***
Наначи прекратила себе врать: Бондрюда она всё ещё до смерти боялась. Да, в глубине души у неё были свои противоречия по поводу грядущей встречи с Лордом Рассвета. Рационально она могла вовсе не сомневаться, Идофронт — это последнее место, в котором она хотела бы очутиться, и, что бы для неё самой не означала личная прерогатива абсолютной безнаказанности, по какой-то непонятной причиной ей предоставленной Боном, это явно бы не обернулось ничем хорошим для всех остальных, для Осси в первую очередь. Но с другой — что-то глубоко в сердце Пустышки ей изначально подсказывало, что Бондрюд, по большому-то счёту, и не желает им особенного зла. Она даже несколько опешила от того, насколько эта теория оказалась правдива, когда они его выслушали. И, несмотря на тот глубинный ужас, который она испытала от одной мысли о заточении тут, она была практически убеждена согласиться на предложение, тем более что с Осси жить в таком положении было бы вполне терпимо. Тем больше она была удивлена тем эмоциональным, продиктованным в основном личной неприязнью к происходящему, а вовсе не какой-то стратегией или планом решением пойти ва-банк. Какое-то время она даже не понимала, чем он вообще руководствовался, однако, в итоге вспомнила, что в такой ситуации всегда будет кто-то, кто знает тебя лучше тебя самого. Да и она сама его агитировала, пусть и не совсем сознательно, что уж греха таить. Да и в натуре Котиков кусать им протянутую руку. А Наначи вообще от такого не холодно и не жарко, поквитаться с Боном ей тоже хотелось. Одно было плохо: подготовка к такой ситуации у них всех была почти нулевая. А реального плана у Осси, конечно же, не было, а то, что он им назвал, было не более чем быстрым принятием решения на тактическом уровне. Да, это тоже важный аспект борьбы, и сама Пустая бы приняла решение диаметрально противоположное, так что тут его всё равно нельзя было назвать глупышкой. Зато по любому другому пункту — можно было. И пока он был занят своим другом, ей придётся разгребать то, что они оба так или иначе наварили. И пока она ползла по узким шахтам вентиляции, усердно не показывая Бону своё расположение не смотря никуда кроме кромешной тьмы и координируя по передатчику с Регом то, где и как они встретятся, Наначи обдумывала перспективы заготовленного Лорду Рассвета сюрприза и то, что они будут делать после этого, как вдруг почувствовала где-то в коридорах под ней Силовое Поле целой массы Сознаний, все из которых усердно двигались в одном и том же направлении. У очередной решётки она на миг остановилась, дабы себя не выдать, и закрыла локтем глаза, параллельно слушая и "чувствуя" движение Теневых Рук по коридору. — Наначи? Всё в порядке? Из коммуникатора раздался тихий и взволнованный голос Рега. Сознания его и Рико она тоже отдалённо чувствовала: друзья уже скрытно проникли на Идофронт и были готовы двигаться к точке назначения, теперь, впрочем, ожидая её прибытия на место рандеву неподалёку. Пустышка усердно покивала головой, словно это и вправду имело значение, и, дождавшись затихания шагов, полушёпотом заговорила с ним вновь. — Нна. Да. Тут скопление Теневых Рук. Толпой двигаются в противоположном от нас направлении. Необычно. Видимо, Бон тоже не спит. — Как думаешь, в чём его план? — тут же ответил ей Аубад. — Думаешь, я знаю? — без тени осуждения, несмотря на контекст высказанного, проговорила она в ответ. — Видимо, ожидает нашего хода, двигает резервы. Быть может, пытается что-то защитить?... — Я поэтому и спросил. — на удивление решительно продолжил Рег. — Я спросил у Рико, что может иметь на Лорда Рассвета такой эффект. Точнее, какая реликвия. И теперь она всё никак не прекратит болтать о... Как его?... Зоаголике. — А это ещё что? — двинула бровью Наначи, одновременно относясь к ситуации несколько скептично и желая, потенциально, раздобыть больше информации о противнике. — Какая-то огромная бесформенная штука, размером с комнату. Она может перенести кусочек чьего-то разума в другое тело, сводя субъекта с ума в процессе. Видела что-то подобное? Немного покопавшись в памяти, Наначи в пылу планирования вновь сделала достаточно глупый подтверждающий жест головой, прежде чем продолжить. — Ннаа! Мне кажется, да! — даже слегка воодушевлённо сказала она — Никогда не спрашивала у Бона, что это, но это всё объясняет. Может быть, он думает, что планируем мы ударить по этой штуке... Вот что. Действуйте по плану. Я разведаю эту часть Идофронта, скажу точно, куда и зачем он утянул Рук, да и наведу его на ложный след заодно. Но нужно прояснить пару вещей, которые я хотела сказать лично. Пустая втянула воздух в грудь, делая короткую паузу. Рег ответил лишь тихим "мгм", не мешая ходу её мыслей. — Первое. — быстро и деловым тоном заговорила она. — Это место запитывается не от самого водоворота у Алтаря, как может показаться. Я не электрик, но ни одной установки для сбора энергии из воды так и не заметила. Но! Над этой воронкой очень сильное Силовое Поле. Думаю, что Бон как-то концентрирует энергию оттуда. Это в его стиле, и, судя по твоей прошлой реакции на... "подпитку", мы имеем дело не совсем с обычным электричеством. Имейте это в виду. Не стоит заигрываться с огнём. — Хорошо. Что ещё? — Ннаа, что же ещё... — задумчиво переспросила сама себя Наначи. — Да вроде всё. Ну, из банального, удостоверься, что Рико выберется оттуда в целости. Когда ты вновь начнёшь бой с Бондрюдом я отыщу её. Надеюсь, к этому времени вернётся Осси... Я буду на связи. С этими словами она приблизилась к вентиляционной решётке, теперь без особого страха оглядывая коридор под собой. Уже когда она со скрипом открывала шахту и грациозно выпрыгивала на пол внизу, она услышала ответ на свои слова. — Наначи, береги себя. У меня не лучшее предчувствие. Глубоко вздохнув, та ответила на его слова несколько угрюмым тоном своего тонкого голоса. — Ннаа. Я поэтому и беспокоюсь. У меня тоже.***
К тому моменту, когда пуля с громким хлопком и свистом пересекла воздух, Тиаре уже не было на месте, в которое она должна была попасть. Вместо этого, парой скачков парень сначала, собственно, ушёл в сторону от неё, а потом оказался в паре метров от Османа, уже замахиваясь своей киркой. Реакции Лунного Свистка еле хватило на то, чтобы увидеть траекторию, по которой шёл удар и выставить свою собственную кирку в ответ. Сначала парень не понял, что произошло, когда кирка Лизы Разрушителя внезапно оказалась ниже и «взорвалась» где-то у его предплечья. Резкий жар и острая боль в плече на пару с взрывной волной откинули его на пару-тройку метров в сторону. Еле восстановив стойку, тот уже обнаружил, что Тиаре вновь был тут как тут и вновь делал выпад, на сей раз уже сверху, но сейчас места для маневра у противника не было. Осман нанёс ответный удар куда-то вверх, ощутил как лезвие кирки врага отскакивает от его собственного будто-бы без сопротивления, оставляя его в чрезмерно открытой позиции, и тут же устремился атаковать в ответ, правда, на сей раз рукояткой пистолета. Пришедшийся прямо по носу оппонента удар отметился в голове Лунного Свистка приносящим удивительное удовлетворение тихим хрустом. Тиаре, естественно, неизбежно потерял баланс и сделал пару семенящих шагов назад по инерции, впрочем, не дав Осману времени нанести добивающий, тут же достаточно неуклюже набрал дистанцию. Ухватившись рукой за лицо тот вновь встал в нескольких метрах от него, фактически возвращаясь к статусу-кво спустя десяток секунд обмена любезностями. Осман глянул на собственное поражённое плечо и обнаружил, что на достаточно большом участке куртка прогорела насквозь, а кое-где отслоившаяся кожа приобрела очень нездоровый тёмный оттенок. Естественно, ожог болел до сих пор, но в такой незавидной ситуации жаловаться было бесполезно и оставалось только терпеть. Да и исход был явно очень щадящим: заметно хуже было бы, если бы удар на самом деле произошёл. С рваной раной в плече особенно не повоюешь. Хотя у такого незавидного опыта была и хорошая сторона — пара вещей становились немного более понятны. Во-первых, позволять Тиаре сократить дистанцию и свободно наносить удары было смерти подобно, в первую очередь из-за «чуйки», которую любезно предоставлял ему «Глаз». Да и уж слишком его арсенал был взрывоопасным на таком расстоянии, посему рисковать и пропускать его удары не стоило и впредь. Во-вторых, при всей своей высокой полезности в целом, по физической силе в частности «Глаз» «Заколку» явно не обгонял, а в таких масштабах даже небольшое различие в относительном плане приносило терминальные результаты на практике. То есть, по части чистой, тупой силы Тиаре вот уж никак не мог оказать Лунному Свистку конкуренции. По совместительству, он не мог оказать сопротивления и на расстоянии: Осман не видел у противника чего-то, что могло служить противовесом пистолету, да и, честно говоря, кроме пушки, в таких обстоятельствах и нет ничего особенно практичного. А враг, между тем, оклемался от пропущенного удара. С одной стороны — было глупо не попытаться закончить всё сразу, а с другой — Лунному Свистку не стоило и забывать, что его противник всегда как минимум на полшага впереди. Блондин вновь принял стойку и вновь показал свою достаточно злую ухмылку, смахнув перчаткой накопившуюся на лице кровь. Его нос, видимо, всё-таки был ударом сломан, однако вправился без особых трудностей, а пару-тройку выбитых зубов Тиаре выплюнул из ныне абсолютно целого рта. Вопрос, как Осману в таких условиях побеждать, конечно, оставался открытым, и, по всей видимости, действовать придётся измором. Правда вот, в таком случае концовка выйдет... Не слишком красивой. Не в первый раз, и не в последний. Без лишних слов Тиаре вновь кинулся вперёд, и ему хватило секунды, чтобы опять пересечь расстояние между ними. Впрочем, Осману тоже не нужно было много времени и усилий чтобы внезапно отскочить в сторону и опять набрать дистанцию, позволяя лезвию кирки пройти мимо себя. Как только это произошло, он заметил, как ухмылка внезапно сползает с лица противника, оставляя виду парня лишь слегка агрессивное презрение и раздражение. Вообще-то Тиаре следовало бы заранее понимать, что Лунный Свисток по крайней мере успеет ему изрядно надоесть. Но далее отступать парню стало заметно сложнее, ведь противник тут же воспользовался перехваченной инициативой. Вновь оказавшись в метре от Османа он начал сыпать ударами, раз за разом следуя за ним по пятам, когда тот отступал. Парировать Лунный Свисток не брался вовсе, себе было дороже, но Тиаре всё равно всякий раз словно узнавал о том, что тот будет делать одновременно с ним самим. Как только Осман понял, что его пытаются прижать к краю арены, он тут же принялся действовать против этого, однако места для манёвра закономерно было немного, а шансов на ошибку ещё меньше. Правда, всё это время он тоже не то что бы прохлаждался. Чтобы в таком положении вновь зарядить оружие ему понадобилась некая сноровка и ловкость рук, однако, в конечном итоге после очередного выпада пистолет оказался у Тиаре чуть ли не в груди, и изумление на его лице было очень сложно передать словами. Впрочем, этого тоже было не вполне достаточно для того, чтобы взять его врасплох окончательно, ведь когда Лунный Свисток всё-таки спустил крючок, противник уже отскочил в сторону. У него, конечно, получилось уйти от пули, однако в силу нехватки времени увернулся Тиаре как-то совсем неуклюже и оказался открыт для удара, чем на этот раз грех был не воспользоваться. Осман стремительно замахнулся киркой, однако и от этого тяжёлого выпада противник умудрился уйти, лезвие прошло удручающе близко к его обшарпанной временем куртке. Но Лунный Свисток отставать от него не планировал, и в этот раз продолжил напирать сам, ещё парой промахов расшатав баланс Тиаре настолько, что тот был просто вынужден ответить чрезмерно резко, и, в общем-то, авантюрно. На последний взмах киркой он ответил своим же, пусть обе стороны прекрасно понимали, что удержать блок у него не получится. Правда вот, Осман всё равно успел немного подзабыть о взрывоопасной натуре оружия оппонента. Когда два лезвия и древка встретились, между противниками прогремел взрыв и повисла завеса из дыма и то ли Вечного Пороха из кирки, то ли чего-то ещё чёрного и едкого. В любом случае, в этот раз Осман разве что ощутил жар на приоткрытых запястьях и на лице, добротные перчатки успешно выдержали удар. Уходя от урона и под воздействием взрыва, ему пришлось отступить, и он искренне рассчитывал на то, что враг сделает то же самое, как вдруг увидел небольшой силуэт, проходящий через туман войны и стремящийся прямо к нему. На доброй половине лица Тиаре, обуглившаяся и обожжённая от неудачно распространившегося огненного шара кожа одновременно слезала и отрастала вновь, что отлично аккомпанировало широко раскрытым глазам, гримасе злости и широкому оскалу в воплощении того образа наполовину безумного и наполовину отчаявшегося человека, который теперь витал в голове Османа. На этот раз в полной мере увернуться у последнего не получилось, и, отскакивая назад, он ощутил острое жжение на коже его груди. Впрочем, еще раз замахнувшись на оппонента, Лунный Свисток на момент отогнал его, что дало ему время глянуть вниз и увидеть широкий разрыв в его куртке и рубашке. Холодный воздух окатил достаточно большую, но очень узкую красную полоску на его коже, из которой тут же потекла кровь. Царапина. Большая, да, но всего лишь царапина. Зато пришло время по-настоящему вернуть услугу отправителю... Впрочем, Тиаре его намерения разглядел за километр и подставляться более не стал. Когда дым рассеялся, соперники оказались друг от друга на серьёзной дистанции и уже ожидали хода друг друга в напружиненной стойке. Где-то неподалёку, за спиной Османа уже завывала метель — по всей видимости, по итогу маневров оказался он не слишком далеко от края стены. Пусть лицо соперника и окончательно «заросло» и восстановилось, но выглядел тот всё равно неважно — за в какой-то мере пустым взглядом и нестабильной стойкой крылось серьёзное усилие. Конечно же, столько времени выдерживать Проклятие было занятием не самым простым. ...Благо, планы Османа от дистанции не то что бы зависели. За пару ловких движений горячий камешек вновь оказался в слегка дымящемся стволе пистолета. Тиаре уже начал непредсказуемо и стремительно вилять, пытаясь уйти с траектории выстрела, и, в общем-то, у него бы получилось полностью избежать урона, если бы план Лунного Свистка заключался только лишь в выстреле. Надавил на спусковой крючок он достаточно неожиданно, заставляя скачущего как обезьяну Тиаре остановиться на месте, чтобы избежать попадания. И пока один снаряд пролетал мимо него с громким хлопком, дымом и свистом, другой уже летел в потерявшего инерцию парня — этот уже с комком липкой массы и крепкой лебёдкой. Избежать попадания на крючок Тиаре при всём желании не успел, и когда жижа уже оказалась у него на предплечье задёргался на нём как в последний раз. На сей раз и стянуть куртку опции не было — попавшее и на ладонь желе, видимо, шансов отбиться ему не оставляло вовсе. Звонкий удар киркой об словно стальную лебёдку также не принёс никаких результатов, и к тому моменту та уже начала планомерно втягиваться. Чтобы отложить встречу с противником и найти способ вырваться Тиаре уцепился ногами в пол и усердно вилял и отбивался, меняя направление и цепляясь носками ботинок за трещины в полу, впрочем, тщетно. Осман же, в свою очередь, готовясь к встрече, покрепче взялся за кирку свободной рукой, и к тому моменту, когда обозлённое и испуганное лицо Тиаре оказалось в зоне поражения, незамедлительно этим воспользовался. Последний же не стал допускать ту же ошибку, что и минуту назад и не решился «подрываться», лишь выставив кирку перед собой и заблокировав нанесённый удар со стуком дерева и лязгом металла. Впрочем, на этот раз отступать было некуда, и посему противники напряглись и вошли в противостояние уже силовое. Оскал Тиаре не слезал с его лица пока его неизбежно продавливали, его ноги постепенно сгибались всё сильнее, а его руки дрожали от напряжения, и на это Осман не мог не ответить самоуверенной ухмылкой, явно думая, что победа уже слишком близко... Но в этот момент их окатила чрезвычайно яркая вспышка света. Секунду Лунный Свисток щурился, отвернувшись от её источника где-то справа, но никак не ослабляя напор, а когда та через мгновение ослабла и раздался оглушительный взрыв, тут же кинул на него взгляд. Огромная часть поверхности Идофронта оказалась вскрыта подобно консервной банке, большие куски металла и камня теперь летели от неё во все четыре стороны. Гигантская сфера из ослепительно белого света, занявшая опустевшее место, вскоре приняла грибовидную форму взрыва, свет от неё устремился куда-то далеко ввысь, заканчиваясь за серым «небом» Пятого Слоя. Дуновение ветра внезапно устремилось в одном направлении — прямо Осману в лицо, и сначала он даже не понял, что это плохой знак, даже несмотря на то, что это никоим разом не входило в планы их группы... Ровно до того момента, пока масса воздуха не окатила и его и Тиаре с головой, закладывая им уши и швыряя их куда-то назад — прямо со стены Идофронта. У внезапно направленного в свободное падение Лунного Свистка половина органов в теле резко провалились куда-то в ноги. Сориентировался он спустя полсекунды, дал команду крюку отпустить Тиаре и втянуться, и тут же повернул руку к стене. Лебёдке не хватило всего какого-то метра длины чтобы ухватиться за край обрыва, и это тоже пробило сердце Османа животным ужасом. Хаотично махая конечностями и ощущая бьющий в спину холодный ветер, прежде чем произошёл удар он успел задержать дыхание и сгруппироваться в какое-то подобие калачика. А затем резкая боль окатила его конечности и спину, а холодные воды Моря Трупов приняли Османа с распростёртыми объятиями. Первая проблема, с которой встретился Лунный Свисток, и которая чуть-ли не заставила его от неожиданности выпустить весь набранный грудью воздух(что было бы в такой ситуации очень даже фатально) — абсолютно непереносимый холод. Естественно, в достаточно экзотичном для Бездны климате Пятого Слоя вода исключением не была: температура у той тоже была заметно ниже нуля. И это ещё не учитывая далеко не самое мягкое падение с большой высоты — сильную зудящую боль в позвоночнике, как и холод, было очень сложно игнорировать. И это уже не говоря о достаточно бурном течении, в которое он теперь попал. Повезло Осману всё-таки с Реликвией... Однако, выбраться из леденящего моря или по крайней мере слегка оправиться от шока и привыкнуть к ситуации времени не было: буквально спустя мгновение в воду сиганул второй силуэт и достаточно грациозно, но всё-таки тяжело приземлился прямо на него. Осман ощутил последовавший прямо за этим удар в лицо кулаком достаточно болезненно, но терпимо, и ответил взаимностью, вслепую прописав Тиаре прямо в подбородок. Тот это ожидал, но увернуться никак не смог, ведь в воде маневрировать было заметно труднее. Слегка оглушённый и опешивший от силы удара противник немного сдал назад, видимо, готовясь менять свой подход к делу. Осман, между тем, понял, что по инерции до сих пор плывёт вниз, уцепился за куртку друга и резко воспрял на ней наверх, пытаясь набрать скорости и добраться до поверхности. Повертев головой, он обнаружил, что вокруг них водяной покров был прорван ещё несколько раз — в холодные и тёмные пучины падали куски огромных зданий, видимо, ранее принадлежавшие Идофронту. Конечно, было бы очень неудобно, если бы огромный бесформенный остов упал Лунному Свистку прямо на голову, но, справедливости ради, в моменте это явно не было его первой проблемой — парень внезапно ощутил, как на его ботинке укрепляется чья-то хватка. Лягнув ногой в ответ и кинув взгляд вниз, он обнаружил лишь пустоту, и вновь принялся оглядываться вокруг, теперь уже в панике. Осман еле успел замахнуться киркой(которую он смог удержать, лишь инстинктивно вцепившись за древко как за последнюю соломинку), чтобы парировать направленный из-за спины удар: Тиаре как-то изловчился, и теперь уже был позади и немного выше своего противника. Он попробовал нанести ещё пару ударов, но бой под водой не вполне задался — слишком уж непривычно было махаться друг в друга тяжёлыми объектами в такой обстановке, да и Лунный Свисток эти нападки с лёгкостью отбил. Вместо этого, Тиаре тоже попытался устремиться к выходу, но Осман не потерял инициативу, и даже тогда, когда противник вырвался из его хватки за штанину, выстрелил в того «лебёдкой» и начал усердно притягивать к себе. Удерживать воздух в груди в такой ситуации тоже было не слишком легко, соответственно, не вполне правильно было затягивать подводный бой на истощение, однако, у парня появился план, пусть и направленный на успех скорее долгосрочный. Как только Лунный Свисток притянул противника настолько близко, что драться киркой стало попросту невозможно и вновь потянулся в карман насквозь взмокшей куртки, он ощутил на своём лице резкое давление ладони противника — Тиаре, видимо, план его «почувствовал». Но, несмотря на его упорство, Осман одной рукой ухватился ему за шкирку и плечо, не позволяя выбраться из его хватки, а другой вытянул из кармана судьбоносный дротик и замахнулся им в общем направлении пацана... И ощутил некую радость, когда под той рукой кожа Тиаре пробилась. Панику на лице противника невозможно было передать словами, несколько секунд в ней он вырывался из хватки, пуская пузыри и пытаясь выдернуть впившийся в его шею «шприц», но хватка Османа всё никак не облегчалась. В конце концов, ему нужно было удостовериться, что друг получит полную дозу лекарства... Правда, его очень быстро спустил с небес на землю быстрый, выбивающий дух пинок прямо в его живот, заблокировать который Осман не успел. Парень почувствовал, как ледяная вода проникла куда-то в его глотку стройным потоком, и это волей-неволей заставило его отвлечься от противника. Впрочем, тот никак не использовал замешательство Лунного Свистка, а лишь выдернул из своей шеи дротик, этим самым пинком оттолкнулся от тела противника, с неожиданной ловкостью устремился вверх и был таков, тут же пропав где-то над водой. А Осман, в то же время, чувствовал себя не вполне хорошо. Какая-то часть холодной воды попала в его лёгкие, заставляя того инстинктивно прокашляться, прежде чем он смог себя остановить, и выпустить большую часть оставшегося кислорода из груди. В глазах потемнело, тело пробила волна ужаса, и он осознал, что если не выберется из Моря Трупов прямо сейчас, то трупом в нём и останется. Первым, на что упал взгляд, стал медленно плывущий вниз остов, в который Лунный Свисток моментально направил лебёдку. Уже когда его начало тянуть вперёд, парень ощутил резкое движение воды за спиной, и, обернувшись, вновь еле сдержал рот плотно закрытым — в нескольких метрах позади уже красовался бок чего-то огромного, покрытого чешуей и стремительно движущегося в непонятном направлении. В полном размере существо было не разглядеть — более-менее светло было лишь на очень малой глубине. Запах крови привлёк незваного гостя. Или даже гостей. Долетев до обломка, Осман судорожно уцепился за него и попытался встать на нём на ноги. Впрочем, так как тяжеленный кусок камня с металлом шёл на дно быстрее его самого, думать надо было так же стремительно. Посмотрев ровно вверх, парень проглядел через воду какой-то обрыв на поверхности, за который не упустил шанса уцепиться. Поднимаясь к нему на лебёдке Лунный Свисток не вполне рассчитал, что всё ещё находится в Бездне, и причём на Пятом Слое. Вылетал из под воды Осман уже с белой пеленой в глазах, ватой в голове, расходящимся по швам восприятием окружения и истекающей из всех отверстий на лице кровью.***
Ночка после в крайней степени интересного происшествия в тёмных пещерах где-то на окраине Первого Слоя для Тиаре была на удивление непростой. Нет, его итак обычно мучали сны. Причём, сны самой разной раскраски, от ярких, головокружительных, доводящих до мигрени своей активностью блаженных нег до отправляющих в холодный пот и судорожную дрожь кошмаров. Отличие от происходящего сегодня заключалось в том, что ранее на одном сне одна ночь, собственно, и ограничивалась. Сейчас же его буквально кидало из крайности в крайность каждую пару часов. В течении ночи Красный Свисток проснулся минимум дважды, всякий раз истекая потом и слезами по совершенно разным поводам. Ни разу он не смог обрести достаточной ясности чтобы встать, сходить в туалет(а то так и обмочиться было недалеко), выпить стакан воды и успокоиться, ведь его тут же вновь бросало в сон, который успешно взял его в заложники и пытал уже несколько часов кряду. Хотя, в конечном итоге, в ходе очередного кошмара он ощутил какое-то странное чувство, постепенно возвращающее его к жизни. Началось оно с достаточно скромных потряхиваний, которые, впрочем, сами по себе никакого эффекта не имели, а закончились резкой болью в шее, которая моментально вывела Тиаре из транса, заставила его зашипеть, широко раскрыть глаза, уставившись в днище койки над его собственной, и чуть ли не столкнуться лбами с Османом, взлетая с подушки. Тот, конечно, отошёл на шаг, видимо, слегка ошарашенный неожиданной реакцией друга, однако было в общем-то очевидно что пробуждение Тиаре — его рук дело. Немного постояв в практически полной тишине, пока последний успокаивал своё дыхание и смахивал пот со лба, Осман заговорил полушёпотом — видимо, чтобы не разбудить кого-то ещё. — Друг, я бы тебя не трогал, конечно. Знаю, ты говорил, дело обычное. Но я тут минут пятнадцать назад проснулся, и тебя всё это время словно припадок брал. Полагаю, что ещё дольше. — Н-Ничего. — сглотнув сформировавшийся в горле комок коротко ответил Тиаре. — А, и ещё я спросить хотел. — тут же продолжил друг, пальцем указав на закрытое окно — Открою проверить? — Открой. Как видишь, я тут не мёрзну. — достаточно угрюмо отшутился Красный Свисток. Когда парень подошёл к окну и осторожно, чтобы не разбудить кого ещё, открыл ставни, в комнату окончательно просочились предрассветные сумерки. На улице уже начинало светать, лёгкий весенний ветерок раздувал листву деревьев недалеко внизу, не хватало только начинающих петь птиц. Сделав глубокий вздох и, видимо, насмотревшись на виды сумеречного Орта, по-хозяйски сел на пустующую тумбочку у окна, оперевшись спиной о стену и выглядывая в окно повернутой в сторону головой. К этому времени Тиаре, скинув с себя одеяло, уже присел на кровати и теперь тупо и слегка уныло смотрел на свои тощие коленки в ткани пижамы. Просидев так в тишине ещё полминуты, Красный Свисток решил, что ему тоже нужно подышать свежим воздухом, поднялся с кровати и прошёлся к окну. Он облокотился на оконную раму, в схожей со сверстником манере полной грудью вздохнул морозный утренний воздух, и так и встал на месте, оглядывая еле видные деревья за окном. — А ты что так рано? — внезапно, но тихо заговорил он, впрочем, всё ещё тупо глядя наружу. — Я-то? — риторически переспросил Осман. — Мне не нужно много сна. Часов четырёх обычно хватает. Я привык случайно просыпаться в такое время. — Это... Для тебя не полезно. — подметил Тиаре, теперь уже смотря другу в глаза. — Ну, с этим пока проблем не наблюдается. — беспечно пожал плечами он в ответ. — А я так вроде всю жизнь сплю, знаешь. Ещё период молчания. В такой спокойной обстановке подобная тишина была словно исцеляющей. Нервы Тиаре постепенно успокаивались, а в голове назревали мысли, которые у него внезапно проснулась нужна высказать. — Слушай, Осман... — М? Тиаре мысль, конечно, начал, но как её продолжить ему еще предстояло додумать. Хотя Осману было по большей части всё равно, он — человек терпеливый. — Это ведь необычно. — всё-таки выдавил Тиаре ему незамысловатую мысль. — То, что с нами произошло. И... Я в последнее время начал замечать за собой особенную пугливость... Тревожность, наверное? Красный Свисток глубоко вдохнул свежий ночной воздух, собираясь с мыслями, после чего продолжил. — Мне постоянно кажется, что моей жизни что-то угрожает. Даже не когда я в рейде, не когда мы встряли в той пещере. Я боюсь словно самого хода времени... — Ну... Нам всем рано или поздно помирать, не так ли? — с лёгкой иронией заявил Осман, видимо, понимая, что дело тут не в этом. — Таким как мы скорее рано, чем поздно. — угрюмо заявил Тиаре. — Да и это другое немного. Это глупо, да, но мне подсознательно кажется, что я всё ближе и ближе к чему-то неизбежному. Словно помирать скоро. Понимаешь, о чем я? — Ага. — достаточно нейтральным тоном ответил он. — И проходил через это. Сказанные Османом слова слегка взяли парня врасплох. Тиаре то вообще думал, что его нытьё будет выглядеть слишком уж глупо на фоне всех более реальных проблем, с которыми они оба сталкиваются на постоянной основе, а друг говорил о таких вещах так спокойно, что казалось, что ему и думать-то об ответах не приходится — словно они всё это время висели у него прямо на языке. Поэтому, когда его речь вновь раздалась по комнате, Тиаре слушал на редкость внимательно, с лёгкой интригой. — Так уж вышло, что в течении жизни у меня постоянно что-то висело на хвосте. — так же бездумно пялясь в открытое окно, тихо проговорил Осман — Что-то такое, что утянет меня в пропасть, стоит мне на секунду снизить... Темпы, я полагаю. В первую очередь — принятия решений. — Тогда и это — другое, разве нет? — без тени скепсиса попытался прояснить для себя ситуацию Тиаре. — Я то вообще непонятно, чего боюсь. Моя паника слабо коррелирует с происходящим. — Слушай, риск смерти мы испытываем всегда, в особенности — в Бездне. — тут же ответил Осман, слегка махнув рукой. — Так что по факту не суть, из-за чего конкретно ты боишься. Это явно не рациональная штука. У меня вот например с тех пор жизнь не стала однозначно менее опасной. Каждый божий день в этом приюте я вляпываюсь в какую-то херь. Вчера вот, например, ты в последний момент меня вытянул. — Так... Раз уж ничего и не изменилось, как ты с этим справился? Или тревожность пропала сама по себе? Уже этот вопрос заставил Османа задуматься, или, по крайней мере, Тиаре так полагал. Собеседник отвернулся от окна и посмотрел прямо на него, практически в упор и сквозь него. Хотя в какой-то момент он понял, что ответить, и со вздохом продолжил говорить. — Ну, можно и так сказать. — сначала неуверенно протянул парень, хотя далее говорил уже немного более смело. — Хотя я всё-таки предполагаю, что причина у спокойствия есть. Я... Как-то привык уже. — К чему? К смерти? Тот взгляд, которым Осман окинул Тиаре после этих слов был каким-то совсем странным. В отвлечённом выражении лица и смотрящим прямо насквозь его глазам просвечивалась одновременно и глубокая задумчивость и полное отсутствие мыслей. — Нет, что ты, к смерти не привыкнешь. — всё-таки смог выдавить ответ он. — Я привык бояться.***
Место укола жгло как кочерга прямо из топки, заставляя Тиаре прижимать к месту поражения полную перчатку снега, голова гудела, зрение начало плыть, руки — время от времени безвольно подрагивать, а он всё стоял на месте как вкопанный, глазами выискивая своего противника посреди огромной долины из промёрзшей почвы и снега. И это ещё не учитывая эффектов Проклятья — видимо, уже Второго Слоя, с течением времени мало-помалу набирающих обороты, и продирающего до костей холода, который парень в полностью вымокшей одежде теперь никак не мог не испытывать. На фоне пылал Идофронт. Через плотную пелену метели проглядывалась простирающаяся на сотни метров крепость Лорда Рассвета, фиолетовый луч света, исходящий из которой на постоянной основе, практически угас, проявляясь лишь тусклыми, угасающими и появляющимися вновь очертаниями. Зато небо и низкие облака вокруг Идофронта приобрели неяркий, но в своей неестественности очень явный сиреневый оттенок, который, судя по ощущениям, стремительно распространялся по небу всё дальше и дальше подобно запоздалой взрывной волне. Из глубин крепости то и дело устремлялись лучи ослепительно белого света, пробивающие Пятый Слой до потолка и угасающие так же быстро, как и появляющиеся. И на этом фоне Тиаре сначала почувствовал, а потом увидел приближение идущего по скалистой береговой линии неподалёку от него силуэта. Его походка была слаба, двигался он поникнув голову и чуть ли не трясясь. Увидев в десятке метров от себя Тиаре Осман поднял свой взгляд, и, вытерев кровь с глазниц взмокшим в воде рукавом, умудрился выдавить небольшую, словно победную ухмылку, даже несмотря на то, что кровь с его лица до сих пор шла. Кирка парня неизменно была на его плече, а удачно сохранённый пистолет крепко держала безвольно обвисшая правая рука. А ведь ему было чуть ли не больнее, чем Тиаре. Его собственные ощущения от Проклятья Пятого Слоя ещё минуту назад должны были размываться в неопределённую кашицу, а многочисленные раны не могли не приносить никаких неприятных ощущений. От этого у блондина свело скулы, а его руки только активнее задрожали. Впрочем, меньше из чистого гнева, который парень испытывал ранее, и больше из... Паники. Ужаса. Не столько перед самим противником, сколько перед теми ужасающими перспективами, которые породили его недавние действия. Хотя, по большому счёту, конкретные чувства значения не имели. Все они однородно и неизменно скрывались под одной и той же маской — безумной, кровожадной, звериной гримасой, через которую Осман, впрочем, мог видеть его абсолютно без проблем, иллюзий по этому поводу Тиаре не питал. — Ч-Что... Что ты... Ч-ЧТО ТЫ СДЕЛАЛ?! — громко, так, чтобы Осман уж точно услышал и отразил не только его голос, а ещё и тот гнев, что в нём зародился, прорычал парень — ЧТО ТЫ В МЕНЯ ВКОЛОЛ?! ЭТО... Это... ЯД?! Ему тут же понадобилось прерваться на такой же громогласный и судорожный приступ сухого кашля, когда каждый вздох отзывался резкой болью где-то в глубине грудной клетки и тёплым ощущением бегущей по задней стенке горла крови. От таких ран Глаз не спасал. Даже не задерживал ход времени... Даже не откладывал волю Судьбы... На самом деле, это было так иронично. Тот, кто носит рубашку из огня, и вправду должен понимать, что она не только греет, а ещё и обжигает. Когда он вновь смог поднять на оппонента отчаянный взгляд, на миг подумал, что тот тоже внезапно закашлял. И обычным, человеческим слухом Тиаре бы никак не уловил тихие, но резкие, рявкающие смешки, прерывисто исходившие из горла Османа, зато почувствовал их силой Бездны. — Это?... — хриплым голосом задал противник вопрос, уставившись на блондина с той говноедской ухмылкой, которую тот теперь возненавидел всей своей душой — Я бы назвал эту штуку лекарством! Через несколько минут к тебе вернётся память, хочешь ты того, или нет. Сердце Тиаре упало только глубже в пучины гнева, ужаса, злобы, обиды, тревоги, и всего того, что он долгие дни и недели, а то и месяцы и годы держал в себе подобно Джину в бутылке, и что сейчас, под действием, бесспорно, ужасных обстоятельств, выходило наружу абсолютно неконтролируемым потоком слёз из широко раскрытых глаз и слюней и животного рычания из сжатого в оскале рта. Впрочем, даже в таком состоянии расползающегося по ниточкам разума, одна перспектива всплыла у него в голове яснее солнца в жаркий летний день, и активно резала ему душу наравне с остальными копошащимися в его сером веществе мыслями. Осман ведь мог и не врать. И это было ещё ужаснее, чем простой яд или какая-либо другая уловка. В разы ужаснее. Остатки той неправды, за которую он держится подобно соломинке, рассыплются на ветру. Тот гнев, неважно, рождённый в ключе праведном ли или поражённом эгоизмом и лицемерием — единственная эмоция, что до сих пор вела его в бой, к своей единственной и незыблемой мечте — сколлапсирует под собственным весом, размоется в потоке воспоминаний, и оставит после себя лишь сожаление, ностальгию и скорбь по тому, что когда-то, в другом времени и при другой Судьбе, вполне могло быть, но было потеряно так до обидного просто... Он НЕ мог позволить этому произойти! Ничего из этого не должно было происходить! Судьба ждёт его. — СДОХНИ, ТЫ, КУСОК ДЕРЬМА! Собравшись с силами, Тиаре, наконец, рванул вперёд, и за пару скачков приблизился к поникшему противнику. Впрочем, к тому моменту тот уже встрепетнулся, немного ожил, и уже ожидал его. Блондин успел почувствовать, что этот прыжок веры не закончится для него вообще ничем хорошим, но в своей злобе воспринял сигнал слишком поздно. Отступивший буквально на пару шагов назад Осман пропустил лезвие легендарного оружия мимо себя, и сам встал в боевую стойку. Парень уж было попытался от удара уйти, но тщетно. Сокрушительный, грамотно нанесённый, но, главное, десятикратно усиленный Реликвией взмах пришёлся прямо по его правому плечу. За приглушённой своим артефактом пеленой боли Тиаре мог почувствовать, как рвётся его кожа и связки и дробятся плечевые кости. Отсечь руку с таким оружием противник, вроде как, не мог, но был бы блондин обычным человеком — остался бы без неё на добрые несколько месяцев если бы тут же не истёк кровью. Кое-как, спотыкаясь, Тиаре смог вновь отдалиться, дав Глазу время на восстановление, но внезапно почувствовал, как хватка Проклятья на его тело стремительно усиливается. Парня бы вывернуло наизнанку ещё раз, если бы в его животе изначально было что-то кроме больше всего похожих по вкусу на стену батончиков Лорда Рассвета, голова всё никак не прекращала кружиться, а пальцы окончательно онемели, и вовсе не от холода. Но главное заключалась в другом — смутные, размытые, но при этом чрезмерно реальные силуэты начали неконтролируемо мерцать в периферии его зрения. Ему очень сильно повезло, что у Османа не было сил пойти следом: тот всё ещё оправлялся от урона, и сейчас явно был не в лучшем состоянии, чтобы продолжать вести борьбу. Правда вот, даже с практически моментальной регенерацией, Тиаре было нисколько не лучше. Понятно было и другое. Конечно, эту деталь блондин осознал уже немного ранее, но в таком ментальном состоянии ему было воспрещено переставать повторять себе: без его осмотрительности, он — холодный труп. Но как действовать умнее физически, когда каждая рабочая извилина кричит тебе «Торопись!»?! Зато с лица Османа слезла ухмылка. По всей видимости, он тоже прекрасно понимал свою собственную слабость. И, судя по замедлившимся движениям его рук, от происходящего начинает порядком уставать. Значит, ему ни при каких обстоятельствах нельзя дать шанс восстановиться... Тиаре вновь стремительно пошёл на сближение, впрочем, в этот раз умнее. Противник же, осознав, что в этот раз всё не будет так просто, вновь принял напружиненную стойку, следя за каждым его действием. Глаз, конечно, давал о себе знать — ближайшие планы Османа отразились в голове парня вполне чётко, и он тут же начал усердно вилять, осознав, что просто стоять на месте тот тоже не намерен. Впрочем, с тем, чтобы, наконец, вознести пистолет он всё медлил, все ещё пытаясь Тиаре обмануть... И в этот момент тот решил атаковать. Резко подскочив на несколько метров вверх он возвысился над Османом подобно пикирующей хищной птице, и когда последний за долю секунды направил оружие вверх и выстрелил, Тиаре тоже провернул манёвр: вытащив с пояса небольшое мачете он, с данной Чуйкой точностью, метнул его во врага. Небольшой взрыв прогремел на полпути к нему, клинок откинуло в сторону, но ничего иного не было нужно — с киркой наперевес он уже опускался на противника. Удар металла об металл спровоцировал очередную вспышку и хлопок. Исходящий из кирки Лорда Разрушения ореол огня, пусть и был отведён в сторону спешной попыткой парировать удар, но до своей цели дошёл, сжигая ткань куртки противника на правой руке. Лезвие тоже нашло пункт назначения и рассекло огромную часть его кожи, оставляя глубокий порез на том же плече. Тиаре полагал, что болевой шок впринципе отберёт у противника возможность атаковать, даже несмотря на тревожные звоночки от Чуйки... Но оказался неправ. Не успел он разорвать дистанцию после выпада, как вдруг за его куртку вновь ухватилась липкая жижа. С неожиданной силой он был втянут обратно в зону поражения, с помощью Глаза заранее почувствовал, что его ожидает теперь и от этих перспектив не смог удержать крик отчаяния и ярости. — Н-НЕТ! В следующий миг его крепко, до проблем с дыханием схватили за горло. Обожжённая, кровоточащая рука Османа теперь работала исключительно из-за его реликвии. Тиаре отчаянно попытался ударить киркой, но не успел даже её поднять: когда противник сделал пару шагов вперед он тут же потерял баланс, и затылок блондина с силой встретился с землёй, порождая звон в ушах и резкую боль в позвоночнике. Но даже на этом всё не закончилось. Через момент лебедка ухватила его за шею. Поднявшийся с колена Осман, переборов боль и серьёзно поднатужившись, замахнулся рукой с «крюком», заставляя Тиаре сначала прокатиться по почве а потом и вовсе подняться с земли. Он сгруппировался как мог, прежде чем вновь встретиться с полом, но на этот раз это вновь был покров Моря Трупов, который тут же проломился под его весом. Задержать дыхание парень, на удивление, успел, однако, ужасно холодная вода пробилась ему в нос и уши, а мощный удар об воду как минимум выбил из его лёгких воздух, а как максимум — сломал ему пару рёбер. Впрочем, даже тут Тиаре надолго не остался, ведь уже когда у него только-только начало получаться извлекать из пучин лицо, лебёдка вновь куда-то его понесла. На сей раз он взлетел над землёй несколько выше, и на пару мгновений разглядел стоящего на земле Османа, от которого эти трюки требовали недюжинных усилий даже с, казалось, чуть-ли не всесильной Реликвией. Оперируя двумя руками, он взмахнул лебёдкой в воздух, после чего вновь с силой направил её вниз. Летящий сквозь метель Тиаре даже не успел отреагировать — резкий удар головой оземь с диким хрустом выгнул его шею под каким-то совсем нереальным углом. Всё его тело в момент онемело и обмякло, его нервная система, казалось, выключилась намертво, а дышать стало совершенно невозможно. При этом остатки ледяной воды булькали где-то в груди, а изо рта на девственно белый(впрочем, покрашенный цветом неба в сиреневый оттенок) снег потекла алая кровь... Впрочем, так парень лежал недолго. Спустя пару секунд его тело встрепетнулось, чувствительность вернулась вплоть до кончиков пальцев и шея вернулась в натуральное положение. Он тут же принялся откашливать и отхаркивать оставшиеся в груди жидкости и, прошедшись перчаткой по лицу, внезапно обнаружил, что кровь льётся вообще из всех отверстий на его лице неконтролируемым потоком. Однако, даже не это было самой большой его проблемой в моменте, ведь, подняв глаза, Тиаре увидел в паре метров от себя стремительно приближающийся сквозь снегопад силуэт. Он еле успел судорожно отползти, прежде чем лезвие кирки Османа пронзило землю в том месте, где он секунду назад сидел. В какой-то момент блондин осознал, что своё оружие он безнадёжно потерял: кирка Лизы Разрушителя упала в снег в десятке метров за спиной противника, и теперь добраться до неё возможным не представлялось. Хотя сейчас и думать об этом было слишком долго — враг, не теряя времени, продолжил напирать с обозлённой гримасой на лице, и вновь нанёс удар, от которого Тиаре успел отползти лишь из-за Чуйки. Пистолета в поражённой руке Османа не наблюдалось, и оперировал он только целой, левой рукой. Хотя-бы тот манёвр удался, уже радует. Но время подходило к концу. Чем больше он так подставлялся — тем быстрее и быстрее тикали часы Судьбы. Ещё одного шанса может и не быть... Сейчас или никогда! Когда кирка Османа вновь вонзилась в землю, Тиаре внезапно воспрял и рванул вперёд. Противник не успел отреагировать и получил по удару в лицо и в грудь, разжав хватку на своём оружии и отступив на шаг. Он попытался оклематься и тут же ответить взаимностью, прекрасно понимая, что блондин сложится от парочки ответок, но тот подставляться под них и не планировал — быстрый удар ногой в живот заставил врага сложиться в три погибели и отойти ещё на пару шагов, окончательно упуская возможность пойти в контратаку. В этом и заключалось его отличие от Тиаре. Осману хватало буквально одной ошибки, чтобы бой закончился его стремительной и болезненной смертью. И будущий Белый Свисток удостоверится, что только что совершённая противником ошибка станет его последней. Двумя быстрыми движениями парень выхватил из земли оставленную противником кирку. Её древко и лезвие местами были покрыты кровью, да и от неё самой в этот момент словно несло смертью. Поняв свою ошибку, немного оправившийся от последствий пропущенных ударов Осман стоял в нескольких метрах вдали, пытаясь не показывать, вероятно, раздирающий его так же как и блондина страх... Подскочив вперёд, Тиаре замахнулся киркой, готовясь нанести свой фатальный удар... ... ...И тут, совершенно неожиданно и резко, словно включение лампочки, пришло просвещение. Память. Казалось, потерянные годы, слепились в один комок эмоций, воспоминаний, мыслей, интроспекции, фобий и прочих следов существования в рамках времени, по сравнению с тем, что он уже прожил, очень соразмерный, и одной огромной массой обвалились на его измученный временем, изуродованный открытиями и до смерти уставший разум. Да даже если бы всё это открылось ему со временем, Тиаре бы всё ещё был шокирован. Не столько от неожиданности этих открытий — в каком-то плане он целиком и полностью верил словам... лучшего друга в его жизни, сколько от наполнения этих воспоминаний, настолько же ярких, насколько и противоречивых, а местами и вовсе ужасных. И все эти воспоминания в моменте он явно не мог прожевать и проглотить, и парню осталось лишь испытывать эмоции. Страх. Страх в первую очередь, и, в общем-то, в большинстве своём страх. Тот тихий, зашуганный жизнью мальчик, которого Тиаре видел в этих воспоминаниях, зачастую и не мог испытывать ничего другого. Он боялся и в момент беды и в спокойствии, и во сне и наяву, и в одиночку и с друзьями... С другом. И сейчас он, если так подумать, не вполне от «того» себя отличался. Да тут даже думать не надо было — что есть эта напускная, абсолютно ложная, и больше смахивающая на безумие нежели на реальную храбрость бравада, если не страх? Что есть эта маниакальная зависимость от идеализированной мечты, которая помогает ему закапывать все ужасы жизни под ту самую браваду, если не глубинный ужас перед той Судьбой, которой он так рьяно поклоняется? Почему он до сих пор сражается, если не от страха? Но теперь это был не тот страх, который поднимал его на отчаянный бой. Бой, который в глубине своей забитой души Тиаре уже признал для себя последним. Теперь, единственное, чего ему хотелось — покинуть тот ужасный мир, который оказался ему предначертан по глупой случайности. Сбиться в комочек где-то в углу и не реагировать ни на что до самой смерти. Молить о пощаде и надеяться на её отсутствие... Тиаре, в слезах и соплях, немного опомнился лишь тогда, когда ощутил хватку Османа на своём запястье. Впрочем, кирка из рук парня выпала и без его непосредственного участия. В высшей степени целеустремлённо друг тут же потянулся к его глазному яблоку — к тому, которое уже который год подряд было лишь ширмой безопасности и здоровья, за которой всё это время скрывались мало-помалу тикающие к его смерти часы. Дикий, истошный крик, который он и не подумал бы что когда-либо испустит, покинул его лёгкие, когда Реликвия вышла из его тела с ужасной, непередаваемой агонией. Боль раздавалась эхом сквозь Тиаре несколько долгих секунд, которые в моменте казались ему вечностью, прежде чем та начала постепенно отступать. Вместе с ней начали медленно уходить и другие эффекты, будь то от недавно вколотой ему сыворотки или навязанное ему артефактом Проклятие. Парень тут же упал на колени, стоило боли прекратиться, а его глазу вполне настоящему — вновь «отрасти». Впрочем, визуально он вряд-ли особенно отличался от Реликвии: последние несколько недель Тиаре пользовался ей так активно, что побочные эффекты не могли не покрасить его глазное яблоко в синий цвет, а его зрение в том глазу — в тот спектр, в котором он видел с ней. Впрочем, в остальном этот глаз был абсолютно обычным, и мог так же, как и нормальный, выпускать слёзы горечи и страха, которые теперь выливались из него как из ведра. Какое-то время он тупо смотрел в пол, себе на колени и Осману в ноги, но потом набрался смелости немного приподнять свой взгляд. Пялился друг на него уставшим, слегка осуждающим образом, в одной руке держа выдернутую из Тиаре Реликвию, а другую оставив на его плече, как бы одновременно и облокачиваясь на него для отдыха и удерживая его от потенциально опасных инициатив. Естественно, парень был совсем не в том состоянии, чтобы продолжать сопротивляться, даже видя дрожащие руки, тяжёлое дыхание и кровоточащие раны Османа. Тот, кстати, наконец, выдавил слабую улыбку и вновь заговорил, всё еще пытаясь успокоить своё дыхание. — Доброе утро, старый друг. — Д-Доброе... Доброе... — выдохнул Тиаре, немного оправляясь от подступившего ужаса, впрочем, всё ещё не в состоянии переварить весь тот груз эмоций, что обвалился на него горой. — У тебя-... Ты ранен. — Пустяк. — слишком уж легкомысленно по мнению Тиаре отшутился Осман. — Поделишься же Глазиком, а? Да и видел бы ты, как меня рвало, пока я на Пятый Слой тащился. Регулярно себе повторяю — «не в первый раз, и не в последний»... Пока друг, видимо, наслаждаясь своей победой, кидался в Тиаре сарказмом, тот, в контрасте, вовсе не был рад происходящему сейчас и произошедшему ранее. Кроме животного ужаса в его сердце начало просыпаться чувство, которое он какое-то время и вовсе не мог описать — настолько давно он не испытывал его. Да и поверить в то, что ему в кои-то веки было стыдно было достаточно трудно. Но факт оставался фактом: от подступившей к горлу и перехватившей дыхание совести парень не мог не прослезиться вновь. — П-П-Прости. Пожалуйста. Я... — совсем уж слабо начал мямлить он, и не закончил даже тогда, когда его голос внезапно сорвался на фальцет. — Мне было т-так страшно. Никто не п-пытался мне помочь. И... — Друг. Внезапно, Осман присел рядом с Тиаре на корточки, и последний заметно опешил, когда ощутил его тёплые ладони на своих плечах. Их взгляды вновь встретились, но на сей раз у обоих вражды не было ни в одном глазу. Крайне удивлённый и напуганный пацан смотрел прямо на искренне, сквозь боль ранений улыбающегося ему друга. — Да я... Даже и не зол на тебя больше. — слегка усмехнувшись, тихо проговорил Осман в ответ. — На удивление. Хотя, что уж, ты же знаешь, что я так же себя чувствую. Главное — что ты теперь опомнился и никаких бесповоротных глупостей наделать не успел. Дело за малым. Поможем своим покончить с Бондрюдом, и... Небольшую речь Лунного Свистка прервал внезапный приступ громкого, болезненного кашля, шедшего в его сторону от Тиаре. Последний выкашлял на лицо друга несколько капель крови, прежде чем сориентировался и вновь направил взгляд вниз. Белесую почву Пятого Слоя опять покрасила в бурый его кровь, выходившая из нутра парня с такой ужасной режущей болью по всей груди и с таким усилием, что Осман тоже не мог не опешить, и, что делать, видимо, не совсем понимал. Так Тиаре прокашливался долгие полминуты, прежде чем вновь открыть глаза и вдохнуть полной грудью, только чтобы обнаружить под собой достаточно крупную лужу алой жидкости. Сейчас имело значение даже не то, какой эффект этот инцидент произвёл на Османа, который был в лёгком ступоре с того момента, когда в последний раз замолчал. Просто сам Тиаре уж было чуть-ли не поверил в его слова. На миг в его запуганном детском сердце проснулась некая толика искренней надежды в то, что теперь всё и вправду «хорошо», и что теперь они могут под ручку пойти исполнять его мечту. Помешало этому холодное, навязчивое прикосновение жестокой реальности, которое неизбежно напомнило парню о той мысли, которую он усердно отторгал от себя ещё несколько долгих дней. О том, что далеко не всё так просто. О том, что времени у него меньше, чем он хотел бы показывать другим. — О-Осман. — тихо, с одышкой продолжил Тиаре. — В последнее время приступы... Они так участились. Меня может средь бела дня просто уронить на пол. Это сейчас нам повезло, я помню как провалялся в одном из таких минут пятнадцать. Раньше такого не было. Блондин вновь поднял глаза. Выражение лица Османа всё никак не менялось из искренне опешившего, и те слова, которые в данный момент исходили из уст Тиаре, этому совсем не помогали. Тот, в свою очередь, продолжил дрожащим голосом доносить до того свою мысль. — Я изучал всю доступную информацию. Карты, статистика, фауна... Я поэтому до сих пор жив. Та дистанция, которую мне ещё предстоит преодолеть, первым пяти слоям вообще несоразмерна. А что будет там я вовсе не знаю. Во всяком случае н-не думаю, что там будет проще... А время почти... Почти на исходе. Я это чувствую. Я это с-сразу почувствовал. Я не могу позволить себе так рисковать!... Тиаре вновь содрогнулся, согнул голову и опустил взгляд в тихих, минимально заметных рыданиях. Впрочем, падающие слёзы, тихие всхлипывания и завывания с такого расстояния не заметить было невозможно... Но поведение Османа всё не менялось. Тот продолжал пялиться куда-то сквозь друга, крепко сжимая его плечи и, по всей видимости, только лишь осознавая, что тот имеет в виду. — Так... Так скажи мне, Осман. — немного набравшись сил продолжил Тиаре, хотя теперь уже голосом больше похожим на болезненный, пугливый шёпот. — Ответь на один-единственный опрос. Ты... Ты когда-нибудь в своей жизни... Собираешься спуститься туда? — Я... То, с каким убитым тоном голоса тот начал отзываться на его вопрос и тут же умолк, только подтвердило довод парня — Лунный Свисток был в самом настоящем шоке. Что-то в его безмолвии и неподвижности было одновременно трогательное и страшное... Или, быть может, Тиаре сам уже в принятии? Или пытается быть в принятии? — Так что-ж ты тогда вообще... — уже начал задавать ему Осман тот постыдный вопрос, которого он и боялся, впрочем, остановился на полуслове. — Прости. П-Пожалуйста, прости меня. — только так Тиаре мог ответить ему сквозь слёзы и тихую, еле заметную панику. — Я надеялся на чудо. Я... — Забудь. — внезапно остановил его Осман подрагивающим голосом. — Е-Если я буду сомневаться ещё даже минуту, то не смогу этого сделать. А у нас ещё не все дела окончены... Глаза Тиаре широко открылись в каком-то странном удивлении и страхе, боязни своих желаний, когда Лунный Свисток на удивление податливо и быстро встал на ноги. Впрочем, вскоре парень понял, что говорил он только что именно об этом, и от этого его сердце словно на несколько секунд и вовсе остановилось, пытаясь впитать то, что сейчас произойдёт. — Да, я н-не планирую умирать от старости. — всё так же сбивчиво продолжал говорить Осман. — Но-... Скажи мне, Тиаре... Это и вправду то, чего ты хочешь? Паника Тиаре продолжала усиливаться, но в этот бесспорно чрезвычайно важный момент он не позволял себе сдать назад. Сейчас у него есть единственный шанс гарантированно достичь дна — а он и не сомневался в способности Османа это сделать, равно как у него были основания безропотно верить его обещаниям и слушать его доводы. — Да. — Тиаре тут же стремительно закивал головой, не поднимая взгляд. — Да, да, да! Это и з-значения то не имеет... Но если я не дойду, и умру раньше, то шанса... Ш-Шанса может уже и не быть... В ответ на его тихий, жалобный голос парень уловил лишь глубокий, тяжёлый вздох. Краем глаза он заметил, как Лунный Свисток медленно, дрожащими руками снимает с пояса пистолет, услышал, как тот проверяет, заряжен ли он вообще, и вскоре осознал, что оружие было у его лба. Понимание того, насколько внезапно и насколько близко подступила смерть, равно как и насколько неизбежно было её пришествие, заставили тело Тиаре содрогнуться в странной боязливой конвульсии, а его дыхание — участиться. Его собственный мозг, который все эти долгие годы поддерживал его на плаву, теперь кричал ему, что что-то нужно делать: встать и продолжить борьбу, броситься бежать сломя голову, или хотя бы сказать другу остановиться... Но его тело ослабло, обмякло, и все кости в нём будто-бы испарились, и в ответ на краткое замешательство Османа он мог лишь сидеть на месте. — П-Пожалуйста, прекрати сомневаться, я этого не выдержу! — взмолился к Лунному Свистку Тиаре, теперь трясясь уже постоянно. — Мне жаль. Мне... Мне жаль что так вышло! Прости меня! И, ещё секунду пытаясь морально подготовиться к подступающей всё ближе Судьбе, прошептал себе под нос. — Прощай... Друг. — А я вот не прощаюсь. Мы же скоро встретимся... Не так ли? Услышав эти слова, лежащий на сердце Тиаре груз скорой кончины на какую-то короткую секунду ослабил хватку. Душевное спокойствие, которое парень обрёл в этот момент, больше всего походило на... Принятие. Его последняя мысль. Тиаре никогда не думал, какой будет последняя мысль в его недолгой жизни. ...Его немного пугали перспективы того, насколько значимые последствия может учинить одно лишь нажатие на маленький рычажок... Свет. Гром. Боль. Темнота. И еле ощутимое тепло в груди, которое подсказывало ему, что это — ещё не конец.