Девушка в красном

Какая разница, кто сильнее, кто умнее, кто красивее, кто богаче?

Ведь, в конечном итоге, имеет значение только то, счастлив человек или нет.

Ошо

Спустя несколько дней

      — Ну, и какой ресторан лишился повара? — спросила Хейли, рассматривая засервированный стол. На нем расположились спелые манго, сочные гранаты и грозди зеленого винограда. Рядом с фруктами были выложены изысканные конфетные изделия, брускетты и горячие блюда из утки.       — Я частенько развлекался так раньше, — улыбнулся Клаус, спускаясь с лестницы. — Но это сделал не я.       — Что ж, тогда спасибо Элайдже, — сказала Хейли, отрывая крошечную кисть винограда.       — Это был не я, — опроверг Элайджа, подходя к столу.       — Тогда откуда это все? — спросила Хейли. Они задумчиво оглядели стол, и в этот момент что-то зашевелилось под серебристым баранчиком. — А это еще что? Никлаус потянулся к баранчику и, осторожно убрал его с тарелки, из нее вылетели маленькие черные птицы, а на дне обнаружилась записка. Взяв ее, он развернул клочок бумаги. «В 20:00 ужин у тебя».       — Приглашение от нашей матери, — оповестил Клаус. Судя по тону, ужин с дорогой мамочкой его совсем не вдохновлял, и, испытывая отвращение, он повернулся спиной ко все более диким событиям, разворачивавшимся сейчас.       — В такие моменты я счастлива, что не знала своих родителей, — сказала Хейли.       — Нам необходимо поговорить, — заметил Элайджа, а Хейли, нахмурившись, проводила их взглядом. Закрыв за собой дверь, Элайджа медленно подошел к Клаусу.       — Что происходит? — встревожился он. Клаус стоял спиной к нему, не замечая, что лицо старшего брата было мертвенно бледным.       — Если речь опять о Лилит, то мое мнение по-прежнему неизменно, — как бы невзначай сказал он. Никлаусу было известно, что Элайджа не разделял его точку зрения по поводу Лилит. Но так всегда было между ними — различия во взглядах, которые, казалось, невозможно было преодолеть.       — О ней тоже…       — Я убью нашу мать, и, если понадобится, сварю ее кости, чтобы скормить псам, — стиснул зубы Клаус.       — Никлаус, есть кое-что важное, — сказал Элайджа.       — Что?! Что может быть важнее, чем наша мать?! — воскликнул он.       — Наш отец… — ответил Элайджа. При упоминании об отце лицо Клауса на миг окаменело, но он постарался взять себя в руки и глазами впился в лицо брата.       — Я видел его так же ясно, как вижу сейчас тебя. Мы с Марселем хотели поговорить с Давиной, чтобы забрать у нее кол из белого дуба, но в баре на нее напала стая волков. Как думаешь, кто помог ей одолеть их? — спросил Элайджа, на что Клаус неверяще расширил глаза. — Давина подчинила нашего отца заклятием. Она им управляет, — пояснил он. И теперь король Французского квартала как никогда прежде чувствовал потребность в алкоголе, причем не в буржуазном виски или скотче, а в чем-нибудь покрепче… — Если Давина решит выпустить нашего отца…       — Тогда нам стоит ответить только на один вопрос, — прервал Клаус. Его взгляд был устремлен в большое окно с деревянной рамой. — Кого из родителей убить первым?       — Нам нужна помощь ведьмы…       — Нет, — отрезал Никлаус. Элайджа поднял бровь, и на его лице отразилось откровенное неодобрение. — Лилит не участвует в этом, — добавил он, не сводя напряженного взгляда с окна, где в любой момент мог появиться враг.       — Мы должны действовать сообща, — настаивал Элайджа, но Клаус лишь хмыкнул, решив не продолжать этот спор.

***

      В последние несколько дней произошел ряд не особо значимых событий… Итак, первое: Лилит и Клаус вновь оказались в конфликте. Причиной стало то, что он не рассказал ей о возвращении Эстер. Он пытался ей объяснить, что просто не успел поделиться этой новостью. И это была правда, ведь он не хотел бросать на нее всю тяжесть этой новости сразу после их обучения. Но Лилит, похоже, не слишком верила ему и склонялась к мысли, что ее снова водили за нос. Таким образом, в семье Майклсон появились два параноика — Клаус и Лилит. Второе: после того как Кай стал вампиром, он установил связь со своим создателем. А точнее, с Лилит. Никлаус упрекал Лилит за то, что она неудачно управляет своим новым «творением», удерживая его в заброшенном здании, вместо того чтобы использовать его в полную силу. На это Лилит ответила, что он бесится от того, что у него нет его гибридов. Третье: Клаус все так же упорно не желал втягивать Лилит в свои дела, стремясь уберечь ее. Но это было лишь потому, что их врагом была его мать. Это вызывало раздражение не только у нее, но и у Элайджи.       — Надо сменить имидж, — сказала Майя.       — Чем мой имидж плох? — возмутилась Ребекка, изогнув правую бровь.       — Ты очень привлекательна, — сказала Майя, смотря на Ребекку сверху-вниз. — Но абсолютно недоступна. Тебе лишь бы удобно и эффективно.       — Да, я ведь беременна, — напомнила Ребекка.       — И в таком щепетильном положении, — подключилась Лилит, вступая в защиту Ребекки. — Не может быть и речи о мужчинах. Поэтому сочетание этих качеств…       — Их сочетание никто не хочет трахать, — как мужик, отрезала Майя, и Ребекка вскинула брови вверх, словно это было бы последнее, о чем ей стоило волноваться в ее положении. Да одно нахождение вне дома уже наводило чувство страха. — И поверьте мне, вся эта беременность… Оверсайз кофты, закрытое декольте… — раздумывала Майя, накручивая прядь волос на палец. Затем она позвала консультанта, который был под влиянием Лилит, а сам бутик был закрыт для безопасности. — Нам нужны коктейльные платья, джинсы в обтяжку и лифчики, — перечислила Майя, глядя на бюст Ребекки. — Чтобы у девушки грудь всем говорила «привет».       — А что она сейчас говорит? — возмутилась Ребекка, оглядывая свое скромное декольте.       — Пока это скорее мимолетный холодный кивок, а не приветствие, — ответил консультант и улыбнулся в свою защиту. Ребекка сложила руки на груди. Да, может она выглядела теперь не горячо, но зато практично и удобно. Она взглянула на миллион вещей, которые были в бутике. Туфли на каблуках… Она надеялась, что не успела разучиться на них ходить. Потому что после родов она абсолютно точно их наденет, или все же балетки будут удобнее?       — Знаете, примерьте этот, Вам должно пойти, — сказал консультант, протягивая черный полупрозрачный кружевной бюстгальтер.       — Ох-ох-ох, — сказала Майя и, взяв тот самый бюстгальтер, приложила его к груди Ребекки. — Точно, классный, угу. В нем грудь говорит: «Прижмись губами, я вкусная». Ребекка закатила глаза к потолку и вырвала у Майи бюстгальтер из рук, направляясь в примерочную. Пока Майя очевидно сговорилась с консультантом, направляя Ребекку к ее прежнему стилю, Лилит сидела на диване, внимательно рассматривая окна бутика, при этом отпивая из бокала шампанское.       — Должно быть достаточно коротко, чтобы показать часть бедра, — сказала Майя, уже прикладывая платье к телу Ребекки. — Но прикрыть нашу розу.       — Мм, когда видны трусики, они выдают отчаяние, — подтвердил консультант.       — Вы серьезно? — спросила Ребекка. Нет, конечно, Майя со всей душой и энтузиазмом помогала Ребекке в выборе одежды, но вся эта одежда была не та. Ребекка была на том этапе, чтобы сшить пинетки малышу.       — Задача джинсов — подчеркнуть зад, — сказала Майя, протягивая пару синих джинсов. — У тебя, ну… Есть исходный материал, — съязвила Майя, таким образом мстя за тот месяц, когда была девочкой на побегушках для Ребекки. — Только его необходимо подать как надо.       — Скажи просто «красивая задница», — улыбнулась Ребекка.       — Что же ты всегда ноешь, — сказала Майя, шлепнув по ягодицам Ребекки, та явно не ожидала этого, но стала двигаться быстрее. Когда Ребекка ушла в примерочную с кучей вещей, Майя повернулась к Лилит.       — Я знаю, когда ты врешь мне, — вдруг сообщила Майя, заставив Лилит оторваться от окна. — Не хочешь — не делись. Но можно честно сказать: «Майя, давай закроем тему, не хочу ни говорить, ни делиться». Зачем было врать, что у тебя все в порядке?       — Я не хотела тебя обидеть, — ответила Лилит. — Порой правда рушит даже самую крепкую дружбу.       — Вранье — вот что разрушает абсолютно все. Наша дружба строится на правде. Ты говоришь, что думаешь. Я говорю, что думаю. Мы хаваем дерьмо друг друга, осознавая, что в любой ситуации, несмотря ни на что, готовы поддержать друг друга и быть рядом. Вот мое представление о дружбе, Лилит, — сказала Майя. Она не злилась, но была обижена. Майю было легко читать, вся гамма чувств была написана на ее лице. Лилит подошла к Майе и взяла ее за руку.       — Забыли, но просто так больше не делай, ладно? — попросила Майя.       — Не буду, — пообещала Лилит.       — А теперь улыбнись и посмотри на меня, как на самый сочный и крутой чизбургер, — сказала Майя, на что Лилит непонимающе нахмурилась. — Представь мягкую булочку, пышную котлетку, плавленый сыр… Лилит, — взглянула Майя самым ласковым взглядом на подругу. — Я твой самый вкусный чизбургер в жизни. Давай, взгляни на меня с любовью и обожанием.       — Дай угадаю: тот, чье имя нельзя называть, смотрит на нас? — спросила Лилит, бросая взгляд в окно, но там не было видно ни тени Клауса. — Или он что-то задумал?       — Какая же ты догадливая… — сказала Майя.       — Не знаю, что хуже: что ты сговорилась с ним, что просишь меня смотреть на себя влюбленным взглядом, или что в нашем разговоре присутствует чизбургер? — с улыбкой сказала Лилит, пытаясь понять, в чем был подвох.       — Насчет бургера… Никто не смотрит на чизбургер равнодушно! — намекнула Майя.       — Если только ты не веган, — ответила Лилит.       — Думаю, веганы смотрят на него со смесью ненависти и любви, — раздумывала Майя. — У них с чизбургером примерно те же отношения, что у тебя с ним, — сказала Майя, и Лилит громко цокнула, осознав, что это был еще один вынос мозга. — Ты трындец как хочешь его съесть, но башкой понимаешь, что нельзя, и это портит тебе жизнь.       — Майя, ты такая романтичная засранка. Твоя философия отношений и чизбургеров… Просто растопила мое черствое сердце, — хмыкнула Лилит.       — Порой я задаюсь вопросом, как только общение с тобой не вогнало меня в депрессию, — ответила Майя. — Жизнь ничего не дарит, только одалживает на время, поэтому нужно спешить. Я, например, хочу все успеть: прокатиться на всех каруселях, пока парк аттракционов не закрылся. Перепробовать все десерты, пока мне не сказали, что праздник окончен. И, наконец, то, чего я хочу больше всего: просыпаться каждое утро от того, что меня обнимают. Чувствовать, что моя кожа касается чужой кожи, и знать, что у меня есть только сейчас, — сказала Майя. — Другое дело вампиры… Да, конечно, вечность — это так увлекательно, особенно когда каждый обиженный день похож на предыдущий.       — Майя, — остановила Лилит, отстраняясь от подруги. — Слишком долго держаться за кого-то или что-то иррационально, это как отказаться покинуть тонущий корабль только потому, что когда-то он держал тебя на плаву.       — Да ты философ, — сказала Майя и в недовольстве сложила руки на груди. Лилит тревожилась: если она сдастся и поднимет белый флаг, Клаус захватит над ней контроль и, вероятно, найдет снова повод выгнать ее из своей жизни. Этот страх перерос в настоящую паранойю. Безусловно, каждый раз, когда она была рядом с ним, в ее животе возникала приятная, ноющая тяжесть, а сердце билось так, словно его касались крылья бабочки. Но сам статус «встречаться, быть вместе, пара» вызывал чувство дежавю и уверенность в том, что сценарий повторится.       — Ну, как вам? Шторка примерочной отодвинулась, и перед девушками предстала Ребекка. Юбка одиночка, блузка и каблуки на стройных ногах. И хоть округлившийся живот не дал полную картину, но по сияющим глазам Ребекки было ясно — она счастлива.       — Наконец-то видно сиськи, — заявила Майя голосом престарелого маммолога, на что Ребекка рассмеялась и кокетливо расстегнула пару верхних пуговиц блузки. К слову, поход по магазинам подошел к концу, но Элайджа не остался без подарков. Ребекка выбрала в его «красочный» гардероб еще парочку черных пиджаков. Клаусу, величайшему гибриду всех времен и народов, Ребекка выбрала набор для самостоятельного изготовления короны «Правитель мира».

***

      Кисть скользнула по холсту, оставляя за собой четкую линию. Никлаус точно находил нужные оттенки, образуя красочные переходы и гармоничные сочетания на полотне. Он вместе с Элайджей и Хейли разработал отличный план. Они понимали, что убить Эстер нельзя — тогда она просто завладеет новым телом. Вместо этого они решили поставить клеймо на ее душу, чтобы отслеживать ее. Для этого требовалась ведьма и любой предмет, который когда-либо зачаровывала Эстер. В тот момент Никлаус обратился к Марселю с просьбой предоставить ведьму Ленор и кулон, который еще давно отдал ему. Этот кулон — железная птица на веревке, был однажды зачарован Эстер. Тогда она убеждала Клауса, что кулон служит его защите. Но это была ложь. Кулон лишал его силы, делая слабаком. Клаус отложил кисть и отвернулся от своей незавершенной картины, чтобы встретить свет солнца, льющийся в комнату сквозь окно. Лазурное небо тянулось до бескрайности, пока птицы трепетали крылышками в небе.       — Клаус? — раздался голос Хейли. Даже она переняла дурную привычку звать его, прежде чем войти в комнату.       — Чего тебе, Хейли? — спросил Никлаус. Его взгляд упал на такси, которое подъезжало к дому. Лилит вышла из машины, одетая в тонкую футболку и черные джинсы. Клаус задумался о том, что Лилит, кажется, не заметила или намеренно проигнорировала его подарок. Недавно он оставил ключи от нового мотоцикла в ее комнате. Пришлось приложить немало усилий, чтобы найти точно такую же модель. Он внимательно изучил фотографии в своем телефоне, чтобы скопировать царапины на боку. Но, возможно, Лилит просто еще не побывала в своей комнате, ведь подарок от Клауса, который он оставил в честь ее дня рождения, остался нетронутым.       — Ведьма Ленор была схвачена, она в квартале, — отчитывалась перед Клаусом Хейли. Мать подпортила его планы и, попадись она ему на глаза, разорвал бы на куски.       — Отлично, наша мама, как всегда, опередила нас, — фыркнул он.       — Клаус, почему она вас так ненавидит? — спросила Хейли. — У нее было шесть детей, нельзя сказать, что у такой женщины нет материнского инстинкта.       — Вообще-то семь, — поправил Клаус. — Мне кажется, когда-то она сильно нас любила, — прошептал он. — Один умер еще до моего рождения.       — Я не знала, — сказала Хейли. Никлаус увидел, что Лилит не шла домой. Она направилась в городской парк напротив, являющийся одной из достопримечательностей города. Лилит села на каменную скамейку у фонтана под раскинувшимися ветвями древней ивы и уткнулась в телефон.       — Годы спустя мой брат Хенрик был убит оборотнем прямо в нашей деревне, — рассказывал историю семьи Клаус. — Потеря еще одного ребенка сломила мою мать, и с помощью магии она сделала нас бессмертными, — сказал он и, потянувшись за тряпкой, вытер пальцы от краски. — Тогда мы были с ней ближе всего, но этим она себя погубила. Вызвала череду событий, которые в итоге раскрыли давно хранимую тайну. Он смотрел на Лилит, чьи волнистые волосы вступили в бой с ветром. В его сердце горело желание оберегать ее, защищать от всех угроз мира. Он мечтал, чтобы каждый знал, что ни одна угроза не смогла бы даже задеть ее. А тот, кто посмел бы подумать о том, чтобы угрожать ей, должен был очень тщательно перед этим подумать.       — Мой настоящий отец — оборотень, чья стая убила моего брата, — продолжил Клаус. — Разумеется, когда Майкл узнал, он убил моего отца, и тогда мама лишилась любимого.       — Ого, тогда понятно, почему она такая, — сказала Хейли, и Клаус повернулся к ней лицом.       — Остальные часто говорили, что она ненавидит не нас, а себя за то, чем мы стали, — сказал Клаус и открыл ящик, в котором хранились тканевые салфетки для сервировки стола. — Наверное, они верили в это, даже когда она пыталась убить нас.       — А ты во что верил? — спросила Хейли. Это был такой естественный вопрос, на который он не мог дать ответ.       — Не знаю, — ответил Клаус, и его взгляд встретился с глазами Хейли. — Но знаю, что желал ей смерти. Они смотрели какое-то время друг другу в глаза, пока Клаус не отвернулся, чтобы вернуть свое внимание к салфеткам в ящике. Хейли сложила руки на груди, когда услышала, что Элайджа присоединился к ним.       — В общем, Оливер с Ленор, — вернулась к тому разговору Хейли, желая быстрее покинуть комнату. — Я пойду и помогу ей сотворить заклинание. Дайте кулон.       — Не думаю, что… — начал возражать Элайджа, опасаясь за Хейли.       — Нет, — прервала она. — Ты игнорировал меня несколько дней, и не надо притворяться, что тебя это волнует. Я могу справиться с этой задачей. Клаус метнул взгляд на Хейли, а затем на Элайджу, не понимая, что происходило между ними. Обычно они напоминали голубков, которые, оставшись наедине, сразу прижимались друг к другу. Он потянулся к тому самому кулону и передал его ей.       — Спасибо, — сказала Хейли и поспешила к выходу.       — Что между вами происходит? — поинтересовался Клаус.       — Ничего, — ответил Элайджа. — У нее есть стая, и ей важно только это. И хотя Элайджа тоже был виноват в сложившейся ситуации, ведь после поцелуя он не вел себя как джентльмен, делал вид, что ничего не произошло, Хейли в последнее время была занята только стаей, несмотря на то, что Элайджа сделал многое для нее. Ее усердие в помощи Майклсонам было предано оборотням. Избавившись от Эстер, часть волков, которые хотели получить от нее кольца, вернутся в семью.       — Я все же настаиваю на том, чтобы подключить Лилит, — сказал Элайджа, поднимая бровь в знак своего упорства.       — А я все же настаиваю, чтобы нашли Паркера, который может принести пользу вместо того, чтобы высыхать в каком-то подвале, — ответил Клаус.       — Думаю, если бы мы его нашли, Лилит уже успела донести ему, что он подчиняется только ей, — предположил Элайджа.       — Да ладно, она даже не удосужилась проверить, мертв ли Кай на той свадьбе, — возмущался Клаус. — Ей бы дать несколько уроков, как управлять гибридами, может быть даже организовать мастер-класс. Элайджа покачал головой, сдерживаясь, чтобы не поправить Клауса, потому что Кай был не гибридом, а еретиком.       Вечернее небо вспыхивало яркими звездами, пока служанки суетились, заканчивая приготовление семейного ужина. Клаус выбирал изысканное вино, как будто от этого зависел исход всего вечера. Музыка на улице Бурбон становилась громче, а голоса пьяных гуляк проникали сквозь вечерний воздух, что словно не предвещало ничего хорошего.       — А точно нужно так наряжаться? — спросил Клаус. — Не думаю, что прикид адвоката заставит нашу мать забыться.       — Мы должны попробовать все, Никлаус, — ответил Элайджа, поправив костюм на себе. Он был убежден, что от тщательной подготовки зависит успех всего вечера. По крайней мере, их мать ценила такие детали.       — Дипломатия всегда была твоей сильной стороной, — произнес Клаус. — Только не забывай, если она что-то учудит, я разорву ее новое тело на куски. И в этот момент комнату пронзил смех. Повернувшись, братья увидели перед собой незнакомого темнокожего мужчину.       — А вы двое ничуть не изменились… Даже сквозь шелк видно твое жалкое отвращение к себе, — сказал он, обращаясь к Элайдже. — А ты, несмотря на свой высокомерный вид, остаешься мальчиком-параноиком, — обратился он к Клаусу. — Полным ненависти и страха.       — Прошу прощения, — сказал Элайджа, рассматривая незнакомца. — Я не уверен, что мы знакомы.       — Что ж, ты не узнаешь меня, — положил он руку на свою грудь. — Вот тебе и нерушимые семейные узы. Да уж, вместе и навсегда…       — Давненько не виделись, — произнес Клаус. — Финн. Холодные блюда уже были поданы, но Эстер все еще не появлялась, а Финн уворачивался от вопросов, стараясь при этом задеть братьев.       — Какое ароматное бордо, — непринужденно подметил Финн, покрутив в руке бокал вина.       — Было непросто найти что-то подходящее, — сказал Клаус. — С каким вином подают предательство?       — Ну что ты злишься, — улыбнулся Финн. — У нас же сегодня радостное событие!       — А что именно мы празднуем? — прищурился Элайджа.       — Мое возвращение, конечно же! — пояснил Финн. — Забыли? Я провел девятьсот лет в гробу с кинжалом в сердце, — напомнил он. — И я очень рад своему новому телу. Ну и возможности прогуляться по городу, который ты звал своим домом, — фыркнул он. — Расскажите, что я пропустил? Чем вы одарили общество? — спросил Финн братьев, надменно улыбаясь. — Медицина, философия, искусство? Или в истории после вас остался только кровавый след?       — К нам присоединится кто-то еще? — спросил снова Элайджа. Он тщательно маскировал нарастающее раздражение, вызванное очередным упреком от старшего брата.       — Будет сидеть здесь во главе стола, — ответил наконец-то Финн. — А стул напротив меня, — указал он на пустующее место, — будет занят другим нашим родственником. Угадаете кем? — спросил он, на что Элайджа и Клаус нахмурились. — Параноик, есть что сказать? — вскинул бровь Финн.       — Ну, думаю, что Кол не стал бы слушать никого, кроме себя, — заставил себя ухмыльнуться Клаус, продолжая на удивление держать себя в руках.       — И все же он тоже нашел аргументы матери убедительными, — помахал указательным пальцем Финн. — Даже он! Самый буйный из Майклсонов понял, что был неправ и из благодарности принял новое тело, — улыбнулся он. — Перемены, дорогие братья, неизбежны. Пальцы Никлауса дотронулись до ножа, и его глаза сверкнули желанием бросить этот нож в Финна.       — Тебя закололи за то, что ты был маменькиным подлизой, — насмешливо сказал Клаус. — Она возродила тебя, чтобы ты ее нижнее белье стирал?       — Я возрожден потому, что был предан! — вспыхнул Финн, вызывая улыбку на лице Никлауса. Его кулак ударил по столу с такой силой, что посуда зазвенела. — Я был лишен почти всей своей жизни! Элайджа, я знаю, насколько он жесток, но ты, — он обвиняюще посмотрел на брата. — Я думал, ты способен на сострадание… Что я такого сделал, что даже ты отвернулся от меня? — спросил Финн. — Ты боялся Никлауса? А может быть и сейчас боишься? А, возможно, ты держал меня в ящике из-за зависти? — перебирал варианты он. — Ты всегда хотел быть старшим братом, и что получилось? — развел руками Финн. — У тебя были тысячелетия, чтобы решить проблемы нашей семьи, но ты только позорил нас целых девятьсот лет. Элайджа неестественно выпрямился. Он почувствовал, что запасы его терпения и дипломатичности подходили к концу, и Клаус это заметил. Он знал, что Элайджа — такая же ходячая неприятность, как он с сестрой, и почти возгордился от того, какое злокозненное трио они всегда составляли.       — Ты прижился в другом теле, словно паразит, — произнес Элайджа, отодвигая от себя бокал вина. — И, честно говоря, за все эти девятьсот лет твои жалкие претензии не изменились, — продолжил он. — Видишь ли, Финн, как и отец, ты презираешь наше сверхъестественное существование. Наш отец начал убивать и поглощать себе подобных, а вот ты стал надутым и вялым, как это мясо, — указал он на блюдо в центре стола. — Последний раз спрашиваю, где мама?       — Ой, дорогой сынок… — прозвучал голос, и из тени вышла Эстер в теле девушки-подростка. — Я тоже по тебе скучала. Пока Эстер медленно шла к столу, чтобы занять место во главе, никто не проронил ни слова.       — Может быть, ты расскажешь, что ты хотела, и мы сможем закончить этот дрянной вечер, — сказал Клаус. Его лицо было мрачным, а в глазах плескалась едва сдерживаемая ярость, когда он смотрел на свою мать.       — Презрение в ваших с Элайджей глазах ранит меня, — искренне сказала Эстер. — Вот бы вы наконец поняли, что все время я защищала вас.       — И ты ведь правда в это веришь, — сказал Клаус, уставившись на стол. — Я давно знал, что ты лгала нам, но, оказывается, ты обманываешь и себя, — вздохнул он, непроизвольно сжав кулаки.       — Если бы ты смог забыть свою ненависть, ты бы вспомнил, сколько раз я спасала и лечила тебя, — возразила Эстер. — Элайджа, помнишь ли ты тот день, когда твой брат вызвал отца на дуэль? Я не оставила твоего брата умирать, верно? — спросила она, не сводя глаз с Элайджи. — Что я сказала, когда ты попросил меня помочь?       — Что ты скорее умрешь, чем позволишь своим детям страдать, — ответил Элайджа. Но его до глубины души пронзала боль от знания, что родители никогда не любили его, братьев и сестру и желали им только смерти. Поэтому в очередной раз ничего не оставалось, кроме как защищаться от собственных родителей.       — Кулон не был создан для моей защиты, — с горечью вспомнил Клаус. — Он делал меня слабым.       — Я хотела защитить тебя от самого себя, — утверждала Эстер. Ее ядовитый голос, который был пропитан больной любовью, отозвался в его костях, разъедая скелет. — Если бы в той дуэли, ты убил отца или кого-либо в своей жизни, ты бы пробудил проклятье оборотня.       — Ты погубила меня! — крикнул Клаус. — Ты заставила меня страдать во власти отца, уважавшего лишь силу!       — Я пыталась уберечь тебя от себя самого, — повторила Эстер.       — Ты лгала мне, чтобы скрыть свои прегрешения! — обвинял ее Клаус. Его глаза наполнились слезами обиды. — Ты боялась правды. Всю свою жизнь я пытался добиться признание от человека, которого считал отцом! А ты сделала меня ненавистным ему слабаком! — продолжил он, и сердце матери сжалось от боли. — Ты ненавидишь и презираешь то чудовище, которым я стал! Но ты, мама, именно ты сделала меня таким… После этих слов в гостиной воцарилась полная тишина, но через несколько секунд ее нарушило тело, которое обмякло на стуле. Воспользовавшись моментом, Финн покинул особняк, и Элайджа мгновенно оказался возле матери.       — Она ушла, — сказал Элайджа, посмотрев на Клауса.        — Наша мама устроила этот вечер, чтобы помучить нас, а затем ушла. Почему? — спросил Клаус в недоумении. Он посмотрел на тело подростка, которое теперь было свободно от влияния Эстер.       — А что, если не только в нас она хотела вызвать сомнения? — предположил Элайджа. Майклсоны переглянулись и на вампирской скорости устремились к выходу.       Хейли встревоженно смотрела на Ленор, которая помогала им нанести клеймо на Эстер. Но внезапно ведьма потрясла головой и обхватила ее ладонями.       — Все хорошо? — спросила Хейли, наблюдая за помутневшими карими глазами Ленор.       — Да, — ответила она. — Просто голова закружилась, — прошептала Ленор, и тут Хейли заметила клеймо на ее левой ладони.       — Клеймо, — прошептала Хейли, сделав шаг назад, она потянулась к заднему карману джинсов. — Это же ты, верно? Эстер… Она без слов кивнула, и быстро начала размешивать в блюдце какие-то травы. Хейли, вытащив телефон, набрала номер.       — Я в лавке Ленор, тут… — начала Хейли объяснять по телефону, но Эстер внезапно вытянула руку, прерывая звонок магией.       — Достаточно, — улыбнулась Эстер, продолжая добавлять ингредиенты в миску.       — Зачем тебе это? — спросила Хейли. — Элайджа и Клаус сейчас придут, и какое бы тело ты не выбрала, оно будет сопровождаться клеймом, — сказала она, и Эстер бросила короткий взгляд на нее.       — Хейли, мой сын влюблен в тебя, но ты должна осознать, что это не приведет к хорошему концу. В итоге ты или твоя стая пострадаете. Почему бы тебе не взять ответственность и не увести своих волков подальше отсюда? Я могу помочь, — предложила Эстер. Хейли едва поджала губы. Стая стала для нее семьей, но и Майклсоны заняли особое место в ее сердце. Вечность нельзя прожить на двух стульях, и в конечном итоге ей придется сделать выбор.       — Per hominem animam alterius hominis conectere et cum eo communicare, — прошептала Эстер. Ее слова, как невидимые нити, переплелись с Хейли, которая словно поплыла разумом после этого.       — Я так рада встретиться с тобой, — внезапно произнесла Эстер, наклонив голову набок. — Скажи, мои сыновья хоть признают, сколько света ты несешь им? — поинтересовалась она. — Все-таки именно ты внесла в их жизнь надежду. Рождение ребенка расширяет наши представления о будущем. А дети созданы, чтобы бороться с худшим в наших сердцах… — от всего сердца произнесла Эстер. — С этой точки зрения моя история становится еще трагичней, тебе не кажется?       — Мне не жаль тебя, Эстер, — ответила Лилит, разглядывая пространство, в которое она попала, а после на руки, которые были очевидно не ее. «Эстер связалась со мной через Хейли», — осенило Лилит.       — Для матери нет ничего хуже, чем подвести своего ребенка, — продолжила Эстер, разводя новую мешанину в миске. — Ты это уже поняла, но я хочу предложить тебе свободу. Дар нового тела, свободу от проклятия вампира и даже от проклятия оборотня, — выдвинула свое предложение Эстер, и Лилит молчала. Она могла бы выйти из тела Хейли всего одним заклинанием, но оставалась на месте. — Все это я могу тебе дать. Ты сможешь создать свою семью и даже родить детей, — сказала она и положила несколько трав на свою ладонь. — Тебе ведь этого хочется? Спокойную жизнь вдали от сверхъестественного… Эстер пристально смотрела на Лилит, изучая язык ее тела и выискивая признаки заинтересованности. И хоть лицо Лилит ничего не выражало, в ее голубых глазах пылали искорки растерянности.       — Полагаю… — сказал Клаус, входя в помещение. Эстер протянула ладонь с травами к губам и, выпустив струю воздуха, освободила разум Хейли от Лилит. — Я имею несчастье говорить с моей матерью, — изрек Клаус и приблизился к матери. Она взяла горсть трав из миски и резким движением бросила в его сторону, создавая защитный барьер. — Скрываешься за заклинаниями, как трусиха.       — Я пришла сюда не воевать, — пояснила Эстер, сохраняя спокойствие в голосе.       — Пока что я вижу лишь акт агрессии, — процедил Клаус, зло щурясь.       — Только тронь ее и тогда… — выскочил Элайджа, но и в него Эстер кинула смесь трав, создав тот же барьер.       — Хейли может идти, — позволила Эстер. — Я сказала, что хотела и даже больше, — подмигнула она Хейли. Та очевидно слышала разговор Эстер и Лилит, хоть тогда ее тело было под влиянием. — Она знает мои мотивы. Глаза Клауса, который не сводил пронзительного взора с Хейли, стремительно желтели, было совершенно очевидно, что он в ярости. Теперь он предполагал, что она сговаривалась с матерью. Хейли метнула взгляд в сторону Элайджи, прежде чем уйти.       — Элайджа, я пришла спасти семью, — огласила Эстер.       — Страшно слышать от тебя такое, — сказал Клаус.       — Я пришла не губить, а спасать, — подчеркнула она. — Я уже спасла ваших братьев: Кола и Финна. Ради вас я исправлю все, что натворила, — сказала Эстер. — Я дам вам новую жизнь, и в ней не будет проклятия вампира, которое я на вас наложила, — сказала она с искренней приверженностью, но братья нахмурились, сводя брови на переносице. — Попросите Лилит и Хейли поделиться с вами моим предложением, — намекнула Эстер, и Клаус на миг онемел от этих слов, расширяя от неожиданности глаза, но тут в разговор вмешался Элайджа.       — Если ты думаешь, что мы согласимся на что-то, то ты ошибаешься, — отозвался Элайджа.       — Это ты ошибаешься, Элайджа, — ответила Эстер, раскинув руки в стороны, после чего все помещение затрясло. — Наступит момент, милые мои, когда вы будете умолять меня! — прокричала она, и окна разлетелись на миллион осколков, из которых вылетели птицы.       — Это было ожидаемо, — пожал плечами Элайджа.       Сидя на табурете перед камином, Хейли задумчиво смотрела в танец огней.       — И, конечно, с помощью этих чертовых птиц она ушла! — кричал Клаус на весь дом, забыв о том, что Ребекка могла их услышать. Братья подошли к Хейли, их взгляды были полны вопросов к ней. — О чем мать с тобой говорила? — начал допрос Никлаус.       — Она много болтала, — ответила она. — Предлагала переродиться Лилит, винила вас в том, что случилось с ребенком.       — Как Лилит там оказалась? — сверлил ее тяжелым взглядом Никлаус.       — Эстер произнесла какое-то заклинание и связалась через меня с Лилит, но я могла слышать их разговор, — пояснила она. Усталость от незнания, что делать дальше, навалилась на нее, словно ей мешок на голову набросили.       — Она же не собирается принимать ее предложение? — спросил Клаус. В ответ она пожала плечами, на что он мгновенно напрягся. — Хейли, я с тобой разговариваю!       — Какого ответа ты ждешь, Клаус? — встала с табурета Хейли, буравя его взглядом. — Спроси у нее! — обессиленно проговорила она. — Судя по разговору, уж прости, предложение твоей мамы начать все сначала выглядело довольно заманчиво. Элайджа раскрыл рот, намереваясь что-то сказать, но в этот миг Хейли, даже не взглянув на него, вихрем устремилась к выходу, оставляя его поникшим. Он сделал шаг, но брат его остановил.       — Оставь ее. Ты мне нужен тут, — сказал он. — Элайджа, наша мать… Женщина, что родила нас и сделала нас такими, все это время лгала мне! Она сделала меня слабым, — горько произнес он. Элайджа тяжело вздохнул, повернувшись к нему лицом.       — Ты никогда не был слабым, Никлаус, — ответил Элайджа. — Среди нас ты всегда был самым неудержимым. За тысячу лет никому не удалось остановить тебя: ни нашему проклятому отцу, ни другим, желавшим тебе гибели. Ты сможешь защитить наш дом. Даже от такого противника, как наша мать. Потому что ты всегда нас защищал. Никлаус смотрел своему брату в глаза и расправил плечи, на его лице расцвела едва заметная улыбка.       — Твои советы всегда мудры, брат мой, — сказал Клаус, делая шаг к нему. — Остальным стоило бы у тебя поучиться, — добавил он, похлопывая его по плечу. Элайджа выдохнул, но тяжесть в его груди не ушла. Он взглянул на дверь, из которой вышла Хейли, и жалел, что не смог остановить ее.       Душный запах Нового Орлеана и его топких болот въелся той самой неизбежностью ей в кожу. Ошибка, нелепость, брак. Лилит все еще ощущала себя лишней в этом мире. И все это слишком грустно и уныло. Она серьезно задумалась о том, чтобы принять предложение Эстер. Но Эстер… Лилит была готова поверить и довериться всем, но только не ей. Слезы навернулись на ее глаза. Когда-то давно она решила, что жизнь — это чрезвычайно долгое путешествие, полное поворотов и подъемов, где можно быть и сильным, и слабым. И это нормально, ведь в уязвимости силы тоже проявляются. Но как ее достало это состояние размазни и желание жить той жизнью, которая ей не доступна. Она замахнулась и звонко ударила ладонью по собственной щеке, не беспокоясь о том, что находилась в общественном месте. «Пора взять себя в руки, сама на себя не похожа, черт возьми», — мелькнуло в голове Лилит, пока щеку покалывало от пощечины. Мужчина, сидящий рядом с Лилит, пристально разглядывал ее. Лицо потухшее, мертвенно-бледное, почти без выражения. Губы припухшие, но тоже блеклые, как бы стершиеся в очертаниях, и только шоколадного оттенка волосы с золотистым отливом по-настоящему давали ей хоть какой-то отблеск жизни.       — Выпьешь еще? — спросил он. Лилит кивнула в ответ. На самом деле, мужчина был ей уже знаком. Он представился именем Винсент (хотя это был Финн) и удивительно четко появлялся в те моменты, когда Лилит нуждалась в разговоре. — Мы закончили на том, что был один парень.       — Был один парень, — продолжила она. — Талантлив, безумно хитер и умен, но, признаться честно, он был особенным, — сказала Лилит. — В том смысле, что лучше было держаться от него подальше.       — Особенным? — переспросил Финн.       — Поверь мне на слово, — прошептала она, взглянув на стакан, в котором мерцала янтарная жидкость. — Это долгая история. И хотя тот самый парень обманул ее и предал, вдобавок переспав с ее лучшей подругой, она все равно была благодарна за такой горький опыт.       — Ты сказала «один парень», стоит ли полагать, что был еще? — направлял ее Финн.       — Был еще другой парень, тоже особенный, — вздохнув, продолжила Лилит. — И как бы я ни старалась, он просто не выходил у меня из головы, — сказала она, отпив содержимое стакана. — У него мать интриганка и жестокий отец, но за всем этим… За гневом, недоверием и жестокостью в нем было и хорошее. Я старалась не замечать этого, но оно было там.       — Ты заботилась о нем, ты хотела его спасти, и что случилось? — спросил он. Тут должен был протянуть хор усталых голосов в ответ. Ведь Лилит уже не раз рассказывала всем вокруг свою историю с Клаусом, но она была не на собрании анонимных разбитых сердец, а в баре. Поэтому ей протянули лишь очередной стакан с виски.       — Я думала, что любовь — это единственное, что он искал всю свою жизнь, — сказала Лилит, посмотрев на Винсента, но ему показалось, что она вообще его не видела. Лилит смотрела куда-то мимо и сквозь него, устремив глаза в непроглядную ночную темень в окне. — Но, оказалось, я была наивна, — прошептала она. Слеза грозилась скатиться из уголка глаза, но Лилит не позволила ей этого сделать. — Меня было недостаточно, и он решил, что ему нужно свое собственное королевство, и из-за этого наши отношения закончились.       — Значит, он выбрал королевство, а что выбрала ты? — спросил Финн.       — Идти за ним, какой бы темной ни была дорога, — усмехнулась Лилит, подперев щеку рукой.       — Ты хоть понимаешь, что ты сказала? — спросил он. — Еще скажи, что ты любишь того, кто предпочел отказаться от тебя. Но Финн не знал главного — что Клауса и Лилит объединял ребенок.       — Женщины порой глупы, — безразлично пожала плечами Лилит.       — Даже если мы еще любим человека, даже если нам было с ним хорошо, не стоит вестись на всплески эмоций, порождающие действия, которые тянут назад, к тому самому человеку, которого мы до сих пор любим, однако это не любовь, — настаивал Финн. Возможно, он был прав в какой-то степени, но у нее была собственная голова на плечах. Да, она находилась с Клаусом в первую очередь из-за сложившихся обстоятельств и только во вторую очередь из-за чувств. Он, безусловно, был импульсивен и чрезмерно жесток, но она смогла разглядеть в нем простого сломанного Майклом человека.       — Надо отпустить и идти дальше. Тем более, мне кажется, ты была в его жизни всего лишь игрушкой, — сказал Финн. Лилит глянула на него, потом на пасмурную муть за окном, а затем снова на него.       — Когда кажется, креститься надо, — злобно фыркнула Лилит, вставая со стула и оставляя полный стакан виски на барной стойке. Финн цокнул. Он всегда считал себя терпеливым, ведь за плечами у него было целых девятьсот лет в гробу и отнюдь не спокойной жизни. Но все происходящее выводило его из себя. Беседы с Лилит давались тяжело, она была непоколебима, как скала. И он вообще не понимал женщин, которые выбирали его брата. Что уж говорить о том, что Лилит вряд ли вдохновилась идеей о новой жизни. Но это было странно для него. Женщина, потерявшая ребенка, обычно не могла упустить возможность начать все сначала… Но если план А не сработал, план Б всегда готов вступить в игру. Лилит направлялась к выходу из бара, осознавая, что у нее не было другого выхода, кроме как вернуться в тот колониальный особняк, который был центром этих гирлянд мужской самоуверенности и чрезмерно завышенного эго. Даже в Мистик Фоллс она не могла вернуться, ведь там каждый переживал свои неприятности из-за заклинания Кая, которое связало жизни Бонни и Елены. В последние дни Лилит подметила, что Деймон не отвечал на ее звонки. Она пообещала попробовать найти решение для этого заклинания, но для этого ей нужен был гримуар Эстер, который находился у Давины. Однако сама Давина уже несколько дней пропадала неизвестно где. Проходя мимо танцующих людей, она почувствовала, как чья-то рука внезапно обвила талию Лилит и потянула к себе.       — Лилит, давно же мы не виделись. Как накат и откат волны, голос прошелся по ее ушам. Ее тело притягивали все плотнее к себе, как будто это было что-то само собой разумеющееся. Лилит подняла глаза на него.       — Нейтан, — прошептала она, и его улыбка расцвела в ответ.       — Как тебе Новый Орлеан? — спросил он непринужденно, вовлекая ее в танец.       — Мне нужно идти, — уперлась руками в его грудь она.       — Выслушай меня, — умоляюще просил Нейтан. Вся его сущность трепетно льнула к ней, мягко и едва ощутимо. Ее ладони все еще покоились на его груди, пытаясь хоть как-то создать расстояние между ними. — Раньше я не смог открыться перед тобой, но сейчас могу. Моя малышка, я должен адски раскаиваться за то, как обошелся с тобой, — склонился он к ее уху, как атомный гриб. Его запах остался прежним, все тот же аромат хлопка и бергамота. Колокольчик над дверью бара прозвенел, и появившаяся фигура застыла в дверном проеме. Он стоял там, погруженный в беспокойные раздумья, искал ее с таким нетерпением, но она оказалась тут и явно не нуждалась в его обществе или в заботе. Клаус опустил голову и вышел из бара.       — Лилит… Я поступил так с тобой только из-за внешней схожести с моей матерью, — признался Нейтан, и Лилит оторопела, совершенно не понимая, причем была его мама. — Мою мать я ненавидел настолько сильно, что даже ее смерть не смогла изгнать этот гнев. И тогда я встретил тебя, — сказал он, и она увидела проблеск сожаления в этих полуночных глубинах. — Ты была такой чистой, твой отец мечтал увидеть рядом с тобой принца, а вместо этого появился я… Запятнал тебя, испачкал своей ненавистью к матери. Лилит почувствовала, как начало смягчаться ее сердце, но она сдержала этот порыв. Она всегда ценила искренность в людях, но даже правда, которую он раскрыл, не оправдывала его поступков. Лилит вышла из этих отношений совершенно другим человеком. Разбитой, недоверчивой, подавленной комплексами.       — Возможно, это ускользнуло от твоего внимания, Лилит, но я любил тебя, не так, как описано в книгах и показано в фильмах. Но я любил всеми фибрами своего существа, — сказал Нейтан. Он невольно втянул носом ее запах и замер, потрясенный своими ощущениями. — И хотя время прошло, я до сих пор не могу забыть тебя. Лилит растерянно хлопала глазами. Ее вид явно понравился ему, потому что легкая улыбка на мгновение озарила его лицо. Нейтан определенно ее заговорил, и ей снова показалось, что он искренен.       — Мне жаль, что все вышло так, как вышло, но я хочу показать тебе ту любовь, которую не смог выразить раньше, — продолжил он, глядя прямо в ее глаза. — Может быть, я должен был появиться в твоей жизни раньше, но всегда считал, что не имею права вторгаться в сердце девушки, особенно если оно занято, в отличие от других, — намекнул он на Клауса. — Но сейчас ты свободна, не так ли? Признание в любви, правда Нейтана — и все это после встречи с Эстер, вслед за обидой и враждой с Клаусом. Но шок от этих дней длился недолго и на смену ему быстро пришло разочарование, следом снедающая жалость и только после отчаянная злость и оголяющий нервы гнев. Эмоции, неудержимые и жадные, поглощающие ее здравый смысл и терзающие до исступленной боли в кончиках пальцев.       — Я хочу вернуться домой, — произнесла Лилит, вырываясь из объятий Нейтана, но его рука успела схватить ее за запястье.       — Лилит, прошу тебя… Воздух был такой, что еще немного, и он перестанет годиться для дыхания: слишком густой, вязкий. Лилит знала наверняка: Нейтану будет проще завоевать целые города, чем ее и ее доверие. Ведь ее сердце было настолько переполнено любовью к Клаусу, что, казалось, она в буквальном смысле отдала ему свое сердце еще в Мистик Фоллс.       — Хочу быть наедине с собой, в тишине и покое, — глухо прошипела Лилит, сжимая зубы. — Отпусти меня.       — В Новом Орлеане я останусь до самого конца июня, — сказал Нейтан. — И надеюсь, что ты не будешь избегать встреч со мной. Он отпустил ее руку, и она резким движением метнулась к выходу.       — Эй, привет, — крикнула Майя, входя в бар и махнув Лилит в знак приветствия. — На улице такой дождь… Но Лилит прошла мимо нее, словно подруги в этот момент и не существовало.       — Ну да, как всегда, живет в своем мире и ничего вокруг не видит, — закатила глаза Майя. Она просканировала взглядом бар, а затем прокралась за барную стойку.       — Ты опоздала, — улыбнулась Камилла, протягивая Майе полотенце, заметив, как она промокла от дождя.       — Ух, — вздохнула она, вытирая лицо и руки от капель дождя. — Спасибо, что прикрыла меня.       — По традиции с тебя кофе и еще один рандомный факт о себе, который никто не знает, — сказала Камилла. Пока владельца бара не было рядом, она ловко завязала на Майе фартук.       — Я ношу нижнее белье под цвет носков, — раскрыла факт Майя, вытирая мокрые волосы полотенцем. Похотливая улыбка тронула лицо Камиллы, и она опустила свой взгляд вниз, заметив балетки.       — Но на тебе нет носков, — подметила Камилла, глядя на обувь Майи.       — Удивительно, не правда ли? — подмигнула Майя. Молодой парень, сидевший на барном стуле напротив девушек, удивленно вскинул брови и посмотрел на Майю. Камилла усмехнулась, глядя на его реакцию.       — Майя, почему на столах в такое время до сих пор не горят свечи?       — Главное не спались, что опоздала, как в прошлый раз, — шепнула Камилла Майе. Майя кивнула и выдвинула ящик.       — Энтони, все зажигалки и спички снова пропали, — ответила Майя, рыская внутри ящика.       — Что, опять первая смена прихватила все зажигалки? — буркнул он. — Нужно ввести штрафы для них… Попроси у посетителей зажигалку или спички. Майя подняла глаза и встретила серый взгляд того молодого парня.       — Ага, держи, — он протянул ей зажигалку, и она, благодарно кивнув, зажгла свечи на столах. Вернувшись к нему, она медленно повертела зажигалку в пальцах и, заметив на ней надпись, тут же прочла: «Если хочешь секса со мной, улыбнись, когда вернешь ее обратно». И в этот момент Майя поняла, что не смогла удержать улыбку. Не потому, что ей захотелось секса, а потому, что ей стало смешно. Парень не сразу понял, что на нее нашло, но, как только глянул на зажигалку, тут же сообразил.       — О нет, — прикрыл глаза он. — Черт. Она случайно оказалась в кармане. Я не имел в виду… Твою мать… — парень возвел глаза к потолку, и в свете ламп его щеки заметно порозовели, отчего Майя рассмеялась. Его смущение было искренним. Он и правда дал эту зажигалку без задней мысли, ни на что не намекая, и теперь растерялся.       — Забавная вещь, — сказала Майя. — Невозможно удержаться от улыбки, возвращая ее, но для этого и было задумано, не так ли? Где ты такую нашел?       — Подарили. Нравится? — спросил он.       — Довольно смело, — усмехнулась Майя, возвращая зажигалку владельцу.       — Майя, — заворчал Энтони. — Почему у тебя волосы мокрые?       — Мусор выкидывала, — быстро сообразила она.       — Ну-ну, Камилла пару минут назад выкинула мусор, — скрестил руки на груди Энтони. — Снова опоздала?       — Совершенно нет, — ответила Майя, запинаясь.       — Она действительно выкидывала мусор, — вмешался парень. Большие светло-карие глаза с темно-серым обрамлением посмотрели на него. Девушка напоминала маленького промокшего воробья. Ее волосы влажными волнами стекали по плечам.       — Прости, милая, я сам не свой, — извинился Энтони. — Видимо, приближение полной луны так влияет на меня, — завуалировано добавил он.       — Заварить вам чай? — предложила Майя.       — Нет, не стоит, — отмахнулся Энтони. — А вот этому парню сделай коктейль за счет заведения, — сказал он, оперевшись руками о барную стойку. Майя поставила на стол металлический шейкер и принялась выливать стопки алкоголя. Периодически она кидала взгляды на того парня. Черная футболка, подчеркивала рельефы мышц, а швейцарские часы на левом запястье наверняка стоили дороже ее почек. Ей стало интересно, как этот мистер Совершенство вообще оказался в таком скромном баре? Сломался навигатор?       — Вчера все в баре смотрели вашу игру, — улыбнулся Энтони. — С первой победой в этом сезоне, Адам.       — Спасибо, Энтони, — улыбнулся в ответ Адам.       Лилит вошла в комнату и со злостью выдернула зубами клапан на пакете с кровью и начала пить. Она ненавидела эту часть вампирской жизни, но не могла ничего сделать. Осколки стекла, которые шли с ней по жизни, превращались в ожерелье из стеклянных бусин. Эти бусины она была обречена носить до конца жизни, но хотя бы их края больше не резали кожу. В целом ей становилось лучше день ото дня. Черная полоса медленно перетекала в серую, словно чернила размывались в воде. Но эмоции… Лилит позволяла своим эмоциям мешать ей. В этом была ее проблема. Она бросила пустой пакет крови в мусорное ведро и только тогда заметила ключи от мотоцикла. Они тоже оказались в мусоре, не потому, что Лилит не хотела принимать подарок от Клауса, а потому, что эти ключи были слишком похожи на ее прежние, — именно поэтому она не подумав выкинула их. Сняв с себя футболку и джинсы, Лилит улеглась на кровать, но почувствовала что-то под спиной. Извлекая скрученный рулет из-под себя, она приподнялась на локтях. Не было трудно догадаться, что это был рисунок. Хотя Лилит так и не побывала в мастерской Никлауса из-за его занятости городом, но она видела картины, висевшие в его доме, а также его процесс работы или недавно завершенные полотна. Лилит развернула лист бумаги и глазами впилась в рисунок. Он изобразил ее в самом сердце своего любимого города. Цветовая гамма произведения была непохожа на большинство его работ. Голубой тон стал теплее, зелень — ярче. Деревья на краю картины казались живыми, а темные оттенки и резкие линии практически растворились. Лилит глядела на свидетельство того, что она была радостью для Клауса, хотя сама того не понимала. Однако это было не все: последний подарок он так и не решился вручить ей. Возможно, со временем, когда их отношения вновь обретут гармонию и взаимопонимание, он решится преподнести его. А пока бархатная коробочка будет покоиться в его комоде, утопая в слоях одежды, ожидая своего момента.

***

      Солнце рассыпало свои золотые нити по всем уголкам дома. Эта сумасшедшая, ошеломляющая весна, едва не снесшая голову вихрем событий, выродилась в многообещающее лето. Хейли вошла в дом в сопровождении кучки оборотней.       — Занимайте любые комнаты на первом этаже, — сказала она им.       — У нас теперь тут псарня? — спросила Лилит, оказавшись рядом с ней.       — Если они не с нами, они с ведьмами, — пояснила Хейли. — Клаус просил что-то сделать, и я сделала.       — О, я слышала и даже больше, — усмехнулась Лилит. — Маршалл-без-пяти-минут-Кеннер… Элайджа будет явно расстроен, — подметила Лилит, и Хейли отвела взгляд. — Ох, так он еще не знает… Лилит невозлюбила Хейли по нескольким причинам. Во-первых, она появилась из ниоткуда и внезапно стала частью Майклсонов. Во-вторых, эти оборотни могли выдать Ребекку, и в-третьих, Клаус вовлекал Хейли в свои дела, в отличие от нее.       — Ты раздражена потому, что Клаус доверяет мне, а тебе нет? — сказала Хейли в свою защиту. — Не печалься так, ты слишком много проблем принесла, поэтому и сидишь сложа руки.       — Будь осторожна в выражениях, дорогая. Я предпочту смерть, чем стать одной из послушных сучек Клауса, — ответила Лилит, приближаясь к ней. — Твоя стая не обладает бессмертием, рекомендую выражаться поласковее. Увидев выражение лица Хейли, Лилит усмехнулась. Как дети, они пытались поддеть друг друга, но знали, что это могло плохо закончиться. Среди них двоих лишь одну нельзя убить.       — Это угроза? — спросила Хейли, стиснув челюсти, словно подавляя яростный порыв.       — Раз спрашиваешь, значит, до твоей собачьей головы долго доходит, — дерзила с самодовольной ухмылкой Лилит. Хейли схватила Лилит за майку и приблизила ту к себе. Грудь волчицы вздымалась высоко, а хватка на майке была все крепче. По губам Лилит скользнула улыбка, наполненная триумфом. Будучи мстительным и истинно темным созданием, она неоднократно улыбалась так своим поверженным врагам.       — Ох-ох-ох, тише, — прошептала Лилит. Она тоже схватилась за ее одежду, потянув Хейли к себе настолько близко, что между их лицами остался всего лишь миллиметр. В демонстрации неприязни этим двоим не было равных. Скорее всего, они продолжали бы оставаться в такой позе еще долго, метая молнии в друг друга, если бы не проникший по всему дому знакомый голос.       — Брат? — раздался голос. И девушкам пришлось отлипнуть друг от друга. — Никлаус!       — Ты ведь понимаешь, что у всех здесь буквально супер слух, — сказала Хейли, поправив футболку на себе, и Лилит тоже последовала ее примеру.       — Где мой брат? — повернулся Элайджа к Лилит.       — Ох, — сложила руки на груди Лилит. — Дай посмотрю расписание… О, точно, я ему не жена, — бросила она и он закрыл на мгновение глаза, а потом взглянул на волчицу.       — Клаус ушел не так давно, — сказала Хейли и хитро улыбнулась в сторону Лилит. — Хочешь его найти, так найди сам. Вот было бы волшебное устройство, с помощью которого можно было бы позвонить другому, — задумчиво добавила она, вертя в руках телефон. — Даже не знаю, что предложить…       — Хейли, — вздохнул Элайджа. — Город осаждает армия чудовищ под командованием моей ненормальной матери. Учитывая, что твой народ объявил войну вампирам и хочет выгнать их из города… Сейчас не время для твоей дерзости.       — Чудовища, которых ты упомянул, возможно, подчиняются Эстер, но, как ты сам сказал, они мой народ, — ответила Хейли, сжимая ладони в кулаки. — Так что если ты им навредишь, ваша сука мать будет наименьшей из проблем. «О, вау», — мелькнуло в голове Лилит. Хейли повернулась к Элайдже спиной, собираясь уйти, но в ее руках зазвонил телефон. «Сегодня вечером луна крови. Тысячу лет назад наши предки отмечали это явление обрядом инициации… И Винсент набрал детей, чтобы пробудить в них проклятие оборотня». Хейли застыла с телефоном в руках, слыша гудки, которые отразились на каждом присутствующем. Она повернулась к старшему Майклсону, и оба понимали, что нельзя было допустить этого.       — Я знал, что Финн беспощаден, но это жестоко даже для него, — промолвил Элайджа. Лилит сложила руки на груди. Имя «Винсент» мелькнуло в разговоре, хотя Элайджа почему-то упомянул имя «Финн». И Лилит не удержала хмыканья. Значит, помимо возвращения Эстер, вернулся и брат Майклсонов. Прекрасно. Это только добавило злости в ее итак паршивое настроение. Она перевела взгляд к двери и мысленно пожелала уйти отсюда.       — А ну-ка стой, — остановил ее Элайджа, удерживая за предплечье. — Нам понадобится твоя помощь, — сказал он. Конечно, Лилит Блейк далеко не обладала такой силой в ведьмовстве, как Эстер Майклсон, но в данный момент любая ведьма была бы полезной. Да даже любая сила.       — Дай мне подумать… — начала было Лилит.       — Я уже начал думать, — перебил ее Элайджа. — Может быть, ты приняла Никлауса и Кая как образец для своего личностного роста. Их злоба, обида и месть. И, возможно, ты превращаешься в их подобие, — добавил он. — И я не уверен, что это комплимент.       — Как-то вы обходились без меня раньше, так обойдетесь и сейчас, — отозвалась Лилит, встречая его взгляд.       — Нам надо заручиться помощью Марселя для спасения этих детей, — сказал Элайджа. — Когда остынешь — можешь присоединиться.       В поместье собрались лишь несколько волков и вампиров, их численность была настолько мала, что казалась смехотворной. Поэтому Марсель не испытывал особого энтузиазма помогать им. После прихода Эстер у него осталось всего десять подопечных, и их он не собирался вовлекать.       — Они просто дети, — сказала Хейли. — Марсель, ты знаешь квартал как свои пять пальцев, если кто-то сможет их вытащить, то это ты.       — Ну и куда их девать? — развел руками Марсель. Ему совсем не хотелось помогать врагам, но речь шла о детях.       — В болотах еще остались волки, которые не приняли колец, — ответил Оливер. — Там за детьми присмотрят. Каждый вампир и оборотень в поместье услышали появление нового гостя. Первой вошла Лилит, а вслед за ней плелся не кто иной, как…       — Здрасьте, — вяло помахал рукой Кай. Элайджа удивленно посмотрел на решение Лилит освободить его, хотя это решение оказалось действительно верным. Чем больше силы — тем лучше. — Я слышал о вашей семье, — сказал Кай, обращаясь к Элайдже. — Ваша матушка — настоящая легенда. «И они сами — настоящая легенда», — подумала Лилит.       — Кто ты? — поинтересовался Оливер. Паркер явно вызывал интерес у всех, кто впервые видел его.       — Ах, я? Что-то типа ее персонального джина, — он указал пальцем на Лилит, стоявшую рядом. — Просто потри волшебную лампу, и я тут же явлюсь на вызов, — усмехнулся он по-своему, но, кажется, никто не понял его, и все продолжали молча ждать ответа. — Я слышал, что мы спасаем детей, но я в этом не так силен. Как-то раз я нашел зуб за унитазом и повесил его на нитку как напоминание о том, что я убил своего брата, эм… — промычал он, прикасаясь к зубу, который висел на ниточке у него на шее.       — Помолчи, а? — остановила его Лилит и повернулась к нему. Ее потемневшие глаза пронзили его словно копья. Лилит почувствовала болезненное жжение в ладонях, которые так давно мечтали сомкнуться на этой крепкой шее. — Ты начинаешь меня бесить. Я могу вернуть тебя обратно в подвал и оставить без еды, — угрожающе произнесла она, и он, наконец, затих на некоторое время.       — Его зовут Малакай, — представила его Лилит. Паркер скривился, все еще не мог привыкнуть к тому, что Лилит обращалась к нему полным именем. — Он немного с приветом, — пояснила она.       — Уж получше тебя, — фыркнул Кай.       — Исключено, — ответила Лилит.       — На самом деле, мы как бы родственники, семья, — вмешался снова Паркер. — Да, племяшка? — он ткнул ее локтем в бок.       — Родство еще не делает нас семьей, — ответила Лилит. Кай засунул руки в карманы и засмеялся, в то время как присутствующие молчали, переглядываясь между собой.       — От одного взгляда на тебя меня снедает чувство вины, — поджал губы Малакай. — Мой папочка убил как-то ее, — прошептал он им, на зло ей. Кай посмотрел на Лилит и заметил, как у нее едва ли не начал дергаться глаз. — Чувства — это так болезненно…       — Асцендентом по роже тоже, — сказала Лилит и вытащила этот предмет из кармана, повертев его возле мордашки Паркера. Это застигло его врасплох, и он немного заколебался. — Может, составишь компанию своему папаше и отправишься в тюремный мир?       — Как бы я хотел вырвать селезенку и запихать ее тебе в рот, — прошипел Кай. Никто, похоже, не понимал или не хотел напрягать мозг, и они приступили к обсуждению плана, пока Лилит и Кай буравили друг друга взглядом.       — Детей держат в городе мертвых, пока мы не переведем их в церковь святой Анны, — сказал оборотень. — В это время Винсент устроит встречу с несколькими людьми. Теми, кто был не очень согласен подчиняться ему.       — Дети уничтожат всех его противников, — догадался Элайджа. Собственно, Лилит тоже поняла, что Винсент и Финн — это один человек, поэтому в данный момент чувствовала себя полной дурой.       — Это пробудит их проклятие, — пояснила Хейли. — Двух зайцев одной бойней…       — Ясно, мы нападем, когда будем в пути, — сказал Марсель, вставая с дивана. Под сиянием полнолуния группа детей продвигалась по центральной улице города, окруженного атмосферой карнавала. Марсель, ускорив шаг, поравнялся с Лилит.       — До меня дошли слухи, что ты задумала причинить вред Давине, — проговорил Марсель.       — Не беспокойся, она пока еще жива, — ответила Лилит.       — Если что-то случится с ней, я прикажу уничтожить твоих друзей в Мистик Фоллс, — сказал Марсель. — И твою подругу Майю. Я ожидаю, что ты не дашь кровопролитию совершится. Лилит издала приглушенный смешок, впиваясь ногтями в кожу до крови и пытаясь с помощью короткой вспышки боли привести себя в порядок.       
— Как демократично, — ответила Лилит и устремила свой взгляд на детей. Марсель открыл было рот, словно собираясь вставить слово, но затем поджал губы. Он рассмотрел ее лицо и уловил изменение в выражении. «Отражает все, что ей ни скажешь», — подумал он.       — Давина тоже ребенок… — начал было Марсель. От его слов ее брови поползли вверх.       — Брось, Марселиус. Твоей ведьме семнадцать лет, она не ребенок, — возмутилась Лилит. — Она крадет чужие вещи, убивает всех, кто посмеет косо взглянуть на нее или на тебя.       — Для тебя и для других она, может, и не ребенок уже, — явно смягчился Марсель. — Но… Для меня она дитя. В воцарившейся тишине между ними, они скрестили взгляды.       — Ладно, — наконец проговорила она. —Ты хочешь защитить тех, кого любишь, я в свою очередь хочу сделать то же самое, — сказала Лилит. — Она украла гримуар, который мне очень нужен.       — Я поговорю с ней, — предложил Марсель. Их глаза вновь встретились, прежде чем они разошлись.       Оливер шагал впереди группы детей, сзади них двое оборотней держали караул. Кай проходил мимо, задев одного из мужчин плечом.       — Аккуратнее, чувак, — обратился мужчина, но в следующую секунду его шея хрустнула.       — Ох, какое занудство, — буркнул Кай с недовольным видом.       — Делай, что велено, — напомнила ему Лилит.       — Я не позволю собой манипулировать, — пробормотал Паркер.       — Угу, — ответила Лилит, слегка усмехнувшись. — Займись тем парнем, — приказала она, и Кай мысленно чертыхнулся. Пока они отвлекали оборотней, группа детей в сопровождении Хейли незаметно пробралась до бара, где находился вход в туннель времени сухого закона. С наступлением ночи их уже ждал Марсель с грузовиком.       — Спасибо вам обоим, — благодарно произнес оборотень, глядя на Хейли и Марселя, а затем на младшего брата, который сидел в грузовике.       — У нас общие цели, — ответила Хейли. — Мы защищаем тех, кого мы любим, — добавила она, и Марсель взглянул на нее, призадумавшись. Тем временем Оливер добрался до Элайджи, который ожидал его на парковке.       — Все прошло успешно? — поинтересовался Элайджа. Оливер кивнул в ответ.       — Не пытайтесь бежать! Вы окружены!       — Прошу прощения за предоставленные неудобства, но малыши, которых вы ищете, не здесь, — сказал Элайджа, пока оборотней вокруг него становилось все больше. — И это означает, что тут только мы с вами.       — Это вы кое-чего не понимаете, — промолвил мужчина, сделав пару шагов вперед. — Мы пришли не за детьми. Ведьме нужен ты. Его глаза сузились, он снял с себя пиджак и начал расстегивать верхние пуговицы на белоснежной рубашке.       — Слушайте меня внимательно, — начал он. — Я обещал своему другу, что сделаю все возможное, чтобы не навредить ее сородичам. Уходите сейчас же, и я содержу свое слово. Мужчина напротив него принял боевую позу, когда за ним появилась еще одна группа оборотней.       — Очень хорошо, — неодобрительно кивнул Элайджа.— Тебе лучше уйти.       — Или я с вами, или нет, верно? — спросил Оливер, встав возле него, прежде чем первый удар разразился в воздухе. Началась настоящая бойня. Шум борьбы заполнил воздух, а взгляды оборотней блестели янтарем и яростью. Блеск металла мелькнул в тени, и нож приблизился к спине Оливера, но в следующую секунду нападавший уже лежал без головы. Он повернулся, тяжело дыша.       — Спасибо, — поблагодарил Оливер.       — Может, мы могли бы их превратить в гибридов? Жалко такой материал просто уничтожать, — предложила Лилит. С губ Элайджи сорвался легкий смешок, пока Оливер пытался осмыслить сказанные ею слова. Но внезапно рядом с ними тело разорвалось на мелкие кусочки.       — Упс… Переборщил с магией, — невозмутимо пожал плечами Кай.       — Я что-то не понял, — запутался Оливер, сбрасывая с себя остатки того тела. — Ты ведь вампир?       — И ведьмак, — ответил Паркер с ухмылкой. — Два в одном, и сейчас будет бо-бо, — добавил он, схватив за руку волка и лишив того магии. Оливер на минуту замер, удивленный тем, что сейчас видел.       — Эй, Линда, за тобой! — предупредил Кай, который не испытывал большого желания помогать ей, но выбора у него не было.       — Я думал, ты Лилит, — сказал Оливер. Она в ответ громко цокнула языком, оторвав руку оборотню, который посмел попытаться воткнуть в нее свои клыки. На холодный пол падало все больше и больше безжизненных тел. В кармане джинсов настойчиво звонил телефон. Лилит схватила за руку одного из мужчин. Сосредоточившись, она вытянула из него магические силы, пока другая ее рука быстро вытащила телефон.       — Надеюсь, что-то срочное, — сказала Лилит в трубку телефона.       — Черт возьми, да! — кричала Майя. — Клаус говорил с Камиллой и узнал местоположение Давины.       — Мне совсем не до сплетен сейчас, — ответила Лилит. В ее сторону полетел кусок трубы, который Элайджа успел перехватить и воткнул прямо в сердце мужчины.       — Слушай внимательно, — сказала Майя. — С Давиной Майкл. И сердце Лилит сделало странный трюк в груди.       — Алло? Говорю, Клаус идет прямо к Майклу, у которого кол из белого дуба, — повторила Майя.       — Никлаус пошел разбираться с нашим отцом один? Я не ослышался? — встревоженно спросил Элайджа.       — Майкл? — спросила Лилит. — Ваш отец тоже восстал из мертвых?! Элайджа быстренько оценил глазами количество оставшихся в живых волков.       — Лилит, прошу, помоги ему, — сказал Элайджа. Она возмущенно посмотрела на него. За кого он ее принимал? Конечно, она рванет к нему. — Ты сможешь выследить его заклинанием. Мы тут справимся. Лилит тяжело вздохнула, запуская руку в волосы и стараясь прийти в себя. Эта новость буквально сбила ее с ног. Проблем было завались, и с появлением Майкла они стали еще более глобальными. Стук сердца гулко отдавался в ушах. Кровь бежала по ее телу слишком быстро, от этого бросало в жар и мутило. Нечеловеческое, неимоверное давление сплющивало тело, и Лилит прокусила губу, стараясь убрать эмоции в сторону, выровнять дыхание и направиться на поиски Никлауса. Буквально через десять минут борьбы на парковке остались только Кай, Оливер и Элайджа.       — Кажется, мы закончили, — сказал Оливер. Белоснежная рубашка пропиталась кровью, и с тяжелой отдышкой Элайджа осмотрел трупы волков. Но внезапный звон раздался в голове дезориентировал его, и его ноги подкосились, ударившись об пол.       — Все только начинается, — сказал Финн, появившись из-за угла. Пересилив боль, Элайджа с нечеловеческой скоростью и проворством, схватил брата за шею и собирался уже ее сломать, как его тело пронзил острый предмет. Оливер, увидев Эстер, пошатнулся.       — Ну, мне говорили только помочь убить оборотней, — поднял руки вверх Паркер. — А значит, Добби свободен, —сказал Кай Оливеру и исчез.

Несколько часов назад

      Когда закат был уже близок и тепло золотого часа распространялось над вершинами деревьев, Давина завершила по телефону разговор с Камиллой. Сама не зная, что непреднамеренно дала знать Клаусу свое местонахождение по звукам окружающей природы: цикады, грачи и последние звоны часовни. Давина направилась к берегу озера, где Майкл тренировался.       — Сколько еще мы будем тут скрываться, подобно трусам? — спросил он, не оборачиваясь к ней лицом. У него было все необходимое для осуществления давней мечты: кол из белого дуба и сам «ублюдок» в пределах досягаемости. Но нет, он вынужден был сидеть взаперти из-за какой-то ведьмы и ее заклинания.       — Элайджа видел тебя, значит, Клаус тоже знает, что ты здесь, — сказала Давина. Однако Кол тоже увидел своего отца в том баре. — Если Клаус умрет, умрут и мои друзья. Поэтому, пока я не разрушу эту связь, извини, но ты будешь со мной.       — Твой страх станет нашей слабостью, — сказал он.       — Я не боюсь, — возразила Давина.       — А следовало бы, ты слаба.       — Но я еще главная, — упрямо сказала Давина. — Кстати, я его заговорила, теперь будет не так просто его снять, — она помахала браслетом перед его лицом.       — Ах, магия, — ухмыльнулся Майкл. — И как сильно она тебе помогла, когда волки напали? — спросил он, на что ведьма нахмурилась. — Магия может победить лишь наполовину, помни об этом.       — Ладно, хорошо, — сдалась Давина, скрестив руки на груди. — Раз ты такой крутой, научи меня быть сильной. Майкл мгновенно бросил посох Давине. Она еле успела подхватить его.       — Я не была готова! — возмутилась Давина.       — Урок первый: всегда будь настороже, — прозвучал наставительный голос.       — Он тяжелый, — заметила Давина, удерживая посох, на конце которого что-то было высечено.       — Когда отец дал мне посох, мне было вполовину меньше, чем тебе, — сказал он, нанеся удар, который она сумела отразить, несмотря на то, что ей казалось, будто она сейчас же уронит свое оружие. — Я скорее сорвал бы все свои мышцы, чем проявил бы слабость, — добавил он. — А если бы показал, он бы меня поправил…       — Не обижайся, но твой отец, козел, — сказала Давина, замахнувшись.       — Матери любят своих детей, а отцы делают их сильными, — отразил удар Майкл.       — Моя мама пыталась принести меня в жертву, а папа ушел, когда я родилась, так что… Майкл нанес еще один удар, но Давина испуганно метнулась в сторону, сделав неудачное движение, и упала к ногам древнего.       — Ты предсказуема, не подавай знаков раньше времени, — сказал Майкл, отвернувшись. — Вставай, — ровным тоном произнес он. Тут она сморщилась, потрогав свою ногу.       — Я не могу, я повредила лодыжку, — сказала Давина.       — Способность переносить боль — главное оружие воина, — сказал Майкл, сохраняя тот же тон. — Овладей им, и ничто не будет властно над тобой, а теперь поднимайся. Давина еще раз прикоснулась к своей лодыжке и поняла, что не в состоянии встать на ноги. Майкл медленно повернул голову в ее сторону.       — Я… Сказал… Поднимайся! — медленно и сквозь зубы проговорил Майкл, глядя на девушку. Давина ощущала сильную боль, но постаралась не обращать на нее внимания и, опершись на посох, поднялась на ноги.       — Хорошо, возможно, сегодня ты чему-то научилась, — кивнул Майкл.       Сумерки окутали землю. Луна ярко осветила хижину своим голубоватым светом. Собравшись с духом, Давина набрала номер Калеба. Он же Кол. Ей срочно нужно было хоть что-то, что поможет ей с лодыжкой. Слава Богу парень все еще был готов помочь после той неприятной истории в баре.       — Да, я читал о таком, хотя вживую ни разу не видел, — сказал Кол. Его взгляд переместился с ее лица на покрасневшую лодыжку. Он осторожно обхватил ее ногу и положил себе на колено. — Похоже кто-то в прямом смысле сбил тебя с ног, — добавил он, поднимая взгляд на нее. — А я думал, эта честь выпадет мне. Она слегка улыбнулась, наблюдая, как он погружает пальцы в баночку с желтоватой субстанцией.       — Ух, какой запах…       — Как несвежий труп, я знаю, — улыбнулся Кол и аккуратно провел пальцами по красной области ее кожи. — Это маленький подарок от шамана из Уганды.       — Ох, боль просто… — втянула воздух Давина. Вдруг она встала, но, почувствовав всю ту же боль в ноге, потеряла равновесие.       — Эй, эй, — Кол удержал ее от падения, сажая рядом с собой. — Это магия, а не чудеса, — улыбнулся он, переводя взгляд на тумбочку возле дивана.       — Хитрое у тебя тут заклинание, — подметил он. — Я понял, что у тебя есть тайны, когда наше последнее свидание закончилось дракой с оборотнями.       — Да уж, — прошептала Давина, опустив взгляд. — Прости меня за это.       — Все в порядке, — мягко сказал он, глядя на нее. — Скучные девушки все равно мне не нравятся. Но все же, что здесь происходит? Давина задумалась о том, чтобы рассказать ему правду, но еще не была готова открыться.       — Ты мне доверяешь? — спросила она, посмотрев на него из-под опущенных ресниц.       — Разжалобить меня хочешь? — спросил Кол. — Эти печальные глазки могут обмануть других, но не меня, — непреклонно помотал головой он. — Я знаю, что тебе нужно, — прищурился парень. Она непонимающе посмотрела на него, готовая возразить, но он продолжил: — Ну и распутнится ты, Давина Клэр! — серьезным лицом выдал он. Понимая, что он придуривался, она рассмеялась. — Ты не получишь ни мое тело, ни мои травы, — отрезал Кол. — Мы можем взяться за руки и только! Он вгляделся в эти карие глаза с зелеными вкраплениями, как луг за домом, в котором он вырос. Она ему импонировала. Давина была похожей на него: не верила в правила и в авторитеты. Она посмела воскресить его отца, и ее храбрость вызывала уважение.       — Чего бы там ни хотела, расскажешь, когда будешь готова, — сказал Кол, заправляя локон каштановых волос ей за ухо, отчего ее глаза засветились. Через несколько часов Давина уснула на диване, укутавшись в плед из стеганого шелка. Именно в это время Колу позвонил Финн, велев помешать заклинанию разрыва связи или убить Давину. Не оставалось выбора, кроме как выполнить это. Однако это не была его единственная миссия, ему также предстояло найти кол из белого дуба. Он обыскал две комнаты и, не найдя ничего, направился в сторону последней. Зайдя внутрь, он внимательно огляделся. Кажется, это именно то, что ему нужно было. На каждом углу стояли расставленные свечи, а также множество книг и ящиков. Кол выдвинул каждый ящик и вскоре обнаружил то самое смертоносное оружие. Он уже потянулся к долгожданной вещи, как его руку перехватили.       — Что у нас тут? — мрачно спросил Майкл, выворачивая его руку. — Лжец и вор.       — Весьма оскорбительно, — пропыхтел Кол.       — Дай хоть одну причину не убивать тебя, — потребовал Майкл. Все Майклсоны без исключения испытывали страх перед своим отцом, и Кол, конечно, не хотел лишаться жизни, которую он недавно приобрел.       — Браслет, которым ведьма Вас контролирует, — сказал Кол. — Я ведьмак. Я знаю, как его отключить, — продолжил он, увидев интерес в глазах отца. — Вы сможете сделать все, что захотите, если пообещаете не трогать меня. Майкл отпустил парня и взял в руки предмет, проводя подушечками пальцев по его основанию. Тем временем Кол вернулся в комнату, где спала Давина, и потянулся к ее браслету, но она неожиданно проснулась.       — Оу, — произнес Кол, быстро взяв ее телефон. — У тебя много сообщений, кто такая Ками? — невозмутимо спросил он. Действительно, взглянув на телефон, Давина увидела несколько сообщений от Ками. Пропустив «перезвони мне» и «нужно поговорить», она увидела последнее сообщение: «Он знает, где ты». Сердце у нее замедлило свои удары, и она потянула его за руку, чтобы произнести заклинание для отвода глаз. Клаус вышел из машины и направился к хижине. Однако дом был освещен свечами внутри, но казался пустым снаружи. Он внимательно осмотрел гостиную через окно, не видя, как Майкл смотрел на него в упор и до боли сжимал в руке кол из белого дуба. Оставаться здесь было бессмысленно, особенно с учетом того, что его безумная мать явно не сидела без дела в городе. Он уже добрался до своей машины, как внезапно его взгляд зацепился за посох, воткнутый в землю. Подлетев на вампирской скорости, он быстро схватил посох и на ее конце заметил символ рода Майклсонов. На Клауса сразу же нахлынули воспоминания о том, как отец учил его и его братьев, а также Ребекку вырезать этот символ. Он разгневанно швырнул посох в окно гостиной. Стекло зазвенело, и в тот момент он увидел все, когда заклинание пало.       — Хватит игр, Давина! Выпусти моего отца, и мы покончим с этим.       — Освободи меня! — грозно прорычал Майкл, схватив Кола за воротник. На полу лежала Давина, которая после удара головой, потеряла сознание. — Иначе я убью тебя прямо сейчас! Майкл встряхнул Кола с такой силой, что внутри казалось, будто кости рассыпались. С дикой свирепостью он швырнул его под ноги. Кол быстро потянулся за браслетом Давины и начал зачитывать заклинание.       — Давина! Разве не для этого ты его вернула? Деревянная дверь медленно распахнулась, и из нее вальяжной походкой вышел Майкл.       — Здравствуй, мальчишка, — процедил Майкл, голос его осип от животной ненависти. — Ты довольно нетерпелив… Так жаждешь встретить свою смерть?       — Я жажду лишь возможности полюбоваться твоим горящим трупом снова, — ответил Клаус настолько непринужденно, насколько позволяли стиснутые зубы. — Но в этот раз я получу больше удовольствия. Майкл блаженно прохрустел шеей, прежде чем оказаться позади своего сына и попытаться нанести удар колом из белого дуба. Но Клаус был начеку и увернулся, нанеся отцу удар под дых.       — Ты до сих пор дерешься, как слабак! — нагло усмехнулся Майкл. Еще одна попытка нанести удар отцу была слишком неосторожной, и отец повалил пасынка на землю, целясь колом прямо в сердце. Никлаус, вопреки всему, пытался противостоять, но Майкл был сильнее. Острый конец пронзил его кожу. Понимая, что это его последний шанс, Клаус собрал остатки сил и достал из кармана клинок Папы Тунды — тот самый кинжал, которым его пытала Женевьева. И вонзил его в отца. Майкл повалился на спину, пытаясь схватиться за рукоятку кинжала, который погружался все глубже в его тело. Когда кинжал окончательно вошел в тело, Майкл потерял сознание, мучительно страдая.       — Это будет хуже, чем мгновенная смерть, отец, — прошептал он. Клаус взглянул на Майкла и задался вопросом: какой была бы его жизнь теперь, если бы все было иначе? Каким был бы он сам сейчас, если бы судьба распорядилась по-другому? Звуки приближающихся шагов донеслись до его ушей, и он повернулся. Перед ним стояла она. Клаус медленно убрал руки в карманы и демонстративно окинул изучающим взглядом всю ее фигуру, начиная со взъерошенных ветром волос.       — Я поймала какую-то машину и бежала среди болот, вынюхивая и вслушиваясь в каждый шорох, — сказала Лилит. Ее потряхивало. Ей казалось, что ее заставили пробежать кросс сразу после того, как она только-только научилась ходить.       — Ваша настойчивость была отмечена, — холодно ответил он.       — Да заткнись ты, — сказала она, еще борясь за нормализацию дыхания. — Я так зла на тебя! Мне тяжело говорить, но я пришла и хочу тебе сказать, —произнесла Лилит, сделав пару шагов к нему. — Не ты один должен справляться с этим, мы оба должны разгребать эту ситуацию. И у меня есть полное право знать, что вообще происходит! Но клянусь, если ты снова что-то утаишь от меня, я вырежу твое сердце кухонным ножом.       — Ты можешь кричать сколько угодно, но есть вещи, которые не подлежат обсуждению, например, твоя…       — И! — перебила его она. — Только ляпни про мою защиту или безопасность, и я сожгу этот лес, — произнесла она уже отскакивающий от зубов заготовленный текст. Клаус слегка оторопел под ее напором. — У тебя менталитет тирана, и ты думаешь, что все не подлежит обсуждению. Но даже не думай, что я буду сидеть и терпеть. Этого просто не произойдет, — заявила Лилит и осмотрела его. Однако на его лице и одежде не было ни крови, ни ссадин, ни грязи. — В любом случае, спасибо, что ты в порядке! Она повернулась к нему боком и, заметив лежащего совсем рядом с собой Майкла, отшатнулась.       — Он не…       — Он все еще жив и страдает в агонии, — пояснил Клаус. — Решил подержать его таким, пока не надоест. Лилит сильнее сжала челюсть, губы налились кровью.       — Не думал, что ты будешь беспокоиться за меня. Вчера ты провела чудесный вечер в обществе представителя мужского пола, — выпалил он слова, словно точно отлитые монеты, которые падали с глухим звоном вокруг нее. И тут ее охватила чужая, но так знакомая злоба. Злоба, подобная той, с которой ураган выкорчевывает деревья, с которой море избавляется от китов, выбрасывая их на отмель, с которой сражается последний воин, лишившийся всего, ради чего он боролся.       — Это всего лишь танец, верно? — спросила Лилит, напоминая ему о ситуации с Камиллой, из-за которой Клаус напрягся, двигая челюстью в сторону. — Мы не в отношениях. Поэтому я вправе танцевать с бывшим парнем и делать все, что мне угодно.       — Бывший парень? — удивился Клаус, явно не разглядев в той личности Нейтана. Он смотрел ей в глаза, искал там ответы, ориентиры, надеясь, что она подтвердит свои чувства к нему, и все, что произошло в баре, окажется всего лишь нелепой случайностью.       — Какая разница, — ответила она. — В любом случае, ты можешь делать все, что хочешь, как и я. Мы свободны. Никлаус резко отвернулся. Слова Лилит звучали, как промозглый осенний ветер, и он сжал кулаки в карманах, пытаясь найти хоть что-то от того тепла, которое она когда-то дарила ему.       — Знаешь, иногда я начинаю понимать тебя, — произнесла Лилит, хмурясь. — Но именно в тот момент, когда я думаю, что наконец-то поняла, ты снова меня удивляешь, — продолжила она. — Были ли у тебя настоящие чувства? Влюбленность, любовь? Или только временная симпатия и неизвестная мне игра? — спросила Лилит, а Клаус еще сильнее нахмурился. Он неоднократно ей объяснял, но она по-прежнему сомневалась в его чувствах. Но, возможно, всему виной был Финн. — Потому что я, черт возьми, до сих пор не понимаю, как можно так любить, чтобы отпустить человека, — прошептала она, медленно осознавая свои слова. — Черт… Внутри Лилит что-то оборвалось при внезапном осенении, что Клаус действительно ее так сильно любил, что был готов отпустить. Он был готов пожертвовать своим счастьем, ради ее безопасности. И сейчас Лилит запрокинула голову, чтобы ее лицо охладил ветерок. Внутри так сильно болело, что одно резкое движение, и из живота вывалятся гирлянды кишок.       — Я пойду, видно, помощь тебе не нужна была, — сказала Лилит. — Если что-то понадобится, у тебя есть мой телефон, — ее тон звучал значительно мягче, но он не обратил на это внимание.       — Лилит, — произнес вслед за ней Клаус. — Кол находится в том доме… Думал, ты захочешь это узнать. Лилит обернулась и посмотрела на него, словно ослышавшись. Но когда Клаус кивнул, она буквально сорвалась с места. В его солнечном сплетении застрял стылый ледник, тянущий мерзлоту по всему телу. Он подошел к отцу и потащил того в машину.       Она настойчиво постучала в деревянную дверь, и когда ее открыли, перед ней стояла уже знакомая фигура.       — Парень из бара? — спросила Лилит. — Кол? Это ты?       — Хорошая девочка, — похвалил он ее, но тут же добавил, даже на миг улыбнувшись. — Раз ты тут, то снова веришь плохому парню… Ты неисправна, — сказал Кол. — Трудно тебе, наверное.       — В смысле? — голос Лилит прозвучал хрипло, будто она его сорвала. Она сделала шаг, но дом ее не впускал, ведь никто не дал приглашения. Сердце заныло, и она почувствовала, как сильно соскучилась по нему, как хотелось его просто обнять.       — Смотреть на мое лицо и сознавать, что я был прав по поводу него, — сказал Кол. — Но я не гордый и охотно тебя прощу. Лилит смотрела на него, открыв рот, не зная, захохотать или швырнуть в него чем-нибудь.       — Ты так и не попыталась сорвать с него эту маску? — серьезно спросил он. — Ты еще не видела настоящее чудовище, которое сидит внутри него. К какому бы ты пришла открытию, увидев, каким он может быть жестоким?       — Как бы мне хотелось ответить тебе, что я уже давненько сыта по горло твоими навязанными советами… Сама как-нибудь разберусь, — сказала Лилит, улыбка на лице Кола потухла. — Ой, кажется, вышло вслух, как же неловко. Лилит бросилась прочь от этого дома и от самого Кола. На встречу ей шел Клаус, руки все также в карманах, а на лице расплывалась задумчивая маска.       — Кол теперь тоже ведьмак? — спросила Лилит, он молча кивнул в ответ. И тут она внезапно разразилась хохотом. Видимо, напряжение, накопленное за весь этот день, вылилось таким способом. Клаус остановился и хмуро посмотрел на нее. Он знал, что обычно резкая смена ее настроения не предвещала ничего хорошего. — Это просто… На моих нервах сегодня станцевали все танцы мира. И не только сегодня, но сейчас я представила, каким бы ты ведьмаком был. Она снова рассмеялась, и, как ему показалось, вполне искренне, что случалось так же редко в последнее время и длилось так же недолго, как цветение вишни весной. Клаус перенаправил свой взгляд на дом, в котором была открыта дверь, и направился туда, но его остановила рука на его груди.       — Стой, — сказала Лилит, перестав смеяться. — Пообещай, что ты не будешь с ним квитаться, — неожиданно прошептала она, и он, наконец, перевел свой взгляд на нее.       — Разве ты мне поверишь, если я дам тебе обещание? — спросил он.       — Не важно, просто пообещай, — сказала Лилит. — Пожалуйста, Никлаус. Он смотрел на небесные глаза, а затем перевел взгляд на ее руку, лежащую на его груди. «Никлаус, а не как обычно Клаус», — прокручивалось у него в голове. Сердце колебалось, но в итоге он кивнул.       — Клянусь, что я не прикоснусь к нему и пальцем, — пообещал он, не встречая ее взгляда. Почему бы и нет? Ведь это чистая правда. Его брат не заслуживал такого внимания, у Клауса вполне были функционирующие ноги для этого. Он сделал шаг вперед, но Лилит все еще упорно держала его.       — Не терроризировать или угрожать оторвать ему руки, — продолжала разъяснять Лилит. — И уж тем более не свешивать его из окна и добивать ногами, — добавила она на всякий случай. Шаловливая улыбка мелькнула на его лице, но он решил прикрыть ее, сжав губы в тоненькую линию.       — Торжественно клянусь, что он будет прибит к земле, — заявил Клаус, убирая ее руку с о своей груди. Она задумчиво прищурилась, пытаясь разгадать скрытый смысл в его словах. Но потом вдруг вспомнила.       — И Давину тоже, — добавила Лилит. Он остановился, не достигнув дверей.       — Ну уж нет! — воскликнул он, высовывая руку из кармана и начав махать пальцем в воздухе. — Она же планировала меня убить!       — Никлаус, пожалуйста, — промолвила она. — Не трогай ни его, ни ее. Клаус злобно выдохнул, оперевшись спиной о стену дома, и покачал головой. То, как идеально ее ладонь ложилась на его грудь. Как на его щеках появлялись ямочки, когда она подтверждала, что хорошо знала его. То, как негодующе она вскидывала на него взгляд, когда считала, что он вновь перегибал палку. Моменты, когда она искала убежища у него, совершенно забывая, что он куда страшнее тех чудовищ, от которых она просила защиты. И то, как она произносила его имя — никто и никогда прежде, ни после не смог заставить его так реагировать на собственное имя. Все дело было в ее голосе, в интонации…       — Не смотри так на меня, Лилит, — произнес Клаус. — Я злой, и не только из-за сегодняшнего дня, — добавил он. Она отвела взгляд, осознавая, что он вправе делать, что захочет. Пару минут назад она кричала на него, а теперь нагло решила, что он выполнит ее просьбу. — Но, может быть, ты сможешь вдохновить меня не превратить Давину в волшебную пыль? — предложил Никлаус. Она подняла на него растерянный взгляд. — Давай-ка, у тебя частенько получалось уговаривать меня раньше, — сказал он, выпятив щеку. Лилит, мягко говоря, застыла на месте, даже не моргнув. В его глазах читалось некое вожделение. Но не к безобидному поцелую, а словно ему хотелось получить от нее известные только ему эмоции. — Ладно, — грубовато отрезал Клаус, отталкиваясь от стены. — Идея с волшебной пылью кажется мне все более привлекательной.       — Да стой ты, — сказала Лилит, разводя руками. — Ты не тронешь ее? Клянешься?       — Клянусь, что сегодня ее не трону, — сказал Клаус, прислонившись обратно к стене, но его слова прозвучали гулким эхом.       — Стоп, сегодня? — спросила Лилит. — Так не пойдет, — сказала она, на что он пожал плечами. Этот первородный дьявол вывел ее не на шутку, и она потопала на месте. Будь проклят Марсель… Не спасти Давину — значит добровольно запятнать свою душу и совесть. А от нее после этого вампиризма и так мало чего осталось. Сам дьявол на секунду замер в ожидании, но постарался как можно быстрее нацепить маску безразличия.       — Ладно, сегодня, — сказала Лилит, сделав шаг к нему и заметив, что его руки были все еще в карманах. — Но сегодня означает, что с этой минуты должно пройти двадцать четыре часа, — сказала она. Клаус не успел поднять брови в удивлении. Его определение «сегодня» включало в себя все часы до восхода солнца. На носочках Лилит поднялась, стараясь не задеть его своим телом. Однако даже так ее глаза мгновенно закрылись от его заразительного тепла. Это все равно что быть брошенной в огненную яму и наслаждаться каждой секундой ожога. Она оставила нежный поцелуй на его щеке и медленно опустилась на носочки, отстраняясь от него. Но в этот момент, он резко повернулся и накрыл ее губы своими. Лилит уперлась ладонями ему в грудь, сделав вид, что возмущенно отталкивала его, но, так как ее душа на самом деле к этому не лежала, расстояние между ними незначительно увеличилось. Никлаус внаглую прикусил ее за нижнюю губу, заставив Лилит прильнуть к нему. Но это не испугало ее. Руки сами собой поползли вверх, обхватив его шею, и Лилит углубила поцелуй, нарушая невидимую границу. Требовалось усилие, чтобы высвободиться от этого. То, как она обнимала его, странно успокаивало, из-за чего ей трудно было вспомнить, почему она должна оторваться от него. Лилит пришлось сделать несколько глубоких вдохов, чтобы поймать разум и унять глупое сердце. Поцелуй остановился так же резко, как и начался. Клаус пристально смотрел на нее, не отводя глаз. Грудь его взволнованно вздымалась, а на лице отражались самые разные эмоции. Только теперь Лилит осознала, что, вероятно, должна была начать разговор первой. Однако ей стало ясно, что она не знала, как оправдаться, и, как обычно, попыталась уйти в своей манере.       — Я слышу, как бьется твое сердце… — сказал Клаус, широко улыбаясь, показывая ямочки на щеках. Он был рад, что она к нему все-таки была неравнодушна.       — Ну, со слухом у тебя все в порядке, несмотря на возраст, — съязвила Лилит, проведя пальцами по волосам. Никлаус в два шага оказался за ее спиной. Лилит заметила, что он все так же пахнет одуряющей смесью леса, приятного одеколона и наглости.       — Я должна была предвидеть это… — начала Лилит, но он наклонился, шепча ей на ухо:       — Я должен извиниться перед тобой, маленький…       — «Вол», — кончик языка мягко оттолкнулся от его нёба.       — «Чо», — взмыл вверх и замер меж граней.       — «Нок», — завершающий аккорд. Лилит прикрыла глаза. Он, словно змей-искуситель, вился у ее спины, лаская дыханием волосы, успокаивая бархатом голоса.       — Я дал тебе тысячу причин, чтобы ты не допускала меня к себе, — шептал Клаус. — Ты чертовски упрямая, но в тот момент, когда ты теряешь бдительность, твои истинные чувства берут вверх. Со временем ты снова привыкнешь к мысли о нас, и я, наконец, смогу показать тебе, как сильно тебя люблю. Впервые услышала Лилит эти слова любви, а он знал, насколько сильно ей нужно было это слышать.       — Больше, чем все дни и ночи, — продолжал он шептать, и она не понимала ей свернуться то ли мурлычущим, то ли шипящим клубком.       — Глубже, чем океаны и небеса.       — Как ты это сделаешь? — спросила Лилит. — Потому что я не готова к этому.       — Дам столько любви, чтобы ты позабыла о той боли, — ответил Никлаус без колебаний. Уткнувшись носом в ее волосы, он провел им вдоль, и ее тело окончательно обмякло. — Садись в машину, я скоро подойду. Он поцеловал ее в щеку, ощущая, что гораздо больше, чем когда-либо, похож на себя прежнего. Выпитый с утра виски, тело отца, извивающееся от агонии в багажнике машины и чувство тепла — вот то, что требовалось Никлаусу Майклсону. С широкой улыбкой он направился к дому, где заметил лежавшую без сознания Давину, а рядом с ней…       — Ты, кажется, обошел все континенты, чтобы втереться в доверие Давины, — произнес Клаус, опираясь руками о дверной косяк. — И начать вмешиваться в наши семейные дела. Хотя это и твои семейные дела…       — Ах, секрет раскрыт, братец, — торжественно поклонился Кол, вскидывая брови вверх.       — Я, конечно, не осуждаю, что ты решил вернуться в мир живых, но вот друзей ты нашел себе не самых лучших, брат, — подчеркнул Клаус. — Я думаю показать, насколько ты не прав.       — Но ты не собираешься этого сделать, верно? — уголки губ Кола поднялись в улыбке. Он взглянул на дверь, которая не впускала Клауса, и тихо усмехнулся. — Она просила меня не трогать, — напомнил Кол. — Но вот что меня действительно интересует… Она берет с собой эти пластиковые пакетики, когда гуляет с тобой? Клаус был настолько не готов к такой наглости от Кола, что он открыл рот так широко, что мог бы вместить туда не только свою семью в гробах, но и всю их родословную.       — Я передумал, — произнес Клаус, сжимая в руках дверной косяк и глядя брату в глаза. — Лилит, я все-таки убью его! — сказал он, в то время как Кол рассмеялся. Но по спине Никлауса словно прошлись хлыстом, когда он прислушался, насколько было тихо вокруг. — Лилит? — позвал он. И Колу внезапно стало не до смеха. Их обоих окутало мрачное предчувствие. Клаус с вампирской скоростью направился к машине, но там не оказалось ни Лилит, ни тела его отца. Дыхание вырвалось из груди с трудом, сердце сдавило страхом, когда в карманах брюк зазвонил телефон.       — Я слегка занят, в чем дело, Хейли? — спросил Клаус, попутно осматривая почву, на которой виднелись следы от подошв ботинок.       — Что-то случилось с Элайджей, он должен был отвлекать волков, — объясняла Хейли, находясь на той парковке вместе с Марселем. — А теперь его нигде нет. Тут повсюду кровь оборотней и вампиров, и я нашла след, — сказала она. — Нужна твоя помощь, чтобы его найти.       — Как бы мне ни хотелось помочь отыскать брата, — сказал Клаус, двигаясь по следу, но тут он остановился, обнаружив бордовые капли на земле. — Сейчас у меня есть дела поважнее, — стиснул челюсти он.       — Что может быть важнее твоего брата? — возмутилась Хейли.       — Ну, например, моя жизнь? — спросил он. — Майкла держали на магической привязи, она порвалась, и теперь у него есть нож Тунды и кол из белого дуба, — сказал Клаус. Услышав эти слова, Марсель напрягся. Давина наделала дел, и Клаус так просто это не оставит. — А еще у него Лилит! И я собираюсь ее вернуть… — добавил он. — После этого я со всем покончу. Один из нас двоих к концу ночи станет прахом. Если найдете брата, передайте ему, что мне не помешает помощь, — на этом он сбросил звонок и потер шею, прикрыв глаза. Вернувшись к хижине, он посмотрел на Кола, который пытался разбудить Давину.       — Буди ее, — рыкнул Клаус. — Попроси ее вернуть сюда Майкла.       — Как видишь, она не просыпается, — ответил Кол. — Но советую поспешить, потому что Майклу захочется перекусить, а Лилит станет обескровленной скорлупой. Никлаус сжал в руках телефон, беспомощно глядя на экран, прежде чем испариться.       Спустя время Давина пришла в себя, чувствуя зудящую боль в виске от удара. Она осознала, что браслет больше не функционировал, и Майкл исчез вместе с колом из белого дуба, готовясь убить Клауса. Не оставалось другого выхода, кроме как оборвать связь сейчас, чтобы спасти Марселя и своего друга Джоша. Она отправилась за необходимыми атрибутами, и вскоре они приступили к делу. Кол делал непринужденный вид, когда заклинание раз за разом не срабатывало.       — Может быть ты что-то делаешь не так? — попытался успокоить Кол.       — Можешь помолчать?! — вспылила Давина, а затем, закрыв глаза, попыталась успокоиться. — Я просто возьму твою силу. В этот момент Давина схватила Кола за руки и случайно проникла в его воспоминания. Оказалось, что пока она спала, парень шарил в ее вещах и испортил атрибуты для заклинания. Кол попытался вырваться, но Давина не отпускала его, проникая в его разум все глубже. Как в быстрой перемотке она увидела и услышала все, что он от нее скрывал…       — Ты один из них! — закричала Давина, вскакивая на ноги. — Ты лжец!       — Послушай. Дай мне объяснить… Сделав пас рукой, она отбросила его в стенку. Тот, в принципе, сразу отошел от удара, и в ответ так же отшвырнул ее магией.       — Нельзя просто так ослушаться мою милую матушку, — сказал Кол, пока Давина вставала с пола. — Да, она вернула меня к жизни, но тронулась умом. А человек, которого ты приручила, — мой отец, — сказал он. — Это даже не нормальнее нее.       — Поэтому ты его выпустил? — рвано выплюнула слова Давина.       — Ты потеряла контроль, и он стал мне угрожать. Он хотел свободы, и я его освободил, — пытался донести Кол, но, похоже, Давина ему не особо верила, и он вздохнул. — Хочешь узнать мои тайны? Вот они. Давай! — протянул он руки, но она не стала этого делать, лишь взглянула мельком на них.— Да, я Майклсон, но у меня столько же причин ненавидеть их, как у тебя. Давина сосредоточенно анализировала ситуацию. Перед ней стоял парень, который вполне искренне все ей разъяснил. Для обиды не было времени, важно было найти выход из тупиковой ситуации.       — Как ты отключил мой браслет? — спросила она.       — Я немного разбираюсь в темных артефактах, — пояснил Кол.       — Покажи мне, — потребовала Давина. Увидев замешательство на его лице, она сложила руки на груди.       — Что ты хочешь сделать? — спросил он.       — Лишить силы кол из белого дуба, — озвучила Давина. Он прикрыл глаза и смочил губы языком, чтобы не рассмеяться.       — Мне нравятся амбициозные девушки, но это уже клиника, — усмехнулся он.       — Просто покажи заклинание, Калеб или Кол, как там тебя?! — теряла терпение Давина. Ее грудь начала бешено вздыматься от стремительно нарастающей паники. Ее друзья могли вот-вот погибнуть, а он шутки шутил.       — Проблема не в заклятьи, — сказал он, смотря ей в глаза. — А в коле из белого дуба. Он слишком мощный, нам не лишить его силы, но можно попытаться временно отключить…

***

      Огрубевшие мозолистые пальцы впились в глотку железными прутьями, перекрывая доступ к кислороду и чуть ли не продавливая гортань. Она цеплялась за душащую руку, черпая магию, но ему хоть бы хны. Майкл, кажется, был невосприимчив к боли, словно не чувствовал ее вообще. Ни когда Лилит поглощала его магию, ни тогда, когда вызывала боль в его голове. И что уж говорить о том, что он смог вытащить Клинок Папы Тунды, который причиняет невыносимые муки. Когда ее отпустили, она рухнула на пол. Ее зрение оставалось размытым, несмотря на то, что она моргала несколько раз. Волосы прилипли к шее, словно клей, а тело тряслось от острой боли. Она потрогала свою шею и обнаружила два глубоких рассечения.       — Клаус найдёт тебя, — прошептала Лилит. Она с шумом втянула носом воздух и принялась мысленно считать до десяти. Дойдя до семерки, она уже придумала минимум тридцать вариантов расправы над дьявольским созданием по имени Майкл. Хотя бы мысленно.       — Но я буду готов, — усмехнулся Майкл. Лилит напряглась, пытаясь сфокусировать свой взгляд на нем, и, наконец, различила его фигуру, видя, как он тщательно вытирал ее кровь со своих губ. Майкл, вампир, питающийся своими собратьями по несчастью, сломал шею Лилит и оставил практически без крови. — Ты ведь мой козырь, — произнес он медленно. — При встрече я пообещаю расчленить тебя. Клаус засомневается, и, когда его защита ослабнет, я прикончу его.       — Он виновен лишь в том, что не ты его отец, — пробормотала Лилит, принимая сидячее положение. Она устремила взгляд на его руки: в одной был кол из белого дуба, в другой — клинок. Лилит не желала проверять на практике, способен ли этот кол убить ее.       — Тихо! — рявкнул Майкл. — Ты потакаешь слабостям! Немудрено, что ты ему нужна, — его взгляд скользнул по ней с презрением.       — Хоть раз ты пытался убить других своих детей? Или всегда был только Клаус? — спросила Лилит, впечатываясь своими глазами в бездушный лазурный взгляд. Как у рептилии.       — Я не всегда его ненавидел, — ответил Майкл. — Когда Никлаус родился, я был счастлив, — сказал он, вспоминая, как взял впервые на руки сына. — Только в одном из своих детей я увидел глаза война. «Ты будешь моим воином, Никлаус, ты заставишь меня гордиться собой, — тайком шептал Майкл, не желая, чтобы такие сентиментальности услышал кто-либо еще. — В тебе уже чувствуется взгляд сильного мужчины, который будет бороться за желаемое и который будет достоин называться Майклсоном».       — Но надежда прожила недолго, — продолжил Майкл. — А когда я узнал, что он не мой сын… Моему облегчению не было предела, — судорожно выдохнул он. — Но также я узнал, что он был зачат от твари.       — Неверность матери не является его пороком, — спокойным тоном произнесла Лилит. На самом деле сейчас, конечно же, она испытывала совсем иные эмоции. Страх. Но ей нужно было выглядеть иначе. Или… Хотя бы постараться сделать вид.       — Все началось с одержимости Никлауса волками, — начал приближаться к ней Майкл. — Он пошел смотреть, как они превращаются в полнолуние, и взял моего младшего Хенрика! Он был ребенком, а его разорвали на куски!       — Очень правильно сказано, — произнесла Лилит. — Хенрик был ребенком, как и сам Клаус, — подчеркнула она. — То, что произошло, случайность.       — Случайность?! — воскликнул Майкл. Его лицо стало свекольно-красным, а руки сжались в два увесистых кулака с оружиями. — Он убил мою жену, свою собственную мать, которая хотела очистить его от животной натуры! Он предал меня! Обернул всю семью против меня!       — Разве это не ожидаемо? — спросила она. — Ты избивал его, не признавал и всячески унижал. Каким он должен был вырасти? Майкл даже не попытался удержать смех, настолько эти слова для него прозвучали бредово. Тем временем Клаус следовал за Майклом, исследуя кровавые следы на грунтовых дорожках. Услышав волну надрывного удушливого гогота, раздававшегося впереди, он направился по звуку. Вдалеке виднелось заброшенное здание, на крышах которого сидели вороны — предвестники смерти.       — Ты мне не понравилась с первой встречи, — сказал Майкл. Лилит очень хотелось сказать, что это было взаимно, но сдерживала себя как могла. — Ты ведь была беременна от него? Разве твоя кровь недостаточно грязная, что ты решила испортить ее кровью Клауса? — от отвращения сморщился он. От праведного гнева Лилит хотелось закричать до сорванных в хлам связок. Она мечтала наброситься, как дикий зверь, и выцарапать ему глаза.       — Мама как-то говорила, что обижать младших — признак слабости, — сказала Лилит, растеряв все инстинкты выживания. — Мне жаль тебя, Микаэль, ты слаб. Клаус, услышав эту речь, начал судорожно размышлять, как выбраться из этой безвыходной ситуации. Его план не мог завершиться тем, что она погибнет в этом проклятом здании из-за того, что сдуру решила высказать свое мнение и защитить его.       — Почему ты не направил свою ненависть на свою неверную жену? — спросила Лилит, наклонив голову. — Ах, точно! Она была могущественной ведьмой, вдруг ты бы проиграл ей в бою. Гораздо проще выбрать ребенка, который очевидно не обладает мышечной массой, ростом и опытом в бою, чтобы дать сдачу взрослому мужику. И будем откровенны друг с другом. Ты всегда винил Никлауса, но это Эстер была той, кто предал твое доверие. Майкл на секунду застыл на месте. По его лицу сложно было понять, о чем он думал, но то, что пламенная речь произвела на него всплеск гнева, было понятно без всяких слов. С утробным рыком он схватил Лилит за челюсть, заставив ее подняться на ноги.       — Дрянь! Я Майкл, слабость мне незнакома! — зашипел он сквозь зубы. Ему хотелось разорвать каждую часть ее тела, но внезапно он услышал приближающиеся шаги. Майкл вцепился другой рукой и дернул Лилит за волосы с такой силой, что, казалось, он рвал ей скальп. Острая боль заставляла ее отклониться назад, ближе к нему. Клаус вышел из угла, держа в руке кусок палки, и взглянул на Лилит.       — Ты заплатишь за то, что ранил ее, — произнес Никлаус. Уголки губ потянулись вверх, и Майкл швырнул Лилит к стене. От удара о бетонную стену у обычного человека голова бы отлетела в два счета, но, к счастью, Лилит была не человеком.       — Ох, как мило, шавка пришла за своей сукой, — произнес Майкл, сжимая в руках оружие. Сердце Клауса почти выпрыгнуло из груди, когда Лилит простонала от боли. — Обещаю, что разорву ее тело на твоих глазах, пока ты не сгоришь. Майкл впечатал пассынка в стену и замахнулся колом. Клаус с ловкостью уклонился от удара, одновременно нанеся сокрушительный удар коленом в живот. Воспользовавшись полученным преимуществом, он сделал обманное движение и силой повалил отца на землю. Майкл на мгновение оторопел, а Клаус, не теряя времени, схватил руку отца, в которой намертво сжимал кол, и вывернул кисть так, что острый конец был направлен прямо к сердцу.       — Я не такой слабый, каким ты меня помнишь, да? — спросил Клаус. Майкл, замахнувшись, швырнул костяной клинок прямо в направлении Лилит. Она, уже очнувшись и встав на ноги, подняла взгляд и увидела перед собой Клауса, держащего тот самый клинок в руке. Ее зрачки расширились, и она коротко выдохнула. Но никто не успел сориентироваться, когда из-за его спины появился отец. Он вывернул ему руку и, не теряя ни секунды, вонзил кол в сердце.       — Не... — обрывок слова застрял у нее в глотке.       — Попалась девка, — жесткая хватка рывком опустила ее лицо на пол, словно она была нашкодившей кошкой. — А теперь смотри, как дохнет этот ублюдок. Клаус рухнул на пол, и сердце Лилит гулко отстукивало от диафрагмы до горла. Она задержала дыхание, когда увидела, как синие вены перекатывались вверх по его лицу. Их взгляды встретились, пока его глаза окончательно не закрылись. Лилит повернула голову, чувствуя ледяным лбом и губами поверхность пола. Внутри нее бушевало желание кричать до потери голоса или завыть, но вместо этого по ее щекам поползли немые слезы.       — Почему ты не горишь? — процедил сквозь стиснутые зубы Майкл, глядя на сына. — Если бы ты умер, ты бы сгорел. Гори! Слезы на ее щеках перестали литься, и она, не веря своим ушам, взглянула на него еще раз. Слух Майкла уловил монотонное повторение слов, и он направился туда, откуда доносился этот звук. Лилит поднялась, утирая ладонью слезы и, опустившись возле Клауса, обхватила конец кола и вытащила его из его груди.       — Никлаус, — прошептала она, похлопав его по щекам, но он не открывал глаз.       — Твоих рук дело, ведьма? — раздался голос. — Верни колу силы! И в следующий миг женский крик пронзил заброшенные стены здания. Лилит буквально подскочила и засунула смертоносное орудие в задний карман джинсов. Оказавшись буквально в следующей комнате, она увидела, лежавшего на полу Кола и Майкла, который вцепился клыками в шею Давины. Обратившись к своим корням, Лилит собрала всю храбрость в кулак. Несмотря на такую слабость, словно она уже прожила сто жизней, а сегодня был последний ее день.       — Vesmatos! — произнесла она, и Майкла отшвырнуло на другой конец помещения. Майклсон не успел еще подняться, когда следующий удар снова свалил его на пол. На мгновение он застыл в удивлении. Лилит вытащила кол из кармана и с силой обрушилась на Майкла сверху. С ее губ сорвалось истошное пыхтение, но Майкл стойко удерживал ее руку. Свободной рукой он нащупал в округе что-то древесное и влепил ей в голову. Но Лилит не сразу упала — лишь со второго удара ее тело повалилось на землю. Боль, запоздалая и жгучая, разлилась в ее теле, словно кипяток, из разверзнутого рта продрался сбивчивый сип.       — Удивительно, — произнес Майкл, устремляя взгляд на Лилит. — Я думал, ты даже не сможешь двигаться с таким количеством крови внутри. Ты, кажется, обладаешь сердцем воина. Может быть, я заберу его как сувенир, — улыбнулся он и добавил: — Вставай! Лилит согнулась пополам от боли, но тут же снова кинулась вперед. Конечно же, это не имело никакого смысла. В таком состоянии у нее не было ни единого шанса против него. Тем более, кол из белого дуба куда-то закатился. Майкл, держа за спиной острый конец палки, воткнул его ей в живот, а затем вытащил, собираясь воткнуть прямо в сердце. Но кто-то толкнул Лилит вбок, закрываясь рукой от удара. Майкл обвил ногами ногу спасителя и крутнулся так быстро, что тот грохнулся спиной о пол.       — Достаточно, — сказал Майкл, направив острие деревянной палки на Марселя. — Эта ночь полна идиотами, и я с удовольствием прикончу вас всех. Лилит осторожно поднялась, пошатываясь на ватных ногах. Стылая стена приятно холодила разгоряченную спину. Адреналин стремительно выплыл из вен, и с двойной силой она ощутила боль и слабость. В горле пересохло, и ей хотелось зайтись кашлем от частых вдохов, шлифующих пересохшее горло жесткой наждачкой. Только Майклсон захотел нанести удар Марселю, как ржавая цепь обвилась вокруг его горла. Его тело резко наклонилось назад, и затем было отброшено в сторону, словно животное.       — Вот уж не думаю, — сказала Хейли, держа цепь в руках. За ней встали Давина и Кол, поднялся на ноги Марсель, а сам Клаус медленно приближался к месту происшествия. Чудненько, Лилит поняла, что больше не принесет пользы в этом месте, и решила закончить свое выступление на этой ноте и отключиться.       — Все кончено, Майкл, — сказал Клаус. — Нас больше. Собираешься молить нас о пощаде?       — Думаешь численность сделает тебя сильнее? — криво усмехнулся Майкл. — Она всегда показывает, насколько ты слаб. Приходи ко мне, когда за тобой не будут стоять глупцы и женщины. И впервые на своей памяти Никлаус увидел, как уходил его отец, не завершив бой.

***

      Рука легла на щеку и нежно повернула голову в сторону.       — Лилит, — позвал он. Она промычала в ответ, приоткрыв глаза. Очертания то обретали четкость, то тонули в мутной дымке, раскачиваясь из стороны в сторону. — Лилит? Чувствую себя болваном, который разговаривает сам с собой. Прямо как Паркер, — усмехнулся он.       — Ох, только не о нем, — промолвила Лилит и почувствовала медово-металлический вкус возле губ. Она глубоко и медленно выдохнула, погружая клыки в мягкую плоть.       — Полегче, нам еще до дома надо добраться, — сказал Клаус. Через мгновение Лилит оторвалась от его кисти. Крови было недостаточно, чтобы вернуться в нормальное состояние, но зато голова перестала кружиться и зрение обрело четкость.       — Спасибо, — выдохнула Лилит. Он подал ей руку и помог встать, но она облокотилась спиной о стену, чтобы удержать равновесие. Взгляд упал на рубиновое пятно, и ее рука сразу потянулась к нему.       — Ты вытащила кол как раз вовремя, — сказал Клаус. Она ощутила кончиками пальцев, что раны в его груди затянулись, и осталась лишь его свежая кровь.       — Ты мог умереть, — прошептала Лилит.       — Но ведь не умер, — ответил Никлаус.       — Я должна была раньше сказать тебе, — опустила взгляд Лилит. — Я не умру от кола, сделанного из обычного дерева, и, конечно же, не умерла бы от костяного клинка. Тебе не следовало защищать меня, — призналась Лилит. Он хмуро посмотрел на нее, словно не мог поверить в это, и она чувствовала себя ужасно виноватой, ведь он мог умереть, бессмысленно защищая ее. Клаус не стал расспрашивать, почему она была уверена в этом, а Лилит не стала говорить ему, что после превращения в вампира сама вогнала в свое сердце кол. — Я знаю, что ты сделаешь все для нее, — сказала Лилит, и обоим стало ясно, что она говорила об их дочери. — У тебя за спиной тысячелетний опыт в бою, поэтому береги себя, чтобы защитить ее, а я как-нибудь справлюсь.       — Только мой воин способен заменить слово «спасибо» фразой «береги себя», — усмехнулся он.       — Спасибо, — прошептала она. Ее до боли в сердце трогала его необъятная забота, его жертвенность и внимание, которое он ей уделял. Его рука потянулась к ее волосам, прилипшим к ее шее от засохшей крови. Он осторожно их отодвинул, и Лилит почувствовала покалывание на месте укуса, несмотря на то, что рана уже зажила. Никлаус осмотрел ее шею, проклиная внутри отца за все произошедшее. И внезапно его взгляд зацепился за знакомый кулон. Он прикоснулся к нему пальцами, вспоминая дни, когда его сестра носила этот кулон. Лилит не осмелилась дышать. Во рту застревала секунда за секундой его молчания. Вдруг он сорвет кулон, не соглашаясь с тем, что она часть его семьи? Клаус поднял взгляд и встретил ее глаза.       — Тебе идет, — улыбнулся Клаус, возвращая кулон к коже на ее шее, наслаждаясь моментом, когда почувствовал ее тепло. Облегчение, накатившее на Лилит, было сродни тому, какое испытывали простые смертные, вернувшись после долгого путешествия в родную квартиру. — Пойдем домой, Лилит. И она быстро забегала глазами по его лицу. Сегодня было слишком много на кону, возможность потерять друг друга навсегда. Не хотелось размышлять ни о завтрашнем дне, ни о том, что было вчера, а просто быть в этом настоящем моменте и чувствовать каждое мгновение. Никлаус потянул Лилит за собой, но она положила руку на его плечо, медленно приближаясь к его губам.       — Клаус! — послышался голос. Лилит застыла. Не целуя, лишь касаясь его губами.       — Не останавливайся, — трепетно выдохнул Никлаус. Он понял, что это благоприятная возможность, и притянул ее ближе к себе, грудью ощущая, как билось ее сердце. Лилит запустила пальцы в его русые волосы и коснулась его губ. Сначала это были нежные, легкие прикосновения, словно перышко, стремящееся запомнить заново форму его губ, а потом…       — Мы прочесали окрестности, нигде его нет, — сказала Хейли, войдя в заброшенное помещение вместе с Марселем. Лилит отстранилась от Клауса. Он, тяжело дыша, прорычал в уголок ее губ. Хейли прочистила горло, напомнив об их присутствии.       — Благодарю за помощь, — сказал Клаус, встречая взгляд старого друга.       — Умрешь ты, умру и я, — сказал Марсель. — Чисто шкурный интерес.       — Да, — сказала Хейли, бросив взгляд на Лилит. — Умрешь ты, умрет куча людей. Но у нас сейчас другая проблема, — напомнила она ему об Элайдже.       — Едем домой, — сказал Клаус, держа руку на талии Лилит; они двинулись вперед. — Разберемся с этим там.       Луна в эту ночь была особенно яркой, и откуда-то с севера доносился вой волков. К обрыву подошел волк с серым окрасом шерсти, его взгляд был устремлен в сторону города, который мерцал множеством ярких огоньков. Слышен был шорох сбоку, и, взглянув в ту сторону, волк обнаружил другого сородича, моложе его, судя по мягкой шерсти. Их взгляды встретились на мгновение, прежде чем они оба снова обратили морды к городу. Непонимание охватывало обоих. Почему их сердца так неудержимо тянуло к одному месту, к особняку семьи Майклсон?