***
- Ма Тсентей, тебе еще не надоело эту беспризорницу воспитывать? - Оло'йктан клана Тайрангов, Икейни, подходит к мужу и мягко проводит по плечу, вызывая у того легкое дуновение спокойствия. Оба стоят на пороге своего жилища и наблюдают за бегающей по траве Ю'нил. Какой-то паренек из клана дернул ее за хвост минутой ранее и злая, до невозможности теперь, девушка изо всех сил пытается догнать обидчика и, дай сил Эйва, оторвать его хвост и засунуть в рот, да поглубже. - Ей уже 15, а она все такая же. Курит за палатками, дерется, прогуливает занятия. Что с ней будет по возвращению домой? - женщина заходит глубже в помещение и на ходу снимает одеяние вождя, оставаясь в одном топе и набедренной повязке. Тяжкое бремя на ее плечах дает о себе знать каждый вечер. Но проснувшись утром, она снова натянет на себя улыбку, выпрямит спину и пойдет самоотверженно решать проблемы народа. Но как бы ей не было тяжело и больно, она никогда не бросит это. Не потому что нет в клане достойного приемника, а потому что это ее долг, до скончания своего века, нести на себе бремя Оло'йктана. Она клялась. - Лучше нее нет никого. - Тсентей гордится той "беспризорницей", что уже повалила паренька на траву и пихает мохнатый кончик хвоста ему в рот. Тот кашляет и пытается вырваться, дергая ногами и руками. Вокруг собрались дети, бурно аплодируют и только и кричат ее имя. - Все будет нормально, даже если она решит возвратиться в родной дом. - Что? - Икейни оборачивается на мужа. Она спокойно относится к Ю'нил. Но уж много шума от этой девчушки. - В каком смысле "если"?***
- В добрый путь! - руки учителя крепко сжимают плечи девушки. Уже взрослой, не той, что резво подрезала его на икране во время полета, не той, что швырялась пойманной рыбой в других детей, не той, что была 3 года назад. - Ты все запомнила? - Да... - глаза в пол. Видно, что не хочет улетать. - Это обязательно? Может он вообще забыл? Знаете, память с возрастом подводит? - морщит нос. Она молилась Великой Матери, чтобы этот день не настал. День встречи с отцом. Тем самым, что бросил ее здесь и ни разу не дал о себе знать. - Эй! Он чуть младше меня! - Тсентей не воспринял ее слова на свой счет, но утихомирить Ю'нил как-то надо, а кроме него и вождя, она никого всерьез не воспринимает. Таков уж характер, и это уже никак не перевоспитать. Хоть подзатыльники раздавай, хоть наказывай, ничего не поможет. Проверяли. - Повтори, куда лететь? Уши прижимаются к туго заплетенным косам на фоне дредов. Тихо скалиться от недовольства и закатывает свои желтые глаза. - От поваленного Дерева дома на север до большой поляны. Там место встречи. - смотрит из подо лба на учителя. Она ниже его на полторы головы и уже раза в два, так что за ним ее почти и не видно. - Вернее его место смерти. - один уголок губ коварно ползет вверх. Не дожидаясь порции серьезного разговора о том, что это все же ее отец, родная кровь и бла-бла-бла, она вскакивает на икрана и лишь успевает поймать ухом: - Мы с тобой говорили на этот счет! Выслушай его! - Обязательно! Если он рискнет поднять руку на родную дочь и победит! - кричит уже с высоты неугомонная на'ви, а слово "родную" было сказано с язвительной искоркой сарказма - Я скоро! Она и впрямь планирует вернуться! Но не учла, что за спиной уже весит сумка со всеми ее пожитками, а внизу клан радостно машет ей руками, как будто избавились от ходячей катастрофы, и только у Тсентея навернулась слеза, скупая, мужская, единственная слеза. Хоть он и не позволял ей воспринимать его как отца, но, сам того не замечая, привязался к девочке, как к родной дочери, которой у него и не было никогда. И в момент как силуэт Ю'нил исчезает в небе от души его отрывается кусочек и теплым воспоминанием улетает в дорогую ему коллекцию памяти сердца.***
Здесь даже птицы почти не поют. Каждый шорох слышен. Банши отпущен, мол "Погуляй пока, и без тебя справлюсь". Нервы потихоньку сдают, вызывая тошноту, а руки начинает потряхивать, когда из кустов доноситься топот копыт лютоконя. "Не забыл" Дерево за спиной неприятно мочит и царапает спину корой. На лице только серьезность и ни единой эмоции, все они скрыты за семью замками, об этом говорят активно работающие жвалки и тяжелое дыхаение девушки. Тут из кустов на другом конце поляны показывается всадник. Теперь нервы сдают окончательно, ладони потеют и тошнота подступает уже к самому горлу. Лишь бы это не вылезло в самый важный момент. Расстояние сокращается. Два на'ви идут навстречу друг другу, вот только намерения у них явно разные. У Ю'нил в голове точно отсутвует инстинкт самосохранения, раз решилась на это. Выглядит все так, будто змееволк резко осмелел и решил бросить вызов танатору, то в ее мыслях явно не это. - Я тебя вижу, дочь моя. - Цу'тей говорит аккуратно и тихо, как будто боится спугнуть девушку. Приветствует ее подобающим жестом двух пальцев у лба и с осторожностью подходит, будто чувствует, что сейчас что-то будет. - А я тебя не вижу! - Ю'нил повышает голос, и чем громче становится, тем сильнее она сжимает рукоять ножа, что висит на бедре. Цу'тей успевает только уловить блеск метала и отскочить назад. "И я рад тебя видеть" "Война отцов и детей", так можно назвать эту картину. Дочь бросается с ножом на отца, а тот только лишь уворачивается и не дает по себе попасть. Ударить родную дочь, никогда! Девушка скалиться, хвост выписывает вензеля, каких отец, кажется, еще не видел, да и не до них сейчас, ему бы на лезвие не попасть. - Дай я скажу... - он пытается докричаться до дочери, но та перебивает его новым броском и в этот раз попадает, но лишь по руке. Цу'тей закрывает порез ладонью и с, то ли шоком, то ли восторгом смотрит на дочь. Шок - его смогла ранить родная дочь. Восторг - его смогла ранить родная дочь. - Поздно "скажу"! - дочь скалиться на отца и у того как будто флешбек. Если бы не эта фраза... Теперь он знает, что делать...***
- Пусти меня! - Ю'нил не поняла как, но она уже болтается на плече отца. Руки за спиной и ими уже не пошевелить, плотно связаны болом для обездвиживания противников или жертвы после охоты. - Это не честно! Развяжи меня и сражайся, трус! - пытается ногой попасть по лицу мужчины, но тот ловко хватает обе и с силой прижимает к своему телу. Все бесполезно! Она только чувствует как ее тело водружают на спину лютоконя и отец усаживается рядом в седло. Она уже не пытается вырваться, или ударить из подтяжка отца. Просто висит как добыча. Отвратительно. - Вся в мать!