Змеелов

      Бэкхён выглянул в коридор, заметил, как за углом мелькнула тень Чанёля, и юркнул за ней следом. Таким образом он развлекался, охотясь на своего защитника, и считал, что настал час расплаты за череду отказов. Ёль отказывал ему во всём: в совместных завтраках, обедах, ужинах, прогулках, обучении целоваться, уроках тихой ходьбы, сражении на мечах, кулачном бою и лечении травами. Что бы принц не просил, Чанёль отрицательно мотал головой. Бэкхён это воспринимал болезненно, но скрывал боль под маской обид и капризов, чтобы не выглядеть слабохарактерным, каким его всегда выставляла Мисхела. К Чанёлю и Шину привязались многие люди во дворце, поэтому понимали, насколько тяжело принцу получать отказы, и старались его баловать и потакать другим капризам, однако Бэку другие прихоти не нужны, и он решился на месть.       Дружба Сонмина и Шина окрепла, а между принцем и Чанёлем даже не завязалась, потому что Ёль его не подпускал к себе и на пушечный выстрел, хоть свои обязанности защитника выполнял, словно мать-тигрица, охраняющая своего детёныша. Когда кто-то подходил к принцу и Ёля не находился рядом, это не означало, что он не следил за Бэкхёном. Появиться возле него за долю секунды — плёвое дело, и иной раз Бэк сам не понимал, как Чанёль оказывался рядом.       Ёль уставал от Бэкхёна морально, поэтому искал тихий угол, но охранять принца следовало и днём, и ночью, поэтому он отыскал в городе найденного в лесу Кадоса койота и приволок во дворец. Король ознакомился с животным, а принц души в нём не чаял, и разрешил зверю вольно гулять во дворе. Чанёль ставил его охранять Бэка по ночам, а сам наслаждался долгожданным одиночеством вдали от замка. Это лучшие часы за сутки и, к великому огорчению, их следовало разделять со сном.       Слежку за собой Чанёль наблюдал с самого утра, но всё же намеревался искупаться в широкой деревянной ванне и никакое Его Высочество этому не могло помешать. День выдался туманным, как большинство суток в Ла-Он, поэтому к моменту, когда на улицах прояснится, Чанёль должен быть чистым и готовым сопровождать принца везде и всюду, пока не настанет время ложиться спать. Иногда это утомляло, а порой приходили посетители, и Чанёля отправляли восвояси, чему он несказанно радовался, но рано утром король внезапно отменил все встречи, поэтому день обещал быть выматывающим.       Бэкхён подкрался на цыпочках сзади Ёля и ехидно улыбнулся, сверля взглядом его затылок. Чанёль решил, что юноша запрыгнет ему на спину и продумал манёвр, чтобы проучить мальца: перекинет через плечо и скорчит удивление на лице, якобы никогда бы не предположил, что принцы могут так подло поступать. Затем извинится за грубость, а Бэк в следующий раз перехочет нападать сзади, зная, что получит вывих руки или отобьёт себе спину.       Но Бэкхён схватил его за ногу, головой пнул под зад, заваливая на пол, и ушло принялся стаскивать сапог:       — Не хочешь учить тихой ходьбе! Отдавай обувь! Я сам научусь!       Находясь в лёгком шоке, Чанёль перевернулся на спину, не веря, что Бэк сделал подобное умозаключение. У них разные размеры как одежды, так и обуви, поэтому сапоги никак не помогут принцу научиться тихо ходить. Он их даже не снимет, потому что тугая утяжка шнурков и ремней не позволит это сделать, но Бэк цепко обхватил двумя руками правую ногу Ёля, прижал к своей груди и настойчиво тянул, что было сил, пыхтя над своим планом, не замечая перед своим носом стопу, большую своей в половину. Для удобства он сел на Чанёля, задрав его ногу под углом девяносто градусов.       Чанёль тяжело вздохнул, подумывая, что пора менять своё мышление, чтобы начать понимать принца, иначе его ходы действия невозможно будет предугадать на несколько шагов. Он приподнялся и обхватил его одной рукой вокруг талии, мягко оттаскивая в сторону.       — А вот ничего подобного! — не отпускал ногу Бэк, ощущая спиной сердцебиение Чанёля. — Пока не научишь, не уйду отсюда!       Он немного повернул голову, едва не сталкиваясь со своим охранником носами, и тяжело засопел, понимая, что Чанёль почти согнулся напополам ради освобождения из заложников своей ноги. В этот момент в тронном зале словно ядро прокатилось, и Бэкхён резко дёрнулся, но Чанёль прижал его к себе, одним жестом заставляя успокоиться, и насторожился. Зал находился совсем рядом, поэтому обоим стало не до шуток. Если кто-то из Элоя узнал, что в тюрьме Ла-Он находится племянница короля, то могли отправить как гонца для переговоров, так и воинов, чтобы силой освободить Мисхелу. За несколько дней армии до Ла-Он не дойти, но союзников везде можно найти, поэтому Чанёль в первую очередь выполнял обязанность защищать принца. Бэк отпустил его ногу, и оба встали, с опаской всматриваясь в коридор. Стражники оставались стоять по стойке, поэтому Бэк немного расслабился и метнулся к ним, чтобы подсмотреть, что же происходит возле тронов. Голос отца он узнал моментально.       — Весь город на ушах стоит!!!       Король с самого утра толком не успел одеться. Он выскочил из кровати на рассвете и, хоть время близилось к обеду, из-за потраченных нервов ему не елось, не пилось и не хотелось наводить красоту. Все приёмы отменили, потому что встречать гостей в шелковой голубой пижаме и с растрёпанными волосами, которые торчат во все стороны Королевств, позорно. Бён широким шагом метался по залу, изредка пинал троны, напротив которых стояли Сонмин и Шин, словно провинившиеся дети. Шин вовсе встал на больные колени, а Сонмин откровенно зевал, его халат смят и местами порван, а пояс на пояснице почему-то завязан в кокетливый бант.       — Все шепчутся, папа! — хватался за голову король и вновь пнул трон. — Да как ты мог! Шин!       — Шин не виноват! — защищал друга Сонмин. — Он мне сказал, чтобы я принимал по одной капле, а я для верности капнул в бокал три.       — Три?! — ужаснулся Шин. — Как ваше сердце, Ваше Величество?       — Да всё нормально!       — Нормально?! — гаркнул ему в самое ухо король. — Для тебя это нормально?! Вся столица только о тебе говорит!       Бэкхён встал рядом с одним из солдат и заметил, что тот еле сдерживает усмешку. Весь город о чём-то шептался, но Бэкхён этого чего-то не знает, поэтому решил дослушать скандал до конца. Чанёль воспользовался заминкой и ушёл в ванную, оставляя семейные разборки на королевские нервы.       — Я имею права, в конце концов! — не выдержал Сонмин, и король взвыл от отчаянья. — Посмотри на ситуацию с другой стороны! У нас лучший лекарь во всём мире!       Шин польстился и поблагодарил Его Величество, на что Сонмин довольно улыбнулся. Только королю хотелось плакать. Он поставил руки в боки и посмотрел под потолок, словно молился небесам.       — Уже месяц как вся страна говорит о королевской семье. Сначала о болезни Бэкхёна, потом о победе Чанёля, теперь о том, что старый король снял на всю ночь целый этаж борделя! — он повернулся к отцу и попытался посмотреть ему в глаза: — А почему не весь бордель? Папа, тебе скоро семьдесят лет, не пора ли подумать о духовном, а не о плотском?       Бэкхён округлил глаза, представляя себе дедушку в окружении двух дюжин проституток. Страж рядом с принцем едва не присвистнул, откашлялся и вновь принял непоколебимое выражение лица. Сонмин хорошо отдохнул. Его дружба с Шином шла ему на пользу, и Бэкхён огляделся вокруг, ища Чанёля, которому хотел предложить выгодную сделку. Раз по иронии судьбы он не понимает просьб, мольб и приказы, то взаимовыгодное предложение должно заинтересовать.       Бэкхён миновал длинный коридор, веря, что уговорит своего телохранителя на щекотливое дело, быстро спустился по ступенькам, покрытым красной дорожкой, проскользнул под лестницей и резко распахнул дверь ванной, окрылённый идеей влетая в комнату. Чанёль слышал его шаги, поэтому знал, что принц его ищет, но никак не ожидал, что у того хватит наглости нарушить его купание. Помывка — дело интимное, поэтому человек имеет полное право уединиться! Бэкхён застал Ёля в ванной, тот наслаждался горячей водой, погрузившись в неё до подбородка, и не хотел никого видеть, но принц закрыл за собой дверь, подошёл к Чанёлю и присел возле него, действуя одним своим шкодным видом на нервы.       — Мы не договорили.       Ёль насторожился, ведь сапоги стояли под стеной, а рубашка и штаны весели на гвозде. Ремень не жаль, потому что у Ёля их много и при желании на рынке легко найти ему замену, а вот одежду и обувь подобрать крайне сложно, особенно высоким людям. У принца же вещей много, поэтому он, не жалея белоснежной рубашки с широкими манжетами опустил руку в воду, играясь с ней и создавая волны на поверхности, чем бесил Чанёля, который требовал тишины, только сказать об этом не мог.       — Проси, что хочешь, взамен моей просьбы.       Ёль начал думать, что отпуск ему не помешает. Можно вернутся в лес Кадоса, отдохнуть с лесным народом, посмотреть, какую гору из Королевства накидал ветер, погонять леших на опушке и просто ничего не делать.       Он заинтересовано посмотрел на Бэкхёна, и тот обрадовался. Взгляд сразу посветлел, а на лице улыбка стала ярче, в то время как Ёль оказался его полной противоположностью.       — Научишь меня целоваться?       Весь план отдохнуть рухнул в преисподнюю. Чанёль отвернулся и погрузился в воду по ноздри, показывая, что лучше утопит свои губы, чем будет целовать принца.       — Вот настолько принципиально? — удивился Бэкхён и задумался над собой.       Он в который раз получал отказ от Чанёля, но упорно продолжал у него просить и чувствовал, что не отстанет. Не в его характере быть надоедливой мухой. Он не любит навязываться и когда кто-то так поступает, поэтому на месте Чанёля давно бы огрел приставучего человека по голове, да так, чтобы глаза вылетели. Но, вопреки своему характеру, чувствовал, что не отступит, пока не добьётся своего, потому что с Чанёлем спокойно. Рядом с ним есть уверенность, что не о чем беспокоиться и дело даже не в охране жизни, о которой пёкся король. Бэкхён не может объяснить свои чувства, поэтому хочет их изучить лучше, а для этого надо ютиться рядом с Ёлем, но он всё чаще убегает от принца.       Бэк нагло полез в ванную, оставляя тапочки на полу, и, несмотря на одежду, погрузился в воду, присаживаясь на Чанёля и всматриваясь ему в глаза, словно там можно прочесть ответы на все интересующие вопросы. Вода немного горячая, но принца это забавляло, и он довольно поёжился, сжимая плечи от мелкой шкоды и удачного приключения. Чанёль приподнялся, сплёвывая воду и пытаясь понять, что же творится в голове мальчишки. Залез в воду, сел, упёрся руками в грудь и смотрит, словно в первый раз видит. Пользуясь случаем, Чанёль решил подготовить его к пескам Месмера, раз у них произошёл зрительный контакт. Хоть Бэк искал в Ёле объяснение чувству спокойствия, тяжелый взгляд поймал моментально, но в памяти всплыли не чистые сияния песков, а совсем другое:       — Я вспомнил твоё сердцебиение. Когда ты сегодня оттаскивал меня от своего башмака, я почувствовал спиной твоё сердце, и вот сейчас, — он пошевелил под водой пальцами на его груди, под которыми ощущал спокойный ритм. — В лесу Кадоса я его уже слышал, в замке короля Пака тоже. Не знаю почему, но я его запомнил, — он склонился к нему ниже, рассматривая его мокрые губы и тихо прошептал: — Научишь целоваться?       Чанёль отрицательно замотал головой, пытаясь проломить затылком ванну, чтобы сбежать, но путей к отступлению не оказалось, поэтому он ждал, когда Бэк сам выпрямится. У него не хватит наглости поцеловать, потому что правила этикета ещё никто не отменял, а в королевской семье они почитаются. Разве что три деревянных тазика с постиранным бельём должны упасть принцу на голову, чтобы он забыл о манерах и всерьёз полез целовать своего охранника.       — А если я ещё раз попрошу? А если буду просить весь день?       И каждый раз ответ отрицательный. Бэк разочаровался очередному отказу, лёг ему на грудь и тихо прошептал на ухо:       — Значит я буду просить до тех пор, пока ты не согласишься. Зачем мне ждать кого-то, чтобы научиться, если у меня есть ты? Вот когда появится у меня кто-то, тогда научусь всему остальному, а до тех пор я буду действовать тебе на нервы. Так что? Научишь?       Чанёль вновь отрицательно замотал головой, хоть и понимал, что долго так не выдержит. Вопросов десять-двенадцать проигнорирует, но не больше. Ему проще покинуть ванную, забирая с собой свои вещи, чем терпеть одно и то же слово у себя над ухом. Если бы перед ним сидел не принц, а обычный человек, то Ёль давно бы врезал хаму кулаком по голове, чтобы дураком остался на всю жизнь.       Бэк немного отстранился и соприкоснулся с Чанёлем носами, наблюдая, как смешно слились глаза в единую точку, и вновь повторил вопрос, после которого Ёль понял, что зря сюсюкается с парнем, который испытывает его драгоценное терпение. Проще попугаем повторять одно слово, веселиться при виде того, как у кого-то нервы натягиваются гитарной струной, и ползать по нему при этом. Чанёль решился на кардинальные и крайние меры воспитания. Он вытащил из воды правую руку и, обняв ею принца за поясницу, прижал к себе. Пока Бэкхён соображал, что происходит, и как это понимать, Чанёль сел, ожидая, когда вода успокоится, и принц впервые увидел его наполовину голым, чему не радовался, но, когда Ёль уложил его на противоположный бортик и навис сверху, всматриваясь с упрёком в глаза, Бэкхёну стало страшно. Оказалось, что безразмерный плащ и свободная рубашка скрывали тело большого Чанёля, а поскольку у страха глаза велики, то Бэкхёну он казался огромным. Перехотелось не только учиться целоваться или тихо ходить, но и разговаривать, лишь бы Ёль не обижался и не злился.       — Я пойду, — выполз из ванны Бэкхён. — Извини за то, что потревожил. Купайся на здоровье.       «Громадина!» — полубоком застыл он, продолжая рассматривать Чанёля и удивляясь, что никогда не замечал его широту из-за одежды. Купание решило всё, а подаренный крест, провалившийся между грудных мышц, выглядел немного нелепо, поэтому Бэкхён потянулся к нему, чтобы снять, но Чанёль шлёпнул принца по руке.       — Дурацкий же вид! — ворчал Бэк. — Ёль, ты никогда не замечал, что…       Он резко умолк. Не его дело, кто как выглядит. В конце концов, Мисхела точно ощупала Чанёля всего и знает, насколько широкая грудь и плечи у него, но продолжала сохнуть по нему, значит, девушкам нравятся такие парни. Бэкхён от обиды выставил вперёд нижнюю губу и перелез через бортик ванны, ощущая тяжесть мокрой одежды. Кажется, он сходит с ума. Чтобы опровергнуть это, вновь оглянулся, оставляя на гладком полу потёки воды, однако Чанёль по-прежнему казался необычайно широкоплечим, а ванная слишком мала для него, словно его усадили в детский тазик.       Бэк кивком извинился и тихонько покинул комнату, забывая о тапочках. Пораженное увиденным воображение сошло с ума и перемешало все мысли. Они вихрем крутились, но думать не о чем. В голове пусто, и в то же время там стояла картинка склонившегося и загородившего собой всю комнату Чанёля. Он легко мог раздавить собой ванну, принца и весь этаж. У Бэка едва не лопнул мозг от фантазии, и ему пришлось прислониться к стене, ощущая, как вода стекает по всему телу. Привести в порядок мысли не получалось. Они, как песок в часах, пересыпались сверху вниз, и Бэк, не в силах их контролировать, побрёл к выходу, слыша, как отец продолжает отчитывать Сонмина за ночной кутёж в борделе. Шина не слышно, и Бэк понял, что старик его спасение. Лекарь способен спасти от всех проблем. Если он вернул деду давно утраченную мужскую силу, то рассудок молодому юноше вернёт наверняка.       Бэкхён оглянулся в коридоре, замечая, что рядом никого нет. Страже глубоко всё равно, в чём и куда идёт принц, потому что у него есть личная охрана, а задача у солдат во дворце на каждый день всегда ставится индивидуально. Бэк прошмыгнул к лестнице и уже через минуту плечом толкал боковую дверь, ведущую в сад.       Хижину Шину отремонтировали довольно быстро и к сезону дождей обещали укрепить, чтобы не прогнили доски. Служанки навели порядок, расстелили небольшие ковры на пол, повесили белоснежные гардины на окна, украсили их шелковыми шторами, застелили ярким бельём постель, а стол Шин попросил не трогать, потому что он предназначался только для приготовления лекарства. Спальню он отвёл для сна, а первую комнату — для работы. Там творился хаос: сушились на верёвках развешанные травки, везде стояли баночки, в ступах регулярно тёрся порошок, взвешивался на позолоченных весах, постоянно что-то варилось, коптилось и мудрилось. На лавках и стульях лежали записные книжки и бумаги, которые королю всегда разрешалось читать для контроля. Всё же он проверял, не баловался ли старик алхимией. Дед, безусловно, баловался, но в блокноты это не записывал, а молча добавлял в лекарства и делал свою пометочку на каждой баночке, которая понятна только ему. Себя же он утешал тем, что делает это на благо людям, а не войны.       Когда к нему вошёл мокрый Бэкхён, Шин с порога понял, что случилась беда, и сердце больно кольнуло. Память вернула старика в лес Кадоса, когда умирающий мальчишка повис на руках своего отца, а лошадь от испуга вставала на дыбы. Старик спешно убрал бумаги со стула и предложил принцу присесть, но тот бесцельно смотрел в одну точку перед собой и, не шевеля губами, едва понятно прошептал:       — Так странно. Скажи, дядя, может ли одному парню нравится фигура другого парня?       Подобного вопроса старик не ожидал услышать, но если Бэкхён чего-то не понимал, то выражал свои чувства, как мог, поэтому стоило набраться терпения и расшифровать его эмоции. Шин его не торопил и насильно усадил на стул, а дверь хижины закрыл от любопытных глаз гуляющих нянек.       — Ваше Высочество, конечно, может! — он всплеснул руками и упёрся задом в тяжелый дубовый стол, не представляя, чью фигуру увидел принц. — У всех молодых мужчин и юношей есть идеалы, к которым они стремятся, поэтому нет ничего странного в том, что вам понравилась чья-та фигура. У девушек так же! Сколько леди завидуют фигуре вашей крёстной матушке! У неё осиная талия, тонкие пальчики…       — Он громадина! — поднял перепуганный взгляд побелевших глаз Бэкхён, и Шин едва язык не проглотил, поднимая в душе панику.       — Ваше Высочество, вы сейчас говорите о Чанёле?       Он окинул взглядом свой стол, ища на нём нужную колбочку с прозрачной жидкостью. Если король увидит своего сына в подобном состоянии, то убедить его, что виноват в этом король леса, а не алхимия, будет очень сложно. Шину нужен союзник, чтобы заручиться поддержкой того, кто вместе с ним бы получал королевские люли, но до этого момента стоило привести в порядок принца.       — Да, дядя. Он огромный, как тысячелетняя секвойя.       Шин обернулся на него и от ужаса прикусил кулак. Парень сказал, как в хрустальный шар посмотрел: и тысяча лет есть и дерево походящее, как для короля леса. Ещё немного, и он увидит саму сущность лесного короля, о чём поспешит рассказать своей семье.       — Ваше Высочество, вам только кажется. У него от природы хорошая фигура, но не такая массивная. Он у меня худенький. Видели бы вы его в вашем возрасте! Его с девочкой путали! У него даже кудряшки вились!       Он поднимал все бумажки и лоскуты, ища колбу, а Бэкхён немного покачивался, истекая водой и бормоча, что Чанёль, хоть огромный, но с ним спокойно, затем ударил себя кулаком в грудь и с удивлением произнёс:       — Пусто. Не могу понять, там есть что-то или нет.       — Ваше Высочество! — схватил нужную колбу Шин.       — Это нормально, дядя?       — Это бывает у подростков! — на ходу сочинял старик, вытаскивая пробку. — Это гормоны бушуют и вам тень на плетень плетут. Вот вам и хочется то широкие плечи, то пламени любви в груди. Вот, выпейте, чтобы выровнять гормональный фон.       Бэкхён прильнул губами к краю колбы, а Шин прикинул в уме, насколько хватит зелья. Если учесть, что принц — натура эмоциональная и впечатлительная, то в лучшем случае продержится до утра, но если трезво оценивать ситуацию, то до ночи. К тому времени он будет сладко спать, а Шин активно варить зелье в котле, если товарищ для поддержки не успеет прийти на помощь. Король будет вынужден принять во дворе замка ещё одного человека для здоровья и сохранности своего сына. На этот раз придётся рассказать ему правду про Бэкхёна, но про Чанёля Шин предпочёл бы умолчать, потому что это будет слишком жестоко. Глядя на жалкое состояние Бэкхёна, старик понимал, что королю проще убить всех поголовно и сравнять Кадос с землёй, чем знать, что Бэк мучается из-за короля леса. Порой лучше смерть, чем мучение, но Шину казалось, что не всё потеряно и есть лекарство. Если бы лесные жители доставляли одни страдания, в лесу Кадоса не росли бы лекарственные травы. По этой причине старик мысленно бил в колокола и требовал подмогу в виде шамана.       — Как вы, Ваше Высочество? — спросил Шин, когда колба опустела.       Бэк глубоко вздохнул, приняв на душу значительную дозу алхимии, и проморгался, не понимая странного ощущения в душе. Вроде, всё хорошо, даже легко на душе и приятная дымка в голове, отчего настроение поднималось. Но, с другой стороны, осталась отдалённая тревога, только Бэк забыл её причину и сразу засомневался, что она существовала. Подняв взгляд на старика, он нахмурился, вспоминая, что спросил о похабной вещи.       — Да бросьте, Ваше Высочество! — отмахнулся Шин и вернулся к столу. — Уверен, вам показалось, что Чанёль такой большой. Перепроверьте на всякий случай, иначе эта мысль вам покоя не даст.       Бэкхён кивнул, окончательно успокаиваясь и свято веря, что во всём виноват гормональный сбой. Возможно, всё же пора найти ему любовницу среди служанок, но как же принца бесили их постоянные сплетни. Они шушукались без передыха. Слух обострят, наслушаются разговоров со всех углов замка и обсуждают потом до самого утра, а с рассветом опять начинают всё заново. Занимались бы каждый своим делом и не влезали бы в чужую жизнь, тогда можно почувствовать себя свободным человеком, но, будучи всегда обсуждаемым, Бэкхён становился зажатым. Как только дело касалось начинания чего-то нового, он волновался, нервничал и спешил сделать это где-то подпольно, набраться опыта, а потом смело и прилюдно это демонстрировать. В плане личной жизни подобный прогресс так и не дошёл, потому что злые языки окружали везде. Король же настроен позитивно и сказал, что свадьба всё сама решит, ведь после неё ещё ни один человек девственником не оставался.       Шин проводил Бэкхёна, отключил все огоньки, спрятал в мешочек пару маленьких пузырёчков и несколько золотых монет. Мысленно он ругал Чанёля и себя. Два дурака, только один стар телом, а другой умом. И, вроде, пожили оба хорошо, а жизнь так ничему не научила, из-за чего теперь страдал ребёнок. Пусть Шин почти ничего не понимает в его состоянии, но достаточно того, что душа парня мучается.       Старик похромал на рыночную площадь, наблюдая за лавками, усыпанными различными товарами: пряности, булки, веники и, тут же, рыба. Запахи перемешались, и старик в жизни бы жрать подобное не стал, даже если бы к его виску приставили копьё. Укусил булку, а жуётся как рыба, хотя на вкус — сплошной тмин. Шин сплюнул и свернул на более узкий переулок, где бегали мальчишки, готовые за мелкую монету выполнить любую прихоть. В основном — дети непутёвых отцов или матерей-проституток, но бегали и те, кто из многодетных семей. Ребятню, кто решил просто подзаработать, местные гнали палками и избивали — следили за точкой и чужаков не подпускали, потому что об обычных детях родители позаботятся. Шин осмотрел оборванцев: кто в одних штанах, кто совсем помельче — в длинной рубашке. Подобный контингент ему не подходил. Мальчишки выстраивались под стенку, щурились от солнца, и один, прикрывая обеими ладонями глаза и жуя зубочистку, пропищал:       — Дед, тебе сапоги почистить?       — Мне гонец нужен! — Шин вовсе расстроился при виде детей не старше двенадцати лет.       Мальчонка набрал побольше воздуха и пропищал на всю улицу:       — Ван!!!       Над его головой открылось деревянное окошко и высунулся молодой парень, лет девятнадцати. Шин моментально улыбнулся, а парень, который, видимо, лежал на кровати, отвесил щелбан мальчишке:       — Что же ты такой писклявый?       — Деду гонец нужен.       Парень зевнул и отмахнулся:       — Спать хочу и лошадь спит.       Он поднял взгляд на Шина, смотрел на него несколько секунд, за которые старик вытащил из мешочка золотую монету, но остальные предпочёл не показывать, чтобы бродяги заоблачную цену не называли. У малышей золото отразилось в глазах. Они ещё не доросли до подобных оплат, начищая сапоги за медяки, раздавая письма влюблённых да отдраивая кухаркам посуду после теста и риса. Максимум — серебреник. Парень всматривался в лицо Шина, особенно на бороду, затем поманил старика ближе к себе, и, когда тот приблизился, окончательно проснулся.       — Слушай, ты же королевский лекарь, верно?       Шин кивнул. Дело принимало поворот в лучшую сторону. Денежка обещала быть в сохранности, ибо у парня намечались свои интересы. Он примостился на кровати удобнее, подложил под зад подушку и вывалился на треть из окна, не желая выходить на улицу.       — Это ты дал старому королю лекарство, после которого весь этаж шлюх до сих пор отсыпается?       — Он с дозировкой перестарался, — честно признался Шин. — Сердце надо было приберечь.       Парня сердце мало интересовало, он согласен доставить что угодно и куда угодно за волшебный эликсир.       — Я ушатаю второй этаж борделя! — обещал парень, и писклявый мальчик возле него вытащил зубочистку из рта, после чего покрутил пальцем у виска.       — Лишняя трата финансов. Зачем пить лекарство, после которого тратишь много денег? Дед, а есть капли, после которых проститутки сами платят за свои услуги?       Шин отрицательно замотал головой:       — Нет лекарств для определённой профессии людей, — он вновь посмотрел на парня и попытался с ним договориться: — За какое время доберёшься до северной границы Кадоса?       Парень вновь зевнул. Усердно работать, зная, что скоро его ждёт поход к проституткам, не хотелось. Его имя прогремит на всю столицу наравне с именем Сонмина, а для парня из трущоб это многое значит, и не важно, что Сонмину без трёх месяцев семьдесят лет, и он большую часть жизни просидел на троне и до сих пор периодически мял на нём седалищный нерв. Любой бордель рад видеть его чудное исцеление, а Ван как был сыном проститутки, так им и останется, какие бы гонки с Сонмином не устраивал. Он этого не понимает, а Шин не стремится что-то объяснять. Ему важнее донести до шамана весточку, но парень в своих мыслях уже мял зады доступным женщинам.       — За полдня доеду.       — За полдня я на своих двоих дойду, — гладил пальцами бороду Шин, — Я же тебе лекарство после отдам, иначе ты до границы никогда не доедешь.       Настроение у парня пропало. Работать всё же придётся, но едва он узнал, что надо только доехать до границы, как настроение у него поднялось, ведь до леса Кадоса совсем недалеко. Покойный король не зря его рубил в первую очередь для видимости территории, если Бён начнёт атаковать, а, по словам Шина, шаман сам выйдет на встречу, когда его позовут. Подобное задание Вану пришлось по душе, и он вспомнил, что у него есть лошадь в запасе, которая к ночи примчится к границе, поэтому к обеду Шин должен вернуться на рынок и расплатиться с парнем.       — Дед, — пищал мальчишка с зубочисткой во рту, — это же твой сын?       Шин резко повернулся, куда указывал грязный палец мальца, и шарахнулся в сторону, увидев Чанёля, чей рост сложно не заметить на фоне горожан. Старик словно помолодел на сорок лет, протиснулся между домами и сбежал узкими улочками обратно во дворец. Чанёлю всё равно, что Шин делает на рынке, а любопытство Бэкхёна не знало границ, поэтому встречаться с принцем старик хотел меньше всего. Бэк устало смотрел на прилавки, и душа ни к чему не лежала. Чего-то хотелось, а глаз так ничего и не выбрал. Кажется, съел бы что-то, но от еды воротило. За всё утро он перепробовал всего, что только мог, но ни одно из блюд или фруктов не то, что требует желудок. Огромный рынок тоже не угодил.       Когда они прошли переулок с полусиротами, мальчишка с зубочисткой увязался следом, надеясь, что ему подадут медяк. Чанёль резко обернулся к нему, и тот застыл на месте, поражённый тому, что его слежку рассекретили. Он же маленький, неприметный, тем более для такого высокого, как Чанёль, но у того будто глаза на затылке имеются.       — Вот скажи мне, Ёль, как угодить организму? — сетовал на себя Бэкхён, поднимаясь на оживлённую улицу, и тут же пожалел об этом, потому что их сразу встретили бордель и таверна.       Трёхэтажный публичный дом с балконами в момент оживился. На улицу вышла мамка — немолодая, но весьма опытная женщина с ярко накрашенным лицом и бессменной причёской-бардаком, как у всех в её заведении. Все её ночные бабочки носили одинаковые платья, которые им шила одна портниха. Это утягивающие корсеты для поднятия груди, у кого она дана природой, длинная голубая юбка, чтобы скрыть при надобности кривые ноги, и белая блуза с рюшей и длинным рукавом. Чанёль удивился изменениям, но на лице это никак не отразилось, когда на балконы вышли женщины в разных платьях, а некоторые в одних чулках. Они заполняли улицу, но не наглели, близко не подходили, руки не тянули, зато кокетничали, демонстрировали оголённые груди и выставляли бёдра напоказ. Одна бросила клиента, чтобы посмотреть на Ёля и предложила себя бесплатно, пока разогрета, но мужчина затащил её обратно, обещая назло ей снять её ещё на час.       — Заходите, места есть! — упёрлась плечом в дверной косяк мамка заведения и распустила синий веер. — Туман рассеялся, поэтому солнце подогреет постель. Сильным воинам стоит иногда расслабляться.       Бэкхён чувствовал себя неловко, не мог поднять взгляд, потому что женщины повсюду, и каждая пыталась совратить Чанёля преимущественно голым видом. Одна додумалась прильнуть к оконному стеклу голой грудью, отчего Бэкхён немного повернулся к Чанёлю, чтобы не видеть порнографии. Сам Ёль ждал, куда принц пойдёт дальше, а тот только топтался на одной точке, не находя себе место. Если он сбежит, то сразу расползутся слухи, что принц Ла-Он трус, который боится голых женщин. Никто не поймёт, что ему просто неуютно.       — Ваш дед не разорит казну семьи? — с улыбкой продолжила женщина. — Пусть заходит чаще.       Бэкхёна никто не приглашал, опасаясь гнева короля, но похотливые взгляды в его сторону сыпались без устали. Молодая проститутка, надеясь взять преимущество возрастом, вышла на улицу и, задрав платье, продемонстрировала Чанёлю ровные ножки.       — В твоём возрасте приглашают по пять женщин за раз! У меня есть ненасытные подружки, которые тебе понравятся! Ваше Высочество, ваш защитник уже зрелый для любви. Наградите его, пожалуйста, за верную службу, а мы за вами присмотрим некоторое время.       Женщины звонко рассмеялись. На противоположной стороне, где стояла серая таверна, мужчины поддержали смех и наблюдали за принцем по большей части ради забавы. Они понимали, что куртизанки веселятся, не со зла подтрунивая над наивным юношей, который багровел от обилия наготы вокруг себя. Хозяину таверны, у которого посетители начали сходиться, выгодно присутствие принца, потому что те три человека, вошедшие попить пива, задержались, чтобы досмотреть шутливый инцидент Бэка с проститутками.       Принц не выдержал смеха, повернулся к Чанёлю и насупился, сверля его взглядом.       — Иди веселиться, а я всё оплачу. Если побьёшь дедов рекорд, то дам тебе золота столько, сколько весит самая тяжелая шлюха.       Мальчишка рядом от удивления чуть не проглотил зубочистку и осмотрел всех женщин, ища среди них самую полную, да они сами переглянулись, вспоминая, кто из них тяжелее всех. И вновь Чанёль услышал аплодисменты, вспомнил турнир и затылок прожёг чей-то едкий взгляд. Кто-то среди толпы оказался недоброжелателем и, если он не желал Ёлю победы в постельных делах, то хотел поединка. Бить рекорды в борделе слишком унизительно и Чанёль давно покончил с похождениями по постелям, как и устал от сражений, зато всегда не прочь развлечься со случайной жертвой или занять чем-то толпу. Он полюбился людям в Ла-Он, поэтому не хотел терять статус любимчика.       — Не хочешь? — удивился Бэк. — А что ты хочешь?       Чанёль двумя пальцами слегка ударил себя по шее, показывая, что хочет выпить, после чего Бэкхён повеселел, как и хозяин таверны, приглашая новых гостей на две большие кружки отменного пива. В саму таверну Бэк заходить не стал, облюбовав столик на улице и указал на него рукой, попросив официантку его подготовить. В эту минуту он заметил, как за соседним столиком в сторону Ёля скалился мужчина, одетый в охотничью одежду. На плечо он закинул заряженный арбалет, и Бэк опасался, что выстрелит он в Чанёля, поэтому дёрнул того за рукав и прошептал, что надо вести себя осторожнее.       — И кто кого охраняет? — поразился мужчина и встал на ноги.       Мамка разогнала всех своих бабочек по комнатам и вышла вперёд, после чего Чанёль стал оценивать ситуацию. Мужчина явно приезжий, потому что дать отпор на месте никто не решался, даже местные. Хозяйка борделя защищала своё заведение и работниц, зная, на что способен человек, значит, он довольно буйный и решил помериться силой с тем, кто прославился на всю столицу. За прошедшее время короткий турнир порос былинами и сплетнями, поэтому Ёль стал чуть ли не инопланетянином в глазах горожан.       Он встал на защиту перед Бэкхёном, и мужчина расхохотался. Смешно только ему, остальные ждали, пока он наконец скажет, чем вызван приступ. Официантка протёрла стол и поспешила отойти ко входу в таверну, куда сошлись остальные посетители, а хозяйка борделя подошла к Бэкхёну, упираясь большой грудью ему в плечи, чем смутила. Рядом с ней крутился мальчишка, наблюдая, будет драка или нет. Ему хотелось лично узнать, кто победит, чтобы потом рассказать своим знакомым, которые от зависти будут жевать свои грязные рубашки.       — Вместо смеха, — голосила выработанным командным голосом мамка, — лучше бы оплатил услуги!       — Услуги? — нахмурился мужчина, затем скривился, вновь размахивая арбалетом, и Чанёль заметил на его запястье привязанный платок с вышитой золотой змеёй. — Как обслужили, такая и оплата. Для семидесятилетнего старика, может, это услуги, но не для меня.       Ответить ей нечем, но обида в сердце осталась, поэтому она тише высказалась:       — Приедут, нажрутся, натрахаются, напьются, а благодарности, как у свиней.       Бэкхён поднял взгляд и удивился:       — Откуда он приехал, госпожа Нам?       — Из Кадоса, Ваше Высочество. Не всех там брёвнами придавило. Прусаки и клопы, как обычно, выживают. Таких только травить надо.       Чанёль немного к ней повернулся и слегка поклонился. Она не могла не улыбнуться ему в ответ, несмотря на всю обиду, сжирающую её сердце. Бэкхён пытался вразумить мужчину и вышел из-за Ёля:       — Уважайте тело, которое хотите. Женщина разрешила вам себя касаться, поэтому будьте ей за это благодарны.       Мужчина направил на него арбалет, и окружающие люди вздрогнули, кроме Чанёля. Нам быстро утащила принца обратно за спину Ёля и прошептала, что сейчас не время для громких речей и такие люди, как этот человек, не понимают, что такое благодарность.       — Я ненавижу всю твою семейку, — честно признался мужчина, — потому что она виновата в разрушении Кадоса. Твой отец уничтожил целое Королевство, а теперь не хочет принять остатки его народа.       — Он никого не убивал! — высунулся из-под руки Ёля Бэкхён. — По-вашему, он выдрал дома и сложил целую гору из Королевства? Да как такое человеку под силу?!       Мужчина усмехнулся и перевёл арбалет на Чанёля, ожидая от него агрессии, но тот стоял неподвижно всё это время и сопоставлял пророчество шамана и поведение человека. Слов много, а действий очень мало. Злоба, разъедающая сердце мужчины, слишком велика, но сделать он толком ничего не мог от бессилия, потому что у него нет власти, чтобы решать с правителями Королевств дела на равных. Возможно, у него была семья, дом, работа и счастье, и за несколько минут это превратилось в огромную гору, основа которой — королевский дворец. Но ни Бэкхён, ни кто-то ещё не виноваты в этом, а мужчина искал виновного, хоть для этого достаточно посмотреть в зеркало. Чанёль узнал в человеке одного из дровосеков, которых видел в глазах койота, и ведь права мамка: выживают прусаки и клопы.       — Говорят, ты хороший воин! А стрелок ты какой? — мужчина повернулся к пожилому хозяину таверны и кивнул в сторону столба борделя: — Повесь мишень.       Чанёль нахмурился, подозревая, что цель мужчины не он, а Бэкхён. С самого начала он общался с принцем, обвинял всю королевскую семью в своём горе, а потом резко переключился на охранника. Смысл красноречия резко терялся, но Чанёль это допустил. Колчан со стрелами лежал возле дальнего стола. Одна стрела лежала в арбалете, что, опять же, смутило Чанёля. Получается, его разлучали с Бэкхёном. Мужчина сделает выстрел, а Ёлю надо будет пройти к столу, оставляя своего принца без присмотра, чем воспользуется обиженный на Ла-Он человек. Из-за гнева, скопленного в душе, он не сразу убьёт Бэка, а будет словами выплёскивать всё, что накипело на сердце, удерживая принца в качестве заложника, и он, скорее всего, припас для него неприятную смерть, чтобы король «полюбовался» последствиями, как сейчас любой охочий смотрит на гору некогда Королевства Кадос. Из-за подобного плана убийства принца начинал злиться Чанёль и разрешал мужчине всё ровно до того момента, как он решит убить Бэкхёна. Пусть почувствует власть, которую он так сильно жаждет получить и которой не сможет управлять.       Хозяин таверны приволок соломенную мишень с белым центром и повесил на деревянный столб борделя. Чанёль жестом пригласил подойти поближе мамку и мальчугана, чтобы стать свидетелями выстрелов, и те с радостью согласились.       — Вижу, что ты верующий в Бога человек! — указал пальцем на крест на груди Чанёля мужчина. — Вот пусть Бог и решит, кто прав! Если я попаду в десятку, то Кадос погиб по вине Бёна! А если нет, то гореть мне в Аду!       Чанёль с подобной формулировкой не согласен, но промолчал и протестовать не стал, потому что всё равно исход стрельбы известен, ведь мужчина — опытный охотник. Он не может промахнуться, и даже проститутки это знают. Перечить боялись, опасаясь, что следующая стрела попадёт простому гражданину в лоб. Пожаловаться королю можно, но за это время мужчина сбежит, и кто знает, в чей дом ради мести он проберётся и кого убьёт. Единственная надежда на этот поединок, в котором победит Чанёль и поможет наказать обидчика по заслугам. За это Ёля во дворце не накажут, ведь принц лично слышал, как его семью оскорбили.       Бэкхён не знал, о чём думать. Явно не божья рука руководит поединком. Даже если Ёль отлично стреляет и попадёт в десятку, это не убедит мужчину в невиновности короля Бёна. Одно его мнение по поводу гибели Кадоса пагубно скажется на жизни людей в Ла-Он, они уже страдали от его легкомыслия. Бэкхён выгнал бы его из Королевства, а отец — повесил.       Мужчина прицелился, поставив одну ногу на стул, и Чанёль подумал, что для лучника он слишком загромождён. На зимнюю охоту меньше вещей с собой берут, чем этот мужик нагрёб для одного выстрела из арбалета. На его ремне висела верёвка, нож, кожаный мешочек, а с обратной стороны — сумка, которая давала перевес.       Многие надеялись, что он промахнётся, особенно Бэкхён расстроился, когда стрела попала точно в цель. Проститутки выглянули из окон, и, по выражению лица своей мамки, поняли, что дела плохи — охотник попал в яблочко.       — Я никогда не вру! — ходил вокруг Чанёля мужчина. — Сам Господь на моей стороне!       Понимая, что мужчина может стать отличным вожаком для остатка людей Кадоса и напасть на Ла-Он, госпожа Нам не вытерпела:       — Так и проси у Бога, чтобы у короля леса в сердце вновь разгорелась любовь к вам!       Подобный бред он не стал выслушивать, а Чанёль удивился тому, что люди соседнего Королевства чаще говорили о короле леса, чем люди Кадоса. Возможно, это связано с возрастом. Сонмин и Нам — немолодые люди, и хоть они из двух разных поколений, но, может, их что-то объединяло, что заставляло верить в существование Чанёля.       Ёль опустил взгляд, нашёл у своих ног мальчишку и вытащил из его рта зубочистку. Мальчуган успел только рот открыть, как Ёль направился к стулу, пока мужчина объяснял Нам, что гоняться за мифическим королём леса не собирается. Если хоть кто-то назовётся таковым, то он немедля снесёт ему голову, но для начала заставит короля Бёна разобрать гору в Кадосе и обратно сложить из неё государство по частям.       Мальчишка дёрнул Нам за подол и указал пальцем на Чанёля.       — Тётя!!!       Он смог выкрикнуть одно слово, ошеломлённый тем, что Ёль кинет двумя пальцами его зубочистку, унижая тем самым опытного охотника и его стрельбу из арбалета. Для Чанёля это не состязания, а утренние потягивания в постели. Понимая, что подставляет Бэкхёна, оставляя его без присмотра, Чанёль всё же рискнул. Если Бэку будет угрожать опасность, он что-нибудь придумает, чтобы оставаться по-прежнему Чанёлем и сыном лекаря Шина, а не бессмертным королём леса с болезнью ханахаки.       Мамка успела заметить, как Чанёль одним движением кисти бросил зубочистку острым концом вперёд, и та, взяв преимущество размером, встряла возле самого наконечника стрелы. Наблюдатели вновь хлопали в ладоши Чанёлю, и он вежливо поклонился, отмечая, что мог бы стать уличным актёром, если бы его не назначили охранником королевского сына.       — Ловкости рук тебе не занимать! — крикнул мужчина, подходя сзади Бэка, и Ёль подбежал бы за одну сотую секунды, но стоял на месте.       У окружающих возникнет слишком много вопросов. Шин вряд ли сможет придумать подходящую ложь, поэтому Ёль не рискнул подставлять старика и осмотрелся, пока мужчина из Кадоса заламывал руку принцу, подставляя нож к его горлу. Он что-то рассказывал Чанёлю о недостатке его ума, но он его не слушал, продолжая искать что-нибудь подходящее, чтобы вернуть себе Бэкхёна, и взгляд упёрся в обширный бюст госпожи Нам. Видимо, старый король сильно возмущён одинаковой одеждой доступных женщин, поэтому хозяюшка борделя заказала у швеи разные модели, и к обеду подвезли первые платья. Естественно, первой в списке числилась Нам, и тугой корсет едва держал её грудь. Для верности её пришлось подстраховать пурпурной пуговицей, а шнуровка оканчивалась скудным кожаным бантом. Смотрелось не слишком привлекательно, но, когда грудь большого размера, то о красоте не слишком заботишься, отдавая предпочтение удобству. Чанёль сделал шаг ближе к женщине, и та решила, что парень встал на её защиту. Благородно с его стороны, и Нам сама пошла к нему на встречу.       — Ты же пиво пришёл пить? — тащил Бэкхёна к стулу мужчина. — Давай попьём!       Бэк пытался вывернуться, но его держали слишком низко, отчего почти тащили волоком. Охотник знаток своего дела, поэтому понимал, что, если дать принцу твёрдо встать на ноги, то он легко вступит в драку и, благодаря своей молодости, изобьёт. Сняв платок с запястья, он закрыл Бэку рот, усадил на стул и связал верёвкой. Чанёль всё это время смотрел на него спокойно и, пока мужчина возился с узлами, приложил палец к губам, жестом попросив принца не волноваться и вести себя тихо. Нам моментально уловила это и прошептала:       — Что ты собираешься делать?       Чанёль опустил на неё взгляд и слегка пожал плечами, словно у него нет другого выбора, кроме как убить охотника.       — Уверен? — с надеждой спросила мамка, устав от надоедливого посетителя, и, когда Чанёль кивнул, крикнула в сторону борделя: — Девки, охраняйте вход на улицу! Не пускайте сюда постовых любой ценой!       Пожилой хозяин таверны принёс две кружки пива и трясущимися руками поставил их на стол. Он тоже видел жест Чанёля и всей душой и сердцем на его стороне, хоть подсознательно опасался проигрыша. Сила духа госпожи Нам могла вселить уверенность в любого, поэтому наблюдатели проводили взглядом толпу проституток, убежавших охранять вход на улицу, и следили за Чанёлем, веря в его победу.       Охотник достал из кармана штанов два маленьких флакона и показал их Ёлю:       — В один я налил воду, а в другой — яд.       Он вылил содержимое каждого по кружкам. Чанёлю надо выбрать, какую выпьет Бэкхён. Нападать на себя он не советовал, потому что принц моментально умрёт, и в доказательство приставил нож к его горлу. Нам сразу сказала, что яд находился в обоих бокалах, потому что видела подобный вид казни тысячу раз. Мужчина на неё оскалился, одним взглядом проклиная за её длинный язык, но молчал, как и Чанёль. Официантка прижалась к своему пожилому отцу, волнуясь за принца, а тот подумал, что Чанёль выпьет оба бокала, как произошло на пиру после турнира, но Чанёль этого делать не хотел. Показывать всему миру свою стойкость к яду слишком некультурно и не по-королевски. Он человек скромный и немного игривый, поэтому, когда мужчина устал ждать и высказал это вслух, Ёль нахмурился.       — Я не шучу! — орал мужчина, наклоняя голову Бэка назад, демонстрируя его шею и приставленный к ней нож.       Он ещё что-то говорил, а Чанёль расставил руки в стороны, слегка провёл ладонью по груди Нам и поднял руки вверх, словно сдался.       — Решил? — улыбнулся мужчина, предвкушая воплощение задуманного плана.       Чанёль кивнул и опустил руки. Мужчина вновь громко рассмеялся, запрокидывая голову назад и удерживая верёвку в руках, и сразу же выпустил её, хватаясь за горло. Делая сумбурные шаги возле стола, он пытался вздохнуть, высунув язык, Чанёль же спокойно наблюдал, отсчитывая секунды.       Люди переглянулись, не понимая, что произошло и как следует поступать. Официантка окликнула отца и указала на Ёля, когда он подошёл к мужчине, упавшему к ногам перепуганного Бэкхёна, и выпустил нож из рук, думая о глотке кислорода. Ёль вцепился ему за шиворот и коленом ударил в грудь, после чего он выплюнул на землю пуговицу Нам. Женщина тут же обняла себя за грудь, смущаясь от того, что Чанёль её трогал.       Хозяин таверны обнял дочь и осмелел, видя, что мужчина уже в руках Чанёля и пробормотал:       — Может, ловкости рук ему действительно не занимать, но тебе бы стоило поучиться у него меньше болтать.       Чанёль усадил его на стул, пользуясь минутной слабостью, пока он хватал ртом воздух, и указал Нам на её корсет. Та всё поняла моментально и стала его расшнуровывать, не обращая внимания на то, как её грудь без поддержки одежды постепенно вываливается наружу. В своё время она раздевалась перед сотнями мужчин, а этот раз особенный и куда более выгодный, чем все заработные деньги за всю её жизнь.       Оставшись наполовину нагой, она отдала кожаную шнуровку Чанёлю и присела освобождать Бэкхёна, начиная с платка. Бэку страшно видеть спокойствие на лице Ёля, хоть он и помнил турнир, но перед его началом воины всегда готовились к битве, теперь же Чанёль ни капли не волновался ни за принца, ни перед тем, что задумал. Бэкхён всё больше верил, что своему охраннику можно доверить не только жизнь, но и целое государство. Именно таким должен быть правитель.       Чанёль дождался, пока связанный мужчина отдышится, и сел напротив него. Люди к тому времени собрались вокруг, а проститутки и их клиенты столпились на балконах, наблюдая за новым зрелищем. Едва бунтующего одинокого повстанца из Кадоса связали, как все осмелели и изредка шепотом поддерживали Чанёля. Потерянным оставался только Бэкхён. По правилам следовало позвать постовых, но мамка увела его в сторону и положила свои ладони ему на плечи, попросив потерпеть ещё немного.       — В конечном итоге ваш отец его бы повесил, Ваше Высочество, но не будем обременять его лишними хлопотами. Не забывайте, что ваше слово тоже имеет вес в Королевстве. Проблема в том, что у вас на первом месте доброта, а не справедливость. Вы творите добро налево и направо, а справедливость перекладываете на чужие плечи, поэтому не мешайте её вершить Чанёлю.       Бэкхён бы оскорбился, если бы это не являлось правдой. Народ Ла-Он знает, какой их принц, и ждёт, когда он поменяет своё отношение к окружающим, а Бэк до последнего надеялся, что мир вокруг сам изменится, чтобы не марать руки в крови и не становиться палачом.       — Раньше времени не празднуй победу, — советовал охотник, исподлобья сверля взглядом Чанёля, — Я ещё жив.       Ёль кивнул и взял две кружки с пивом, в которых до этого вылились жидкости, и стал выбирать одну, чтобы выпить. Толпа наперебой принялась отговаривать, особенно громко орала Нам о том, что в обоих яд.       Бэкхён улыбнулся, понимая, что придумал Чанёль, но, чтобы не выдавать его план, посерьёзнел. Где-то в глубине души Ёлю хотелось подурачиться, или же он решил поиздеваться над своей жертвой перед её смертью. Пока он делал выбор, Бэк снял свой плащ и предложил Нам, чтобы она накрыла грудь. Ему неуютно ощущать плечами и затылком хоть приятную, но всё же интимную часть. Женщина прикрылась, обнимая дорогую вещь. Обратно она, конечно, её не вернёт, оставляя на память, и повесит в борделе на видном месте, чтобы зазывать клиентов.       — Пей уже! — криво усмехнулся охотник, и Чанёль сделал выбор.       — Прикажите ему не пить! — просила мамка у Бэкхёна.       — Он никогда не ошибается, — успокаивал её принц, — у него чуйка на яды.       Чанёль поставил одну кружку на стол, а вторую приложил к губам и, сделав глубокий вдох, принялся жадно пить, под ошеломлённые взгляды толпы. Бэкхён переживал не меньше остальных, но доверял Ёлю. Чем дольше он пил, тем легче становилось у всех на душе, ведь это означало, что пиво не отравлено. Только охотник, всматриваясь в дно кружки, не верил своим глазам, а Чанёль — желудку. У Мисхелы яд намного качественнее, и от него все вены горели. Если бы Бэкхён его выпил, то у него бы все сосуды лопнули, и пена кровавая рекой текла, а человек из Кадоса, живя среди леса и зная множество трав, не смог придумать что-то существенное. У Чанёля только кончик языка немного щипал, и в носу зудело. А вот пиво действительно вкусное, за что хозяин таверны получил одобрительный жест — поднятый большой палец вверх.       Охотник не простил Ёлю жизнь, пытался дотянуться ногами до него, прыгал на стуле и всячески изворачивался, лишь бы добить. Он провоцировал его на драку, называл трусом и бросал вызовы на поединок в честном бою, но Чанёль игнорировал его слова, потому что ни о каком сражении изначально речь не шла. На столе оставалась ещё одна кружка с пивом, и на неё Чанёль указал пальцем, после чего Нам крикнула мужчине:       — Давай пей!       Она улыбнулась поистине королевской улыбкой, чувствуя вкус победы и мести за все дни оскорблений, унижений и обид. Пока охотник жил рядом, она извлекла урок: в одиночку можно держать в страхе нескольких. Когда приехали воины на турнир, их оказалось проще контролировать, но одного поймать сложнее. На него боялись донести королю, потому что охотник неуловим, однако на ловца и зверь бежит. Едва на открытой территории появился самый слабый из королевской семьи, как мужчина решил выплеснуть свою злобу на него.       Нам одной рукой прижала ребёнка к себе, чтобы он не видел, как Чанёль схватил кружку и подошёл к мужчине. Безусловно, он будет орать, как недорезанная свинья, что привлечёт внимание постовых. На этот случай Бэкхён вышел немного вперёд, чтобы встретить солдат, когда те растолкают толпу. Ёль намотал на пальцы платок, зажал ими челюсть мужчины, чтобы тот не закрыл рот, и запрокинул его голову назад. Крики, которые он издавал, заставили женщин закрыть уши, а мальчишка сел за землю и обнял ногу Нам, зажмуриваясь, что было сил. Официантка прикрыла голову руками, а её отец перекрестился. Все понимали, что каждому воздаётся по заслугам, не многие натерпелись от охотника, но те, кто терпел, мучились не меньше. Если бы его не убили, убил бы он.       Чанёль, заливая отравленное пиво, смотрел мужчине в глаза своим тяжелым взглядом, чтобы он понимал, кто перед ним. Перед самой смертью, он должен знать, чей дом рубил и в чьём лесу жил. Он напомнил ему, за чьи заслуги люди поселились в землях Кадоса, и, когда мужчина увидел в его глазах себя с топором в руках и молил о прощении, его тело парализовало. Он застыл со страхом, продолжая смотреть на Чанёля одновременно как на свой ночной кошмар и на ожившую детскую сказку.       Ёль вытащил руку из его рта, сразу выкинул платок на землю и поставил кружку на стол, только раз заметив, что у мужчины изо рта потекла пена. Толпа аплодировала стоя, а проститутки с балконов скидывали сорванные цветы и посылали воздушные поцелуи своему герою. Чанёль всем поклонился, приложив руку к груди, затем снял с трупа мешочек с монетами и кинул их госпоже Нам. Та деньги поймала одной рукой, назвала его поступок благородным и широко улыбнулась, запоминая королевского охранника навсегда. Возможно, их пути больше никогда не пересекутся. Принц вряд ли захочет вернуться к таверне, а когда решится, Ёля с ним может не быть. Мальчиком он не останется навсегда, поэтому и охрана у него не навеки.       Когда прибежали двое постовых и грубо растолкали толпу проституток, Бэкхён быстро поставил их на место и приказал одному охранять труп, чтобы собаки не растаскивали, а другому — пригласить короля. Людям есть о чём поговорить с правителем, после чего думать ему придётся долго и нудно, забывая о нравоучениях отца.       Бэкхён кивнул Чанёлю уходить. Вопреки недавним желаниям что-то съесть, его тошнило. Рвотных спазмов нет, но ком желчи подкатил к горлу, и парень поспешил покинуть рыночную улицу, чтобы не опозориться ещё и на ней. Хватит с него пугливого взгляда, когда охотник приставил нож к горлу. Всё же сложно быть героем, когда острие ножа находится в миллиметре от кожи, и одно неловкое движение трясущихся рук решает твою жизнь. Любая провокация, и чокнутый человек из-за тупой принципиальности перережет глотку, а потом, кто знает, может, будет стоять, кивать и говорить, что не прав. Бэкхён никогда не испытывал подобный испуг. Ему сложно его описать, потому что это не просто страх, а обычный мгновенный испуг, какой бывает, когда кто-то сзади подходит и пугает. Принца больше заботил Чанёль: его поведение, повадки, взгляд, движения и мимика. Порой на Бэкхёна накатывал страх, но он чем-то глушился, что доводило юношу до сумасшествия. Ступенчатые состояния, чувства вперемешку, и он не выдержал натиска сумбурности души, виня во всём необычность ситуации, ведь не каждый день его обвиняли в смерти людей в Королевстве.       Он остановился недалеко от замка и едва поднял взгляд на Чанёля.       — Я так спать хочу.       Ёль успел его поймать прежде, чем он стоя уснул, и отнёс в его спальню на руках. Служанки сразу принялись его раздевать, расстилать постель и суетиться в спальне, а Чанёль сел в коридоре под дверью, принимая пост для дежурства. В качестве компаньона к нему пришёл койот и развалился рядом, моментально засыпая. Чанёль сам с удовольствием провалился в сон, надеясь на спокойную ночь, которая бы прошла без тревог, но бдительности не терял, периодически слыша, что Бэкхёна мучают кошмары. Нарушать границы комнаты не решался, потому что сон сам пройдёт, стоит только открыть глаза, а уж это Его Высочество может сделать без слуги.       Бэкхён лежал в подушках и слышал чужое спокойное сердцебиение. Оно брало своё начало в лесу Кадоса и тонкой шелковой ниткой тянулось до Ла-Он, преследуя принца и путаясь в узлы. С каждым ударом нить натягивалась, удары становились громче и перепонки едва выдерживали, как и нитка, от шёлка которой Бэку больно, но он не понимал, где именно. Хотелось сказать, что есть боль, но она не простая и не колкая, а безумно режущая. Это не ниточки, а его вены, и с каждым ударом они тянутся, отчего конечности сводит судорогой.       Койот поднял морду, слыша шевеление в постели принца, и Чанёль его погладил между ушей. Дурные сны снились каждому. Ёль не встанет, даже если Его Высочество обделается в штаны от страха, потому что от тревог есть успокоительные у Шина, а Чанёль не средство от стресса и не собирался гладить семнадцатилетнего парня по голове, чтобы тот перевернулся на другой бок, обнял игрушку и сладко засопел. Сны имеют свойство заканчиваться.       Бэкхён проснулся, вспоминая, где слышал это спокойное сердцебиение и медленно встал с постели, едва открывая глаза, но не в силах справиться с тяжелыми веками. Воспоминания вернули его в лес Кадоса на мягкую траву. Бэк лежал, его голова находилась на ноге Чанёля, а он вытирал ему кровавые слёзы, гладил по щеке, чтобы успокоить, и смотрел в глаза. Бэкхён тогда от всего сердца, и даже больше, просил его о помощи, боясь смерти, боли и страданий. В его юном возрасте хочется жить, знакомиться с жизнью и узнавать её лучшие стороны, а не задыхаться от неведомой болезни и страдать в чужом краю. В какой-то момент он услышал этот стук сердца. Почему это так важно стало спустя несколько недель, принц не понимал, но знал, что сможет спокойно уснуть, если вновь его услышит.       Он открыл дверь и, не смотря на Чанёля, но зная, что он сидит на полу, буркнул:       — Зайди.       Ёль кивнул и поднялся на ноги, мысленно сетуя, что принцу всё же понадобилась нянька. В глубине души он не хотел верить, что Бэкхён входит в число балованных богатых сыночков, которые дерзкие и сильные только на публике, а в спальне боятся даже собственной тени.       Закрывая дверь, при свете факела в коридоре он заметил неловкую походку Бэка и насторожился, оставляя дверь открытой, чтобы проследить за принцем. Он выглядел сонным, но из-под пол длинной пижамы стопы шаркали по ковру, а, дойдя до кровати, Бэк на неё сел и хлопнул по одеялу ладонью:       — Ложись.       Чанёль его игнорировал, начиная паниковать. Глаза видели, что происходит беда, душу грызла вина, а мозг не мог понять, в чём же причина. Если король решит зайти к сыну в спальню, чтобы уточнить кое-какие детали разборок с охотником, то у него найдётся повод получить двойной шок, и Чанёль поспешил зажечь свечу в комнате, а затем присел напротив принца и поднёс к его лицу огонёк. Бэкхён выглядел сонно и завороженно одновременно, рассматривая свои руки, словно на них что-то лежало, и Чанёль решил отнести его к Шину. По его мнению, у старика всегда найдётся нужная колбочка на все случаи жизни. В его хижине постоянно что-то бродит и варится, поэтому всему должно быть применение.       Ёль стащил золотистый балдахин, накрыл им плечи Бэкхёна и поднял его на руки, прижимая к себе, после чего принц моментально прильнул к нему и сладко уснул. Открыв окно, Чанёль крепче сжал Бэка, полез на подоконник, затем мягко спрыгнул на балкон второго этажа, где изредка проживали приезжие леди, и оттуда спустился на землю. Охранники крепко спали на качели, чему Ёль удивился, но будить не стал и тихо направился к хижине, откуда из окон валил слабый дым. Шин не спал, листал свои записи и ждал шамана, начиная подозревать, что Ван его обманул. Он мог уехать только на рассвете, когда выспится вдоволь, и хоть жалоб от Бэкхёна больше не поступало, на сердце у старика не спокойно, потому что он чувствовал ответственность за юношу, как за родного сына. Роль отца Шину понравилась, он не прочь усыновить кого-то или жениться, но клятва верности королю леса ярмом висела на его шее. Либо семья, либо служба. Сделав выбор, он привязался к королевскому мальчишке до такой степени, что готов отчитать Чанёля за безответственность перед принцем.       Когда же Ёль сам появился на пороге с Бэкхёном на руках, смелость покинула старика, и он поклонился, затем провёл своих гостей в спальню, убрал одеяло с кровати, и Чанёль положил Бэкхёна, ожидая, когда Шин его осмотрит.       — Плохи дела, Ваше Величество. Я послал гонца за шаманом. Мои лекарства бессильны перед его болезнью.       На кухне раздалось шуршание. Чанёль сжал кулак, готовясь к драке, а Шин взял в руки свечу, освещая комнату. В дверном проёме на полу сидел шаман, с любопытством осматривая хижину, затем, узнав Шина и Ёля, встал на колени и низко поклонился, приветствуя обоих. Старик перекрестился, с облегчением говоря, что вовремя все собрались, и установил свечку на верхней полке.       — Его Высочество пришёл ко мне раньше и говорил такое, что на уши не натянешь, — он пошёл на кухню за другими свечами, чтобы осветить спальню, оставляя принца на шамана, — но суть в том, что это как-то связано с лесом Кадоса.       Шаман подошёл к кровати и всмотрелся в лицо юноши, узнав в нём того, кто ворвался в замок короля Пака, затем указал пальцем на Чанёля:       — Господин его избегает.       Шин установил одну свечу на подоконник, а другую — у изголовья кровати, затем всунул в руки Ёля большую глиняную миску и попросил:       — Хоть стишок расскажите, Ваше Величество. Когда король придёт, я должен как-то оправдать приход шамана.       Гость вновь сел на пол, отчего казался ещё меньше, чем есть, и кивнул, соглашаясь со своими мыслями:       — Если хотите сохранить свою тайну, то вам придётся подпустить его к себе немного ближе, иначе он увидит вашу сущность.       — Да что я такого сделал? — не выдержал Чанёль, и лепестки мягко опустились на дно миски, — Я только хочу немного личного пространства! У него есть охрана, я его защищаю, таскаюсь везде с ним, выполняю все свои обязанности. Даже убил человека из Кадоса из-за него! Что ещё надо?       Шаман встал на колени, пытаясь его успокоить, но при этом начиная лучше разбираться в ситуации, и улыбнулся, из-за чего Чанёль замахнулся на него кулаком, угрожая избить, если тот не расскажет, что происходит.       — Господин, когда этот мальчик был в лесу, какие эмоции у вас вызвал? Вспомните, пожалуйста, с самого начала, что вы о нём думали?       Вспомнить просто, потому что лицо Бэкхёна всегда при нём. Хоть Ёль не сравнивал его с прошлой жизнью и не вспоминал её, но именно тогда поразился сходству со своей первой любовью и некоторое время рассматривал юношу, не отрывая глаз. Когда шаман это услышал, то умилился и сказал, что должен немедля сообщить эту новость лесу.       Чанёль услышал шаги в саду и отдал миску Шину, а тот собрал все лепестки в бумажный свёрток и спрятал шаману за пояс. Оказалось, что шаман прошёл через стражей, и те его пропустили, но доложили о госте королю. Бён немедля пошёл узнать, в чём дело и застыл на пороге спальне вместе со своим отцом, одними жестами пытаясь выяснить, что происходит. Его сын лежал на кровати в хижине, а ему не сообщили о его состоянии. Мало того, к его лечению подключили лесного шамана.       — Доброй ночи, Ваше Величество! — поклонился шаман, следом то же сделали Шин и Чанёль.       — Ваше Величество, — заговорил Шин, пока король не пришёл в себя от шока и не приказал снести головы всем троим, — Чанёль только что принёс Его Высочество с высокой температурой. Шаман из леса Кадоса доставил для него лекарство.       Лесной человек полез за бумажным пакетиком и в поклоне передал подарок. Сонмин его принял вместо сына и открыл. Чанёль предпочёл немного отвернуться, пропуская бурную реакцию короля, который нашёл в лепестках не только заботу о своём сыне, но и намёк на незавершённое дело в лесу Кадоса.       — Что это значит?! — заорал он на весь домик так, что пламя свечи покачнулось.       За свою доброту шаману пришлось туго: король схватил его за повязку на голове и потянул, поднимая с колен, затем хорошо встряхнул и посмотрел ему в глаза. Шин хлопотал вокруг, умолял быть помягче, потому что лепестки очень пригодятся принцу, но шаман, будучи хранителем леса Кадоса, ответно посмотрел королю в глаза, показывая ему момент спасения его сына, когда Бэк лежал на земле, а Шин вытаскивал из него кусок металла и позже парня отпаивали отваром. Король отшвырнул его на пол, пугаясь магии, а шаман попятился в угол и шепотом проговорил:       — В Холодном море, в снегах Тарзиса, в болотах Кирх, в дожде Бретора, в равнинах Элоя, в тумане Ла-Он, в вулканах и горах Аратона, в пустыне Месмера и в лесах Кадоса свои законы, которые выше людских. Люди забыли об этом, за что часто расплачиваются. Лес Кадоса щедр! Он помогает всем нуждающимся, но есть правила и не стоит их нарушать! Я помню короля Сонмина! Я помню, что он никогда не убивал ради забавы за что лес давал ему только лучшее. Но ваш друг нарушил это правило и умер.       Сонмин согласно кивнул, после чего тяжело вздохнул, вспоминая старого друга. Он умер от укуса клеща, когда пошёл стрелять по зайцам с королём Хваном. Тот любил погоняться за шустрыми животными, развлекаясь таким образом, а Пак не захотел его расстраивать, но назад его парализованного тащили на руках. К вечеру его тело уже остыло.       — Души тех людей, кого убивают в лесу, — продолжал шаман, прижимаясь к стене, — переходят к нам, лесному народу, и мы продолжаем жить, поэтому мы никогда не умираем. Но те люди, кто должны были умереть в лесу, но выжили, — он подполз к краю кровати, обращая внимание на Бэкхёна, — дарятся королю леса. И кто знает, кем они будут ему приходиться: слугой, женой, дочерью или сыном.       Король кинулся на него, но Шин преградил ему путь, оттаскивая обратно.       — Что ты мелешь?! — орал Бён. — Что значит «дарятся»?       — Ваше Величество! — бормотал Шин. — Держите себя в руках. Он может всё объяснить без применения грубой силы.       Шаман встал и поклонился королю:       — Без воли короля леса, никто не выживает, поэтому ваш сын здоров благодаря ему. Кем он будет для него, знает только сам король леса и ваш сын. Принц будет страдать без его присутствия, будет болеть и бредить. Мне очень жаль, но такова цена его жизни. И не беспокойтесь, Ваше Величество, никто не знает, когда король леса его заберёт. А пока примите в подарок лепестки розы, они сблизят принца с ним, и ему станет легче.       Он врал ради Чанёля, до последнего надеясь, что господин найдёт золотую середину поведения между собой и принцем. Вырывать Бэкхёна из семьи и тащить насильно в лес слишком жестоко, потому что парень юн и привязан к родным и Королевству. Его любят люди, и он единственный ребёнок в семье. Чанёль покажется полной сволочью, если насильно заберёт Бэка и заставит жить в лесу. Следовало быть осторожным, соблюдать границы между Чанёлем-королём и Чанёлем-охранником, дозируя каждого для Бэкхёна, как лекарство. Ёль заметил, что взгляд Шина блуждает по комнате. Ему явно есть, что сказать, но королевская семья мешала.       — Успокойся! — гаркнул на сына Сонмин. — Кого ты слушаешь? Ещё ничего не подтвердилось. Если этот король существует, то пусть придёт, и мы поговорим, кто кого спас, и кто кому теперь принадлежит. На мой взгляд, Бэкхёна спасли Шин и Чанёль! И вообще! — ещё громче заорал старик, отчего Бэкхён в постели заворочался. — Чанёль нашего мальчика защитит от этого короля. Верно, Ёль?       Чанёль в поклоне сложился напополам, демонстрируя свою преданность. Не так страшен король Бён, как его отец, хоть оба говорили свои слова не со зла, а от страха. Они не видели короля леса, поэтому понятия не имеют, что от него ждать, зато видели гору из кусков Королевства Кадос, которая давала лучшую характеристику всему, что ходит на слуху, но не видано глазу.       Шину приказали лечить Бэкхёна, а Чанёлю — глаз с него не спускать. Когда король и Сонмин ушли, все с облегчением вздохнули. Шаман отхватил королевского гнева больше всех, и Шин подал ему кувшин с вином, предлагая расслабиться. Отказываться лесной человек не стал и приложился к выпивке, а старик присел к ногам принца, погрустнев от всего происходящего. Ему компанию составил шаман, но взобрался к свече на подоконник.       — Может, — немного повернулся к нему Шин, — Бог Ветра тебе что-то ещё говорил?       — Бог Воды говорил, что вскоре месть обожжёт даже доселе стоячую воду, и вскипит всё, — шамана перетрясло так, что он едва не выронил кувшин. — На такой гнев способна только женщина.       После тяжелого вздоха, Шин кивнул:       — Все проблемы из-за баб, — он посмотрел на Чанёля, вспоминая его безответную любовь, и предложил: — Может, вам попробовать вести себя с принцем, как старший брат? Он, кажется, пытается вас копировать.       Шаман хмыкнул и для храбрости сделал пару больших глотков вина, чтобы хватило смелости высказаться:       — Господин скорее откусит себе язык.       Чанёль замахнулся на него кулаком, и шаман скрутился в клубочек, но кувшин не отпускал. Он знал, что Чанёль не настолько зол, чтобы ударить, но выпендриться надо обоим, играя роль хозяина и господина, иначе зачем давали эти звания?       — Король леса сам разберётся, как ему поступать с принцем, — сделал вывод шаман и вновь сел. — А я поживу пока в этой хижине.       Чанёль поднял с кровати Бэкхёна. Тот тихо простонал, засуетился, не открывая глаз, прижался к нему и, глубоко вздохнув, вновь крепко уснул. Ему словно не семнадцать, а семь лет. Шин и шаман взглядами проводили своего короля, которому роль родителя никак не подходила. Ни лицом, ни фигурой, ни видом он не похож на отца или старшего брата. Чанёль сам это понимает, но огрызаться не стал, чтобы Бэкхён не слышал. Высмеивать принца за поведение, как у ребёнка, уже не к месту, потому что причина испуга выяснилась, и Чанёлю это никак не нравилось. Он помог Бэкхёну в лесу из-за того, что понимал его состояние, а не потому, что имел на него виды, но за годы проживания в Аратоне, среди гор, напрочь отвык от леса, его законов и своих обязанностей, поэтому имел неосторожность позволить себе лишнюю вольность в мыслях, за что приходилось расплачиваться.       Как бы тяжело ни пришлось, Ёль взял на себя ответственность за парня, чтобы не только сохранить его рассудок, но и свою тайну, и не навлечь войну на лес Кадоса. Если не нормализовать состояние Бэка, то король Бён в гневе на Кадос вполне способен завершить то, что начал Пак, только союзники у него появятся по первому зову, потому что за мехом животных и мясом начнуться съезжаться со всех Королевств.       Ёль поднял принца к нему в спальню, положил на кровать и приказал койоту охранять снаружи. Потушив все свечи, Чанёль снял с себя сапоги, чувствуя облегчение и приятный холодок в теле. Он наконец-то может расслабиться и приготовиться спать. Переодеваться или раздеваться сил уже не нашлось. Если бы кто-то зашёл к комнату и с порога принялся отчитывать Чанёля за брак в работе, то удавился бы застрявшей в горле свечой, потому что Чанёль устал морально и заткнул бы любого, кто посмел открыть рот.       Он подполз к Бэкхёну, сгрёб его одной рукой к своей груди и глубоко вздохнул, обещая себе под утро перебраться дремать на подоконник, потому что король обязательно придёт проверить, как себя чувствует его сын, и не потерпит в его кровати присутствие слуги, особенно одетого. Чанёля за подобный поступок он отчитывать не станет, но косые взгляды в свою сторону Ёль не любит.       У Бэкхёна в голове всё ещё раздавалось сильное сердцебиение, но слышалось ещё одно где-то снаружи. Оно то приближалось, то отдалялось, и парень не мог его уловить, словно шёл на ощупь в тёмной комнате и искал выход. Затем раздались голоса: отец, дед, Шин и ещё два незнакомых. Бэк не понимал, о чём они говорят, а удары в голове не прекращались, причиняя боль.       Внезапно он услышал биение над своим ухом, оно слилось воедино с тем, что раздавалось в голове, и постепенно утихало, успокаивалось, а с ними и Бэкхён впадал в дремоту. Всё тело расслабилось, захотелось спать настолько, насколько появилось желание слушать биение чужого сердца и обнимать его обладателя, как детскую любимую игрушку, словно дорогие воспоминания. Бэк вновь глубоко вздохнул и прижался щекой к груди Чанёля, после чего окончательно уснул, а следом, с чувством выполненного долга, погрузился в сон Ёль, напоследок замечая, что у него в борделе осталось незавершённое дело.