Истории, рассказанные Совёнком. Легенда о храбрости

Бесконечное лето. 6. Истории "Совёнка". Легенда о храбрости. (23 Июня 1987 года, пионерлагерь "Совёнок", 20:20) Семён только успевает обрадоваться, как обретает полную свободу действий: на Марата, словно кот на птицу с диким визгом напрыгивает Андрей и начинает мутузить. Пока Семён поднимается, набегавший на него Колька был сбит с ног огромным кулаком Анатолия. Рядом оказывается Венька. Пока боксёр расправляется с ним, сзади подбегает Кагор и уже готовится сделать удушающий, но Семён, оказавшись у Кагора за спиной, хватает его за руку, выворачивает и со всей силы бьёт туда коленом. Раздаётся хруст и с диким визгом Кагор, хватаясь за руку, падает на землю, орёт, и не встаёт. -Петька! — кричит Венька, и бежит к нему на помощь. Анатолий отскакивает, приноравливается и ударом в грудь отправляет его в нокаут. Вот теперь — точно победа. -Семка, брат, ты как?! Живой или не живой?! — Анатолий был не на шутку испуган, когда подошёл к Семёну. Он взял его за плечи, заглянул в лицо, ужаснулся — Да у тебя на харе живого места нет! У тебя там просто вообще всё в кровянке! Это чё, Маратка тебя так?! -Да … — нехотя ответил Семён, сел на землю. Тронул губу рукой — разбита, кровоточит. Вздохнул, хотел вытереть, а платка и нету. Пришлось терпеть — Да ничего, брат, всё нормально, могло быть и хуже. Марат, сволочь, как начал мне пасть наваливать, скотина, думал — копыта двину прямо там. Чуть меня не прикидал, урод … -Н-да, Семёша-Семёша … бывает и такое — покачал головой Анатолий и удивился — Да как тебя вообще угораздило с этими … придурками связаться?! Чё, я не понял, неужто они до тебя дое.ались?! Ни в жисть не поверю! — и сплюнул — Ты тогда Петрухе чуть голову с плечей не выдернул! Да после такого к тебе ни одна скотина не подошла бы, побоялась бы! — Анатолий присел рядом. Семён кисло улыбнулся и ответил: -Да эти уе … уроды у Мику отобрали кулон. А я вот вернуть вызвался, надо же было человеку помочь в конце концов — и откинулся на спину, задумчиво посмотрел в небо, потом запустил руку в карман, вытащил оттуда кулон, показал Анатолию — Вот он, кстати. Боксёр бережно взял его, пристально посмотрел, повертел в руках: -Красивый … — он вернул его Семёну и перевёл взгляд на него — А чё нас не позвал? — в его голосе проскользнули нотки обиды. Семён улыбнулся: -Дак вы и сами пришли — и рассмеялся — Чёт я как-то и не догадался вас звать-то … да и вообще, это всё спонтанно вышло, кабы не Мику, я бы сюда и не пошёл бы, я что, дурак или самоубийца, что-ли … эй-эй, Андрюха, ну ка, харэ! Ты чё это, убить его что-ль решил? А ну, успокойся! — вдруг резко подорвался с места Семён, подскочил к Андрею: оказывается, тот, тяжело дыша, всё ещё бил по лицу Марата, а Марат, кажется, был уже без сознания. Причём, не просто без сознания: у него как минимум был сломан нос. Опухли губы, изо рта, булькая, выходила кровь, струйками перетекала по щекам, горлу и подбородку, заливала уши, продолжала выходить. Дышал Маратик очень плохо. Андрей продолжал бить его в лицо, целясь в челюсть. Семён не мог на это смотреть: -Отцепись, кому говорят! — ноль внимания — Ты, мелкий! — тот же результат. Неожиданно, подошёл Анатолий, молча подвинул Семёна плечом. И вдруг, как зарядит Андрею в лоб с кулака. Характерное "Ох!" — и Андрей как мешок свалился на землю, аж кувырнулся: а ведь это ещё далеко не самый сильный удар! -Ну, чё, пацаны, спасибо вам — поблагодарил парней Семён — Если бы не вы, я бы уже здесь мертвяком лежал. Благодарю вас, ребята от души, с меня стакан. -Та ты не ссы, брату всегда поможем! — обнадёживающе похлопал его по плечу Анатолий. -Агась, ты только позови — морщась от боли, потирая ушибленный лоб, подошёл Андрей и они обнялись. Ноги вдруг перестали слушаться, подкосились, мир стал заваливаться куда-то на бок, и вдруг … пропал. Исчез. Стало темно. Семён потерял сознание. *** Темнота. Снова и снова темнота. Ничего не видно. Абсолютно ничего. Да и особо видеть что-то или кого-то Семёну не хочется. Он даже не может понять, где и в каком состоянии находится его тело. Просто одна мысль: "Мне пох.й". Раз ничего не видно — значит ничего и нет! Но, вот появляется другая мысль: "А почему темно?" За ней ещё одна: "А, собственно говоря, и правда: почему?" А из этого вытекло следствие: "Если уж ничего не видно, и я ничего не могу понять, значит … я сплю? А почему тогда не могу проснуться? Стоп, а с чего я вообще решил, что не могу? Та-а-ак, Семён, ну ка: пошёл, бей! Давай-давай, просыпайся, козлина бородатая!" Сколько времени прошло — неизвестно. Но много. Всё это время Семён пытался проснуться — и, о чудо: у него это получилось! Почему он так подумал — это тоже не известно, но ему показалось, что он всё-таки проснулся. "С добрым утром! В два ночи!" — да, минут пять полежав, глаза Семёна привыкли к темноте, и он понял, что лежит носом к стенке в домике вожатой, у себя в домике. Потом он начал себя обследовать — оказалось, никаких серьёзных повреждений нет, если не считать только ватку в носу. Затем он обнаружил, что одет. В свою родную пионерскую форму. Всё ещё болело лицо в нескольких местах, но это его не тревожило ни сколько — быстро пройдёт. Куда важнее было знать местонахождение кулона Мику. Карманы — нету. Стол, полочки — нету. Семён похолодел: "Твою мать, неужто спёрли?!" — думал он, лихорадочно роясь на кровати. Ничего. И потом, вдруг, как будто что-то в голове оборвалось: Семён хлопнул себя по лбу за несообразительность, сел на кровати, поджал ноги, обхватил руками, ткнулся головой в колени. Несколько минут так и сидел, покачиваясь взад-вперёд, взад-вперёд … кулон Ольга Дмитриевна в любой момент могла забрать себе, пока его тащили в домик. Нет, конечно, она не воровка, но сохранить дорогую вещь — можно, почему бы и нет? А вот интересно, кто же всё-таки его до домика донёс? Кто догадался это сделать? А что случилось с остальными? А какое им светит наказание? Или вообще не светит? А Артём Сергеич что скажет? А кто первым про драку узнал? Вопросы, вопросы — а ответов нет. Хотя до ответов недолго осталось. Всего до утра подождать — и на линейке им всем кости перемоют, мало никому не покажется. И ему достанется, и Андрюхе, и Анатолию, и Маратику с его бандитами. И заодно вожатым, что за своим народом не уследили. Всем влетит, проще говоря. Семён тихо встал: Ольга Дмитриевна крепко спала; накинул свою синюю кожанку и вышел на улицу. Был прохладный приятный воздух и тёплый ветерок, а также абсолютная тишина — только редкие птицы пели да шелестела листва. Конечно, это вовсе не абсолютная тишина, нет: просто нет звуков, издаваемых человеком. Одна лишь природа. И чего-то эта природа расшумелась: ветер усилился, деревья закачались сильнее. Стало шумно. Но тоже приятно — ничего человеческого. Семён глубоко вдохнул, прикрыл глаза: так хорошо стоять, обдуваемым летним ветерком! И так простоял минуту. А потом вдруг вздрогнул: почудилось ему, будто что-то гремит где-то вдалеке. Семён замер. Нет, показалось. Вдруг — снова этот непонятный гром. Семён прислушался — да, так и есть, гремит. Тихонько так, негромко, но отчётливо слышны раскаты не то взрыва, не то грома, не то чего ещё, но не близко. И тихо. И ясно. А если тихо, но отчётливо — значит, далеко. Звук был неприятным, отталкивающим: хотелось побежать. Неприятное чувство, вот уж верно. Семён поёжился: он чуть было не сделал этого. Достал зажигалку и блок "Космоса", затянулся, вдохнул никотин, добавил воздухом — в голове чуть зашумело. Семён улыбнулся: он давно не курил. С попадания в лагерь. Так, случайно, ещё в первый день нашёл в лесу под елью пачку сигарет, один раз закурил в тот день — и больше нет, от вожатой прятал. Вот, сейчас выпал случай. Так, попыхивая сигареткой, двинулся он по дорожке, не спеша, в развалочку, озираясь по сторонам, не боясь получить втык от случайных вожатых (если таковые в два тридцать ночи имелись не спящими). Шёл он к воротам. В будке возле ворот крепко спал часовой вожатый. Семён усмехнулся: вот чем у нас народ на рабочем месте занимается. Ещё ведь любят пионерам заметить, вот, мол, смотрите, как работать надо. Не то, что вы, мол, лентяи. А сами-то, сами! И полно таких примеров можно привести. Семён снова сделал затяжку. Он сейчас ни о чём не думал, даже смотреть в сторону райцентра не хотелось, хотя, за этим он сюда и пришёл: от ворот открывался вид на уходящую вниз в поля дорогу. Через несколько километров от полей начинался густой лес, а дорога оставалась асфальтированая, комфортная. До райцентра (Вышек) было где-то километров 10-15, час езды на автобусе, из которых минимум половина по глухому лесу, где дороги хоть и есть, но в небольшом колличестве, и хороших дорог — штуки две, не больше. В округе есть несколько деревень, и некоторые пионеры частенько сбегают туда после обеда или ночью за водкой и сигаретами. А иногда там назначаются свидания у влюблённых пар, и надо сказать, что сеновалы там тоже хороши … Снова загремело. Далеко. В той же стороне. Семён круто повернулся и застыл: гремело там, куда убегала дорога. Там, за лесами, за полями, за деревнями … Но не это привлекало: там, откуда доносился гром, за лесом, в стороне Вышек небо резали вспышки. Неяркие и небо слабо вздрагивало при каждом ударе грома. И вспышки не утихали, а лишь разгорались всё ярче и ярче. А здесь над лагерем было спокойно. Было тихое безмятежное звёздное небо, без единой тучки, без лишних звуков … здесь было комфортно и тихо, ни что не нарушало покоя спящего лагеря, не взрывалось, не горело, не … а, что об этом говорить! А там, в стороне райцентра было неспокойно. Что-то тревогу нагонял этот вид, неясную тревогу, даже страх. Вновь захотелось убежать. Семён смял окурок в кулаке, выкинул в траву, притоптал, развернулся, и зашагал прочь. Закрывая ворота, он обернулся и в последний раз посмотрел в сторону Вышек: гремело, и вспышки не прекращались. "Может, зарница?" — думал Семён, возвращаясь в домик.