Дети Преисподней

В тот момент, когда тяжёлая металлическая дверь хлопнула за его спиной и неудачливый пленник ушёл с глаз долой и из сердца вон, та странная душевная лёгкость и решимость, которую испытал Осман, когда, наконец, вмазал Детчу по его слащавой, лживой роже всё-таки немного притупилась, отступая в свете тех проблем, с которыми ему только предстояло разобраться. Вывалившийся на парня объём информации только-только начал устаканиваться в его голове, а параллельно с ним уже появились несколько новых вопросов, и, на этот раз, далеко не тех, однозначный правильный ответ на которые лежит в обозримых перспективах или существует вовсе. Во-первых. Знала ли Озен? Если быть точнее — помнила ли? С одной стороны, если она в первую очередь разглядела в Османе маленького напуганного мальчика с операционного стола, то это бы всё объяснило. Какие у неё могли быть симпатии по отношению к, пусть и успешному, но всё-таки абсолютно случайному Красному Свистку, когда он появлялся у неё на глазах дай Бездна два раза? Другое дело — результат её же эксперимента, всё-таки, вполне удачного, несмотря на все сомнения Детчу по этому поводу. «Девятого» же ещё с поверхности внешние силы рассматривали именно как «Девятого» — не как человека, а как актив разной степени полезности. Да Озен и к себе в отряд его приглашала... А с другой — было бы глупо полагать, что хитросплетения разума неоспоримо старой, легендарной Искательницы впринципе находятся в пределах восприятия условных простых смертных. Такому откровенно незначительному, и, в силу своей незначительности (да и возраста тоже) недалёкому человеку как Осман навряд-ли удастся распутать Гордиев узел её мудрости, равно как и нет оснований считать, что в этой эпопее Детей Преисподней он докопался до самого дна. В конце концов, вопросов оставалась уйма. Если Озен бы и вправду не отказалась от такого актива, почему она так просто списала парня со счетов? Кончается ли матрёшка экспериментов на Детчу и Группе, или, в своей обычной манере, простирается куда-то ещё глубже? Несчастный пленник Лорда Рассвета ведь тоже не знал о целой куче вещей. Одно было ясно — на период после Идофронта у Османа в кои-то веки появились планы, и оставлять невольное расследование незавершённым тот не планировал. В особенности тогда, когда он уже узнал больше об интригах между Белыми Свистками и мироздании Бездны чем любое неспокойное дитё в Приюте Бельчеро могло когда-либо мечтать. Кстати, об этом... Во-вторых. Вопрос более практичный, со сроками заметно покороче. Что ему теперь вообще делать с Тиаре? Как только любовь Детчуанги к обманам раскрылась перед ним, старый друг наверняка усомнился в его версии происходящего, в особенности на фоне слов Османа. По-идее совсем нетрудно должно быть убедить его принять сыворотку, а далее эмоции выведут парня в правильное русло. В этом Лунный Свисток даже не сомневался. В конце концов, с недавних пор он окончательно удостоверился в том, что знает своего друга в разы больше, чем кто-либо ещё. Да и они оба — умные люди, и к тому же не самые кровожадные. По крайней мере, когда в хорошем настроении. Но в этом и кроется неопределённость ситуации. Тиаре умён. И вправду ли он без сомнений, пререканий и зазрений совести верил легенде Детчу изначально всё ещё оставалось под большим вопросом. И, в таком случае, враждебно к Осману он относится вовсе не от праведной злости за нагло отобранную у него жизнь. Но тогда к чему вообще весь этот цирк? Ему серьёзно что-ли в кайф строить перед друзьями неприступного и холодного борца за справедливость? Да ещё и тогда, когда его друг прекрасно знает Тиаре другого? И это была ещё лучшая опция — если у него, напротив, есть другие, реальные и даже рациональные причины недолюбливать Лунного Свистка, что-то подсказывало Осману, что ничем хорошим их судьбоносная встреча не закончится. И, возможно, уже в таком случае арбалетным болтом придётся воспользоваться по его прямому назначению. А может и чем посерьёзнее из его арсенала. Осману и вправду не хотелось думать об этой опции. На удивление, не только потому, что она была самой сложной из ныне имеющихся. Ему совсем не хотелось ставить ногу на грудь старому другу, особенно тому, которому попросту не повезло, даже похлеще него самого... От заполонивших его голову мыслей о перспективах и новых проблемах будущего Лунному Свистку какое-то время было тяжело сфокусироваться на настоящем времени. А там его уже ждали те, кого он несколько минут назад покинул. Наначи теперь стояла немного поодаль и, прислонившись к стенке и слегка покручивая излюбленное оружие Османа в своих руках, смотрела прямо на последнего с неким удивлением и интригой. Не то что бы это означало, что теперь Бондрюд был в однозначной безопасности, несмотря на уговор — Чуйка Силовых Полей всё-же до сих пор была свойственна ей, а некий фокус во взгляде Пустышки выдавал её реальное напряжение и сосредоточенность на ситуации. Просто лапка затекла стоять так столько времени, только и всего. Плюс, не факт, что пистолет не заряжен разрывной пулей. Осман бы тоже не хотел, чтобы её прекрасная, в нужный час подобная пуховой перине шёрстка обгорела от чьей-то взорванной головы. На самом деле, для него даже это стоило в разы большего, чем жизни Бона и Детчу вместе взятые. Что касается самого Лорда Рассвета, то тот даже и не подумал рыпаться под чутким наблюдением Пустой, и продолжал совершенно спокойно и чинно стоять на коленях посреди комнаты. Хотя, опять-таки, было бы глупо думать, что козыря у него нету вовсе, и он так просто позволит вынести себе мозги, в особенности учитывая его абсолютное спокойствие по поводу такого расклада вещей, в моменте делающего его одним из самых уязвимых людей в мире. Да даже на коленях он выглядел если не статно, то по крайней мере сильно, казалось, что Белый Свисток мог контролировать ситуацию даже с эшафота. Но Осман как никто другой привык тщетно бороться с непобедимым. Вода дырочку-то найдёт... Это ещё при условии, что бороться понадобится впринципе. Никто, кроме самого отбитого психопата(принадлежность Бондрюда к касте которых всё ещё оставалась под вопросом), не станет вываливать на цель своего убийства тонны полезной ему информации прежде чем ударить ей в спину ножом. Напротив — обычно это делают, чтобы повернуть настроения цели к себе, отвлечь и заставить поверить в свою лояльность. — Я вижу, диалог вышел продуктивный? — дружелюбно и громко задал вопрос Лорд Рассвета. — Что же, я рад. И ещё больше я рад твоей выдержке — Детчуанга мне понадобится живым. Но, пожалуй, хватит о нём. Я предлагаю перейти к тому делу, ради которого я и пригласил сюда вас обоих. У меня есть серьёзное, даже деловое предложение. — Не томи. — отрезал Осман, делая пару шагов к Лорду Рассвета. Лицо и позиция Пустышки же оставались абсолютно неизменными. По всей видимости, она решила оставить часть с разговорами Искателю. Впрочем, тот был не то что бы против. Он как раз был в каком-то таком настроении — злоба мало-помалу перетекла в засевшее глубоко в груди чувство решимости. — Как мне известно, вы оба — люди достаточно... Специфичные, я бы так сказал. — начал объяснения Бондрюд. — И не только с точки зрения происхождения, или, быть может, связи с Бездной. Вовсе нет. Ваше поведение, конечно, во многом определяют именно эти факторы, но я вижу серьёзный потенциал в другом — можно сказать, в вас самих. Речь Белого Свистка была во всей своей странной теплоте и дружелюбии холодной и расчётливой. Сомнений не было — эти слова он, естественно, спланировал, и возникало стойкое ощущение того, что зачитывал он их чуть-ли не по бумажке, пусть и с выражением. Но что ещё оставалось парочке, кроме как выслушать его завуалированный ультиматум? — За всё то время, которое я экспериментировал с отношениями между людьми, я обнаружил, что искренняя любовь и привязанность влияет на Бездну достаточно неочевидным образом. Из неё переродилась Нанати. Из неё попытаюсь переродиться и я. Однако, вовсе не Благословение является основным последствием этого, или по крайней мере тем, которое больше всего меня интересует. Я вижу нечто необычное в самой связи, которая формируется между людьми в результате таких отношений. Я выработал гипотезу их прямого или косвенного влияния на Силовые Поля, однако, я очень долгое время не мог найти материал для исследований, выработать такую связь, которую можно счесть достаточной. Ситуация с Прушкой, пусть та ко мне и привязана, немного отличается по... Специфике, если вы понимаете, о чём я. Судя по моим наблюденям, вам очень не нравится, когда я ухожу в детали, но мы все понимаем, о каком феномене я говорю. Осман уж было хотел всё-таки потребовать от Лорда Рассвета объяснений, но как только он увидел немного изменившийся в тональности в сторону смущения взгляд Пустышки, стремительно понял, о чём идёт речь. Его лицо на миг сморщилось в гримасу отвращения. Как же это всё-таки было... Странно. В извращённом плане. Быть подопытным кроликом даже в ходе таких вещей. Но до поры Лунный Свисток всё-таки промолчал. Впрочем, не то что бы он не собирался предъявлять Бондрюду претензии по этому поводу в будущем. — А важен каждый аспект этой эмоциональной связи, в особенности — такой серьёзный. — после небольшой паузы продолжил Белый Свисток. — Чем она сильнее, тем чище потенциальные результаты опыта. Не столько эксперимента в обычной форме, сколько наблюдения за индивидами в связке друг с другом. Неопосредованное вмешательство очень вредно. Что же касается вас самих... То я питаю интерес к каждому из вас и в личном порядке тоже, и считаю, что серьёзный потенциал кроется в вас двоих не только в тандеме. Оба из вас особенные — в неоднородном ключе, конечно-же, но всё-таки сонаправленном. Кроме всего прочего, вас объединяет то, что вы — люди, которых Бездна с той или иной целью адаптировала под себя. В этом я вижу силу, с которой всем... «обычным» людям неизбежно придётся считаться. Я считаю, что вы — во всех смыслах то новое поколение, которое не только рано или поздно заменит собой всех людей с Поверхности в Бездне, так ещё и, вполне возможно, окажет серьёзную роль в становлении Нового Двухтысячелетия, а, в рамках него, в свою очередь, человеческой цивилизации и, что главное, нашего разума. Спасение лежит в симбиозе. То, что работа над этим началась лишь относительно недавно — серьёзная проблема, однако, никогда не поздно начать двигаться в будущее. И в этом лежит моя цель. В создании нового человека. Человека с большой буквы, для которого Бездна станет родным домом. Не то что бы Осман перестал что-либо понимать впринципе, но чтобы вихрь из сложных формулировок и разглагольствований о светлом и великом будущем устаканился у него в голове, ему понадобилось некоторое время чтобы дополнительно переварить его. Несмотря на это, парень продолжал внимательно слушать Бондрюда и внимать его чрезмерно сладкую речь. Конечно же, ему было с высокой колокольни плевать на цели Лорда Рассвета, но он не мог отрицать, что звучали его слова чрезмерно пафосно. — Что же касается непосредственно вас, то мне прекрасно известно, что вы не слишком заинтересованы в великих научных открытиях и человеческой эволюции... Что, бесспорно, в какой-то мере прискорбно, но это не означает, что мы не можем достигнуть никакого компромисса. Напротив, мне прекрасно известно и другое — у вас нет никаких долгосрочных интересов на поверхности в целом и в Орте в частности. Вам попросту не нужно излишнее внимание. Я, как исследователь, могу прекрасно понять это чувство. А ещё вы испытываете необходимость в обороноспособности — вам жизненно важно защитить себя и друг друга. Подозрения Лунного Свистка, в общем-то, подтвердились. Бондрюд и вправду хотел привлечь их обоих на свою сторону. Только такой вывод можно было сделать из его разглагольствований по поводу их нужд. Одно было непонятно — что всё-таки Лорд Рассвета может предложить двум людям, которым он лично насолил больше чем кто-либо ещё в их жизнях? А тот словно прочитал мысли парня и тут же заговорил именно об этом. — Так что же я предлагаю? Покровительство. Прямую и неоспоримую протекцию и наставление могущественного Белого Свистка. В первую очередь, под моим крылом вы будете надёжно защищены от любых угроз внешнего мира. Мало того, что ресурсов в моём распоряжении с излишком хватит на то, чтобы по десятку раз вооружить по последнему слову техники и снабдить Реликвиями вас обоих: Идофронт сам по себе — это неприступная крепость, а моя агентурная сеть — сильнейшая в Орте и в Бездне. То есть, ни человек, ни монстр из глубин не будет представлять вам серьёзной угрозы и впредь. Далее, ваша личная жизнь останется неприкосновенной, в том смысле, что не в моих интересах как либо мешать вам проводить время вместе. Да, я попрошу вас большую часть времени оставаться на Идофронте, иногда проходить обследования и испытания, естественно, не несущие угрозы вашим жизням, а так же выполнять мои поручения, однако, в остальном быте вы не будете никак ограничены. Я даже готов прекратить слежку посредством Реликвии на определённое время, например, ночью. Что же касается заданий, я могу уверить вас — они будут чрезвычайно продуктивными и для вас в том числе. В их ходе вы будете оттачивать свои собственные навыки и достаточно быстро получите такое образование, о котором ни один Искатель вашего возраста не мог даже мечтать. Можете не беспокоиться — я прекратил наполнение картриджей, вам не придётся браться за это нелицеприятное дело. Мне не нужно больше материала, а самые перспективные исследования на данный момент находятся немного в другой отрасли. Стоило Осману услышать эти слова, как он тут же кинул взгляд на Наначи, и лишь из-за того, что он так хорошо её знал, смог разглядеть знаки её волнения — слегка сжавшуюся хватку на рукоятке пистолета и проглоченный ею комок в горле. У него самого немного похолодело в груди от того, как Бондрюд расчётливо, словно мимоходом упомянул процесс нарезки на органы невинных, абсолютно случайных детей в качестве «наполнения картриджей» и «сбора материала», и он мог только представить, как чувствовала себя в этот момент Пустая — в первую очередь потому, что она не раз и не два исполняла это действие своими руками. Хотелось бы Искателю сейчас подойти и, по крайней мере, взять её за руку, но вот именно теперь не стоило терять фокус от слова совсем — когда охотник расставлял вокруг своих жертв капкан. А Лорд Рассвета, кстати, всё продолжал разжёвывать все положительные стороны непростого союза между ними. — Возможно при желании и обеспечить более комфортные условия вашей жизни на Идофронте, принести что-то с поверхности или из вашего... «убежища» на Четвёртом Слое. Что уж там, Осман может и своих друзей привести, я гарантирую их безопасность, хотя они и должны будут прямо доказать свою полезность, чтобы пользоваться моей благосклонностью... И, конечно же, в случае, если вы согласитесь на сделку, Рико, Рег и Тиаре смогут воспользоваться Алтарём и добраться до Шестого Слоя в целости и сохранности. Не питавший никаких иллюзий и до этого Осман с последней фразой, покинувшей уста Лорда Рассвета, словно осознал их ситуацию в полной мере. Вся эта затянувшаяся свистопляска со взятием заложников, сбором враждебных им сил и, позже, реверансами и жестами доброй воли в их сторону имела за собой одну-единственную цель — в добровольно-принудительном порядке прибрать к рукам Бондрюда Османа и Наначи. Тот не был заинтересован ни в чём другом — ни в экспертизе Детчу, ни в его «Юнитах», да даже Тиаре он попросту списал со счетов, несмотря на то, что они с Лунным Свистком — одного поля ягоды (впрочем, он же был и смертельно болен, в этом плане логика Белого Свистка была совершенно понятна). С первого взгляда могло показаться, что это — ещё не худший вариант развития событий, и, по идее, так и было: Лорду Рассвета всё это время могла быть нужна исключительно их кровь, и в таком случае прямо сейчас парочка бы никак не выкрутилась из его хватки. Однако, Осман достаточно быстро понял, что в первый раз за очень долгое время он встретился с реальным моральным выбором — словно по методичке составленной дилеммой, от этого не менее реальной и трагичной. С одной стороны, причин укусить протянутую им руку было великое множество. Самая важная из них для парня была закреплена их разговором с Наначи десятком минут ранее — он не мог позволить его Зайке вновь пережить те ужасы, с которыми она встретилась в этом Богом забытом месте ранее. Об этом не могло идти и речи. Он даже не мог себе представить, что будет происходить в её голове в тот момент, когда, спустя столько лет одиночества, душевных мук и существования ради откровенно Сизифовой цели, от которых она только лишь начала худо-бедно отходить, жизнь вновь бросит её в те обстоятельства, которые она всё это время пыталась забыть как страшный сон. Осман был готов отодвинуть свою гордость и свободолюбие, мог даже смириться с постоянным наблюдением за ним Бондрюда... Но вот провалиться как человек, который обязал себя самого принести Наначи счастье, он ни в коем случае не мог себе позволить. В первую очередь — ради неё. Во вторую — ради собственной самооценки, которую он также только-только успел восстановить. В первый раз в жизни обязав себя к чему-то, тем более к чему-то настолько важному, парень в кои-то веки нашёл смысл двигаться далее. Ей, естественно, не бывать, если он в первую очередь сам к себе потеряет доверие. А с другой же... Находятся его друзья, жизни которых, кроме прочей шелухи по типу пряников Бондрюда(которые с серьёзной вероятностью все до единого могли быть циничной неправдой), лежат на другой чаше весов, и, ради которых, между прочим, они сюда и спускались в первую очередь. От одной мысли о том, чтобы выбросить все их совместные усилия в Бездну в голове Османа вновь начинало всходить ставшее практически родным смешанное чувство животного ужаса, злобы и решимости. Правда, на этот раз оно было всепоглощающе сильным, и этим чуть-ли кричало собой — Лунного Свистка окончательно припёрли к стенке. И под угрозой даже не его собственное благополучие, а жизнь и здоровье его близких людей, ещё какой-то месяц назад о существовании которых он бы и не подумал, но коих он теперь ценит в разы выше себя, поскольку именно через них он и определяет свою сущность, от них рефлексирует и в них находит смысл продолжать своё существование, которое, вообще-то, само по себе не сахар. А правильного выбора попросту не было. На одной чаше весов — Наначи, и, по факту, сам Осман, а на другой — те люди, для которых он является буквально последней соломинкой на пути к их мечте. И буквально ВСЕ на него надеются. Вот она — ответственность, а где-ж та сила, с которой она вроде-как приходит? Нет, конечно-же, он не сразу взял всю ответственность за принятие решения на себя — рядом всё еще находилась Наначи, мнение которой он не посмел бы выбрасывать в топку в обычных обстоятельствах. Но по одному взгляду на её лицо, принимавшее бледный окрас безнадёжности, он понимал — она морально готова принять то решение, вред которого для себя она не может даже представить. Глупышка. Один раз он уже уберёг её от этого. Готов был сделать это и сейчас. Геройствовать она у него не будет. Мысль о третьей опции вспыхнула в его голове подобно яркому пламени. Гамбит. Сейчас Бондрюд как никогда уязвим. В погоне за своей целью он совершенно недооценил рвение к жизни загнанного в угол зверя. Или, быть может, поставил на его страх и здравомыслие. Или серьёзно рассматривал свой ультиматум как что-то взаимовыгодное... Да кому не плевать?! Вот он, на коленях, почти на мушке его пистолета! Другого шанса попросту не будет! — Ой-ой-ой, Осман... Этот глубокий, до приторного дружелюбный голос пронзил голову парня словно клином. Только в этот момент до него дошло — его настроение и намерения отражались на гримасе злобы и ужаса на его лице. Но даже при этом этот урод продолжает мягко журить его как обычную домашнюю собачку, в своей озлобленности совершенно безвредную... Выдержка кончилась. С диким криком души зверёк сорвался с цепи. — Д-Да пошёл ты НАХЕР! У него были доли секунды, не более. На фактор неожиданности надеяться не приходилось, равно как и на медлительность Белого Свистка. Резкий рывок вперёд, к осунувшейся, обессилевшей, но, вопреки всему, стоящей на ногах Наначи. Одним взмахом руки Лунный Свисток выхватил из её ослабшей хватки своё оружие и навёл его в общем направлении ненавистного Лорда Рассвета. Тот успел лишь проследовать за ним взглядом прежде чем вспышка огня внезапно охватила верхнюю половину его тела. Судьбоносный выстрел прозвучал, казалось, по всей бесконечной сети коридоров Идофронта. Последовавший за ним громкий хлопок смешался с первым, образовав неистовую акустическую какофонию, метафорически в чём-то схожую с визуальным проявлением взрыва. Впрочем, последнее закончилось уже спустя секунду, оставив в груди Лорда Рассвета обгоревший кратер, из которого хаотично торчали остатки рёбер, а звук, в свою очередь, всё продолжал раздаваться угасающим эхом. Взрывной волной Бондрюда откинуло на метр-другой в сторону, и поэтому рассмотреть его можно было уже лежащим. Его неподвижность подсказывала, что он был мёртв, однако голова, по всей видимости, не была толком повреждена, и на маске Белого Свистка можно было увидеть разве что странный чёрный налёт, оставшийся от образовавшегося огненного шара. Разорванная часть костюма кроме плоти и внутренностей открывала виду и небольшие кусочки целой кожи, неестественно бледной, но теперь в большей части мест покрытой плотным слоем гари. Естественно, к Осману в голову ситуация решительно не влезала ещё где-то полминуты. Долгие секунды он стоял, направив дрожащей рукой уже разряженный пистолет на разорванный труп, тяжело дыша и слегка подрагивая. Сердце пульсировало где-то в висках, а ноги подкашивались не столько от увиденного, сколько от внезапно испытанного им подобия нервного срыва, не угасавшего до сих пор. Пробудило его(и, по всей видимости, Наначи тоже, но на неё Лунный Свисток пока что даже не глянул) к жизни одно обстоятельство, которое в нормальной обстановке он бы назвал достаточно грустным и явно бы не пропустил мимо ушей. — П-Папа?... Осман медленно повернул голову к дверному проёму, где, укрывшись за стенкой, но теперь оттуда выглядывая, стояла девочка с белыми волосами. Взгляд Прушки словами было попросту не описать. Её искренний шок и ужас ему также были очень хорошо знакомы... Но в моменте парень никоим образом не отреагировал на произошедшее у неё горе, и даже начинающая возникать у него на лице ухмылка ничуть не уменьшилась в размерах. Неспровоцированное насилие? Откровенно необдуманный шаг с неизвестными далеко идущими последствиями? Хладнокровная жестокость? Речь идёт о Лорде Рассвета. О Белом Свистке, назвать которого человеком можно было лишь с огромной натяжкой, который видит жизни и свободу воли людей как преграду на пути к своей откровенно смутной цели, которую он при жизни так и не потрудился никому описать. О «человеке», который искренне возомнил себя великим первооткрывателем а не обычным безумным головорезом, коим он и является. О «человеке», который в итоге и загубил этой сломанной системой ценностей десятки если не сотни жизней, и останавливаться нисколько не собирался. Девочка, наверное, даже не поняла, что её фактически пощадили, так рано освободив от оков физического присутствия в её жизни отца... Впрочем, может быть и нет. Далеко не факт, что у Бондрюда были какие-то реальные планы по её поводу. О какой либо справедливости в отношении Прушки тут не могло идти и речи. Правда вот, в таком эмоциональном состоянии Осман всё равно совершенно не был способен на сожаление. Сопутствующий ущерб, не более того. — ПАПА! Пока Прушка(вместе со своим странным животным, которое тут же выскочило из её шляпы и тоже принялось усердно пищать) кидалась вперёд, к уже начавшему остывать трупу отца, совершенно игнорируя Лунного Свистка в процессе и ударяясь в слёзы, тот, наконец, повернулся к Наначи, и увидел, как сильно он растряс её своей инициативностью. От отчаяния на её лице не осталось и следа, а ему на замену пришло что-то среднее между ужасом и удивлением. Она смотрела на её мертвый ночной кошмар как на что-то мистическое, на какой-то вселенский ужас, реальность которого до сих пор была сомнительной несмотря на полную очевидность его существования. Пустышка буквально не могла поверить в произошедшее. То, чего она так искренне боялась все эти годы, ныне лежало перед ней изуродованным трупом, и совсем не в результате долгой борьбы с многократно превосходящим их по силе врагом. Он просто сдох. Настолько просто. Ослеплённый собственным высокомерием и униженный самим фактом того, что жизнь его забрал парой ловких движений рук совершенно случайный пацан, даже не Чёрный или Белый свисток. И в этом даже было что-то... Разочаровывающее. Точнее, выбивающее из колеи. Как такое могло произойти после всех тех проблем и ужасов, которые, казавшийся сильным и ужасным Бондрюд учинил со всеми теми людьми, с кем Наначи вообще была когда либо близко знакома? Осман мог так просто прочитать эти мысли по одному лишь взгляду Наначи в основном потому, что в моменте испытывал очень схожие эмоции. Это вполне могла быть выдача желаемого за действительное, но всё же было мало поводов думать об этом. Только вот теперь к парню начинала приходить ещё и искренняя радость, медленно закипающая в глубине его существа. — Зайка... Тихим, но с заметной толикой той самой радости голосом Лунный Свисток обратил на себя её внимание. Пустышка тут же повернулась к нему, и, увидев начинающую формироваться ухмылку на его лице, ответила взаимностью. — Ннааа... Это... — Да, он мёртв. Он... Он сдох, зайка! Не обращая совершенно никакого внимания на тихие всхлипывания и отчаянные шепотки за своей спиной, свободную руку Осман протянул к ладони Наначи, и та медленно обхватила его перчатку пальцами. — Осси. Что... Что теперь? — задала ему Пустая достаточно резонный вопрос, впрочем, со схожим с ним тоном голоса. — Пока не знаю. Честно, не имею понятия. — пробормотал ей в ответ парень. — Но... Ты понимаешь? Мы — живы. Мы будем жить, зая! В этот момент, через ушедшие на задний план судорожные рыдания послышалась достаточно тяжёлая, но спокойная и мерная походка. Как только Осман осознал, что это скорее всего означает, у него в груди тут же что-то щёлкнуло, мышцы на миг сжались, заставляя его содрогнуться, глаза устремились куда-то вперёд, сквозь Наначи, а опьяняющее чувство удивления и радости сняло как рукой. Они всё ещё были на Идофронте. Стальная крепость всё ещё была наполнена как банка шпротами Теневыми Руками — оставшимися без своего хозяина слугами. Их реакцию на убийство Бондрюда Лунный Свисток предсказать решительно не мог. Впрочем, готовиться было уже поздно. Когда Осман уж было хотел потянуться к поясу за новой пулей, в дверном проёме показался один-единственный большой силуэт в тёмной броне, и он был вынужден тут же направить на него пистолет, за миг оказываясь в напружиненной боевой стойке. С одной стороны ситуация, конечно, была глупая, и блеф не то что бы был в её рамках хорошей идеей. С другой — лежащий в паре метров от них разорванный труп Лорда Рассвета бы наверняка заставил его слугу трижды подумать, прежде чем атаковать. Да и, на самом-то деле, лучших альтернатив у парня всё равно не было. — Н-Назад! Громкий голос Лунного Свистка сначала дрогнул, однако, по итогу в нём не оказалось и десятой доли того страха, который он ранее испытал при разговоре с Бондрюдом. Смерть Белого Свистка, пусть и не решала вообще всех их проблем, но неожиданно глубоко резонировала с Османом и придала ему такое чувство силы и уверенности в себе, что тот, казалось, был готов бороться теперь и со всей армией Лорда Рассвета. И победить. И даже не потому, что он был зажат в угол. Просто, как показала практика, целеполагание и решимость и вправду могут сворачивать горы. Одно парня в Теневой Руке за порогом напрягло — в отличии от тех, которых он уже видел, конкретно этот очень сильно напоминал Бондрюда, аж до такой степени, что, если бы не свисток на груди умершего, различить их было бы очень трудно. Общая цветовая гамма была такой же а узор на маске был то-ли экстремально похожим, то-ли вообще одинаковым. Отличие было одно — вместо в какой-то степени парадно выглядящего костюма, слуга был одет в более простой, по всей видимости, походный или боевой, но всё равно не был вооружён (или, по крайней мере, так казалось с первого взгляда). На секунду он молча встал на месте как вкопанный у входа в комнату, предположительно, направив взгляд прямо на Османа и Наначи за его спиной. Впрочем, видимо, угроза его не вполне испугала, поскольку через пару мгновений он перешагнул через порог, пусть и достаточно медленно. Затем он так же небыстро начал идти вперёд, делая шаг за шагом показушно медлительно. Лунный Свисток уж было хотел повторить угрозу, но затем быстро осознал, что шёл тот вовсе не к ним а к трупу и быстро отодвинулся в сторону, уводя за собой Пустышку. Пистолет он не опустил даже несмотря на смелость Теневой Руки. Мало ли. Да и блеф в моменте казался последней соломинкой, из-за которой они до сих не были атакованы. Достаточно скоро мужчина оказался у трупа Белого Свистка и истерично рыдающей у него беловолосой девочки. Осман, вместе с Наначи сменивший позицию на таковую ближе к выходу, уж было хотел пулей кинуться к нему, но, как парень так и, видимо, Пустышка тоже, внезапно остановились, ощутив странное напряжение от действий слуги Лорда Рассвета. Что-то подсказывало, что им всё-таки нужно было посмотреть, что он будет делать. Чувство неизвестности было в разы более пугающим, нежели присутствие мужчины само по себе. Теневая Рука, к слову, к этому моменту уже приопустился на корточки, и как-то прикоснулся к трупу, впрочем, за его крупной фигурой Искатель никак не мог разглядеть, что же он делает. Сделав движение руками вокруг своей шеи, тот медленно приподнялся на ноги, повернувшись к парочке спиной. Ещё пару долгих секунд длилось затянувшееся молчание. Казалось, весь Идофронт, вся Бездна словно замерла и застыла в пространстве и времени в ожидании чего-то... Но, честное слово, лучше бы он молчал и далее. — Прушка. Осман не мог поверить своим ушам. Из уст совершенно случайного безвольного слуги он услышал только недавно в первый раз отпечатавшийся в его голове, но уже ставший знакомым глубокий голос. Сердце парня замерло, всё его тело свело от испуга, и он не мог сделать ничего, кроме как продолжать молча смотреть на происходящее. Прушка тоже услышала этот голос, и тоже не поверила в происходящее. Сначала она в слезах и в шоке посмотрела на разорванный труп, и пялилась на него несколько долгих мгновений. Впрочем, затем она поняла, что голос услышала не оттуда, и повернулась к Теневой Руке, смотря на него снизу вверх в высшей степени удивления, видимо, ожидая его дальнейших слов. — Всё хорошо. Я здесь. Этого не может быть. Лицо девочки начала озарять небольшая мирная улыбка. Её глаза были немного прикрыты, по щекам катились последние капли её слёз. Казалось, что недолгие рыдания вымотали Прушку: она бессильно сидела на коленях, обратив свой неясный взор наверх. Через секунду её дрожащие губы приоткрылись, и, сквозь остатки слёз она тихо, почти шёпотом произнесла то слово, которое, несмотря на громкость, отпечаталось где-то глубоко в существе Османа с какой-то совершенно непередаваемой болью. — П-... П-Папа? Нет... В этот момент мужчина протянул свои сильные руки к девочке. Та не сопротивлялась, пока он поднимал её на руки словно младенца, брал поудобнее и начинал спокойно укачивать. Животное запрыгнуло к Прушке и вновь затаилось в глубинах её шляпы, тут же замолкая подобно ей самой. Несколько секунд он стоял на месте, успокаивая дочь Бондрюда и что-то нашёптывая ей. Когда же он, наконец, повернулся лицом к парочке, сердце Лунного Свистка окончательно упало куда-то в пятки — на шее того висел возвращённый владельцу Белый Свисток Рассветного Лорда. Прушка, измотанная произошедшим, будто-бы моментально уснула крепким сном на руках своего отца. Пока дети отчаянно пытались опомниться и прийти в себя, Бондрюд окончательно разбил их надежды одним-единственным простым словом, сказанным даже без тени насмешки или упрёка. — Тщетно. Нет, нет, нет, нет... Лорд Рассвета, видимо, уж было хотел продолжить, но Осман уже наслушался его вдоволь. — НЕТ! Ужас ударил с новой силой, сменив оттенок на по-настоящему панический. Бессильно опустившейся рукой Лунный Свисток вновь крепко ухватился за ладонь Наначи, видимо, опять упавшей от произошедшего в близкое к кататоническому шоку чувство безнадёжности. Без промедления он рванул к выходу из комнаты, утаскивая Пустышку вслед за собой. Последняя, стоило ей немного проснуться, встрепенулась и, спотыкаясь, побежала следом за ним. С первого взгляда, никто даже не пытался их остановить. Длинные металлические коридоры были всё так же пусты, как и когда они пересекли порог Идофронта. Впрочем, ни Осману, ни Наначи от этого не становилось ни на каплю спокойнее. И всё из-за того, что для них означало произошедшее. Во-первых опрометчивый поступок парня можно было смело называть объявлением войны. Не было никаких сомнений в том, что Бондрюд если не понял всю тщетность попыток подчинить его своей воле, то уж точно запомнил этот случай. Играть с потенциальной злопамятностью Лорда Рассвета вовсе не хотелось в основном потому, что в прошлом он уже показал свою склонность к полному обесцениванию человеческой жизни, равно как и к сомнительным методам... «воспитания». Если и раньше в доброжелательности Белого Свистка и степени правдивости его сладких речей были серьёзные сомнения, то теперь, подчиняясь ему, они скорее всего подписывали свой смертный приговор. По крайней мере Осман. Во-вторых... С годами он очень хорошо понял, что всякая договорённость в таких ситуациях строится исключительно на силе. Да, не факт, что тебе будут тыкать кулаком в лицо прямо, особенно если тебе есть, чем ответить, однако в условиях холодной вражды «уважение» как понятие впринципе не существует. Договорённости должны подкрепляться большой палкой с обеих сторон, а иначе они попросту не работают. В цивилизованном обществе, естественно, всё немного по-другому, да и подчинялся ли Белый Свисток человеческой логике всё ещё было не совсем понятно, но рисковать собой или Зайкой Осман не планировал... Естественно, в пределах доступного. Так-то он уже допустил серьёзный такой риск и успешно его похерил. Хотя, справедливости ради... Ну кто ж, сука, знал? ...Так вот, именно поэтому попытки договариваться с Бондрюдом пока он бессмертен противоречили здравому смыслу. Если раньше и можно было мечтать о здоровых компромиссах и хитрых планах по ударам в спину, то вот когда возможность в удобный момент нажать на спусковой крючок и избавиться от проблемы раз и навсегда пропадала, ситуация парочки становилась совсем безнадёжной. Поэтому они бежали. С одними лишь ошмётками реального плана и без идей, что же им делать, чтобы добиться своего. И с ужасным предчувствием где-то глубоко в печёнках. Осман остановился как вкопанный на первой же развилке поскольку внезапно понял, что пришли они вовсе не из ныне открытой двери. Кинув пару отчаянных взглядов по сторонам, он обратился к стоящей немного поодаль Наначи. Видимо, она уже просекла подвох, и теперь пыталась понять, как им выбраться. Внезапно, откуда-то из её уха раздался голос, издалека кажущийся тихим и писклявым. Парень не смог разобрать, что было сказано, впрочем, Пустышка, видимо, готовилась ответить с очень напряжённым голосом. — Нна! Б-Бондрюд? — сбивчиво переспросила она. — Да... Нет... Да! Он жив! Он-... Он воскресает в телах его слуг! Рег, послушай! Времени нет, срочно исполняй план! Сделай то, что нужно, а мы попробуем разобраться с Боном. Усёк?! Пока Рег, видимо, так же нервно отвечал ей, Осман приметил какой-то странный фоновый шум. К гудению фонарей и шипению пара где-то вдалеке прибавился быстрый стук по металлу, не слишком похожий на шаги... — Мы?... Не знаю, Бон перекрыл выход! Не парься об этом, прошу, просто... — Пустышка слегка осеклась, видимо, не желая испытывать судьбу, лишний раз говоря об этом перед Бондрюдом. — Сделай то, что тебя просят! Потом мы как-нибудь найдёмся и вместе его отпинаем! Глаза парня поднялись к потолку, как только он осознал, что звук издавался откуда-то сверху. Отвлекать Наначи он пока не стал, однако теперь слегка удивлённо озирался, пытаясь понять, где же он слышал этот звук раньше... — Рико?... В смысле «не убедил»?! Ну, печально, таскайся с ней, значит! Мы пока не видели ни одной Теневой Руки, но даже не смей терять бдительность! Мы рискуем своими задницами не для того, чтобы вы... Воспоминание о попытке побега пришло к Осману только тогда, когда вентиляционная решётка в метре от него внезапно распахнулась, а тут же выскочивший из глубин шахты небольшой силуэт не оказался от него на расстоянии удара киркой. Впрочем, среагировать он всё таки успел, с силой отскакивая в сторону, из-за чего гравированное лезвие прошло мимо него и лишь испустило сноп искр, полоснув о железную стену с соответствующим звуком. Это нисколько не означало, что парень был готов, ведь, зацепившись за дверной проём, тут же грохнулся оземь спиной вниз. Лишь в тот момент, когда Тиаре быстрым шагом решительно устремился к лежащему на земле Лунному Свистку, тот вспомнил, что в его руке до сих пор был крепко сжат разряженный пистолет. Ни отчаянно отползать, ни доставать из-за спины достаточно громоздкий агрегат в виде его собственной кирки времени, естественно, не было. В разы проще было пустить пальцы в сумочку на поясе и совершить уже ставший для него родным ритуал перезарядки. Но даже этого он не мог сделать достаточно быстро, ведь через пару секунд блондин уже нависал над ним с киркой наперевес. Только сейчас, в первый раз за долгое время, Осман мог рассмотреть его вблизи — сжатые зубы и присогнутые в лёгкой гримасе губы придавали выражению его лица достаточно злобной решимости, а тёмно-синий правый глаз с чрезмерно узким зрачком и исходящими от него по коже венками схожего цвета даже пугал своей странностью... Однако, в последний момент пара пушистых рук обхватила локоть Тиаре и с неожиданной для Наначи силой рванула его на себя. Тот словно этого ожидал, нисколько не удивившись и не потеряв равновесие, и лишь сделав сильный выпад за спину, впрочем, Пустышка также оказалась не промах, и к моменту, когда стальной наконечник легендарного оружия Лизы Разрушителя оказался в том месте, где она только что была, он опять разорвал лишь воздух. А к тому моменту, когда слегка разозлённый Тиаре вновь повернулся к Осману, он лицезрел уже направленное в свою сторону дуло пистолета. Производимый наконечником пули взрыв нисколько не отличался большими размерами, и со стороны сначала было бы даже сложновато догадаться, что дело кроется в разрывном боезапасе. И тем не менее, отличие от обычных пуль становилось очевидно, когда клубок огня и маленькое облачко едкого чёрного дыма рассеивались, ведь в плоти предплечья Тиаре появилась большая обожжённая кровоточащая дыра, его обычную куртку Красного Свистка серьёзно потрепало, а кожа на груди покрылась ожогами. На удивление, он не испустил совсем уж громкого крика боли, ограничившись странноватым сипящим звуком, больше всего похожим на спёртый вдох. Самого Тиаре откинуло на добрый метр назад, заставляя того сделать пару широких шагов, чтобы поддержать своё равновесие и остаться на ногах. Осман уже и не мог вспомнить, подавляла ли Реликвия боль по показаниям Детчу или нет, но со стороны такая стойкость в любом случае выглядела неестественно. Хотя через несколько секунд произошло что-то ещё более странное, впрочем, ожидаемое. Под порванной и обгоревшей тканью светло-коричневого цвета широкая рваная рана начала стремительно зарастать свежей кожей. На землю с характерным стуком попадали осколки пули, видимо, как-то вытолкнутые из тела... Спустя секунду ранение окончательно затянулось и единственным напоминанием о ней была обгорелая проплешина в нескольких слоях одежды Тиаре. Как бы Осман не был готов к такому развитию событий, увидеть процесс регенерации вживую было заметно более удивительно, чем прочитать о нём на бумаге. Впрочем, не атаковал он в ответ не от какого-то дикого шока, коего, в общем-то, и не было, а намеренно — какая бы моча не ударила в голову Тиаре, Лунный Свисток всё ещё ставил себе целью разрешить проблему без лишней крови. И он уж было хотел обратиться к нему прямо, и, желательно, быстро, прежде чем пацан вновь на него кинется, однако тот, оклемавшись, сделал шаг назад, с неожиданной ловкостью подпрыгнул, уцепился за открытую вентиляционную решётку и залез в отверстие, пропадая в темноте шахты. — А... Куда-ж ты? — с лёгким разочарованием проговорил Осман себе под нос, стремительно поднимаясь сначала на корточки, а потом и на ноги и потирая слегка ушибленный о металлический пол копчик. И вдруг, с неожиданностью для себя, услышал исходящий из вентиляции знакомый голос, отражение которых от её узких стен придавало ему странный металлический отзвук. — Это... Это не про неё, Осман. Не про неё, не про Бондрюда, не про Детчу и не про тех двоих детишек. Так что если ты не хочешь, чтобы кто либо оказался между молотом наковальней, дальше по коридору иди один. Я буду ждать тебя. Его голос звучал... Как-то странно. С одной стороны — свойственное Тиаре холодное спокойствие теперь даже смешивалось в его речи с ноткой высокомерия. С другой — Осман, как человек с ним хорошо знакомый, расслышал в этой напористости и некой вычурности его речи и толику неуверенности. Тем лучше. Тем проще будет договориться. — Тиаре, прекрати играть в идиота. — прямо, но спокойно ответил ему парень. — Вылезай оттуда и не лезь драться, и я много чего расскажу. Поверь мне наслово, нам обоим такой расклад в разы полезнее чем игры в кровную месть. — Судя по тому, как вы улепётывали, ты сделку не принял, так? Так. — теперь с лёгкой тенью агрессии, впрочем, всё так же холодно продолжил говорить Тиаре. — В таком случае, боюсь, момент пустых рассказов безвозвратно упущен. Да и, к тому же, если ты вправду считаешь, что ситуация понятна тебе целиком, то ты всё так же самоуверен, как я тебя помню. — Во всяком случае мне известно заметно больше, чем тебе. — тут же парировал Осман, впрочем, всё ещё пытаясь умиротворить друга. — Тиаре, пожалуйста. Нет у нас на это времени... — Да, у меня нет на это времени! — внезапно перебил его Тиаре, видимо, заметно вспылив. — Но, в отличии от тебя, у меня есть реальная цель, которой я добьюсь. Приходи один. Не придёшь — моей первоочередной целью станешь не ты. Точка! После того, как его гневная речь закончилась на такой незамысловатой ноте, глухие металлические звуки раздались сверху с новой силой и где-то неподалёку резко затихли. Осман не стал долго думать, и вскоре вернулся в реальность, где его уже ожидала вновь подскочившая к нему Наначи. — Ннаа! Ты же не собираешься позволить нас разделить, верно? — достаточно настойчиво и с лёгкой тенью отчаяния заговорила она. Осман посмотрел вниз, прямо ей в глаза, и ему потребовалась пара секунд, чтобы взвесить все за и против, прежде чем он продолжил. — Зая, один раз сегодня я на ваши судьбы уже сыграл. — тут же попытался урезонить её парень. — Вам будет в разы проще, если я сниму хотя-бы одного мстительного мудака с твоей шеи... — Ч-Что?! — теперь уже серьёзно опешивши перебила его Пустышка. — Нет! Ты не можешь просто следовать их плану!... — Вряд-ли план Тиаре включает в себя раскрытие правды, как думаешь? — настойчиво, но всё ещё пытаясь сохранять относительное спокойствие и целеустремлённость заявил Осман. — Сейчас я пойду его исправлять, а ты встретишься с Регом. Он исполнит наш план и вы уже вместе разберётесь, как окончательно «выключить» Бона. Мы встретимся с вами позднее, по обстоятельствам. Что в этом более опасного, скажи мне на милость?... — Т-Ты идёшь на встречу с ебанутым на почве скорой смерти человеком, ты в курсе?! — сорвалась на него Наначи, впрочем, меньше от злобы и больше от отчаяния. — Осси, очнись! Не играй в героя! Мы сможем выбраться только вместе! Напряжение продолжало расти, и самому Лунному Свистку стоило серьёзных усилий не наорать на неё в ответ. Останавливал его от этого лишь её до смерти испуганный взгляд, который он до этого видел лишь единожды, и который служил ему напоминанием: последнее, что он может позволить себе в такой момент — упасть в панику и погрязнуть в разборках. Хотя это вовсе не означало, что он не готов быть решительным. Ради неё, ради него самого и ради всех, кто ещё может выбраться с Идофронта живым. И он искренне надеялся, что остальные тоже проникнутся этим настроением. Подумав об этом, парень тут же ухватился за плечи Наначи, упорно, но мягко, пытаясь не нанести ей никакого вреда, но по крайней мере хотя-бы вернуть ей некую уверенность и заставить страх отступить. — Зайка, я умоляю тебя! — быстро, отрывисто и настойчиво начал говорить он. — Пожалуйста, доверься мне! Я знаю, тебе страшно, мне тоже пиздец, как страшно, но у меня хотя-бы есть чёткий план, понимаешь?! Я уверяю тебя, мы все выберемся из этих блядских казематов живыми, только, пожалуйста, сделай, как я тебя прошу! Когда Осман заметил слёзы испуга на глазах Пустой, его собственное сердце заболело словно физически. Он не мог видеть её слезы ни при каких обстоятельствах, но сейчас прекрасно понимал, что в инкарнации лабиринта Минотавра у них не было времени на сентиментальности. Какую бы комбинацию Бондрюд не запустил с его смертью, сейчас она наверняка уже шла в полном разгаре, и Тиаре в ней вряд-ли был чем-то большим, чем разменная монета, а парочка, напротив, скорее всего была в центре внимания. А ещё он понимал, что в моменте ей нужна именно уверенность — та самая, ни толики которой Лунный Свисток в моменте не ощущал, но при этом искренне пытался передать ей... Что явно работало не очень. Поэтому он быстро снял перчатку и аккуратно прикоснулся пальцами к мягкой и тёплой щеке Наначи, пока та продолжала стоять в неком ступоре. — Пожалуйста... — уже заметно тише, мягким и даже жалобным голосом прошептал ей в ухо парень. — М-Милый. Услышав её обращение к себе Осман вновь встретился с Пустышкой взглядами. Та смотрела на него всё такими же мокрыми глазами, однако теперь в них прослеживалась та же решимость, что наполняла и его несколько мгновений назад. После паники пришло принятие. Секунду они просто смотрели друг на друга с расстояния в десяток сантиметров, одни посреди сюрреалистично длинных полутёмных коридоров, и так бы они провели ещё столетие, если бы могли. Но холодная хватка реальности неизбежно продолжала держать их за горло. Оставалось лишь выкручиваться по мере возможностей и, естественно, надеяться на лучшее. На прощание Наначи встала на носочки и прижалась к губам парня. Впрочем, только на короткий момент — делать иначе было бы плохим предзнаменованием. Они же ненадолго... Но этот поцелуй в своём ключе был одним из самых эмоциональных за всё их время вместе, ведь как только теплое, пушистое лицо Пустышки оказалось прижато к его собственному, Осман ощутил, как его собственные страхи и сомнения немного притупляются даже перед лицом смертельной угрозы... Они обменялись друг с другом взглядами. Схожим образом вовсе не последними, а лишь наполненными искренним желанием закончить начатое и вернуться друг к другу. И только к Искателю пришли идеальные слова для этого момента, как вдруг он услышал их из её уст. — Ннаа... Береги себя, котик. — ...И вам удачи, зайка. Осман отвернулся от Наначи через силу, а когда прошёл несколько метров вперёд и обернулся, то увидел лишь пропадающий в шахте вентиляции хвост. А после Неё — только холодные стены и мигающие лампы Идофронта.