***
Оба мальчика безропотно отправились отбывать своё наказание, так и не разговаривая друг с другом. Перед сном Гарри согласился уложить несколько малышей спать — те отчаянно уговаривали его, так что пришлось сдаться. Том же старательно не смотрел ему вслед. В коридоре к мальчику пристал Билли, доставая ехидными расспросами про развод родителей — а вдруг, правда? — А, так ты по себе судишь? — лукаво ухмыльнулся Том. — Никто после развода не захотел растить такого ребёнка, вот и выбросили тебя на порог приюта, да? Билли стремглав бросился на него, точно разъярённый бык на тореадора. — Не можешь — не берись! — прошипел Том, силой мысли отшвыривая обидчика к стене. Большинство травм сирот в приюте — дело рук Билли. А это означало, что вся боль Гарри — тоже вина Билли. Он заплатит. Том заставит его заплатить сполна. Но не здесь — мало ли, увидит кто. Том напоследок ещё раз ударил Стаббса о стену, полюбовался страхом в мерзких глазёнках и преспокойно пошёл к лестнице в спальню. Вытащив дневник из-под подушки, мальчик яростно застрочил, выплёскивая на бумагу бурлящий в крови гнев. Вскоре в комнату тихонько проскользнул Гарри и потянулся за сборником сказок. Он состроил жалобную мордашку, взглянул умоляюще — однако Том остался неумолим. Следом появилась вооружённая простынёй миссис Коул, и они втроём, как могли, залатали разбитое окно. Покачав головой, женщина ушла, напомнив детям, что через пару минут погасят свет. Мальчики покорно переоделись в пижамы и хорошенько почистили зубы. Вернувшись в комнату, Том забрался на кровать и натянул одеяло до самого подбородка. После розог бёдра немилосердно жгло. Мальчик повернулся к Гарри спиной, не желая с ним разговаривать. Прошёл почти час после того, как погасили свет; Том так и не смог уснуть, потому легко различил полузадушенный всхлип. Он бросил взгляд через плечо. Гарри зажал рот рукой, отчаянно пытаясь заглушить тихие рыдания. Он плакал, а слёзы его переливались на щеках, точно древние письмена лунного народа. Том тяжело вздохнул, прежде чем уверенно выбраться из простыней и сесть. Он подошёл к кровати Гарри и откинул одеяло, чтобы потом удобнее устроиться на чужой кровати. — Прекращай реветь, — велел Том. Гарри вздрогнул и сразу потянулся за объятиями, прижался к подбородку друга вихрастой макушкой и уткнулся мокрым лицом в чужую пижаму. — Прошу тебя, Том, — всхлипнул Гарри; голос срывался от рыданий. И как тут продолжать дуться? Том крепко обнял Гарри, почти до боли прижимая к себе. Сердце неприятно ныло. И он ненавидел это чувство. Ненавидел саму мысль о том, что Гарри будет больно. Ненавидел слабость Гарри, то, как легко его можно было задеть или обидеть; как ненавидел скрытность — свои страдания мальчик держал под замком и большим секретом. Как же Тому хотелось, чтобы Гарри просто остался рядом — в безопасности, под надёжной защитой, счастливый и непринуждённый — навсегда. Том вцепился в Гарри слишком сильно, отчаянно, почти зверски, вообразив всего на мгновение, что может спрятать друга под рёбрами, посреди грудной клетки — прямо в сердце. Гарри болезненно охнул. Том сразу же отпустил его и пребольно ущипнул себя за ногу. В наказание. Ему вовсе не хотелось так сильно стискивать Гарри. Он хотел никогда больше не причинять другу боль. Том погладил мальчика по растрёпанным кудрям, безмолвно прося прощения, и снова обнял — на сей раз куда бережнее. — Не злись, Том, — взмолился Гарри. — Я не рассказывал ничего, потому что не думал, что это так важно. — Важно, — хрипловато прошипел Том, случайно переходя на змеиный язык. Всё равно английский был не в силах передать всю глубину его гнева. — Это мой дар, — Гарри тоже заговорил на змеином. — Дар, которым надо пользоваться. И мне это нравится. Дядя Вернон часто говорил, что у меня высокий болевой порог. Мол, у всех ур… таких, как мы, так. — Твой дядя Вернон — чудовище, и если я когда-нибудь его встречу, то убью голыми руками, — прорычал Том. — А вот и нет, — немедля возразил Гарри. — Иначе тебя посадят в тюрьму — как мы тогда увидимся? Том раздражённо зашипел. — Ты теперь ненавидишь меня? — спросил Гарри, горько всхлипнув. Том промолчал. Естественно, ни о какой ненависти не могло быть и речи, но сейчас он был слишком расстроен и зол, чтобы утешить друга должным образом. — Прошу тебя, Том, — Гарри чуть не заплакал снова. — Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста. Не бросай меня. — Никогда, — пообещал Том. Гарри шмыгнул носом. — Это ты сейчас так говоришь, а потом всё равно бросишь! Стоит мне напортачить и разозлить кого-нибудь, так меня сразу перестают любить и уходят, оставляют в одиночестве. Поэтому мои родители и умерли. Пытались избавиться от меня. Вот почему они напились и попали в аварию. Так тётя Петунья говорит. А теперь и она меня бросила. — Я никогда тебя не брошу, — заявил Том с мрачной решительностью. Он прижался лбом ко лбу Гарри, да так близко, что они соприкоснулись ресницами. — Умоляй даже — не брошу. И тебе уйти не позволю. Теперь ты мой до конца наших дней. Гарри выдохнул с облегчением. — Так ты не ненавидишь меня? — Нет, — отрывисто ответил Том. — И вряд ли когда-нибудь смогу. — Тогда пообещай. Том вздохнул, расчёсывая пальцами спутанные кудри друга. Так странно — он вообще не мог долго сердиться на Гарри, будто при взгляде на него сердце превращалось в решето, отпуская прочь раздражение и горечь. — Обещаю, — согласился Том. — А о даре потом поговорим. Давай-ка спать, солнышко. Гарри прижался к нему поближе, наконец, перестав плакать. Мокрые щёки мальчика Том старательно вытер рукавом пижамы, а тот лишь сонно посмотрел на него, устав от слёз. Засыпая, Гарри не сводил с друга глаз, будто во время недолгих морганий тот мог куда-то исчезнуть. Том тоже не сводил с мальчика пристального взгляда. Наконец Гарри уснул. Мальчик встал с кровати, осторожно выбравшись из объятий, и сунул под руку Гарри Лунатика. Поцеловав друга в лоб, Том укутал его в одеяло, чтобы Гарри стало тепло и уютно. Его гнев — всепоглощающий, бескомпромиссный, разъедающий кости и душу, как кислота — не унялся ни на йоту. Надо бы избавиться от него — пока Том не навредил самому себе или Гарри. К тому же стоило отомстить Билли Стаббсу. Проснувшись на следующее утро, Том обнаружил, что соседняя кровать пуста. Точно, сегодня Гарри помогает на кухне — сразу вспомнил он. Рядом с подушкой обнаружился листок бумаги. Том развернул записку и с удивлением узнал округлый почерк друга. «Дорогой Том, Доброе утро. Знаешь, я раньше никогда не писал письма, но постараюсь изо всех сил. Ещё раз прости, пожалуйста, за вчерашнее. Здорово, что ты больше не злишься. Это всегда так ужасно. Не знаю, о чём писать в письме. Сегодня спрошу у своего учителя по чыст чистописанию. Надеюсь, тебе полегчало на душе. Прошлой ночью мне приснилась Медуза. Она снова обвилась вокруг моей руки, как живой браслетик, а я долго-предолго смия смеялся, но уже не помню, почему. А ещё там был ты. Хороший получился сон. Я боялся, что приснится кошмар. Ой, а угадай, что??!! У меня наконец-то начал шататься первый зуб. Передний! Я дам тебе его пошатать, если снова дашь мне пошатать свой, вот. Глупо как-то. Не понимаю, зачем всё это писать, если я просто могу рассказать тебе всё перед уроками. Но просто хочется, чтобы у тебя был чудесный день. Я знаю, что ты обязательно напишешь ответ, но вообще это необязательно. С любовью, Гарри ♡» Том перечитал письмо дважды, сложил напополам и спрятал в дневнике, намереваясь сохранить навсегда. Потом приклеит к пустой странице, вдруг выпадет. А вечером напишет ответ, чтобы Гарри прочитал письмо перед сном. Спускался по лестнице Том в необычайно приподнятом настроении. Он специально зашёл на кухню, что забрать Гарри на завтрак. Мальчик сразу обнял его, нежно постукивая пальчиками по чужой спине. Том, конечно, обнял друга в ответ, прижал к себе и умостил подбородок на вихрастых кудрях, прежде чем отстраниться и поправить перекосившуюся форму. Пришлось даже перевязать Гарри галстук. — Том, ты улыбаешься, — заметил мальчик. — Правда? — протянул Том и пригладил вздыбленные кудри Гарри. — Случилось что-то хорошее? Том взял Гарри за руку и повёл в столовую. На завтрак подавали тосты. Гарри поставил завариваться чай, а пока медленно пил свой обязательный стакан молока. — Я получил твоё письмо, — сказал Том. Гарри густо покраснел. — Можешь просто выбросить, — отозвался он и обмакнул тост в чай, прежде чем откусить кусочек. Том с неприкрытой обидой воззрился на друга: — Зачем это? Получилось замечательное письмо. — Ну, раз ты так говоришь… — вздохнул Гарри. — Жди, я отвечу вечером. — Необязательно же, — напомнил Гарри. — Знаю, — лаконично отозвался Том. — Но я хочу ответить. Мальчик молча опустил ещё один тост в кружку чая. Внезапно откуда-то с лестницы послышался дикий вопль, да такой, что Гарри подскочил. Том недовольно поджал губы. По ступенькам раздался громкий топот. — МИССИС КОУЛ! — в панике завопил Билли. Хулиган вбежал в столовую на всеобщее обозрение: каждый дюйм его кожи был покрыт ярко-красными пятнами с водянистыми пузыриками. Все дети испуганно ахнули. Миссис Коул же поспешно встала из-за стола. — Билли, что с тобой стряслось? Стаббс заметил Тома и разгневанно бросился к нему. Том поспешил подняться со стула, чтобы его не подняли силой. — Билли, как это понимать? — отчитала хулигана миссис Коул. — Это всё он, миссис Коул! Том во всём виноват! Гарри тоже вскочил и заслонил собой Тома, глядя на Билли с восхитительным презрением. Вообще-то Тому не грозила реальная опасность, но как же было лестно! Моя рассерженная змейка, с нежностью подумал мальчик. — Ты врёшь, Билли! У тебя всего-навсего ветрянка. Видно же. Нельзя обвинять Тома во всех бедах на свете, — строго процедил Гарри. Миссис Коул схватилась за сердце. — Билли, немедленно поднимайся к себе в комнату и не вздумай снова выходить. Хотелось бы обойтись без карантина по ветряной оспе в самом начале учебного года. Стаббс попытался было возразить, но миссис Коул непреклонно выдворила его из столовой и побежала за врачом. Том приобнял Гарри за талию. — Спасибо тебе, — поблагодарил он друга и чмокнул в макушку. — Ты бесподобен. Гарри смерил его долгим подозрительным взглядом. — Ты что наделал? — прошептал он Тому на ухо. — Ты о чём таком говоришь? — невинно поразился мальчик и откинулся на спинку стула — он сел обратно за стол — и скрестил ноги. — Это же всего-навсего ветрянка, разве нет? Подозрений у Гарри не поубавилось, однако он чмокнул друга в макушку, прежде чем сесть рядом и снова макнуть тост в остывший чай.***
Мой драгоценный Гарри, Спасибо за письмо, которое мне так понравилось. Ты упомянул, что не совсем понимаешь, о чём писать, но мне в голову сразу приходит очень и очень многое. Например, наша первая встреча. Помню, подумал тогда, какой же ты застенчивый и тихий. Тогда я даже не догадывался, что совсем скоро ты станешь моим самым лучшим другом. А какое у тебя было первое впечатление обо мне? И какое сейчас? Что ты думаешь обо мне? А думаешь ли? Иногда я считаю нашу первую встречу именно тем моментом, когда мы поняли, насколько похожи — рассказали друг другу о дарах — хотя мне до сих пор больно, что я обидел тебя тогда. В тот момент ты впервые увидел настоящего меня — которого не видят другие. Когда мы играли в игру в вопросы, мне даже захотелось остановить время. Вроде и хотелось узнать о тебе всё-всё, но я понимал, что и так узнаю, если просто позволю себе расслабиться и хорошо провести время. Тогда я не спросил всё, о чём хотел, и сейчас хотел бы исправиться. Скажи, а у тебя есть любимое животное? Или самый любимый десерт? Хочу знать обо всём, что тебе нравится. Даже такие мелочи делают тебя собой. В тот момент, когда я понял, как сильно хочу заботиться о тебе, ты затмил собой весь мир. Впервые кто-то попытался утешить меня и подбодрить. Ты так быстро покорил моё сердце, Гарри. А у тебя такое было — ну, когда ты захотел заботиться обо мне? Когда ты решил, что мы теперь лучшие друзья? Обязательно расскажи мне всё. С любовью, Том.***
Недели проносились быстро, словно галька, скачущая по поверхности Темзы. После долгих обсуждений и споров друзья пришли к компромиссу. Гарри разрешалось пользоваться даром только при несерьёзных травмах и не чаще двух раз в неделю. Том обязательно должен присутствовать на каждом лечении, и именно он принимает решение, какую травму стоит считать серьёзной, а какую — нет. В свою очередь, Тому запрещалось рассказывать другим сиротам об опасности дара для Гарри — удивительная проницательность со стороны Фэя, поскольку вообще-то Том и сам собирался на этом настоять. К сожалению, Гарри не позволил другу наложить вето вообще на все травмы, что, в свою очередь, было следующим пунктом коварного плана. Тому вообще мечталось, что Гарри прекратит пользоваться своим даром, но тот порой был упрямее осла, а лезть лишний раз на рожон и ссориться совершенно не хотелось. Нельзя рисковать — вдруг Гарри обидится и уйдёт навсегда. К счастью, с началом занятий в школе у детей оставалось меньше времени на проказы и ушибы. При должной мотивации со стороны Тома, Гарри оказался замечательным учеником. Он был умён наравне с другом, хотя и в других предметах. Прошло всего несколько недель, а Гарри уже стал любимцем всех школьных учителей. Учитель по чистописанию, проверяя эссе Гарри, в конце обязательно писал, как улучшился почерк мальчика. Том прекрасно знал, что другие дети не удостаивались подобной чести. А учитель по Латыни прикипел душой к Гарри с тех пор, как мальчик принёс ему один из своих учебников по медицине и попросил помочь разобраться в терминах после уроков. Другие учителя старались не выказывать пристрастность, но всё равно не могли сдержать улыбок, когда вызывали Гарри к доске. Самое забавное заключалось в том, что Гарри и не подозревал, какое влияние оказывает на окружающих, хотя Том подозревал, что именно в кротости и кроется его очарование. На друга он не обижался, но всё равно расстраивался, сколько приходилось прикладывать усилий, чтобы вот так нравиться людям. Том скрупулёзно изучал поведение других детей, чтобы понимать, когда улыбаться, смеяться, а когда грустить. Со временем становилось всё легче. А рядом с Гарри и вовсе не было нужды притворяться, так что он не уставал от общения, как раньше. Билли провёл на карантине целых три недели (противная сыпь никак не хотела сходить) и теперь слонялся по приюту, точно лев, запертый в клетке, и бросал на Тома недобрые взгляды. Пусть мстит, отбиться будет несложно. С приходом осени всё сильнее холодало, а разбитое окно делу вовсе не помогало. Теперь Том проклинал себя за неразумную потерю самообладания. Когда выпадет первый снег, в комнате станет совсем невыносимо. В конце концов, Гарри сдался, притащил на кровать Тома свою подушку и одеяло, чтобы хотя бы ночью не мёрзнуть. Вообще-то Том не любил, когда нарушали его личное пространство, однако быстро привык к другу, торопливо шмыгающего под одеяла каждую ночь. Его присутствие неизменно отгоняло кошмары. К середине октября Гарри, наконец, впервые удался телекинез. Том пытался разбудить его, — пора было идти в школу — но мальчик протестующе укутал их обратно одеялами одной лишь силой мысли. Том так обрадовался, что даже позволил другу ещё пять минут поваляться в постели. А потом заставил практиковаться — они с помощью магии левитировали книгу туда-сюда. Напоминало догонялки в космосе. Осознав, что стало слишком просто, мальчики перешли к сдвиганию с места двух шахматных фигур одновременно, что оказалось намного сложнее и утомительнее. Чем чаще они колдовали, тем сильнее становились. Том частенько задавался вопросом: может, всё дело в одновременном колдовстве? Может, они точно два растения-симбионта стали сильнее благодаря общей корневой системе? В канун Дня всех Святых дети из Вула радостно вырезали на репах разные мордашки (репа Тома получилась очень-то зубастой, а Гарри вырезал своей нос в форме звёздочки), после чего помогли сварить её на ужин. Все праздники, кроме Рождества, обычно отмечались скучновато. Гарри успел привязаться к своей репе, которую — по какой-то Богом забытой причине — назвал «Пастернак» и чуть не заплакал, когда пришло время бросать её в кипящую кастрюлю. Тому пришлось сочинить целую историю (совсем не сворованную с «Ромео и Джульетты», нет-нет), дабы убедить друга, что Пастернаку жизненно необходимо составить компанию репе Тома в супе. Наступили сумерки, на небе одна за одной загорались звёзды. Гарри любовался созвездиями целую вечность, прежде чем законопатить окно простыней и скользнуть под одеяло, чтобы прижаться к тёплому Тому. Ноги и руки мальчика просто заледенели. — Сегодня годовщина смерти моих родителей, — прошептал он. Том успел заметить, что Гарри как-то весь день невесел, но придал особого значения. — Ох… — неуверенно протянул он. — Я знаю, что не стоит расстраиваться, я ведь их совсем не помню, но всё равно грустно. Раньше мне хотелось, чтобы они не умирали и остались со мной навсегда, но тогда мы не встретились бы с тобой, так что… как случилось, так случилось. Том погладил вихрастые кудри Гарри, чувствуя, как, несмотря на холод, в груди становится тепло-тепло. — Раньше я мечтал, что однажды придёт отец и заберёт меня отсюда, — признался Том. — До сих пор мечтаю. Но теперь я уйду с ним, только если он согласиться забрать и тебя. Гарри взял Тома за руку и оставил нежный поцелуй на ладони. Том, конечно же, поцеловал чужую ладонь в ответ. Гарри был для него всем. Иногда казалось, что Гарри — единственный настоящий человек во всём мире. Как бы Том ни старался, у него не возникало желания так заботиться о ком-то ещё. Мальчики уснули, крепко прижавшись друг к другу.***
В ноябре Билли решил отомстить. После ужина Гарри и Том разошлись — мальчику поручили помыть посуду. Том спокойно вернулся в спальню, намереваясь почитать. Прошло два часа, но Гарри так и не вернулся. Может, снова укладывает малышей спать? С приближением праздников дети становились куда капризнее. Спустя ещё двадцать минут Том решил, что с него хватит. До отбоя оставалось всего полчаса, а Гарри ещё нужно было прочитать его последнее письмо и написать ответ. Сначала Том проверил кухню — вдруг мытьё посуды всего-навсего затянулось. Но Гарри там не оказалось. У малышей тоже. Ни в спальнях мальчиков, ни у девочек. Ни в ванной, ни в саду. Напоследок Том заглянул в их комнату, надеясь, что Гарри успел вернуться. Но там снова никого не оказалось. Том лихорадочно сбегал в гостиную и столовую — вдруг Гарри заигрался или заболтался с кем-то, совсем позабыв о времени. Но мальчика нигде не было. Сдавшись, Том забарабанил в дверь миссис Коул. Директриса открыла, оглядывая Риддла с подозрением. — Я нигде не могу найти Гарри, — выпалил он, — пожалуйста, помогите. Миссис Коул обошла с мальчиком весь приют, но безрезультатно. — Вполне возможно, что он сбежал, — предположила женщина. — Нет, — тут же возразил Том. — Гарри бы так не поступил. Они снова вышли на улицу — никаких следов мальчика. Том едва держал себя в руках. Магия клокотала, готовая в любой момент вырваться на свободу, и сейчас он едва ли бы смог этому помешать. Дыхание стало престранным: учащённым и поверхностным. Земля под ногами заходила ходуном. — Успокойся, дитя, — неловко произнесла миссис Коул. — Сделай глубокий вдох. Даже если он, правда, сбежал, мы всё равно его найдём. Том послушно глубоко вздохнул и попытался усмирить непокорный дар. — Могу предположить, что мы не проверили всего одно место, — внезапно сказала миссис Коул. — Правда, маловероятно, что Гарри там. Это место всегда под замком. — Какое? — в отчаянии выкрикнул Том. — Подвал. — Прошу Вас, миссис Коул. Мы обязаны всё обыскать! — Единственно, мне нужен ключ, — немедля согласилась директриса. — Придётся вернуться ко мне в кабинет. Они сходили за ключом. Дверь в подвал находилась под лестницей, в укромном уголке коридора, ведущего от кухни. Магия вскинулась внутри хищным зверем, стоило Тому подойти к двери. — Он здесь, — выдохнул мальчик. Миссис Коул окинула его внимательным взглядом, прежде чем сунуть ключ в замочную скважину. Два поворота в замке, и дверь распахнулась. — О боже, Гарри! — ахнул Том. На первой же ступеньке — на самом полу — без сознания лежал Гарри в луже собственной рвоты. Ногти его были обломаны до крови, а кожа рук — покрыта хлопьями краски. Похоже, он несколько часов долбился в дверь, но никто так его и не услышал. Лицо Гарри покраснело от уже высохших слёз, а закрытые глаза опухли от рыданий. Больше всего пострадала рука — вся в крови и царапинах, а плечо — вывихнуто. Гарри что, упал с лестницы? Сколько он уже здесь? Том опустился на колени и приподнял друга за плечи. Гарри не пошевелился, даже когда его слегка встряхнули. — Кто-то сыграл с мальчиком отвратительную шутку, — процедила миссис Коул. Билли. Наверняка это дело рук Билли. Он всё же отомстил, но не Тому. Решил отыграться на Гарри. Худшее решение в его жизни. — Как только я найду зачинщика… — от гнева директриса даже не смогла договорить. — Я сейчас же умою Гарри, — выпалил Том, отмахиваясь от невыносимого гнева. Прямо сейчас он должен помочь другу. Гарри очнулся на полпути к спальне. — Том? — хрипло выдавил он. — Я здесь. И всегда буду рядом, Гарри. Теперь ты в безопасности. Мы нашли тебя. Гарри всхлипнул. Хотелось убить Билли. Медленно. Мучительно. От ярости Том не мог вздохнуть. Всё внутри него кричало от ненависти к хулигану. — Что с тобой стряслось? — спросил он, бережно прижимая к себе Гарри. — Дверь в подвал была открыта. Я… я услышал, как кто-то плачет. Подумал, что кто-то упал и расшибся, поэтому сразу помчался к лестнице. На ступеньках кто-то пробежал мимо меня, и я споткнулся, упал прямо на плечо. Вдруг раздался грохот — дверь в подвал захлопнулась. Я поднялся обратно и стучал-стучал-стучал, но никто так и не пришёл. Меня будто снова заперли в чулан. В подвале что-то заскреблось — знаю, это была крыса, наверное, но в темноте мне показалось, что это страшное-престрашное чудовище. Я попытался сделать шарик света, но слишком испугался, и ничего не получалось. Скреблось всё ближе и ближе, я даже слышал его дыхание. Я закричал, а потом меня стошнило. Больше ничего не помню. Единственное, что останавливало Тома от того, чтобы не разбить каждое окно в приюте и каждую косточку в теле Билли Стаббса, так это осознание необходимости помощи Гарри здесь и сейчас. Том отвёл друга в ванную и молча принёс чистую одежду, пока тот принимал душ. Вскоре пришла миссис Коул и дала Гарри кружку с водой и пищевой содой. — Прополощи рот, дитя, — велела она. — Только не глотай — иначе заболит живот. Гарри кивнул и послушно прополоскал рот. — А теперь нужно вправить тебе плечо. Предупреждаю, будет больно, но если не вправим — заживёт не правильно. Закуси, — директриса протянула Гарри чистую тряпку. Гарри сунул её в рот и схватил ладонь Тома. Миссис Коул деловито взялась за вывихнутую руку мальчика и резко дёрнула. Гарри смертельно побледнел, до боли сжал ладонь друга, но даже не пикнул. Плечо с хрустом встало на место. — Готово, — сказала директриса. — Хочешь, черкну учителям записку, чтобы тебя освободили от уроков на завтра? Гарри замотал головой и выплюнул тряпку. — Я хочу в школу. Когда миссис Коул ушла, Том отвёл Гарри обратно в спальню, крепко-крепко прижимая к себе. — Прости, Гарри. Прости, пожалуйста. Я не должен был оставлять тебя одного. Надо было догадаться о замысле Билли. Это всё моя вина, — лихорадочно шептал мальчик. — Нет. Это мне не следовало спускаться в подвал одному. Надо было сразу позвать тебя. Какой же я тупой… Гарри трясло. Том бережно поглаживал его спине, стараясь успокоить. — Согласен, стоило позвать меня, — кивнул Том. — Но ты слишком храбр, чтобы звать на помощь. — Ага, конечно, — выдавил Гарри и погрустнел. — Ревел, как ребёнок, а потом меня ещё и стошнило. Не храбрый я, а жалкий, вот. — Прекрати, — рассердился Том. — Ну, заплакал. И что с того? Да любой бы расплакался, даже если бы плечо не вывихнул. А тебе было очень больно. Хватит говорить о себе гадости. Гарри икнул и тихонько всхлипнул, а его глаза заволокло слезами. Том обнял друга, и тот разрыдался. — Я не оставлю этот ужас безнаказанным, — прорычал Том. — Никто больше не посмеет и пальцем тебя тронуть. — Не надо! — взмолился Гарри. — Ты же меня знаешь, — безжалостно заметил Том. — Не хочу, чтобы ты попал в неприятности, — выдавил Гарри сквозь слёзы. — А что, если тебя вдруг поймают? — Не поймают, — пообещал Том. Когда настал комендантский час, и погасили свет, Гарри заплакал ещё горше. Взмахом руки Том создал множество маленьких шариков света, которые отправил под потолок, словно семена одуванчиков. — Так лучше? Мальчик кивнул и прижался к Тому. Тот окутал Гарри своей магией — крепкой и нежной, точно паутина, сотканная из ревнивой тьмы самой полночи. — Пусть тебя хоть пальцем кто-то тронет — убью всех, — пообещал Том. — Ты мой. Гарри долго проворочался в постели, не в силах заснуть. Лишь около двух часов ночи его глаза, наконец, закрылись. Том тихонько сполз с кровати и направился в комнату Билли. Естественно, сейчас он никого убивать не собирался. Малейший риск, что его поймают — и они с Гарри больше никогда не увидятся. Но ведь можно не убивать Билли. А просто разбить ему сердце. Кролик по кличке Пушистик крепко спал. Да, бедное животное ни в чём не виновато, но тут уж ничего не поделаешь. Том быстро схватил клетку, приглушая ненужный шум магией. Стропила над кроватью Билли идеально подходили для его задумки. Выходит, как только Стаббс проснётся… увидит своего обожаемого кролика. Том открыл клетку, наколдовал верёвку и принялся за дело. Пришлось поторопиться, ведь хотелось вернуться к Гарри как можно скорее. Для воплощения задумки в жизнь понадобилось всего каких-то пятнадцать минут. Когда Том уходил, кролик уже был мёртв. Рисковать быть пойманным на горячем не хотелось, да и смотреть на Пушистика — тоже.***
Примечание автора: Уф, редактирование этой главы все соки из меня выжало. В итоге, вышла какая-то чепуха, втиснутая между двумя тяжёлыми — во всех смыслах слова — сценами. Надеюсь, глава вам всё равно понравилась, хотя и вышла довольно мрачной. Если есть какие-то вопросы или желание пересмотреть предупреждения — смело пишите. Ненавижу заканчивать главу на самом интересном месте, но обещаю, что в следующий раз такого не будет! Письмо Гарри: мне приснился глупенький сон о змее. Том: *пишет бедному ребёнку любовные письма, вынуждая отвечать тем же* Простите, если эти дети кажутся чересчур умными… Они правда умны для своего возраста, но так вышло случайно, всё же я не эксперт в детской психологии. Спасибо, что прочитали новую главу, и отдельное спасибо за ваши чудесные отзывы и лайки <3 Они бесконечно много для меня значат! Примечание переводчика: *Если Гарри написал обычное «Dear», то Том расщедрился на «Dearest». Я не плачу, это дождь… Прикиньте, села за Афелия, и меня как подбросило, что хочу перевести главу Остролиста. Спустя сутки публикую главу, хотя даже не напрягалась особо. Люблю этих малышей…