Тебе всё ещё скучно?

Погрузившись в собственные мысли и смотря в окно, британец не заметил, как дверь в гримёрку отворилась, и незваный гость зашёл в комнату. Только когда мужчина почувствовал чьё-то тело позади себя, он понял, что сейчас что-то произойдёт. — Эй, Хьюстон, нас ждут на площадке. — настойчивый, но ласковый голос привёл в сознание и заставил обернуться. Когда Дэнси всё-таки встретился лицом к лицу с Мадсом, по спине пробежали мурашки, а сам британец не смог удержаться от нервного сглатывания слюны в попытке отвлечься от манящих губ, в этот момент растянутых в улыбке. — Ты же не хочешь заставлять всех ждать? — спросил Миккельсен, любовно проводя по волосам Хью, убирая одну прядь за ухо брюнета. — А… да… — отвлечённо ответил Дэнси, не в силах отвести взгляда от глаз Мадса, в которых можно было увидеть весь огромнейший спектр эмоций, испытываемых в тот момент мужчиной. Солнце уже клонилось к горизонту, пробиваясь в комнату через открытое окно, освещая лицо Миккельсена тёплым оранжевым светом, отчего создавалось впечатление, что радужка его зеркал души тоже была скорее оранжевой, нежели карей, как обычно. По контуру проходила тёмно-коричневая полоса, создавая настолько плавный градиент, что от этого зрелища невозможно было отвести глаз. Датчанин наклонил голову, с интересом изучая лицо брюнета, пока его рука уже вовсю бороздила просторы пышных и уже пришедших в беспорядок тёмных кудрей с целью полностью разрушить ту не самую аккуратную укладку, которую сделали Дэнси совсем недавно. В головах обоих мужчин время замерло в тот момент. Это было всего несколько секунд, но за это время они как будто обменялись куда большим количеством эмоций, чем за всю свою жизнь. Тем не менее, их бы начали искать, если актёры простояли бы в той комнате ещё хоть несколько минут. Понимая это, Миккельсен решил первым нарушить воцарившийся покой, тепло улыбнувшись и на этот раз уже игриво потрепав Хью по волосам. — Давай, минута, и я жду тебя на площадке. — не удержавшись от ещё одного повода смутить Дэнси, датчанин приблизился и прошептал эти слова на ему ухо, опаляя дыханием чувствительную шею, отчего британец рефлекторно вжал голову в плечи и провёл рукой по месту, где совсем недавно он почувствовал этот сводящий с ума поток воздуха, пославший по его телу волну мурашек. — Да… — Хью всё ещё не пришёл в себя, откровенно пялясь на Миккельсена, который всего на секунду задержался взглядом на лице брюнета и удалился из гримёрки, аккуратно прикрыв за собой дверь. — Минута… — ещё более отвлечённо повторил Дэнси, проходясь по комнате и думая обо всём и ни о чём одновременно. В итоге британец просто смотрел в окно уже с противоположной части комнаты, наверное, даже больше, чем следовало. В конце концов, после нескольких попыток сфокусироваться на происходящем, Хью всё же смог взять себя в руки и, захватив с собой штаны, в которых он приехал в павильон ещё утром, британец выбежал из комнаты вслед за Мадсом. Оказавшись на площадке, брюнет тут же наткнулся на Фуллера, который шуточно отчитал его за «пятичасовку вместо пятиминутки» и, смеясь, погнал актёра на площадку с обещаниями обязательно снизить его ставку за опоздания. У Дэнси поднялось настроение, губы были растянуты в улыбке, и, когда шутки режиссёра были особенно удачны, изо рта то и дело вырывались смешки. Зайдя в оформленные декорации, представляющие собой огромную спальню «мужей-убийц», Хью бросил быстрый взгляд на Миккельсена, прежде чем снова услышать голос Брайана: — Ну что, начинаем? — произнёс Фуллер, вставая за камеры. Получив согласие от актёров, он дал команду выключить основной свет. Остались только несколько тусклых ламп, позволивших бы зрителям увидеть лишь очертания тел мужчин на фоне окна, в котором в данный момент виднелся хромакей. Скорее всего, Брайан с командой подставят туда что-то романтичное, по типу ночного города. Мадс встал на середину комнаты, где они должны будут снять сцену раздевания, ожидая пока британец к нему присоединится. — Готов? — спросил датчанин, лукаво улыбаясь и смотря прямо в глаза Хью. Брюнет не обратил внимания на игривое настроение друга, списав это на то, что они весь день находятся в подобном расположении духа. — Ага… — пытаясь сделать уставший вид, произнёс Дэнси, — я же говорил, постельные сцены самые скучные. — Мадс ничего на это не ответил, а лишь усмехнулся. Раздался писк аппаратуры. Итак, долгожданная, пугающая и манящая постельная сцена началась.

***

Миккельсен обнял Хью за талию, притягивая к себе и целуя, вмиг сплетая их языки. От этого у Дэнси чуть не подкосились ноги, но он всё же смог устоять на месте, переместив ладони на плечи Мадса, прокручивая в голове сценарий, чтобы хоть как-то успокоить снова бешено забившееся сердце. «Поцелуй, раздевание, основная часть.» «Закинуть ноги на поясницу.» «Не забыть сказать финальную фразу, не забыть сказать финальную фразу, не забыть…» Датчанин целовался слишком страстно, выкладываясь на все сто, двигая руками по всему его телу, как будто на них сейчас не смотрели, как будто потом отснятый материал не будут отсматривать ещё несколько раз, как будто сам Дэнси мог вынести подобную сладостную пытку. Слава Фуллеру, что он не стал одевать Мадса в привычный для его персонажа костюм-тройку, потому что от волнения пальцы у британца совершенно не гнулись. Миккельсен всё ещё сохранял профессионализм, что было довольно странно, учитывая все сцены, которые они сегодня отсняли. Он всего лишь уткнулся носом в шею Хью, предварительно отвернувшись от камер, чтобы это выглядело, как будто Ганнибал спускается поцелуями ниже. Тем не менее, Дэнси бы не сказал, что это хоть как-то улучшало ситуацию, потому что с каждой пуговицей дыхание мужчины на его коже становилось всё тяжелее, или, возможно, у брюнета просто разыгралось воображение. Когда последняя пуговица поддалась, Хью еле сдержал вздох облегчения, так и рвавшийся наружу. Он медленно просунул руки между тканью, тут же приятно обнявшей его пальцы прохладой, и телом Миккельсена, скидывая вниз этот ненужный элемент одежды. Дальше шла очередь Мадса, с чем он справился достаточно быстро. Снова нагло завладев ртом Дэнси, он всего за несколько секунд скинул с него рубашку, разрывая поцелуй и тяжело дыша в шею, пока проворные руки блуждали по открывшейся для исследований территории, слегка подталкивая британца в грудь. Хью сам не заметил, как они сделали несколько шагов к кровати. Осознание пришло к нему только тогда, когда Миккельсен отстранился, слегка толкнув его в торс. Не ожидавший такого поворота, Дэнси не успел среагировать и жёстко плюхнулся на кровать, опираясь на локти. Он просто лежал и смотрел на возвышающегося над ним датчанина, который отвечал таким же пристальным взглядом, только, в отличие от самого британца, совершенно не скрывая своей чисто животной страсти. — Дубль! — раздалось радостное восклицание Брайана, который, в отличие от прошлых сцен, не спешил выходить на площадку. Наоборот, он всех предупредил, что камеры остаются в таком же положении, свет тоже, а внутри декорационной сцены могут находиться только актёры, чему Дэнси был несказанно рад и, отчасти, даже благодарен. Он положил ногу на ногу и наклонился вперёд, тем самым пряча возникшую заинтересованность, которую уже невозможно было закрыть рубашкой, как минимум потому, что она попросту на нём отсутствовала. — Так, муженьки, раздеваемся и ныряем под одеяло. Осталась последняя сцена и можете идти домой. — скомандовал режиссёр, пытаясь при этом что-то объяснить стоящему рядом с ним оператору. Хью тут же почувствовал, как его щёки начинают покрываться румянцем из-за слов Фуллера. Он как будто специально говорил все эти провокационные фразочки, подкидывая дров в и без того полыхающий костёр их взаимоотношений с Мадсом. Тем временем сам Миккельсен сел на кровать рядом с британцем и, абсолютно не стесняясь, начал снимать штаны. Дэнси отвернулся, пытаясь смотреть куда угодно, лишь бы не на оголяющегося прямо сейчас друга, по вине которого он испытывал нихрена не дружескую эрекцию. Но, тем не менее, глаза брюнета то и дело продолжали своевольно коситься в сторону датчанина каждый раз, как мужчина отворачивался, чтобы ненароком не встретиться с Мадсом взглядами. Хью действительно осознавал, что вёл себя просто как какой-то девственник-подросток, хотя они даже не собирались делать ничего такого. Просто работа, просто съемки, как обычно. Хоть Хью и попытался максимально собраться, взяв наконец под контроль свой «казус», опустив его настолько, насколько это было вообще возможно лишь силой мысли, но вот его лицо всё равно выдавало истинное состояние брюнета, продолжая безбожно сгорать в предательском пламени. — Хьюстон, мне самому с тебя штаны спустить? — усмехаясь, прошептал Миккельсен. Британец вздрогнул от неожиданности, всё-таки устанавливая зрительный контакт на долю секунды. Промычав что-то невнятное, он отодвинулся от Мадса, повернувшись вполоборота, и стал расстёгивать ширинку. — Эх, жаль. Я был бы абсолютно не против подобного расклада. — поддразнивая, заметил датчанин, занимая более вальяжную и расслабленную позу на постели, пока Хью изо всех сил пытался расправиться с неподдающейся молнией. — Готовы? — спросил Фуллер, заметив, что оба актёра остались только в нижнем белье. — Тогда начинаем. Дэнси потряхивало лишь от одной мысли, что ему придётся несколько минут пролежать под Мадсом, при этом ещё и играя настолько правдоподобно, насколько это вообще было возможно. Но и то, даже несмотря на возникшую сложность сохранить хоть каплю актёрского профессионализма, играть ему оставалось самую малость. По сути, с этими мелочами Дэнси мог справиться на отлично, тем более, что Уилл был достаточно сильно похож на него самого — такой же смущающийся и неуверенный, когда оказывался вовлечённым в столь горячее взаимодействие со своим Ганнибалом. Единственная вещь, что действительно пугала британца — это его чёртов член, который, казалось, жил своей собственной жизнью и вполне мог снова оказаться весьма приветливым в отношении всех происходящих событий, только вот в отличие от остальных взаимодействий между ними, на этот раз спрятать эрекцию будет уже невозможно, как, собственно, и списать своё состояние на что-либо другое, кроме очевидного возбуждения. Конечно, иначе от чего ещё он мог возбудиться, если в комнате не было ничего и никого, кроме Миккельсена? Дэнси неуверенно приполз на середину кровати и лёг на спину. Почти сразу Мадс накрыл его своим телом, оседлав бёдра британца, и потянулся за одеялом, которое им оставили на тумбочке. Когда Миккельсен вытянулся, пытаясь достать нужный предмет, Дэнси чуть не издал жалобный писк. Из-за того, что датчанин сел слишком близко, он ненароком коснулся бедром члена Хью, на что тот, в свою очередь, сразу же заинтригованно дёрнулся. К счастью, Мадс либо действительно не заметил этого, что было маловероятно, либо решил сделать вид, что не заметил, чтобы не смущать и без того волнующегося британца. Оба этих варианта были нереальными, потому что Хью точно знал, что пошутить и заставить его краснеть, Миккельсен был готов в любой момент их жизни, но всё же, ему очень хотелось верить, что датчанин и правда упустил это неловкое происшествие из виду. В итоге Мадс накрыл их по пояс одеялом, достаточно приятным на ощупь, и стал ждать команды для начала дубля. Хью в этот момент лишь смотрел по сторонам, пытаясь прикинуть, насколько хорошо видно его лицо. На контрасте с окном, скорее всего, они с Миккельсеном выглядели просто как два силуэта. Если очень присмотреться, наверное, можно было разглядеть отдельные черты лица, но не более. Им и так с трудом дались соглашения с каналом, так что показывать постельную сцену во всей её красе было бы слишком рискованно. И отлично! Дэнси это было только на руку. Все эти размышления пронеслись буквально за секунду в ожидании знакомого писка аппаратуры, и, когда он наконец прозвучал, из головы британца вылетели абсолютно все мысли, оставив только смущение и напоминание, которое он читал, как молитву: «не забыть сценарий». Начался дубль, в котором они должны были сыграть начало и сам половой акт. Хью хоть и слабо представлял, как именно он должен играть, что за эмоции должны быть на его лице, и как вообще ему двигаться, тем не менее это получалось само собой. Аккуратно, чтобы не ударить Миккельсена, он закинул ноги ему на поясницу, чувствуя, как их тела становились всё ближе и ближе, пока пах датчанина не упёрся ему между ног. В этот момент британец застыл на несколько секунд. В своей голове он представлял, что они будут как бы имитировать секс, но почему-то он забыл подметить, что поза-то реальная, а значит, по сути, они и должны были почти соприкасаться друг с другом в этой области, иначе дистанция была бы очевидна в кадре. Но, опять же, только почти… Да, он знал, что имитация должна была быть максимально правдоподобной, для большей убедительности картинки, которую после монтажа покажут зрителю, но, тем не менее, никто из актёров никогда не тёрся друг о друга по-настоящему! Дэнси захотел протестовать, сопротивляться, но не смог… Он закрыл глаза и даже не дышал, когда Мадс только начинал «разгоняться», делая по одному толчку за несколько долгих секунд. — Вот так, хороший мальчик, — внезапно раздался хриплый шёпот над самым ухом, от которого британец вновь затаил дыхание. Он действительно не понимал, какого чёрта, и что это вообще происходит?! Если бы эта фраза предназначалась для публики, Мадс, не стесняясь, озвучил бы её громче, а учитывая, что слова были произнесены еле слышно и чересчур интимно — можно было смело сделать вывод, что они были сказаны лично для него. В этот момент мозг Дэнси слегка поплыл, жар поднимался вверх к его лицу, заставляя краснеть, и бескомпромиссно спускался вниз — позволяя члену болезненно твердеть, что при таком близком и уже совершенно непрофессиональном контакте невозможно было не заметить. Но Мадс был не единственным, кто заметил. Когда датчанин в очередной раз махнул бёдрами, какого-то чёрта весьма не по-актёрскому вжимаясь в его тело, Хью почувствовал, как вместо обычного вялого члена, который, по идее, и должен был быть у Миккельсена, с его пахом встретился весьма ощутимый чужой стояк. — Мэсс? — пытаясь спрятать шокированный взгляд, прошептал Дэнси. Это всё сейчас снимается, они перед камерами, британец просто не мог сделать ничего, кроме как лежать, чувствуя такой необходимый и запретный жар, исходивший от чужого тела. Хью чуть ли не застонал от того, насколько сильно обострились ощущения после долгого ожидания. Миккельсен же откровенно показывал свою внушительную заинтересованность, которая отлично чувствовалась даже при том, что они оба были в нижнем белье. Одновременно просовывая руку под одеяло и любовно поглаживая торс брюнета, Мадс решительно вёл руку всё ниже и ниже, медленно, но верно сводя с ума мечущегося под ним Дэнси. — Мэсс, что… какого хрена ты делаешь? — тихо проскулил британец, стараясь быть как можно тише. Имитируя фрикции, датчанин заставлял Хью захлёбываться в собственных шепчущих мольбах, которые он уже просто не мог сдерживать. Брюнет отчаянно хныкал, словно прося одновременно прекратить или же наконец довести дело до конца, каждый раз, как возбуждение Мадса тёрлось через два слоя тонкой ткани о его измучившийся за день член. — Мэсс… Боже… пожалуйста… — казалось, Хью и сам не понимал, о чём именно просит. Внутри британец всё ещё кричал, что это неправильно, что так быть не должно. Он ненавидел Мадса за такую дерзкую выходку, ненавидел свой предательский организм, который всё это приветствовал и отчаянно нуждался, ненавидел операторов, которые находились по ту сторону камер и выполняли свою работу, вместо того, чтобы просто испариться и позволить им быть наедине, продолжая снимать их для сериала, который выйдет, мать его, в грёбаный эфир. Но, так как бо́льшая часть крови всё равно отлила от мозга к другому органу, думать брюнету становилось всё труднее и труднее, поэтому он не мог заставить себя хоть как-то помешать датчанину или, тем более, оказать ему какое-то достойное сопротивление, вместо этого лишь стыдливо стараясь приглушить громкость собственных стонов, которые всё же иногда срывались с его губ. — Ну так что, Хьюстон, — низкий и хриплый голос Миккельсена заставил толпы мурашек побежать по спине британца, а его самого отчаянно выгнуться навстречу, пытаясь усилить трение, в попытках почувствовать больше. — Скажи, тебе всё ещё скучно? — Блять… Мэсс… ты… — это всё, что смог выдавить из себя Дэнси, так же тихо, чтобы аппаратура не могла уловить его слов, жмуря глаза и пряча пылающее лицо в изгибе чужой шеи, вместо ожидаемых оскорблений этого самодовольного засранца, которые он изначально хотел произнести. — Господи… пожалуйста. Ему нужно было больше. Хью понимал, что они перешли грань, около которой так долго ходили, не в силах переступить, при этом размывая её всё это время весьма не дружескими подколками, завуалированным флиртом и «нечаянными» касаниями, которые потом не позволяли им спать по ночам рядом с жёнами. Но в данный момент британец мог точно сказать, что вся мораль и сомнения отошли на второй план, ведь довольно проблематично думать о каком-то призрачном будущем, продумывать дальнейшие действия или хоть как-то шевелить своим серым веществом, когда так отчаянно хочется кончить. Хью всё ещё пребывал в небольшом шоке, хотя его тело уже полностью отдалось воле случая, подстраиваясь под карающий темп. Бёдра двигались навстречу горячей эрекции Мадса, пытаясь усилить трение и найти самое приятное положение. Додумывать что-то, пытаться читать между строк и трактовать приколы Миккельсена по-своему — было одно, а вот чувствовать его стояк — другое, реальное. Это было настолько смущающе и откровенно-интимно, насколько и безумно возбуждающе. Заметив откровенную невозможность брюнета связать вместе и двух слов, Мадс самодовольно ухмыльнулся и ускорил темп, продолжая сводить с ума лежащего под ним мужчину. Британец отвернулся в другую сторону, зажав рот рукой, пытаясь сдержать рвавшиеся из него стоны. Адреналин настолько зашкаливал, что после минуты подобных фрикций Хью почувствовал, что реально находится на грани. Боже, неужели он действительно собирался кончить в свои боксёры нетронутым, прямо на глазах у всей съёмочной группы?.. Оставшаяся в живых частичка пылающего в предоргазменной неге разума, по всей видимости, активировалась и стала верещать о том, чтобы Дэнси как можно быстрее что-то предпринял с возникшей ситуацией, ведь если его стояк не видно под одеялом, это ещё не значит, что ему можно обкончать себя, Мадса и грёбаную реквизитную кровать. Финальная фраза, точно. По сценарию ему нужно было сделать вид, что он стонет, но, похоже, симулировать в этот раз не придётся. Сглотнув накопившуюся во рту слюну, Хью попытался успокоить дыхание и сказал полу-шёпотом, достаточно громким, чтобы на камерах было слышно каждый звук: — Ганнибал, я… — Дэнси прождал несколько секунд, собираясь с силами закончить до смерти смущающую фразу. Как иронично, несмотря на то, что именно они с Миккельсеном сейчас тёрлись членами друг о друга, сказать нужную реплику брюнету всё равно пришлось используя другое имя, — я люблю тебя… — и, издав что-то напоминающее хриплый стон отчаянной кульминации, Хью обессиленно замер под прижавшим его телом, плавно опуская ноги с поясницы Мадса, при этом абсолютно не в силах посмотреть ему в глаза. Как они вообще будут разговаривать после этого? Всё, назад дороги уже точно не было. А впереди было до смерти страшно… Не долго думая, британец буквально выскользнул из-под Миккельсена и стал суетливо водить рукой по полу в поисках своих брюк, а точнее, брюк Уилла, которые он туда недавно кинул. Через секунду рука наконец встретилась с грубой тканью и подняла её наверх. Быстро надев штаны, что всё это время валялись рядом с кроватью, Хью невнятно попрощался со всеми, находившимися в комнате, и поспешно вышел с площадки, захватив с собой заодно и рубашку профайлера, стараясь не начать бежать, ведь тогда, помимо и так возникших у команды вопросов, Хью дал бы им весьма красноречивый ответ, который он был не готов озвучить, даже самому себе. Надевая на ходу рубашку, мужчина думал, что ему делать дальше. Они уже перешли ту грань, за которой была полная неизвестность. Дэнси боялся этого непонятного мира, дверь в который случайно открыл и теперь никогда не сможет закрыть обратно. Брюнет всё ещё боялся подумать о возможном реальном сексе с датчанином даже после того разговора в кабинете. Его всё ещё преследовал совершенно иррациональный страх боли или какого-либо дискомфорта, который, хоть и уменьшился до уровня неприятных опасений, но всё же присутствовал. Проводя холодными руками по лицу, Дэнси забежал в гримёрку, забрал свои вещи и через минуту уже ловил такси на улице. Британец не хотел думать о том, что несколько минут назад всё то, что было для всех лишь в рамках шуток и приколов, стало иметь под собой вполне весомые обоснования. Господи, какой он идиот. Он как всегда всё испортил. Слишком громко и реалистично стонал, быстро закончил дубль, слишком испуганно искал штаны, слишком рано подался в бегство. Хью, если честно, даже не знал, что хуже — запороть дубль и сыграть сцену ещё раз, или то, что теперь в эфир пустят их буквальное недо-порно с Мадсом. Захлопнув дверь такси и сказав нужный адрес, Дэнси почувствовал какую-то странную пустоту внутри, что заставила его сердце сжаться. Ничего больше не будет так, как было прежде. Машина двинулась, постепенно набирая скорость, пока Хью что-то усиленно пытался высмотреть в зеркале заднего вида. Он не мог сейчас поговорить с Мадсом, но как же хотелось почувствовать датчанина рядом, ощутить его запах и горячую кожу на своей, похолодевшей от страха и волнения. Просто быть вместе, без всех этих смущающих вопросов и условностей. Брюнет не мог отрицать — ему безумно понравилось, как Миккельсен прикасался к нему, понравилось видеть, как он тоже сходит с ума, и это было даже хуже, чем если бы эта сцена вызвала у него отвращение. Он не мог остановиться надеяться. Надеяться на лучшее будущее, в котором они будут вместе благодаря, а не вопреки. Без всяких разводов, папарацци и осуждений. Страх и любовь больше не могут идти вместе, и совсем скоро Дэнси придётся выбирать.