Дети Преисподней

Уже не в первый раз за всё время своего спуска до таких глубин Бездны Осман почувствовал себя абсолютно беспомощным, однако теперь это странное ощущение возникло на совершенно новом уровне. Нет, план то был. Пусть и не самый действенный, но всё-таки план. Лезть в логово Лорда Рассвета без него было бы ужасно опрометчиво, а всё потому, что никаких чётких гарантий безопасности Бондрюд дать не может физически, даже если захочет. Он всё равно приглашает их в глубины Идофронта, огромного металлического муравейника, кишащего его безмолвными и бездумными слугами, которые не будут ни секунды сомневаться, если им скажут убить званых гостей. Короче, лабиринт Минотавра во плоти. Осман и Наначи в нём совсем не страшные звери, а что-то между мифическим героями, которые пришли с целью убить оного злодея и теми несчастными, которым до самой смерти суждено бежать от него по бесконечным коридорам без надежды найти выход. Однако, имел ли этот план минимальное значение, когда ситуация настолько непредсказуема, а силы настолько неравны? Пошли на Идофронт исключительно те, с кем Бондрюд согласился говорить, Рег и Рико согласились остаться неподалёку, как только им доходчиво объяснили, что в этой ситуации они — последние, кому можно вновь попасть в ловушку. Завуалированно, естественно. Осман намеренно увильнул от прямого объяснения опасности для него и Наначи ситуации, в частности, перед Рико. Не потому-что он не хотел её как-то расстраивать или сеять излишнее волнение в её невинном разуме (хотя, конечно, ему было трудно даже думать о том, какую истерику она бы закатила, если бы до конца осознала ситуацию), а из рациональных убеждений, ведь она — совсем не тот человек, который мог бы отправить своих друзей на такой риск во имя её собственной мечты, в общем-то, всем давно известной. В отличии от девочки, Рег в целом всё понимал. И вот уже с ним парочка достигла определённой договорённости, отдав ему один приборчик связи, и оставив второй у Наначи. Рационально, им вообще можно было практически свободно рисковать — Аубад был буквально непробиваемым, да и с поглощением странной субстанции из реактора Идофронта он обрёл интересную способность, которая резко повысила его мобильность и в целом полезность в условиях почти разряженного Испепелителя. Наначи с Османом не потащили его на Идофронт потому, что, как им показалось, в противостоянии с Белым Свистком надо мыслить слегка глобальнее... Что делать с Рико в случае, если Регу придётся вмешаться, до сих пор было серьёзным вопросом. Надежды на то, что она будет спокойно сидеть на месте в случае ЧП(которое в их реалиях произойдёт с вероятностью неудачного броска монетки) не было. Оставалось лишь надеяться на лучшее — на страх или благоразумие, на то, что она позволит на самом деле способным к ведению боя друзьям решить возникшую проблему самостоятельно. Иначе нужно неизбежно ждать беды. В одном Бондрюд был прав — периодически Рико нужно ограждать от попыток путаться у людей под ногами. Идофронт встретил своих гостей(одна из которых, впрочем, уже была ему очень хорошо знакома), как-то чрезмерно скромно. Небольшой, размером с одного человека дверной проём из-за специфики вращающихся вокруг здания внешних «стен» появлялся раз в несколько минут. Выловив подходящий момент, парочка не без осторожности вошла внутрь, и не увидела ничего, кроме длинного и пустого коридора, единственными звуками в глубинах которого стало протяжное завывание ветра и странный гул, испускаемый словно элементами освещения, натыканными по зданию. То есть, из людей их никто так и не удосужился встретить. Даже какую-нибудь Теневую Руку Бондрюд к ним не прислал. Нету ни наживки, ни видимых средств активации ловушки, ни даже того, что в моменте могло эту западню закрыть или как-то им навредить. Однако, коридоры шли всё дальше и дальше, и двери в них были открыты и заперты именно таким образом, чтобы путники уж точно никак не свернули с намеченного им Лордом Рассвета пути. Спустя минуту молчаливой ходьбы, понимание этого, видимо, дошло и до Наначи, после чего та слегка убитым голосом проговорила. — Ннаа. Западня. Очевидная. — Соглашусь. — так же уставше ответил ей Осман. — Но мы уже неоднократно разжёвывали, почему это нам нужно чуть ли не больше чем тем двоим. — Да помню я. — разочарованно кивнула Пустая — Но об этом сложно думать, когда ты на пороге у этой... Твари. Я лично совсем не боюсь смерти. Но вот твоей... — Та же история. — меланхолично глянул на неё Лунный свисток — Всё-таки дрянь наше дело. Одно меня слегка успокаивает — он нами как-то странно... Восхищается, что-ли? Да и была бы у него нужда — завалил бы нас ещё на выдаче Рико, если не раньше. — Ннаа. Тоже заметила это. — вновь согласилась с ним Наначи. — Но ты понимаешь, что веры ему нет. Бон непредсказуем. Как я поняла, он больше и не человек вовсе — у него есть какие-то эмоции, но работают они очень странно, и приносят удовольствие ему далеко не нормальные вещи. Ещё... Есть у меня одно предположение... В этот момент они проходили мимо открытой двери в достаточно большую комнату, первом подобии альтернативного пути за пару минут ходьбы, впрочем, тупикового, из-за чего Осман, кинув туда мимолётный взгляд, продолжил идти вперёд. Впрочем, он остановился, как только понял, что не слышит шагов Пустышки за спиной, и, повернувшись, удостоверился, что та внезапно застыла у дверного проёма с каким-то странным, расстроенным выражением лица. Парень вздохнул и вернулся к ней, вновь смотря в комнату, и при ближайшем рассмотрении увидел два ряда коек у противоположных стен, несколько столов с инструментами и какое-то другое странное оборудование. Сложить два и два было очень несложно, и сердце у Лунного Свистка о мысли об этом сжалось. — Зайка. — с лёгкой грустью в голосе обратился к ней Осман. — Осси, не теряй бдительность. — удивительно нейтральным тоном голоса ответила ему Пустая, всё ещё окидывая комнату томным взглядом. — Не потеряю. — проигнорировав её предупреждение, разорвал дистанцию между ними Лунный Свисток, слегка прикасаясь к плечу Пустышки и обращая её внимание на себя. — И я понимаю, что сейчас не время, конечно... Но ты знаешь, как я себя бессильно чувствую, когда ты не говоришь, что тебя грызёт. Та, в свою очередь, повернулась к нему лицом и посмотрела ему в глаза как-то уж совсем горестно, прежде чем тяжело вздохнуть и ответить на вопрос. — Ннаа... Вроде-как это очевидно. Воспоминания возвращаются. Сделав небольшую паузу, Наначи продолжила уже с явной обидой и тенью злобы в голосе. — Даже эти казематы херовы сидят у меня с тех пор в печёнках. Не говоря уже о тех вещах, что я делала. Не говоря уже о... Митти. В ответ Осман несколько секунд молча смотрел ей в глаза слегка задумчивым, но всё-таки понимающим и любящим взглядом, после чего молча снял перчатку, потянулся вниз и взял её за руку. — Да, мне кажется, я понял, просто хотелось удостовериться. — спокойно проговорил он в ответ. — Но по этой причине я предлагаю не зацикливаться на этом. Мы так или иначе покончим со всеми делами тут и больше никогда сюда не спустимся, идёт? — Естественно. — Вот и хорошо. Продолжали путь они уже держась за ручки. В холодной, влажной и вправду напоминающей подземные катакомбы атмосфере такой контакт даже несколько успокаивал, сглаживал ощущение безысходности встречи с их проблемами и страхами и напоминал о, в какой-то степени даже главной детали происходящего — они не вынуждены проходить через это в одиночку. Впрочем, вскоре Осман понял, что в его словах затесалась серьёзная толика недосказанности. В конце концов, очередным побегом с Идофронта все проблемы Наначи разом не решатся. Посему, вскоре он вновь опустил на неё слегка обеспокоенный взгляд, и та ответила ему примерно таким же, ожидая его слов. — Пустышка. — мягко обратился он к ней. — Я немного не это имел в виду, конечно. Пока-что Пустая никак не ответила даже несмотря на короткую паузу в его словах, впрочем, теперь была слегка заинтригована. Хотя бы будет повод отвлечься от брожения мозгов от безысходности происходящего. — По поводу Митти. — с некой тяжестью в голосе начал говорить парень. — Знаешь, в этом плане я просто не знаю, с какой стороны подступиться. Ты почему-то толком со мной не говоришь по этому поводу. Может, боишься ещё, а может, просто меня считаешь... Ну, её заменой. — Ннаа... Нет, Осси, оба раза нет. — немного успокаивающе произнесла Пустышка в ответ. — Не волнуйся, доверить я тебе могу хоть свою жизнь. А по поводу замены... Сложная тема, но я как-то сразу тебя по другому рассматривала, и так же рассматриваю по сей день. Ты — в корне другой человек. Это не плохо, и... Внезапно ход мысли Пустой оборвался и та глянула куда-то в пол, прежде чем вновь поднять глаза на Османа. Тот, в свою очередь, мысленно подметил, что подсознательные образы с реальным положением вещей зачастую никак не связаны. Не то что бы он собирался спорить с ней о том, как она же его видит, конечно... — ...Я так подумала, и, нет, это, наверное, хорошо. Мне не нужна тень прошлого над головой. — Вопрос только в том, нужен ли тебе конкретно я. Хватает ли тебе меня, чтобы преодолеть тараканов в твоей голове. Эта фраза вылетела из глотки Османа самопроизвольно, и, в ретроспективе, звучала как-то совсем меланхолично из его уст. Впрочем, не то что бы он и вправду не думал в моменте именно об этом. В ответ Наначи покрепче сжала его руку, её взгляд приобрёл слегка более решительный окрас. — Нет, это не вопрос! — всё ещё относительно тихо, но уже более напористо выпалила она в ответ. — Прошу тебя, не начинай в этом сомневаться сейчас. Тут дело совсем не в этом. Просто... Я тоже не знаю, как с тобой говорить об этом. Теперь настала уже очередь Османа кидать на Пустышку вопросительный взгляд. — Ннаа. Понимаешь, мне приходится говорить с тобой о для тебя совершенно левом человеке и о том, как она мне была дорога. — продолжила она. — Я не хочу, чтобы мои приоритеты были так расставлены. Теперь ты — самый дорогой мне человек. И не дай Бездна ещё и ты посчитаешь, что всё по другому... — Зай. — мягко остановил её парень. — Ты существуешь совсем не ради меня. Он вновь остановился на секунду, позволяя Наначи слегка проникнуться его словами, что и произошло, прежде чем он продолжил говорить. — Я захотел быть ближе к тебе вовсе не для того, чтобы ставить условия. Наоборот — теперь я хочу, чтобы ты раскрылась как человек. Как тот человек, которого я искренне люблю. Как только Осман проронил последнее слово, их взгляды встретились, и он внезапно обнаружил, что глаза Пустышки уже были на мокром месте. Да и у него самого они намокли, меньше от его собственных эмоций, и больше от тех, которые он видел у неё во взгляде. Как же невовремя они распинаются... Впрочем, лучше уж сейчас, чем позже. Особенно учитывая, что с этим «позже» существуют некоторые риски. Парень вновь остановился на месте, всё ещё держась за руку Наначи, и теперь обратился к ней прямо, не отвлекаясь. — Естественно, мне не плевать, как ты меня рассматриваешь, хотя бы потому, что моя ранимая сторона очень хочет взаимности... И, тем не менее, я верю в тебя и твои приоритеты. Я тебя понимаю. Я понимаю, через что тебе довелось пройти. И понимаю что тебе, как человеку, тоже нужна помощь. Да у меня сердце болит всякий раз, когда ты мучаешься по поводу тех вещей, о которых ты мне не говоришь. Кто я вообще такой, если не могу тебе помочь? По человечески выслушать, или приласкать, или... Что бы ты не попросила. Говорю же, на всё готов. Осман сделал шаг ближе и положил руку Пустышке на плечо. Та продолжала смотреть ему в глаза таким же взглядом, чрезвычайно близким к слезам, но всё-таки... Любящим. — Может быть и такое, что тебе нужно что-то, что я дать не могу. Это, пусть и грустно, но нормально, если ты готова это терпеть, конечно. Но даже в таком случае нам нужно это обговорить и прийти к какому-то решению. Короче... Пожалуйста, не молчи. Сейчас, конечно, не лучшее время для разговоров, поэтому мы обсудим это потом. Но мне просто нужно, чтобы ты была готова говорить, только и всего. — Ннаа. Ты в одном неправ. Такое неожиданное заявление, которое слегка взяло Искателя врасплох, пришло от Наначи с таким слабым тоном голоса, что Осман не мог не подействовать. Он мягко притянул Пустышку к себе, та не сопротивлялась, и позволила себе опереться об его грудь, теперь смотря на него снизу вверх со слезами на глазах... Впрочем, теперь её лицо украшала небольшая мягкая улыбка. — Н-Не может такого быть. — сбивчиво, но всё-таки спокойно произнесла она. — Ты — всё, что мне когда-либо было нужно. Как только Осман услышал эти слова, волна тёплых чувств пробила его насквозь, и он не мог не ответить на  улыбку Наначи точно такой же — достаточно глупой, но всё-таки чрезмерно тёплой. — Нна. Ты даёшь мне уверенность, когда кажется, что всё потеряно. Ты — тот голос разума, который может развеять мои сомнения и страхи. Твоё внимание и нежность всегда п-пропитаны таким... Смыслом? Я н-не смогу это описать, никак, да хоть убей... И вообще в тебе есть что-то неописуемое, что-то, что кажется мне таким восхитительным, таким недостижимым, но таким человечным... Я... Я тоже люблю тебя, Осси. До смерти. Надеюсь, ты это знаешь. — Знаю. С тобой это невозможно не почувствовать, зайка моя. Хер его знает, была это правда, или нет, но слёзы на глаза Османа тоже всё-таки навернулись, так что он полагал, что это так. Более того, чисто логически то это было вполне очевидно. Никто просто не хотел обвешиваться ярлыками, только и всего. Они никогда не были в каких-то обязательствах в привычном смысле этого слова. Они сами себе доказали важность друг друга. Что и есть любовь. Любовь в силе и в слабости, в горе и в радости, в страхе и в храбрости. Во всех их хороших и плохих сторонах. Просто потому, что только такие люди и существуют в мире. Неидеальные. Понимания этого расклада как такового так и не пришло. Вовсе не потому, что смысла у всех этих разглагольствований не было, хотя Осман двухнедельной давности, увидев это со стороны, так бы и сказал(да и вряд-ли поверил бы в увиденное). А скорее потому, что это было понятно чуть-ли не изначально. А теперь даже казалось, что иначе и быть никогда не могло. Ну нету просто такого мира, где они бы не любили друг друга. Он, естественно, понимал, что его опять уносит... Но кому не плевать, а? И ещё он понимал то, что в этот момент было бы смертным грехом не поцеловать её вновь. Что и произошло. Впрочем, видимо, желание пришло единовременно к ним обоим, поскольку Наначи буквально кинулась к Свистку на шею, стоило тому немного двинуться к её лицу. Тем не менее, шёл процесс достаточно медленно и эмоционально, и, когда им всё-таки хватило выдержки расцепиться, влюблённые, на удивление, были целиком и полностью удовлетворены. Из их голов впринципе вылетел тот факт, что они до сих пор по факту находятся в ловушке. Да и вообще, Бездна с этим вашим Лордом Рассвета. Судя по всему, он так и не позволил себе помешать процессу. Или парочка ещё не вступила достаточно глубоко в капкан. Обе опции были в целом приемлемы. — Знаешь... — немного отстранившись, вновь начал говорить Осман, тихо и даже слегка трепетно, утерев его собственные слёзы. — Наверное, Митти бы тобой гордилась. — Ннааа! — с лёгким смешком и яркой улыбкой саркастично ответила ему Наначи — Ты, романтик мой, не мог придумать ничего ещё более пафосного? Да и вообще, она бы скорее мне обзавидовалась. — Тебе? — усмехнулся парень в ответ, вновь слегка отдаляясь, впрочем, не отрывая свою руку от её ладони. — Да чтоб я так жил. Скорее уж наоборот — мне. — Мне лучше знать о её предпочтениях, не думаешь? — Вопрос с подвохом, но ладно уж, проехали. — затем выражение лица Османа вновь стало немного более серьезным. — И ещё... Давай-ка сразу обозначим, что это не было прощальное признание в любви. Или по крайней мере обеспечим, что это не будет так. Улыбка Наначи тоже слегка поубавилась в интенсивности, впрочем, по всей видимости, после такого разговора её настроение осталось слегка приподнятым. — Послушай, милый. — заговорила она серьёзным, но всё-таки заметно менее убитым тоном голоса чем ранее. — Даже если это — ловушка, я могу тебе со всей смелостью сказать, что ни о чём не жалею. — Да иди ты! — мягко осадил Пустую Осман с лёгким, совсем не болезненным хлопком по её затылку. — Впрочем, да, ты права. Страх что-то отступил. Это, конечно, плохо, но... Не закончив свою мысль, Свисток вновь повернулся и уставился куда-то вперёд, в хорошо освещённый металлический коридор, ведущий в глубины Идофронта. То, что ранее выглядело в его глазах пугающе и неизбежно ассоциировалось с мышеловкой, в которую они успешно попались, теперь вместо этого приносило ему некое чувство решимости. У того, что они в шаге от финала эпопеи, была и положительная сторона. Так или иначе, скоро всё решится. И во всей важности того, что произойдёт далее, все карты уже перемешаны, розданы сторонам и известны им. Дело осталось лишь за правильной комбинацией. — Но ты знаешь, как обычно говорят, зая. Делай, что должно... Неожиданно, Пустышка подхватила слова Османа и в очередной раз решительно сжала его руку в своей. —...Ннаа. И будь, что будет.

***

Череда длинных тоннелей достаточно скоро закончилась на продолговатом зале, тоже в каком-то плане схожим с коридором, только заметно более широким и высоким. Правая стена коридора так же отличалась необычной концентрацией тяжёлых металлических дверей в небольшой периодичности, всего в пару метров. На этих же дверях была заметна одна интересная деталь — небольшая створка в верхней их части, по всей видимости, открывалась. Окошко? Темница? По всей видимости, так и есть. Бондрюд тоже был тут как тут. Причём, совершенно один, в комнате не было ни его Теневых Рук, ни, тем более, Тиаре. Впрочем, было глупо полагать, что в любой момент времени по щелчку пальцев Лорда Рассвета из всех щелей не повылезают его верные слуги. В конце концов, в логове Белого Свистка правила игры всё равно выставлял именно он, а возможность лишний раз предохраниться от эксцессов враждебного отношения к нему гостей он бы не упустил. Не то что бы он не мог быстро прикончить их обоих в одиночку, конечно. Но то лишь при желании, и всё это время, как Осман мог судить, он его так ни разу и не выразил. С другой стороны, Наначи была права — верить ему и минутным проявлениям его «эмоций» нельзя в любом случае. Хотя как он относился к вошедшей в комнату парочке прямо сейчас стало заметно почти сразу — когда он сделал широкий шаг в их сторону и заговорил его обычным, холодным, однако в то же время удивительно дружелюбным и даже словно слегка восхищённым тоном голоса. — Я должен сказать, что ваши отношения восхитительны, и я считаю их пиком развития человеческой коммуникации. Глаза Османа слегка расширились от неожиданности, а он сам немного дрогнул как только понял, в каком контексте Бондрюд говорит об этом, впрочем, достаточно скоро оправился и обратился в ответ достаточно спокойным, но всё-таки агрессивным тоном голоса. — А теперь скажи ка мне, Лорд Рассвета, на милость, каким образом ты умудряешься следить за каждым нашим движением. Их взгляды встретились — Осман глядел прямо в глаза мужчины с ему свойственной холодной напористостью. Впрочем, за маской Бондрюда было невозможно определить, и вправду ли он отвечал взаимностью. Лунному Свистку от мысли об этом вспомнился эпизод с Теневой Рукой на Третьем Слое, и тот пустой взгляд, коим его одарила пешка Лорда Рассвета перед своей смертью. Пешка ли? Почему он вообще обращался к Осману от лица его господина? От мысли о том, что ныне у него появился шанс найти ответы на подобные вопросы, его решимость слегка укрепилась. — А, да, я полагаю, что это неочевидно. — так же спокойно ответил ему Белый Свисток. — Но глупо полагать, что испытатель не будет иметь никакой связи с его главной испытуемой, ведь так? Парень кинул взгляд на Наначи, выражение лица которой тут же сменилось от относительно спокойного к шоку с тенью одновременно и смущения и злобы. Впрочем, до Османа смысл его слов дошёл не сразу. — То есть, подожди... — поспешил переспросить его Искатель. — Я правильно понимаю, что ты... — Её глаза — мои глаза. — мягко перебивая Лунного Свистка констатировал Бондрюд. Понимание того, что это положение вещей означает для них обоих, заставило Османа на несколько секунд застыть на месте, глядя куда-то сквозь Лорда Рассвета. Где-то справа от него в похожем состоянии находилась Наначи, впрочем, её лицо покрылось краской и она пялилась ниже — в какую-то точку на противоположной стене. Впрочем, в отличии от неё, Свистка в таком состоянии держал вовсе не шок и стыд, а какая-то глубинная злоба, которая начала медленно вскипать где-то у него в голове. Всё это время, с самого его попадания в дом Пустышки в роли больного, от трепетного признания в любви и до самых их личных, секретных, для них двоих чуть ли не священных моментов вместе, немалоизвестный Белый Свисток пристально наблюдал за ними обоими. С неожиданностью для себя, в своём ступоре Осман обнаружил мелкую дрожь в своих конечностях и заметно утяжелившееся дыхание. Понимание того, насколько же он был ужасно зол и вывело его из транса. Парень вновь сфокусировался на Лорде Рассвета и медленно, тихо, со значением и чувством заговорил. — К-Как же ты меня заебал. Наначи оставалась в состоянии лёгкого шока, посему на слова Лунного Свистка практически никак не отреагировала. Впрочем, Осман знал — вскоре к ней придут точно такие же или очень схожие с ним эмоции. Бондрюд также молчал, однако, парень по очевидным причинам не мог прочитать выражение его лица. Сглотнув и подавив слёзы гнева, он продолжил говорить. — Ёбаный ты урод, клянусь Бездной, если ты не предложишь нам ничего дельного прямо сейчас, я размажу твои мозги по стенке. Словно в доказательство серьёзности своих намерений, парень потянулся к поясу, обхватил уже достаточно обшарпанную рукоятку прошедшего с ним через огонь и воду пистолета и медленно, но решительно снял его с крепления. Осман ведь даже не блефовал. Если Наначи не вмешается — навряд-ли ему хватит выдержки не попытаться убить Лорда Рассвета, с этих пор — его врага номер один. — Осман. — со вздохом, но всё так же спокойно заговорил Бондрюд, естественно, ни разу не испугавшись его намерений. — В этом вовсе нет нужды. Как и в таком отношении ко мне. Ты прекрасно знаешь, в какой степени эмоции могут быть непродуктивными... Однако, да, соглашусь, нам следовало бы перейти к делу. И для этого вам надо чувствовать себя в безопасности. Посему... С этими словами Бондрюд неожиданно двинулся немного вперёд и встал на колени, заставляя парочку почти синхронно сделать шаг назад от неожиданности. — Передай твоё оружие Нанати, и пусть та оставит его у моего виска — с железным спокойствием в голосе проговорил Бондрюд. Слегка опешивший от такого предложения Осман, впрочем, совершенно не был против такого банального метода обеспечить свою безопасность. Хотя, не то что бы у него не было никаких вопросов к нему. — И почему же именно она должна держать тебя на мушке? — недоверчиво двинул бровью Лунный Свисток. — Потому-что не у неё сейчас будет возможность поговорить с тем человеком, который знает о тебе больше тебя самого. А ещё в свете её способности по ощущению Силовых Полей Нанати сможет отреагировать на потенциальную угрозу с моей стороны быстрее тебя. — А ещё тебе не хочется, чтобы я ненароком вынес тебе мозги. — со смешком сказал Осман, параллельно протягивая пистолет Пустышке. Та приняла оружие из его рук, и, пусть и достаточно неуклюже, но ухватилась за его рукоятку, после чего сделала пару шагов к Бондрюду и приставила к его голове холодное дуло пистолета. Даже в таком положении, бесспорно, неожиданном, она глядела на Лорда Рассвета без толики уверенности, с лёгкой тенью злобы и некой боязни его на лице. И повод для скепсиса, у неё, в общем-то, был: кто в своём уме стал бы давать шанс его пристрелить людям, которые его искренне ненавидят? Да и веры в то, что Белого Свистка можно так просто убить как-то не было даже у Османа. Впрочем, даже несмотря на это, ни Пустышка, ни Искатель так и не сбросили фасад напускной бравады. В каком-то плане это была даже не то что бы смелость, а бессильная злоба загнанного в угол животного, обычно мирного, но в силу обстоятельств вынужденного распушить хвост и махаться когтями перед лицом хищника. — Ннаа. Словно у меня нет желания нажать на крючок. — спокойно произнесла Наначи, переводя взгляд между Белым и Лунным Свистками. — В отличии от Османа, спонтанно ты его навряд-ли исполнишь. — на удивление проницательно и дружелюбно заявил Бондрюд, после чего вновь обратился к Лунному Свистку. — Самая правая дверь. Она не заперта и вряд-ли будет. Не заперта? То есть, пленник как бы захвачен и помещён под содержание, но ничто его не сдерживает от попытки открыть дверь и сбежать? Ничто физического, естественно... И тут до Османа дошла вся абсурдность масштабов тех сетей, которые Бондрюд всякий раз расставляет вокруг тех несчастных, кому не повезло оказаться у него на пути. Правда в том, что он — Белый Свисток, один из сильнейших и самых влиятельных людей в Бездне впринципе. У него есть целая армия верных слуг, огромный арсенал реликвий и оружия и какой-то бездонный объём ресурсов в распоряжении. Для него вынудить человека действовать так, как ему нужно одной лишь грубой силой не составляет совершенно никакого труда. И, тем не менее, есть и такие вещи, которые одним лишь кнутом из человека никак не извлечь, или это попросту иррационально с точки зрения ресурсов или времени. Более того — госпожа Фортуна всегда предпочитает дипломатичность резким, бездумным и беспочвенным потугам решить проблему методом тыка или бесконечного выливания на неё ресурсов. Этот метод Бондрюд и предпочитает. Почему? Пока не совсем понятно, впрочем, гипотезы в голове Османа уже начинали складываться. Но главное тут было даже не в этом, и не одной лишь дипломатичностью страшен Лорд Рассвета. Пугала Лунного Свистка его абсолютная, стопроцентная уверенность в своих собственных планах. Когда человек не имеет понятия, что планирует соперник, в своих потугах сформировать чёткую картину событий он неизбежно обращается к сопернику самому по себе — смотрит на то, что, как и с каким настроем он делает. Так вот, когда этот самый противник готов оказаться под дулом пистолета, лишь бы детишки следовали «сценарию», а, не то что лучшего выхода из ситуации, а даже подвоха Осман заметить не может, вот тогда он начинает не на шутку нервничать. Остаётся лишь надеяться на благосклонность Бондрюда. Или на то, что Наначи всё-таки спонтанно вынесет ему мозги. Впрочем, повода сомневаться в его предсказаниях по этому поводу пока и не было. Одно успокаивало — пока-что Осман совсем не вёлся на тщетные попытки Белого Свистка придать себе хоть насколько-нибудь более положительную оптику. Пока-что.

***

Так называемая «комната временного содержания» была слегка продолговатой коробкой 3 на 5 метров, единственным объектом мебели в которой был металлический стул, даже не приколоченный к полу. Не то что бы это давало заключённому какую-то свободу передвижения: как только до сих пор испытывающего остатки эффектов Проклятия Детчуангу туда доставили (абсолютно бесцеремонно протащили по металлическому полу сотню-другую метров уж точно), его конечности тут же связали и привязали к этому стулу на удивление прочными ремнями. И просидел заключённый так несколько десятков минут, молча погружаясь в страх, отчаяние и самобичевание за тщетную попытку обмануть самого Лорда Рассвета, прежде чем сначала услышал из-за стены глухие голоса, а потом и вовсе увидел, как тяжёлая скрипучая металлическая дверь перед ним постепенно открывается. Мужчина поднял глаза на вошедшего в комнату Османа, и приметил, что никогда бы не подумал, что увидит его... Таким. В первый раз, когда Детчуанга(ещё достаточно молодой, в конце-концов, с тех пор прошло более десятка лет) увидел его вживую, перед ним сидел маленький, худой мальчик, с головой погруженный в какие-то свои размышления и детские дела. В те времена главной его ценностью было развлечение, и пока Детчу стабильно его предоставлял, пацан был целиком и полностью на его стороне, прежде чем нагло воспользоваться его благожелательным настроем, прознав об реальных намерениях Группы. Сейчас же перед ним стоял практически(или уже не практически, время неизбежно потерялось в летах) подросток, не по годам взрослый, с циничным, слегка уставшим и злобным взглядом, и в целом достаточно уверенным видом. Вне поля зрения Детчуанги тот прошёл несколько стадий общественного отщепенчества и неприятия, и даже умудрился расцвести под самый его конец. В каком-то плане мужчина был даже согласен с Бондрюдом — такая трансформация плода неудачного эксперимента была по своему прекрасной. Не то что бы она отменяла то, каким человеком Осман в итоге стал. Вспыльчивым. Резким. Опасным. Непредсказуемым. В своей собственной безидейности чуть ли не фанатичным. Никаких авторитетов кроме его второй половинки и друзей для юнца не существует вовсе, зато, Детчуанга мог поклясться, её и своих новых «подопечных» он ни при каких условиях не предаст. От мысли о том, в какую ужасную ловушку падал Бондрюд вслед за ним, пытаясь сделать такого человека своим протеже, тот не мог не выдавить слабую кривую ухмылку, тупо уставившись в ноги Лунного Свистка. — Поводов к веселью вроде-как нет. — тут же достаточно нейтрально подметил парень, прикрывая за собой дверь и делая пару уверенных шагов к заключённому от дверного проёма. — Да и, к тому же, ты когда лыбишься в таком побитом состоянии, неизбежно выглядишь жалко. Остановившись от мужчины на безопасном расстоянии(несмотря на отсутствие в этом нужды — Детчу сопротивляться всё равно не планировал), Осман встал как вкопанный, каким-то оценивающим взглядом смотря тому в душу. Мужчина же продолжал смотреть вниз несмотря на его взгляд. — Да нет, просто... — тихо ответил пацану заключённый. — Есть в этом всём что-то очень поэтичное. И естественно, я выгляжу жалко. Я в плену у Бондрюда. В шаге от становления фактическим овощем под его полным контролем. Какой у меня ещё должен быть вид? — Тоже верно. — коротко согласился с ним Лунный Свисток. — Меня ты, правда, не разжалобишь. Ты лучше скажи мне на милость — ты будешь продолжать пытаться юлить, или расскажешь всё сразу и начистоту? Естественно, он будет пытаться врать. Почти наверняка Лорд Рассвета направил сюда Османа именно за тем, чтобы Детчуанга без лишних усилий раскололся и объяснил мальчику те вещи, которые при Бондрюде лучше бы сохранять в секрете. Проблема заключалась в том, что он и не знал, каким образом и о чём конкретно узнал Бондрюд. Оставалось надеяться на полное неведение со стороны пацана — чем меньше тот задаст полезных вопросов, тем больше Детчу сможет умолчать. Все равно Белый Свисток говорил, что его выпустят в зависимости от данных им ответов, так может это и не был обман? — Да какой мне теперь смысл врать? — в рамках своих оков мирно пожал плечами мужчина. — Всё равно я практически мертвец. Да и... Кому я буду врать? Тебе? Тебе я привык этого не делать, знаешь ли... — Ага, расскажи. — тут же прервал его Осман, подходя ещё ближе и в, видимо, ненарочито угрожающей манере ставя руку на спинку стула, слегка возвышаясь над силуэтом Детчу. — Это с каких пор Тиаре можно лгать в лицо, а мне нет? И, кстати, я совершенно не понимаю, как можно настолько херово и непоследовательно вести записи. Это что вообще? Дневник? Сказки на ночь? Как только Детчуанга услышал эти слова из его уст, остатки ухмылки бесследно исчезли, сменившись на совершенно убитое, осознающее весь ужас ситуации выражение лица. Детчу был прав. Он — мертвец. И Осман вовсе не собирался помогать ему выбраться. На удивление, спустя несколько секунд лицо узника вновь искривилось в ухмылке — теперь горестной, болезненной, и он поднял взгляд к холодному взору пацана с серией тихих выдохов, в которых еле можно было распознать сдавленные, сиплые смешки. — А... То есть... Вот оно как, а? — словно ещё более тихо промямлил Детчуанга. — Я, пожалуй, даже не буду спрашивать, как ты изловил Юнита. — Не будешь. В основном потому, что вопросы тут задаю я. — напористо, но без тени агрессии заявил Осман, всё-таки слегка отстраняясь. — И ты, в общем-то, заинтересован в том, чтобы отвечать на них честно. Бон мне тоже подтвердил, что может тебя выпустить. Я, конечно, не могу залезть ему в голову или хотя-бы поверить, но имеем, что имеем, не так ли? — Имеем, что имеем. — даже в какой-то степени побеждённо кивнул головой узник. — Задавай. — Ну, один вопрос я тебе уже задал. Да и не один, но начнём мы, пожалуй, с записок. Для разогрева. — теперь интонация парня приобрела даже несколько насмешливый окрас, впрочем, всё ещё оставалась в терпимых рамках. — Записи, говоришь? — переспросил Детчу, слегка задумавшись. — На самом деле, я планировал, когда вся пыль уляжется и я соберу достаточно данных, написать сначала научную работу о Детях Преисподней, а потом и книгу. Как ты мог заметить, на данный момент она на достаточно... Гм... Ранней стадии. Вещественных доказательств я нашёл не очень много. Теперь то, конечно, если ты захочешь, я не буду её публиковать! Я уважаю право на неприкосновенность твоей личной жизни в отличии от некоторых. Секунду Осман обдумывал сказанное, прежде чем вновь поднять глаза на Детчу. — Хорошо, а теперь давай по порядку. Кто вообще такие эти... «Дети Преисподней»? С тяжёлым вздохом Детчуанга собрал воедино мысли в голове прежде чем начать свой рассказ. — В ходе ряда экспериментов, анализа древних преданий и вполне современной статистики, ряд интеллектуальных личностей пришли к теории о существовании определённого типа людей, который обладает некой «связью» с Бездной. На самом деле, все жители Орта так или иначе ей обладают, ведь этот остров во многом изолирован, в первую очередь — генетически, а это особенное состояние передаётся в основном от того, что человек либо был рождён под воздействием Силового Поля, либо при условии того, что оба его родителя постоянно проводили в Бездне время. Собирать статистику про это было слишком сложной и ресурсоёмкой работой для нас. Хотя, с поколениями эффект, естественно, размывается, поэтому Дети Преисподней являются таковыми в полной мере фактически лишь в первом. Степень «связи» варьируется от человека к человеку, и уже здесь мы не нашли никакой закономерности... — И как вы определяли эту связь в человеке? — скептически повёл бровью Осман. —...Ч-Что? — рассеянно спросио внезапно сбившийся с линии повествования Детчуанга, после чего собрался вновь. — Осман, я попрошу тебя меня не перебивать и задать все оставшиеся вопросы после рассказа. Так мне будет заметно проще выразить свою мысль. В ответ парень лишь кивнул головой, позволяя мужчине продолжить. — О чём это я?... — задумчиво спросил Детчу, глянув в потолок, после чего вновь резко мотнул головой. — А, да. Природа «связи» по сей день нам очень плохо известна. Может быть, это — некая форма Ощущения Силовых Полей, а может «связь» каким-то образом влияет на саму Судьбу. Факт остаётся фактом: как, многим людям, скажем, ближе естественные науки или ручной труд, так этим людям и ближе Бездна. Понимаешь, о чём я? — ...Вроде пока улавливаю. — немного растянув первое слово, ответил Осман, кивая. — То есть, это — что-то подобное интуиции? — Можно сказать и так, да. Это явно большее, чем простая интуиция, конечно-же, ведь многократно повышает выживаемость человека в Бездне, однако, мне пока нечего ещё сказать по поводу этих способностей. Чётко известно то, что человек за эту связь платит высшую цену — Бездна словно... Определяет дату его смерти. Вполне конкретную. И которую как-то выясняли, не знаю, как, и я позже объясню, почему не знаю. В этот день, несмотря на всякую удачу, «интуицию» и помощь этих способностей, человек в любом случае умирает. Всегда. Гарантированно. Если не от каких-то природных или местных факторов, то от неизвестной болезни с симптомами в виде слабости, температуры, горячки, тремора, рвоты и... Спустя ещё несколько ступеней — отказ ряда внутренних органов и скорая смерть. Одна интересная деталь заключается в том, что такая дата в большей части случаев приходится на именины отдельно взятого человека. На день рождения, то есть. И тем этот день мертворождения наступает тем раньше, чем крепче и сильнее связь отдельного Ребёнка Преисподней с Бездной. Детчуанга на секунду остановился, чтобы дать Осману момент на переваривание полученной информации, и, судя по реакции Искателя на последние несколько предложений, тому он был очень уж кстати. Несколько секунд парень стоял как вкопанный, задумчиво смотря сквозь пленника, прежде чем медленно кинуть головой с короткой фразой — Ясно. Продолжай. — Я не столько продолжу конкретно эту мысль, сколько перейду к следующей части рассказа, но, ладно, продолжаю... Где-то десять лет назад я приехал в Орт из-за границы. Моя биография в деталях тебе, наверняка, не нужна, но, обязательно отметить то, что, я — человек науки, с наукой неразрывно связан, и, соответственно, в Орте искал должность, с фокусом более на деятельность такого формата, нежели чем на физический труд, поиск и сбор Реликвий и другую деятельность Искателя. Вскоре я наткнулся на одного из членов группы, которая изучала феномен Болезни Дня Рождения и связь человека и Бездны. Естественно, в строжайшей секретности — на тот момент это было достаточно новое открытие, не считая преданий и слухов, и раскрытие его широким кругам населения скорее всего несло бы за собой серьёзные последствия. Не то что бы на тот момент у кого либо были серьёзные материальные доказательства этого феномена, конечно же. В документации его наша задача и заключалась. Детчуанга тяжело вздохнул. Он бы никогда не подумал и о том, что ему придётся отчитываться перед Османом подобно провинившемуся школьнику. — Группа была составлена комплексно, состояла из нескольких команд, которые в своей профессиональной деятельности никак не обменивались друг с другом информацией. Теперь-то я понимаю, зачем это было нужно — в одиночку я никак не смогу возобновить эксперименты в этой стезе. Наш руководитель — многоуважаемая Первая, видимо, решила оставить монополию на потенциальную отрасль за собой. Поэтому я отказался от сотрудничества с ней и на её глазах более не показывался. Мало ли, решит окончательно подчистить хвосты... — Первая. Кто это? — всё-таки перебил его Осман несмотря на просьбу, впрочем, на этот раз не то что бы без повода. В ответ Детчуанга вновь выдавил ухмылку. — Недвижимый Лорд. Озен. Как мне известно, в своё время вы с ней, скажем так, достаточно близко общались. По крайней мере, судя по данным Тиаре и Бондрюда, между собой, кстати, конфликтующим. С моей точки зрения  картина произошедшего выходит очень странная, и я бы прояснил пару вещей, но мы скорее сфокусируемся на основой теме разговора. Впрочем, Лунный Свисток обращал в разы меньше внимания на его слова, и больше — на сам ответ на его вопрос, приняв чрезмерно серьёзное и вдумчивое выражение лица. Поэтому Детчу решил немного подождать восприятия Османом полученной информации, однако вскоре получил короткий кивок головой и продолжил. — Я не знаю, воспользовалась ли она этой возможностью, или зарыла эту чрезвычайно деструктивную тему. Чисто технически последствия своего эксперимента она лицезрела в твоём лице, может, этого ей хватило. По крайней мере, я на это надеюсь. — То, чем вы занимались, было настолько опасно? — проявил некую заинтересованность в его словах парень. — На удивление — да. — двинув бровью, кивнул головой Детчуанга. — Как видишь, из всех вовлечённых в процесс людей по сей день живы всего четверо — вы с Тиаре, я и Озен. Или... Можно сказать, когда-либо существовали вовсе. Но обо всём по порядку. Степень интереса Османа, по всей видимости, серьёзно увеличилась — пусть его взгляд так и уставился вникуда, малейшие детали в выражении лица парня показывали, что в какой-то степени он даже был заинтригован. — Как тебе, скорее всего, уже известно, в моей сфере ответственности была первичная работа с испытуемыми — их поиск и, позднее, отслеживание их поведения, а ещё я какое-то время занимался испытаниями «Глаза». — ...Вот тут поподробнее. — бесцеремонно оборвал его Искатель, видимо, либо забыв о просьбе Детчу, либо намеренно её проигнорировав. — Как я и Тиаре у вас оказались? — Хороший вопрос. — подметил мужчина, кивая головой. — Тиаре мы выкупили за бесценок у самой обычной провальной семьи. Отец и мать были Искателями, и оба были хроническими пьянчугами. Дрались друг с другом, с окружающими, вместе тиранили сына, в общем, карикатурные социальные низы. У тебя же ситуация отличается. Тебя попросту нашли. Случайно. Валялся в трущобах в каких-то оборванных тряпках в бессознательном состоянии. Тебе тогда было... Лет шесть, если не ошибаюсь. Ты был при смерти от истощения, мы еле тебя откачали, а потом сидел в беспамятстве пару недель, с ложечки приходилось тебя кормить. Я думал, ты знаешь о себе лучше меня, раз уж всё вспомнил. По всей видимости, вспомнил не всё. — Херовая у тебя сыворотка, знаешь. — Нужный эффект она вообще-то произвела. — немного обиженно заявил Детчу. — Мне она восстановила память в полном объёме, тебе тоже помогла. Откуда я знаю, что у тебя там происходило такого, что она не подействовала в полной мере? — Ты намекаешь на то, что я мог из воздуха появиться? — резонно подметил Осман. — Тоже мне, учёный. — Зона ответственности учёного заканчивается там же, где и логика со здравым смыслом. — тут же бросился в оправдания узник. — О тебе нет совершенно ничего нормального, Осман, понимаешь? Где это видано, чтобы обычный ребёнок дай Бездна четырнадцати лет в одиночку дошёл до Пятого Слоя и говорил чуть-ли не на равных с Белым Свистком? Ты хоть считал, сколько раз был на волоске от смерти хотя-бы за один этот спуск? — Честно? Я давно перестал задаваться этими вопросами. — слегка угрюмо проговорил Лунный Свисток, после чего тяжело вздохнул, глядя куда-то в пол. — Впрочем... Полагаю, это ты должен у меня спрашивать, какого хера вообще со мной происходит. И ещё, я одного в твоих словах не совсем понял. То есть, до предначертанного дня я умереть не могу вовсе? — Статистически, в условиях обычной жизни Детям Преисподней смерть до назначенной даты приходит очень редко. — продолжил говорить Детчуанга, подняв глаза на Османа. — Этому есть несколько причин. Во-первых, судя по тому, что я помню и знаю, у подавляющего большинства таких людей дата смерти приходится примерно на подростковый возраст. Они просто не успевают толком-то испытать опасностей Бездны за пределами, скажем, Первого Слоя. Во-вторых, эта... «Интуиция», как ты её достаточно точно описал, чрезвычайно сильна в рамках Бездны. Я именно поэтому и имею гипотезу о её «судьбоносном» эффекте на «Детей». Естественно, она ненаучна, и гипотезой, скорее всего, и останется. — Тогда к чему вообще удивление по моему поводу? — вновь задал очень точный вопрос Осман в своей обычной скептичной манере. — Я не говорил, что кто-то даёт гарантии продолжения твоей жизни. Напротив — такие как ты в лаборатории неоднократно умирали при первичном тестировании. У некоторых проявлялась фатальная несовместимость с рядом реликвий, которые мы в итоге использовали в основном эксперименте, а некоторые были смертельно больны по настоящему. То есть, в безвыходной ситуации тебя никакая Судьба не вытащит из когтей смерти. Что касается тебя... Ты, мой юный друг, проявил просто поразительную живучесть. Я не знаю, связано ли это как-то с Экспериментом, или нет, но, по моему сугубо личному мнению, своих целей тот достиг. — Ну, ясен хер лиса в клетке не сможет увильнуть от опасности. Правда вот на природе безвыходных ситуаций решительно нет. — Осман, удивившись тому, какая ему пафосная метафора пришла в голову, немного помолчал, впрочем, вскоре вновь сконцентрировался на допросе, внезапно кидая взгляд прямо в глаза Детучанги. — «Эксперимент». Рассказывай. — Да, да... — неожиданно податливо покивал головой пленный, после чего продолжил рассказ. — Как ты понимаешь, достаточно важно иметь шанс вылечиться и избежать незавидной судьбы, и есть два способа это сделать. Можно просто сесть на корабль и отплыть от острова. Пары десятков километров хватит, чтобы «связь» оказалась разорвана и человек пошёл на поправку. Проблема как раз в том, что она рвётся, ведь в таком случае подопытный теряет и «интуицию», становясь обычным человеком. Однако, наша команда нашла теоретический способ спасти субъекта от гарантированной смерти, и при этом оставить его Ребёнком Преисподней... Нет, точнее, нашла его Первая, ещё до сбора группы исследователей. Она никогда не говорила нам, каким образом. Нашей задачей было лишь выявить условия, при которых этот способ гарантированно сработает, и претворить его в жизнь... С чем мы успешно справились, не так ли, Девятый? Детчу не упустил шанса проявить некую гордость по отношению к выполненной ими работе, и с последними словами широко улыбнулся Осману, словно совсем забывая о его ситуации. Не то что бы повода для гордости не было вовсе — месяцы и годы долгих испытаний, подготовительной работы и выработки чёткого плана действий вылились в безоговорочный успех, который в этот момент слегка угрожающе возвышался над учёным. Не без жертв, естественно, но, чисто технически, их вовсе никогда и не было. Увидев, что его слова пока не производили какого-то особого эффекта на Османа, который, пусть и с видимым интересом, но пока что без особого потрясения продолжал выжидающе глядеть на Детчуангу, тот продолжал говорить. — Я не буду пересказывать тебе всю Операцию по стадиям, тем более, что мне неизвестны детали применения в ней Компаса. Но, если разбирать её идею фундаментально — два артефакта «Судного Дня», то есть Глаз и Компас, могли в тандеме воздействовать на само время, искусственно изменяя возраст всего, что находится в «зоне поражения». Таким образом, мы могли бы... Скажем, «пропустить» дату смерти подопытных и обмануть саму Бездну... Вышло в итоге слегка по другому, но об этом, опять таки, позже. — То есть, что-то у вас всё-таки пошло не так? — вновь задал ненужный уточняющий вопрос Осман. — Это... Сложный вопрос. — достаточно неуверенно ответил ему узник. — С одной стороны, ты стоишь прямо передо мной, живой и здоровый, Тиаре на данный момент также пока-что жив... Хотя, да, конечно, в процессе «взросления» вы оба умерли, однако вскоре вновь задышали, как только время начало хаотично скакать. Кстати, про это. С другой же стороны... Всё закончилось катастрофой, которой, я уверен, Бездна в этом Двухтысячелетии ещё не видела. Видишь ли, свойства этих артефактов не использовались, например, для лечения старости в основном потому, что контролировать процесс экстремально трудно, а «зону поражения» можно обуздать только при помощи внешних средств — специальной установки для расположения Глаза, конденсатора для Компаса, каналов для соединения их потоков воздействия, а также стен из какого-то специального материала, который обособляет местное Силовое Поле от Поля в Бездне в целом, отделяя так называемую Первичную Камеру от внешнего мира. В границах этого обособленного пространства должны находиться подопытные — вы двое, а также экспериментатор с той самой установкой для Глаза, Компас находится вне Первичной Камеры, и воздействует на внутреннее пространство извне... — Нет, подожди, ты заявил, что деталей не будет. — усмехнувшись и слегка приподняв руки, словно примирительно, заявил Осман. — Ну... Некоторые детали необходимы для понимания ситуации. — осознавая, что заговорился, неуверенно парировал Детчу. — Да и, тому же, как я понял, ты всё ещё улавливаешь нить повествования, верно? Осман молча кивнул в ответ. — Вот и я о том же! И вот, к чему я веду — именно поэтому нам пришлось проводить Операцию в легендарном Гнезде, ведь только это место могло предоставить нам все условия для неё. Да, Первая знала, где оно находится. Не слишком удивительно, не так ли? Может, и по сей день знает, но вот, в чём заключается одна интересная деталь: местоположение Гнезда — это одна из тех немногих вещей, которые я вспомнить так и не смог. Я знаю только то, что оно находится где-то в пределах Второго Слоя. Я бы наведался туда сам, на самом деле, и я уверен, что там можно найти ответы... Но, увы и ах. Я ни в коем разе не считаю это случайностью... — И что произошло то в итоге? — терпение Османа, видимо, подходило к концу, а некое чувство интриги только росло, что, впрочем, внешне он почти не выдавал. — ...Крах. — достаточно тяжёлым голосом заявил Детчуанга. — Всё шло относительно нормально какое-то время, вы с Тиаре постепенно и стабильно взрослели. В один момент вы оба перестали дышать. Я думал уже заканчивать эксперимент и объявлять его провальным, как вдруг увидел, что вы... Живы и вновь молодеете. А я вслед за вами. Аппаратура вскоре перестала меня слушаться, и в воздействии Реликвий на Камеру начались неконтролируемые флюктуации, соответственно, возраст всех находящихся в комнате начал бесконтрольно скакать. Группой был предусмотрен специальный механизм, банальная «затычка», которая, в случае, если эксперимент нужно было прервать, физически перекрывала связь между реликвиями, и я подал знак внешним наблюдателям — всей исследовательской команде, чтобы те им воспользовались. Я не знаю, почему этого так и не произошло. Этот вопрос мучает меня по сей день. Но последнее, что я увидел перед яркой вспышкой света — то, как в Камеру буквально ворвалась Озен. Я также не знаю, какие у неё были намерения и как она повлияла на произошедшее, но следующее, что я помню — я каким-то образом оказался где-то на Первом Слое уже без памяти о своей жизни, после чего наткнулся на группу Красных Свистков, которые вывели меня на поверхность. Мой возраст, слава Бездне, вернулся примерно к тому же самому. Может, чуть моложе. Детчуанга сделал небольшую паузу, чтобы набрать в грудь воздуха и обдумать свои дальнейшие слова и глянул на лицо Османа, интересуясь его реакцией. Взгляд его был очень уж вовлечённым в историю, и в то же время каким-то абсолютно пустым, и пока-что узник совершенно не мог понять его эмоций по отношению к рассказу. На несколько секунд в комнате повисло гробовое молчание, в ходе которого парень тупо пялился на мужчину, и поэтому Детчу не стал тянуть далее. — Если бы я хорошо ориентировался в Орте и мне не понадобилось привязывать к своим ключам бирку с адресом своего дома — нас бы тут сейчас не было, или, по крайней мере, меня. По тем записям, которые я хранил дома, я восстановил сначала мои основные знания в естественных науках, а потом смог вывести сыворотку для возвращения памяти... Не без провальных попыток, естественно. Принцип её действия я расписывал, и ты, скорее всего, читал. Однако, самое плохое крылось в том, что я обнаружил далее, когда выдвинулся в нашу лабораторию, которая располагалась в скрытом месте близ нижней границы Первого Слоя. Я не обнаружил там ни кого либо из группы, ни каких либо следов существования самой лаборатории. Более того — кроме расположения Гнезда я также не смог вспомнить никакой конкретной информации о своих коллегах. В моей памяти они — не более чем смутные образы в синих балахонах, у тебя, полагаю, то же самое. Все, кроме Первой, естественно, но почему я к ней не пошел, я тебе уже рассказал... — «Их никогда не существовало», говоришь? — медленно и с заметной толикой потрясения в голосе переспросил Осман, воспользовавшись очередной короткой паузой в словах Детчу. — Твою же мать... — Я с тобой абсолютно солидарен. — вновь кивнул Детчуанга. — Но, возвращаясь к теме нашего разговора, я могу объяснить, что происходило с моей перспективы после этих событий. — Валяй... Наверное? — И где же твоя уверенность теперь? — всё-таки не упустил шанс уколоть парня узник. — Скоро вернётся, не переживай. — минимально собрав мысли воедино парировал Лунный Свисток. — Просто продолжай. Желательно, не забывая, в каком ты положении. — Не забуду. — тяжело вздохнув, подметил Детчу, однако всё-таки подчинился просьбе. — Моей основной целью с тех пор стал поиск тебя и Тиаре. Я признаю, это заняло у меня до стыдобы долгое время. Я очень сильно не хотел лезть в трущобы города, поскольку знал, что иностранцы там не в почёте. Это было моим фундаментальным просчётом: где ещё оказаться бездомным детишкам на улицах Орта, если не в трущобах? В итоге Тиаре я обнаружил несколько лет спустя, когда его вышвырнули с поста уборщика из какого-то дешёвого кабака, и занял выжидающую позицию. Опять таки, было в разы более разумно вступить с ним в контакт на поверхности, но я решил сначала найти вас обоих. Тогда же я и принял решение — мне нужно было найти влиятельного покровителя с большим количеством ресурсов, под его эгидой задокументировать эксперимент и предоставить его результаты общественности, а затем продолжить работу в этом направлении, уже в роли уважаемого и известного исследователя. Лорд Рассвета был очевидным вариантом, и я вышел на него через Гьярике. Я не ожидал, что Бондрюд поверит мне сразу, однако, по всей видимости, ему было в какой-то степени известно о произошедшем, и он стремительно согласился на сотрудничество. Ему я наш «план» назвал новой фазой эксперимента, и ей он по факту и был — эта «программа» одарённых Искателей служила цели испытать ваши способности на практике, с чем успешно справилась. Вдобавок к этому, несколько долгих лет я не сидел на месте, и открыл существование Юнитов Вмешательства на Четвёртом Слое, попытки включить которых отложил с целью создать дополнительную легенду о том, что сам могу создавать подобные Машины. Может быть, эта ложь и была поводом моего заключения, однако, теперь я прекрасно понимаю, что просчитался в целом, связывая с этим человеком свою деятельность. Я даже не знаю, кто из вас опаснее, ты или он. Полагаю, что Бондрюд — ресурсов у него больше... — Вернись ка ты к теме, Детчу. — внезапно остановил его Осман с ему характерным упорством. — Теперь мне интересно лишь то, чего же ты такого в итоге наплёл Тиаре. — Тиаре? — с лёгким сомнением в голосе, не желая особенно затрагивать эту тему, переспросил мужчина, но всё-таки ответил на поставленный вопрос. — Как ты уже мог заметить, он тяжело болен, и, как я понял, смертельно. Перед лицом Бондрюда мне нужен был некий козырь в рукаве, поэтому я решил... Немного приукрасить перед Тиаре вашу историю, повернув её в свою пользу. Главным изменением в ней стало то, что при тобой инициированной попытке побега поймали только его, а ты успешно добрался до вашей камеры и притворился, что вовсе не при делах. Его наказали и решили провести операцию на нём позже, а тебя пустить на эксперимент первым в качестве теста. А там случилось, что случилось. Но, как я и говорил, на самом деле, на операционном столе были вы оба. Болезнью, которую он испытывал изначально, ещё во время вашего пребывания в лаборатории, была астма — это, если ты не знаешь, проблемы с лёгкими. В какой-то момент, уже после операции, астма эта вышла из ремиссии, то есть, простым языком, перешла в активное состояние, и, видимо, начала досаждать Тиаре, из-за чего тот решил в первый раз использовать на себе Глаз, который каким-то образом оказался у него в руках после эксперимента. Астму он успешно вылечил, однако, судя по всему, путём изменения строения лёгких, которое, к сожалению, пока он жив я проверить не могу. Именно эти изменения скорее всего и оказались фатальными для него в долгосрочной перспективе. Его тело просто не знает, что с собой делать при росте... — Подожди. Детчу вновь сконцентрировался на Османе, и обнаружил на лице того лёгкое удивление, злобу и осуждение. Реакция в целом была закономерной, и узник именно поэтому не то что бы хотел объяснять ему эту часть истории. — Скажи мне на милость. — с соответствующим тоном голоса произнёс Осман. — На кой хер ты наплёл ему это? — Я же говорю, мне нужен был человек, который потенциально поддержит меня против Бондрюда или тебя. По всей видимости, я вновь просчитался... — ответил ему Детчу, после чего тут же заговорил каким-то примиряющим, даже в какой-то мере испуганным тоном голоса. — Но! У тебя, мой друг, есть все шансы переманить его на свою сторону! — И как же? — скептически повёл бровью Искатель. — У меня был ещё один козырь в рукаве. К сожалению, использовать его мне уже не доведётся. Проверь мой сапог. В обычной ситуации, конечно, просить у Османа что-то подобное было бы глупо, но связанный по рукам и ногам Детчуанга физически не мог навредить ему. Да и, опять-таки, смысла в этом было очень немного: кроме него, между узником и свободой стоял и Бондрюд с его личной армией. Ну и копаться в чьих-то сапогах было делом не совсем лицеприятным, впрочем, Осман излишней гордостью не страдал, посему тут же стянул с Детчу ботинок и извлёк оттуда арбалетный дротик с ёмкостью с синеватого цвета содержимым. — Это — один из первых прототипов сыворотки. — объяснил Лунному Свистку узник. — Работает стремительно, куски воспоминаний начинают возвращаться уже спустя несколько минут после применения, но существует почти стопроцентный риск получить спустя несколько лет когнитивные проблемы... Однако, для Тиаре это не имеет значения, не так ли? — Верно. — тихо сказал Осман, кивая головой и убирая сыворотку в карман куртки, после чего, даже не попрощавшись, развернулся и направился к выходу. — Осман?... — с заметным удивлением в голосе окликнул парня Детчуанга, впрочем, как только тот вновь остановился, вновь заговорил вполне спокойно. — Подожди, а кто конкретно решит, отпускать ли меня или нет, и когда? Секунду Осман стоял на месте как вкопанный, смотря на тяжёлую металлическую дверь небольшой комнаты, словно думая о чём-то, и это узника слегка успокоило. Вскоре парень развернулся и спокойной походкой направился обратно к стулу и мужчине на нём. Однако, неожиданно, Детчуанге не вполне понравилось его выражение лица. Что-то было в его внезапном спокойствии чрезмерно хищное... Пленник понял, что в какой уже раз подряд ошибся, слишком поздно — как только увидел летящий в свою сторону кулак. Удар пришёлся прямо по его лицу с необычайной силой и скоростью, такой, которой от обычного ребёнка ожидать не приходилось. Приступ боли сопровождался громким хрустом, голову пленника невольно метнуло назад, но даже этого не хватило, чтобы погасить воздействие, и не прикреплённый к полу металлический стул с диким лязгом откинулся на спинку и грохнулся оземь, голова Детчу ударилась ещё и об пол под ним. Несколько секунд тот сквозь звон в ушах пытался оклематься, лёжа на металлическом полу лицом вверх. То ли один, то ли два своих зуба пленник отчаянно пытался не проглотить. Он практически задохнулся, попытавшись дышать сломанным носом, и теперь громко и тяжело сипел приоткрытым ртом, чувствая тёплое щекочущее ощущение текущей по задней стенке его глотки крови. Между тем, Осман слегка потряс рукой, которой нанёс удар и вновь встал на ноги, распрямляя спину и конечности. На лицо парня налезла небольшая ухмылка, как только он понял, какой он серьёзный урон нанёс Детчу. Нет, всё-таки не Бондрюд опаснее. Лорд Рассвета не руководствуется эмоциями. Ему чуждо желание отомстить, он не чувствует нужды отплатить той же монетой тому, кто навредил его союзникам, ему не свойственна та небольшая капля садизма, присущая Осману. Какое значение имеют ресурсы, когда в дело вступает маниакальное нежелание умирать? Это как улитка из той басни про бессмертие. Ты можешь век избегать смертельного прикосновения, но при условии бесконечности времени, пространства и рвения, рано или поздно твой враг до тебя доберётся... Осман сделал пару шагов к пленнику и присел над ним на коленки, теперь смотря ему в глаза сверху вниз. Причём, на удивление, без капли надменности во взгляде. Скорее, в его небольшой ухмылке можно было очень легко разглядеть какое-то глубинное удовлетворение и гордость собой же. Что было, впрочем, заметно страшнее потенциального высокомерия. — Давно я хотел это сделать. — немного мотнув головой в сторону, заявил парень. — Спасибо за повод. А по поводу гарантий... Ну, когда ты обманываешь, а когда — тебя. Вот такая у нас сложная жизнь, не так ли? Детчу не мог ответить на насмешки Османа чисто физически, да и эмоционально он чувствовал себя уж слишком подавленно, чтобы придумать какой-нибудь умный ответ. Вскоре Осман вышел из его поля зрения. Спустя несколько твёрдых, уверенных шагов по металлу послышался громкий скрип двери камеры. — Увидимся на Дне, лживый ты уёбок. Последним звуком, раздавшимся извне, оказался достаточно громкий удар двери о раму. Как-только всё затихло, единственное, что оставалось делать Детчуанге — сплюнуть кровью в сторону, неизбежно предаваясь отчаянию...