Девушка в красном

Он чувствовал себя одиноким среди родных людей. А это, пожалуй, самое страшное в жизни.

Стейс Крамер

Новый Орлеан

Прошло два месяца после заточения Лилит

      Свет был выключен. Она вытянулась вдоль кровати и уютно устроила голову на подушке.       — Я всегда буду рядом, когда я тебе нужна, — сказала Лилит, приглушив голос. — Пожалуйста, помни об этом. Всегда помни, — сказала Лилит. Прошло еще несколько секунд в темноте, и Никлаус почувствовал, что начал погружаться в сон.       — Неужели все это происходит на самом деле? — спросил Клаус.       — Что? — не поняла Лилит. Майклсон несколько раз моргнул, чтобы не заснуть окончательно.       — Ты такая реальная, — пояснил он. — Я чувствую тебя. Я слышу тебя. Мне очень хочется, чтобы все это было настоящим.       — Все и есть настоящее, — убеждала его Лилит. — И все будет даже еще лучше. Я обещаю. Клаус тяжело вздохнул.       — Самое страшное, — тихо признался он, — что я и в самом деле верю в это.       — Вот и хорошо, — сказала Лилит. Она обвила его талию рукой и уткнулась носом в шею. — Засыпай.       — Хорошо, — сквозь сон прошептал Никлаус.

***

      Он окунул лицо в прохладную воду несколько раз, прежде чем подняться и посмотреть на отражение в зеркале. С утра в субботу лил дождь. Легкий, кроткий и неуспевающий надоесть. Солнце то и дело выглядывало из-за туч и, убедившись, что все плохо, пряталось снова. Впрочем, по прогнозу такую погоду обещали еще неделю. Никлаус спустился по лестнице на первый этаж, где его ждал гость. Майклсон расхаживал взад-вперед, держа одной рукой граненый стакан, а другой рукой активно жестикулировал.       — Почему ты не пишешь? — спросил Клаус, остановившись.       — Просто уточняю, — сказала Камилла, сидевшая за столом, на котором стояла печатная машинка. — Если город теперь твой, я-то тебе зачем?       — Мемуары писать, — ответил спокойно Клаус и посмотрел на девушку как на глупенькую. — Тысячелетняя история сама по себе не пишется, Ками, — пояснил он ей, как ребенку. Она раздраженно выдохнула и сжала челюсти, продолжая печатать. Клаус действительно смог вернуть Новый Орлеан, не таким способом, как ему хотелось, но все же. Ребекка объединилась с Марселем и пошла против брата. Они хотели иссушить его кинжалом и замуровать в стену, чтобы больше не бояться его. После того как Клаус победил в битве против армии Марселя, в которой было примерно сто вампиров против одного Клауса, он снова стал королем Нового Орлеана. Но, вернув город, осознал, что ему предстояло еще одно испытание: люди Марселя не доверяли ему. Верность людей нельзя было купить, ее нельзя было забрать, нельзя было заставить их. Верность приходила только из любви и уважения от народа, который верил в своего лидера, а люди Марселя не верили Клаусу.       — Меня все бросили, — продолжал диктовать Клаус, расхаживая по гостиной. — Брат с сестрой такие же лживые и ненормальные, как мои родители. Камилла прикрыла глаза на секунду и открыла механизм печатной машинки, чтобы добавить бумагу.       — Чем плох ноутбук? — спросила она.       — Эта машинка устраивала Хемингуэя, — пояснил Никлаус.       — Вижу сходства, — кивнула Камилла. — Алкоголик и случайные приступы гнева. Гибрид фыркнул и отпил содержимое стакана.       — Ребекка и Элайджа ранили меня в самое сердце, — продолжал диктовать Клаус. — Один водится с волчицей, позабыв обо мне, а другая предала меня, — стиснул челюсти Майклсон. — А я лишь пытался выиграть войну против Марселя! — сверхэмоционально добавил он. — Я хотел вернуть наш дом! — Камилла закатила глаза. — Пожалуйста, печатай!       — А в чем смысл? — спросила Камилла. — Ты повторяешь одно и то же. Снова и снова. Ребекка против тебя, — она подняла одну ладонь. — Элайджа против тебя, — она подняла и вторую, имитируя весы справедливости, а сама ощущала себя Фемидой. — Остался ли кто-то, кто не строит против тебя козни? — спросила Камилла, посмотрев на него. — Ты не доверяешь даже собственной тени.       — У меня есть только один кинжал, но если бы я нашел еще один, я бы вонзил их каждому в сердце и избавился бы от родни на пару столетий, — заявил Клаус. Уголок его губ дернулся вверх.       — Послушай себя, — сказала Камилла. — Ты повторяешь разрушительные слова снова и снова. Ты сам кузнец своего несчастья.       — Я твоего совета не спрашивал, — сказал Никлаус, сократив расстояние с Камиллой. Она вздрогнула от внезапной, неконтролируемой силы в его голосе.       — Тогда зачем из всех новоорлеанцев выбрал для написания мемуаров именно психолога? — возмутилась Камилла. — Тебе тысяча лет, и я уверена, что ты умеешь печатать, — сказала она. — На самом деле ты заставил меня прийти сюда потому, что тебе больше не с кем поговорить. Ты хочешь, чтобы тебя поняли, но потом ты снова заставишь меня забыть, потому что боишься довериться.       — Как мило, что ты пытаешься понять меня, — выдавил улыбку Никлаус. — Но у тебя это совершенно не получается, ведь ты не знаешь ничего.       — Я может и не знаю, но это лишь потому, что ты боишься довериться! — Камилла резко встала с кресла и собрала вещи в сумку. — И меня окончательно достало то, что я должна тратить свое время на это. Камилла рванула к двери, но Клаус перегородил ей выход.       — Куда собралась, дорогуша? — он по-садистки улыбнулся и склонил голову набок. — Ты забудешь все, что сегодня услышала, но завтра придешь сюда в отведенное время, — применил внушение он. — А теперь можешь идти, — невинно улыбнулся он и отошел в сторону, чтобы освободить выход. Как только входная дверь захлопнулась, зубы Клауса сжались достаточно сильно, чтобы вызвать пульсирующую боль в челюсти. Стакан, который он держал, вмиг оказался разбитым на полу.       За окном уже начало темнеть. Сумерки уже опустились на землю. Ветер завывал в каминной трубе и бесновался, как гиперактивный пес, которого наконец-то выпустили на свободу. Вернувшись с бутылкой бурбона, гибрид сел на диван и сделал глубокий вдох. «Мне понравился один человек, который внезапно ворвался в мою жизнь. Мне даже показалось, что это все сон. Ведь я, пожалуй… Наверное, я не достоин счастья. Но потом этот человек вернул меня в реальность и доказал, что все возможно. А потом бац, и пустота», — в мыслях произнёс Клаус. Майклсон искал Лилит. Правда, его поиски продлились всего неделю. По глупости даже заглядывал во все магазины и прилавки. Подозревал всех в краже Лилит, включая кассиров, они ведь тоже наверняка были причастны. И ему было так странно, но в доме завяли все цветы, то ли из-за отсутствия Лилит, то ли из-за нехватки воды. То ли они решили, что здесь абсолютно бесполезно расти, и собрали все остатки радости и ушли. Прошло время, и внутри гибрида появилась пустота, которую со временем заполнили гнев и паранойя. Гибрид услышал приближающиеся шаги и не скрыл своего удивления, ведь в последний месяц он всегда оставался один.       — Неужели мой брат решил явиться домой? — Клаус улыбнулся скорее с грустью, чем с сарказмом. Увидев Хейли рядом с Элайджей, он нахмурился. Хейли завладела всем вниманием Элайджи, а Клаусу это не нравилось, хотя все было совершенно не так, но его это не волновало. Потому что у него в голове все выглядело именно так.       — Никлаус… Помнишь, ходили слухи о чудо-ребенке? — спросил Элайджа, присаживаясь на диван. Лицо Никлауса стало непроницаемым, как облачная пелена в дождливый день. Он отпил содержимое стакана и уставился на языки пламени в камине.       — А, тот ребёнок, который принесет всем ведьмам смерть? — безразлично спросил Никлаус и подлил в стакан янтарную жидкость. — Этот ребенок сразу мне понравился. Хотя, что мертвая, что живая ведьма — все равно заноза в заднице.       — Ведьмы утверждают, что ребенок от гибрида, — сказал Элайджа и сделал паузу. — А ты единственный гибрид, ведь Тайлер после воскрешения стал человеком, — сказал Элайджа.       — Мой дорогой брат, как помнишь, я вампир, — сказал Клаус. Этот слух ему поднял настроение, и он даже откинул голову, чтобы от души рассмеяться, а после помахал пальцем в сторону Элайджи, говоря взглядом: «Ну ты шутник».       — Сначала я так же подумал, но уже несколько ведьм подтвердили эту информацию, даже Давина, — сказал Элайджа, на что гибрид нахмурился. — Никлаус, ведьмы, как хранители баланса, все равно чувствуют, когда природа готовит что-то новое, — добавил он, но похоже Клаус его совершенно не слушал. — Никлаус, девушка беременна от тебя.       — Нет, это невозможно. Вампиры не могут размножаться, — отрицал Никлаус.       — Зато оборотни могут. Магия сделала тебя вампиром, но ты был рожден оборотнем. Ты первородный гибрид. Первый в своем роде. И эта беременность — одна из лазеек природы, — влезла в разговор Хейли, за что получила презрительный взгляд от Клауса. То ли страх одиночества в нем играл, то ли зависть, что он не мог быть счастливым, как его старший брат.       — Возможно, у твоих ведьм какое-то недомогание. В Новом Орлеане сейчас прохладно. Штормовые ветра могли продуть им мозги, — сказал Клаус.       — Да и девушку, с которой ты имел связь, случайно тоже продуло, только не ветром, а спермой… — сделала паузу Хейли, она неловко почесала затылок и сложила руки на груди. — Причем качественно задуло в матку.       — Никлаус, ты имел связь во время отношений с Лилит или после? — спросил Элайджа. Ведь старший брат знал, что Никлаус был обозлен на Лилит. Гибрид спустя время вбил себе в голову, что Лилит инсценировала крики в трубке телефона. И все для того, чтобы сбежать от него. На пару секунд наступило гробовое молчание.       — Теперь вы меня подозреваете в неверности? — воскликнул Клаус, чувствуя, как праведный гнев начал затапливать его от пяток до корней волос.       — Никлаус, мы должны найти ребенка, — сказал Элайджа.       — Ребенок? — переспросил Клаус.       — Ребенок, — подтвердил Элайджа.       — От меня? — спросил Клаус, и Элайджа утвердительно кивнул. — Да ты рехнулся, брат. Я говорил, что старость доведет до маразма, — сказал Никлаус и встал с кресла.             — Никлаус, если это Лилит… — встал с кресла Элайджа. — Это может объяснить ее пропажу. Майклсоны знали ровным счетом ничего. Заклинания поиска привели к тому, что Лилит не было нигде. Ни в мире живых, ни в мире мертвых. Было два логических объяснения: либо она сбежала и скрыла свое местоположение заклинанием, либо кто-то сделал это вместо нее и прятал где-то Лилит. В любом случае, Майклсоны оказались в замкнутом круге, из которого не было никакого способа найти Лилит. Элайджа и Ребекка продолжали верить в то, что Лилит похитили, в отличие от Клауса.       — Это ложь, — сказал Клаус, размахивая в воздухе указательным пальцем. — Вы все врете. Вампиры не могут иметь детей! — воскликнул он, прежде чем уйти.

***

      Клаус не мог заснуть, грузя себя тысячей тяжелых мыслей. Около половины первого, когда его наконец начало клонить в сон, вдруг послышался пронзительный крик, от которого он вздрогнул всем телом. Потом начались хрипы, как будто человек изнемогал от боли. Даже тех жалких надежд на сон, которые появились на горизонте, у него не осталось, и он вскочил на ноги, понимая, что только что ему приснился кошмар с участием Лилит. Никлаус спустился по лестнице и расположился в своем излюбленном кресле прямо напротив камина. Холод, циркулирующий по комнате, его нисколько не беспокоил. Гибрид покачал головой, словно вел в мыслях какие-то невероятно важные беседы. Небо за окном было пепельно-серым. Где-то далеко чирикали птицы — надрывно и тоскливо. В камине все так же завывал ветер, и гибриду хотелось начать подвывать ему. Дурное, гадкое чувство шевельнулось внутри, будто он вдруг узнал, что его сосед — его родная мать. Из горла чуть не вырвался истерический смех, но Клаус подавил его. После него накатила паника при мысли о маленьком существе. «А что, если это возможно?» Мысль о ребенке нагнала на Клауса панику. Ведь это означало, что Лилит где-то сейчас одна и переживает этот момент в одиночку. Хотя Майклсон мгновенно отогнал от себя эти мысли и подумал, что так предательнице и надо.

***

      Прошло несколько недель. То, что Клаус мог стать отцом, до сих пор ему казалось бредом, но он возобновил активные поиски Лилит, что выматывало его эмоционально. Ведь результат был такой же, как и прежде, — никакой. Клаус рассказал о всех подлостях, которые он совершил, когда вошел в доверие Марселя. Он гордо признался, что Марселя не предавал его верный друг, — на самом деле это Клаус его подставил. О вынужденном участии Камиллы он тоже сознался, как и новеньком вампире, которого Клаус гипнотизировал с самого начала. И, наконец, Давина. Она тоже сыграла свою роль. Ведьма заключила сделку с Элайджей, пока он был у нее в плену. Давина обманула Марселя и выпустила Элайджу в обмен на заклинание из книги Эстер Майклсон.       — Было время, когда дружба между нами была настоящей, — сказал Клаус.       — Конечно, а потом ты вбил себе в голову отнять то, что я создал, — ответил Марсель и оперся руками о балконные перила. После того, как Клаус выиграл в битве, Марсель создавал иллюзию верности для Клауса, как ему посоветовала Ребекка. — Я поклялся в верности, Клаус, а не в дружбе, — добавил Марсель. — И я сдержу свое слово, но остальное нужно заработать.       — Справедливо, — сказал Майклсон и всмотрелся в фигуры официантов, которые накрывали стол на первом этаже. — До тебя наверняка дошел слух о том, что у меня будет ребенок? — риторически спросил Никлаус и посмотрел на Марселя. — Мама ребенка пропала или сбежала, это не так важно, — опустил взгляд Клаус и отпил содержимое фляжки. — Важно то, что я хотел сделать это место безопасным для своего ребенка. «Если, конечно, когда-нибудь его увижу», — прозвучало в голове Никлауса.       — Сперва мысли о потомстве для меня ничего не значили, но потом я вспомнил своего отца, — сказал Клаус. — Как он презирал меня с самого моего рождения. Как твой вел себя с тобой, — посмотрел Майклсон на старого друга. — Я не поступлю со своим ребенком так, как поступили со мной… С нами, — сказал Клаус и вернул свой взгляд на уже засервированный стол. Марсель на секунду замешкался. Переминаясь с ноги на ногу, он еле слышно выругался. Яростно покачав головой, он отгонял клокочущие в нем чувства.       — Все это… шпионаж, манипуляции… И что сейчас? — спросил Марсель. — Тебе как бы стыдно? Эй, дружище ничего личного, так? — продолжил Марсель. Его глаза — два карих выстрела сквозь оконное стекло, пробивающие навылет.       — Признаю, — Клаус сдвинул брови на переносицы и поиграл желваками. — Я завидовал, — признался он. — Я увидел империю, которую ты создал. Сам, без меня. Я увидел ее и захотел.       — Ты ошибаешься, знаешь ли. Я не сам ее создал, — сказал Марсель. — Всю свою человеческую жизнь я стоял в тени своего отца, и я бы никогда не поднялся с самого низа, если бы не ты, — признался он. — Ты учил меня, что человека определяет только то, кто он есть на самом деле, — сказал Марсель. Молчание затянулось, пока бывшие друзья прожигали друг друга взглядами. — Так что? Что теперь?       — Это общество, которое ты построил, — сказал Никлаус, указав на вампиров, которые прибыли к назначенному времени. — У тебя есть их уважение, их любовь. Я могу управлять ими, но они мне не верят без тебя, — сказал он и протянул руку с фляжкой. — Давай править вместе. Рука об руку. На равных. Как друзья… Как братья, — предложил Майклсон. Марсель бросил взгляд на фляжку, а после настойчиво посмотрел на своих людей. В его голове прокрутились мысли, словно он решал какое-то запудренное уравнение, а после Марсель взял фляжку из рук Клауса и отпил содержимое. Клаус улыбнулся и посмотрел на собравшихся людей.       — У меня есть план, как обезопасить наших людей, — сказал Майклсон и кивнул в сторону стола. За засервированным столом сидели вампиры. В их компанию еще входили Марсель, Элайджа и Хейли. Клаус встал во главе стола и поднял бокал.       — За наш город, за наш дом, — сказал Клаус. Он позвал официантов, и те подошли к столу. Официанты перерезали запястья и наполнили пустые бокалы своей кровью. — Пусть кровь не перестаёт течь…       — А праздник не кончается, — продолжил Марсель, поднимая бокал. Он посмотрел на своих людей и кивнул им.       — За Новый Орлеан, — сказал один из людей Марселя, и остальные подхватили его фразу. Клаус выпил содержимое бокала и поставил его на стол.       — Наши дальнейшие намерения — отпраздновать то, что у нас есть, — он положил руку на плечо Марселя и посмотрел на него. — То, что Марсель взял и превратил в настоящее сообщество вампиров, его работа восхищает.       — Что насчёт неё? — указал темнокожий парень на Хейли, ведь волчица представляла серьезную опасность для вампиров. Марсель убил большинство оборотней в Новом Орлеане, которые состояли в стае Полумесяца. С помощью ведьмы он наложил проклятье на потомков тех, кто избежал смерти. Проклятье сделало все наоборот. Стая Полумесяца находилась в волчьем обличии всегда, кроме полнолуния. Это сделало оборотней более слабыми и позволило вампирам получить больше власти в городе, но от этого Марсель не переставал вести охоту на волков.       — Если бы ты дал мне закончить, Диего… — сказал Клаус, расхаживая вокруг стола. — Ты бы узнал, что есть один нюанс, который я хотел бы обсудить, — продолжил Клаус, остановившись возле Хейли. — Я хочу заслужить ваше доверие, поэтому мы устраним корень вашего беспокойства.       — Никлаус, — попытался прервать Элайджа, поняв ход его мыслей. Никлаус очень медленно прикрыл глаза и отступил от Хейли. Его губы искривились в опасной улыбке.       — Вампирам больше не будет ничего угрожать, если в лесу не останется оборотней, — сказал Клаус.       — Что? — прошептала Хейли. Ее словно ударил невидимый прибой. Швырнул об камни, накрыл с головой и перекрыл ей кислород. — Клаус, нет!       — Так что ешьте, а завтра устроите себе небольшую охоту на волков, — сказал и поднял бокал, который успели наполнить официанты. — Давайте, веселитесь! А завтра выловите всех волков, — кивнул бокалом Клаус, и все присутствующие кивнули в ответ, за исключением Элайджи и Хейли. Ужин подошел к концу, и Никлаус уже встал со стула, как на него набросилась Хейли.       — Те оборотни, которых ты приказал поймать, — моя семья! — крикнула Хейли.       — Я тебя умоляю, — сказал гибрид. — Что хорошего сделала для тебя твоя, так называемая, семья? Ты сама сказала, что они бросили тебя, оставили тебя одну, и теперь твоя очередь поступить точно так же.       — Послушай, я только вчера узнала, что они где-то в лесу, и ты сразу приказал убить их в качестве перемирия. Так нельзя, Клаус. Прошу, — сказала Хейли и с надеждой посмотрела на Клауса. Он наклонил голову набок и самодовольно улыбнулся.       — Я не приказывал убивать их, но тебе стоит бежать, пока тебя не настигли вампиры, — ухмыльнулся Клаус. Хейли не понимала, отчего стены вдруг оказались на потолке. Все съезжало куда-то в сторону. Весь мир куда-то падал. Элайджа взял Хейли за предплечье и отодвинул ее в сторону.       — Ой, — протянул Никлаус. — Да я смотрю, вы хорошо спелись.       — Для тебя важнее, чтобы все дрожали от страха, слыша твое имя? — спросил Элайджа.       — Все дрожат от страха, потому что у меня есть сила заставить их бояться, — сказал Клаус.       — Семья — это сила, Никлаус. Любовь и верность — это сила. Вот в чём мы поклялись друг другу тысячу лет назад, прежде чем жизнь отняла у тебя жалкие остатки человечности. Прежде чем эгоизм, злость и паранойя превратили стоящего передо мной человека в того, в ком я едва могу узнать своего собственного брата, — сказал Элайджа. — Взгляни на себя. Взгляд убийцы, самодовольные жесты, запугивания — ты похож на нашего отца. Гибрид отшатнулся после услышанных слов. Его глаза стали красными и пугающе мрачными, как глаза загнанного животного.       — Я — не он… — отрицательно покачал головой Никлаус.       — Мы вчера были у одной ведьмы, — сказал Элайджа. — Она сказала нам об одной теории, что кровь ребёнка можно использовать при создание гибридов, — сказал Элайджа. — Она утверждает, что ты знал об этом. Клаус приоткрыл рот, а после кивнул. Он отвел глаза, будто только что услышал приговор.       — И, конечно, ты в это веришь, зачем же мне ещё проявлять отцовский интерес? — спросил Никлаус. — Какая-то ведьма показывает на меня, и мой собственный брат слепо ей верит. Ты смело предположил худшее, — сказал он. Его напряженный голос поднимался выше, и в нем были слышны нотки гнева, обиды и неверия.       — Когда ты в последний раз искал Лилит? — спросил Элайджа. — Ты закончил поиски через неделю после ее исчезновения и сделал вид, словно ее никогда не существовало. Но. Как только появилась информация о ребенке, ты тут же спохватился. У Никлауса не осталось слов. Карманы наполнились бессвязными предложениями. Ему так хотелось что-нибудь сказать, но он промолчал. Две могущественные ведьмы: Давина и Бонни — не смогли найти Лилит. Что ему оставалось тогда делать? Вести бессмысленные поиски? Он попросту потерял надежду. Но даже с этим он заботился о семье Майи, о которой раньше пеклась Лилит. Правда продолжалась до того момента, пока Клаус не обозлился на Лилит, решив, что та сбежала. Да, когда Клаус услышал о ребенке, он принялся вновь за поиски Лилит, но только потому, что беспокоился о безопасности ребенка. Так же он на самом деле хотел убить оборотней, чтобы у вампиров Марселя было меньше желания убить Лилит, когда та соизволит вернуться. Ведь Лилит тоже волк. Клаус пытался обезопасить Лилит и их ребенка, но, похоже, никто этого не оценил.       — Мой старший брат… Ты усомнился в моих намерениях, — сказал Клаус, качая головой при этом. — Не могу сказать, что удивлён. Я ведь стою возле благородного Элайджи, как я могу быть кем-то, если не худшим братом и лжецом? Разве что манипулятором и ублюдком, — добавил он. Он не мог контролировать злость, которая волной прокатилась по его телу, в то время как Элайджа изучал его лицо. — Вот кто я для тебя? Не так ли? И для Ребекки, и наверняка для Лилит, которая всегда активно кивала каждому твоему слову и разделяла твои мысли. Без сомнения ребенок будет думать так же, — его губы еле заметно дрожали, и волна разных эмоций накатила на него сразу: ярость, ненависть, предательство и, больше всего, печаль.       — Брат… Если я…       — Ты сказал все, что должен был сказать, брат, — отрезал Клаус. — А я сыграю выделенную мне роль, — сказал он. Его глаза внезапно стали жесткими и грубыми, прежде чем он вцепился клыками в шею Элайджи. Отстранившись, он вытер кровь тыльной стороной ладони. Хейли в одно мгновение сжалась, а после бросилась к старшему Майклсону.       — Счастливо оставаться. Придётся многое перетерпеть, когда начнутся галлюцинации и маразм. Считайте этот укус моим прощальным подарком вам обоим, — сказал Клаус. Он развел руками и прошел мимо парочки к выходу.

***

      Ребекка проходила по улицам Нового Орлеана. После того как Клаус выиграл войну, она сбежала, боясь, что вновь окажется в гробу, но кое-кто вернул ее обратно в город. Ребекка окунулась в воспоминания:       — Ты постоянно говоришь о счастье Ника. За тысячу лет он отнимал у меня все шансы на счастье. А как же я, Элайджа? — спрашивала Ребекка. — Я для тебя никто?       — Мы всем чем-то жертвуем во благо нашей семьи. Но, Ребекка, запомни. Я никогда не встану против тебя или Никлауса, — говорил Элайджа.       — А как же Хейли? Даже мои интриги или предательства не навредят этой семье так, как твои чувства к ней. Ты лицемер, Элайджа. Ты предпочтешь любовь семье и при этом осуждаешь меня за тоже самое, — ответила Ребекка.       — Всегда и навечно. Эти слова для меня так же важны, как и раньше, — говорил Элайджа.       — Ты всегда будешь моим братом, и я не перестану любить тебя. Но пришло мое время жить. Я хочу того, чего всегда хотела. Я хочу дом. Хочу семью. Я хочу, чтобы кто-нибудь любил меня. И я хочу жить, а не бояться нашего брата.       — Всегда и навеки, Ребекка. Вот, в чем однажды мы поклялись друг другу. Не забывай, — напоминал он.       — Тогда считай, что я беру свои слова обратно, — ответила Ребекка.       — Ты десять раз брала свои слова обратно за сотни лет. Но…       — Мне не все равно на свою семью, Элайджа! Но я хочу жить. Я хочу быть свободной. Жить так, как хочу я, а Ник мне не даст этого сделать. Я действительно хочу все эти глупые корсеты и выпускной. Я хотела бы иметь детей от кого-то, кто любил бы меня настолько, чтобы стоять под моим окном с дурацким бумбоксом. Я хочу быть человеком, но я не могу им стать. Поэтому дай мне пожить хоть как-то, но для себя, а не так, как хочешь ты и Ник, — продолжила Ребекка.       — Тогда поезжай, сестра, — сказал напоследок Элайджа. Ребекка расплатилась за кофе и вышла из кофейни. Солнца на небе не было, но и дождя тоже не предвиделось. В молочной дымке на горизонте плескались деревья. Ветер стих, и можно было расслышать, как звонил колокол в какой-то далекой церкви. Ребекка сделала пару шагов, когда ее окликнули.       — Я думал, ты уехала, — сказал Марсель. Ребекка повернулась, и воспоминания снова обрушились на нее:       — Мы все уладили с твоим братом. Но послушай, если мы продолжим встречаться за его спиной… — он увидел лицо Ребекки и уставился на нее в непонимании. — Ты сама сказала, выжить любой ценой.       — Так все дело в выживании? Если ты так плохо врешь моему брату, я удивлена, что он до сих пор не убил тебя, — ответила Ребекка.       — Перестань, Ребекка…       — Единственное, что получают те, кто любят Никлауса, — это страдания и смерть, — сказала Ребекка. — Ты выбрал его, а не меня. Снова.       — Ребекка, на меня надеются люди. Клаус дает мне такую возможность… Давина со своей силой и первородный гибрид на моей стороне. Я не могу отказаться от такого. Даже ради тебя, — говорил Марсель.       — Когда ты вновь проживал историю с моим братом, ты не вспоминал, что случилось потом в 1919 году? Или ты забыл наш маленький секрет? Я знаю то, что заставит его навсегда возненавидеть тебя. Помни об этом, вступая в свою новую семью, — ответила Ребекка, прежде чем уйти.       — Я уже выехала из Луизианы, как моя подруга… — замешкалась Ребекка. — В общем, надо закончить дела, — сказала она, поправив волосы. Марсель сделал шаг к Ребекке, почти задевая ее. Это поглощало тепло кофе, который она держала между ними.       — Значит ли это, что ты решила остаться? — спросил Марсель. Ее ресницы трепетали, а губы приоткрылись, но она быстро взяла себя в руки. «Так головокружительно было обрести друг друга в мире, полном страданий и несправедливости. Так странно было чувствовать себя в полной безопасности рядом с ним. Но это уже не имело значения. Все, что было с ним, имело не больше значения, чем вчерашний прогноз погоды где-нибудь в Новой Зеландии», — убеждала себя Ребекка.       — Это означает, что я закончу дела и уеду, — холодно ответила Ребекка, прежде чем пройти мимо Марселя. Ее сердце больно сжималось, а воспоминания о последнем поцелуе все кружились в голове. Не зря он напомнил ей прогулку по эшафоту. Ведь сейчас ей было так же больно, как и от осколочного ранения. Они любили друг друга, и на этом все. Это самое невероятное и самое простое на свете, но кому-то даже этого мало. «Он больше не со мной, его нет больше рядом. Те самые теплые воспоминания, которые он подарил мне, останутся со мной. Тот самый декабрь и январь, когда все было хорошо, и я не думала, что все так выйдет. Тот самый момент, когда я положила голову на его плечо и была счастлива, что мы снова вместе. Я пошла против брата, лишь бы получить счастье с ним, но ему этого недостаточно. Город для него — все. Как бы я хотела оказаться на месте этого города. Это глупо — умолять человека уехать со мной, если он уже принял решение, но это невыносимо больно», — в мыслях сказала Ребекка, перед тем как закрыть входную дверь. Она прошла в гостиную и увидела брата, который стоял напротив окна.       — Я думал, ты нас покинула.       — Мы оба знаем, что эта семья не может обойтись без меня, — тяжело выдохнула Ребекка. — Где Элайджа и Хейли? — спросила она, ведь хотела сообщить важную новость.       — Хм… Думаю, на болоте в своей хижине, они частенько проводят там время, — предположил Никлаус. Но это было вовсе не так. Элайджа большую часть времени посвящал поискам Лилит. Он частенько уезжал в Мистик Фоллс к Бонни, пока та не умерла. — Мы с Элайджей немного повздорили. Он решил всех настроить против меня, ну а ты знаешь, как наш брат может таять перед милым личиком, — намекал он на Хейли. — В общем… Я укусил его. Ребекка глотнула воздух ртом, пытаясь продышаться, но в нем словно совсем не было кислорода.       — Убиваешь, кусаешь, выгоняешь, когда твои злобы закончатся?! — спросила Ребекка.       — Моя злоба — это самосохранение. Мне бы не пришлось к ней прибегать, если бы меня со всех сторон не окружали слабость и предательство, — сказал Клаус. До этого момента Ребекка думала, что Клаус просто зол, теперь же стало ясно, что он абсолютно не контролировал себя. Он обозлился на всех и считал, что все его предавали, включая Лилит, которая явно сбежала, а не была похищена. Злоба пожирала его заживо, он был охвачен ненавистью, как пламенем. И внезапно Ребекке стало так страшно, что зубы принялись выбивать чечетку.       — Я знаю, о чем ты думаешь, — сказал Клаус. — Благородный брат терзался в агонии от укуса брата-ублюдка. А ведь одна-две капли крови могли бы облегчить его боль. Хотя его агония уже прошла. Ты немного опоздала, сестренка, — сказал Клаус. Уже прошло пару дней после его укуса, а машина, которую он заметил через окно, явно принадлежала его брату. — Ну же, скажи что-нибудь.       — Высказав свое мнение, я рискую испытать твои гибридные ядовитые зубы на своей шее, — довольно спокойным тоном сказала Ребекка. В легких не хватало воздуха, и она хотела сказать, что ей нужно выйти подышать. Она часто думала об этом выражении: «Пойти подышать воздухом». Оно означало, что за воздухом тебе приходится идти куда-то в другое место. Что там, где ты сейчас есть, ты задыхаешься.       — Чушь, — возмутился Клаус и повернулся к сестре. — Я бы никогда не укусил тебя. Элайджа очень обидно отозвался о моих намерениях относительно ребёнка. Он заслужил пару дней дискомфорта. К тому же… — он вернул свой взгляд к окну и после этого отодвинул ближайший ящик, в котором находился кинжал. — Ты знаешь мой излюбленный метод наказывать тебя клинком… Машина остановилась возле особняка Майклсонов. Элайджа приглушил двигатель и вздохнул.       — Какое нелепое путешествие вышло, — сказал Элайджа. — Прости, что пытался тебя убить. Я этого не хотел, — сказал Элайджа. Под действием укуса Элайджа видел некую Селест. Он полностью был погружен в свою любовь, из-за чего Клаус совершенно вышел из-под контроля. Он начал убивать людей, наполняя город трупами, а всю вину свалил на ведьм, которые, по его словам, использовали жертв для кровавых ритуалов. Это стало результатом массового убийства ведьм, и Селест оказалась в их числе.       — Элайджа, она умерла из-за Клауса, — сказала Хейли.       — Она умерла из-за меня. Потому что она для меня много значила. Я позволил брату высвободиться из моих тисков. Селест занимала все мое время, и я бросил Клауса во имя собственного счастья, из-за чего Селест поплатилась жизнью, — сказал Элайджа. Маршалл уставилась в непонимании на старшего Майклсона.       — Я не понимаю, что ты тут делаешь? Зачем ты пытаешься сплотить семью, когда и так ясно, что одна ее часть сломана, — сказала Хейли. Люди часто привязывались к странным вещам. Например, иногда диву даешься, глядя на старика, который все возится со своим «Шевроле» семидесятого года. Или на ребенка, который всюду таскает за собой облезшего плюшевого медведя. И Элайджа тоже пополнял ряды чудаков, когда возился со своим братом.       — Для меня само слово «сломано» значит то, что это можно починить, — сказал Элайджа. — У меня есть целая вечность, чтобы сделать одно — спасти брата. И если я сдамся, тогда скажи мне, для чего я нужен своей семье? Самому себе? — спросил Элайджа. Хейли накрыла своей ладонью ладонь Элайджи. — Пожалуйста, не надо. Ты видела, что случилось с Селест. В машине повисла тишина. Она не давила, не напрягала, она была наполнена трепетностью взглядов и нежностью прикосновений.       — Думаешь о Клаусе? — спросила Хейли. Ее ладонь по прежнему лежала на его ладони. Элайджа смотрел на их руки, а после взглянул на небо. Оно опустилось совсем низко. Казалось, если вытянуть руку, то можно тронуть облака. Повозить в них руками и вытащить со дна горсть звезд.       — Думаю, я был слишком строг к нему. За ту тысячу лет, что мы жили вместе, мой брат совершил много неописуемых поступков, но, опять же, как и Ребекка, как и я, — сказал Элайджа. — Послушай, Хейли. Не переходи ему дорогу. Он хочет от жизни большего, чем чтобы его просто боялись. Он слишком разбит, чтобы найти себя, но я верю, что для него есть надежда, — сказал Элайджа. Она чувствовала, что его голос убаюкивает ее. Он был глубоким, немного хрипловатым, будто песок пустыни западной части Техаса осел на его голосовых связках. Пока он говорил, пальцы его невольно скользили по ее ладони. — Я помогу спасти твою стаю, но держись от Клауса подальше, — сказал Элайджа. Его губы тронула грустная улыбка, перед тем как он вышел из машины. Элайджа зашел в дом, оставив Хейли в машине для безопасности. Когда он прошел в гостиную, то заметил в руке Клауса кинжал. Тот самый кинжал, который нашла Ребекка и хотела им высушить тело Клауса и забетонировать его вместе с Марселем.       — Клинок всего один, — сказала Ребекка. Она развела руки в стороны, пытаясь унять истерический смех. — Кого из нас ты накажешь?       — Я задумал игру, — Клаус повернулся и заметил Элайджу. — Эники-бэники ели вареники… Ты предала меня! Моя родная сестра! — воскликнул Клаус, указывая кинжалом на Ребекку.       — Никлаус, не смей, — прервал Элайджа.       — Может, это ты? — спросил Клаус. Голосом гибрида можно было порезать сталь. — Ты, брат, всей своей благородностью и нежностью к ней, — намекал он на Лилит, что делало из него больного на голову параноика. — Она тебя обожала, — кивал своим словам Клаус. — Вы часами сидели наедине и говорили о своих книжках. Она не отвечала на мой звонок, но на твой ответила сразу. Вы оба разделяли мнение друг друга. И теперь мой ребенок, моя плоть и кровь вырастет и будет называть тебя папой, — указал Клаус на Элайджу.       — Вот в чем дело, — поняла Ребекка. — Ты снова боишься, что останешься один. История ничему тебя не научила? Мы не бросаем тебя, Ник, это ты отталкиваешь нас, включая Лилит.       — Разве? — спросил Клаус. — Все это время я старался для вас. Я умолял тебя, брат, о прощении за то, что заколол. Пытался вернуть наш дом, — развел руками Майклсон. — А ты, сестрица, в то самое время опять связалась с Марселем. Любишь того, с кем не должна быть. Ведь он управлял империей, которую построили мы. А он отобрал! — кричал гибрид. — Я не оправдываюсь в прошлых грехах. Но тот единственный раз, когда вы двое могли быть на моей стороне и поверить в меня. В то, что мои намерения относительно ребенка чисты. Вы решили играть против меня, — сказал Никлаус. Брат и сестра посмотрели прямо Клаусу в глаза. Они были большими и неестественно светлыми. И еще показались пустыми. Совершенно пустыми, как скорлупки орехов. — Я хотел вернуть наш дом и сделал это. Я буду жить тут, а вы двое можете уехать и гнить, — сказал Клаус, протянув кинжал Элайдже. — Можешь забрать себе еще и предательницу, которая сбежала с моим ребенком.       — Ник… Насчет Лилит, — сказала Ребекка, но Клаус уже покинул особняк. У нее кружилась голова от всего, что сказал Никлаус. Даже бутылка крепкого алкоголя никогда не делала ее ноги такими слабыми. Элайджа то и дело поправлял воротник, словно ему было тяжело дышать. Каждый из них чувствовал вину, и Ребекка не знала, как подойти к Никлаусу, чтобы тот ее выслушал. Ведь она вернулась в Новый Орлеан потому, что узнала, где находилась Лилит.

***

Тюремный мир.

Прошло пару дней после заточения.

«Будь я посторонним человеком, наблюдавшим за мной и за течением моей жизни, я должна была сказать, что все окончится безрезультатно, растратится в беспрестанных сомнениях, изобретательных лишь в самоистязании. Но, как лицо заинтересованное, я живу надеждой», — сказала Лилит. Надеждой на то, что найдут способ, чтобы ее высвободить.       На Лилит налетели низкие тяжелые облака. Она закрыла глаза и попробовала уснуть. Спалось тревожно. Снилось низкое темное небо, буревестники, парящие в предрассветном мраке, рыхлая земля на краю обрыва, в которой увязали ее пятки, и, наконец, ее стремительное падение в пропасть. Лилит резко открыла глаза, села на кровати и… Приступ тошноты заставил ее вылететь из постели и побежать в ванную. Ее рвало так сильно, как никогда прежде. Голова была такой тяжелой, что она еле держала ее на плечах. Только через полчаса ей удалось совладать со своим желудком, который словно прокляли какие-то злые силы. «Господи, что это? Отравление? Расстройство желудка? Последствия от заключения в этом мире?» — расспрашивала себя Лилит.       Следующие дни прошли так же, и Лилит уже начала подозревать что-то неладное, но ее теория была полным бредом, который не поддавался объяснению, но после еще одной недели она уже проходила мимо стеллажей, пока не нашла то, что искала. Лилит взяла розового цвета коробку, которая лежала рядом с лекарствами и подгузниками. Как только Лилит вышла из туалета, который находился в аптеке, она увидела рекламный плакат с мужчиной, который рекламировал таблетки от головной боли. Модель на плакате напоминал актера, который играл Кастиэля в сериале «Сверхъестественное». Прямо очень, отчего Лилит никак не могла избавиться от мысли, что тоже попала в кино. Причем в драму или даже триллер. Такой, где ближе к концу вряд ли кто-то выживет. Лилит распахнула дверь аптеки и вышла на улицу. Она подставила лицо небу и закрыла глаза. Дрожь сотрясала тело. Лилит сжимала и разжимала кулаки в бессильном желании подраться с судьбой. Прямо сейчас, здесь. Пусть ее судьба-психопатка с кровожадной улыбкой и сумасшедшим взглядом явится к ней в образе человека. Пусть подойдет к ней, и Лилит накинется на нее с кулаками. Она лупила бы ее, пока ей не стало бы лучше. Лилит зашла в поместье Сальваторе. От шока она была не в состоянии даже плакать. Тесты показали две полоски. В кармане лежало еще четыре неиспользованных, но что-то подсказывало Лилит, что и они не на ее стороне.       — Но у меня вопрос, — сказала Лилит. — Может ли вся партия тестов быть бракованной?       Так прошло пару дней, пока Лилит не осознала, что она действительно беременна. Все тесты, которые она собрала, показывали один и тот же результат. Лилит захотелось рассмеяться истошным, тоненьким, бредовым смехом, который мог означать только одно: человек навсегда распрощался со своим рассудком. Потому что как возможно было объяснить, что она забеременела от вампира? Это потому, что ее мир, оказывается, обладает жутким и невообразимым чувством юмора. Он просто смеялся над Лилит. Он делал ее жизнь все более сложной с каждым днем. В результате она перестала что-либо понимать. Слезы струились по щекам на этот раз быстрее и попадали прямо в рот. Плечи тряслись, кулаки сжались сами собой. Она начала хрипеть, хватая ртом воздух, а стены дома раскачивались перед ней все сильнее.       — Совершенно несмешно! — хотелось сказать Лилит этому странному миру. Она прислонилась спиной к двери и, как заводная кукла, чей внутренний механизм полностью разрядился, медленно осела на пол. Ноги просто перестали держать ее.       — Я не хочу детей, — призналась Лилит в пустоту. — Я никогда не хотела детей. Потому что я не хочу приводить их в этот мир, а потом наблюдать, как они терпят боль. Она расхаживала по комнатам день за днем, взгляд у нее был не сосредоточен, руки как будто двигались сами по себе. Впрочем, такое с ней бывало часто раньше. Она как будто исчезала, забивалась в уголок своего мозга и оставалась там на некоторое время. Сейчас она вела себя как тогда, когда она потеряла папу и Майю. Защитная безэмоциональная оболочка, которая отказывалась принимать то, что в ней росла маленькая жизнь.

***

      Лилит находилась уже месяц в заточении, и все это время ее мучал токсикоз. Она не боялась признаться в том, что искала способы, чтобы вызвать аборт. Способ-то она нашла, но рука так и не поднялась, хоть она не чувствовала какой-то привязанности или чего-то вроде материнского инстинкта. В голове был запутанный клубок из вопросов. Как Клаус отреагировал бы на такую новость? Будет ли он сомневаться в верности Лилит? И вообще ждёт ли ее Клаус? Сколько он готов ее ждать? А если ее не вытащат из этого мира до родов, что тогда? Ей придется рожать самостоятельно, и это пугало больше всего. Ведь всегда есть вероятность того, что во время родов может пойти что-то не так с ребенком, либо с Лилит, и никто не сможет помочь. Лилит проснулась ближе к полудню. Встав с кровати, она нахмурилась, ей послышался шорох с первого этажа. Прислушавшись, она поняла, что это был вовсе не шорох, а голоса, что доносились из гостиной, и на минуту Лилит запаниковала. Она запустила руки в ящик комода в поисках чего-нибудь опасного и нашла там ножницы. Потом не спеша, миллиметр за миллиметром, приоткрыла дверь. Голоса звучали спокойно. Лилит вышла из комнаты, а после спустилась по лестнице и медленно, словно она была под прицелом снайпера, заглянула на кухню. Ножницы выпали из ее рук, и Лилит замерла.       — Лилит?!       — Деймон, Бонни, как вы сюда попали? — спросила Лилит и бросилась в объятья Деймона, который был в замешательстве от происходящего.       — Подожди… — сказала Бонни. — Я использовала заклинание поиска, и тебя не было ни в мире живых, ни в мире мертвых… Где ты была и каким образом умерла?       — Что? Нет, я не умерла, — покачала головой Лилит и отстранилась от Деймона. — На меня напали. Те близнецы, они заманили меня в ловушку. Пришел Ковен, и я очутилась здесь, в тюремном мире.       — Люк и Лив? — уточнила Бонни, Лилит кивнула. Ведьма на пару минут выпала из реальности, осознавая то, что близнецы, которым они все доверяли, совершили такое.       — Так, как вы сюда попали? — спросила Лилит.       — Подожди, — сказал Деймон. — Хочешь сказать, что мы не мертвы? — спросил Деймон. — И мы не встретим Дьявола или Бога?       — Бог? — переспросила скептически Лилит.       — Бог, — с той же интонацией повторил Деймон. — Я думал, он должен был быть где-то тут, — усмехнулся он, Лилит явно не зашел его юмор, но Деймон был рад тому, что они не мертвы.       — Поищи в Нью-Мексико, может, он там плюшками балуется, — сказала Лилит.       — Нет, он же не вкушает пищи, — осуждающе покачал головой Деймон, вызывая у Лилит желание закатить глаза.       — В общем, ты прошляпил свой ахалай-махалай. Надо было для этого пойти на тот свет, а не на этот, — сказала Лилит.       — А куда мы попали? — очнулась Бонни.       — Ладно, предлагаю сесть, и мы объясним друг другу, каким образом сюда попали, — предложила Лилит.       — Ладно, — повторил Деймон, расхаживая по поместью. — Но что-то мне подсказывает, что стоит прихватить бутылку хорошего бурбона, — добавил Деймон, предвкушая долгую беседу. Он подошел к стеллажу с алкоголем и заметил знакомую бутылку. — Хм… Я выпил ее, когда умер Рик, — сказал Деймон, взяв бутылку с Бурбоном.       — Ну, — протянула Лилит. — По газетам мы в девяносто четвертом году, что объясняет то, почему здесь твоя бутылка, которую ты выпил в будущем. А тюремные миры повторяют один и тот же день по временной петле. Также в этих мирах есть дубликаты всей физической материи, но без людей, животных, насекомых, — сказала Лилит.       — Это объясняет, почему бар, который я час назад взорвал, цел, — задумался Деймон.       — Чего? — спросила Лилит.       — Долгая история, — махнул рукой Деймон. — Скажи лучше, как нам выбраться.       — Если бы я знала, как выбраться, то, скорее всего, была бы уже не здесь, — хмуро ответила Лилит.       — Так, ладно, — обдумывала Бонни. — Что ты еще знаешь?       — Ну, то, что меня окружили ведьмаки, произнесли какое-то заклинание, и меня засосало сюда. Каждый день здесь 10 мая 1994 года. Погода ясная, без облачка, но в этот день происходит солнечное затмение, — сказала Лилит и раздвинула руки по обе стороны.       — Так значит, мы все-таки попали в Ад, — сказал Деймон. — И ладно ты, — указал Деймон на Лилит. — Но ты… — указал Деймон на Бонни.       — Прежде, чем другая сторона рухнула, бабушка сказала, что принесла жертву, чтобы я обрела покой, — сказала Бонни. — Но это явно не покой, раз я торчу здесь с Деймоном! — рыкнула она, и Лилит заметила, как Деймон и Бонни кидали взглядом воображаемые молнии друг в друга.       — Эм… Ладно, как насчет того, чтобы рассказать, как вы сюда попали? — спросила Лилит.       — Вот пусть расскажет Бон-Бон, — указал Деймон, отпив содержимое граненого стакана. Он прошел к Лилит и посмотрел на нее.       — В общем, — сжала губы Бонни, даже не зная, с чего начать. — В городе появились странники и…       — Вы только посмотрите на это, — прервал Деймон. — А я смотрю, в Аду кормят хорошо, — ухмыльнулся Деймон и ткнул пальцем в живот Лилит.       — Я это называю ребенком, — сказала на полном серьезе Лилит и поджала губы. Деймон же издал смешок, не воспринимая слова Лилит в серьез.       — Боже… — произнесла Бонни и резко встала с дивана. Она смотрела на Лилит, как будто она инопланетянка, и не знала, как теперь общаться с таким человеком. — Так это про тебя говорили, — сказала она. — Ребенок, который принесет разрушения в мир сверхъестественного и станет крахом для ведьм, — с ужасом произнесла Беннет. Лилит нахмурилась, а после увидела, что ведьма сокращала постепенно с ней расстояние. Существует только одна форма инфекции, которая распространяется быстрее, чем вирус. И это страх.       — Так это не шутка? — спросил Деймон. Он перевел взгляд на Бонни, которая выражала шок и замешательство, а после на Лилит, которая выражала страх и возникающую агрессию к ведьме. Лилит посмотрела в глаза друга, но какими же длинными показались ей эти минуты. Она словно состарилась на пару лет, прежде чем обхватить живот, защищая его. До этого момента ей казалось, что ее беременность — лишь сон, но сейчас она обхватывала едва округлившийся живот. Многое изменилось в этот момент в Лилит. Возможно, судьба вовсе не смеялась над ней, а подарила удивительный шанс и подарок. Она вдруг захотела показать ребенку свою любовь и защиту, оберегать от неприятностей и всегда быть рядом. Увидеть первые шаги и прорезание зубов. И все, в этот момент ее глаза загорелись янтарным цветом, а поза перешла в боевую готовность. Деймон в одно мгновение перевел взгляд на Лилит, а после на Бонни, ожидая, что дешевый спектакль вот-вот окончиться, но нет. В другое мгновение, он уже стоял перед Лилит, закрывая ее спиной.       — Бон-Бон, если ты попытаешься…       — Ты серьезно думаешь, что я наврежу ей? — удивилась Бонни.       — Ты уже один раз отвернулась от меня, что мешает тебе сделать это снова? — спросила Лилит, выглядывая из-за спины Деймона.       — Лилит… — прошептала Бонни. И тут ведьма почувствовала, каково оказаться в шкуре Лилит. Когда не хотела зла, но тебе никто не верил. — Деймон… — прошептала она. Да я бы никогда этого не сделала! Думаете, я бы убила беременную или живого ребенка? — возмутилась она. — Я не сделаю ничего против тебя, Лилит, — сказала Бонни, активно мотая головой. — Если бы я хотела бы это сделать — я бы это давно уже сделала. Да, у нас была неприятная ситуация, но мы все разъяснили, — сказала она. — Поверь мне, — попросила ведьма, прежде чем выйти из поместья.

***

      Лилит узнала об истории со странниками, которым удалось разрушить другую сторону. Для этого они выпили кровь двойников и убили себя, прошли сквозь тело якоря-Бонни, и этим разрушили другую сторону. Другая сторона — своего рода чистилище для сверхъестественных существ. Бонни с помощью ведьмы Лив и Деймона с Еленой устроила взрыв в Мистик Гриль. Благодаря этому некоторые обитатели другой стороны попали в мир живых через Бонни. Другие либо обрели покой, либо были отправлены в какое-то темное измерение, но это не все. Вмешательство Бонни и Лив в другую сторону создало трещину в чистилище мира обычных людей, и, когда Стефан прошел через Бонни, пришли обычные люди. Среди них была мама Тайлера и какие-то другие жители. Бонни точно не могла сказать, потому что с каждым переходом она становилась все слабее, и, когда очередь дошла до Деймона, он просто не успел перейти на ту сторону. Беннет предположила, что Лив прервала заклинание, либо Беннет уже была мертва, ведь через себя пропустила огромное количество людей. Деймон и Бонни остались на другой стороне и встретили ее разрушение. Как они попали в тюремный мир, никто так и не понял.       Занятый своими упадническими размышлениями и бурбоном, Деймон не заметил, как входная дверь открылась. Бонни зашла в поместье Сальваторе, где играли песни группы Kansas.       — Что у тебя там? — спросил Деймон. Он стоял в фартуке у плиты, переворачивая блинчики.       — Взяла витамины для беременных, у Лилит они закончились, — ответила Беннет, покрутив в руке пузырек с витаминами. Она положила его на стол и заметила, как Деймон пододвинул к ней тарелку с блинами. — И снова блинчики, я уже начинаю их ненавидеть.       — Да, опять блинчики, — вдруг взорвался Деймон. — Как и месяц назад, — прорычал он. — Еще одно доказательство, что мы застряли в Аду, — сказал он, кинув деревянную лопатку на стол. Он оперся руками о столешницу и просверлил Беннет взглядом. — Я застрял с бесполезными ведьмами. У одной как по традиции пропадают силы, а другая, вытягивая магию из себя, вредит ребенку, — сказал Деймон. — Прошел месяц, и ты все еще не можешь колдовать, — указал он пальцем на Бонни, ей же такой тон вампира не понравился. Она старалась вернуть себе магию, но ничего не получалось. Лилит пыталась ей помочь, и, когда вытягивала магию из своего внутреннего волка, ей резко становилось плохо. Вначале они списали это на скачок давления, как бывало у беременных, до тех пор, пока она не вытянула достаточно магии, чтобы ощутить режущую боль в животе и после кровотечение. Что означало угрозу выкидыша. — За месяц ты нашла своего обнимашку и гримуар бабули, которая нас сюда и привела.       — Спасибо за поддержку, Деймон, — злобно прошипела Бонни. Взяв небольшую стопку книг бабушки, она прошла дальше в гостиную. Деймон повторил шипение ведьмы и продолжил переворачивать блины.       — Ты это слышал? — вдруг спросила Бонни, прислушиваясь к внезапному звуку.       — Что я могу услышать, Бонни? — спросил Деймон. — Здесь только ты и я, и беременная с унитазом. Как и месяц назад!       — Нет, звуки шли не со второго этажа, — уверяла Бонни и начала расхаживать по первому этажу.       — Может, это звуки отчаянной безысходности? — спросил он, намекая на развитую паранойю Бонни. — Говорят, Ад звучит именно так, — он сказал это так спокойно, что ведьма удивилась его смене настроения. Со второго этажа он услышал, как позвала его Лилит. Налив воды в стакан, он отправился на второй этаж. Утро Лилит по традиции началось с тошноты. Она провела его в ванной на коврике, страстно обнимаясь с унитазом. Деймон принес ей стакан воды и помог встать, когда тошнота поутихла.       — Надеюсь, ты добавил в воду яд, — мрачно пошутила Лилит. — Я хочу умереть.       — Нет, приберег его для родов, — ответил он. — Доброе утро.       — Доброе, конечно. Добрее только маньяк с топором, — сказала Лилит.       — Ничего, это скоро пройдет, — сказал Деймон и предложил снова прилечь.       — Откуда ты знаешь? Уже имел дело с утренним токсикозом? — усмехнулась Лилит.       — Нет, все утро читал медицинскую энциклопедию в библиотеке, — ответил он. Лилит удивленно посмотрела на него. — Ладно… — цокнул он. — Бон-Бон читала. Пишут, все пройдет после двенадцатой недели.       — Но я даже не знаю, какая у меня неделя — возмутилась Лилит.       — Бонни предполагает, что ты где-то на втором месяце беременности, а это означает, что скоро должно все пройти, но, правда, бывает и до восемнадцатой недели держится токсикоз… — поведал Деймон, он не стал говорить о том, что в редких случаях токсикоз может продлиться до конца родов. Не такой активный, как вначале беременности, но может остаться. Лилит приоткрыла рот, осознавая, что еще непонятно сколько ей суждено встречать рассвет с унитазом.       — Хах… Хахаха, — безнадежно посмеялась Лилит. С появлением токсикоза обида на Клауса у нее увеличилась. Ведь если бы он ее не выгнал, она скорее всего была бы в безопасности в Новом Орлеане. А возможно, в ней просто бушевали гормоны, ведь очутиться в тюремном мире она могла и находясь в Новом Орлеане. — Иногда мне кажется, что природа — величайшая садистка и просто ненавидит женщин. Мы не так сильны, как мужчины, мы быстрее стареем, и наше тело, как звездное небо, меняется каждый день от этих дурацких гормональных циклов: сначала волна эстрогена, потом прогестерона, потом ты теряешь кровь, как солдат, и ничего не можешь с этим поделать. И так каждый месяц! Мы вынашиваем, мы рожаем, мы кормим, теперь еще и это… а что мужчины? Какие неудобства испытывают они? Ах, ну разве что надо бриться по утрам. Да и то необязательно.       — Иди сюда, мое проклятое природой создание, — рассмеялся Деймон и обнял Лилит. — Как я могу облегчить твои страдания?       — Просто скажи, что ты тоже страдаешь, — проворчала она.       — Я тоже страдаю, — усмехнулся он. И тут в полной тишине раздалось оглушительно громкое урчание живота Лилит. Прямо финальный аккорд в симфонии ее обреченности. — Кажется, кому-то нужна порция блинчиков.       — Без обид, Деймон, — сказала Лилит. — Ты за месяц стал лучше их готовить, но они также хорошо выходят.       — Тогда бананы? — спросил Деймон, Лилит встала с постели, и они вместе спустились по лестнице на первый этаж.       — Спагетти и бананы — единственное, что остаётся у меня в желудке с утра, — ответила Лилит и поздоровалась с Бонни. Деймон подошел к корзинке с фруктами и кинул банан Лилит, который она легко поймала. Беннет сидела с гримуаром своей бабушки, когда-то он уже помог ей вернуть магию, и она надеялась, что это произойдет вновь. Деймон прикрыл глаза ладонью и прошелся пальцем по стеллажу с музыкальными дисками. Взяв вслепую диск, он запустил его. Дом наполнился веселой мелодией семидесятых. Пританцовывая, Деймон приближался к стеллажу с алкоголем.       — Выпьешь? — спросил Деймон.       — Я как бы беременна, — напомнила Лилит.       — Это да или нет? — спросил Деймон. Лилит наблюдала за ним со скептической ухмылкой и вздернутой левой бровью. Деймон пожал плечами. Он прошел к кухне и запивал блины бурбоном или, скорее, закусывал алкоголь блинами. Сквозь фальшивое веселье Лилит видела, что лицо вампира было подавленным. Сальваторе — первый, кто поник и уже не верил в план спасения, в отличие от Лилит и Бонни. Так прошло несколько часов, пока Бонни не встала, чтобы выпить чай и дать отдых своим глазам от книг. Как только чайник закипел, она налила в кружку воды, но вдруг заметила газету.       — Кто разгадал двадцать седьмую ячейку? Двадцать седьмой — как камень, который я вкатывала на бесконечную гору. Так кто? — спросила Бонни, рассматривая страничку с кроссвордом.       — Кроме тебя никто не разгадывает этот кроссворд, — сказал Деймон.       — Тогда кто разгадал последнее слово? — спросила настороженно Бонни.       — Ох, — протянул Деймон. — Не обращай внимание, Лилит, — сказал он, махнув рукой на Бонни. — У нее паранойя, — прошептал тихо, но Бонни это услышала и громко фыркнула. — Глядишь, встает ночью и разгадывает кроссворд, а утром удивляется.       — Здесь кто-то был, — утверждала Беннет.       — Хватит, Бонни! — разозлился Деймон. — Это ты от скуки разгадала кроссворд, а вчерашний шоколад наверняка съела Лилит.       — Но я не люблю молочный шоколад, — возразила Лилит. Дело в том, что уже пару дней какие-то продукты пропадали в доме. Последний батончик молочного шоколада вдруг не оказался на месте. Как и банка абрикосового джема.       — Ой, да ладно, — фыркнул Деймон. — Ты беременна, значит, ты могла под гормонами съесть ненавистный тебе молочный шоколад! Признайся уже, — рыкнул он. Лилит свела брови вместе, обдумывая предположение ведьмы. Она не понимала, почему ее засунули именно в девяносто четвертый год, но и нашла одну причину: здесь не было интернета, что делало пребывание здесь невыносимо скучным.

***

      Прошло пару дней и токсикоз вроде как перестал беспокоить Лилит по утрам, но на смену этому пришло сонливое состояние. Деймон и Бонни ушли за продуктами, поэтому Лилит прилегла, пока в доме было тихо. Эти двое с каждым днем цапались все чаще, а Лилит проходилось стоять между двух огней и мирить обе стороны. Погрузившись в сон, Лилит сбегала по ступенькам на выложенную брусчаткой дорожку, которая петляла по всему поместью. Она мельком кинула взгляд на старинные здания, кованые скамейки и огромные раскидистые деревья. Нос пробил запах опавшей листвы, влажной земли и медового аромата, исходящего от мелких белых цветов, высаженных вдоль аллеи. Из ее груди вырвался звук, похожий на всхлип. Она побежала навстречу, словно ветер понес ее вперед, и буквально врезалась в него.       — Я здесь, милая. Я всегда буду рядом, — обнял ее Клаус. — Знаешь, о чем я жалею больше всего? — спросил Клаус. — Что так и не сказал, что люблю тебя.       — Ты можешь сделать это сейчас, — сказала Лилит, пряча нос в складках его рубашки.       — Я скажу, когда ты откроешь глаза, — сказал Клаус. Лилит подняла голову и посмотрела на него. — Останься со мной, Лилит. Ты обещала, помнишь?       — Никлаус, вообще-то я…       — То, что я чувствую к тебе, это не только любовь, одержимость или зависимость. Это все эти чувства и даже больше. Знаешь, что это значит, милая? Это значит, что я не смогу без тебя, поэтому не смей меня оставлять! — крикнул Клаус, и Лилит вздрогнула. Он взял ее за плечи и тряс так, что в глазах Лилит все расплылось. Ее голова откинулась назад, а тело начало опускаться на землю.       — Нет… Лилит! Проснись! Вернись ко мне! Черт возьми, не делай этого… Черные точки появились в глазах, и все тело начало неметь. Она ничего больше не чувствовала. Когда ее глаза начали закрываться, Лилит погрузилась глубже в темноту и резко вскочила с постели. Она схватилась за сердце, которое пропускало удары. Отдышавшись, Лилит потянулась за стаканом воды и вышла из комнаты. Этот сон уже не в первый раз снился ей. Видимо, даже сны здесь повторялись, что делало пребывание здесь еще более невыносимым.       В зале стоял шум, что свидетельствовало о том, что Бонни и Деймон вернулись из магазина.       — Надеюсь, вы купили апельсины потому что я… Какого… — произнесла Лилит. Деймон стоял с граненым стаканом, что, собственно, происходило каждый день, Бонни же держала книги, шепча под нос заклинание, а рядом с ней пристроился парень с упаковкой шкварок.       — Апельсины не купили, но нашли вот это, — сказал Деймон, указав на парня. — Стоял в отделе с уцененными товарами, — усмехнулся он.       — Привет, — сказал он, растягивая слово. — Ты вовремя, хотя пропустила все веселье. Например, ты знала о самом ужасном поступке в жизни Деймона? — спросил он, на что Деймон свел брови вместе.       — Какого хрена происходит? — спросила Лилит.       — Ну, вообще Деймон играл нечестно в «Монополию» и украл все деньги из банка, нехорошо, — сказал парень.       — Он на нас напал, — разъяснил по-человечески Деймон.       — Ой, да ладно вам, ну кто будет убивать четверть населения? — спросил он. — Все было совсем не так, — помахал рукой парень. — Да, я напал, но для того, чтобы недоведьма стала снова ведьмой.       — Кто ты такой? — перебила Лилит.       — Ой, где мои манеры, — приложил он театрально руку к сердцу. — Я Кай, — представился он. — Можешь не называть свое имя, я и так его знаю. Лилит стояла в шоке, не понимая, как могла столько пропустить, но она не только это пропустила, пока спала. Деймон подошел к Лилит и вложил ей в руки газету.       — Не подходи к нему, — сквозь зубы прошептал Деймон. Лилит опустила взгляд на газету, она уже мельком видела ее, главной новостью была смерть известного музыканта, но она не смотрела остальные страницы. Вздох сорвался с ее губ, когда она заметила фамилию. «Вырезана вся семья в Портленде. Не найден только старший сын — 22-летний Малакай Паркер».       — Очень жаль Курта Кобейна, правда? — спросил Кай. Лилит почувствовала, как спина покрылась холодным потом. «Паркер», — прозвучало в ее голове.       — Он серийный убийца, — прошипела Бонни, посмотрев на него. — Всю семью убил.       — Алле-е-е, — протянул Кай, приняв оскорбленный вид. — Не все они умерли. Я питал слабость к одной из сестер, иначе бы вырезал ей легкие, а не только селезенку, — сказал Кай.       — Что? — прошептала Лилит.       — Без селезенки можно выжить, — пояснил он, явно проверив эту теорию на практике. — Смотри, — Кай подошел к Лилит и, показывая на детей, рассказал, кого как убил. — Этих двоих я повесил на перилах, ей я воткнул охотничий нож в живот. А этого я утопил в бассейне. Он сопротивлялся, а я такой: «Я оставил тебя напоследок, неблагодарный ты!» — сказал он. Годы в тюремном мире явно пошли на пользу актерскому мастерству Кая, потому что все это прозвучало жутко. Мгновение спустя Паркер посмеялся, медленно опуская голову и склонив ее набок, что сделало из него настоящего психопата.       — Ты убил детей? — переспросила Лилит. Она с ужасом в глазах посмотрела на него.       — Клан, если быть точнее, — поправил Паркер. — Ну, знаешь, семейство ведьм. Клан Близнецов был очень недоволен из-за того, что я сделал. И они изгнали меня сюда, — сказал Паркер, выдыхая. По выражениям лиц Деймона и Бонни она поняла, что они уже слышали все, что рассказал только что ей Кай. «Так это не мой Ад, а его», — в мыслях сказала Лилит, но все еще не понимала, как она попала сюда.       — Мы не выпустим Кая отсюда, он признался в серийном убийстве, — сказала Бонни, скрестив руки на груди.       — Я должен вернуться домой не только ради Елены, но и ради брата, — с надеждой посмотрел на Бонни Деймон.       — Да ладно, Бонни. Ты хочешь вернуться обратно к друзьям. А я хочу вернуться, чтобы подвергнуть весь клан Близнецов мучительной смерти. Все будут довольны, — сказал Паркер, разведя руки в стороны. Деймон переминался с ноги на ногу.       — Нет, — четко проговорила Беннет.       — Ты сказал, что у тебя нет магии… — протянул Деймон. — Что нам мешает забрать асцендент и убить тебя? — спросил Деймон. Он резко сорвался с места и кинул в Кайя нож. Паркер, взяв Лилит за руку, вытянул магию из нее и пустил поток магии в нож и в Деймона.       — Отпусти ее, Кай! — крикнула Бонни. Лилит прошипела от боли. Колени подгибались, и она мгновенно потеряла равновесие. Паркер тут же подхватил Лилит, но только чтобы оставить отпечаток ее лба на деревянном столе, отчего Лилит потеряла сознание.       — Ай-ай-ай, — Паркер ехидно наблюдал за Бонни и Деймоном. — Вот в чем дело, я оказываю своеобразный эффект на магию. Я не могу творить её сам, но могу поглощать её из других, — разъяснил Кай. Бонни и Деймон это уже поняли по красному свечению, когда Кай прикоснулся к Лилит. Во взгляде Деймона проскользнула вина, когда он посмотрел на Лилит, осознавая, что совершил поспешные действия. — Примерно поэтому семья назвала меня выродком, — сказал он, посмотрев на тело Лилит. — Было обидно. Деймон двинулся к Лилит, но Кай применил магию и оттолкнул его. Сальваторе ударился спиной о стену и упал на пол.       — Неее… Кажется, вы не понимаете, — сказал он. — Я могу высосать магию из Бонни, и это убьет ее, либо из нее, — указал он на Лилит. На секунду проследовала тишина, Кай задумался над тем, кто Лилит. Он уже пару недель следил за ними и как-то услышал интересную фразу: «Вытягивая магию, Лилит наносила вред ребенку». Сифоном она не могла быть, ведь в ней была магия, да и вампиром тоже, ведь они не могли нести потомство. — Если мы будем работать вместе, то мы вернёмся домой как друзья, или же я поглощу магию, убью вас троих и уйду один, — сказал он. — Выбирайте, — предложил он и засунул руки в карманы джинсов, ожидая ответа. Он бросал взгляды на Деймона и Бонни, как мячик пинпонга. В ответ проследовала тишина, что означало лишь одно. — Ну, вот и чудненько, — сказал Паркер и подошел к Лилит. — Давай, милая, поднимайся, завтра мы идем домой, — усмехнулся Кай и потыкал носком ботинка в Лилит. — До следующего затмения десять часов, как насчет того, чтобы Деймон за это время откопал яму, Бонни нашла бы заклинание, а мы с Линдой мило побеседовали бы? — спросил любезно Кай.       — Она останется с нами, — прошипел Деймон, сократив расстояние с Кайем, но тот успел подхватить Лилит на руки. — Отпусти ее, — приказал Деймон.       — Видел бы ты свое выражение лица… Жуть какая, — усмехнулся Паркер. — Едва сдерживаюсь, чтобы не выкачать из нее всю магию до последней капли, — сказал Кай. Каждый мускул на лице Деймона сократился. — Как ты уже понял, она останется со мной. Вы же не оставите беременняшку в этом мире? — спросил Кай. — Хотя… После твоей истории, где ты убил беременную, я, возможно, должен засомневаться, — улыбнулся Кай. Его тон и лицо выражали издевательство, на что в Сальваторе тут же вспыхнул гнев.       — Если хоть один волос упадет с ее головы, клянусь, я…       — Ну… — широко улыбнулся Паркер. — Сделайте все, как я сказал, и никто не пропустит свою мини-поездку, — сказал Кай перед тем, как исчезнуть.       Лилит подняла голову, которая по весу была равна буровой платформой. Висок ныл, но рана уже затянулась на ней. Лилит почти физически ощутила пристальный взгляд на себе. Кай приглушил песню Нирваны и откинулся на спинку стула. Когда Лилит неуверенно покосилась на него, он чуть улыбнулся уголками губ. От этой улыбки ее передернуло. Ничего хорошего она явно не предвещала.       — И еще раз привет, Лариса, — широко улыбнулся Кай. — Хорошо смотришься за этим столом, — сказал он. — А на нем ты выглядела бы еще лучше. Лилит посмотрела на хирургический стол и едва заметно сглотнула.

***

      — А я потом такой: «Вау, здесь кроме меня еще кто-то есть». Мне вдруг стало и плохо, и хорошо. Ты когда-нибудь разговаривала сама с собой? Ну, знаешь, когда кто-то поселился у тебя в голове и ведет с тобой диалог. Правда, потом ты понимаешь, что это ты, и снова депрессия… — сказал Паркер, призадумавшись. — Черт! Где мои манеры? Я все о себе и о себе. Как насчет тебя, Линда? — парень со шкварками засмеялся от самого себя. Лилит уже открыла рот, как:       — Прости, может, это грубо? Не знаю. Я так давно не разговаривал, что сейчас взорвусь от переполняющих чувств, — сказал он. Лилит показалось, что у нее задергался глаз, она уже второй час слушала нескончаемую болтовню. Что уже говорить о том, что она смирилась со всеми вариациями своего имени: Линда, Лариса, Лилиан, Люси. — Ой, как насчет десяти вопросов? — спросил Кай, Лилит промолчала, уставившись на бутылку с водой, которую она так хотела опустошить. — Ну и чего ты молчишь?       — А мне уже можно говорить? — спросила Лилит, на что Кай невинно кивнул и закинул в рот шкварку. — Ты раскаиваешься из-за того, что убил детей?       — Какая же ты за-ну-да, — Кай протянул слоги и покачал головой. — Почему бы не спросить о комиксах, музыке или фильмах? О! Помнишь «Спасателей»? — спросил Кай, Лилит подавила желание громко цокнуть.       — Извини меня, но я не собираюсь вести светскую беседу с социопатом, который убил детей, — выпалила Лилит. Наступила тишина. Кай ничего не говорил, лишь сокращающиеся мышцы на скулах свидетельствовали о чем-то нехорошем. Едва ли Лилит успела пожалеть о собственной безрассудной дерзости, как Паркер тут же направился к ней и поднял ее с места. Он вытащил нож из заднего кармана и скользнул холодным лезвием по ее лицу, а после по шее и вдоль всего тела, пока не дошел до живота. Лилит попыталась вырваться, но ее руки были связаны крепким узлом за спиной.       — Ты же не хочешь раньше времени встретиться со своим ребенком? — спросил Паркер. Лилит покачала головой. — Ну вот и прекрасно. Давай попьем чаю и узнаем друг друга получше, например, кто ты? Явно не вампир, они не могут нести потомство… — призадумался Кай, оголенное лезвие скользило по животу Лилит, что подействовало на нее, как ведро холодной воды. Паркер сделал пару шагов назад и включил чайник. Мысли Лилит можно было описать так, как вскипал чайник. Она посмотрела на часы, и что-то ей подсказывало, что не стоило надеяться на Деймона и Бонни, если ведьма не нашла Лилит за два часа. Это означало, что Кай использовал скрывающее заклинание. Она могла молчать или врать, но Кай был слишком непредсказуем и мог просто-напросто прочитать ее воспоминания и не церемониться с ней. Воспоминания об убийстве детей давали четкое восприятие того, что с Лилит может случиться то же самое, а ее беременность никак не остановила бы его. «О, я, кстати, твоя племянница, а ты мой дядя», — сказала в мыслях Лилит и сразу представила, как лишается селезенки после этого признания. Лилит увидела, что перед ней уже стояла кружка с чаем. Она посмотрела на Паркера и заметила, что тот выглядел младше своего возраста, где-то на восемнадцать лет, а не на двадцать два года.       — Как чай? — спросил Кай, это прозвучало по-издевательски учитывая, что руки Лилит были связаны.       — Судя по пару, горячий, — ответила Лилит, на что Кай не сдержал смешок.       — Точно, — подметил он и постучал по своей голове. Он встал со стула и развязал руки Лилит.       — Так-с… — потер ладошки Кай, прежде чем подуть в кружку чая. — Кто там у тебя? — спросил он, указывая на живот. Лилит вздернула бровью вверх и сложила руки на груди. Паркер побарабанил пальцами по столу, заполняя тишину. — Ну же, я думал, ты все поняла? Мы можем побеседовать мило или мне понадобится зажим и пинцет, — драматично поджал губы Паркер.       — Без обид, но от одного твоего голоса уже хочется умереть, — сказала Лилит. Кай приподнял брови, а после помахал указательным пальцем.       — Неплохо, — ухмыльнулся он. — Ты не вампир, тогда кто ты?       — Ты совсем растерял свои манеры, Малакай, — сказала Лилит.       — Фу, — перебил Паркер. На свое полное имя парень скривился, потому как на дух его не переносил. — Кто называет ребенка Малакай? — спросил он, переводя снова все внимание на себя. — Они словно ждали, что я буду злым, — Кай по-актерски нахмурился. С такой актерской игрой мог бы посоревноваться с ним Кол. Лилит вмиг прищурилась и начала рассматривать Кая. Он был брюнетом с серыми глазами. Этот парень был так похож чертами лица на Кола, что Лилит почувствовала, будто ее сердце, словно тающий брусок масла, который случайно оставили на жаре в летний день, медленно растекается. Манера общения тоже была схожа, хотя Кол был не таким ужасным болтуном.       — Действительно, — подтвердила Лилит. — Иронично, что «Малакай» означает «Посланник Бога», — сказала Лилит, на что Кай не скрыл своего удивления, но после прищурился. — У меня как-то был фетиш с именами. Да и в доме Сальваторе была книжка с редкими еврейскими именами, — пояснила Лилит. Кай помолчал пару секунд, а после снова принялся играть отведенную ему роль.       — Так, — сказал Паркер, пропустив слова Лилит мимо ушей. Хотя, как только он выберется из этого мира, он обязательно проверит слова Лилит, так из любопытства.       — Нееет, — протянула Лилит, как делал это Кай раннее. — Где твои манеры? Разве ты не должен уступать девушке? — спросила Лилит. Паркер усмехнулся и открыл банку с джемом.       — Ладно, валяй, — махнул он рукой и этой же рукой влез в банку.       — Что может оправдать твой поступок? — опять спросила Лилит, что вызвало у Кая желание кинуть в нее остатки джема, которые были у него в руке. — Ну там, где ты убил свою семью.       — Ты подзабыла, что находишься в невыгодном положении? — снисходительно спросил он.       — Дай угадаю, — сказала Лилит. — Если я буду плясать под твою дудку, то ты даёшь мне шкварку, а если нет — получаю скальпель в живот, — протянула Лилит, на что Кай ехидно улыбнулся. — Но меня не интересует ни то, ни другое. Тем более эта игра подразумевает, что собеседник может задать любой интересующийся его вопрос и на него обязаны ответить.       — Ну что ты, я же не монстр, — сказал он. — Я считал затмения с тех пор, как был заключён в тюрьму на этой пустой планете, и, согласно моим подсчетам, я был здесь в течение шести тысяч семисот семидесяти одного сверхъестественно повторяющегося дня, так что если я воспользуюсь скальпелем, то это лишит меня беседы. А вот кочерга идеально подойдет, — коварно улыбнулся Паркер и встал со стула. Перед Лилит стоял сумасшедший, по которому плакала психиатрическая больница, но она взяла себя в руки и хладнокровно улыбнулась. — Когда твоя семья решает, что ты лишь неисправимый мерзавец, остаётся только подтвердить их мнение, верно? — спросил Паркер. Он наклонился к Лилит, постепенно приближаясь к её лицу. Он всматривался в ее голубые глаза, замечая родинку под правым глазом. Внутри Лилит испытывала страх от такой близости, ведь ему ничего не стоило откусить ей нос или выковырять глаза, что было бы в стиле психопата.       — Действительно, почему бы это не подтвердить? — спросила Лилит. — Пополни свою коллекцию беременной девушкой, — добавила она. Кай, вглядываясь в глаза Лилит, увидел в них презрение и отвращение. От этого он вдруг еще больше разозлился. Хотелось уничтожить ее здесь же, на месте, чтобы на него так не смотрели. Все, кого он знал. Родители, братья и сестры, другие члены Ковена. Все, без исключения, смотрели на него с ненавистью и отвращением.       — Ты ведешь себя так, словно я их всех убил, — сказал Кай. — Но Люк и Лив все еще живы, как и моя сестра-близнец.       — И это должно тебя оправдать? — спросила Лилит, и Кай нацепил на лицо улыбку. Улыбка помогала ему пережить трудные времена. Он прочел как-то в одной статье, что физический акт улыбки — даже если человек несчастен — может улучшить настроение, заставляя мозг выделять гормоны, вызывающие счастье. Поэтому в подростковом возрасте он постоянно улыбался, и люди, возможно, подтверждали то, что он был психопатом.       — У Деймона было довольно много крови на руках, не так ли? Да и он рассказал нам в красках, как убил беременную, — сказал Кай. Лилит слышала эту историю раннее от самого Деймона, и в этой истории она поняла главное, а именно то, что Деймон раскаивался. — Тем не менее, он твой друг.       — Тем не менее, Деймон давно не тот, кем был раньше, и он раскаивается во всем, что когда-либо сотворил, — сказала Лилит. Паркер расхохотался так громко, что у Лилит уши заложило.       — То есть, дорогая Линда. Смерть пары людей — это смерть, а смерть нескольких тысяч — это просто статистика, — сказал Кай. Да, доля смысла в словах Кая была, но Лилит не могла отделаться от того ощущения, возникшего, когда Кай с гордостью говорил о убийстве своей родни. Хотя глубоко в душе ей было все равно на семью Паркер, особенно после того, как они отправили ее сюда. — Итак, — прочистил горло Паркер. — Моя очередь, — он ушел снова к своему месту, благодаря чему Лилит выдохнула. — Кто ты?       — Оборотень, — коротко ответила Лилит. Кай в удивлении поднял брови. Давно ходили слухи о том, что оборотни когда-то существовали, но благодаря вампирам они вымерли.       — А это уже интереесно, — он тянул гласные, и Лилит уже посчитала отличительную его черту бесящей. — Ты типа превращаешься в полнолуние и становишься кем-то по типу огромного волка, как ликан?       — Нет, я превращаюсь в обычного волка, — сказала Лилит.       — Как скучно, — закатил глаза Кай. Он взял газеты и начал сгибать края. — И как ты сюда попала? Только не вешай мне лапшу, что с Деймоном и Бонни. Я все слышал.       — Ты хотел сказать «подслушал», и ты хотел сказать, что моя очередь, — сказала Лилит. Парень выдохнул от занудства Лилит и выпустил самолетик из газеты, активно сопровождая полет звуком «Вжжж». — Почему ты убил детей? — спросила Лилит.       — Боже, Лариса, все тааак сложно, — сказал Кай, собирая новый самолетик. — Ну ладно, я постараюсь донести до тебя суть, хотя сильно сомневаюсь в том, что ты способна понять весь смысл, — сказал Паркер. — Моя семья засунула меня сюда. Мой отец, великий глава клана, двадцать два года ни во что меня не ставил… А потом упрятал меня сюда, — он поднес руку к подбородку и потер его, словно следующее признание ему давалось тяжело. — Как будто ему было плевать на своих детей. Что бы ни случилось, Клан превыше всего, — продолжил Кай. Лилит вспомнила слова из дневника, где мама тоже говорила о том, что Клан был превыше всего, что подтверждало слова Кая. — Как сейчас помню… Малышня бегает повсюду… Колдовство, заклинания… Папа с мамой зовут меня выродком, — сказал Паркер, поджав губы. Даже спустя стольких лет это слово причиняло ему боль.       — Одно слово, и ты…       — Я же говорил, ты не поймёшь меня, — сказал Паркер и посмотрел исподлобья.       — Не могу поверить, что за двадцать два года не было ни одного хорошего момента с семьей. Ты мог просто сбежать от них, — сказала Лилит, чувствуя себя так, будто разговаривала с обидчивым ребенком.       — Скажи, Линда. Раз ты так умничаешь. Было ли в твоей жизни что-то хорошее? — спросил Паркер.       — У всех было что-то хорошое, — ответила Лилит.       — А у меня не было, — отрезал Кай. Он чувствовал себя так, словно был каким-то уродцем из цирка. Паркер вдруг рассмеялся и бросил кружку на пол. Та разлетелась на мелкие осколки, и он поднял с пола кусок стекла. Кай посмотрел сквозь осколок на лампочку, а потом подошел к Лилит и приставил осколок к ее горлу.       — Успокойся, — прошептала Лилит. Кай безэмоционально наблюдал за сценой страха.       — Ты, вероятно, сидела с семьей на праздниках? — Он прожигал ее взглядом. Холодные серые глаза метали молнии. — С папой, с мамой, может быть с братьями, неважно. Ты сидела с ними рядом. А я сидел в конце обеденного стола, подальше от членов семьи. Ведь папа утверждал, что: «Кай сейчас сойдет с ума и высосет всю магию, держитесь подальше!» — воскликнул он. — Знаю, ты считаешь меня чудовищем, — Кай свободной рукой снова задумчиво потер подбородок. Он выдержал театральную паузу. Вынужденная мера, чтобы взбесить Лилит еще сильнее. — Я и вправду убил большинство своих родственников, но я был тоже хорошим. Когда-то давно. Лет до шести, правда, — усмехнулся Паркер. — С Джози я играл в доктора Марио. Когда мы были маленькими, мы прятали руки под рубашку и говорили, что потеряли их. Мы спали со всеми игрушками, чтобы никто из них не обиделся. В ручке с несколькими цветами пытались нажать на все кнопки сразу. Притворялись спящим, чтобы нас отнесли в кровать. Думали, что луна следует за машиной. Смотрели, как две капли дождя скатывались по окну и делали вид, что это гонка. Проглотив семена яблока, мы были напуганы до смерти из-за того, что дерево будет расти в нашем животе, и это все хорошее, — сказал Паркер. Он покрутил головой, разминая шею, которая успела прилично затечь. — А потом в один день я случайно вытянул магию из Джо. После этого мне не было позволено к кому-либо прикасаться, — сказал Паркер. Лилит посмотрела на него, едва приоткрыв рот, потому что жизнь, лишенная возможности вступать в физический, человеческий контакт, звучала, как высшая мера мучения и наказания. «Ребёнок, которого не обнимала семья, сожжет ее дотла, чтобы почувствовать тепло», — пронеслось в голове Лилит. Слова, они как семена, которые сеют в наших сердцах в самом юном возрасте. Они растут и пускают в нас корни, глубоко обосновываясь в наших душах. Хорошие слова хорошо растут. Они процветают и находят свой дом в наших сердцах. Они выстраивают стволы вокруг наших позвоночников, укрепляют нас, когда мы чувствуем себя слабыми. Они крепко держат нас на ногах, когда мы теряем уверенность в себе. А вот плохие слова и растут плохо. Их корни отравляют нас и опустошают изнутри, и в итоге получается, что мы следуем интересам других людей, а не своим собственным. Мы вынуждены поедать те плоды, которые порождают эти слова, мы попадаем в плен, застреваем между ветвей, которые они закручивают вокруг наших шей, они душат нас до смерти, пусть и понемногу, слово за словом.       — Я ходил вокруг, будто меня ломало, — сказал Кай, ведь он не понимал, что с ним происходило. — Я был готов пойти на что угодно ради дозы магии. «Каждый носит под сердцем пули, приобретённые на своей войне. Нет смысла утверждать: я пережил то, что вам и не снилось. У каждого свой Ад», — пронеслось в голове Лилит. Его исповедь резала больнее сотни лезвий, и Лилит надеялась, что Паркер был честен с ней. Он зверски убил родню, хотя его семья и Клан поспособствовали этому. Они сами довели его до этого, считая его уникальный талант мерзостью. Каю нужна была помощь, но никто ему не помог. Ему нужна была семья, друзья, как и всем людям, но от жестокого обращения в детстве у него остался глубокий шрам. «Мерзость, выродок», — все это слышал Кай с шести лет, поэтому неудивительно, что таким он и вырос благодаря родителям.       — Мальчик, который одним прикосновением может высасывать ведьм? — невесело улыбнулся Кай. — И тебе ведь страшно, не так ли? — спросил он. Паркер тут же взялся пальцами за подбородок Лилит и дернул вверх так, что ее взгляд встретился с его. Медленно его лицо приблизилось к ее, и она замерла на месте, не зная, чего ждать дальше.       — Вот тебе забавный факт, Малакай, — вдруг сказала Лилит. — Я вынашиваю ребенка от первородного гибрида, и если со мной что-то случится, то первородная семья доберется до тебя. Поэтому будь милым со мной.       — Первородная семья? — удивленно поднял брови Кай. — Гибрид? — переспросил он. Кай сделал снова паузу, достаточно долгую, чтобы Лилит с любопытством посмотрела на него. — Может, уже в настоящем времени машины летают? — рассмеялся Паркер, и Лилит цокнула. Она дернула подбородком, высвобождая его от рук социопата. — Утю-тю, какие мы грозные, — сказал Кай, покачав головой. Лилит посмотрела на него с улыбкой, и он узнал в ней собственную улыбку. Он всегда так улыбался, когда смотрел на своих жертв с лёгким безумием и забавой. Паркер задумался о правдивости слов Лилит. Поразмыслив пару секунд, он рассмеялся.       — Твоя фантазия очаровательна. Я почти поверил, — усмехнулся Кай, проводя осколком по щеке Лилит. Она тяжело сглотнула, стиснув зубы. Парень развернулся и пошел по направлению к выходу, спрашивая Лилит, взять ли ей что-нибудь из автомата, но она уперто промолчала.       — Лариса, заканчивай с этим спектаклем, — сказал Паркер. — Тебе что-нибудь взять из автомата?       — С чего такая доброта? — спросила Лилит. Он поднял вверх брови и ухмыльнулся.       — Честно сказать? — призадумался он. — Нам еще семь часов беседовать, — указал на время Паркер, и Лилит прикрыла глаза в раздражении, понимая, что за это время она проголодается. — Ну что ты как неродная, — улыбнулся он, и ее аж передернуло от слова «родная». — Мне показалось, что мы нашли с тобой контакт, — издевательски подмигнул он. — Так, что тебе взять?       — Нормального собеседника, который не будет мне подставлять к горлу осколок, — беззлобно буркнула Лилит.       — Ох и ах, — парировал он мрачно. — Ну, шоколадку, так шоколадку, — пожал плечами парень и вышел из больничной палаты.

***

      Лилит путалась в своих ногах, пока Паркер крепко держал ее сзади, как заключенного. Они проходили мимо домов Мистик Фоллс.       — Они сами влили в меня эту ненависть и поплатились за это тем, чем дорожили, — своими магическими детками, — сказал Кай. Он сделал долгий вдох, на мгновение закрывая глаза. Затем через долю секунды легкая улыбка вернулась на его лицо, и он наклонился к уху Лилит. — Так скажи мне, разве могло быть по-другому? Кем я мог стать, если со всех сторон получал отвращение и ненависть?       — Ты мог быть выше этого, Малакай, — ответила Лилит, и лицо парня перекосилось, когда его снова назвали полным именем. — Один тебе скажет, что ты плохой, ты поверишь ему и расстроишься. Другой скажет, что ты хороший, ты обрадуешься. Тебя хвалят или ругают, верят тебе или предают. Какая разница, что о тебе говорят? Когда используешь месть, как бомбу, смотри не подорвись на ней сам.       — Это так забавно, как ты пытаешься вбить мне в голову замудренные фразы. Вечность бы слушал это, — рассмеялся Паркер. В его глазах отражались пляшущее пламенем озорство. Его забавляло поведение Лилит, и в то же время он испытывал, грубо говоря, восхищение тем, что она не сдавалась. — Не старайся меня изменить, все, что я понял в этой жизни, — это то, что любить себя важнее всего, а я себя люблю.       — Обязательно запомню, — прошипела Лилит. — Да отпусти… Ты… Меня! — вырвалась из хватки она. Отдышавшись, она заправила выбившую прядь за ухо. — Я просидела с тобой восемь часов и даже не пыталась сбежать. Не думаешь ли ты, что я могу идти без твоей помощи? — спросила Лилит.       — А я думал, ты не против, — пожал плечами Кай. — Ну… Тесный контакт… — поиграл бровями он. — Хотел, чтобы ты слилась с моим телом, — сказал Кай. Лилит приоткрыла рот и вытаращила глаза. Кай еще какое-то время стоял с серьезным видом, а после рассмеялся. Он с удовольствием наблюдал за реакцией Лилит. — Без обид, Лариса. Но я люблю девушек по старше. Хм… Где-то на лет пять. И с довольно пышными формами, прям очень, — загибал пальцы Кай, словно перечислял внешние данные будущей девушки. — Ну знаешь, чтоб ухватиться и прям «ах»… — с наслаждением прикусил губу Паркер.       — Не продолжай, прошу… — промямлила Лилит, мечтая сквозь землю провалиться. И желательно поглубже. Когда они прошли к указанному месту, яма была уже готова.       — Похоже, мы вернулись как раз вовремя, — подметил Кай.       — Деймон, Бонни! — крикнула Лилит. Подбежав к ним, она заключила их в объятия. Деймон и Бонни через плечо Лилит кидали убийственные взгляды на Паркера.       — Не надо так на меня смотреть, — сказал Кай. — Нам же было весело? Не так ли? — спросил он и дернул уголком губ.       — Конечно, — ответила Лилит. — Оборжаться можно, как было весело. Еле себя сдерживаю, разве не видно? — спросила Лилит с каменным лицом и бросила взгляд в его сторону. Деймон внезапно выхватил сумку Паркера и заглянул в ее содержимое. Паркер говорил, что возьмет с собой что-то ценное, но кроме барахла там ничего не было.       — Зимо, Гранж, все популярные карточки с молодым Алексом Родригесом. И еще пейджер… Ты шутишь? — спросил Деймон.       — 555_hikai, я никому не отдам этот номер, — пояснил Паркер и посмотрел на Деймона, словно тот не понимал простейших вещей.       — Это и есть важные припасы? — спросил Деймон.       — Слушайте, да, будущее это клево, — сказал Кай. — Так и хочется увидеть этот интернет, но я прожил в девяносто четвертом почти всю жизнь, — сказал он. Кай улыбнулся, и Лилит заметила, что в этот раз улыбка его была натянутой. — Я буду скучать.       — Так, — сказала Бонни, — Уже скоро затмение, давайте спускаться.       — Что ты сказала? — спросил Паркер, начиная кривляться. — Что-что? Я не расслышал? Ты хочешь перенести нас домой?!       — Заканчивай, Кай, — сказала Беннет. Лилит посмотрела в яму, которая была достаточно глубокой и задумалась о том, сколько Деймон выкапывал ее. Через мгновение, она услышала, как сзади что-то упало. Повернувшись, Лилит замерла.       — Теперь можно домой, — сказал Деймон и кинул в сторону арбалет.       — Что… Зачем? — спросила Лилит, смотря на бездыханное тело Кая. Парень был настолько весел, что не сразу заметил, как Деймон вытащил арбалет. Одно мгновение, и стрела вошла прямо в сердце.       — Мы не можем выпустить его отсюда, — сказала Бонни, направляясь к яме. Деймон стал подгонять Лилит.       — Время возвращаться домой, Лилит. Вперед, — сказал Сальваторе.       — Но как? — не понимала Лилит, ведь она думала, что без Кая им не удастся выбраться.       — Чтобы выбраться отсюда, нужна кровь Беннетов, — сказала Бонни, улыбнувшись. — Пошли. Они спустились вниз и встали под дырой.       — Кай был не нашей проблемой, — сказала вдруг Лилит. Она хотела выговориться, чтобы не чувствовать вину, которая непонятно почему поселилась в ней. — Учитывая его ненормальную семейку, в которой он вырос. Он мог получиться даже хуже.       — Ты права, Лилит, — сказал Деймон. — Давай воскресим его и дадим медаль. Победа в номинации: «не такой придурок, каким мог быть».       — Все, что я знаю, это то, что пока он разговаривал, — он был честен, — сказала Лилит.       — Какая гарантия того, что Кай остановился бы на своей семье? Он мог навредить и нам, — сказала Бонни. Сальваторе посмотрел на Лилит, и он узнал ее выражение лица.       — О, нет, — раздраженно выдохнул Деймон. — Почему ты сочувствуешь всем злодеям? — спросил он. — Кол, Клаус, Кай…       — Забыл себя указать, — сказала Лилит. — Тебе ведь тоже далек от героя. Деймон прищурил глаза и поджал губы. Он понимал, что она права. Сальваторе много начудил и поэтому не мог судить Кая, когда за спиной имел шкаф со скелетами. Но уже ничего не поделать, ведь Паркер был мертв. Луна повисла прямо над ямой, заслоняя собой солнце. Бонни разрезала свою руку, капая кровью на пружинки. Она произносила заклинание, отчего шестерёнки задвигались.       — Время пришло, — сказала Бонни, не сдерживая улыбку на своем лице. Лилит и Деймон подошли к ведьме и положили руки на Асцендент.       — Ладно, развлечемся, — сказал Деймон. Они глубоко вдохнули и посмотрели наверх. До затмения оставались считанные минуты. Вот только произошло ещё кое-что: Лилит откинуло в сторону точно так же, как и Бонни.       — Никого не забыли? — спросил Кай, нацеливаясь уже на Деймона. — Вы думаете, я не пытался себя убивать? Я пробовал кучу раз кучей способов, — сказал он, заряжая арбалет. Обе девушки были ранены: Лилит в руку, Бонни в живот.       — Будь ты проклят, — прошипела Беннет. Ей стало трудно дышать, в глазах заплясали разноцветные точки.       — Хорошо выглядишь! — съязвил Кай, оценив ее потрепанный вид.       — Однажды я вырежу твое сердце и сохраню его как сувенир, — сказала Лилит, вытащив стрелу из руки. — Обещаю, — в Лилит словно проснулись ее демоны, которых она не могла контролировать. Она была готова вцепиться в шею Кая, когда рана на руке затянется.       — Ты думала, у меня есть сердце? — спросил Кай. Словно неземное существо высосало его душу и остатки этого человека позади. Он ухмылялся в своей жестокой, садистской манере. Деймон посмотрел на Асцендент, который лежал на земле прямо возле него.       — Возьмешь, и следующая стрела влетит ей в сердце, — сказал Паркер, указывая на Бонни. — А может в живот, — указал Паркер на беременную. Сальваторе взглянул еще раз на Асцендент, а после рванул к девушкам.       — Все хорошо, — сказал Деймон, вытащив стрелу из Бонни, а после прокусив запястье. Кай рванул к Асценденту и взял его в руки, как Беннет, заметив это, закричала.       — Деймон, нет! — крикнула Бонни. Сальваторе с вампирской скоростью схватил Кая, и в этот момент затмение наступило, а Асцендент излучил волну.       — Нет! Нет! — испуганно прокричал Деймон, прежде чем он и Кай исчезли в белом свечении. Девушки моргнули, и это событие тоже занимало немало времени. Они видели перед собой несколько расплывчатых неясных образов, раскачивающиеся блики, не более того, и их неестественные движения сливались воедино. Звуки были спутаны и искажены, они были то слишком высокие, то, наоборот, чересчур низкие, и, главное, нечеткие, чтобы было возможно хоть что-то разобрать. Они, как ледяные электрические разряды, волнами путешествовали по их жилам. Такое впечатление, что все тело заснуло, а теперь пыталось снова пробудиться. «Что бы я ни делала, куда бы ни шла, жизнь снова и снова швыряет меня лицом в пол, ставит ботинок на спину и давит, давит… Я держалась до сих пор, но сегодня она сломала мне хребет», — сказала в мыслях Лилит. Воздух покинул лёгкие Беннет, будто она врезалась в кирпичную стену, и угрожающая темнота появилась снова. Она прикрыла глаза, пытаясь сделать вдох. В ее глазах показались слезы, но ведьма слишком профессионально их попыталась спрятать. Беннет подползла к Лилит и сказала что-то ободряющее, но та ее не слышала. Она ощутила легкий спазм в животе и от неожиданности замерла. Чувство было такое, словно маленькая рыбка ударила головой лед, который сковал реку. Только минуту спустя до нее дошло: ребенок впервые шевельнулся. Словно сказал, что теперь слышал Лилит и отныне всегда будет рядом.

***

Мистик Фоллс

      Одиночество — это такая странная штука, но он был близко знаком с этим ощущением. Одиночество заползает тихо и спокойно, устраивается рядом с тобой в темноте, гладит тебя по головке, пока ты спишь. Оно обволакивает тебя изнутри, сжимая так крепко, что тебе становится трудно дышать, ты почти не чувствуешь пульса своего сердца, а оно бросается на тебя, добирается до затылка и касается губами крошечных волосков сзади на шее. Оно оставляет ложь в твоей душе, лежит рядом с тобой по ночам, высасывает свет из всех уголков. Оно твой постоянный спутник, оно жмет тебе руку лишь для того, чтобы дернуть тебя вниз, как раз в тот самый момент, когда ты стараешься подняться. Одиночество — горький и никудышный компаньон. Иногда бывает так, что оно так и не отпускает тебя всю жизнь. Поэтому он так боялся этого. Никлаус молчал, вглядываясь в темноту города. Снова пошел дождь. Серебряные струи текли по лобовому стеклу. Буквально вчера он наблюдал за рассветом. Он смотрел, как солнце медленно поднималось над серыми крышами Нового Орлеана, возрождая его. Оранжево-розовые лучи играли с рекой, заставляя ее переливаться. Его душа на тот момент замерла, наблюдая за тем, как цвета менялись и как солнце поднималось все выше и выше. И вдруг мимо пролетела птица, не голубь, которых было миллион в этом городе. Не ворон, не чайка. Он не знал названия этой птицы, но она была невероятно прекрасна. Птица села совсем близко к нему, и у него появилось ощущение, будто она явилась с рассветом, вылетев из солнца. «Это знак?» — подумал тогда он. И именно в это мгновение он осознал все безумие происходящего. Он не знал, существовало ли нечто потустороннее, и есть ли судьба, но он был почему-то уверен в одном: кто-то ему послал надежду. Так на самом деле и было, только Клаус в тот момент видел не птицу, а свою сестру, которая преподнесла ему надежду.       — Я стану отцом, — прошептал он. Эти слова прозвенели в его голове, в то время как на лице появились капельки пота. Никлаус умолк и закрыл рот. Открыл и закрыл снова. Потом выдохнул так, будто этот выдох высосали прямо из его души. Беременность Лилит была слухом, и Клаус поверил в это под давлением Элайджи. Он, конечно, испытывал эмоции, что-то вроде ответственности и собственничества. Но сейчас… Сейчас был человек, который подтвердил то, что видел беременную Лилит. И это вызвало совершенно другие эмоции. Мысль об их ребенке заставляла Клауса испытывать новые чувства. Странные. Теплые и радостные. Трепетные и одновременно пугающие.       — У меня будет ребенок, — сказал Клаус, словно только сейчас осознал это. Краем глаза он увидел, как Ребекка посмотрела на него. Ее лицо тронула легкая улыбка. Майклсон повернулся к сестре и улыбнулся в ответ. Он сжал руль в руках, позволяя приятным эмоциям захлестнуть его. Аккомпанементом разговоров в машине служил шум дождя. Брат с сестрой не включали радио, не желая заполнять голову новыми звуками. Как только машина остановилась, они заметили, что их уже ожидали.       — Вы немного опоздали, — сказал Деймон. Ребекка с Клаусом переглянулись. Майклсоны за два дня пропустили абсолютно все. Кай собирался слиться с Джозетт. Традиция Ковена Близнецов уникальна своим ритуалом, называемым слиянием. Когда в ковене рождается пара близнецов, они проходят церемонию слияния. Во время этой церемонии более сильный из двух близнецов поглощает своего близнеца, а более слабый умирает. Люк прервал ритуал слияния Кая и Джозетт, чтобы спасти двух сестер. Люк потребовал, чтобы Кай слился с ним вместо их сестры. Кай расхохотался, не веря, что это сработало бы, так как они не были близнецами, но Люк предположил, что, поскольку у них общие родители и технически они одного возраста, так как Кай не старел в тюремном мире, это могло сработать. Кай отказался, но Люк притянул его к себе с помощью магии и убедил его пройти через это. Они совершили слияние, и оба упали на землю без сознания. Кай проснулся живым, выиграв слияние к большому ужасу остальных. В результате, он стал новым лидером Ковена Близнецов. После этого Кай исчез, объявив, что он всегда побеждает. Деймон посмотрел на Ребекку, которая с ужасом поняла, что сделала. На самом деле она получила от Деймона информацию о Лилит два дня назад, но она решила рассказать Клаусу только сейчас. Внутри Клауса тоже разгорался жар, он сжигал его целиком и полностью. А все из-за того, что он посмел обвинить Лилит в том, что она его предала и сбежала, хотя все было не так. Он продолжал кивать, и при этом был рад, что никто не видел сейчас его лица.       — Мы ищем Паркеров, но у нас нет ведьмы, и даже если бы она была, скорее всего они скрыли свое местоположение, — сказала Елена.       — У вас есть эта штуковина, — сказал Клаус.       — Асцендент, — поправила Елена.       — Неважно, возьмем эту штуку, кровь Беннетов…       — Я ее нашел у некой Люси, — подергал бровями Деймон, гордясь тем, что внес свою ленту.       — И отнесем Давине, — закончил Никлаус.       — Это так не работает, — поджала губы Елена. — Активировать Асцендент может только член Ковена, и то с помощью крови Беннетов, либо ведьма из семейства Беннет. Да и небесное явление для этого необходимо.       — Та ведьма же тут, — сказал Клаус.       — Джозетт, — догадалась Елена. — Дело в том, что она долгое время была без магии и после того, как она помогла заключить Кая в тюремный мир, она ушла из Ковена.       — Проще говоря, она не знает заклинания, — пояснил Деймон, скрестив руки на груди. Елена передразнила его, повторяя действие Сальваторе. Тот закатил глаза и ухмыльнулся.       — Значит пусть выучит! — рычал Клаус. На его скулах заходили желваки, а ногти впились в собственные ладони, оставляя следы-полумесяцы. Елена и Деймон не могли позволить, чтобы Клаус хоть как-то навредил Джозетт. За это время они сдружились, да и Джо встречалась с Алариком, который, собственно, ожил, как и мать Тайлера. — У нее есть время до завтра, иначе я вытащу ее селезенку, — угрожал Клаус. Деймон хотел сказать, что у нее нет селезёнки, потому что её уже вытащил Кай. Но да ладно.       — Ты не можешь ей навредить, Клаус, — отважно сказала Елена. — Она беременна, — добавила Гилберт, что явно остановило Клауса от насилия.       — Да я смотрю, вы решили повысить популяцию города, похвально, — сквозь зубы сказал Никлаус.       — Не понимаю, — сказала Ребекка. Она говорила медленно, словно слова застревали у нее в горле. — Почему они не выбрались сами? У них же есть Асцендент, — расспрашивала она. Чувство вины разливалось по ее телу и заставляло давиться горькой реальностью.       — Мы сами не понимаем, — сказала Елена.       — Думаю, наша любимая Бонни по традиции лишилась магии, — предположил Деймон. — А Лилит не способна колдовать.       — Что значит не способна? — спросил Клаус.       — Ну, это значит, что вместо ребенка ты получишь изюм, — сказал Деймон, намекая на то, что Лилит убьет ребенка, если будет пользоваться собственной магией. В голову Клауса как будто натолкали оторванных пуговиц, осколков стекла и карандашных огрызков. Клаус ожидал совершенно другого расклада. Он вышел на улицу. Ночь была холодной и черной, как болотная грязь. Звезд не было видно: все покрыла густая темная пелена. Где-то кричали и дрались городские пьяницы, луна покачивалась на ветвях деревьев, белая и неподвижная, как утопленница. В горле до сих пор стоял ком осознания того, что высвобождение Лилит может продлиться целую вечность. Ребекка побежала вслед за братом и посмотрела ему в глаза. Он был хмур, задумчив и словно находился не здесь. Ребекка взяла его за руку, и Клаус резко повернул голову, словно только сейчас заметил ее присутствие. Его мрачный взгляд умолял: «Пожалуйста, не говори ничего и ни о чем меня не спрашивай». Ребекка содрогнулась при одной мысли, что если бы она рассказала раньше, то Лилит, скорее всего, была бы уже здесь. Дождь не прекращался. Следующие несколько недель утекали быстро, как песок сквозь пальцы, и, когда Клаус и Ребекка наконец взяли себя в руки, прозвонил звонок.       — Да, брат, — ответил на звонок Никлаус.       — Завершился ритуал Жатвы. В ходе него выбирают четырех юных ведьм, которых приносят в жертву. В обмен на это Предки усиливают ныне живущих ведьм, передавая им свою силу. Предполагается, что это доказывает веру живых. Во время ритуала эти четыре ведьмы умирают. Потом Предки дают шабашу награду — они воскрешают умерших, связь с Предками укрепляется ещё сильнее, и ведьмы могут пользоваться магией ещё триста лет, — сказал Элайджа и на секунду замолчал, словно собирался с мыслями. — Ни одна из девушек не очнулась, — сказал он, и гибрид прикрыл глаза, осознавая, что еще и лишился ведьмы. Ведьмы уверили, что девушки, которые принесли себя в жертву, воскреснут. Девушек убивали по очереди, и каждая умершая девочка передавала свою магическую силу следующей. Последней оказалась Давина. Она не хотела умирать, подумав, что старейшины ведьмовского клана обманывают всех, и её спас Марсель. При этом в ней скопилась сила трёх убитых девочек, и она стала очень могущественной. Силы Давины росли с каждым днем и настал день, когда она не могла их сдерживать, в результате чего происходили разные природные катаклизмы, например, землетрясения и ураганы. Чтобы спасти город, Давина согласилась закончить Жатву.        — Что-то пошло не так в Мистик Фоллс? — спросил Элайджа.       — Ты догадлив, — сухо ответил Клаус. Его слух уловил, как входная дверь в дом открылась, после послышались голоса. Причем с такой интонацией, словно кто-то выяснял отношения.       — Мы с Марселем позаботимся о городе, — сказал Элайджа. — Никлаус, ты найдешь Лилит, — подбадривал его старший Майклсон. Закончив разговор, Клаус пошел к входной двери.       — Что? — вспылила Ребекка. — Почему вы все считаете, что я так сильно ненавижу Елену?       — Ну знаешь, просто ты сбросила ее с моста, — напомнил Стефан, стоя возле Деймона.       — Видимо, вы все забыли, что смерть Елены была единственным способом сохранить мою семью. Я сделала то же самое, что каждый из вас сделал бы, защищая людей, которых вы любите. И перед тем, как отнести меня к плохим, позвольте вам напомнить, что Елена помогла убить не одного, а трех моих братьев. Может, мы не такие уж и разные, как все предполагают, — сказала Ребекка.       — Что происходит? — спросил Клаус, подойдя к сестре. Он окинул мрачным взглядом братьев Сальваторе, и те вдруг вспомнили, зачем сюда явились.       — Кажется, мы нашли психанутого любителя шкварок, — сказал Деймон, разблокировав телефон. — @cobrakai1972 пишет: «Выбор гранта просто неприкольный, напитки еще хуже», — зачитывал Деймон. — Через тридцать минут: «А напитки ничего, отличное место», — Деймон повернул телефон, чтобы Майклсоны увидели его экран. — И прикрепил свою геолокацию. — Вот балда.       — Направляемся туда, — скомандовал Никлаус.

***

Посетителей было много, бар был битком набит. Из динамиков лились джазовые песни.       — Эй, нет-нет-нет, — сказал Кай уходящему бармену.       — Удачи, — сказал этот бармен другому, так как наступила его смена и ему придется слушать бред Паркера.       — Ты есть в твиттере? — крикнул Кай вслед уходящему бармену. — Подпишись на меня! @cobrakai1972, — продиктовал он. Уходящий бармен закатил глаза и уже подумывал сменить профессию. — Ну же, как в каратэ пацане, — доставал Кай, но бармен ушел в комнату для персонала. Паркер посмотрел на нового собеседника, который полировал салфеткой и без того сияющие стаканы.       — Пора заказать что-то серьезное, — подумал Паркер и бармен отвлекся от стаканов. — Хм… Никакого бурбона, я уверен в своей мужественности, — сказал Кай. — Водка — скучно. Ром слишком тропический, а текила… Ох, меня к ней лучше не подпускать, — широко улыбнулся Кай. — Может, джин или виски?       — Вам уже есть восемнадцать? — спросил бармен.       — Конечно, — ответил Паркер, посылая улыбочку, которая при конвертации в устную речь звучала бы примерно так: «Только попробуй усомниться в моем возрасте, идиот, и я засуну свой паспорт прямо тебе в глотку». Но хитрая задница по ту сторону барной стойки не собиралась уступать.       — Могу предложить яблочный сок. Он выглядит ну совсем, как виски. А если еще положить пару кубиков льда… М-м-м… — предложил бармен.       — Да я уже нахлюкался, разве не видно? — возмутился Кай, намекая на то, что он уже пил алкоголь в этом баре. Бармен пожал плечами и вернулся к своему стакану: у того было явно больше ослепительных граней, чем у Паркера. Майклсоны и Сальваторе принялись осматривать зал. Глаза медленно привыкали к полумраку. Никого. Никого, похожего на Кая. Людей была тьма. К выходу подходил парень, и Деймон остановил его.       — Парень, молодой, темноволосый. Ах да, называет себя социопатом. Высокий такой. Не появлялся? У него еще рот не затыкается, — описал Деймон Паркера.       — Да… Он возле бара, — ответил парень, потирая свое усталое лицо после тяжелой смены. Майклсоны и Сальваторе начали осматривать бар, и Деймон заметил знакомую макушку.       — Если ты ещё не догадался, я социопат, — гордо заявил Кай бармену. — Сюрприз, я знаю и мне нравится им быть. Здорово, когда не тяготит чувство вины, но теперь, когда я объединился с Люком… Я победил его, конечно, — сказал Кай. Бармен стал разглядывать свой драгоценный стакан на свету, у него было явно больше выдержки, чем у предыдущего бармена. — И это здорово, потому что я поглотил способность колдовать, но теперь я постоянно думаю о его смерти… — нахмурился Кай, и бармена это совсем не смутило. Он посчитал это очередным пьяным бредом. — Я не могу выбросить это из головы, и мне от этого плохо! — Паркер отпил яблочный сок из трубочки и продолжил. — Похоже… Когда я забрал силу Люка, я ещё получил некоторые черты его характера, например, сочувствие, — Кай так был поглощен своей исповедью, что не заметил, как возле него уже сидели Майклсоны и Сальваторе. — Я загуглил: «как справиться с переживаниями» и там сказано, что если все написать в письме и сжечь его, то тебе станет легче. Я начал писать, и из моих глаз буквально начала литься вода! — удивлялся он. Паркер ковырялся с последним блинчиком и обмакнул его в абрикосовый джем. — С тобой такое бывало? У меня из глазниц просто сочилась жидкость, и я чувствовал себя каким-то чертовым пришельцем!       — То есть ты плакал, — сказал Деймон.       — Да! — ответил Кай, нарисовав с помощью джема морские волны на тарелке. — Я все написал и сжег письмо, а это чувство никуда не делось, — сказал Кай. — Я должен встретиться с сестрой и сказать, что мне жаль. Она должна меня понять и забыть о моих прошлых поступках. Где-то внутри меня осталось еще что-то хорошее. Елена же с Деймоном так смогла, и Джо сможет.       — Так, и на этом хватит, — отрезал Деймон, и Кай повернулся в его сторону.       — Ба, какие лица! — обрадовался Паркер, заметив присутствие Деймона только сейчас. — Давненько не виделись, а? — сказал Кай, и тут он заметил второго Сальваторе. — Ой, Стэфано Сальватооре, — протянул он. — Я тут раздумывал весь вечер: кем я хотел стать в детстве? — сказал он. Парня пытались перебить, но он все не умолкал. — Мы с моим прошлым барменом вспомнили о том, что в четыре года я хотел стать креветкой, у них еще усики такие забавные! — сказал Кай. — А потом лет в семь я мечтал стать бумерангом. Тебя кидают, а ты им обратно, в морду.       — Да заткнись ты уже! — вспылил Деймон, и Паркер аж икнул.       — Кто? — удивленно посмотрел парень. — Я?! — указал он на себя. — Я ведь молчал.       — Нет, ты болтаешь без умолку, — сказал Деймон и схватился за голову, будто она у него раскалывалась. Хотя, возможно, так и было.       — Ох, Деймон… Я понимаю, старость, все дела. Проблемы со слухом, — поджал губы Кай.       — У меня нет…       — А кто тогда говорил? — возмутился Кай. — Я что ли?! Деймон стиснул челюсти и был готов встряхнуть Паркера, чтобы тот прекратил дурачится, но его остановил Клаус.       — Кай Паркер, — произнес Клаус, и парень обернулся.       — Ой, а вы кто такие? — спросил Кай.       — Клаус Майклсон, — представился гибрид, ухмыляясь. — Кажется, ты забыл в тюрем…       — Прям-таки Клаус? — удивился Кай. — А мама говорила, что Санта не существует… — театрально опустил взгляд Паркер. — Слушай, а какой ты национальности? Прикиньте, если Санта — немец? — повернулся Кай к Деймону. — Забегает в дом и такой «hände hoch!». А потом: «Как ты вел себя, еврейский мальчик?» — сказал Паркер и залился таким смехом, что из глаз потекли слезы. — Ну смешно же, да? — спросил он. Это стало последней каплей.       — Умолкни! — сказала Ребекка и схватила Кая за шею. Пусть Кая поведет простой, животный инстинкт самосохранения. Тот самый, что уводит лис от охотника и голубя от ястреба. Но в крови Паркера было слишком много алкоголя.       — Уфф… Гнев тебя до добра не доведет, — сказал Кай. Тут он в шутку поднял вверх обе руки, словно считая себя побежденным.       — Я тебе советую меньше болтать и больше слушать. Иначе я откручу твою голову и прицеплю ее на люстру, — сказал Никлаус. Паркер сморщил лоб и пытался придумать достойный ответ, который, по всей видимости, не находил в своем больном разуме.       — Ты запер в тюремном мире Лилит, — сказала Ребекка.       — Не припоминаю никакой Лилит, а память у меня хорошая между прочим, — сказал Кай.       — Ты запер беременную! — крикнула на весь бар Ребекка. Бармен уронил стакан и выпучил глаза.       — Не слушай ее, — сказал Кай бармену. — Представь, что ее голос — белый шум, так я игнорировал братьев и сестёр. Когда я рос, у меня их была цееелая куча, и все они болтали без умолку, правда в итоге… Хватка Ребекки усилилась, и Кай наконец-то замолк.       — Ах, Лариса! Точно, — вспомнил Кай. — Так бы сразу и сказали, — Ребекка отпустила его. — Это та, которая говорила, что если я буду мстить, то легче не станет и бла-бла-бла, — размахивал руками Кай. — Забавная, думала, что может… — вмиг парень стал серьезным и на секунду призадумался. — Черт, а она похоже была права…       — Ты вытащишь Лилит и другую ведьму, — начал диктовать условия Клаус.       — Конечно, — кивнул Кай. — И что я получу в замен? — нагло спросил он. Майклсон едва ли заинтересованно склонил голову набок. Зелено-голубые глаза сверкнули бешеным огнём. В одно мгновение Кая прижали головой к столешнице бара, пока его руки сзади заламывал гибрид. — Нападать на беспомощного человека, совсем нет совести у вас?! — возмутился парень. Он представлял, что выйдет из тюрьмы, и его первый поцелуй сучиться с какой-нибудь жгучей брюнеткой, но совсем не ожидал поцелуя с итальянским мрамором.       — Ты вытащишь девушек, или придется отскребать тебя от пола. Выбор за тобой, — сказал Никлаус.       — Поверь, — сказал Деймон, наслаждаясь тем, как мучился Кай. — Я боролся со злом и нет большего зла, чем это, — сказал Деймон, говоря о Клаусе.       — Да, это правда, большего зла не бывает, — самодовольно улыбнулся Клаус.       — Если убьете меня, не сможете вытащить их. Я лидер Клана, если я умру, то умрут остальные и все тюремные миры, — сказал Паркер.       — Ну что ты, солнышко. Конечно не убьем, но зато мы можем рвать тебя, — сказала Ребекка, склонившись над ним. — Кусок за куском. Нерв за нервом. Пока боль не станет настолько сильной, что твой мозг отключится — это даст тебе краткий миг облегчения. А потом мы будем повторять это снова и снова, — сказала Ребекка.       — Ты омерзительна, — ухмыльнулся Клаус.       — Спасибо, — поблагодарила Ребекка.       — Ладно! Я вытащу их, — ответил Паркер, и Клаус отпустил его. Парень размял тело, но лишь для того, чтобы нанести удар. Паркер, видимо, совсем разомлел, потому что не воспринял в серьез угрозы Майклсонов. Лёгкое, непринуждённое движение рукой, и ножка деревянного стула вонзилась в сердце гибрида.       — Ох, как жаль, — сказал Паркер. — Может, что-нибудь скажем в память о Санте? — спросил он. Паркер смеялся, и на его губах застыла притворная улыбка, раздражающая окружающих.              — Кажется, один маленький наивный мальчик забывает, что перед ним стоит тысячелетний первородный гибрид, — сказал Клаус, вытаскивая из себя ножку стула. Желваки ходили под его кожей. Глаза сузились, как у бешеного пса перед атакой.       — Гибрид? — буркнул Кай, пытаясь скорчить серьезную мину, но было понятно, что он едва не лопается со смеху. Он прижал ладонь ко рту и в итоге начал давиться от смеха. Он тряс головой и поднимал вверх руку, словно извиняясь за свое поведение. Но, не выдержав, Кай захохотал во всю силу, изредка отфыркиваясь, чтобы поскорее успокоиться. — Простите, — ему наконец удалось выговорить. — Боже, что за актер? — спросил Кай и посмотрел на Никлауса. То ли кислорода в воздухе стало мало, то ли просто воротник его кофты оказался слишком тесным, но Кай словно начал задыхаться под серьезным взглядом гибрида. Тут Паркер сразу вспомнил о словах Лилит. Невидимая петля на его шее затянулась и бисеринка пота стекла по шее.       — Так ты выбрал второй вариант? — сказал Клаус. — Пробовал шкварки из собственной шкуры?       — Аминь, — сглотнул Кай и щелкнул пальцами, перед тем как исчезнуть.       — Как я ненавижу этот трюк, — прошипел Деймон. Ведь основа колдовских знаний Паркеров была в маскировочных заклинаниях. Кай переместил себя, но когда он оглянулся, то понял, что находился у входа в бар и маскировка его пропала. Он произнес еще раз заклинание маскировки, но оно то действовало, то нет.       — Знал же, что алкоголь — худший враг для магии и социальные сети тоже, — буркнул парень. Он побежал в сторону ближайшей кофейни, надеясь, что его будут искать где-нибудь подальше от бара. Ситуация до смешного напоминала какой-то паршивый ужастик: человек убегает от монстра, прячется в доме и совершенно не догадывается о том, что стоит ему закрыть дверь и обернуться — и он тут же столкнется с этим монстром лицом к лицу. Зайдя в кафе, Кай перевалился через барную стойку. Пожилая официантка, которая стояла возле кассы, взглянула на парня.       — Если ты не бифштекс, то тебе тут не место, — сказала она. Паркер поджал колени к груди и попытался отдышаться.       — А… Эм…— промямлил он. Кай услышал, как звоночек на двери прозвенел, а после прозвучали знакомые голоса. — Не выдавайте меня, — сказал Паркер, посмотрев щенячьими глазками. — Я… Я прячусь от… Своего бывшего мужа! — выдумал он. Официанта подняла брови вверх и посмотрела на русого мужчину. Его руки были сжаты в кулаки, а скулы то и дело напрягались.       — Сиди тут сколько хочешь, зайка, — сказала она, и парень облегчено выдохнул.       — Выходи, зайка, — сказал вдруг Клаус, и Кай выругался себе под нос. Он спиной ощутил опасность, исходящую от этого гибрида, как исходил жар от распахнутой духовки. Кай встал и поднял руки вверх, словно его поймали за грабежом.       — Ладно-ладно, — сказал Паркер. — Попытаться же стоило?

***

Борясь с тяжестью похмелья и ленью, Кай осматривал Асцендент. Он ходил по гостиной, пока не перебрался поближе к Деймону, чтобы не лишить себя удовольствия увидеть каждую эмоцию, каждое движение его мимики, когда он скажет ему, какой же он негодяй, что сдал его первородным.       — Вы что, его паяли? — спросил Кай, осматривая поврежденный Асцендент.       — Пытались починить, — пояснил Стефан.       — Я не смогу вернуть их с этим, — сказал Кай, бросив артефакт на стол. На самом деле Асцендент уже был сломан до приезда Майклсонов, и сломал его Кай, чтобы никто не мог им воспользоваться.       — Я думал, ты стал всемогущим лидером Клана близнецов, — сказал Деймон.       — Странно… — сказал Клаус. Паркер услышал, как стул отодвинулся от стола, и в следующие несколько секунд Клаус уже стоял напротив Паркера. — Ты смерти захотел своей?       — Ты потребовал короткую версию, так что я начал с конца, — сказал Паркер. — Асцендент сломан.       — Значит найди другой! — прорычал Никлаус и прижал Кая к стене. На шее у гибрида пульсировала жилка.       — Ах, да, подожди, — порылся в карманах Паркер. — Я ведь ношу его с собой, — саркастически ответил он. — Нет нового Асцендента и его нельзя создать. Есть только этот и его точная копия в тюремном мире, — пояснил парень. — Там ведьма Беннет и Асцендент, они могут самостоятельно… — Кай на мгновение закрыл глаза, вдыхая воздух через нос. Ведь вспомнил, что перед уходом из тюремного мира он успел наложить скрывающие заклинание на Асцендент, чтобы поднасрать девушкам, и раз они до сих пор не выбрались, то даже не подозревали, в чем было дело.       — Ты прав… Там есть ведьма Беннет, но я не вижу возле себя Лилит, — голос гибрида звучал холодно. Он больше не кричал, лишь отчетливо выговаривал каждое слово. — Придумай способ. Если ты не вытащишь Лилит, я каждый волосок на твоей голове вырву и превращу их в миленькую меховую шапочку и подарю на день рождение Лилит, — сказал Клаус. Паркеру захотелось раздавить, нашинковать, вырвать селезенку гибрида и нашпиговать его же сердцем. Он прошел к столику и взял в руки артефакт.       — Ну… Одна шестерёнка цела, уже неплохо, — раздумывал Кай. — Можно попробовать пустить поток магии, но это надо делать аккуратно, чтобы не повредить Асцендент, — сказал он. — А так как я новоиспечённый лидер Клана, — хвастался Паркер, — мне даже не нужно астрологическое событие, чтобы попасть в тюремный мир.       — Ты можешь хотя бы увидеть Лилит? — спросила Ребекка.       — Хотя бы сообщение отправить, — сказал Деймон. — А то у нее сегодня день рождения, — сказал он. Слова Деймона как будто повисли в воздухе. Майклсонам понадобилось несколько долгих секунд, чтобы до конца осознать их смысл. У Лилит не сегодня был день рождения. Деймон играл на эмоциях Кая, и это сработало.       — Правда? — спросил Кай. Что-то внутри него задвигалось и закололось, словно под кипящей кастрюлей добавили огонь. «Проклятое слияние с Люком», — в мыслях сказал Кай.       — Да, это так грустно, как же она там? — сказал Деймон, поджимая губы. — Да и вообще помнит ли она, что у неё день рождения? — раздумывал Деймон. — Вдруг все дни слились в одно море отчаяния… На пальцах Кая возникла гложущая боль, тоскливо тянущая нервы. Он задумался на момент. Выпрямил спину, покрутил головой из стороны в сторону, словно что-то прикидывал и просчитывал про себя.       — Я не смогу отправить наши тела, но что-то да удастся, — сказал Кай. — Помните фильм «Привидение»? Лилит и Бонни будут Деми Мур, — сказал Кай. — Живая, всё такое, а мы будем одним большим Патриком Суэйзи. И, кстати, мне так жаль Патрика Суэйзи… — добавил Паркер и снова почувствовал, как непривычное чувство вины расползалась по нему, как вирус.       — Она сможет нас видеть или нет? — спросил Клаус.       — Не знаю, никогда так еще не делал, — сказал Кай, осматривая Асцендент. — Но я смогу перенести только одного, — сказал Паркер. В Клаусе робко шевельнулась надежда. Гибрид кивнул и взглядом указал, что это будет он.       — Так, хорошо, — сказал Кай. — Делаем глубокий вдох и закрываем глаза. Открыв глаза, Кай увидел ту же гостиную в доме Сальваторе. Отличительной чертой было отсутствие бильярдного стола. Но. Рядом с Паркером почему-то не было Майклсона. Услышав голоса, парень направился по направлению к ним.       — Я попробую еще раз поискать Асцендент, — сказала Бонни. Лилит внимательно посмотрела в ее карие глаза, замечая лишь грусть и усталость.       — Все получится, Бонни, — подбадривала Лилит. — Я приготовлю блинчики нам.       — Боже… Блинчики, — усмехнулась Бонни. Она посмотрела на Лилит, прежде чем уйти на поиски Асцендента. Сердце Лилит выпрыгивало из груди, а голова пульсировала в висках. Уставшая и от неизвестности, и от эмоционального перенапряжения, Лилит прислонилась к стене и медленно опустилась на пол. Лилит так устала казаться сильной перед Бонни, когда у самой не оставалось ни надежды, ни сил.       — Пожалуйста, — тихим осевшим голосом шептала Лилит и закрыла лицо ладонями. — Верните меня, я не хочу всего этого, пожалуйста, я не хочу, — ее слезы прожигали глаза. — Хватит уже этих испытаний судьбы. По-жа-луй-ста, — повторила она одними губами. Лилит продолжала захлебываться слезами, тщательно пряча лицо в ладонях. Кай отвел взгляд в сторону, чувствуя такую тяжесть в солнечном сплетении, будто проглотил пушечное ядро. Лилит была полностью сломлена. У куска мяса, пропущенного через мясорубку, и то было больше душевной стойкости и веры в лучшее, чем у нее. Лилит убрала ладони от лица, и Кай в это время перевел взгляд на нее. На ее зареванном, измотанном лице отражалась такая нечеловеческая боль, что ему невыносимо было видеть это. Лилит схватилась за живот, и, заметив это, Кай напрягся. Ребенок шевельнулся внутри, как часто бывало в моменты волнения и грусти. Словно сказал Лилит: «Соберись, а иначе я начну прыгать на твоем мочевом пузыре!». Лилит представила, как малыш возмущался, размахивая ручками и хмуря лоб, отчего на ее лице появилась легкая улыбка. Она потерла лицо ладонями, откинула голову и посмотрела вверх, смаргивая слезы. Паркеру показалось, что его сейчас стошнит. Перед глазами вдруг поплыла мелкая пыльца, как перед обмороком. Парень пошатнулся и почувствовал, что его тело держали чьи-то руки. Ребекка оглянулась через плечо и увидела, что брат смотрел на ведьмака так, словно хотел стереть его в порошок.       — Что ты сделал? — прорычал Клаус. — Почему ты отправился туда один? Отвечай! — Клаус сжал шею Кая, словно так он смог бы говорить лучше. Паркер чувствовал такую сильную слабость в теле, что едва держался на ногах. Клаус почувствовал, как каменели все мышцы, как лицо заливал жар, как внутри начинал бурлить гнев, тягучий и горький. Комната буквально вибрировала от напряжения. Казалось, что если сюда принесли бы лампочку, то, безусловно, она загорелась бы. — Говори! — процедил сквозь зубы Никлаус.       — Не знаю я, — прошептал Паркер. — На заклятие нужно слишком много сил, и я потерял связь.       — Значит перезвони и отправь меня туда! — прокричал Клаус.       — Все не так просто, — еле выговаривал слова Кай. — Во-первых, я предполагаю, что ты не прошел фейсконтроль, — сказал Кай, намекая на то, что Майклсон был первородным и видимо из-за этого не мог попасть в тюремный мир. — А во-вторых, видишь кровь, — указал он на свой нос. — Это не лучший знак.       — Я дам тебе волшебного пенделя, — сказал Никлаус и начал сжимать шею Кая.       — Остановись, Ник! Ты его задушишь, — сказала Ребекка. Эти слова заметно подействовали на Никлауса. Секунду назад его глаза-угли были готовы прожечь в Паркере две аккуратные дырки, но теперь он заметно поостыл. Он разжал пальцы на шее ведьмака, и тот тут же провалился в темноту, растекшуюся вокруг так неожиданно, словно кто-то щелкнул выключателем. Ноги гибрида приросли к полу. Потом он наклонился к Паркеру, медленно, как ржавая мельница, которая сто лет простояла без работы на заброшенном поле.       — Пульс есть, — сказал Клаус. — Что с этим парнем?       — Может, он сознание потерял? Как-никак, ты его душил, — предположил Стефан, приближаясь. Клаус сжал до хруста челюсти и стал бродить возле Паркера, как привязанное животное.

***

      Состояние Паркера не улучшалось. Так как слияние с Люком было неправильным из-за того, что он не его близнец, Кай медленно умирал, и он еще не догадывался о причине своего состояния.       — Хватит стоять над душой, — возмутился Паркер, который направлял поток магии в Асцендент, чтобы его исправить. В его голове булькала каша, тошнило и шатало во все стороны.       — Я контролирую процесс, — пояснил Никлаус. У гибрида были пронзительные зелено-голубые глаза и британский акцент, который Кай был не прочь скопировать и использовать против самого гибрида.       — Тащите тазик, — сказал Паркер.       — Что, уже закончил? — спросила Ребекка. Кай посмотрел на Асцендент, у которого осталось подправить одну деталь.       — Нет, буду блевать, — ответил Паркер. Холодный пот покрыл его лоб, шею и спину. Он так активно помотал головой, словно мокрая собака. «Почему?! Я не могу уйти?! Мне же плевать на них! Почему?! Давай же Кай! Просто уйди! Давай! Давай же! Давай!» — кричал в мыслях парень. Однако он не мог заставить себя сбежать. Часть Люка, которая сейчас жила в нем, удерживала его. Он яростно ударил себя по голове, пытаясь заставить себя сделать это.       — Что ты делаешь? — спросила Ребекка.       — А на что похоже? — спросил Кай, продолжая бить себя по голове, словно это вернет старого злого Малакая.       — Похоже, что ты рехнулся, — сказала Ребекка. Она вскочила с дивана и заломила руки парня, но тот согнулся пополам и содержимое желудка вместе со сгустками крови вышло на эксклюзивный ковер дома Сальваторе.       — Ой, — сказал Паркер. Не дай Боже уронить какую-нибудь вазу знаменитой тайской династии, и потом Паркер не расплатится за это, что уже говорить об испорченном ковре. Деймон, который сидел в кресле, достал телефон и уже набирал номер клининга. — Я говорю спасибо тебе, самое большое спасибо, на которое я способен, — поблагодарил Кай Ребекку. Она покосилась на парня и уже отошла от него, как тот перехватил ее руку.       — Что ты хочешь? — спросила Ребекка       — Тебя, — ответил Кай. Она раскрыла рот в немом удивлении, а в глазах отчетливо виднелось непонимание. Клаус уже собирался сказать смертнику, что он отрежет то, что больше не отрастет. — Точнее, твою магию, — пояснил Паркер. Ребекка выдернула свою руку из хватки Кая.       — У тебя не все в порядке с головой, — сказала Ребекка таким тоном, словно она была диктором, который зачитывал плохие новости.       — Ты, кажется, забыла, что я социопат, для меня слова, что у меня проблемы с головой, — это комплимент, — сказал Паркер.       — Больной пожиратель магии, — обратился Клаус к Каю. — У меня нет времени, и я не люблю ждать, — сказал гибрид, торопя Паркера. Кай фыркнул и сделал вид, что ему нихрена не плохо.       — Тащусь от твой крутизны, аж в штанах дымится, — съязвил Кай. Сейчас, зная, кто он есть на самом деле, Кай вряд ли осмелился бы напасть на первородного гибрида. Человек в здравом уме не стал бы тыкать палкой в зверя.       — Я разрываюсь. Я обещал, что не убью тебя, после того, как вернешь Лилит, но сколько можно заниматься благотворительностью? — снова угрожал Клаус, на что Паркер закатил глаза. — Тем более, если ты сам напрашиваешься, — сказал Клаус, ведь парень уже два дня исправлял Асцендент, и терпение Клауса заканчивалось.       — Что тут скажешь, я экстремал, — пожал плечами Паркер. Наглость — второе счастье, и, кроме нее, у Кая больше ничего не было.       — Ты не будешь таким веселым, когда сдохнешь, — напомнил Клаус.       — Ох, — вздохнул Паркер. — Вы двое отвратительные, — указал он на Майклсонов. — Ах, знакомое чувство… Люк не смог меня полностью изменить, — усмехнулся Кай. — Но мне все равно нужна магия. Может, так мое состояние улучшится, — сказал он. Ребекка с Клаусом переглянулись. — Да ладно вам. Я, конечно, горяч, но постараюсь быть нежным, — подмигнул Кай Ребекке, и она сморщила нос.       — У тебя есть магия, не чеши тут, — напомнил Деймон, и Кай приуныл. Ведь Сальваторе сорвал план Паркера, который включал в себя причинить боль кому-нибудь из Майклсонов.       — Заканчивай уже, — скомандовал Клаус. — Если через час у нас не будет готового Асцендента, я вырву твою жалкую печень и преподнесу Ребекке, как подарок, — ухмыльнулся Клаус.       — Да-да, я этот бред уже второй день слушаю. А еще меня называют психом, — сказал Кай и направил поток магии в Асцендент.       — Почему все родственники Лилит — психи? — спросила Ребекка.       — Точняк, — подметил Деймон.       — Делоны, Паркеры… О Блэйках мы толком не знаем, но что-то мне подсказывает, что и они психи, — сказала Ребекка. — Хотя бы в пятом поколении так точно.       — ДилОны, ПАркелэ, Блэй… Паркеры… Парке…— перечислял Кай в своей манере, но после задумался. — Паркеры?       Родственники?       — А ты что, не знал? — спросил Деймон. — Вы ведь «общались» десять часов.       — Не отвлекайся, — послышался властный голос за спиной Кая.       — Эмма Паркер, знакомое имя? — спросила Ребекка, на что Клаус осуждающе посмотрел на сестру, ведь из-за лишней болтовни процесс замедлялся. Если бы Лилит это услышала, то положила бы ладонь на свое лицо. Ведь девушка около восьми часов делала все, чтобы Кай не узнал о ней.       — Моя старшая сестренка, — ухмыльнулся Кай, но черты характера, которые поглотил Кай взяли верх. От улыбки ничего не осталось, и парень сгрустнул осознавая, что сестра-то давно мертва, как и четверо детей, которых он убил. — Эх, чувства так болезненны, — тяжело сказал Кай и отпил воду из стакана.       — Эмма — мать Лилит, — сказала Ребекка, и Кай поперхнулся. Паркер сосредоточенно посмотрел на Ребекку, как будто она говорила на чужом ему языке и не был уверен, что смысл ее слов доходил до него. Его ошарашенное лицо, должно быть, намекало именно на непонимание.       — Прошу прощения, я подавился из-за вашего бреда, — сказал Паркер, вытирая воду с губ.       — Это не бред, — Клаус положил свою руку на плечо Кая и сжал его. Он послал Каю свои воспоминания о Лилит, а именно дневник Эммы. Взглянув на Майклсонов, Кай приподнял брови, округлил глаза и приоткрыл рот от удивления. Паркер сопоставил факты в голове. Эмма — старшая его сестра, которая родила Лилит. Лилит плюс Кай, равняется…       — Она моя племянница? — воскликнул Паркер. — Да ну нахрен!       — И пять очков получает Кай, — торжественно похлопал Деймон.       — Гибрид сифона и оборотня? Да, это похоже на сюжетный поворот какого-то третьесортного мексиканского сериала, — возмутился парень.       — Ну-ну, — сказал Клаус. — Помнишь, я говорил, что вырву твое сердце, если через час Асцендент не будет готов?       — Вообще-то мы говорили о моей печени, — прищурился Кай.       — Так вот, я передумал, — Клаус наклонился к Каю и прожег того взглядом.       — Ты такой… Лапуля, — перебил Кай и по-идиотски улыбнулся. — Я бы с радостью послушал тебя, но я тут немного занят, — сказал Паркер и занялся Асцендентом. Новость о Лилит оглушила Кая, как удар топора. Он ощутил это всеми позвонками. Ведь Кай и Джозетт — единственные, кто еще помнил об Эмме. Лив и Люк еще даже не родились, когда Эмма ушла из Клана из-за необычной беременности. Деймон продолжал издеваться над Каем. Обвиняя Паркера в том, что он оставил беременную в тюремном мире, да еще и эта беременная — его племянница. Кай проклял тот день, когда слился с Люком. Ведь от чувства вины буквально подкатила тошнота и ощущение полной дезориентации, словно его только что сняли с карусели, на которой он провел несколько часов. Настал долгожданный час Икс. Асцендент был готов, и Паркер вылил кровь Беннетов на артефакт. Он прикрыл глаза и произнес заклинание. С черного неба вовсю лило. Видать, эти края чем-то сильно прогневили Боженьку, если тот решил отрепетировать новый всемирный потоп. Фонари раскачивались на ветру на противоположной стороне улицы, один из них то гас, то зажигался снова, как в фильме ужасов. Кай должен был отправиться вместе с Деймоном, но что-то снова пошло не так. Видимо Кай был слишком слаб. Белое свечение пропало, и Кай перевел дыхание. Он огляделся и увидел выкопанные ямы, напоминающие минное поле. Видимо Беннет подумала, что Асцендент был где-то под песком, ведь ее магия направляла именно сюда. Все так и было. Кай произнес заклинание, и Асцендент, который был под маскирующем заклинанием, появился на песке. Взяв артефакт, он направился к поместью Сальваторе. Его сердце колотилось в груди в этом неровном, пугающем ритме. В ту же секунду его колени подкосились, как на хорошо смазанных шарнирах, углы обзора залило пульсирующей чернотой. Кай помотал головой и заметил что-то неладное. В одну минуту была зеленая трава, а в другую минуту лежал снег и только сейчас до Паркера дошло, что с ним происходило.       — Фальшивое слияние дало трещину, — сказал Кай. Падающий снег затуманивал зрение. Здания, окружающие Кая, то появлялись, то исчезали. Лилит с Бонни смотрели на странное явление тюремного мира и никак не могли понять, что происходило. День назад они очутились в каком-то доме, где увидели памятки из записной книжки: «Северное сияние. Регулярные небесные явления. 1 ноября, 1903 года». Бонни на камеру зафиксировала эти записи и фотографию неизвестной женщины. Лили Сальваторе — жена Джузеппе Сальваторе и мать двух его сыновей, Стефана и Деймона. Она была заключена в тюремный мир вместе с Еретиками из-за массовых убийств. Лилит услышала приближающие шаги и, не веря своим ушам, повернулась. Из-за снега было тяжело развидеть приближающую фигуру.       — Бонни, кто-то идет, — предупредила Лилит. — Будь начеку. Как только погода сменилась на лето, Лилит разглядела эту фигуру.       — Быть того не может, — сказала Лилит.       — Ох, — Кай согнулся и пытался перевести дыхание. — Рад вас видеть, — сказал Паркер и поднял руку в приветствии. Он наблюдал за девушками, если Лилит внешне была до ужаса спокойна, то руки Бонни намертво сжались в кулаки, выдавая злость.       — Судьба-психопатка решила вернуть тебя на законное место? — спросила Лилит. На диване сидела Лилит, которая увлеченно ела сушенные фрукты. Бонни оперлась спиной о стену и таким убийственным взглядом смотрела на Кая, что честное слово… Если можно было бы убить взглядом, то Кай был бы уже мертв. Паркер нервничал и неловко переминался с ноги на ногу, втирая девушкам свои извинения. До небесного явления оставалось двадцать минут.       — Ты бросил нас, — сказала Бонни. — Хотела бы я показать, какого это было, но не могу! — сказала она. — Я выкапывала песок с единственной надеждой, что где-то там лежал Асцендент, а ты все это время спрятал его под скрывающим заклинанием!       — Бонни, прости, — раскаивался Паркер. — Мне действительно жаль. Ведьма зыркнула на него исподлобья. Кай прикрыл глаза и, выдыхая, сел рядом с Лилит.       — У тебя миленькое пузо, — отчаянно прошептал Кай, выдавливая улыбку, но Лилит не только проигнорировала его, но и сделала вид, словно его не было, и вела непринужденный разговор с Бонни. Паркер почесал затылок и поджал губы. — Знаешь, почему я пришел сюда? — спросил он. — Чувство вины не дает мне уснуть. Я не надеюсь, что вы мне поверите, но прошу дать мне шанс, — умолял он. Паркер активно жестикулировал, но, когда увидел, что Лилит его не слушала и продолжала разговаривать с Бонни, его руки повисли вдоль тела. Лилит сидела посреди гостиной, спокойная и невозмутимая, как горное озеро, чья гладь остается ровной, даже когда вокруг носятся ветра, но внутри она злилась так же, как и Бонни. Что может вызвать ярость? Вечная болтовня и полное игнорирование человека. — Послушай меня, — сказал Кай. — Лилит! — Кай в итоге сердито схватил Лилит за запястья, потому что она не слушала его. Кожа Лилит прожглась под руками Кая, и Лилит захрипела от боли. — Боже мой, — сказал Кай, убирая свои руки и осознавая, что случайно вытянул магию из Лилит. — Я не хотел…— прошептал он. Лилит не стала ничего говорить, потому что не могла контролировать свой голос. Она знала, что ее голос будет дрожать, как старый велосипед на разбитой дороге.       — Даже если ты говоришь правду, старый ты никуда не делся, — сказала Бонни. Лилит резко встала со своего места и направилась к выходу. Она прикрыла глаза и посмотрела на небо. Уже близилось солнечное затмение, и она спрашивала себя: неужели сегодня они вернутся? Волчий слух услышал обрывки разговора в поместье Сальваторе.       — Из-за тебя мы провели три месяца здесь! — сказала Бонни.       — Я понимаю тебя, и ты в праве злиться. Я здесь застрял в одиночестве больше, чем на шесть тысяч дней, поэтому я стал таким. Но после слияния я и вправду изменился, — сказал Кай. Лилит задумалась. Если бы она застряла здесь, совершенно одна, на восемнадцать лет, она бы потеряла значительную часть себя. Стала бы она тогда такой, как Кай? Смогла бы она убить свою родню, если бы семья каждый день твердила бы, что она монстр и выродок. Стала бы она психом, если бы единственную любовь получала бы только от самой себя же. И ведь трудно забыть боль, но еще труднее вспомнить радость. Счастье не оставляет памятных шрамов, а у Кая счастья то и не было. Лилит помотала головой, отгоняя от себя сочувствие к Каю, и направилась подальше от поместья, чтобы не слышать разговор.       — Бонни, поверь мне, — сказал Паркер. Кровь закипала в жилах Беннет, устремившись по телу вспенившейся рекой, волны жара захлестывало ее кости. Ее голова кружилась от прилива ярости, наполняющей все ее существо.       — Может, ты прав, — сказала Беннет. — Я верю, что в тебе есть частица хорошего.       — И это правда, — сказал Кай, он вымотано улыбнулся. — Пойдемте домой, — сказал он, и ведьма кивнула. Кай уже подошел к двери, как почувствовал колющую боль в спине. Слабость распространилась во всем теле, отчего стоять на ногах стало тяжело. Он начал медленно оседать, пока не упал на пол. — Что ты делаешь? — спросил Кай. Он смотрел на нее расширенными от ужаса глазами, прижимая руку к груди. Сквозь пальцы жирными густыми потеками струилась кровь. Его кофта на груди стала черной и блестящей. Бонни залезла сверху него, держа нож в руках.       — Втираюсь в доверие и бью в спину, неприятное ощущение, правда? — спросила Бонни.       — Пожалуйста, не надо! — сказал Паркер. — Бонни, молю, я изменился!       — Знаю, я тоже, — сказала Бонни, ударив Кая ножом в грудь. Несмотря на его мольбы и утверждения, что он изменился, Бонни забрала Асцендент и оставила Кая в тюремном мире. Темнота, как черная парусина, истыканная тупым ножом. Это живо напоминало Каю о камере в какой-нибудь психлечебнице. Кожа покрывалась пупырышками от неподконтрольного страха остаться снова здесь. Бессилие буквально сжимало его грудь, сбивая дыхание и заставляя задыхаться.       — Пожалуйста, только не снова, — прошептал Кай. Он метался в замкнутом кругу собственной глупости, перепуганный, ужасающийся мыслей о том, что он снова заключен в этом мире. «Мне больно, понимаете? Я ободранный человек, а вы все в броне. У вас было все: любовь, дружба, счастье, мечты, сама жизнь, а у меня — ни-че-го», — сказал в мыслях Кай. Он кричал до срыва глотки, зовя Бонни, пока слезы душили его. Бонни набирала темп, держа в руках Асцендент. На улице снова сменилась погода, а на небе вместо затмение — переливалось северное сияние.       — Неважно. Подойдет любое небесное явление, — сказала Бонни Лилит и порезала свою ладонь Асцендентом.       — Подожди, — сказала Лилит. — Где Малакай?       — Я планировала его смерть все то время, которое он держал нас здесь, — сказала Бонни. Она сжимала свободный кулак, а после со скрипом в зубах разжимала его.       — Бонни, он знает о том, что нужна кровь рода Беннет, чтобы выбраться отсюда, — сказала Лилит. — Ты нашла дубликат Лекарства от вампиризма в этом мире. Какая гарантия того, что он не найдет кровь Беннетов в этом мире? — спросила Лилит. — Мы слышали его историю и знаем, на что он способен. Я даже боюсь представить, что он может сделать, если выберется отсюда, — сказала Лилит.       — Если выберется, Лилит, — холодно сказала Бонни.       — Ты ведь не исключаешь того, что он может выбраться отсюда? — спросила Лилит. — А что, если он пришел сюда уже с кровью Беннет? Он ведь как-то сюда попал, — предполагала Лилит. Бонни поджала губы и свободной рукой потерла переносицу. — Я пойду за ним.       — Нет! — крикнула Беннет.       — Прости, Бонни, — сказала Лилит. — Но я не хочу испытывать на себе или на моем ребенке месть Кая. Лучше убить его в настоящем мире, чем оставить его здесь с вероятностью того, что он сможет выбраться.       — Северное сияние вот-вот закончится! — крикнула Беннет. — Кай заслужил это!       — Дождись меня, — крикнула Лилит, побежав к поместью Сальваторе. Благодаря волчьим способностям она добралась за считанные секунды. Услышав скрип двери, Кай посмотрел на Лилит так, как посмотрел бы человек, который только что проснулся и еще не понял, где находился. Лилит протянула ему руку, и Кай неуверенно потянулся за ней. Он уже хотел что-то сказать, как получил удар в нос и упал снова на пол.       — Послушай меня внимательно, — склонилась Лилит к Каю. Он прижал свою ладонь к окровавленному носу. — Это мое последнее предупреждение. Ты уходишь с нами, но если ты посмеешь навредить моей семье или моим друзьям, я стану твоим личным кошмаром, — последнюю фразу Лилит произнесла по слогам, чтобы он наверняка понял. Кай открыла рот, готовясь задать еще пару десятков вопросов, и… тут же закрыл его. Он кивнул и поднялся с пола. Лилит выругалась под нос и обхватила Кая за талию, потому что парень совершенно не держался на ногах. С волчьей силой и скоростью они добрались до Бонни. Ведьма угрожающе повернула голову к Паркеру, который нечитаемым и не моргающим взглядом смотрел на снег. Северное сияние в последний раз сверкнуло, и перед глазами вспыхнул яркий свет, из-за чего все зажмурились. Слух уловил щебетание птиц и легкий шорох листвы. Они открыли глаза и несколько раз проморгали, чтобы привыкнуть к свету, и только после заметили знакомые фигуры. Тогда каждый понял, что все позади. Кай выдохнул. Он обхватил рукой рану и оперся плечом о ближайшее дерево. Бонни, увидев Деймона, подняла брови вверх, мол говоря: какой бы ты не был, но даже по тебе я успела соскучиться. Лилит повернула голову и заметила Ребекку, которая мгновенно сорвалась с места и обняла ее. Лилит прикрыла глаза и провела ладонью по спине Ребекки.       — Ты в порядке, как я рада, — сказала Ребекка, отстранившись, но руки ее все еще лежали на плечах Лилит. Почему-то все это показалось Лилит настолько нереальным, что она подумала, что вот-вот проснется, но руки, которые лежали на ее плечах, говорили о реальности происходящего. Ребекка сделала шаг назад, и тогда Лилит заметила Никлауса. Он смотрел на нее так пристально, словно фотографическая память внезапно отказалась ему служить и теперь ему нужно было время, чтобы запомнить ее лицо. Клаус опустил взгляд вниз, на округлившийся живот. Хотелось положить ладонь на живот и почувствовать что-то физическое. Он посмотрел в глаза Лилит, и его взгляд буквально пронизывал ее, создавая впечатление, будто на всей земле не осталось никого, кроме них. Они стояли друг напротив друга. Их сердца бились в одном и том же ритме. Радость зарождалась где-то в груди, прямо под ребрами, и стремительно расплывалась по всему телу. Ноги будто налились свинцом, и им тяжело было сделать шаг. Не слушались даже руки, только кончики пальцев слегка подрагивали. Клаус пробежался взглядом по лицу Лилит и заметил, что она никак не изменилась за четыре месяца, лишь волосы стали значительно длиннее, видимо из-за гормонов, но они практически вернули свою прежнюю длину. Майклсон сделал шаг, а затем еще. Оба стояли уже так близко, что могли слышать дыхание друг друга. Клаус, скорее всего, сорвался бы первым. Он уже представлял, как протянет к ней руки. Обнимет очень осторожно, убеждая себя, что это не мираж, а после даст волю чувствам: опустит свою голову ей на шею, чтоб зарыться носом, и он надеялся, что она тоже не сдержится и обхватит его руками. А после он коснется ее уха и прошепчет «прости», едва ли слышно, чтобы только он и она услышали. Но в реальности Лилит опередила. Она понимала, что им нужно принимать друг друга и относиться с пониманием к тем или иным чертам характера. Взрослые люди не меняют партнера, чуть столкнувшись с трудностями. Взрослые люди помогают друг другу стать лучше. Вся обида ушла на второй план, все, что было важно сейчас, было рядом с ней. Лилит злилась и нервничала, пытаясь сложить в голове впечатляющую речь, но слова словно разбегались от нее.       — Никлаус…— единственное, что смогла сказать Лилит прежде, чем захрипеть. Майклсоны и остальные присутствующие нахмурились, слух уловил какой-то повторяющийся звук, но никого рядом не было. Изо рта Лилит полилась жидкость алого цвета. Клаус опустил взгляд вниз и увидел красное пятно в районе грудной клетки, которое стремительно расползалось. Тут же пятно появилась и в районе живота.       — Нет! — крикнул Клаус и подхватил Лилит. Он мгновенно прокусил свое запястье и приложил его к губам Лилит, но та уже смотрела на него стеклянными глазами и с приоткрытым ртом. В головах Сальваторе и Бонни было тихо. Но они слышали, как кричал Клаус, как он звал хоть кого-нибудь на помощь. Ребекка не могла до конца осознать происходящее. Все казалось ненастоящим, как фальшивые декорации в дешевой театральной постановке.       — Нет, нет, нет, нет, нет…— проговорил Никлаус. Он почувствовал, как из его собственных легких вырвался весь воздух. — Не смей умирать, ты нужна мне! Слышишь! — крикнул он и все прикладывал и прикладывал свое запястье к ее губам. Перед смертью Лилит почувствовала мимолетный страх и пронзающую боль. Она почувствовала, как ребенок внутри шевельнулся. Видимо, малышу тоже было страшно, и страх Лилит передался ему тоже. Лилит хотела бы обхватить живот руками и успокоить малыша, шепча ему, что все будет хорошо. Что они вместе, а остальное уже неважно. Ничто не важно. Ни сердце, которое пронзил нож. Ни судьба-психопатка. Ни смерть, что ходила все эти годы по пятам Лилит и вот наконец догнала. Клаус прикасался к Лилит, тряс за плечи, поднимал ее лицо за подбородок, несильно бил по щекам, пытаясь привести ее в чувства. Но она, как только Клаус ее подхватил на руки, уже ничего не чувствовала. Смерть была мгновенной, кровь Никлауса даже не успела попасть в организм Лилит. Для нее теперь существовали только воспоминания, не сбывшиеся мечты и пленяющая густая пелена. Ну и пусть все закончится вот так. В любом случае, это было прекрасно.       — Ник, остановись, — сказала Ребекка, обхватив брата за плечи. Клаус посмотрел на сестру, и его сердце словно превратилось в стекло. Сочувствующий взгляд сестры будто ударил кулаком в грудь, и его сердце разлетелось на миллион мелких осколков. Клаус замер. По его щеке скатилась слеза. Ребекка обняла брата так крепко, насколько это было возможно. Ее взгляд упал на стеклянные глаза Лилит, и она сразу зажмурила собственные глаза. Удушающая паника накатила на ее, как океанический прибой, — ледяная и бурная. Деймон несколько раз моргнул и увидел, как реальность приобретала черты. Он увидел Лилит, увидел Майклсонов и сделал несколько шагов назад, отрицая происходящее, пока не наткнулся на Кая.       — Это ты! — прорычал Деймон. — Ты скрыл себя заклинанием и нанес удар! Кай после того, как Лилит обмякла на руках Никлауса, был с закрытыми глазами и что-то шептал под нос, но, как только услышал Деймона, распахнул глаза.       — Это ты! — подхватила Бонни и пустила магию в него. Кай обхватил голову руками и что-то кричал невнятное, но пытался донести, что это был не он. Паркер пустил ответную магию в Бонни, и та полетела к дереву, но Стефан успел ее подхватить. В следующее мгновение Деймон, сократив расстояние, уже хотел впиться в шею Паркера, но тот испарился. «Я столько раз представляла свое самоубийство и тогда даже не боялась смотреть смерти в глаза. А когда пришел день умереть, я хотела сказать: «Я б еще пожила», — были мысли Лилит.