы с Клаусом? Лилит повернулась в сторону голоса и увидела перед собой темнокожего мужчину. — Не знакома, — ответила Лилит. Она медленно моргнула, и из глаза упала крохотная слезинка, но мужчина не заметил этого. — Мой друг Марсель — хороший парень, не так ли? — спросил Клаус. — Нет, он очарователен, сексуален, уверен, очень привлекателен, но, честно говоря, он плохой парень, — сказала Камилла. — Как и ты, — добавила она и отстранилась от Клауса. — А сейчас мне нужны только хорошие люди в жизни, а не кто… — С раненной душой и терзаемые демонами, от которых нет спасения, — сказал Клаус. — Терзаемые демонами — нехорошие, по крайней мере, для меня, — сказала она. — Я понимаю, — ответил Клаус и взял Камиллу за руку. — Правда, но дай ему один шанс, — сказал Клаус, используя внушение. — И ты должна докладывать мне, куда он идет и с кем встречается. Клаус кинул взгляд на Марселя и подмигнул, но после увидел знакомую фигуру. — Что она здесь делает? — раздраженно сказал он. Оттолкнув Камиллу от себя, он сократил расстояние с Лилит и взял ее под локоть, заставляя встать со стула. — Так вы все-таки знакомы, а она сказала, что нет, — поведал Марсель. Клаус сделал достойную попытку просверлить Лилит взглядом, но в конце концов, сжал губы. Гнев явно наполнил каждую клетку его тела. Когда Клаус отвел Лилит в сторону и убедился, что Марсель вряд ли услышал бы их разговор, он посмотрел на Лилит. К ее глазам подступили слезы, увидев это, он нахмурился, начиная злиться на себя, что причиной слез был опять он, а Лилит попросту не так все поняла. — Убери слезы, — сорвался Клаус. — Убери это. Лилит была так удивлена его резким тоном, что почувствовала, как все ее тело словно разрывало на части. Поглядев на него, она встретила жгучий взгляд, полный разочарования и гнева. «Ты можешь плакать сколько угодно и где угодно. Ты можешь кричать, смеяться, закатывать истерику, мне все равно. Но ты больше не будешь сдерживать в себе эмоции», — эти слова, которые сказал ей Клаус, прокручивались у нее в голове. Лилит осматривалась по сторонам. Внутри нее шла борьба. Она мысленно возводила стены, но они рушились. Усилием воли она заставляла выситься все новые и новые преграды. Она продолжала строить их, но все было тщетно, и слезы все же покатились. — Тебя не должно было быть здесь, — сказал Клаус, сжав до боли локоть Лилит. — Я тебя просил не покидать дом. «Нет. Черт, нет. Это происходит с кем-то другим, не со мной», — сказала себе Лилит, абсолютно не понимая такое резкое поведение гибрида. Она перевела на него свой пытливый и до щемящего сердца любящий взгляд. В долю секунды глаза Никлаус превратились в два замерзших океана, холодные и недоступные. — Так ты возвращаешь себе город? — спросила Лилит. — У меня с ней ничего нет. Ты не так поняла. Она нравится Марселю, и она часть моего плана, — сказал Клаус. Так и было. Клаус пытался восстановить отношения с Марселем, они вместе пришли в бар, где он увидел Камиллу, девушку, которая нравилась Марселю. Камилла же не поддавалась чарам Марселя, поэтому, гибрид решил помочь другу. Он подошел к Камилле и закружил ее в танце, сказав Марселю, что выдвинет его в выгодном свете. — Это единственный метод? — спросила Лилит. Клаус сжал челюсть и какое-то время ничего не говорил, задумавшись. Он был слишком ослеплен желанием заполучить власть над городом. Он разработал определенный план, где Камилла играла роль тоже. Но можно было обойтись разговором и внушением без танца и флирта потому, что это было все неправильно и по отношению к Лилит, и к их любви. Но что было уже поделать? — Как далеко ты зайдешь? Майклсон прикрыл глаза, унимая бушующую внутри себя ярость. Вспышки воспоминаний жизни Лилит пролетели у Клауса перед глазами. Он хотел в ее жизнь влить нескончаемую белую полосу, но, сам того не понимая, вместо белой краски выливал черную. Лилит испытывала огромное горе по Колу, наверное, это и стало надломом для Клауса и Лилит. Он убедил ее, что все будет хорошо, и уехал в Мистик Фоллс, но вернулся без Кола. Увидев боль и разочарование в лице Лилит, Клаус надломился и почувствовал себя одним из кошмаров в ее жизни. Поэтому постоянно молчал. Они долго смотрели друг на друга, и глаза говорили намного больше, чем могли сказать губы. Они разделяли одно и то же чувство, но сейчас были в слишком разных эмоциональных состояниях, можно сказать, в практически противоположных. Разочарование и страх причинить боль. Им следовало поговорить наедине и спокойно разобраться в этой ситуации и в других, которые произошли за два месяца. В отношениях надо уметь разговаривать и ценить мнение каждого, но Клаусу было виднее. Гибрид мельком взглянул на Марселя, который во всю изучал Лилит. Он позвал своих людей и что-то им сказал, после чего они кивнули своему хозяину и посмотрели на Лилит, прежде чем уйти. Беспокойство накрыло Клауса. Марсель видел его слабость, и гибриду оставалось лишь избавиться от этого. Хотя это была его паранойя, ведь ничего Марсель своим людям не говорил насчет Лилит, тем более там, где он сидел, Лилит вообще не было ему видно. — Собирай вещи и уезжай, — сказал он. Стоп. Время, остановись. Планета, остановись. Все замерло в этот момент. Перед Лилит все закружилось, она стояла на месте, переставая дышать. — Никлаус, — прошептала Лилит. Она аккуратно дотронулась пальчиками до его щеки, оба почувствовали ураган эмоций, который ворвался в сердца. Клаус внимательно посмотрел на Лилит и заметил, как в ее глазах на смену боли быстро пришла нежность. — Мы вернемся домой и поговорим наедине. Ты объяснишь мне, что происходит, и я постараюсь тебя понять, но видеть, как ты с другой девушкой танцуешь, пока я жду тебя дома — больно и как минимум неправильно. — Я разве сказал что-то непонятное? — спросил Никлаус. Боль невидимыми узлами обвязалась вокрут шеи и начала душить. У нее было ощущение, что сердце размножилось по всему телу и отдавалось болезненными ударами в животе, голове и ногах. Лилит хотелось согнуться пополам. Она была настолько шокирована осознанием его поступка и своими эмоциями, что не обратила внимание на глубокую печаль и даже обреченность в его глазах. — Тогда зачем это было все? Твои признания, обещания и чувства продержались два месяца? — спросила Лилит. Разочарование в ее глазах заставляло сгорать заживо Клауса, а невидимые кинжалы впивались в его сердце. — Тогда нам не стоило так далеко заходить, — холодно сказал Майклсон. Его язык как будто окаменел, и ему трудно было говорить. А зубы словно раскрошились и вовсе отсутствовали. Майклсон чувствовал себя совершенно опустошенным. — Та блондинка лишь для того, чтобы заполучить власть над городом? И не больше? В таком случае я действительно не имею никакого значения для тебя? Неужели твой трон важнее, чем я и твоя семья? Где, кстати, твоя семья, Клаус? — Да, город превыше всего, — сказал без колебаний Клаус спокойно и уверенно. Его сердце сжалось внутри настолько сильно, что из его груди вырвался тихий вздох. Легче было бы разрезать себе живот и медленно вытягивать оттуда кишки, чем все объяснить Лилит. Объяснить, что она могла помешать плану возвращения дома. Объяснить то, что после увиденной истории ее жизни он боялся ее сломать окончательно. Объяснить, что он боялся ее разочарования. Объяснить, что она его слабость, которая мешает в завоевании города. Объяснить, что он убил маму Тайлера из-за предательства, ведь парень разорвал свою связь с Клаусом и помог сделать то же остальным гибридам. Из-за чего ему пришлось убить всех своих гибридов, а так как Тайлер — друг Лилит, она естественно отреагировала бы на это плохо. Поэтому он умолчал об этом. У него даже проступали мысли о том, чтобы просто закончить отношения до такого, как он отступиться, чтобы в глазах Лилит остаться хорошим, а не плохим. — Я не верю, — сказала Лилит, и Клаус сглотнул. — Я не знаю, что происходит, но это все... Это все не ты. Я же знаю... Тебя, — Лилит активно замотала головой, а после схватила Клауса за руку. Она поднесла ее к своему сердцу. — Слышишь, как бьется мое сердце? Меня разбили на маленькие кусочки, но ты помог меня собрать заново. Склеить, отшлифовать и заполнить все трещинки. Ты не можешь после этого его разбить, — сказала Лилит. Волк внутри первородного завыл, чувствуя родной гул сердца. Он прикрыл на секунду глаза, но после уловил голос Марселя. Одним рывком он высвободил свою руку из ее руки. Он не знал, на что мог пойти Марсель, но рисковать Лилит после всего, что она переживала, он не мог. Клаус вышел на улицу, и Лилит последовала за ним. Гибрид продолжал шагать прочь так, что Лилит пришлось припустить за ним, чтобы не орать на весь район. «Когда любишь, надо быть готовым сделать все, даже если это означает отпустить», — горько сказал себе Клаус. У любви нет инструкции. Она накрывает человека с головой и течет в сердце с единственной надеждой. Нет правил, которые нужно соблюдать, чтобы поддерживать ее течение. Каждый человек проявляет свою любовь по-разному, нельзя сказать: ты любишь не так, я знаю, как надо любить. Лилит любила бы Клауса во всех его обличиях, но ей было важно, чтобы он был рядом и не предавал ее. Клаус же полюбил Лилит такой любовью, из-за которой он был готов оторвать Лилит от себя и отказаться от нее, лишь бы она была в безопасности. Тут оба должны были высказать свои страхи, но Никлаус не хотел разговаривать, а Лилит была недостаточно настойчивой. — Уходи, — сказал Клаус. — Я возненавижу тебя, если ты так со мной поступишь, — возразила Лилит. Ее слова врезались в уши гибрида и каждую секунду прокручивались заново, как на пластинке. Он боялся, что она больше ему не доверится, а что еще хуже — не простит его. А может, так было и лучше? Отпустить ее, зная, что она обретет лучшую жизнь без него. — Ты права, ты недостойна этого, — сказал Клаус. Лилит старалась запомнить его в мельчайших деталях на всю жизнь, словно он был произведением искусства в Лувре, а у нее осталась всего пара минут, чтобы постоять рядом, пока толпа не понесла ее дальше. — Ты достойна большего. Порой Клаусу сносило крышу, и он словно становился машиной, которой нельзя было управлять, поездом, сошедшим с рельсов. Он был убежден в своих действиях и правоте. Лилит тоже была машиной, как бульдозер, но за два месяца стала легковушкой, что не могла справиться с характером Майклсона. — Мы должны закончить на этом. Так будет лучше, — сказал Клаус и развернулся спиной к Лилит. Она успела его обнять со спины. Вот они, последние минуты в Лувре, рядом с шедевром. Он не обнял ее в ответ, даже не пошевелился. Каменная спина, равнодушные руки, ледяное молчание. Убеждений Лилит, чтобы оставаться, было явно недостаточно. Но ведь если закрыты двери, не забывайте, что есть еще и окна, но Лилит об этом позабыла и сделала шаг назад. Внутри образовалась дыра. Она чувствовала себя жалким щенком, который все плелся под ногами, но его пинали в сторону, потому что он был никому не нужен. — Ты придал моей жизни другой смысл и научил меня, как подняться над собой, и я благодарна за это, — Лилит сорвала кулон и бросила на землю. Гибрид, увидев это, повернулся к Лилит лицом. — Что ты делаешь? — спросил он. — Старайся почаще хвалить свою семью. Забота — это не проявление слабости, и твоя семья этого достойна, — сказала Лилит. — Мы так много дали друг другу обещаний. Но любовь это поступки, а не слова. Я просила тебя лишь быть рядом, но ты меня выгоняешь, — сказала Лилит. Она посмотрела на Никлауса все еще с надеждой. Клаус никогда не думал, что Лилит посмотрит на него так в этот день. Как будто дать ей свободу — это худшее предательство из всех. — Помнишь, ты обещал мне, что никто не нарушит мой ритм? — спросила Лилит. «Помню, и это включало в себя монстра из ее кошмаров. А сейчас я становлюсь монстром для нее. Я обещал убрать любого, кто нарушит ее ритм, но этот ритм я нарушал сам. Я поклялся защищать ее, даже от самого себя», — сказал в мыслях Клаус. — Так мне действительно уйти, Никлаус? Если я уйду, наши отношения будут закончены, — спросила Лилит. Она думала, что ее вторая любовь будет особенной. Сказочной, как Рождество. Полной сладости, как Хеллоуин. Но, когда Клаус не одарил Лилит даже словом, а просто кивнул в знак согласия, прежде чем уйти прочь, Лилит не смогла отделаться от ощущения, что она ягненок, которого на заклание привели на алтарь. Когда случалось то, что не должно было случаться, на небе гасла одна звезда. Лилит точно знала, что в эту ночь, когда Клаус отвернулся от нее, на небе померкла целая галактика. Для Лилит этот поступок был концом их отношений. «Я хочу, чтобы ты крепко меня обнял и всю ночь не выпускал из объятий, — сказала Лилит. — И эту ночь, и всегда, — пообещал Клаус. — Всегда.» — это воспоминание прокрутилось у Лилит в голове. — Он не сдержал свое слово, поэтому я не буду держаться за него. За пустоту не ухватишься, — сказала Лилит. — В наше время уже не удивляешься, когда люди не держат свое слово. Как раз таки наоборот, начинаешь удивляться, когда человек, давший слово, взял и сдержал его. В итоге молчание Никлауса все-таки погубило его.***
Ребекка появилась в Новом Орлеане через несколько дней после «изгнания» Лилит. Дело было в том, что она пыталась найти ведьму, которая бы смогла воскресить Кола. В один из дней она пыталась связаться с Элайджей по телефону, но он не отвечал ей, и, заподозрив неладное, да и еще получив сообщение, она вернулась в Новый Орлеан. Ребекка проходила вдоль улиц, как заметила Марселя. Хаотическая цепочка чувств пронзила ее. Она вспомнила об их отношениях и о всей той злобе и разочарованиях, которые по вине Клауса она испытывала на протяжении стольких лет, ведь если бы не его эгоизм, она могла жить счастливо с Марселем. Клаус взял Марселя к себе и воспитывал, как сына. Через какое-то время между Марселем и Ребеккой начались романтические отношения, что Клаусу не понравилось, и он был против, чтобы они были вместе. Клаус пытался помешать им, но ничего не помогало, тогда он всадил в сердце сестры кинжал, и она проспала в течение пятидесяти двух лет. После, когда кинжал был вытащен, проснувшаяся Ребекка поинтересовалась, что с Марселем. Никлаус сказал, что он дал Марселю выбор: либо жить долгую человеческую жизнь с Ребеккой, либо умереть и стать вампиром, но держаться от его сестры подальше. Марсель выбрал последнее. Мысли Ребекки развеялись, и, когда она снова воспринимала окружающую среду, она заметила, что Марсель из поля зрения пропал. — Ребекка Майклсон, — раздался голос со спины. Ребекка повернулась и увидела Марселя. — Пришла преподать мне еще один урок? Он подошел к ней ближе и глубоко вздохнул. Девушка это могла определить по тому, как медленно поднималась и опускалась его грудь. — Когда я видел тебя в последний раз, главная улица горела, а все вы бежали из города от вашего папаши, — сказал он. — Я думала, ты умер, — ответила Ребекка, ее голос прозвучал до боли холодно и безразлично, что задело Марселя. — Ты не пыталась узнать? — спросил Марсель. Ребекка чувствовала себя виноватой, но еще больше чувствовала вину за то, что сделала в тот день. Через много лет, в 1919 году, Марсель и Ребекка все-таки продолжили свои отношения, но скрывали это от Клауса. Они хотели жить, не боясь его. Тогда Ребекка с помощью ведьмы вызвала в Новый Орлеан Майкла, единственного человека, которого боялся Клаус. Она хотела избавиться от брата, но позже поняла, что совершила ужасную ошибку. Было уже поздно, Майкл приехал в город, все закончилось массовой резней вампиров, но Майклсонам удалось сбежать. Практически сто лет Майклсоны находились в бегах, и все из-за той ошибки, которую совершила Ребекка. — Зачем вернулась? — спросил Марсель. — Элайджа, — ответила Ребекка. — Я думаю, что Клаус что-то с ним сделал и… — Стой, не продолжай, — сказал Марсель. — Я прочно усвоил, что нельзя лезть в семейные разборки Майклсонов. Плохо кончается, — горько сказал он. Марсель тоже погрузился в воспоминания и понял, что даже спустя столько лет чувства к Ребекке не угасли. — Даже после всего, чего ты достиг, ты боишься его, — сказала Ребекка. — Я никого не боюсь, — уверенно ответил Марсель. После бегства Майклсонов, Марсель стал лидером вампиров французского квартала и провозгласил себя королем. Он помешал ритуалу ведьм под названием Жатва, состоящем из жертвоприношений четырех девочек. Одну девочку, Давину, он спас. Она обрела могущественную силу, с помощью нее Марсель стал держать в страхе всех ведьм квартала. Он запрещал им колдовать, а Давина стала отслеживать для него ведьм, ослушавшихся его приказа. Благодаря Давине он был уверен в своей силе и уже никого не боялся. — Если я узнаю, что ты знаешь, где Элайджа… Тебе не стоит бояться Клауса, — Ребекка подошла к Марселю вплотную. — Я сама тебя убью. Внутренности Марселя свернулись в тугой узел. Минуту он обводил гневным взглядом Ребекку. Она физически ощущала его раздражение. Казалось, что сейчас мужчина сжимал свою маску рукой, а не придерживал ее одним пальцем. Марселю же не понравилось такое грубое и холодное поведение Ребекки после всего, что между ними было. — Приятно было придаваться воспоминаниям, но ничем не могу помочь, — горько улыбнулся он. — Рад был тебя увидеть. Удачи в поисках, — последние слова Марсель сказал сквозь стиснутые зубы. Ребекка сглотнула комок образовавшийся в горле от встречи с Марселем и снова погрузилась в воспоминания, пока не получила сообщение на телефон. Марсель вернулся в бар, где его ждал Клаус. Первородный не мог признаться в этом, но без Лилит он чувствовал себя легче. Самим собой. Тем Клаусом, которого все знали. Ему не нужно было перед кем-то быть лучше, ведь война требовала жестокости и беспощадности. Поэтому Клаус заколол Элайджу и отдал Марселю в знак доверия без угрызений совести. Он знал, что прийдя домой не будет чувствовать вину перед Лилит, ведь ее там не было. Да и ему было спокойно, что Марсель никогда не узнает о его слабости и не сможет использовать Лилит против него. А сама Лилит останется в безопасности, без какой-либо угрозы. Конечно, он скучал, конечно, ему бы хотелось, чтобы она была рядом. Но ее безопасность стояла выше желаний Клауса. Он понимал, что Лилит скорее всего будет обижена на него и не захочет с ним иметь больше дела, но также он был уверен, что сможет вернуть ее обратно. — Знакомое выражение лица, любовные проблемы? — спросил Клаус, поставив свой стакан на стойку бара. — Какой же ты все-таки козел. Почему ты не сказал, что твоя сестра тоже в городе? — спросил Марсель. — Я решил, что будет забавно, если ты сам об этом узнаешь, — сказал Клаус. Ведь первородный догадался, кто убил сегодня утром вампиров Марселя, и ему пришлось подчищать за сестрой. — И что я еще должен знать? — спросил Марсель. — Только то, что за последние столетия она стала еще безумнее, — улыбнулся Клаус. — Или… Может это она убила моих парней, — сказал Марсель. Клаус продолжал фальшиво улыбаться на это предположение. Телефон временного короля Нового Орлеана зазвонил, и он поднял трубку. — Да? — сказал Марсель, и Клаус навострил волчьи уши, дабы подслушать разговор. — Только что прошел слух, что кое-кто видел оборотня в Янвиль парке, — сказал один из слуг Марселя. Мертвенная бледность разлилась по лицу Никлауса, а глаза просто расширились до размера монет. То, что Лилит могла ослушаться Никлауса и остаться в Новом Орлеане, было абсолютно в ее стиле. — Отправь парочку полуночников на разведку и привезите мне его голову, — сказал Марсель. Засунув в передний карман джинс телефон, он встал с барного стула. — Похоже, выяснилось, кто убил твою шпану, — сказал Клаус, натягивая беззаботную маску на лицо. — Хотя бы моя сестра вне подозрений. — Насчет нее… У меня нет времени на семейные разборки Майклсонов, — сказал Марсель. — Ты мой гость, приструни свою сестру. — Я скорее выпью реку Миссисипи через соломинку, — сказал Клаус, осознавая, что он в своем городе гость. Он отпил содержимое стакана и, как только Марсель ушел из бара, рванул к выходу, набирая по пути номер Лилит, но ее телефон был отключен. В парке Янвиль произошла драка. Один вампир замертво упал на землю с деревяшкой в груди. Девушка уже облегчено выдохнула, как, развернувшись, увидела еще двоих вампиров. Сердце ускорилось до устрашающего ритма. Она услышала, как смерть постучалась в двери, но тут у одного мужчины голова повернулась так, что издала хруст. А второй безжизненно упал. Перед ней стояла Ребекка с сердцем в руке. — Ненавижу грубиянов, трое на одного, как же низко, — сказала она. — Как ты меня нашла? — Твоя СМС-ка и мой вампирский слух, — сказала Ребекка. — Давали бы мне доллар за каждую передрягу, в которую я попадаю из-за семьи, — вздохнула она. — Я знаю, что не должна была быть здесь. Но твой брат обещал быть рядом и помочь найти мою семью, но его нет уже который день, — сказала Хейли. — Я знаю, — ответила Ребекка. Она уже была знакома с Хейли, когда они искали лекарство от вампиризма. Встреча их была короткой, но обе смогли найти дружеский контакт. Также Ребекка знала про симпатию Элайджи и его обещание. Хейли встретила Кэтрин в Мистик Фоллс. Она передала всю информацию о Сайласе, взамен на помощь найти ее родителей. Но Кэтрин была бы не Кэтрин, если бы не подослала бы вампира к Хейли, который должен был убить ее, но на помощь пришел старший Майклсон. В тот вечер луна плясала на оголенных ветвях деревьев, призрачное лунное сияние освещало путь. Хейли знобило, но вряд ли от холода. Скорее от осознания того, что она никогда не найдет своих родителей. Элайджа и Хейли провели вечер в лесу, открывшись друг другу. Оба чувствовали легкую симпатию, и Элайджа пообещал помочь найти родителей Хейли и защитить от Кэтрин. Маршалл приехала в Новый Орлеан, как Элайджа и просил, но в пустующем доме Майклсонов не было никого несколько дней. Поэтому, волчица вышла во французский квартал, чтобы найти информацию о своей семье самостоятельно. Она столкнулась с ведьмой, которая при контакте поняла, что Хейли — оборотень. Ведьма доложила одному из вампиров Марселя, чтобы тот завоевал его доверие. — Пошли. Я обыщу каждый сантиметр дома, а после и города, пока не узнаю, что мой злобный брат сделал с хорошим, — сказала Ребекка. Дождь хлестал по лицу, легкая джинсовая парка вымокла в считаные секунды. Когда Клаус наконец дошел до дома с кучкой вампиров на телеге, его одежду можно было выжимать. — РЕБЕККА! — крикнул Майклсон. Его сестра выбежала из дома, а вместе с ней и Хейли. Теперь Клаус понял, что за оборотень был во французском квартале. — Оборотням вход в квартал закрыт! — сказал Клаус Хейли. — У меня был план, но твоя маленькая ночная вылазка поставила все под угрозу, — сказал Клаус Ребекке, указывая на кучку вампиров, которых Ребекка убила спасая Хейли. В этой кучке вампиров был один выживший. Ребекка увидела, как тело задвигалось, и она двинулась в сторону телеги. — Оставь его! — крикнул Никлаус. Его глаза полыхнули огнем. — Ты сделала достаточно, тебе так не кажется? — спросил он. — Оставив кучу тел, как указатель к моей двери! Ноги Ребекки приросли к полу. Хейли стало понятно, что этот разговор явно не для ее ушей, но продолжала стоять. — Марсель подчинил весь город: вампиров, оборотней, ведьм и даже жителей! Спустя три месяца он дает особо отличившимся вампирам дневные кольца, которые хочет любой вампир получить, поэтому его вампиры — верные слуги. Ведьмам он запретил колдовать и каким-то образом заставил их бояться его! — рассказал Клаус. Всего этого Ребекка не знала. — Рассказать тебе, что я сделал, чтобы добиться того, что сейчас имею? — спросил Клаус. Его русые волосы контрастировали с налитым кровью лицом, из-за чего напоминал краснолицего демона. Единственный путь к власти города лежал через доверие Марселя, а убийства Ребекки могли все разрушить. — Марсель мне не верил. С самого первого дня он пичкал своих вампиров ядовитой вербеной, которая, как ты знаешь, сестренка, защищает их от моего внушения. Утром Марсель потерял шестерых вампиров благодаря твоей жажде убийства, — указал пальцем на сестру Клаус. — Поэтому ему нужны были новые вампиры, чтобы пополнить потерянный запас, и я сделал новенького своим, пока он не успел испить вербены. Мне нужен был шпион, кто-то внутри его команды. Кто-то, кого Марсель бы не заподозрил. Но все мы знаем, что путь к мужчине лежит через сердце. Я узнал о барменше, которая ему нравилась, но она не отвечала ему взаимностью. Поэтому, использовав внушение, я заставил ее дать Марселю шанс, — сказал Майклсон. — А это! — Клаус схватил с телеги единственного выжившего вампира. — Я всю вербену выжму, — сказал Клаус и поволок за собой тело. — Ты ему внушишь, что его друзья ударились в религию и уехали в Юту, чтобы он мог объяснить Марселю, почему он потерял еще троих вампиров! — сказал Клаус, закидывая тело в дом. Он отряхнул руки и проследовал к кухне. — Ник, где Элайджа? — спросила Ребекка. Он покачал головой, прошел к столику у дальней стены и залпом осушил бокал янтарной жидкости. Потом уперся руками о стол. — Ах, это, — усмехнулся он. — Я отдал Элайджу Марселю. — Что? — ужаснулась Ребекка. У нее сбилось дыхание, а кулаки сжались так крепко, что ногти вонзились в кожу. — Марсель нервничал, — пояснил Клаус. — Один первородный в городе уже плохо, но два… Его команда начала нервничать, он хотел избавиться от Элайджи, так что я заключил сделку, — Клаус с такой легкостью говорил, что Ребекка не узнавала своего родного брата. Глаза гибрида выглядели так, словно всю ночь он сражался с полчищем демонов. Под глазами залегли тени, а сами глаза были мрачнее ночи. — Ты обменял нашего брата? — спросила Ребекка, надеясь, что она не так поняла слова Клауса. Внутри нее будто появился осколок, который начал распространяться. С каждым мгновением он все больше охватывал ее тело, больно вонзаясь внутрь. — У меня есть план завоевать доверие Марселя. Свергнуть его империю и осуществить желаемое. Я следую плану. Единственным известным мне способом. Если тебе не нравится — дверь вон там, — сказал Никлаус. Ребекка не смогла ответить, просто хватала воздух ртом, как выброшенная на сушу рыба. Он не шутил, и когда Ребекка это поняла, то мир подернулся пеленой тумана. — Мне плевать, — добавил Майклсон. — У кого нибудь еще остались вопросы? — в ответ последовала тишина. — Потому что у меня есть вопросы, — сказал гибрид. — Хейли, — прошипел Клаус. — Что ты вообще забыла в моем доме? Отвечай! — Ник, отстань от нее, — сказала Ребекка. Она ощутила, как ее тело покинула душа после того, как узнала, что Никлаус сделал с Элайджей. — Отвечай! — крикнул гибрид. Злость и ненависть от Клауса была такой огромной, что заполнила все пространство. Волчица сглотнула. Ей пришлось поднять голову, чтобы взглянуть ему в глаза. Клаус своим взглядом умудрялся заставить любого почувствовать себя насекомым под микроскопом. Хуже всего было то, что он всегда видел больше, чем кто-либо хотел, словно заглядывал в самую душу. Это было его особое умение. — Элайджа обещал помочь найти мою семью, — сказала Хейли. — Опять твоя семья. Поищи где-нибудь на болоте, — сказал Клаус. Он бросил на нее уничтожающий взгляд, а после добавил: — Вон из моего дома. — Ник, наш брат обещал… — Мне плевать, что он обещал, — возразил Никлаус. — Вон из дома, — приказал Клаус, прежде чем уйти. В его голосе не было ничего живого. Тысяча слов вертелась на языке Хейли, но кроме тяжелого «ох» она так ничего и не смогла вымолвить. — Не переживай. Элайджа не единственный, кто может вправить мозги моему чокнутому брату, — сказала Ребекка, а после задумалась над словами. В голове прокрутились вопросы, почему Лилит не вышла из комнаты под такой шум. — Пошли со мной, — сказала Ребекка Хейли и потянула ту за руку. Оставлять ее одну с неуправляемым братом было опасно. Ребекка зашла в спальню Клауса и Лилит и не обнаружила там ее. — Что ты ищешь? — спросила Хейли. — Те дни, что я здесь была, не было никого. — Ты уверена? — спросила Ребекка. — Ты не сталкивалась с Лилит? — Я даже не знаю, кто это, — сказала Хейли. Неприятное чувство заселилось в груди Ребекки, она была так обеспокоена пропажей брата, что позабыла о своей подруге. Ребекка, взяв телефон в руки, позвонила Лилит. Ее подруга ответила не сразу, но когда ответила — Ребекка вспыхнула от услышанного. — Никлаус! — крикнула Ребекка. — Выходи, самовлюбленный подлый кретин! — Хватит орать, сестренка, — улыбнулся Клаус. Ему удалось немного успокоиться, насколько это было возможно, но, увидев Хейли, он пришел вновь в ярость. Он встал с кресла и хотел уже вышвырнуть волчицу, которая осмелилась его ослушаться и все еще была в его доме, в открытое окно. Ребекка, зная модель поведения своего брата, перегородила ему путь и протянула телефон, из которого был слышен голос Лилит. Голос, пропитанный болью, который сразу отрезвил Никлауса. «Ребекка, не надо. Я не хочу этого, — сказала Лилит. — Клаус сделал свой выбор», — послышалось из телефона. Ребекка убрала телефон в карман. — Поздравляю, Ник. Ты облажался. Что ты натворил с Лилит? — спросила Ребекка. — Я предполагаю, что это семейная черта. Все, что мы любим, обращается в пепел. Клаусу пришлось сжимать кулаки до боли в суставах в ответ на такую манипуляцию сестры. Он сжал зубы так, что они начали ныть. Никлаус подошел к сестре и наклонился, чтобы их лица были на одном уровне. — Любовь — самое слабое место для вампиров, а мы не слабаки, Ребекка, — холодно произнес Клаус. Он выпрямил спину, прежде чем закрыться в своей спальне. — Похоже, ничего не вышло, — сказала Хейли. — Ошибаешься, — сказала Ребекка.***
Иногда темная сторона побеждает, но свет от других людей не дает нам погибнуть в кромешной тьме. Так и случилось с Клаусом. Осознание того, что Ребекка может выставить его в не лучшем свете перед Лилит, заставило Никлауса немного смягчиться, совсем чуть-чуть, но и этого было достаточно. Майклсон разрешил остаться Хейли, но только при условии, что она не выйдет из дома. Ребекка же попросила Хейли следовать требованиям Клауса и не испытывать его терпение. Маршалл приняла участь Лилит. Теперь она сидела в доме Майклсонов одна, пока Ребекка и Клаус осуществляли план по спасению Элайджи, ведь ведьма Марселя оказалась очень могущественной. По словам Ребекки, она не встречала еще такую силу. К полуночи Хейли заварила на кухне большую чашку какао, густо посыпала маршмеллоу и села на стул, где читала дневники Элайджи. Девушка пыталась разобраться в семье Майклсон. Из дневников она узнала, что после превращения в вампиров Майклсоны дали клятву «Вместе Навсегда». Со временем каждый член семьи стал более жестоким и безжалостным, но больше всего это коснулось Никлауса. Элайджа много писал о том, что ищет «искупление» для Клауса и, независимо от ситуации, он будет постоянно искать в нем хорошее. «Вера — это горящая спичка в заледеневших ладонях, и пусть она почти не даёт ни тепла, ни света, но уж лучше быть с ней, чем остаться в кромешной тьме. Я верю, что Никлаус сможет найти свое искупление, а я буду до последнего наставлять его на верный путь и быть рядом несмотря ни на что», — отрывок из дневника Элайджи. Хейли услышала, как ступеньки в коридоре заскрипели. Она подняла голову и увидела Никлауса. — Я подумал, что ты захочешь знать, Элайджа вернулся домой, — сказал Клаус, проходя в комнату. — Поздравляю, видимо дьявольские черты имеют свои преимущества, — сказала Хейли, улыбнувшись. Клаус улыбнулся в ответ и кинул взгляд на стол, на котором лежали дневники. — Ты едва его знала и так скучала по нему. Что в моем брате всегда вызывает такое вдохновение? — спросил Клаус. — Он был добр ко мне. Этого достаточно, — ответила Хейли. За спиной гибрида она заметила Элайджу. Клаус повернулся лицом к брату и увидел на его лице широкую улыбку. — Что ж, я пойду, — сказал Клаус, а потом улыбнулся пустой улыбкой. Что-то в его глазах насторожило Элайджу. Что-то неприятное и отталкивающее. Хейли, встав со стула, подошла к Элайдже. — Рада, что ты в порядке, — сказала она. Волчица посмотрела на Элайджу и прикусила уголок губы, а после заправила выбившую прядь за ухо. Так много странной энергии двигалась в Элайдже. Его охватывал сладостный трепет. От взаимной улыбки волчицы внутри поднялся целый рой бабочек. Они порхали, порхали и собирались вокруг его сердца. Его сладостные ощущения прервала звонкая пощечина от волчицы. — Не давай обещаний, которые не можешь выполнить, — сказала Хейли, прежде чем уйти. Она, как и Лилит, из-за прошлого резко среаигировала на то, что ее вновь бросили. Элайджа вздохнул, но не воспринял пощечину как оскорбление. Он собирался выйти из комнаты, как его остановила сестра.***
— Никлаус, — позвал Элайджа брата. Клаус сидел в кресле, читая одну из книг, которую Лилит оставила. — Худшее в том, чтобы быть вампиром то, что мы принимаем плохие решения и они преследуют нас вечность. Так просто принимать неправильные решения, осознавая, что у нас есть все время мира. — К чему ты клонишь? — спросил гибрид. — Одна очень говорливая сорока принесла на хвосте весточку о том, что Лилит выгнали из Нового Орлеана, — объяснил Элайджа. — Принято к сведению. Двигаемся дальше, — раздраженно сказал Клаус. Элайджа видел, сколько усилий его брат приложил, чтобы прозвучать более-менее мягко. — Ты вампир, она человек. Ты живешь, зная, что у тебя впереди вечная жизнь, но Лилит живет сегодняшним днем, не рассчитывая на то, что придет завтра. Пока ты одумаешься, у нее может наступить новая глава в жизни без тебя, — сказал Элайджа. — Значит так будет лучше, — рыкнул Клаус. Он тяжело вздохнул, и Элайджа увидел, как дергался его кадык. Он не знал, что именно произошло, но хотел помочь брату. — Никлаус, — вздохнул Элайджа. Он знал о злобной и агрессивной натуре Клауса и достаточно хорошо был знаком с ней, чтобы предсказать действия своего младшего брата. Однако с появлением Лилит его поведение иногда менялось. — Никлаус, — повторил Элайджа, и его Никлаус взорвался. Он кинул книгу в сторону и опустошил стакан, жидкость прошла по горлу, словно гвозди. — Я испорчен собственными демонами. И эти демоны не спят! Они хотят убить меня! И все прекрасное, что меня окружает… А она. Она прекрасна! — сказал Клаус. — Я ее сломаю, а я этого не хочу. Возможно, ей будет лучше без меня. Возможно, стоит закончить отношения до этого, пока я не услышал от нее: «Я тебя ненавижу, ты неисправимый монстр». Признание Никлауса обрушилось на Элайджу, как товарный поезд, застав врасплох. Из всех вещей, которые он ожидал от него услышать, это не было одной из них. Тепло разлилось внутри него, словно он глотнул горячего чая. Лилит, конечно, импонировала Элайдже как человек. Ход ее мыслей ему нравился, и с ней было интересно побеседовать, но частью семьи он ее не воспринимал. Возможно, искупление, которое так искал Элайджа для Клауса, лежало у него перед носом. Его брат думал не о себе, а о ее безопасности, что было совершенно непохоже на него. — Тебе самому придется дать бой своим страхам, Никлаус. Порой за счастье нужно бороться даже с самим собой, — настаивал Элайджа. — У Лилит много произошло плохого в жизни, но даже после этого она сохранила свое сердце. Она тебя любит и говорила мне, что ее сердце размером с Кроук Парк будет любить тебя в любом виде. Я уверен, что твои темные стороны никак не сломают ее сердце, но для этого ты знаешь, что ей нужно. Быть рядом. Клаусу было приятно услышать лестную характеристику о его возлюбленной, тем более от старшего брата. «Я люблю тебя. Как мне жаль, что это не означает: «Никогда не сделаю тебе больно», — сказал в мыслях Клаус. — Она знает, что наша семья не сахар, и она первая, кто пойдет мирить льва с носорогом, — сказал Элайджа, намекая на Клауса и Кола. Это вызвало легкий смешок у гибрида. — Позвони ей, скажи, чтобы она вернулась. — Вот тут ты ошибаешься, — сказал Никлаус, вставая с кресла. — Я облажался. Очень сильно. Возможно, однажды я заслужу ее прощение и неважно, сколько времени на это уйдёт, но сейчас ей лучше остаться в Мистик Фоллс, — сказал Никлаус, в горле сразу же появился комок. Элайджа прикрыл глаза. Его брат остался при своем мнение, а сам Элайджа боялся, что в войне за город Клаус может растерять остатки человечности, и тогда никакая Лилит уже не сможет помочь. Достав телефон из кармана, он набрал номер Лилит, надеясь, что хотя бы до нее сможет достучаться. В беседе с ней от Элайджи последовали очередные вздохи. Клаус, который проходил мимо спальни Элайджи, услышав знакомый голос, навострил уши и притих, подслушивая разговор. — Что ты делаешь? — спросила Ребекка. Никлаус с вампирской скоростью зажал рот сестре. — Тшшш, — прошипел Никлаус. — Ни звука. Он убрал руку и продолжил вслушиваться в разговор. — Вначале выгнал, как последний ублюдок, а теперь подслушиваешь, как Элайджа решает твою проблему, — прошипела Ребекка. Клаус сжал челюсти, но старался не реагировать на острые комментарии сестры. — Когда ты был маленьким, я хотела придушить тебя подушкой! — Да ладно тебе, Ребекка! Я ничего не слышу, — прорычал Клаус. — ... и ведь еще же не поздно! — сказала Ребекка. Ее острый взгляд пронзал спину гибрида. — Любовь —самое слабое место, а мы не слабаки, Ник! — напомнила Ребекка слова Клауса. — Власть тебе важнее, чем мы. Ты можешь вернуть город, но зачем он тебе, если его не с кем будет разделить? — Хорошо. Тебе тоже признаться? — спросил Никлаус, повернувшись к сестре. — Думаешь, мне было легко оторвать ее от себя? Думаешь, мне легко видеть, как она смотрит на меня после смерти Кола? Думаешь я не хочу, чтобы она была рядом? Лилит не одна из нас. Она не из первородной семьи. Она не бессмертная. Если вдруг она пострадает в этом городе и умрет, ни одна ведьма ее не вернет, потому что Лилит — сифон. А ведьмы не помогают сифонам. — Ник, — вздохнула Ребекка и положила руку на плечо брата. — Мне приятно слышать, как ты переживаешь за нее. Ты прав, мы самые сильные существа в мире, которые прокляты вечной жизнью. Встречая определенных людей, мы получаем маленькую надежду на счастье. Будь то друг, будь то любовь, будь то город. Все, кто окажется рядом с нами, в итоге пострадают, ведь мы Майклсоны. Даже когда мы вернем Новый Орлеан, нас всегда будет преследовать опасность. Любовь — это риск. Крохотный шанс на счастливую жизнь с человеком бесконечно лучше, чем вечная жизнь в постоянном одиночестве, — сказала Ребекка. — Думаешь, Лилит не знала в кого влюбилась и на какой риск шла? Клаус прикрыл глаза, осознавая слова сестры. «Крохотный шанс на счастливую жизнь с Лилит бесконечно лучше, чем вечная жизнь в одиночестве, но это так эгоистично по отношению к ней. Если она вернется, каким я буду в ее глазах, когда она узнает о том, что я сделал с Элайджей?» — раздумывал в мыслях Никлаус. Дверь в спальню Элайджи открылась, и он с ужасом посмотрел на Клауса. — Что-то происходит, — сказал он, держа в руках телефон. Из телефона доносились крики, которые принадлежали Лилит. Как крошечные разряды страха, словно колючие провода, они обвили сердце Клауса. — Набирай номер Деймона, — сказал Элайджа, и Ребекка побежала в спальню за телефоном.*Неделей раннее в Мистик Фоллс*
Бывает, что жизнь разламывается на «до» и «после». На часть «до», которая, может, и не была безупречной, но, по крайней мере, была полна надежд. И на часть «после», такую безнадежную и беспросветную, что стынет кровь. Лилит подошла к окну. Снаружи царила ночь, черная, как зрачок дьявола, или как земля, в которую однажды все мы ляжем. — Эй, ты в порядке? — спросил Деймон. Лилит начало трясти, горло словно сжала чья-то невидимая рука. Ей стало больно дышать. Она попыталась вдохнуть, но из рта вырвался сдавленный всхлип. — Лилит, что случилось? — спросил Деймон. Он подошел сзади и обнял ее. Лилит развернулась и разрыдалась у него на груди. Земля вдруг пришла в движение и поплыла, словно Лилит стояла на палубе корабля. На мгновение ей показалось, что она вот-вот окажется за бортом и полетит в пучину, в темноту, но руки Деймона удержали Лилит от падения. Он помог ей дойти до дивана и прилечь. Укрыл пледом, вышел и вернулся со стаканом воды. Лилит следила за ним сквозь мутную пелену слез. Успокоившись, она рассказала, что произошло в Новом Орлеане. В ту ночь ветки хлестали по стеклу, дождь заливал окна, сумерки раскрасили комнату в синий. Лилит лежала на диване, отравленная такой печалью, что и жить не хотелось.***
Деймон, зайдя в дом, увидел Лилит, которая хозяйничала на кухне. — Давай откроем окна, смердит псиной, — сказал Деймон, на что Лилит закатила глаза. — Не уж то ты решила выйти из своей каморки спустя пять дней? — спросил Деймон. — Чтобы ценить хорошее, нужно сталкиваться с плохим. Одни дни могут быть тяжелее других, но... Я хочу ощутить их все, прожить их во всей полноте, — сказала Лилит, дорезав картофель. — Я смотрю, книжки по психологии тебе явно помогли, — подметил Деймон, подходя к кухонной столешнице. Лилит переложила картофель на сковородку и поставила на огонь. — Вообще-то не книжки, а нравоучения Майи, — напомнила Лилит. Деймон поджал губы, но, заметив спокойное выражение лица Лилит при упоминании мертвой подруги, расслабился. — И что ты будешь делать дальше? — спросил Деймон. — Хм… Переживать все стадии разрыва отношений? — спросила у себя Лилит. — Пару дней я чувствовала невыносимую боль, а потом апатию, но сейчас я вышла из комнаты и даже готовлю себе ужин. Можно ли это считать концом апатии? — спросила Лилит у Деймона. — Я просто иногда путаюсь в эмоциях, — Лилит съела дольку сырой картошки, на что Деймон сморщился так, будто Лилит съела дохлую мышь. — Когда ты собираешься выйти на белый свет? — спросил Деймон. Лилит лишь пожала плечами и перемешала картошку. Боковым зрением она заметила, как Деймон печатал кому-то сообщение на телефоне. — Что ты делаешь? — спросила Лилит. — Пишу Кэролайн, она вроде как мастер по таким делам. Ну, когда девчонки расстаются, а потом страдают, — сказал Деймон. — Сходите куда-нибудь, поболтаете. Например, сегодня. Раз ты вышла из комнаты, — продолжал писать сообщение Деймон. — Я могу выйти когда угодно и с кем угодно. А разделить под вечер сковородку жареной картошечки достойны только избранные, — сказала Лилит, на что Деймон оторвался от телефона. Аргумент прозвучал весомо. — Тебе ложечку или вилочку? — спросила Лилит, убрав сковородку с плиты. Деймон перевел взгляд на сковородку, а потом на Лилит. — Но завтра ты выходишь на улицу, — сказал Деймон. — Хорошо, — согласилась Лилит. В Мистик Фоллс все шло своим чередом. Множество приключений, сверхъестественного и романтики, как обычно в общем. Лилит узнала о всех страстях, которые недавно произошли здесь и о некоторых подробностях, которые она предпочла бы не знать. Как пример, секс Стефана и Кэтрин (которая уже, собственно, скончалась). Что поделать, ведь Кэролайн совершенно не умела держать язык за зубами даже по телефону. Ей только дай повод потрещать. Лилит проснулась от слепящего солнечного света, рвущегося в комнату из-за штор. Встав с кровати, она спустилась по лестнице в предвкушении завтрака. Доедая сэндвич, она заметила, что на крючке пустовала кожаная куртка Деймона. Лилит обошла первый этаж, но никого не обнаружила. Тогда Лилит зашла в комнату Деймона на втором этаже и заметила пустой стакан на столе. В душевой на стеклянных стенах кабинки застыли капли воды. Лилит взяла телефон и набрала номер Деймона. Пара гудков, и ей послышался шорох в трубке телефона, а затем тихий стон. Лилит остолбенела, уверенная, что она ослышалась, но нет, это произошло снова. Еще один стон. Ее глаза расширились от ужаса. — Ты сейчас занимаешься сексом? — Лилит закричала шепотом, хотя вокруг никого не было. Сэндвич, который она съела, грозился выйти наружу. Нет ничего более мерзкого, чем слушать друга, родственника или родителей во время совокупления. Одна мысль об этом вызывала рвотные позывы. Может, поэтому Кол реагировал так на Лилит и Клауса? — Технически нет, — Деймон звучал неприкаянно. Слово «технически» сделало ситуацию еще хуже. — Ты можешь в следующий раз просто не брать трубку во время «этого»? — спросила Лилит, на другом конце провода прозвучал очередной стон. — Деймон, брррр…— Лилит сбросила звонок и помотала головой, чтобы развидеть картинку совокупления Деймона и Елены. Она понимала, что не ребенок, чтобы возле нее круглосуточно сидели, но ей было необходимо, чтобы кто-то был все время рядом с ней. Одиночество, крепкое и горькое, как абсент, хотело пробраться ей в душу. Лилит вернулась в комнату. Включив музыку, она сдвинула ручку крана так, чтобы набрать ванную. Наполнив воду пузырьками с ароматом розы, она погрузилась в воду. Музыка начала проникать в ее вены, словно обезболивающее. Отступила боль, страх и грусть. Все, что Лилит сейчас оставила позади, перестало ее волновать. Все, что ждало ее в туманном будущем без Клауса, перестало холодить кровь. Лилит унесло минут на двадцать. Когда плейлист пошел по второму кругу, стрелки на часах прошли треть круга. У творческих людей и наркоманов много общего: они легко теряются во времени. Телефон, который Лилит оставила на столике возле ванны, завибрировал и пополз по лакированной поверхности. Она прочитала имя на экране и сбросила вызов. А потом еще и еще. Но на пятый вызов она все же ответила. — Слушаю, — холодно ответила Лилит. — О вау, знаешь, как трубку брать? — спросила Ребекка. — И как вешать тоже, — сказала Лилит. — Эй, — возмутилась Ребекка. — Ты где?! — Очевидно, что там, где нет тебя, — сказала Лилит. — Очень остроумно. Когда ты вернёшься? — спросила Ребекка. — Почему я должна возвращаться, если меня выгнали? — спросила Лилит. Как только после ее слов проследовало молчание, она поняла в чем было дело. — Ах, так Клаус не сказал… — Значит, Ник, сделал что-то ужасное, прямо в стиле Клауса?! — спросила Ребекка. — Клаус! — крикнула Ребекка, и Лилит услышала, как цокали каблуки в трубке телефона. — Ре..Ребекка не надо, — сказала Лилит. — Мы девочки и должны заботиться друг о друге, — успокаивающе прошептала в трубку Ребекка. — Клаус! Выйди и скажи, что ты натворил с Лилит?! — Ребекка, не надо. Я не вернусь. Клаус сделал свой выбор,— сказала Лилит, но ее уже не слушали. — Ре..Ребекка? — позвала Лилит. В ответ она услышала гудки, что свидетельствовало о том, что Ребекка сбросила звонок. — Прекрасно! — выругалась Лилит и прикрыла глаза. Эта женщина вместо того, чтобы оттолкнуть терпящую бедствие лодку Лилит от берега, прыгнула в бушующее море, чтобы помочь Лилит. — Ну, доброе утро, рыбка, — из порога появился Деймон. — Черт! — выругалась Лилит. Она заерзала в воде, собирая остатки пены, чтобы прикрыть оголенное тело. — Слышал разговор, — сказал Деймон, пока Лилит возилась с пеной. — Ты как? — В порядке, — ответила Лилит. Деймон ушел на кухню и вернулся с чаем. Лилит – сильный человек. Но порой судьба подкидывала ей так много испытаний, после которых не каждый мог найти в себе силы жить дальше. И Деймон переживал, как бы она ничего с собой не сделала. Лилит вела себя странно. То плакала, то смеялась, то вдруг признавалась в чувствах, словно прощаясь. Она бегала и металась, будто пыталась успеть закончить какие-то дела напоследок. Говорят, что судьба дает ровно столько испытаний, сколько тебе под силу. А что если это не так? Лилит учуяла мяту и лемонграсс и сказала Деймону, что вместо успокоительных трав лучше выпить вино. — Вино притупляет боль, — добавила Лилит голосом врача, выписывающего рецепт. — Алкоголь не притупляет боль. Наоборот, усиливает, — возразил Деймон и протянул кружку с чаем. — Хотела выпить за твое здоровье, но вспомнила, что ты вампир, — она нехотя взяла кружку и сделала большой глоток. Деймон сел на край ванны и вглядывался в Лилит. — Ты какая-то не такая, — сказал Деймон. — Ты так быстро меняешься в настроении, что меня это сводит с ума. Мой глаз не переставая дергается рядом с тобой. — М? В каком смысле? — спросила Лилит. — В один момент ты напоминаешь мне курицу, которой только отрубили голову: все эти прыжки, беготня, хлопанье крыльями, кого угодно может свести с ума. А в другой момент ты мне напоминаешь ту девчонку, которая купила билет на самолет в Санкт-Петербург, который находится в России, вместо Санкт-Петербурга во Флориде, — сказал Деймон. — До сих пор благодарю Бога и того, кто придумал коды аэропортов, — посмеялась Лилит, да так сильно, что до боли в горле. И сам факт, что она смеялась потому, что осталась без всего. Без будущего с Клаусом на которое она так надеялась. — Я сошла с ума? Неее. Я бы это почувствовала, — продолжала смеяться Лилит. — Или у тебя биполярное расстройство. А Бог уже просто махнул на тебя рукой, — сказал Деймон. Лилит посмотрела на Деймона и прищурилась. — Ты ведь не решил, что я наложу на себя руки? — спросила Лилит, на что Деймон еще сильнее нахмурился. — Слушай, то, что я разобрала свои старые вещи, которые отдала в приют, не говорит о том, что я собралась уйти на тот свет, — сказала Лилит. — Я просто искала способ занять себя чем-то. Да, Клаус для меня целый мир, но это не означает, что я не найду в ком-то другой мир. Сейчас я страдаю, а глядишь, через месяц буду ходить счастливой, — сказала Лилит. Плечи Деймона опустились, и он постарался поверить словам Лилит. — Вставай, пока не превратилась в морскую пену, — сказал Деймон. Лилит хотела рассмеяться на эту фразу, пока не поняла, что это была отсылка на Русалочку, которая из-за любви превратилась в морскую пену. Встав с ванны, Лилит переодеваясь погрузилась снова в мысли. «Умей отпускать людей», — говорила Майя Лилит. «Борись за своей счастье», — так же говорила Майя. «Не пытайся его очеловечить. Он не измученный герой из твоих романтических фантазий. Ты понятия не имеешь, на что он способен», — предупреждал Кол. «Если Клаус тебя делает живой и наконец-то вытащил твою голову из песка — то ладно», — говорил Кол. Лилит разрывалась между тем, чтобы закрыть историю с Клаусом и броситься назад в Новый Орлеан. Для осуществления второго варианта ей мешала гордость. Она сняла с крючка бежевый плащ и спустилась по ступенькам. На улице ее уже ждал Деймон. Они направились в сторону городской площади. Земля уже встретилась с ночью. Темнота и свет фонарей залили город, словно мазут смешали с абрикосовым джемом. Они дошли до площади, где местные во всю уже праздновали канун Рождества. С неба падал фальшивый снег. Кучка парней разодетые в яркие свитера съехали на картонке с горки, как на санках. — Эй! Мы здесь! — крикнула Форбс, махая рукой, чтобы Деймон и Лилит заметили. Они подошли к Кэролайн, которая была в компании с Бонни. Елены рядом не было, как и Джереми. Лилит могла лишь поблагодарить за такой расклад судьбы, либо поблагодарить друзей за то, что не взяли их с собой. — А я тут кое-что подготовила, — сказала Кэролайн, показывая плетенную корзинку. — Дай отгадаю, — протянула Лилит. — Там роллы с лососем — твоя любимая еда, когда ты была еще человеком. Сырные капкейки — любимая закуска Бонни. Потом, там должно быть что-то наподобие разнообразных фруктов, сыра и крекеров, чтобы угодить всем. — Невероятно, — сказала Кэролайн с приоткрытым ртом. — Ох, точно. Как я могла забыть. Там либо имбирные печенья, либо фирменное печенье Кэролайн «Красный бархат», — сказала Лилит, улыбнувшись. — Так и есть…Я испекла печенье «Красный бархат», — сказала Кэролайн. Форбс посмотрела на Лилит так, словно ее никогда не существовало, но она вдруг появилась из ниоткуда, как на магическом шоу. Что-то вроде говорящего кролика из шляпы фокусника. Настолько Лилит ее удивила. — А для тебя я взяла салат с фалафелем, — сказала Кэролайн. — Раньше в школе ты частенько его брала. Но еще я взяла шоколад, — добавила она. — Черный с орехами, простой черный, черный с изюмом и черный с апельсином, — сказала Кэролайн, проверяя все шоколадки в корзине. — Не знала, какой ты точно любишь, поэтому, взяла все, что было в магазине. — Спасибо, Кэролайн. Ты отлично постаралась, — улыбнулась Лилит. Когда кто-то помнил маленькие моменты о Лилит, ее сердце разрывалось от умиления и благодарности. Компания прошла к скамейке и Кэролайн распаковала корзину в которой лежала еда. — Это намного лучше, чем сидеть дома, — сказала Кэролайн. Она вытянула руки над головой, наслаждаясь фальшивым снегом. — Свежий воздух, хорошая еда. Разве ты не чувствуешь себя счастливее? — спросила Кэролайн у Лилит. — Повсюду кричат дети, а на мой салат только что села муха, — ворчала Лилит, отгоняя мух. — Кому принести выпить? — спросил Деймон. Кэролайн и Бонни остановили свой выбор на глинтвейне. — А ты, что будешь? — спросил Деймон у Лилит. — Бурбон, — не раздумывая, ответила Лилит. — Бурбон, — повторил Деймон. — Значит, один Бурбон, два глинтвейна и горячий шоколад ребенку, — перечислил Деймон. — Какой еще горячий шоколад? — возмутилась Лилит. Бонни и Кэролайн рассмеялись, пока Лилит гневно просверлила спину друга. Когда Лилит откинулась на спинку скамейки, она поняла, как сильно вымоталась за день. Хотя весь день она провела в доме Сальваторе, но чувствовала себя так, словно пробежала марафон. К лавочке подошла неизвестная пара, но судя по тому, как тепло их встретила Беннет и Форбс, они были с ними знакомы. — Познакомься, Лилит. Это Лив и Люк. Они учатся с нами в университете Уитмор, — сказала Бонни. Лилит особо не вглядывалась в пару, она задумалась о том, чтобы поступить в университет после услышанного. С этого можно было бы начать путь одиноко плаванья. Посвящение, вечеринки, соседки по комнате, новые знакомства — прозвучало довольно неплохо для Лилит. — Лилит, та самая, о которой вы говорили? — спросила Лив. — Мы не упоминали о Лилит, — уверенно сказала Бонни. Лив улыбнулась, хоть это и вышло у нее слегка нервно. — Я решила, что эта та, ваша подружка, из-за которой вы приехали на выходные в Мистик Фоллс, — сказала Лив. — Разбитое сердце, — напомнил Люк, и Кэролайн робко улыбнулась. Она надеялась, что ее улыбка не выглядела так, словно ее шандарахнуло током. Еще одно подтверждение, что Форбс болтунья. — Ах, разбитое сердце, — проговорила Лилит и наконец обратила свое внимание на Лив и Люка. Девушка была с симпатичными светлыми кудряшками, а волосы парня были русыми. Лилит показалось, что у обоих черты лица были чем-то схожи. Неловкое молчание затянулась, и Кэролайн решила разнообразить атмосферу. — Предлагаю вспомнить Клауса! Все его качества и проступки. Так будет легче его забыть, когда мы создадим в голове минусы, которые определенно перевесят плюсы, — сказала Кэролайн. Ведь именно для этого Бонни и Кэролайн приехали в Мистик Фоллс. Чтобы помочь Лилит забыть Клауса. Боль и обида снова шевельнулись внутри Лилит при одном упоминании его имени. В это момент подошел Деймон и протянул каждому напиток. — Я начну. Он ужасный манипулятор и параноик, — сказала Кэролайн. — Что тут происходит? — спросил Деймон. — Он не ценит человеческую жизнь и явно не умеет сожалеть о содеянном, — сказала Бонни. Лилит смотрела на плавающий зефир, который забавно двигался и рассмеялась. У нее точно биполярное расстройство: она то истерично смеялась, то плакала последние несколько дней. Ничего, у Деймона дома она выпит мятного чаю, включит депрессивную музыку на проигрывателе и все как-нибудь наладится. Все будет хорошо. — Человек глубже, чем мы можем предположить. Мне очень нравится надпись в музее Прадо: «Бережно относитесь к тому, чего вы не понимаете. Это может оказаться произведением искусства», — сказала Лилит посмотрев на Бонни и Кэролайн. Ее взгляд не был пугающим или злобным, наоборот он был спокойным и понимающим. Они могли думать о Клаусе все, что угодно, но Лилит знала о нем больше, чем все присутствующие и не желала в этой беседе учавствовать даже после того, что сделал Никлаус. Несколько минут неловкого молчания и взглядов, как Деймон начал беседу, благодаря которой вечер вдруг перестал быть пыткой, а настроение из мрачной тучи превратилось во временное легкое розовое облако с торчавшей из него радугой. Из динамиков послушалось объявление о том, что через пять минут пройдёт конкурс на лучшую елку. — О, Боже, мы должны пойти туда! — сказала Кэролайн. Она потянула за руку Бонни и Лилит. Обе пытались вырваться из хватки Форбс и Лилит это удалось в отличии от Беннет, которая уже смирилась с судьбой стоять среди детей. Лилит выхватила по дороге глинтвейн. Деймон кивнул Лилит, указывая на то, что сейчас вернется. Это было не удивительно, ведь Лилит увидела Елену, которая стояла одна среди местных жителей. Она не хотела разговаривать и видеть Елену или Джереми, по большей части из-за того, что не знала, как поведет рядом с ними. Но с приездом в Мистик Фоллс у нее появилась идея, как вернуть Кола. Для этого ей требовалась помощь Бонни и чтобы попросить о таком, нужен был подходящий момент. Вернувшись к лавочке, Лилит сделала глоток и захихикала. Бонни выглядела забавно и нелепо, пока Кэролайн ее обматывала гирляндой. — Очень необычное, словно не из винограда, а из каких-то ягод. И спирт не чувствуется совсем, как будто оно безалкогольное, — сказала Лилит, распробовав глинтвейн. — О, не стоит ему доверять, – подмигнул Люк. — Уверен, это обманчивая легкость, и после пары стаканчиков ты это заметишь. — Надеюсь, ты не буйная, — усмехнулась Лив. Лилит хохотнула, откидываясь на спинку лавочки и закидывая ногу на ногу. — Я сейчас просто сплошное уныние и если переберу, то скорее всего сразу отключусь и захраплю так, что от звука стекла потрескаются… А вы? — спросила Лилит. — Становимся слишком беспечными, — сказал Люк, допив стаканчик с глинтвейном. — Это как? Начинаете бегать по балконным перилам и играть в русскую рулетку от скуки? — спросила Лилит. Лив и Люк рассмеялись. Им нравились люди, которые умели шутить с совершенно серьезным лицом. Лилит же испытывала необычное удовольствие от беседы с ними. То ли глинтвейн начал действовать, то ли это и вправду прозвучало смешно. — Может, прогуляемся? — предложила Лив. — Слышала, что лес симпатично украсили. Лилит пожала плечами. Она пробежалась глазами в поиске Деймона, но не обнаружила его. — Ну, давайте, — согласилась Лилит. Праздник все равно показался скучным, а Деймон, Бонни и Кэролайн были заняты. Они вошли в лес, и Лив была права. На ветках переплетались голубые гирлянды, словно опавший снег. Лес выглядел и вправду волшебно. Лилит болтала в основном с Лив потому, что Люк все это время печатал что-то в телефоне. — Так вы близнецы? — переспросила Лилит. Лив кивнула. Телефонный звонок прервал разговор. Увидев на экране «Элайджа», Лилит глубоко вздохнула и ответила на звонок. Она не стала сбрасывать звонок, но только потому, что звонил Элайджа. Во первых он всегда звонил по делу, а во вторых Лилит его воспринимала, как отца. Грубо говоря. Очень грубо говоря. Возможно из-за того, что Элайджа был старше всех. Возможно из-за его убийственного самоконтроля, как у гранитной статуи. Лилит ни разу не видела, чтобы он орал или психовал и она не собиралась испытывать этот самоконтроль на себе. — Слушаю, Элайджа, — сказала Лилит. — Если ты отдохнула от Никлауса, то сейчас самое время вернуться домой, Лилит, — сказал Элайджа. Лилит опешила от этих слов. — Ты сейчас сказал «отдохнула» и «домой»? — переспросила Лилит. — Новый Орлеан не мой дом. Почему я должна вернуться к Клаусу, если это он меня бросил? — Лилит, — вдохнул он. — С приездом в Новый Орлеан ты растеряла свою упертость? — спросил Элайджа. — Решила уйти с достоинством, — фыркнула Лилит, хотя слова Элайджи были правдивыми. В ее привычной манере было бы остаться в Новом Орлеане несмотря на то, что сказал Клаус. Если не в доме Майклсон, то в съемном жилье. Но никак не уехать. — Он обращается с тобой так, как я никогда не видел, чтобы он обращался с кем-то еще, — сказал Элайджа. — И как это? Выкидывает, как дворняжку? — спросила Лилит. — Как будто он хочет оградить тебя от всего мира, чтобы ты не пострадала. Он готов отказаться от тебя, лишь бы ты была в безопастности и счастлива. Не думаю, что ты даже заметила это, но поверь мне, это не тот Клаус, которого все знают. Наш Клаус всех держит при себе и никого не отпускает, — сказал Элайджа. Лилит почувствовала, как телефон становился в руке таким тяжелым, что невозможно было держать. Сердце издавало настойчивый громкий стук. Тут сразу Лилит вспомнила, что Клаус всегда боялся остаться один и слова Кола так же вспомнились. «Если спустя время ты захочешь уйти от него, то только ногами вперед. Он не отпустит тебя», — говорил Кол, но в реальности Клаус отпустил Лилит. Волна удушливой боли подступила к горлу. Лилит прикрыла глаза, пытаясь справиться с головокружением. Клаус хотел ее защитить. Лилит могла бы это оценить, но как же ей надоело, что все вокруг пытались ее защитить, словно она хрупкий цветок, который с порывом ветра рассыпется. — Элайджа, он нарушил все обещания, которые мне дал, — сказала Лилит. Лилит чувствовала к Клаусу большую обиду, и если он думал, что поманив пальчиком Лилит послушно пойдет к нему — он ошибался. Что же такое обида? Обида — это реакция на «не любовь». Обижаясь, человек сообщает близким, что со мной так нельзя поступать. Если пойти глубже в обиду, то вы испытаете боль беспомощного, всеми покинутого, не любимого ребёнка. Маленькой девочки на большой и иной улице, полной разнаряженных людей, спешащих к своим детям в Рождество, но никто не спешил к той девочке. — Не позволяй своей гордости оставить тебя в одиночестве. Обижаться на него ты можешь рядом с нами, Лилит, — сказал Элайджа. Лилит провела пальцами по волосам и взглянула вдаль. Туда, где небо касалось верхушек соснового леса. Синева отразилась в ее глазах, челюсти сомкнулись, словно мысли причиняли ей боль. — А если людям просто суждено влюбиться друг в друга, но не суждено быть вместе, — сказала Лилит. Лив внимательно слушала. В университете она познакомилась с Тайлером, который ей симпатизировал, но из-за Ковена она понимала, что у нее нет будущего с ним. Люк был сильнее Лив, поэтому, оба знали, что она проиграет в слиянии. Ей не суждено закончить университет, не суждено влюбиться, не суждено жить той жизнью, которую жили многие. — Хочешь мне сказать, что ты влюблена в него? — спросил Элайджа. «Я люблю его» — сказала в мыслях Лилит. — Не цепляйся к словам, Элайджа, — пробубнила Лилит. Она услышала его легкий смешок. — Если не судьба, то пойдём против судьбы. Разве не ты мне это говорила? — спросил Элайджа. — И разве не Лилит сказала, что Майклсоны для нее семья. Быстро ты отказалась от своей семьи при первой же проблеме. — Я не отказывалась, — возразила Лилит. — Тогда возвращайся в семью, — сказал Элайджа. — Мы должны вместе справиться со всем, что уготовила нам судьба. И чтобы справиться, мы должны держаться вместе, — сказал он. Слова Элайджи прозвучали гипнотически и умиротворяюще. Словно по огромному черному озеру вдруг проплыла маленькая белая кувшинка. В мире уже было, как минимум два человека, которые ждали Лилит в Новом Орлеане. — Элайджа, я…— сказала Лилит, но услышала на конце провода шум. — Элайджа? —позвала Лилит. — Ты не против, если завтра я приеду за тобой? Твой мотоцикл остался здесь, а значит, ты без транспорта, — сказал Элайджа. Его голос прозвучал прерывисто, но Лилит смогла различить слова. — Как всегда благородно с твоей стороны, но я еще не приняла решение. Тем более, я хочу чтобы твой брат сам приехал, — сказала Лилит. — Вот это уже похоже на ту Лилит, которая вечно упрямится, — сказал Элайджа, но Лилит услышала в трубке лишь шум. — Элайджа, ты пропадаешь, — сказала Лилит. — Я приеду за тобой завтра, — сказал Элайджа. — Но я не поеду никуда, — ответила Лилит. — Ладно, тогда добавлю в список, что нужно прихватить мешок, изоленту и веревку, — сказал Элайджа. — Не забудь добавить в список намордник и цепь, — усмехнулась Лилит. Через телефон Лилит услышала громкий звук, который ударил ей по ушам. Она схватилась за уши и телефон выпал из ее рук. Лилит зажмурила глаза, ощущая, как ушные перепонки болезненно вибрировали. Как только звон ушел, Лилит сделала шаги к выходу из леса, совершенно позабыв о своем телефоне на земле. — Ты куда? — спросила Лив, перегородив путь. — Мне нужно найти Деймона, — сказала Лилит и двинулась в сторону, но Люк ее остановил. — Ты ведь не собираешь уезжать, после пяти минут разговора? Тебе ведь сделали больно, не так ли? — спросил Люк. Лилит нахмурилась, было бестактно с их стороны лезть в душу, когда они были знакомы не более двадцати минут. — Я возвращаюсь не к тому, кто причинил мне боль, а к другим людям, которые являются моей семьей, — сказала Лилит. Она посмотрела на них ожидая, что ей дадут пройти, но тут она заметила темные фигуры за их спинами. Они стремительно надвигались в их сторону. Чувство, похожее на панику, зародилось в груди и тут же захватило Лилит целиком. Наверно, так раздувалась рыба-еж, когда чувствовала опасность. — Лив, Люк, встаньте позади меня, — сказала Лилит и выдвинулась вперед, загородив их спиной. Лив и Люк неуверенно кинули взгляд друг на друга. — Кто вы? — спросила Лилит. Головная боль вдруг начала сверлить ей виски. Она заметила, как ее окружила толпа людей, которые что-то бормотали под нос. Руки и ноги начали неметь, их словно пожирали миллион маленьких муравьев, и эта боль затмила все. Лилит почувствовала себя слепым котенком, которого бросили в клетку к бойцовским собакам. Ведьмы и колдуны произносили какое-то мощное заклинание из-за которого Лилит не могла ничего предпринять. Ноги подкосились и развернувшись лицом к близнецам, Лилит вцепилась взглядом в Лив, как утопающий. Именно сейчас она заметила, что близнецы тоже произносили неизвестное для Лилит заклинание. В голове сложился воображаемый домик. Кирпич за кирпичом. Близнецы. Читали заклинание. Что означало, что все люди были из Ковена Близнецов, а Лив и Люк заманили Лилит в ловушку. Колени Лилит столкнулись с землей. Кровь раздула вены, она гудела внутри, в каждом сосуде, горячая и ледяная одновременно, а живот сокращался до боли, грозясь вывернуться на изнанку. Все, что Лилит смогла сделать, так превратить свой крик в зов имени. — Деймон! — кричала без перерыва Лилит. Она увидела, как небо становилось серым, а после деревья и сама земля. Лилит в последний раз кинула взгляд на близнецов. От этого взгляда у Лив на душе скреблись кошки, но она ничего не могла сделать с этим и продолжала читать заклинание. За спинами близнецов Лилит заметила темнокожую женщину. В темной куртке и обмотанным шарфом вокруг шеи. Эта женщина единственная, кто не колдовала, а просто стояла. Ее ледяной взгляд пригвоздил Лилит, а широкая улыбка напоминала акулу, которая была готова слопать огромную рыбу целиком. — Когда собака виновата, она опускает взгляд, — тихо проговорила эта женщина. Лилит это услышала благодаря волчему слуху. — Змея же будет смотреть тебе прямо в глаза. «Чем же я провинилась? Тем, что сама природа меня создала такой? Моя ли вина, что какая-то ведьма пошла против природы и создала вампиров, а из-за этого проступка появились гибриды и сифоны?» — спрашивала в мыслях Лилит. Было трудно дышать, а во рту у Лилит появился тот самый вкус, от которого любого вывернуло бы наизнанку — вкус земли. Грибная влага, гниль, известь, горечь, смерть — и все это на ее губах. Четкие очертания реальности постепенно размывались, она падала в темную пропасть своего ночного кошмара. Перед глазами Лилит увидела яркий белый свет, прежде чем исчезнуть в этом мире. Ветер поутих, но деревья все равно шатало так, словно вокруг бушевал ураган, после того, как Ковен завершил заклинание. — Думаешь, это было правильно? — прошептала Лив. — Она не выглядела, как потрошитель или похожей на нашего брата, — сказала она. — Она выглядела…Совсем безобидной. — Лив, — прошептал Люк и положил руки на плечи сестры. — Наше мнение все равно не имело бы значения. Ковен превыше всего, — напомнил он. — Тем более мы ее не знали. — Мы воспользовались ею, когда она была погружена в свои чувства, — сказала Лив, чувствуя себя отвратительно. — Мы ее не знали, чтобы чувствовать вину за это, — сказал Люк, успокаивая сестру. Джошуа Паркер нервно сглотнул, что-то помешало заклинанию, и как глава Ковена он это почувствовал. Они не смогли создать для Лилит тюремный мир и это лишь означало, что она попала в мир который был создан ранее. Либо в 1903, либо в 1994 год. Заключенные в тюремные миры, не могут умереть или состариться, так как они привязаны к миру в качестве наказания. Однако, если их переносят в чужой тюремный мир, это не применяется, и они уязвимы для смерти. «Выбраться она все равно не сможет. Ей останется либо наложить на себя руки, что она захочет со временем сделать, либо ее убьют», — раздумывал Джошуа. Темнокожая женщина подошла к главе Клана. — Девчонка с самого начала была под вашей ответственностью и вы ее случай запустили, — напомнила женщина. — Спасибо за наводку, — поблагодарил Джошуа. — Мы думали она не представляет угрозу и не знали о том, что она была все это время оборотнем. — Если она вдруг выберется или выберется с ребенком. Вы должны убить ее и ребенка. Ребенок внутри нее станет крахом для всех ведьм и вы это знаете, — сказала она. Джошуа понимающе кивнул. Развернувшись, женщина направилась в сторону выхода из леса. — До встречи, Эстер Майклсон, — попрощался Джошуа и остальные члены Ковена. — Надеюсь, больше не увидимся, — сказала она. Телефон Лилит лежал на траве, как свидетельство того, что жизнь может развернуться на сто восемьдесят градусов в любую минуту.