Змеелов

      Чанёль закрыл глаза, и Бэкхён с облегчением вздохнул, отодвигаясь и отворачиваясь от своего охранника. Урок по выживанию в пустыне Месмера окончился и можно заняться делами, более приемлемыми для принца, чем привыкать к чужому взгляду. С каждым разом, глядя в глаза Ёлю, Бэкхён всё больше не понимал, что же такого особенного он должен заметить или почувствовать в их бездонной пустоте, но король настаивал на занятиях, и его сын не смел перечить, только перенёс их проведение в хижину Шина. Старик не возражал, хоть присутствие принца ему мешало, потому что при нём он не мог дать волю эмоциям, когда у него что-то получалось или же лекарство получалось провальным. Приходилось сдерживаться, что весьма трудно сделать для пожилого и эмоционального человека. Не находилось возможности вольно общаться с шаманом и Ёлем, постоянно приходилось напоминать себе о роли отца, и Шин вовсе отдал предпочтение прогуливаться по рынку, чем быть переводчиком.       Чанёль снял занавес с окна, и Бэк прищурился от света. День вновь окутался туманом, а для кого-то вовсе сулил горе. После смерти охотника король удвоил стражу на улицах и приказал следить за теми, кто поселился жить в Ла-Он из Кадоса. Столица заполнилась воинами и шпионами. Слежка показала, что бунт не готовился, поэтому Бён немного успокоился, но вновь прибыли новые люди из Кадоса и просили дать им кров и работу, что взбесило короля, и он велел собраться этим людям на площади, где когда-то проходил турнир.       Бэк посмотрел в окно на туманный день и присел на кровать, задумываясь над положением в стране. Всех граждан жаль, но обрекать на страдание своих людей тоже не хотелось, тем более, если среди прибывших есть те, кто хочет отомстить за Королевство Кадос, то рисковать не стоит. Парень не знал, как поступит его отец, поэтому переживал как за Ла-Он, так и за его гостей.       Чанёль видел его тревогу, но терпеливо стоял в стороне, не вмешиваясь в королевские дела. Кажется, Бэкхён не замечает, что спит в постели не один, а Чанёль привыкал к роскошным простыням и начал высыпаться, отмечая, что принц во сне не ворочается, что не мешало самому развалиться в королевском ложе.       — Чанёль, — внезапно заговорил Бэкхён, и Ёль подошёл к нему ближе, — что самое важное для правителя при обращении с народом? Как себя преподнести так, чтобы люди понимали, кто я есть, кто я для них, а они — для меня? Не хочу, чтобы они потом говорили, что были обо мне другого мнения и сожалеют, что я сел на трон.       Шин заинтересовался подобной беседой и заглянул в спальню. Без его помощи Бэк не сможет понять Ёля, поэтому старик подпёр косяк плечом и с лёгкой улыбкой наблюдал, как Чанёль пытается поделиться с ним тем, что усвоил за годы правления в лесу.       Он выставил перед собой руку ладонью вверх и с немым вопросом во взгляде посмотрел на Бэкхёна. Тот удивился:       — Прямолинейность? Ты шутишь? — он усмехнулся, когда Чанёль дал понять, что серьёзен. — Я же выскажу всё, что думаю. Люди сбегут от меня. Наговорю такого, о чём пожалею до конца своих дней, а отец меня прилюдно выпорет ремнём.       — В том и проблема, Ваше Высочество, — с улыбкой заговорил Шин, — что Чанёль, если бы он был правителем, общался бы с народом, а вы бы только обращались к людям. Понимаете разницу? Чтобы не говорить то, о чём вы будете сожалеть, вы должны понимать народ, а для этого вам придётся вникать в его проблемы и разбираться в них, искать пути решения. Это приведёт к тому, что вы сможете отвечать за свои слова, когда предстанете перед людьми. Всё просто. А если вам всё равно на людей, то не заморачивайтесь и посылайте к ним того, у кого подвешен язык, чтобы красиво врал. И помните три важных пункта для такого правления. Во-первых, все проблемы всегда можно свалить на кого-то, особенно на врага. Во-вторых, вину всегда можно переложить на кого-то, особенно на мёртвого. И в-третьих, всегда обещайте улучшение жизни, потому что, когда обещанное не исполняется, у вас есть первые два пункта.       Бэкхён зажмурился и замахал руками, умоляя старика прекратить болтовню. Занесло его в слишком далёкие дебри нравоучений, которые принцу не нужны. Различные правила и тактики он проходил с учителями на редких уроках и иногда присутствовал на советах отца, поэтому лекции Шина предпочёл пропустить. Достаточно ответа Чанёля, чтобы задуматься над своим планом. Бэк хотел сам поговорить с народом из Кадоса, опасаясь, что отец будет жестоким, припоминая им выходку охотника. Королю проще никого не впускать в Королевство, чем дать жильё и работу просящим, чтобы не волноваться о судьбе государства и семьи.       Из-под кровати выполз шаман. Бэк немного испугался и прижался к подоконнику. Низкорослый мужчина, в котором при выпрямленной осанке насчитается всего полтора метра, предпочитал сидеть на земле или полу, отчего Шин часто на него наступал, громко ругался и просил перебраться куда-то повыше, но шаман всё равно искал место внизу, вплоть до того, что прятался за домом в цветочных клумбах. Его привязанность к Чанёлю вызывала ревность у Бэкхёна и Шина, но шамана это мало волновало, и он продолжал хвостиком ходить за своим господином, оставляя его в покое только после хорошей встряски.       — Ваше Высочество, — становился он на колени перед кроватью и всмотрелся в Бэка взглядом широко раскрытых глаз, — вы хотите быть таким же правителем, как господин?       Принц заинтересовался постановкой вопроса и подвинулся ближе к шаману, приглашая его посидеть рядом. Узнать немного больше о Чанёле хотелось до зуда на сердце. Каждый раз, как Шин что-то говорил о своём сыне, у всех рты открывались от ожидания истории, теперь же настала очередь шамана вещать их общее прошлое. Шин понятия не имел, как вместить несколько веков жизни в десяток лет. Если брать все события, которые давали бесценный опыт для Ёля, то не хватит всей самой длинной человеческой жизни, но приближённые Чанёля составляли ему свою биографию.       — Давно это было, — всматривался в глаза Бэкхёну шаман, и принц заворожённо смотрел на него в ответ, ожидая услышать историю, от которой появится воодушевление к правлению. —Господин тогда разговаривал. Земли Кадоса подверглись нападкам разбойников. Король вытеснил их в лес, но не выгнал из государства, отчего пострадал лесной народ. Вот тогда я встретил господина, попросил о помощи, и он согласился. Я видел, какой он сильный лидер. Если бы Кадосом правил он, то люди были бы другие.       Он подсел ещё ближе и тише прошептал:        — Счастливый брак не всегда счастлив для супругов одинаково, поэтому, чтобы понять, кто счастливее, достаточно посмотреть на мужа и жену отдельно. Какая супруга, судят по мужу, а мужа — по супруге. Король же женат на своём народе, поэтому по людям судят короля, а по королю — людей. Если один из них выглядит счастливо, но внешний вид или другие признаки, говорят об обратном, то второй менее счастлив, потому что счастливый человек всегда отвечает счастьем и заботой.       Бэкхён кивнул, начиная понимать его слова:       — Судя по тому, что ты до сих пор преклоняешься перед Чанёлем, он хороший лидер.       — Хороший? — поразился шаман. — Единственный! Мы ждём, когда он вернётся к нам.       — А как на это смотрит король леса?       Шаман махнул рукой и вновь полез под кровать:       — Он любит господина, поэтому будет ждать его хоть целую вечность.       Узнать о короле леса для принца стало важной целью, поэтому он схватил шамана за ногу и притащил к себе. Пока тот пытался брыкаться, что-то бормоча в страхе на своём языке, Бэкхён с усмешкой твердил, что лесной человек никуда не спрячется и они все пойдут на рынок за важной покупкой. Шаману нужна одежда, которую он не любит. Стыд у него имелся, прикрывался куском материи, но от привычных вещей отказывался, скрываясь под кроватью. Бэкхён настоял на покупке и обещал, что шаман сможет сам выбрать то, что сможет надеть, лишь бы снял с себя кусок тряпки.       Шину пришлось отложить приготовление лекарства на вечер и тоже пройти на рынок за некоторыми ингредиентами для своего нового рецепта. Выслушав рассказ шамана, старик моментально понял, что доля правды в нём есть, но сама описываемая ситуация упрощена до неузнаваемости. Судя по историям о короле леса, он постоянно с кем-то боролся и по большей части с жителями Кадоса, которые бесчинствовали в лесу, нанося ему вред и нарушая его законы. Шин тяжело вздохнул от мысли, что постоянная борьба в конечном итоге закончилась бы разрушением Королевства. И пусть всё государство на гору не влезло, она выглядела ужасающе для простого человека. Как после разрушения там жили люди, мало кто представлял. Приезжие рассказывали, что остаток людей продолжают трудиться в огородах, развозят свои товары по Королевствам, но нет чувства полноценной жизни.       Шаман на рынке испугано оглядывался и жался к Чанёлю. Люди с любопытством его осматривали, некоторые останавливались, просили у Бэкхёна разрешения пощупать чудного человека, у которого смуглая кожа и василькового цвета глаза. Бэк не возражал, и люди аккуратно брали руку шамана, осматривали её, заглядывали в глаза, затем переходили к волосам. Женщины моментально спрашивали про секреты сохранения густоты и шёлка волос, после чего шаман перечислял ряд трав, из которых он приготавливал смесь и использовал перед мытьём головы. Шин всё запоминал и нашёл шамана довольно полезным человеком, который сможет принести прибыль.       Бэкхёну всё же пришлось насильно увести всех дальше к рядам с вещами, иначе смотрины бы никогда не закончились. Торговки из-под прилавка вытаскивали лучшие наряды, демонстрируя их принцу, зазывали его к себе, а одна бывалая тётка растянула на столе точную копию чёрного плаща Чанёля, предлагая купить, ибо старый, должно быть, уже износился. Чанёль немного оскорбился. Её слова звучали так, словно он ходит в залатанных обносках и не достоин находиться рядом с принцем. Окинув даму тяжелым взглядом, он укутался в свой плащ, но нашлись охочие купить такую же одежду, как у охранника самого принца, поэтому к торговке выстроилась очередь, а другие продавщицы попросили Чанёля скинуть плащ и показать, что под ним.       — Приподними немного, — нагло задирала его плащ молодая швея, рассматривая штаны профессиональным взглядом. — Вроде, ничего сложного нет.       Сразу подбежал сапожник и присел к ногам Ёля, изучая сложную конструкцию обуви. Множество ремней и шнуровки едва не свели пожилого мужчину с ума. Занимаясь изготовлением различных моделей обуви всю жизнь, он никогда не видел ничего подобного, поэтому не мог вообразить, как же делать такую красоту.       — Мастер из какого Королевства трудился над созданием этих сапог? — он смотрел на Ёля, сидя на земле, поэтому Чанёлю пришлось присесть, чтобы посмотреть ему в глаза.       — Этот мастер уже умер, — подходил к ним Шин и почесал затылок, — поэтому обувь для моего сына ценнее золота и жемчуга.       Сапожник с ним согласился, встал на ноги и подметил, что, в отличие от портных, денег он не заработает, потому что даже если сможет создать точную копию, то её некому покупать — цена высокая.       — А ты не наглей в сумме, — впритык подошёл к нему Шин и тише пробормотал: — Вот если сможешь, то я у тебя их куплю, только языком не ляпай, а делай в своей мастерской тихо и никому не показывай.       Мужчина в задумчивости почесал подбородок. Задача стояла сложная и кропотливая, поэтому без трезвой оценки своих возможностей нелепо давать обещания, но он рискнул и попросил небольшой аванс для покупки материала и пригласил Ёля вечером заглянуть к нему на кружку пива. Чанёль посмотрел на Бэкхёна, раздумывая, как вечером от него отлучиться на час, и заметил, что тот во всю перебирает вещи, показывая их шаману, у которого тряслись руки при виде разнообразия одежды. Шёлк, хлопок, бязь, лён и ещё множество тканей разных покроев, цветов и видов менялись перед его глазами, и мужчина начал замечать, что кучка перед ним скоро станет выше, чем искусственная гора в Кадосе.       — Дядя! — дёргал его за руку мальчонка с зубочисткой во рту, и шаман немного отскочил в сторону, пугаясь заморыша. — Дядя, купи у меня вещь. Тебе она понравится.       Он показал ему короткие льняные штаны свободного покроя и с затяжками внизу. Сшиты они матерью мальчишки для старшего сына, да только тот из них вырос, а младший ещё не дорос, чтобы их носить, поэтому решил их продать, когда увидел на рынке принца. Женщина потрудилась над вещью изрядно, как могла хлопотать мать для своего ребёнка, и шаман, чей рост вполне подходил для подростка, согласился на покупку. Мальчишка попросил три серебряные монеты, но Бэкхён предложил пригласить его старшего брата, чтобы тому взамен купить любые штаны, которые ему понравятся.       — Он уехал, — лупал глазёнками на принца мальчуган. — Сказал, что заработает денег в Тарзисе и вернётся домой.       После этих слов настроение у Бэкхёна резко пропало. Он едва заставил себя кивнуть, соглашаясь отдать ребёнку монеты и спросил, как зовут его брата. Когда прозвучал ответ, Бэк положил в ладони мальчика пять серебряных монет и пообещал:       — Я попрошу крёстного разыскать его в рядах войска и присмотреть за ним.       Мальчишка поблагодарил принца и низко поклонился, а Шин прошептал шаману, чтобы тот носил штаны с честью.       — Не с жопы труса сняты! — подытожил он. — Кажется, на запад и север уходят только ради войны. Не живётся некоторым людям спокойно.       — А некоторые иначе просто не умеют! — шёл дальше по рынку Бэкхён, рассматривая товары на прилавках. — Если парень чувствует, что хочет сражаться, то пусть едет! На войну попасть не сложно. Сложнее её потом забыть.       Мимо прошла госпожа Нам. Её плавная походка и бёдра покорила сердце Шина, и он выпрямился, собрал всю силу волю в кулак, чтобы не согнуться в три погибели от боли в пояснице, и улыбнулся женщине, но та подмигнула Чанёлю и, прикрыв рот веером, пригласила его зайти к ней в бордель на пару минут, чтобы пообщаться.       — И этого забавного прихвати с собой! — указала на шамана пальчиком Нам. — Говорят, он видел самого лесного короля.       Чанёль поклонился, провожая взглядом её удаляющуюся фигуру, и Шин обиделся. Даже короткого дикаря персонально приглашали в свободное женское общество, а его игнорировали.       Бэкхён согласился зайти в бордель, но только на пару минут, вспоминая, что оставил там свой плащ. Отдавать Чанёля на ублажение проституткам он согласен, но не в своём присутствии. Для этого у слуг есть свободные часы, во время которых они вольны делать, что хотят. Пусть у Ёля такого времени ещё нет, Бэк чувствовал, что готов выделить ему пару часов вечером, чтобы тот занялся всеми своими плотскими потребностями.       Его внимание привлекли люди на площади. Король ещё к ним не приехал, поэтому они между собой общались, сидя на земле, и изредка оглядывались, ища взглядами Бёна. Некоторые сидели с детьми, а кто-то вёл за собой лошадей. Бэкхён заметил, что люди из Кадоса улыбаются, словно им уже предоставили всё необходимое для жизни. Король соглашался давать жильё и брать на работу сбежавших из погибшего Королевства людей, но после нападения охотника на принца Бэкхён сомневался, что всё продолжится в том же русле. Ему стало обидно, в первую очередь, за своё Королевство.       — Ла-Он не резиновое, — прошипел он и решительно направился к людям на площадь.       Шин метнулся следом, попросив принца одуматься, потому что королю подобное не понравится, но Бэкхён от него отмахнулся, как от надоедливой мухи, и вместо слов окинул его хмурым взглядом, после которого следовало встать как вкопанный. Чанёль старика придержал сзади себя, указывая на шамана, и те остались в стороне, наблюдая за происходящим. Люди встали, поклонились Бэкхёну, и он попросил их сесть обратно.       — Не все же из вас молоды! — громко говорил он, и на рынке люди замолкли, побросали свои дела, чтобы послушать, что принц хочет сказать гостям.       Они знали доброту Бэкхёна, поэтому представляли, какую взбучку устроит ему отец за обещания защиты и мира. Королю будет неловко менять решения сына на своё, если он постановил отказывать приезжим в помощи. Люди толпились возле входа на площадь, толкались и просили подвинуться, после чего первые ряды не выдержали натиска и ввалились на площадь. Постепенно народ Кадоса стал окружен народом Ла-Он.       Чанёль всматривался в каждого присутствующего, ища хоть кого-то, кто может угрожать принцу, но все сидели, открыв рот, ожидая речи Бэкхёна, и тот глубоко вздохнул, собираясь с мыслями.       — Раньше наши Королевства были союзниками! Затем король Кадоса прекратил с Ла-Он сотрудничать и заручился политической поддержкой короля Кана. Тот пообещал Паку богатства и помощь в захвате Ла-Он.       Улыбки с лиц людей из Кадоса прошли моментально. Все переглянулись, подозревая, что не с самыми лучшими речами пришёл принц, а возле входа, где стоял Шин и шаман, остановился король, опешив при виде своего сына, которого пришла послушать округа. Он прошелся по пустым рыночным улицам и к площади бежал, испугавшись, что между двумя народами завязалась драка. Услышав голос Бэкхёна, он подметил, что тот взял на себя ответственность за слова, но сердцем чувствовал, что сын натворит бед.       — Безусловно, — продолжал Бэкхён, поправив сиреневый плащ с золотой брошью на левом плече, — Ла-Он помогли бы Тарзис и Аратон, но Кадос вполне мог бы задержать войско моей крёстной, а мой крёстный занят войной за Холодное море, поэтому сильную поддержку оказать не смог бы. На востоке от нас пустыня, поэтому бежать нам некуда, а вам, после разрушения Королевства, есть куда! И по иронии судьбы, вы пришли в Ла-Он!       — Ваше Высочество! — поднял руку молодой мужчина и, когда Бэкхён разрешил ему говорить, продолжил: — Мы всего лишь простой народ и не имеем отношения к политике. Мы не желаем зла вашему государству.       Бэкхён кивнул и заговорил громче:       — Конечно! Один уже приезжал сюда и говорил, что он из простого народа, а потом приставил мне нож к горлу. Почему вы не пошли в Бретор, Аратон или Элоя?       Сначала царила тишина, затем одна женщина, держа на руках младенца, неуверенно заговорила:       — В Бреторе постоянные дожди. Мы не можем работать в подобных условиях, а в Аратоне одни горы и периодически извергаются вулканы. Нам страшно туда ехать.       Бэкхён зло прищурился на всех. Внутри него кипела обида и злоба, которые он старался подавить, вспоминая о прямолинейности Чанёля. После слов женщины принц бы высказал им то, за что сожалел бы, но короткая лекция Шина прошла не зря. Бэкхён мысленно повторил себе, что перед ним не представители из других Королевств, а всего лишь люди и кто знает, если Бог Ветра оставил их в живых, то, может, они ещё пригодятся.       И всё же он заорал на них:       — А вырубать лес вам было не страшно?! Ваш король рехнулся умом, а вы плясали под его дудку! В лесу Кадоса растут лекарственные травы, которые продаются по всем Королевствам! Мой крёстный и король Кан скупают их телегами для раненых воинов. В Элоя закупки идут регулярно, потому что страна страдает от засушливой Месмера. Да везде люди болеют! — он отдышался, пытаясь сверлить взглядом каждого человека, но те не решались в ответ смотреть на принца. — Безмозглые! Вы знаете, почему такой богатый лес есть только в Кадосе? Карту откройте и посмотрите на течение рек! Если вы вырубите деревья, то влажный Бретор, а вскоре Ла-Он и частично Аратон покроются водами! Вы же нарушаете течение рек! Без деревьев засуха будет, а лично Ла-Он и так живёт по соседству с пустыней, поэтому нам подобного не надо. Государство — это люди, и если такова цена быть в союзе с вами, то я лучше немедля прикажу Чанёлю вас всех здесь зарезать, чем будут бедствовать четыре Королевства.       Чанёль сделал два шага вперёд, остановившись возле принца, и люди прижались друг к другу, опасаясь, что приказ приведут в действие. Король немного откашлялся. Не таким грубым он представлял себе сына, а шаман пнул локтем Шина и прошептал:       — Господин не был таким щедрым, как юный принц, когда устанавливал свои правила. Он так ругался, что после его криков любой военный гонг кажется колыбельной мелодией. А пинал всех так, что месяц землю жрать готовы были, лишь бы не сердился.       Шин удивился, не веря, что Ёль способен так поступать:       — И всё равно он у вас любимый господин?       — Так он же не лесной народ пинал, а лесных жителей. У них нрав как у чёрта, с ними иначе нельзя. Господин без разбора, и речных нимф, и старых леших, всех за патлы хватал и… — шаман резко замолчал, не решаясь рассказывать более грубую сцену побоев, но всё же свою повесть завершил: — Вот так порядок господин наводил в лесу. Боги никогда не врут. Они указали мне на человека, у которого хватит сил и духа, чтобы лес Кадоса вновь процветал, поэтому лесной народ попросил навести порядок в нём, усмирить нечисть, разогнать разбойников и навести гармонию. Бог Земли наделил его способностью общаться и контактировать с духами, поэтому господин и духов оттаскал, угрожая отправить их на покой. Теперь вся нечисть называет господина своим отцом. А принц даже злиться не умеет. Ему бы поучиться у господина, чтобы власть чувствовалась в голосе, а в глазах читалась целеустремлённость.       Шин полез в мешочек за сердечными каплями. Послушный орган продолжал стучать, но немного пошаливал, когда старик представлял, как Чанёль потратил уйму времени, чтобы в одиночку перебить всех духов в лесу. После подобных сражений взгляд станет не только тяжелым и злобным, но и смертоносным.       — Проваливайте домой в Кадос! — кричал Бэкхён. — Вам дарована свобода, а вы бродите по всем Королевствам, ищете правителя! Разве вы не можете заново выбрать себе короля?       Люди из Кадоса удивились, переглянулись, будто Бэкхён говорил на непонятном им языке, и один из мужчин сказал, что никто из выживших править не умеет и ни у кого из них нет королевской крови. Бэкхён шумно выдохнул, а народ Ла-Он принялся шушукаться, обсуждая странных гостей. Чанёль хотел улыбнуться, наблюдая за тем, как принц обучается терпению и выдержке. Люди везде разные, как и короли, и сама земля. Шаман говорил, что есть законы, которые людям не подвластны, но вряд ли король Бён мог подумать, что у каждой земли есть свой характер. Земля Кадоса не может без хозяина. О ней должен кто-то заботиться, чтобы всегда росли травы и деревья оставались целы. Кто-то должен присматривать за ней, потому что нечисть может разгуляться и утаскивать людей в свои жилища. А взамен земля будет служить, и её мощь показана на примере горы из Королевства. Такой же характер передался людям Кадоса, и теперь они не понимали, как им дальше жить без короля.       Бэкхён сложил руки на груди, смотря на людей и принимая своё окончательное решение:       — Сыт по горло я нытьём вашим. Валите в Кадос, потому что там ваш родной дом! У вас там работы хватит на несколько лет, а вы припёрлись сюда. Если вам нужен король, то возьмите на входе у стражника знамя моего отца, взберитесь на гору хлама, установите его там и провозгласите короля Бёна новым правителем Кадоса!       После такого громкого заявления король не мог стоять в стороне и подбежал к сыну. Схватив его за локоть, он шёпотом приказал немедленно вернуться в замок. Бэкхён не понимал, что говорит. Ресурсы Ла-Он не рассчитаны на затраты двух государств, поэтому королю проще приютить несколько сот человек, чем позаботиться об оставшихся в развалинах полумиллиона граждан. Ещё одной проблемой стало соседнее государство Кирх, которое хотело помочь некогда Паку золотом, но после разрушения Кадоса Кан способен объявить войну Бёну за то, что тот захватил южные земли. Шанс на то, что Кан развяжет ещё одну войну мал, если только он не заручится поддержкой Хвана, чтобы тот перехватил войско Юн, когда оно выдвинется на помощь Бёну. Короля больше волновала безопасность сына, поэтому, задержавшись на переговорах, он опоздал на встречу с народом из Кадоса. Разговоры с отцом по поводу будущего Бэкхёна длились долго, но всё же единое решение утвердилось окончательно.       — Возвращайтесь в замок, — посмотрел на Чанёля король, и Ёль поклонился.       Бэкхён психовал и возмущался, едва не вступая с отцом в драку, не желая уходить с площади, но тот настаивал, прошипев, что сам разберётся с гостями Королевства. Между ними завязывался спор на уровне шепота, и король едва сдерживался, чтобы не ударить сына. Люди Ла-Он, наблюдая за тем, как король насильно выгоняет принца, встали на его защиту. Пышная торговка растолкала первые ряды людей и, сложив руки в боки, вступилась за Бэкхёна, словно за родного сына.       — Ваше Высочество, вы правы.       Люди подтвердили её слова гулом и краткими хлопками в ладоши, после чего королю пришлось выслушать женщину.       — Мы не против помочь, — объясняла она, и Бэкхён осмелел, ощущая поддержку своего народа. — Люди мы не богатые, но нас много. Соберём вещи для деток, мужей-охотников отправим для помощи, кузнецами поделимся, чтобы обучили молодёжь. Многим готовы откликнуться, только будем при этом на разных землях. Нам жаль лес Кадоса, куда приезжают люди за лекарствами со всех Королевств, поэтому мы поможем ему, но делать это надо сообща и с пониманием.       Толпа поддержала её, кидая упрёки в сторону короля, и тот бросил на сына укоризненный взгляд. Следовало вразумить народ, рассказать положение дел на верхушке Королевства, чтобы добиться от них понимания. Бён попросил всех успокоиться, женщине указал на место возле себя, чтобы она выступала в качестве представителя из народа, а сына отправил домой, угрожая ему тем, что, если тот сам не уйдёт, его унесёт Чанёль. Позориться принц не хотел, поэтому напыжился и быстрым шагом направился к улице. Ему казалось, что отец его пристыдил, выставил малолетним глупцом перед двумя народами, хоть люди на его стороне. Возможно, когда-нибудь они смогут его полюбить.       — Скажи, шаман, — повернулся Бэк к нему, когда они выходили на улицу выше, — как будет лучше поступить для Кадоса?       Он продолжал думать о чужой территории, помня, что отец в долгу перед королём леса, поэтому можно начинать обустраивать место, куда Бэкхёну придётся со временем поселиться жить. Король считал законы леса Кадоса чушью, но его сын подозревал, что это только смелые слова.       Шаман подошёл к нему ближе и посмотрел на него снизу вверх, прижимая к себе свою покупку:       — Я не влезаю в дела людей, Ваше Высочество. Я лишь выполняю указания Богов, и мне Бог Земли сказал, чтобы я не волновался о судьбе Королевства. У него будет правитель, поэтому и вы не волнуйтесь, Ваше Высочество.       Бэкхён чертыхнулся от воспоминаний, как отец гнал домой с площади. Стыдно до покраснения ушей, и от отчаянья выплеснулась наружу громкая ругань. Отец всё ещё считал его ребёнком. Частично это вина Бэкхёна, потому что он упорно отказывается взрослеть, но это связано с тем, что в замке слишком скучно, поэтому развлекаться приходится своими методами.       Чанёль аккуратно положил свою ладонь на его плечо, и принц от неожиданности дёрнулся. Они подошли к борделю, и дабы остановить ушедшего в свои мысли Бэкхёна, Ёль выбрал самый безобидный способ. Бэк дал себе слово поговорить с отцом после его возвращения домой, поэтому раньше срока загружать себя догадками не стоит. Думать над чем-то не давали женщины, окружившие званых гостей. Они не приближались, но с любопытством, словно выбирая себе партнёра, ходили вокруг, улыбаясь и зазывая за собой, предлагая страсть. Шаман испугался подобного внимания, полез под плащ Чанёля и там, дрожа от страха, просил увести его обратно в лес.       — Они же милые, — тяжело дышал Шин, не спуская взгляд с одной проститутки, у которой в белокурых волосах красовался красный цветок.       — Они похожи на речных нимф! — отозвался шаман из-под плаща Ёля. — Увлекут за собой, а потом убьют. Господин таких к деревьям привязывал, чтобы сохли без воды, пока не становились послушными.       — Что же ты за страсти-то такие рассказываешь! — обмер Шин. — Я бы на их месте тоже землю жрать начал. Эти не такие. Эти милые.       Он томно вздохнул, мечтая быть на полвека моложе, но, когда из борделя вышла Нам и улыбнулась гостям, Шин схватился за сердце, поражаясь осанке и фигуре женщины, затем назвал её королевой, а та в ответ обозвала его старым козлом, который ко всем ластится. Женщины звонко рассмеялись, поглядывая на оскорблённого старика, и тому пришлось молчать, чтобы не стать объектом насмешек. Нам разогнала своих работниц с улицы, оставляя только тех, кто занят посетителями в таверне, и поклоном поприветствовала принца и его свиту. Ёль заметил на ней красное платье с чёрным корсетом, которое ей поразительно шло. Волосы она по-прежнему небрежно подбирала вверх, отчего выпадающие локоны ниспадали с плеч, а одна букля упала на лицо.       — Удивительная женщина! — подсматривал из-под плаща шаман.       Она не отличалась особой красотой, но взгляд от неё сложно оторвать, что заставляло Шина страдать. Будучи лет на двадцать старше Нам, он всё же рискнул предложить ей уединиться на час, предлагая большие деньги. Мамка окинула его недовольным взглядом и, решив, что дед не достоин её внимания, смягчилась и слегка поклонилась принцу:       — Ваше Высочество, прошу личную беседу с Чанёлем и лесным человеком. Безопасность я вам гарантирую и времени много не отниму.       Бэкхён ревновал, но не мог показать это на людях. Чанёль всего лишь слуга и такой же человек, как и любой другой житель Ла-Он. Не удивительно, что к нему проявляют интерес женщины, однако, если простой народ может это свободно демонстрировать, то Бэкхёну пришлось тщательно скрывать свою ревность и завидовать Нам, которой он дал разрешение уединиться с Ёлем и шаманом. Бэк тоже вошёл в бордель и отвёл Чанёлю пять минут на разговоры. Этого времени для любви мало и едва его хватит, чтобы шаман смог перевести жесты Ёля. Если бы Шин с ними пошёл, то в пять минут общение, может быть, уложилось, но Бэк готовился к тому, что Нам попросит ещё минут десять и вот тогда принц ответит отказом и будет несказанно рад своей маленькой мести.       Ревность грызла и Шина. Он присел на диван в обширном зале и никак не мог умоститься, постоянно сверля взглядом комнату, где скрылись Нам, шаман и Чанёль. Ради коротания времени он предположил, что борделю нужна какая-та помощь, поэтому его хозяйка пригласила Ёля для разговора. Бэк скрутил кукиш, напоминая, что Чанёль — не вольный рыцарь, чтобы брать задания у всех, кто просит.       В комнате, куда завела гостей Нам, тесно, и стены худо-бедно прикрывались белыми тканями, словно раньше помещение служило для склада ящиков. Впритык к двери стояла одна кровать, на ней лежала ярко-красная коробка с одним помятым боком и стёртыми углами. Нам предложила всем присесть и взяла коробку в руки, спеша объяснить причину разговора, чтобы уложиться в пять минут.       — Ночью веселиться приходил старый король и в пьяном разговоре упомянул, что на днях принц отправляется в Элоя вместе с Мисхелой.       Чанёль мотнул головой, не припоминая, чтобы король готовил Бэка к дальней дороги, но Нам напомнила, что в борделе язык развязывается у многих, поэтому сомнений в правдивости информации у неё нет.       — Слышала я, что Месмера готовит для путников много сюрпризов. Путь будет сложным, потому что слух о том, что принц покинул дом, разлетится моментально и только ленивый не попробует его украсть. Чанёль, ты сильный и смекалистый воин, поэтому должен понимать, что порой лучше отступить, отдать желаемое, чтобы вернуться позже и с триумфом забрать обратно, — когда Чанёль согласно кивнул, она открыла коробку, в которой лежало украшение и маленький свёрток. — Хочу предложить тебе обмен. Это магическая вещь, которую я украла, когда была молодой, но так ни разу ею не воспользовалась, потому что всю жизнь работаю проституткой и не обзавелась близким человеком.       Украшением оказался морион, с двух концов охваченный серебром, словно лапками паука. Выглядел он скромно, но изящно. Вытянутый маятником камень не превышал трёх сантиметров и хрупко выглядел на широкой ладони Чанёля. В свёртке лежал небольшой компас. Крышка изготовлена из серебра, и по молниевидным рисункам, которые вырисовывались на украшении, Ёль сообразил, что две вещи связаны между собой.       — Компас всегда показывает в ту сторону, где находится это украшение, — объясняла Нам, пряча пустую коробку под кровать. — Распорядись ими с умом. А взамен я прошу шамана подарить мне вечность.       Шаман шарахнулся от неё и хотел залезть под кровать, следом за коробкой, но не влез. Женщина объяснила, что не хочет умирать, и слышала про вечную жизнь лесного народа, поэтому решилась на обмен.       — Вы помолодеете лет на десять, — ползал у её ног шаман. — Как вы это людям объясните? Госпожа, у моего народа есть вечная жизнь, а не бессмертие. У вечности нет определённого срока жизни, но она может оборваться до первой ситуации, когда любой бы человек умер. Если вы получите вечность, но кто-то это раскроет, то вас убьют, и вы умрёте по-настоящему. Бессмертием же я не владею.       Нам со всем согласилась и настояла на своём:       — Я рискну. О молодости не беспокойся. Я не в том возрасте, чтобы десять лет как-то отражались на лице. Буду чаще огурцы прикладывать к лицу, и пусть все думают, что от них пропала пара морщин.       Чанёль открыл компас, замечая, как его серебряная стрелка направлена на украшение. Подобный подарок бесценен для того, у кого могут из-под носа что-то украсть. Но и разглашать секреты лесного народа тоже не хотелось, поэтому Чанёль посмотрел на Нам, чтобы оценить её, как человека. Можно забрать ночью заветную коробку с украшением и компасом, и ничего не терять взамен, однако подобные шутки с магическими вещами слишком опасны, и вещь может попросту принести вору несчастье. В конечном итоге, Ёль вспомнил, что люди не умеют пользоваться предоставленными благами с умом, поэтому вечность для Нам будет длиться короче, чем её отмеренная богом жизнь.       Он кивнул, спрятал подарок в карман и указал шаману на место возле женщины, показывая, чтобы он научил её, как продлевать себе жизнь. Тот воспротивился, вставая во весь рост возле выхода, не желая раздавать свои секреты, чем разгневал Чанёля. Он сжал кулак и замахнулся. Шаман успел заорать, останавливая взгляд на руке Ёля, и в следующую секунду над его ухом раздался треск, давящий на перепонки.       Бэкхён поднялся со стула и оглянулся, замечая дыру в двери, из которой просачивался луч солнца. С самого начала он подозревал, что в комнате всё же занимаются сексом, ревновал ещё больше и обещал сам себе впредь не подходить к борделю близко, но животный рёв шамана и дыра в двери убедили в обратном.       — Не бейте, господин! — верещал мужчина, прикрывая лицо руками, и Чанёль схватил его за шиворот, отрывая его ноги от земли. — Я всё сделаю! Клянусь Богами, что всё выполню, только опять не закапывайте!       Шин едва не рассмеялся, поражаясь своей наивности. Повёлся на свой собственный трюк, как ребёнок. Шаман врал беспробудно, называя лесной народ преданными Кадосу и королю. В его словах люди, нимфы и остальные жители леса находились под гневом Чанёля, кроме избранных людей. Врал и не краснел, а Шин верил в чистоту помыслов шамана и подумать не мог, что когда-то и людям, созданным специально для службы леса, пришлось несладко от будущего короля за своё поведение.       Чанёль усадил шамана на кровать возле Нам и вышел из комнаты уже без гнева и нервозности. Он поклонился Бэкхёну, показывая, что вновь готов выполнять свои обязанности по защите Его Высочества. Со второго этажа на него смотрели проститутки — услышав громкий стук, они выходили из своих комнат, но Нам, выглядывая в коридор грубо велела им возвращаться на свои места. Бэкхён, беря пример с женщины, таким же тоном приказал отправляться домой и видя, что шаман остаётся в борделе, понадеялся, что ему заплатят за услуги. То, что целью Нам является не Чанёль, а шаман, удивило принца и в то же время принесло облегчение. У лесного человека необычная внешность, поэтому его можно продавать на ублажение охочим, но Бэкхён сомневался, что отец одобрит подобное занятие даже ради казны государства.       Ему хотелось узнать от короля, чем окончился разговор с людьми из Кадоса. Ради этого он дал свободу Чанёлю, чтобы не подслушивал, и велел Шину держать наготове успокоительное лекарство для дедушки, потому что принц собирался поскандалить на славу, с размахом, ни в чём себе не отказывая. Следовало показать отцу, что, хоть выходки у его сына бывают детскими, он вполне способен на взрослые поступки. Король сам говорил, что воспитывает мужчину, но при этом относится к Бэкхёну как к маленькому ребёнку. Нельзя пристыжать его при людях, которых Бён собирался передать своему сыну, иначе они никогда не воспримут его как взрослого и мудрого правителя.       Возле ворот замка Шин заметил, что Чанёль побледнел и прикусил нижнюю губу. Дышать при этом он старался медленно и не глубоко, сдерживая желудочные спазмы. Это ложная тошнота, на самом деле организм пытался избавиться от накопленных лепестков и бутонов. Смерть приближалась с каждой минутой всё ближе, перекрывая дыхание, но Чанёль упорно продолжал идти рядом с Бэкхёном и делать вид, что полностью здоров и готов дальше охранять принца. Шина пробила дрожь. Совсем скоро Чанёль станет подобием фонтана из цветов, а Бэкхён не замечает его бледность и навернувшиеся слёзы от недостатка кислорода. Когда принц вошёл во двор, приказал его не беспокоить и направился в замок искать дедушку, пришлось поклониться, и в груди Чанёля всё сжалось. Проклятые лепестки щекотали горло, вызывая тошноту, а организм требовал вдохнуть.       — Идёмте скорее, — взял его под руку Шин. — До хижины совсем чуть-чуть пройтись.       Перед глазами Чанёля мелькали яркие вспышки, словно мелкие взрывы поочерёдно заполняли собой кругозор, оповещая о кислородном голодании, и сад стал похож на разобранную мозаику. Сделав последнее усилие над собой, Ёль побежал в сторону дома, чувствуя, что больше не сдержит волну из лепестков. Был бы рядом принц, он всё равно бы сбежал, чтобы не показывать ему свою болезнь.       Схватив со стола тазик, Чанёль упал на пол и с шумом выдохнул, выпуская из себя лавину розовых лепестков. Вдохнув носом глубже, он встал на четвереньки и опустил грудь к полу, выгибая тело под наклоном, чтобы освободить лёгкие. Лепестки сыпались без остановки, заставляли Чанёля умываться слезами, и он проклинал их за мучения. Следом упали два бутона, с которых слетели все лепестки, и Чанёль болезненно простонал, представляя, сколько их ещё осталось вытащить наружу.       Когда в хижину зашёл Шин, таз заполнился наполовину, и старик попросил не выкидывать розы, чтобы он приготовил лекарство. Пять килограмм цветов в тазик не поместятся, поэтому старик со скорбью выдохнул, подумав, что ещё не скоро начнёт готовить масло, о котором в тайне мечтал. Чанёль сел, одной рукой придерживал таз, а другой — полез в карман, чтобы вытащить украшение и компас. Объяснить что-то Шину он временно не в состоянии, поэтому отдал предметы деду и вновь глубоко вдохнул, намереваясь откашляться по максимуму, чтобы следующий приступ случился через месяц.       Шин заинтересовался кулоном, покрутил его в руках и тщательно осмотрел на свету возле окна. В серебре блестел морион, и старик сразу посмотрел на Чанёля:       — У ведьмы украл?       Ёль успел только отрицательно замотать головой и вновь закашлял. Бутон оцарапал горло, следующий выпал с кровью, и Чанёль от переполняющих эмоций стукнул кулаком в пол, пугая под половицей мышей. Дышать стало легче, но пока никто не собирался заходить в хижину, Ёль вновь глубоко вдохнул, и Шин принялся рассматривать компас. Первое, что сразу отметил — нет предохранителя. Стрелок всего две: серебряная и из мориона. Шин покрутился на месте, замечая, что компас показывает неправильные данные, и вновь взглянул на Чанёля. Тот снял плащ, швырнул его от себя и вновь взял таз в руки. Следовало отдышаться, вытереть с уголков рта кровь и пригласить принца для вручения подарка.       — Нам отдала, — кратко ответил Чанёль, поднимаясь с пола. — Взамен шаман научит её всяким лесным премудростям. Вещь ценна тем, что серебряная стрелка всегда показывает туда, где находится кулон. Хочу подарить его принцу, потому что скоро мы будем выдвигаться в Элоя.       Шин присел на стул, от обиды склонив голову. Принц один в Королевство не поедет. Король отправит следом Чанёля, рыцарей и слуг, может, сам увяжется, оставив отца править на троне. Старик тоже не останется в хижине, хоть ему во дворе замка очень хорошо и Ла-Он полюбился вместе с людьми и климатом. Но он не будет знать себе места, думая каждую минуту о Ёле и принце, поэтому оставит любимое занятие ради душевного покоя. Пусть в бою толку от него нет, но он пообещал не быть обузой.       — Уверен, — сел на соседний стул Чанёль, — ты нам пригодишься, потому что Мисхела тоже поедет рядом.       Старик выдал череду ругани, угрожая кому-то кулаком. В голове у девушки творится хаос, над которым она не властвовала. Порой Шину казалось, что она убьёт его за обширные познания алхимии, хоть он настойчиво это отрицал. Умирать не хотелось, потому что Шин ещё не успел передать свои знания кому-то, кто смог бы заменить его для служения Чанёлю. Многие изъявляли желание, но все оказывались бестолковыми, а с годами никто не молодеет, и старик смирился с тем, что унесёт с собой в могилу все тайны алхимии и знахарства.       Перед отправкой в Элоя он решил запастись всеми видами лекарств от ядов, раз уж Мисхела питала слабость к отравлениям. Шин всё же принял вызов от молодой девушки в борьбе за право зваться лучшим алхимиком, но в душе надеялся, что Чанёль поделится с ним своей наблюдательностью и одним глазом проследит за принцем, а другим — за Мисхелой. На короля леса вновь взваливалось слишком много обязанностей, и Шин чувствовал, что не к добру это. Чанёль не всемогущ, и король Бён должен это понимать, однако задумал весьма опасное путешествие.       Шин ощутил холодное дыхание смерти в затылок, и ему стало обидно за свою жизнь. Семьдесят два года прошло, а кажется, что только месяц назад жить начал. Последние тридцать лет ушли на изучение ханахаки, но всё безрезультатно, и Шин понял, что эти годы потратил впустую. Следовало заниматься тем, что получалось, усовершенствоваться, и только долю времени отводить на эту проклятую болезнь. Старик, думая о последних годах жизни, подошёл к Чанёлю, присел рядом и взял в руку несколько лепестков, вымазанных в крови. Никто не знает, как появляются цветы, но деда это не заботило. Его больше интересовало, почему болезнь не ушла, когда Чанёль разлюбил девушку.       — Ваше Величество, что я не так делаю?       — Продолжаешь настойчиво искать, — хрипло ответил Ёль. — Ты такой же дурак, как я.       Шин не мог прекратить поиски лекарства для своего короля. Пока он жив, попробует вылечить Ёля, иначе потеряется смысл последних тридцати лет. Интуиция подсказывала, что ответ где-то рядом, но что-то мешает его увидеть. Шин даже согласился с Чанёлем и готов признать себя дураком, если это поможет найти выход в его ситуации.       Он забрал тазик и поставил его на стол, чтобы оборвать лепестки с бутонов. Пока Чанёль сидел рядом, Шин признался, что шаман рассказал о борьбе будущего короля леса с нечистью в лесу, и поинтересовался:       — Зачем вы так с ними поступили? Кто просил?       — Давно это было и будто не со мной, — встал с пола Чанёль, устав от воспоминаний. — Нечисть беспорядки наводила в лесу, людей утаскивала и убивала, заселить Кадос никто не мог. Людям лекарства нужны были, они шли в лес на свой страх и риск и, конечно, умирали. Я тоже приехал за травами. Сначала у меня увели лошадь, затем дурман навели, отчего я заблудился. Мне это не понравилось, я попросил разрешения у духов для сопротивления, чтобы быть на равных и иметь шанс на жизнь. Духи или, как их называют лесные люди, Боги, согласились и дали возможность видеть призраков и прочую нечисть, — Чанёль посмотрел Шину в глаза, не находя в истории ничего интересного. — Вот я и пошёл без разбора всех лупить.       Никто не помнил, что случилось несколько веков назад, поэтому принимали земли Кадоса, как должное. Только лесные жители, наделённые вечностью, искоса смотрели на Чанёля, зная силу его гнева. Сам Чанёль таким поступком не гордился и своей заслугой не считал, понимая, что ему Духи помогли. Он для них как сосуд, которым можно воспользоваться в случае, когда положение Кадоса критично. Будучи бессмертным, ему любое задание по плечу, поэтому его провозгласили королём леса.       Чанёль услышал мягкие шаги на дорожке за домом, тяжело вздохнул, принимая привычное молчание, и спрятал в карман компас и украшение, кивнув Шину на дверь. Едва шаги стали ближе, старик закрыл окно, замечая, что на Ла-Он опять опускается туман, отчего заходящее солнце приобрело в небе размытые очертания. Предстоящий разговор не для посторонних ушей, поэтому, когда в хижину зашёл Бэкхён, двери тоже закрылись.       Принц чертыхнулся и сел на стул, насупившись после общения с отцом. Самое отвратительное, что король сделал, — недоговорил. Рассказал, вроде, весь план, но кое-какие пазлы не сходились, отчего у Бэкхёна портилось настроение, ведь это, по его мнению, означало, что отец ему не доверяет.       — Завтра едем в Элоя! — тихо проговорил он и опустил взгляд на пол. — Отвезём Мисхелу к королю Ли и выясним отношения между государствами.       Шин отодвинул таз в сторону и попытался как-то отвлечь принца от плохих мыслей, хоть сам выступал против поездки.       — Ваше Высочество, у Чанёля для вас есть подарок.       Бэкхён поднял взгляд и оживился, невольно улыбаясь от слова «подарок». Королевской семье редко что-то дарят, потому что у них всё есть, а подобрать подобающую вещь крайне сложно — для простого люда и вовсе невозможно. Роскоши Бэк никогда не требовал, но люди предпочитали не делать подарков, опасаясь опозориться. В итоге принц довольствовался сюрпризами на День рождения, заранее зная, что это будут дорогие вещи, а порой хотелось простоты, но никто не дарил, поэтому приходилось самому покупать на рынке.       — Перед тем, как вам его подарить, — мягко подводил к запрещенной теме о магии Шин, — мы хотели бы вам объяснить суть вещи, а вы, если на то будет ваша воля, от неё в праве отказаться. И всё же, если примите, пожалуйста, не говорите об этом своему отцу.       — Против воли короля идёте? — удивился Бэкхён и немного растерялся, поочерёдно смотря то на Шина, то на Чанёля.       О подобных случаях следовало сразу докладывать королю, потому что принца хотели вовлечь в некий заговор, однако Бэк вспомнил слова Нам про то, что принц тоже имеет значимость в государстве, следовательно, сам в праве решать судьбу старика и его сына.       Он дал им возможность высказаться, и Чанёль достал кулон. Для начала показал его принцу на весу, чтобы тот удостоверился в безопасности предмета, и только потом перевернул его руку ладонью вверх и положил на неё украшение. Следом он достал компас и присел возле принца.       — Вам предстоит дальняя дорога, Ваше Высочество, — объяснял Шин. — Вы это сами понимаете. В пути может случиться беда, которая разлучит вас с Чанёлем, а эти вещи помогут ему вас найти. Компас всегда указывает, где находится камень. Как вы понимаете, эта вещь магическая, поэтому вы будете правы, если прикажете уничтожить её.       Чанёль поднял крышку компаса и стрелка указывала в сторону ладони Бэкхёна. Тот выдвинул руку вперёд, и стрелка послушно повернулась. Носить подобные вещи страшно, но ещё страшнее путешествие в Элоя. Казалось, что едут не в гости в соседнее государство, а на неравный бой с многотысячным врагом. Понимая, что надо быть готовым ко всему, Бэкхён принял украшение и повесил его себе на шею, предупредив, что всё равно скажет отцу, что это подарок Чанёля, но промолчит о компасе и магических свойствах.       — Дедушка едет с нами.       Шин и Ёль переглянулись, подозревая, что Бэкхёну рассказали далеко не всё. Король оставался в Ла-Он, вместо того, чтобы привычно оставить в замке отца и уехать по делам, тем более, в Элоя решались политические дела, и король Ли явно захочет видеть не старого короля, а правящего, потому что Мисхеле выдвигали очень серьёзные обвинения.       Бэкхён сообщил, что побудет в замке, поэтому дал Чанёлю ещё немного свободного времени. Все его мысли охвачены предстоящей поездкой. Посещать другие Королевства ему доводилось, но в этот раз он не хотел ехать, чувствуя, что назад не вернётся. Представляя, как едет по городу, он оставался спокоен. Затем он представлял лес Ла-Он и становилось тревожно. Небо низкое и серое, а в тумане постоянно мелькали тени, наводя ужас. Пески Месмера принц представить не мог и подумал, что он до них не доедет. Враги будут знать, куда направляется Бэкхён, кто его охраняет, и поэтому быстро сообразят, где перехватить колонну.       Бэк надел небесно-голубую пижаму и залез под одеяло, накрываясь с головой, словно прячась от реальности. До жути мерзко на душе от мысли, что едешь на верную смерть и даже не знаешь причины. Мисхелу вполне довезут до Элоя без принца, но король настаивал, а Бэкхён не смел перечить. Он предположил, что Мисхела всех отравит, оставляя себе только стойкого к ядам Чанёля, и тем самым добьётся своей цели. Ей останется пересечь край пустыни, чтобы попасть домой, а Бэкхён навеки останется в лесу. Он зажмурился от обиды, сдерживая слёзы. Многие завидовали тому, что он принц, потому что живёт в богатстве, правит народом, а в его руках — жизнь каждого гражданина его Королевства. Но Бэкхён бы всё это отдал, лишь бы иметь своё мнение и распоряжаться своей жизнью самому, чтобы не быть только пешкой на доске игр королей.       Когда Чанёль заглянул к нему в комнату, в замке все крепко спали. Он посмотрел на компас и улыбнулся, замечая, что стрелка указывает на кровать. Бэкхёна не видно из-за множества подушек и широкого покрывала, но камень на его груди выдавал его месторасположение, чему Чанёль несказанно рад. Если понадобится, откапает принца или залезет на гору за ним, потому что от долгой разлуки Бэк может выдать короля леса Кадоса с потрохами. Вот и получается, что, если Ёль хочет жить спокойно, ему следует либо нянькаться с Его Высочеством, либо его убить.       Чанёль подвинул свечу ближе к кровати и потянул покрывало, чтобы раскрыть принца и посмотреть на его мирно спящую позу. Убивать рука не поднималась. Кем бы он ни был, его вины в произошедшем нет. Из-за оплошности Чанёля всё перевернулось кверху дном, как тогда в лесу, когда Ёль вспомнил слова правителя про рыбалку на охотников. Бэкхён будет расти, взрослеть и вскоре состарится, а у Чанёля нет понятия времени, поэтому ему придётся либо рассказать лет через семь, кто он, надеясь на понимание короля и Бэка, либо убить принца.       Чанёль тяжело вздохнул, принимаясь расшнуровывать сапоги. Кажется издевательством позволять кому-то пожить некоторое время и при этом продолжать с ним общаться, развлекаться, защищать и спать в одной постели. Из этого Ёль сделал вывод, что он никогда не сможет убить Бэкхёна. Сворует, утащит в лес, но не убьёт. Путь после этого король объявляет войну Кадосу, пытается уничтожить там каждого жителя, лишь бы вернуть себе сына, Чанёль не отдаст. Он не скажет о себе ничего, молча украдёт принца и только в лесу расскажет ему правду, а король Бён пусть хоть проклятия шлёт, хоть всё своё войско, но сына обратно не получит.       Он поставил сапоги к углу кровати и лёг с краю сначала на спину, вытягиваясь всем телом, чтобы насладиться тишиной и расслабиться. Сапожник обещал постараться сделать копию обуви, но на это уйдёт много времени. У Чанёля оно есть. Он знает, что вернётся в Ла-Он назло всем смертям, поэтому оставил госпоже Нам деньги на случай, если сапожнику они понадобятся для покупки материала. Заодно он забрал из борделя шамана, над которым подшучивали женщины, узнав, что в лесном народе женщин больше, чем мужчин.       Ёль перевернулся на бок и обнял Бэкхёна, привычно прижимая его к себе и слегка упираясь подбородком ему в темечко. Так проще засыпалось и всегда можно контролировать дыхание Его Высочества. Порой он тяжело дышал, страдая от дурного сна, и Чанёль гладил его по волосам, после чего Бэкхён успокаивался и засыпал. В этот раз он не обнимал в ответ и не шевелился, что заставило Ёля забеспокоиться о его здоровье. Он немного отстранился и попытался посмотреть принцу в лицо, но мешала тень. Пришлось убрать свечу с тумбочки и устанавливать на подсвечник у изголовья.       — Как думаешь, я трус? — спросил Бэк, когда постель осветил огонёк.       Чанёль от испуга готов выскочить из кровати, но рука Бэкхёна обхватила его запястье и притянула к себе.       — Всегда засыпал, так и не дождавшись тебя, хоть был уверен, что сплю не один. Я помню, как сам тебя приглашал лечь рядом, поэтому лежи дальше. С тобой мне спокойно.       Ему удалось обмануть Ёля, притворяясь спящим, и тот покорно лёг обратно в ту же позу, а Бэк повторил вопрос с лёгкой дрожью в голосе.       — Я не хочу ехать в Элоя. Стыд и позор мне за эти слова. Мисхела бы меня сейчас высмеяла вдоль и поперёк, а я просто не хочу умирать. Не хочу лежать в песках и, чтобы в моих глазах отражалось чужое небо пустыни Месмера. Всё же, я трус.       Чанёль с ним не согласился. Убрав одеяло с Бэкхёна, он задрал ему верх пижамы и, прижав к своей груди, пальцем принялся писать на его гладкой коже свои мысли. Бэк улыбнулся, принимая его игру и отвлекаясь от своих мрачных мыслей, потому что следовало сосредоточиться на движениях руки Чанёля. Он писал медленно, чтобы парень угадывал по букве, а затем — целое слово. Возле рёбер на боках стало щекотно, и Бэк расхохотался, упираясь лбом ему в широкую грудь, не выдержав лёгких движений на своей коже, после чего Ёль немного улыбнулся, балуясь в своё удовольствие.       — Хочешь сказать, — поднимал на него взгляд Бэк, — что люди не встали бы на защиту труса-принца?       Чанёль кивнул. Это его мнение, и он готов его отстоять. Даже бессмертному человеку неспокойно перед отправлением в путь, и он понимал, что легко и быстро они до Элоя не доберутся, потому что с ними поедет Мисхела, с которой у Чанёля осталось незаконченное дело. Перетягивая принца каждый к себе, они в конце концов либо его разорвут, либо сцепятся между собой в драке на смерть. Мисхела будет делать всё возможное, чтобы избавиться от Бэкхёна до приезда в Элоя, поэтому Чанёль трезво оценивал свои силы, и результат ему не нравился: он не выдержит постоянные спасения принца от нападок девушки. Ехать невесть сколько и каждую минуту опасаться смерти Бэкхёна, Ёлю не нравилось, поэтому он вполне допускал, что в один прекрасный момент убьёт Мисхелу, а её труп доставит королю Ли в Элоя. Если это случится, то даже о скудном мире между двумя государствами не мечтать.       Бэкхён вновь посмотрел на него и с надеждой в голосе предложил:       — Давай сбежим? Уедем в Кадос. Шаман поможет нам найти короля леса, и я уговорю его оставить тебя жить со мной.       Не зная, что ещё предложить, Бэк настроился просить помощь у неведомого короля, а Чанёль, смотря ему в глаза, ответил отрицательно и объяснять ничего не стал. Как бы не хотелось ехать в Элоя, а эта поездка предрешена судьбой, поэтому Чанёль рискнул, испытывая свои нервы и поставив на кон жизнь Бэкхёна.       — Хорошо, — свернулся в клубочек принц, обижаясь на Ёля. — Тогда пообещай мне, что, когда я буду умирать, ты меня обязательно поцелуешь. Не хочу покидать этот мир нецелованным.       И вновь Чанёль ответил отказом, после чего Бэкхён не выдержал его жестокосердечности, морщась от негодования. Сев на кровать, он схватил подушку двумя руками и стал лупить ею Ёля, шипя, что в жизни никогда не видел, чтобы не выполняли последнюю волю умирающего.       Чанёль перехватил подушку одной рукой, рывком вырвал её у принца и кинул в другой конец кровати. Побои от принца стоило принять как должное и терпеть, но отпор перерастал в игру, и Бэкхён схватил следующую, всё ещё намереваясь все эмоции выплеснуть на своём охраннике, но Чанёль решил всё своим методом. Сев на кровать, он посветил себе свечой на тумбу и достал из неё перо, чернильницу и бумагу. Пришлось вспоминать уроки каллиграфии, чтобы не опозориться перед принцем, и быть достойным зваться королём, пусть даже леса.       Бэкхён хотел заглянуть ему через плечо, но сдержался ради интриги. Ему раньше писали записки, однако любовные послания или указы отца. Чанёль же писал то, что невозможно показать жестами, и Бэк ждал это послание больше любого другого, не представляя, что там может быть написано. Плавные движения руки стоило бы поторопить, но принц покорно ждал, сомневаясь, что Чанёль напишет длинное письмо. Он сам по себе несколько ленив, поэтому никогда никуда не спешил, а Бэкхён же наоборот — любил торопить события и ненавидел ждать.       Когда Чанёль повернулся и передал ему бумагу, то сразу лёг на своё место, ожидая продолжения избиения, а Бэк подполз к свече и прочёл: «Я не смогу вас поцеловать, потому что позволю вам умереть только после моей смерти».       — Дурак ты, Чанёль! — опустил плечи принц и кинул записку на пол. — Получается, мне тебя придётся целовать? Да у тебя совсем совести нет.       Он лёг рядом, зарываясь под тонкое одеяло и накрывая им Чанёля, хоть тот одет. Перед отправлением в Элоя следовало поспать, поэтому Бэкхён прижался к груди Ёля, чтобы уснуть под стук его сердца. Он не готов хоронить кого-то, поэтому решил утром ещё раз поговорить с отцом, но уже в присутствии Чанёля и Шина. У них могли быть более весомые аргументы, чтобы отговорить короля отправлять в Элоя своего сына.