Стань моим лекарством…

Раскаты грома, молнии и ливень — нередкое явление после тёплого солнечного дня.

23 августа Утро выдалось серым, дождливым. Мерзким каким-то, неприветливым. В такое утро больше всего хочется, едва открыв глаза, снова закрыть их, спрятаться подальше под одеяло и уснуть, чтобы никуда не идти. Нельзя. Впереди – сутки работы. Сутки беготни, недосыпания, жалоб, холода, вони: серый дождь, что сейчас колотит по оконным стеклам, будет барабанить прямо по голове, затекать за шиворот, лезть в глаза, хлюпать в кроссовках. Ветер, от которого летают шторы, будет забираться за капюшон толстовки, валить с ног, забиваться в ноздри, провоцируя длительное «апчхи!» и шмыганье носом. Особенно у Антона с плохим иммунитетом. Сегодня будет мокро, промозгло, раздражающе надоедливо, злобно-тоскливо. Мерзко. Но – необходимо. *** Отделение СМП встречает приходящих фельдшеров и врачей привычным утренним гомоном, суетой, облаками табачного дыма, плывущими с крыльца, руганью и рёвом автомобильных моторов. Святое время для персонала – пересменка. С 7:00 до 8:00 утром и с 19:00 до 20:00 вечером комплектуются новые смены бригад, но пока молчит селектор, есть время перекурить и проглотить кусок булочки всухомятку, а если повезёт – выпить горячего кофе или чая. Последние 3 года диспетчер на пересменке не касался бригады №36, ведь их состав утвердил главный врач – исключение, и всё-таки такое возможно. Но сегодня судьба решила иначе. Диспетчер назвал номер «незаменимой по составу» бригады, заменив на эту рабочую смену водителя (потому что Макаров заболел, только, блять, непонятно, как в жару умудрился), медбрата на медсестру, а также… — Антон Шастун, бригада №39. Антон, после этих оглушительных для него слов, в порыве злости швырнул кружку с недопитым чаем куда-то в стену и ещё больше возненавидел этот день. Он стоял возле окна и смотрел на усиливающийся с каждой минутой дождь, который льёт, как из ведра. На лице парня было нарисовано явное уныние, вселенская трагичность и разочарование… Он никогда ещё не ездил на вызовы без Арсения. Которого как назло всё ещё не было. Мало того, что Антон злился на себя, что вчера так по-идиотски поступил с коллегой. И не знал, будет ли вообще Арсений теперь с ним общаться. Парень так сильно хотел его увидеть, поговорить, объяснить – дурак. И так был весь на нервах. А тут ещё это обстоятельство с заменой – нет, Антон не выдержит. — Закуришь? – подойдя к молодому фельдшеру, произнёс Лёха Щербаков, санитар в бригаде СМП, и сразу же достал две сигареты красных Marlboro (кстати, любимые Шаста), одну протягивая Шасту. — Если лёгкие одолжишь… – не долго думая, с долей сарказма ответил Антон, но сигарету не принял. Не хотел. Он ждал всё ещё не приехавшего Арсения. Когда на наручных часах Антона, на которые он смотрел почти каждую минуту, нарисовались цифры 7:36, парень увидел знакомую машину и точно понял, что это была его Audi. Арсений вышел из машины, накинул шлем от толстовки на голову, чтобы хоть чуть-чуть спастись от проливного дождя, хотя это никак не спасло ситуацию, и, весь мокрый, буквально ворвался в отделение. — Арс, ну наконец-то… – Антон так сильно хотел прижать к себе его, крепко обнять и молча извиниться этим объятием. Но они только пожали друг другу руки. — Макаров заболел, его заменили. Вместо Сабурова поставили молодую девчонку. А ещё… Тимофеевна сказала, что мы сегодня в разных бригадах, прикинь. Я в тридцать девятой. – медлить было нельзя, поэтому парнишка выпалил новую информацию своему коллеге, хотя видел его тяжёлый взгляд. Возможно, Арс даже слышать не хотел его голос. Но работа… работа важнее чувств и эмоций. — ЧТО…? – чуть ли не на всё отделение крикнул Арсений. — Да как они…? Чего, блять? Арсений и без этих новостей этим утром был непривычно злым и хмурым, подстать погоде, которая тоже отчасти являлась причиной такого ужасного настроения. Но по большей части Арс злился на Антона, который вчера не отвечал на звонки и не открывал дверь. У Попова вчера чуть не случился инфаркт от происходящего, бог знает, что мог с собой сделать за закрытой дверью квартиры этот молодой парнишка с буйными эмоциями. — Я вообще в ахуе полнейшем. – с раздражением в голосе произнёс Антон. Арсений бросил суровый взгляд на Антона (парень, конечно же, заметил этот взгляд ставших тёмными глаз) и тут же набрал номер главного врача, потому что с диспетчером разбираться было бесполезно. — …без Антона Андреевича я никуда не поеду. – произнёс фельдшер в процессе разговора. Так как Арсений Сергеевич был уважаемым человеком в скорой помощи, главный врач без всяких проблем понял и принял его ситуацию, вновь утвердив по его просьбе на эту смену (и все последующие) Антона Шастуна без права замены. *** Большие электронные часы над диспетчерской показывают «07:54». Это значит, что у бригады есть ещё шесть минут для того, чтобы принять смену, распихать медицинский инвентарь по машине и быть готовыми выехать по первому звонку. Перед выездом Арсений ещё раз проверяет свой ярко-оранжевый чемоданчик с красным крестом на боку. Все ампулы на месте, жгуты аккуратно свёрнуты и засунуты в кармашек, шприцов ровно двенадцать, полотенце чистое, а на нём лежит стопка расходных листов. — Бригада №36, у вас вызов! – объявляет дежурный диспетчер. Оставив все личные проблемы за дверьми отделения, фельдшеры начинают совместную работу, вопреки всем обидам и недопониманиям. Работа важнее чувств и эмоций. Жизнь людей сейчас важнее. Арсений подходит к окошку диспетчерской и получает карту вызова, внимательно рассматривает её и тут же комментирует. — Тааааак, очередная бабуля решила с утра потрепать нам нервишки, просто забыв выпить таблеточку… Или она таблеткам просто не доверяет, а верит исключительно во внутривенные инъекции. — Арсений Сергеевич, больше дела – меньше слов. – останавливает ворчливую речь Арсения диспетчер, на что тот чуть было не срывается, чтобы не начать разводить крики и споры, но его вовремя отдёргивает Антон. Арсений обычно никогда и ни с кем не ругался, всегда был интеллигентным и обходительным. Арсений – душа отделения СМП. Но иногда бывали дни, когда даже Петербургский граф напрочь забывал о своих манерах и становился озлобленным, хмурым Дракулой, когда хотелось рвать и метать, когда возникало желание поругаться со всеми. Крайне редко. Но этот вызов был обоснован, на удивление Попова и Шастуна. У бабушки была прогрессирующая стенокардия напряжения, выдавшая ей с утра мощнейший болевой приступ за грудиной. Приехав в новом составе бригады на вызов достаточно быстро, фельдшеры попросили Ксюшу остаться в машине, а сами поднялись на 5 этаж. Пятый, сука, этаж. И постучали в квартиру, двери которой открыл маленький внук, лет 10-11. — Здравствуй, а где твоя бабушка, мальчик? – со всем своим обаянием и расположением к детям, спросил Арсений у ребёнка. — В комнате, вооот там… Я покажу… – ответил детский голосок. Фельдшеры прошли за мальчиком. Бросив беглый взгляд на снятую ЭКГ, выслушав жалобы больной, Арсений попросил Антона помочь ему усадить бабулю, опустив её ноги вниз. Затем дал ей проглотить таблетку аспирина и анаприлина, сдобрив все двойным пшиком «Нитроминта». Отправив Антона в машину за кислородным ингалятором, Арсений ввёл бабуле внутривенно гепарин. Фельдшеры посидели на вызове, дожидаясь стабилизации артериального давления до рабочих единиц и купирования болевого приступа. После чего вдвоём спустили пациентку с третьего этажа на носилках в машину. — Равшан, с мигалкой в кардиологию, – распорядился Арсений в окошко, усаживаясь рядом с больной в салоне. — Антон, кислорода хватит? — Баллон полный, Арс. Взвыла сирена, и машина СМП, разбрасывая синие блики на стёкла домов и автомобилей, понеслась по дороге. Ближайшие машины испуганно шарахнулись к обочинам, когда скорая вылетела на встречную полосу. Правильно, к чертовой матери «пробки» и светофоры! Разгоняя городской транспорт воем и периодическим «кряканьем», Равшан домчал до кардиологии буквально за 14 минут. Фельдшеры вдвоём занесли бабушку на носилках в приёмное отделение кардиологии. — Так, что у нас тут? – в кабинет входит врач в белом халате, с фонендоскопом на шее, брезгливо морща нос при виде фельдшеров. Ясное дело, силён контраст: его белоснежный халатик без единого пятна. И фельдшеры СМП, вспотевшие, пыхтящие, с пятнами уличной грязи на брюках и белыми разводами от гипохлорита на одежде. — Не «что», а «кто»! – мгновенно реагирует Арсений, явно сегодня не в лучшем расположении духа. — Не о ящике помидоров говорите, а о человеке! Больная у нас с нестабильной стенокардией! *** Машина трогается с места. Все ещё серое утро, полное дождевых капель и низко ползающих облаков. Следующее, возможно, будет аналогично этому. Но его фельдшеры уже ждут, как зарплаты. Потому что в восемь часов этого мрачного утра Антон, затянувшись последней за смену сигаретой, а Арсений выпив последнюю чашку кофе в отделении, синхронно зевнут, хрустнут суставами и с облегчением покинут отделение СМП ровно до следующей смены. Арсений, протирая слипающиеся глаза, рассматривал сбегающие капельки моросящего дождя по стеклу окна. В его голове весь день крутится вчерашний день и не даёт покоя. Тогда мужчина решает поговорить с Антоном об этом. — Илюх, останови на пару секунд, я в салон перемещусь. – вдруг прерывает тишину старший фельдшер. Пару минут и Арсений уже сидит рядом с Антоном в салоне машины СМП, молча смотрит ему в глаза суровым взглядом. Позже неловкую тишину прерывает. — Антон, ты почему вчера не открывал мне дверь? Почему выключил телефон? – пытается выведать причину Арсений, его голос звучит вполне серьёзно и строго. — Прости, Арс, что не открывал. Прости, пожалуйста, я дурак. Просто вчера хотелось побыть один на один со своими мыслями. – оправдывается Антон, закрывая лицо двумя руками. И такое ощущение, что они уже давно – пара. А сейчас Антон оправдывается за своё поведение, на полном серьёзе чувствуя себя провинившимся парнем Арсения. — Что случилось? Я впервые вижу тебя таким поникшим. – уже мягче произносит старший. — С девушкой расстался. Она просто ушла, оставив записку. Ушла, когда меня не было дома. – хмуро произносит Антон. — Так же, как ты оставил записку мне вчера утром? Шаст хмурит брови и отворачивается. Неудачное сейчас сравнение. — Ладно, прости. И что теперь думаешь делать? – интересуются Арсений, поглаживая коллегу по плечу. — Ну а что теперь? Ничего. Жить дальше… – совсем неуверенно отвечает младший. — Всё будет хорошо. – с уверенностью утверждает Арсений и прижимает Антона ближе к себе. И больше не нужно слов. Больше вообще не нужно ничего вокруг, когда Арсений вот так трепетно обнимает Антона, будто желая укрыть от этого серого и сурового мира. Арсений решает, что в ближайшие сутки больше не будет донимать коллегу своими вопросами и вообще не будет как-либо касаться его личной жизни, чтобы ненароком не сделать ещё больнее разбитому (возможно) вдребезги сердцу. И Арсений, кажется, даже больше не злится на этого молодого импульсивного парнишку. Прощает все его глупости. Позже Антон просто закрывает на пару минут глаза и невольно засыпает, облокотившись на плечо коллеги, пока они едут до следующей точки назначения. До наступления вечера фельдшеры успели откатать ещё более десятка адресов. Были действительно тяжёлые больные, а были, как всегда, те, кто вызывал просто померить давление и выпросить таблеточку, чтобы не болело.