face-off — jimin
Сколько времени сейчас Тэхён не знает, когда открывает от солнечного света глаза, тут же отворачивая голову и упираясь лицом в примятую подушку, что-то невнятно прохрипев и притянув колени ближе к животу, желая сжаться до мизерных размеров, а лучше вообще исчезнуть, потому что через секунду в голове простреливает чудовищный укол боли, который, омега знает, повторится неоднократно ещё раз сто. Пробыв в позе эмбриона недолгое время и проснувшись окончательно, он нащупывает на тумбочке небольшой пульт и щёлкает пару раз в направлении окна, чтобы плотные персиковые занавески автоматически зашторились, даруя ему необходимое укрытие от солнечных лучей. В попытке нашарить там же телефон, во внимание бросается длинный рукав блузки, в которой он вчера уходил. Рука в воздухе замирает. Подняв край одеяла, Тэхён обнаруживает, что вырубился в том же, в чём ходил в клуб. Картина, в принципе, не новая, но прибегал он к такому редко, обычно хотя бы до белья раздеваясь. Причина тому тоже ясна — после вливания в толпу на танцполе он принимал каждый напиток, который ему протягивали, не разбирая, что это и какого градуса. Наверное, поэтому в довесок к похмелью ещё и мутит. А время — начало первого. Хосок уже, наверняка, успел заспамить ему в чате. Но предположения оказываются ложными, ничего кроме «таблетки и вода справа», отправленного не Хосоком в районе начала первого ночи, не было. Через муки развернувшись на сто восемьдесят, Ким находит несколько колёсиков таблеток и полный стакан воды. Недолго думая он выпивает их, чтобы поскорей избавиться от последствий прошедшей ночи. Подняться, чтобы переодеться и привести себя в порядок, удаётся почти через два часа, когда соцсети просмотрены, организм более-менее настроен на работу после начала действия таблеток, а голова перестает давать сбои. Омега, подхватив со спинки стула домашние вещи и сменные боксеры с полки в шкафу, вяло плетётся в сторону ванной. На выходе оттуда, протирая влажные волосы полотенцем, он чувствует себя так, словно заново родился, посвежев и похорошев. В холодильнике на кухне, совмещённой с гостиной, из еды остался один контейнер с недоеденным супом, заказанным через службу доставки из какого-то ресторана, пара яиц и одно яблоко, зато в воде разнообразия было явно больше: тебе здесь и вода, и содовая, и вино, и молоко. На нём Ким и решает остановиться, взяв баночку и тут же проткнув тонкую плёнку трубочкой. С влажной головой и молоком он смотрит какой-то выпуск второсортного шоу, которое, по идее, должно было развлечь, но по итогу остаётся играть на фоне, пока палец снова пролистывает ленту в инстаграме, просмотрев приток новой аудитории и лайки на своих фотографиях. В верхней части экрана всплывает облачко с сообщением от друга. Хосок: ты норм? может, завезти что-нибудь? Попав подушечкой большого пальца по сообщению, Тэхён, отставив на подлокотник молоко, набирает двумя руками ответ. Тэхён: как всегда, если хочешь, завези продуктов, а то у меня мышь повесилась. Хосок: буду через двадцать минут. Чимин через неделю др празднует, пойдёшь? Тэхён: посмотрим. Хосок читает ответ и выходит из сети. Тэхён отбрасывает ленивым движением телефон в сторону, а сам ложится на бок, устроившись на пушистой подушке головой и притянув к себе ноги. Кажется, так и проходят всегда его выходные. Уныло, скучно и пусто. Тут полежал, немного поел, полежал в другом месте, пролистал соцсети и снова всё по новой. А ведь многие считают, что он каждый раз тусуется в компании каких-нибудь крутых селебрити интернета или с другими блогерами, как он сам. Но такого не происходит. К счастью или сожалению, Тэхён не знаком лично с другими звёздами интернета, но был на нескольких мероприятиях, где мог бы это исправить. Да только кому это надо? Не ему точно. Дружбы с Хосоком и несколькими богатенькими омегами хватает с головой, и это не считая тех, чьё знакомство обходилось довольно выгодно, — связи то бишь. С тем же Чимином, с которым знаком с первого курса, он общается только на совместных попойках (хотя раньше всё было куда тесней), и потому, что альфа тоже является не последним человеком в сети Интернет и как-то раз тесно сотрудничал с Кимом при рекламе одежды для какого-то бренда, который только-только начинал раскручиваться. Как-то раз даже дошло до близости, но после одной ночи их отношения не развивались более в романтическом русле, а потом появился Джихан и пошло-поехало. После расставания с ним в груди стало так пусто, будто не там сердце билось канарейкой, разбивая свою клетку из костей звонкими ударами при одном только взгляде альфы на его хозяина в ответ. Или, может, так было всегда? Может, до встречи с Джиханом внутри действительно ничего не было, только небольшое углубление, которое требовалось чем-то заполнить, а альфа исправил это, поместив туда фальшивое сердце и вдохнув жизнь в Кима. И после ухода оно растворилось в кислоте токсичности, которую вылили на этот несчастный муляж. А сердце, оно же ненастоящее, под гнилью слов расплавилось, пустив кровь в груди разливаться, и позволило затопить омегу изнутри агонией. Тэхён помнит, как, прижав к плечам ладони скрещенных рук, он закрыл грудную клетку, где медленно умирала душа, пока сам, скрючившись, горько плакал, оставленный в своей квартире в одиночестве после едкого: «Ты никто без меня. Пустышка, которую было приятно только трахать!». Это были его последние слова, оставленные на прощание. Сколько тогда провёл в зарёванном состоянии, да и сколько плакал, — Ким не помнит — только Хосока, который нашёл его на полу, дрожащего, заикающегося от рыданий взахлёб, с красными глазами и плотно прижатыми к груди руками. — Не трогай, нет-нет-нет, не надо! — в бреду тогда протестовал омега, когда Чон пытался отнять их от него, чтобы проверить, всё ли нормально, может, его ударил этот псих или что-то похуже сделал. Голова Кима была опущена, глаза крепко закрыты, а фигура была непривычно сгорблена, будто кукле сломали стержень, который держал за неё осанку. — Тэхён, все хорошо, это я, Хосок, посмотри на меня, — Чон снова предпринимает попытки «раскрыть» себе омегу, но тот мотает головой, снова проливая горькие слёзы. — Нет-нет-нет, не отнимай последнее, что у меня осталось. Не отдам. Хосок тогда не сразу понял, но увидев подвеску, за которую схватился омега, притянул его к себе, позволяя уткнуться лбом в плечо. Только он не знал, что тогда Тэхён имел в виду совсем не красивую безделушку, а то, что таится в ней, — остатки любви, воспоминания от всего хорошего, что было у него в жизни. Последнюю каплю чего-то живого, чем он мог бы заполнить пустоту внутри. Тэхён часто, как сейчас, мог перебирать тонкую цепочку в пальцах, крутить её, чтобы подвеска в виде короткой надписи холодила кожу при перемещении. Неосознанно, от нечего делать. Ему говорили, что он не обретёт счастья, пока не избавится от якоря прошлого, который мешает ему сдвинуться с места, но они просто не понимают, насколько важна эта безделушка на шее. За мыслями он не замечает, как пролетают обещанные двадцать минут, спустя которые Хосок объявляет о себе звонком в кнопку у двери. — Выглядишь так, будто ты жвачка, по которой успел потоптаться не один десяток людей, потом ты к кому-то прилип, тебя отодрали палкой с подошвы и выкинули, — то, что говорит Чон, когда разувается. — Чувствую себя примерно так же, только без последнего, — хмыкает Ким и забирает пакет с продуктами, чтобы отнести на кухню и разобрать. Заглянув туда, приятно удивляется, заметив один из маленьких контейнеров, хранящихся у друга дома. — Это домашний кимчи? — Мама передала, знал, что ты оценишь. — Спасибо. Разобрав пакет, омега убирает его в один из шкафчиков и присоединяется к другу, усевшемуся за обеденный стол. На Хосоке как всегда большая белая футболка, джинсовые шорты чуть выше колен и маленькая сумочка, подвешенная на петле от ремня, больше выступающая как украшение, нежели практичная вещь. Видимо, на улице довольно жарко. — Прости, что не смог вчера присоединиться, — первым делом говорит Чон. — Юнги отказался отпускать меня, сказал, что этот вечер мы должны провести вместе и всё такое. — Всё нормально, я понимаю. Братья важней, — крутит одинокое серебряное кольцо на среднем пальце омега, опустив глаза на него же, но после почти сразу поднимает их, вздохнув, на альфу. — Прекрати извиняться, если не можешь быть со мной в клубе или баре. Ничего страшного не случится, если ты один денёк пропустишь, уделив время семье или какому-нибудь омеге. Я не маленький, в конце концов, ничего страшного не случится. — Мне надоело смотреть, как ты медленно уничтожаешь себя, — серьёзничает Чон. — Хосок, давай не будем это обсуждать, — поднимает ладонь в останавливающем жесте Тэхён, тут же нахмурившись. — Нет, мы будем, Тэхён, — твёрдо, — потому что то, что происходит с тобой уже полгода, — не нормально. — Я тебе уже объяснял, что у меня всё под контролем, — старается говорить спокойней Ким, но с каждым сказанным словом поперёк чувствует, что медленно закипает. — Я просто нашёл новый вид проживания своей жизни. И он меня устраивает, заставляет чувствовать себя живым, понимаешь? — И вместе с тем — крушит твою менталку ещё больше, — не успевает омега закончить, как Хосок едва не перебивает его. — И тем не менее, ты зовёшь меня на вечеринку у Чимина, — саркастично отвечает, снова сведя брови к переносице. — Железная логика. — Квартира Чимина — не клуб, где тебя кто угодно может накачать чем-то, а потом трахнуть и бросить где-то в углу. Плечи омеги расслабленно опускаются. Внутри на словах друга что-то ощутимо ёкнуло, отчего он едва не вздрогнул. Чон, поняв, что сказал, устало проводит ладонью по лицу, отведя взгляд, и шумно выдыхает перед тем, как вновь повернуться к омеге и заговорить спокойней. — Прости, я не хотел так резко, но ты же понимаешь, что такой образ жизни он… — Какой? — перебивает Ким, качнув головой, вскинув подбородок. — Думаешь, мне пять, и я не понимаю, что веду себя, как потаскуха? — В том и дело, что ты не потаскуха. — Просто мальчик с депрессией в ноль лет после расставания, да, Хосок, я прекрасно помню, что я и кто, и почему мне так хочется забыться в алкоголе, но ты не имеешь права меня этого лишать. Я ценю твою заботу, правда, но иногда мне это необходимо как глоток кислорода, понимаешь? Напиться, забыться, остаться с кем-то на ночь, мне нужно это, — тыча пальцем себе в грудь. Хосок с ним крайне не согласен — замолкает, отвернув голову в сторону, на лице желваки от раздражения ходят, а ладони складываются на столе в плотный замок. Тишину разбавляет только шоу в телевизоре, играющее за спиной. — Вот поэтому я и не хотел говорить на эту тему, — на грани слышимости говорит омега, пытаясь сразу сгладить все углы. Только с Хосоком ругаться ему не хватало. — Я не имел в виду ничего плохого, и ты — знаю — тоже, но я просто хочу, чтобы у меня была свобода действий, даже если это что-то за гранью. Альфа продолжает молчать. Тэхён решает перевести тему на более нейтральную. — Кто меня вчера привёз? Сказал, что ты голову ему открутишь, если он что-то со мной сделает. — Мой друг, работающий там, о котором я тебе говорил. Намджун. — Это его номер? — разблокировав телефон, Ким поворачивает его к другу, тот на вопрос кивает положительно. — Да. Чтобы не потерять его впредь, омега вбивает номер в список контактов и застывает с гаджетом в ладонях, когда задумывается. Если это Намджун, то должен быть кто-то ещё. Он помнит ещё кого-то, кого нарёк красавчиком, но только кто он и почему мозг запомнил его, Тэхён не знает, а спрашивать это у друга — дело гиблое, откуда тот знает, какие «красавчики» к нему приставали. Это надо узнавать как раз напрямую у Намджуна, однако, вероятно, и он не знает, кто это. А имеет ли это вообще хоть малейшее значение? Наверное, не имело бы, если б омега, сознание которого обычно съедает его ночные похождения, не запомнил вдруг какого-то «красавчика». Вот тебе и «Homeless».***
Несколько дней спустя, прожигая время в сети интернет, Тэхён снова жмёт на стрелочку «вниз» на клавиатуре, листая ленту инстаграма, ставит лайки на посты друзей и рекламодателей, принимает уведомления об отметке какого-то аккаунта его — день назад он был на вечеринке одного из своих друзей-омег, где успел нафоткаться с ними и засветиться на многих снимках с другими медийными личностями, с которыми друг был знаком. В общем, проводил досуг как всегда — однотипно и скоротечно, приближая стрелки на часах к отметке в полночь всё быстрей. Он успел подписаться на новых людей, включая своего нового знакомого Намджуна, на аккаунт «Homeless», сторис в котором успел выставить в день своего прибытия там, и принял пару подарков от заведения за пиар в виде дорогого алкоголя и букета голубых, фиолетовых и чёрных роз — цветов клуба, фото с которыми сразу выложил в сторис. Снимок чьей-то собаки летит вверх, следом за ним высвечивается полоса с кружочками-аватарами других пользователей, «с которыми вы, возможно, знакомы». И омега пролистал бы её, не обратив никакого внимания, если бы не привлёкшие его длинные волосы до плеч на фоне ночного неба и узоры тату на одной руке. Почему-то лицо парня на фотографии кажется смутно знакомым, но оно слишком маленькое, чтобы что-то рассмотреть. Тэхён переходит в его профиль, не особо пестрящий разнообразием фотографий, но на них намного лучше видно его лицо. Альфа. Симпатичный альфа, с длинными волосами, рукавом из тату и проколами в ушах и губе. Откуда же он его знает? В подписках того он находит Намджуна, клуб, в котором был на выходных, Чимина и ещё нескольких людей, которых он знает. Среди двадцати фотографий находится и та, которая вызывает мимолётный флешбек в блондинистой голове — парень, стоящий за барной стойкой в белой рубашке, показывающий знак V на вытянутой руке в камеру, при этом с ухмылкой подмигнув оператору. Бармен. Нет, не так. Тот самый «красавчик». Закусив костяшку согнутого указательного пальца, Тэхён снова пролистывает чужой профиль, просматривая фотографии, и вновь останавливается на фото в баре. Вздыхает, зачесав волосы назад, и выходит из инстаграма, закрыв ноутбук и убрав его на тумбочку, а после ложится, укрывшись по плечи мягким одеялом. На сегодня интернета хватит. Омега не знает, хорошо или плохо то, что он почти ничего не помнит с минувшей ночи, но то, что парень, к которому он мог (знает) подкатывать, может маячить где-то поблизости (потому что в клубе Тэхёну понравилось, они с Хосоком обязательно сходят туда ещё раз, и не только с ним), было не тем, к чему он привык. Все связи, которые у него случались (за исключением Чимина) были только с теми людьми, которых он в жизни больше не встретит, а это… стоп. А у них с этим парнем что-то было? Если учесть то, что его домой привёз Намджун, то нет, тут больше подошёл бы вариант, что Ким переспал с ним. Тогда, получается, беспокоиться не о чем. Разве что немного стыдно за своё поведение, которого он не помнит. Но, зная себя, вытворить он мог что угодно. — Пиздец, — шепчет омега и с головой уходит под одеяло.***
— Всё будет у меня дома, от тебя требуется только прийти, окей? — поворачивается альфа к Чону. — Мне остохе́рило то, что ты всё время пропускаешь мои вечеринки, являясь при этом чёртовым барменом. Тебе же, пока ты на работе, наверняка хочется тоже отдохнуть, расслабиться и выпить в хорошей компании. — И именно из-за работы мне громкой музыки и алкоголя в жизни хватает с головой, — отвечает парень. — Я бы рад прийти, Чимин, но хочу отдохнуть сам, дома, без кого-то постороннего. — Мужик, ты буквально живёшь надо мной, в тишине тебе точно не удастся остаться на эту ночь. — Везёт же мне с соседями, — невесело заключает Чонгук. — Надо как-нибудь забыть выключить кран в ванной, может, потоп их усмирит. — Урод, блять, — усмехается Чимин, Чон подхватывает. — Но я серьёзно. Если ты не придёшь добровольно, я буду ночью ломиться к тебе, пока не выйдешь и не удовлетворишь желание именинника побыть в твоём обществе. — Тебе днём моей кислой мины не хватает? — выгибает тёмную бровь в искреннем удивлении. — Мне её не хватает всегда там, где есть много привлекательных омег. — То есть, ты устраиваешь всё это просто потому, что хочешь кому-то присунуть? Прямо ловушка Джокера. — Нет, ты не понял. Обидно, что тебя, — указав пальцем на Чона, выделяет, — рядом нет, потому что упускаешь столько сексуальных крошек. Как можно трахаться раз в месяц и не сходить при этом с ума? — Живу как-то, как видишь, — пожимает плечами Чонгук. — И не раз в месяц, — считает нужным вставить, — если тебе так интересно. — Твои полтора раза с рукой не считаются, — брезгливо кривится Чимин, не веря чужим словам, — я говорю за полноценный секс с омегой. — Ты печёшься о моей личной жизни больше, чем папа, — вздохнув беззлобно. — Потому что ты — здоровый альфа, которому нужен в жизни постоянный расслабляющий трах, — на Чимина, слабо ударившего друга по плечу кулаком, оборачиваются несколько омег с вытянутыми в удивление лицами, мимо которых они проходили, но того это, видимо, не волнует, потому как он продолжает гнуть свою линию без какой-либо отвлечённости. — С таким ритмом жизни как у тебя недолго и болезней с лихвой заработать, если не импотенцию. — Ты преувеличиваешь. Привычка такая у друга — утрировать и раздувать всё до такого абсурда, будто от того, что Чонгук редко видится с омегами, случится мировая катастрофа или на Землю нагрянут инопланетяне. Поэтому к его гипербализированным замашкам он успел привыкнуть ещё при начале дружбы. — Хорошо, — останавливается, повернувшись к замершему рядом Паку, — я приду, но при условии, что минимум на месяц ты станешь самым тихим соседом и не будешь устраивать вечеринки через каждые три дня. — Идёт! — снова кулаком легонько бьёт альфу в плечо Чимин, улыбаясь так широко, что глаза становятся щёлками. Чонгук на такой энтузиазм со стороны друга снова вздыхает, поджимая губы, чтобы не улыбнуться, и разворачивается, намереваясь продолжить их путь. — Чува-а-ак, ты лучший, — довольный как никто другой догоняет его Чимин и закидывает руку на плечо, приобнимая. — Пойми, это для твоего же блага, если ты увидишь список тех, кто придет, член сам встанет по стойке смирно. Чонгук скептически вскидывает бровь, зыркнув на альфу, а тот часто-часто кивает, широко распахнув глаза. Ну ладно, он поверит ему на слово. — Сколько будет человек? — Около двадцати, я не считал, — отмахивается Пак, отлепляясь от Чонгука. — В любом случае, места всем хватит, а моя спальня всегда будет в твоем распоряжении, — заговорщически тянет он, локтем тыкая в парня. — Я буквально живу над тобой, — возвращает слова друга, закатив глаза. — Ну и что? Никто твои сладкие стоны не будет слушать, если у тебя с кем-то случится секс, не переживай, — тянет насмешливо Пак. — Хотя я бы послушал, — снова посерьёзнев, а потом вдруг вскрикивает — О! — щёлкает пальцами и принимается тараторить. — А если не только тебе приспичит, но и мне, и кому-то ещё? Как смотришь на предложение устроить оргию? — Ой, иди нахер, — морщится Чон и отдаляет от себя друга, ладонью накрыв тому лицо и легонько толкнув. А Чимин смеётся, возвращаясь к нему, но с идеей об оргии больше не пристаёт.***
Сегодня суббота, у Чонгука выходной, что позволяет остаться ночью дома и, в лучшем случае, поспать хорошенько, но вот только незадача — сон не хотел идти, а горячий чай будто придал бодрости сверху, поэтому единственным желанием, которым он сейчас грезил, стал никотин. Выйдя на балкон, он нашёл пачку сигарет и зажигалку и закурил. Почему-то когда нечего делать, хочется прибегнуть к очередной скрутке, затянуться, пустить расслабление по лёгким и выдохнуть сизый дым вместе со стрессом в воздух. С девятнадцатого этажа открывается живописный вид на город. Завораживает иногда вот так выйти и уставиться вдаль на ночное небо. — Эй-йоу, бро, — либо Чону мерещится, либо… Перевалившись через перила, Чонгук склоняет голову и видит, как с этажа ниже выглядывает белобрысая макушка Чимина. — Твою мать, ты и здесь меня нашёл, — вздыхает альфа. — Простая случайность, — в излюбленной манере пожимает плечами невинно Чимин. — Увидел, что ты куришь, дай, думаю, поздороваюсь. — Если хотел поздороваться, написал бы простое сообщение, — факт. О том, что Чонгуку проще общаться в мессенджере, а не вживую, друг был хорошо осведомлён. — Если бы хотел, — передразнивает тот, — пришёл бы лично. Но уверен, тебе бы это понравилось гораздо меньше. Если ты, конечно, не приглашаешь… — с явным намёком тянет последнее слово Пак, не заканчивая предложение. — Заходи, — кивнув в сторону, говорит Чонгук. — Я не против. Всё равно уснуть не могу. Дай только докурить, и я весь в твоём распоряжении. Чимин приходит не один, а с компанией в виде бутылки коньяка и плитки горького шоколада к нему. На подобный набор Чонгук усмехнулся под нос и пошёл к холодильнику: найти что-то им разогреть поесть. По итогу к шоколадке прибавляется целая сковорода риса с мясом и небольшая сырная нарезка. — Что за повод? — после первой стопки спрашивает Чон. — Иногда поводов не нужно. Хочется немного выпить и всё, чтобы расслабиться, — наливая по новой, отвечает Пак. — И ты вовсе не пришёл ко мне, потому что не стал бы пить один, зная, что это первые признаки алкоголизма, — с иронией тянет Чон, мешая ложкой содержимое сковороды. — Тебя послушать, так любую фигню, сделанную не в одиночку, а с кем-то, можно счесть нормальной. — Тогда чем мы сейчас занимаемся? — отложив прибор, поднимает на друга взор чёрных глаз. — Спиваемся вместе, как самые настоящие подружки, — просто отвечает Чимин, не считая это зазорным. — Это определённо то, что я хотел в этой жизни, — сарказм да и только. Стукнувшись второй раз, парни продолжают опустошать бутылку. Отправив ложку разогретой еды в рот, Чимин, пока жуёт, какое-то время задумчиво смотрит на невидимую точку в столе, видимо, о чём-то размышляя, но уже чуть позже начинает свой монолог для одного единственного слушателя. — Я не понимаю тебя, — в конце концов говорит. — Правда. Что бы там кто ни говорил о вреде алкоголя, никотина, об ужасном стиле жизни, распутной или выставленной на обозрение, мне настолько плевать, что даже как-то странно. Вот знаешь, говорят же про реинкарнацию, карму там… В Тайланде, вон, даже верят, что если будешь себя хорошо вести в этой жизни, то в следующей у тебя будет всё ещё лучше… Но что значит «быть хорошим» в этой жизни, и какой «лучшей» будет следующая? Я вот лично не понимаю и не верю во всю эту тему с перерождением, родственными душами, духами, феями и прочей херней. Я считаю, что жизнь нам дана одна, которую каждый сам выбирает, как прожить. А в чём смысл жизни, если не в том, чтобы кайфовать от неё? — искренне негодует. — Ни в чём не будет счастья, даже в семье, если ты не будешь наслаждаться времяпровождением с ней. Вот серьёзно, — резко поменявшись в настрое, хмурится Чимин, — меня так телепать начинает, когда кто-то пытается навязать эту правильность, — пальцами показал кавычки на последнем слове, вскинув брови к волосам, а потом скривившись в недовольной гримасе, чтобы спародировать других людей, — что «это ужасно», «это неприлично», «это то», «это сё», а сами сидят в халупе, ничего не добившись, и раздавая свои никому ненужные советы, — выплестнув эмоции, он на пару секунд замолкает. Успокоившись, продолжает уже спокойно. — Знаешь, как бы заезженно это ни звучало, но мы сами решаем, чего хотим от этой жизни, и только от нас зависит, какой она будет. Только так мы будем счастливы. Я это к чему веду. Я не понимаю, почему ты постоянно пытаешься скрыться от мира и живёшь схемой работа-дом-универ, когда можно в перерывах немного давать не только телу, но и голове отдохнуть. У тебя столько возможностей, но ты придерживаешься позиции быть всегда подальше от развлечений, проводя свой выходной как день сурка. А ведь годы идут, ты не молодеешь. — Да, вот уже рожать пора, — вставляет саркастичный комментарий Чонгук. — Да ну его нахуй рожать, — морщится Чимин. — Тебе двадцать пять лет, амиго, у тебя квартира на девятнадцатом этаже. — Съёмная, — уточняет Чон. — Плевать, — отмахивается, дернув блондинистой головой, — дело не в этом. У тебя тело, лицо, харизма, на тебя вешаются на работе омеги, я не понимаю, чего тебе ещё надо, чтобы хоть раз на твоём лице увидеть намёк на счастье. — Я счастлив, Чимин, — пожимает плечами расслабленно Чон. — Почему ты вдруг решил иначе? — Если бы ты посмотрел на себя со стороны, понял бы, что эти слова не звучат правдиво, — скептически. — Ты хочешь, чтобы я начал бухать, как чёрт, курить траву и имел всё, что движется? — преувеличивает специально альфа, продолжая не воспринимать слова друга всерьёз. — Ты опять не так меня понимаешь, — устало говорит Чимин, подхватывая кусочек сыра с тарелки. — Суть не просто в том, чтобы накуриться и присунуть кому-то. Важен момент, когда это происходит, — со знанием дела указывает едой на Чона, прежде чем отправить в рот. — Да, это всего лишь жалкий момент, но именно из-за него ты чувствуешь себя живым. — То есть смысл жизни в том, чтобы жить от момента до момента? — И только от тебя зависит, каким будет промежуток между ними, — кивает альфа. — Взять, к примеру, твою работу. Ну бармен и бармен, стоишь, делаешь коктейли, радуешь людей. Но всё это — рутина, в которой ты забылся и перестал чувствовать смену дней, не так ли? Было такое? — У каждого было такое, — увиливает, не давая чёткого ответа, чему Чимин и рад — значит, механизмы в чужой голове начали работать, и он идёт в верном направлении. Он, наконец, смог заставить друга задуматься. — Так вот, я знаю о твоих принципах, что на работе ни с кем ни-ни, но представь, что было бы, попробуй ты хотя бы раз сказать «да»? — Такого не было и не будет, — складывает руки на груди альфа, откинувшись на спинку стула. Что угодно, но не это. Чонгук слишком уважает своих работодателей, чтобы, во-первых, увиливать от работы, потому что ему дал омега, а, во-вторых, расслабляться в компании незнакомого себе человека не по потребности, а просто потому, что скучно и надо как-то вылезать из рутины. — Да я говорю тебе просто представить, — закатывает глаза Чимин. — Сказал ты «да» — вы переспали, и это уже что-то новое, понимаешь? — ставит локоть на стол, подняв ладонь со сцепленными кончиками пальцев на манер итальянцев. — Новые эмоции, опыт, может быть ощущения, но это сдвинуло бы однотипность жизни с мёртвой точки и дало бы толчок новому её этапу. — Если бы такое происходило периодически, то тоже стало бы со временем рутиной, — верно подмечает Чонгук, вникнув в мысль, которую ему пытается донести парень. — И, признай, тебе бы захотелось чего-то ещё. Я это к тому, что ты себя слишком загоняешь в рамки. Это знаешь, действует как с детьми. Им что-то постоянно запрещают, а потом их любимое чадо, как говорится, «дорвётся», и пойдёт в такой разнос, что уж лучше бы один раз выпил дома, чем нажрался до поросячего визга где-то за гаражами. Так и у тебя. Запреты, ограничения, а потом один большой бум. На твоём месте я бы завёл себе отношения, там и жизнь красками заиграет, и любовь в заднице, и унывать времени не будет. — Почему ты решил, что моя холостяцкая жизнь — причина уныния? — Потому что есть свободные люди, а есть одинокие. И между ними огро-о-омная разница. Просто некоторым людям не хватает знатного пинка, чтобы они начали менять свою жизнь к лучшему. — И ты решил, что этот пинок нужен мне? — Угу, — кивает, обновив им выпивку. — Попробуй начать как раз с моего дня рождения. Вот увидишь, ещё спасибо мне скажешь. Если нет, так хотя бы попробуй, после одной попытки от тебя не убудет, — ведёт плечом Пак, подняв рюмку. — Тут ты прав, — нехотя соглашается парень. — Хорошо, но не думаю, что мне это надо, если честно. — Как раз и узнаешь, что тебе надо, а что нет. За тебя, мой друг, — чокается с ним Чимин и залпом выпивает налитое.