—
В середине дня Женя, успевший не только плотно пообедать и потратить на еду половину дневного заработка, но ещё и удачно исправивший грубые, по мнению Никиты, косяки в виде одного лишнего пробела между абзацами и единственной не прогрузившейся картинки, отправился прогуливаться по коридорам. Во время променада он удостоверился в понимании, что проектировщики здания точно работали в состоянии глубочайшего, а главное беспрерывного алкогольного или (что вероятнее) кислотного опьянения. Трезвые головы до такого обычно не доходили. Во-первых, входы в офисы могли оказаться в самых неожиданных местах: в конце туалета, под лестницей, в глубинах технических помещений; в «затерянном» пролёте, о наличии которого как-то рассказала маркетолог. Во-вторых, существовали промежуточные этажи, вроде восьмого с половиной. В-третьих, по легендам, в здании находился некий волшебный лифт, что при зажатии последней кнопки поднимался прямо на крышу. В-четвёртых, всё смотрелось настолько запутанным, что Женя, никогда не страдавший топографическим кретинизмом, стыдливо побаивался затеряться в петлях спусков и подъёмов. Он слонялся без дела, разглядывая наружности помещений: типографий, интернет-магазинов, дизайн-студий, отелей для животных, массажных кабинетов, танцевальных студий и прочего некрупного бизнеса. В середине пространства, на нижней ступеньке одной из ненужных лесенок, сидел Максим и играл во что-то на телефоне. Следовательно, он являлся человеком, а не продуктом семантики знакомых ему языков программирования. — Эй! — с улыбкой крикнул Женя, не останавливаясь полностью, а лишь замедляя шаг. Отреагировали поднятой головой. Женя кинул в него шоколадкой, принесённой из дома. Лиза не угадала с предпочтениями и подарила плитку белого. Максим схватил её и пробормотал благодарность, вернувшись к важным делам. Кажется, все шаги начинающего соблазнителя были выполнены: приглашение, комплимент, знак внимания. Имелись все шансы для залезания в трусы после пары бокалов пива, а за ними — привнесение красок в тараканью жизнь. Однако Максим попадал во вкус исключительно внешне. Сдержанность, рафинированная правильность и осторожная вежливость скорее отталкивали.—
Через два часа, когда Максим уничтожил половину шоколадки (Женя наблюдал), в офис пришёл Босс в достаточно необычном для погоды одеянии: серых велосипедных лосинах с белой галочкой по бокам; светлых шортах, похожих на плавки; обуви по типу футбольных бутс и красном худи под стать волосам. Он сверкнул улыбкой цвета сантехники и кивнул, оглянув свои «владения». Босс всегда говорил в приподнятом, оптимистически настроенном тоне, даже если тема касалась ошибок или неудач. — Друзья! Всем привет! — После типичного приветствия он, начитавшись книг по успешному успеху, авторы которых больше усилий вкладывали в цвет бумаги и иллюстрации, нежели в содержание, начинал доебываться до каждого встречного. Первой стала маркетолог, что тихонько сидела в углу, прямо за шкафом-клеткой. — Как настроение? Почему такая угрюмая? Улыбнись! Во время улыбки наш мозг вырабатывает эндорфины. Я, когда просыпаюсь — сразу улыбаюсь. А потом иду бегать. В Кунцевском парке, кстати, сделали дорожки. Как у нас дела с продвижением строительного магазина? Несчастная маркетолог, которой помешали доесть вишнёвую булку, стала молча показывать что-то на компьютере (статистику продаж генераторов, вероятно). Босс стоял у неё за спиной и заворожённо поглаживал чёрно-белую леопардовую шубу, висящую на стуле. Женя, ставший следующей жертвой мотивации на здоровый образ жизни, тем временем, пил восьмой за день кофе (из бесплатных), мысленно душил человека, что придумал способ написания таблиц в HTML и каждые две секунды смотрел в правый нижний угол монитора: на время. В одном наушнике играли Evanescense (вспоминал молодость), случайно попавшиеся в перемотке. Когда Босс подошёл к нему — Женя почесал переносицу, чтобы не чихнуть от запаха тяжёлого одеколона. Рука, лёгшая на стол, демонстрировала немного выцветшие татуировки: мантры, цифры, шифры, круги, рисунки. — Слушаешь мэтал? Это хорошо. Я читал исследования, что такая музыка повышает IQ. Спорт, кстати, тоже! — Какой? — Женя решил хоть немного заболтать его, чтобы не выслушивать комментарии о том, насколько медленно или быстро он учился. — Любой! Но тебе советую заняться пауэрлифтингом, а то ты какой-то хилый. — Прилетел хлопок по плечу. — Ты же вот не сразу на работу идёшь. Встал с утра, пробежал километра два, потом в зал, дальше в бассейн. Знаешь, как продуктивно будешь работать. Да-да. Я так и делаю. А у меня двое детей. Женя еле держался, чтобы не заржать. Отец своим друзьям (собутыльникам, не спортсменам) так же рассказывал про детей, с которыми за восемь лет совместной жизни толком не заговорил. — Обязательно попробую. — Зажал рот кулаком. Они столкнулись взглядом с маркетологом, которая сдержанно улыбалась в многострадальную булку. — Как у нас дела со стоматологией? — Я закончил с ней. «Результаты в задаче лежат. Отъебись уже от меня», — сдержанно и без излишеств подумал Женя. — Ладно, хорошо. Будь повнимательнее главное. — В этот момент Босса настигла участь изобретателей HTML. — Ты, кстати, не веган? — Он внимательно посмотрел на Женю голубыми глазами с глубокими морщинами на веках. Тот почти виновато покачал головой. — Красное мясо, это, плохо влияет на потенцию. Извините, девочки. Женя тихо пожелал здоровья его детям (и ещё раз матери Никиты, который захихикал) и подумал, что силой его потенции должен был интересоваться только один сотрудник в этом помещении.—
В субботу Женя проснулся непозволительно рано для выходного: в одиннадцать утра. Обычно дремал часов до четырёх, не видя, в итоге, дневного света, так как в ночь с пятницы упорно хватался за возможность пожить настоящей жизнью: играть в Pixel Dungeon на телефоне (за неимением компьютера); смотреть стримы людей, которые за час пиздежа и прилюдного закидывания снюса зарабатывали больше, чем он за год; дрочить поочерёдно на порно и сохранённые фотографии Максима. Пробуждение, сопровождающееся сухостью во рту и болью в голове, произошло ввиду звуков умирающей чайки за стеной. Лиза всегда смеялась так, что перед глазами вставала картина забивания жертвы маньяком с ножом. Впрочем, вряд ли приличные серийные киллеры орудовали в Тушине. Женя, с навязчивым желанием задушить сестру подушкой, оделся и вышел из кухни. Лиза сидела на кровати, закутавшись в одеяло с принтом британского флага, и краснела лицом. — Чё ты визжишь? — резонно спросил он, уткнувшись локтем в проём с потрескавшейся побелкой. Лиза откинула голову с широкой улыбкой и без лишних слов отдала телефон Жене. Он вздохнул и прочитал сообщение от неизвестного. Мама, я потерялся. Пришли по этому номеру две тысячи на билет, пожалуйста. Улыбнулся и вернул телефон. — Мама, я потерян для общества, — сказала Лиза и снова засмеялась. — Интересно, они реально зарабатывают на этом? — спросил он и почесал руку, на которой виднелись отпечатки то ли от подушки, то ли от смятой простыни. — Эти? Да не думаю. Они же, блин, даже номера подходящие не догадались взять. — Поднялась с постели. Женя уже знал, что она шла пластаться на коленях в ванной или прихожей с тряпкой (благо не в зубах) и намывать поцарапанный линолеум. Называла это занятие «медитативным». — В плане подходящие? — Ну, номера женщин старше тридцати, например. Их же не так сложно найти. Какая-нибудь дурочка и поведётся, если обстоятельства совпадут. Женя задумчиво кивнул и на время позабыл о разговоре. Ушёл обратно на кухню, чтобы сделать итальянский завтрак: кофе с сигаретой, зажжённой от синего огня газовой конфорки. Максим ничего не уточнил насчёт встречи. Втайне Женя надеялся, что тот передумал или забыл, потому что очень уж не хотел шататься по улице и пытаться не свалиться с ног лицом прямо в жёлтый снег. Под звук ругани соседей, в которой жена громко допрашивала мужа на предмет «блядей», а тот упорно посылал её «в пизду», он набрал сообщение. Женя: В силе сегодня? За время ожидания ответа успел только залпом выпить кофе и вылить остатки с сахаром на дне в мойку. Максим: Приходи в десять… Хмуро посмотрел на сообщение. Ранее думал, что они собирались встретиться где-нибудь в баре (желательно там, где подешевле), но тут даже обрадовался. Сам же не хотел ни топать до метро по адскому холоду, ни травиться в печально известном позорном Killfish. Максим с присущим профессиональным подходом прислал подробный адрес, вплоть до расположения двери на лестничной клетке. Разволновался, и пошли мысли об одежде, бритье и стрижке ногтей, словно он собирался не спонтанно потрахаться с красивым коллегой в хрущёвке, а, как минимум, увидеться с принцем за светским ужином в Метрополе. Ногти, тем не менее, подстриг.—
Ровно в десять вечера Женя стоял у подъезда, ничем не отличающегося от его собственного, и вспоминал код от двери. Поднял глаза и увидел, что все окна на последнем этаже светились красным цветом. Подумал об успевшем заебать каждого Мистере Грее, как бы двусмысленно это ни звучало. Случилась беда. Он так и не вспомнил набор из четырёх цифр (вот до чего довела работа) и полез в карман за телефоном. В момент, когда электричка, шум которой послышался за несколько сотен метров от станции, издала свистящий звук, тот вывалился из рук и упал экраном на жёсткий асфальт. Естественно, разбился. Вместо чистого целого стекла появилась мелкая белая паутинка. Стильный рисунок отлично дополнял образ нищего придурка, чьи руки росли из жопы. — Пизда снегиря, — пробормотал Женя под нос. Да, к птицам он испытывал особые чувства. Из подъезда вышли люди, и он проскользнул внутрь. В лифте увидел занимательную надпись, криво начёрканную явно неновым коричневым маркером. Нахуя ты сюда пришёл? Женя, в общем-то, прекрасно знал ответ. Он последовал инструкции по нахождению квартиры и услышал пение птичек, когда нажал на звонок. Максим, видимо, уже успел принять на грудь (и немало). Открыл с эскимо в руке, которое невозмутимо облизывал. Если бы так сделал кто другой — смотрелось бы комично, но его розовый язык с белым пломбиром на кончике практически заставил Женю вспыхнуть. Не отрываясь от десерта, разочарованно глянул на белого кота, что выбежал из квартиры по направлению к лестнице, ведущей на седьмой этаж. Существо оказалось гиперактивным, принялось скакать по нижним ступенькам вверх-вниз и лапами бороться с перилами. — Зайка, иди обратно. — Женя подумал, что даже если бы «зайка» понимала русский язык — просто-напросто не расслышала бы такое тихое бормотание. — Вот, знаешь. Она всегда так убегает. Потом понимает, что ничего хорошего её там не ждёт и возвращается. Символично, да? Максим пустыми спьяну глазами наблюдал за кошкой и толкал жизнеутверждающую речь. Женя всё смотрел и пытался понять, прикалывался ли он или действительно вкладывал смысл в эти пафосные размышления. — Вернёшь её? — Ты верни. — Посмотрел исподлобья и сунул подтаявшее мороженое глубже в рот. Накурился, что ли. Повиновался. Отошёл к лестнице и взял кошку (не кота) за пузо, подняв на руки. Она — пушистая и толстая, с большими голубыми глазами и маленьким зажившим порезом на ухе — начала брыкаться и даже укусила за палец. — Какая-то она агрессивная. — А если тебя так схватить? Заходи. Женя, вообще-то, был не против, если бы тот его за что-нибудь схватил. — Да я ей ничё не сделал. Максим, скорее всего, зашёл домой недавно, потому что всё ещё был одет в «уличное»: бордовый свитер с мелкой вязкой и широкие серые брюки с проглядывающим чёрным ремнём. Вышел из кухни с двумя большими бело-зелёными банками какого-то иноземного пива. Позор никак не хотел покидать Женю, поэтому, когда тот повесил куртку на крючок — она с него тут же свалилась (вместе с крючком). — Оставь, — бросил Максим. Планировка квартиры походила на их с Лизой. Ремонт и мебель выглядели чуть новее и чище, пусть многое держалось «на соплях». В целом, обстановка подходила Максиму. На непыльных горизонтальных поверхностях стояло дорогущее барахло вроде антикварных ваз и нераспечатанных виниловых пластинок, а также плазма и новая PlayStation. Либо Босс что-то недоговаривал по поводу оплаты отдела разработки, либо «материальной помощью» Максим пользовался очень часто. Все мелочи стояли ровно, заявляя о педантичности хозяина. Помимо белой кошки, отличающейся любовью к новизне и приключениям, на оранжевом диване в комнате, сливаясь с обивкой, дремала ещё одна: рыжая и гладкая. — Коллекционируешь винил? — спросил Женя, когда осторожно сел на него, постаравшись не задеть лениво двигающийся хвост. — Или котов? — Винил старый. Кошки сами пришли. В общем, животные меня любят. Я иногда боюсь даже, что встречу какого-нибудь котёнка по дороге домой. Не могу их оставить на улице. Мелкое зверьё у меня умирает постоянно. Знаешь, хомяки всякие и ёжики. Кошки вот живут. — Максим снял свитер и, пока он не опустил футболку, Женя успел рассмотреть плоский живот с тоненькой тёмной дорожкой волос внизу. — Чё, как выходные? — спросил он, чувствующий себя на свидании с молчаливой девчонкой, которая бессловесно требовала, чтобы её развлекали. — Да ничего. — Максим отпил пива и закусил его мороженым, которое грязно измазалось по обёртке из фольги. Он всё вылизывал её, и Жене пришлось положить ногу на ногу. — Меня Босс вчера попросил починить его сайт, где они подбирают ремонтные бригады. Взломали какие-то ребята. Он ещё для теста туда закинул данные своих карт. Кошмар полный. Вот. — У него ещё какой-то бизнес есть? — Да. Никак офис собрать не может. Всё с миру по нитке. — Понял. — Чем займёмся? — добавил Максим и посмотрел на него невиннейшим взглядом, ещё голову склонил, как дитё малое. — Я просто хотел лечь пораньше. Женя напрягся. Выходило как-то холодно, обезличено, без изюминки. Выражение лица Максима, тон его ровного голоса, прямая поза, пустой взгляд — всё говорило об истинном безразличии к происходящему. — На что ты намекаешь? — спросил Женя, чтобы дать начало хотя бы подобию флирта. — Да так, — сказал он и потянулся, как при пробуждении. — М-м. Я вот пиво допил. — Ниточка улыбки, что повысила градус взгляда, наконец поползла по лицу. Открылись верхние зубы — смешные такие, похожие на кроличьи — и уткнулись в нижнюю губу: красную, влажную. — У тебя тут мороженое, — сказал Женя. — Да? Где? — Он всё ещё сдержанно улыбался. — Здесь. — Потянулся и нагло лизнул его уголок рта, где было маленькое, почти незаметное пятнышко. Максим хихикнул и отвернулся. Он встал, включил телевизор: музыкальный канал, на котором крутили новые хип-хоп клипы и сел Жене прямо на колени. Тот поцеловал его в горячую шею — нежно, осторожно, почти ласково — и все сомнения наряду с мирскими переживаниями (вроде разбитого телефона) отошли на задний план, оставив чистый лист вместо сознания. Залез пальцами в волосы на затылке и осторожно, почти неощутимо оттянул их, поднявшись губами выше и поцеловав уже нормально. Максим принимал нежности спокойно, медленно-медленно отвечая. Когда Женя — с покрасневшими кончиками ушей и полупьяным блеском в глазах — расстегнул ремень на его брюках, Максим выдал нечто невообразимое. Сказал это с таким томным, изнеженным видом, что слегка подвыпивший Женя было подумал, что он использовал какую-то редкую форму соблазнения (специально для «куколдов»). — У меня вообще кое-кто есть. Женя охуел от скромности и полнейшего идиотизма: очень неподходящей для признания ситуации, его абсолютной ненужности; улыбочки, с которой Максим это сказал. После просто тихо засмеялся в его плечо, так и не убрав одной руки с ремня, а другой — с крепкой отставленной задницы, обтянутой твидом. — Мои поздравления, — сказал он и стянул верх с них обоих. Сопротивления не наблюдалось, как и попыток развить начатый разговор или отстраниться. После тот сам вполне добровольно полез снова целоваться и покорно позволил спустить с себя брюки с бельём. Заводило почему-то именно то, что в обычной жизни слегка раздражало: аморфность, серость, пассивность. Максим податливо разрешал практически всё. — Давай без этого, — прошептал он на ухо, когда Женя сунул руку подальше к заднице. «Жопа для одного единственного?» — подумал он и ограничился медленными, осторожными ласками спереди. Вообще-то, любил пожёстче, но здесь захотел по-другому: прочувствовать изгибы хрупкого тела обтекаемыми движениями согретых пальцев. Когда они закончили — рыжая кошка, лениво наблюдающая за ними, чихнула и убежала из комнаты. — Хочешь остаться? — спросил Максим и слез, натянул штаны обратно. Женя почему-то подумал, что после случившегося он побежит в ванную и будет замачиваться в антисептике, учитывая тягу к аккуратности. — Да. — Если что, я не проститутка. Это прикол такой был. — Конечно. Всё звучало запутанно и как-то неприлично глупо для столь светлой программистской головы: распространяться о своих «кое-кто», оправдываться и даже просить остаться ночевать. Впрочем, ум вполне мог соседствовать с наивностью. Женя отписал сестре что-то односложное, разделся до белья и лёг с ним (а также двумя кошками) в неширокую кровать, стоящую у окна прямо напротив дивана. Они лежали вплотную, как скрывающиеся друзья в подростковом летнем лагере, и он чувствовал прохладные ступни, касающиеся его ног. Мысли вертелись вокруг разного: ощущения восхитительной мягкости матраса, отличающегося от его грубого кресла на кухне; запаха порошка и кондиционера для белья от наволочки; страха ревности от неизвестного человека, который мог оказаться двинутым на голову и подвесить Женю за яйца на железный крючок для куртки (который попрочнее); непрошедшего сексуального возбуждения и осознания собственного одиночества, которое жалко заканчивалось поиском тепла в холодных ступнях едва знакомого не слишком интересного человека. Он никогда не любил показушную «сложность» характера, а также коллекции, китайское пиво, брюки вместо джинсов и кошек. Он вообще предпочитал собак. Вёлся, всё же, на запреты: секс с коллегой, участие в измене (не первой, вероятно). Повернулся к Максиму и стал с осторожностью будить его, успевшего заснуть, поцелуями в ключицы. Принялся гладить выступающие позвонки на его спине и мягко просовывать колено между сжатых бёдер. — Прекрати, — с улыбкой сказал Максим. Провёл большим пальцем по губам и, вопреки словам, толкнулся навстречу. Всё продолжалось недолго: минут семь. В конце он почти капризно добавил: — Всё мне испачкал. Дальше снова умудрился удивить, когда прижался ближе, обнял и поцеловал в губы: страшно нежно, ненормально интимно. Впервые за шесть лет относительно активной половой жизни по плечам пробежали мурашки. Может, ванильный секс действительно скрывал какую-то фишку. После второго оргазма Женя быстро уснул, перестав загоняться насчёт беспочвенных переживаний, а также белой кошки, что лежала мохнатой задницей прямо около его носа.—
Женя проснулся в нетипичном настроении, вроде тех, что на ежедневной основе имел Босс. Поэтому, сидя за столом и смотря на сделанные Максимом тосты, он включил интервьюера с запасом бестактных вопросов. — И кто твой папочка? — Пил кофе из чашечки с синей росписью, постукивая пальцами по белой глянцевой столешнице с серебристыми подставками для горячего. Панели пустовали: ни забытого мусора, ни одинокой немытой кружки, ни даже какого-нибудь пакетика — сплошной девственный блеск. Отдельно Женя приметил мраморную рабочую стенку (между верхними и нижними шкафчиками). Наклейка. На слегка помятого после сна, экстремально задумчивого Максима, падал мрачный свет зимнего дня сквозь накрахмаленную штору. Женя кое-что понял: Лиза продала бы душу, чтобы переформатировать его в гетеросексуала и затащить в сети страстей к генеральной уборке. Во время романтических встреч они бы не мазали друг другу носы мороженым, а с дебильной улыбкой прыскали в лица из распылителя средством для очищения зеркал. Максим оформил размышления в короткий, но достаточно откровенный рассказ, когда запил сухой хлеб кофе со сливками. Женя только к концу осознал, что тот понял вопрос неправильно. — Папочка проеб… Потерял холдинг по инвестированию в недвижимость два года назад, когда цены обвалились. Он с другом начинал в девяностые, на него там что-то записано было. Знаешь, доверенность или вроде этого. Или ещё что-то. Меня же в подробности не посвящали. Это так быстро случилось. Было всё, а стало ничего. Мама от него ушла. Он, в общем, уехал в деревню к своей матери. Доит там коров и периодически рассказывает мне, что я неправильно живу и убил своё образование. Вот. Знаешь, страшно, что деньги иногда решают всё. Вообще всё. Вот. — Он манерно поправил волосы и слегка покраснел, словно понял, что вывалил лишнего. — Крыска, уйди со стола. — «Крыска» (рыжая) понимала речь лучше белобрысой подружки, поэтому вскоре спрыгнула вниз и начала разнюхивать пол. — Я, вообще, про хахаля твоего спрашивал. Максим подавился кофе. Женя — подступившим смехом. Биологический папочка, похоже, не выпускал его из института благородных юношей (или, всё-таки, девиц). Хотя, судя по сжёванному «проебал», он просто притворялся интеллигентом. — Ну, он пластический хирург. — Микки Рурк? — Вспомнилась старая песенка из интернета. — Что? — Женя махнул рукой, а тот продолжил откровения: — Он хочет покромсать мне надбровные дуги. — Здесь Женя откровенно заржал. Так и представлял, как мужик средних лет с волосами на груди (такая фантазия) после секса начинал разглядывать надбровные, блядь, дуги. — Что смешного-то? — Да не, ничё. Он тебя содержит, что ли? — Нет, это кредиты. Миллионов пять уже. Поэтому я тройные замки поставил. Вот. — Лицо мрачнело. Проблемность цвела буйным цветом. Раскрывалось всё более занятное и всё менее приятное: долги, пластические хирурги, экс-богатый папуля. Беги, Женя, беги. — А на работе об этом знают? — Расскажешь? — Максим улыбнулся. — Да нет. Женя вдруг отвёл глаза и пристальнее взглянул на стол. Ближе к окну лежали его водительские права с фамилией, которая отличалась от той, что он видел в рабочих чатах. — Романов? — Нахмурился в удивлении. — Не из этих, не волнуйся. — Понял. Далее Женя совершил первую ошибку: продолжил шутить с человеком, воспринимающим столь многое всерьёз. Он погладил Крыску, вновь запрыгнувшую на стол, по макушке: маленькому тёплому пушистому черепу, из которого торчали два целёхоньких уха. Она быстро переместилась на руки, лишив возможности подняться, помыться и убраться из квартиры Романова (навсегда, пожалуй), а также этой самой ошибки избежать. — Бля, кстати. Моей сестре, короче, строчили сообщения. Типа: «мама, я сдох, кинь денег». В таком духе. Тоже кредиты гасят походу. — О чём ты? — спросил Максим, напрягший свои печально известные надбровные дуги. Женя вкратце объяснил, да ещё и комментарий Лизы по поводу подбора номеров добавил. Он рассказывал со смешками, жестами и улыбками, словно старую студенческую байку. — Это так аморально, — сказал Максим, стоящий, очевидно, на вершине всечеловеческих моральных устоев. Ночью находился там же, когда пальчиком стягивал трусы, не думая о приличиях. Времени между двумя фатальными ошибками прошло немного: минуты три. Вторая заключалась как раз в цитировании русской классики. — Просто некоторые люди очень тупые, Макс. Как там говорится… Тварь я дрожащая или право имею? Никто с мозгами не поведётся на такое. Даже моя сестричка. А она далеко не Тьюринг. — Он убрал с себя кошку и встал. — Я в душ и домой. Классный кофе. Ванная, как и остальные комнаты, напоминала место обитания главного героя из «Американского психопата»: флакончики в ряд, беленькие полотенца, ни одного выпавшего волоска. В чистом пространстве обитал чистый разум — свободный для восстановления умерших серверов и импульсивных трат с кредитной карты. Женя навёл немного беспорядка: оставил следы от зубной пасты на фаянсе умывальника, слегка залил коврик водой из душа, испачкал брызгами зеркало. Мыл руки и крутил философские вопросы. Какому слепому хуже: тому, кто когда-то видел или тому, что родился незрячим? Женя вырос в нищете и жил будущим, где всё расцветало золотистыми оттенками, обеспечивающими свободу действий, перемещений и даже мыслей. Максим родился в другом положении и жил, скорее всего, прошлым, где картинки в воображении не являлись выдуманными, а самыми настоящими. Размах его детства плохо представлялся, но фразы «холдинг» и «начинал в девяностые» лишали всяких границ. Он прошёл в комнату, где валялись вещи, и внезапно пришедшая любовь к кошкам быстро испарилась. Белоснежная линяющая стерва потягивалась и облизывалась прямо на его чёрных шмотках. — Кыш, — шикнул Женя и она убежала. Быстро оделся и зашёл на кухню, чтобы попрощаться. Максим смотрел в телефон, как ребёнок, которому старший брат скачал десяток игр для отупения. Поднял взгляд и захихикал, отчего холодок прошёл по спине. — Чего скалимся? — Тысяча за две минуты. — Максим показал сообщение о зачислении денег от какой-то «Екатерины М.». Он смотрел так, словно ждал, что его погладят по голове (и за ушком почешут). — Не понял. — Я последовал твоему совету. — Чё, бля? Покажи. — Есть сервис для СМС-рассылок. Я вбил десять случайных номеров. Просто интересно стало. Вот. — На восьмидесятом за сутки «вот» он показал экран, и Женя прочитал сообщение. Мама, я сбил человека. Нужно две тысячи, чтобы меня отпустили… Пожалуйста. Перечисли сюда… Далее шёл номер карты. Женя был в шоке. — Ну, выпиши Екатерине премию. Дарвина, или как там оно называется. — Он взял телефон со стола и пошёл к прихожей. — Тебе просто повезло. Это не работает. Поднял куртку, так и оставленную валяться на полу и стал обуваться. Максим пошёл за ним всё с тем же заговорщическим выражением лица. — До понедельника, — сказал Женя и открыл дверь. — Пока, мышка. Поморщился. Белобрысая снова вылезла наружу, но в этот раз он не стал её ловить. Символично, всё-таки.