Змеелов

      Чанёль лежал на боку. Вымотанный долгим голодом, он имел неосторожность уснуть в одних трусах, в полусне инстинктивно выполняя свои обязанности удобной игрушки и успокоительного для принца. Из-за его вида Бэк, когда проснулся, думал не о делах выживания в иллюзии, а о том, что видит перед собой. Тело Чанёля не такое огромное, как казалось в ванной замка, но парень боялся даже дышать, лишь бы не разбудить своего телохранителя, продолжая осматривать его, и потихоньку шкодил — стаскивал с него тонкое покрывало, оголяя сначала плечи, затем бёдра, и остановился, когда показались икры. Ничего более манящего он никогда не видел и поражался тому, что скрывал Чанёль под чёрной тканью рубашки и безразмерным плащом. Глядя на его тело, Бэк чувствовал, что внутри него происходило что-то странное и требующее участия Чанёля. Никогда в жизни принц не ощущал потребности очутиться с кем-то в интимной близости. Постоянно сбегая от обильного внимания женщин, ему доставляло беспокойство чувствовать влечение к мужчине, но в то же время это оказалось приятным и непреодолимым желанием, от которого принц отпустил одеяло и, ложась на бок, неловко коснулся груди Ёля. Взгляд не отрывался от собственных пальцев, сочетая ощущения под ними и то, что видели глаза. Чанёль горячий, словно внутри него течёт лава, но при этом загорать под лучами солнца он не любит, и Бэкхён понимал, что, покажи Чанёль на пляже себя, девушки не отстали бы от него, увидев красивое тело. Принцу самому стыдно от того, что он делает, но не может остановиться, опуская руку ниже и касаясь Ёля всей ладонью.       Чанёль в тот момент жить не хотел и мысленно с досадой ругал смерть за то, что она о нём забыла много лет назад. Он делал вид, что спит и из последних сил терпел, пока Его Высочество вдоволь наиграется, считая, что таким образом Бэк резвится. Шутку Ёль не оценил, потому что, по его мнению, развлечения не должны наносить вред окружающим, а слегка дрожащая рука принца действовала расслабляюще и провоцировала ответить взаимностью. Изредка, когда Бэк крепко спал, Чанёль гладил его по лицу, наблюдая за его спокойствием и тем, как он полностью доверяет себя своему охраннику. Это эгоистично, потому что Чанёль не мог спать вдоволь, но на то он и защитник, чтобы постоянно стоять на страже. К тому же, полное доверие — лучшая награда и побуждает на новые подвиги, чтобы узнать, на какие вознаграждения ещё способен принц.       Когда Бэк обнаглел и плавно провёл рукой по его бедру, Чанёль открыл глаза и хотел хотя бы засопеть, привлекая к себе внимание, чтобы прекратить издевательства. Тело у него человеческое и на ласку отзовётся вполне нормальным для здорового мужчины образом, поэтому игры парня крайне не уместны, если только он этого не добивается. Но Бэк не игрался, а увлёкся своими чувствами, наблюдая за своими движениями и рассматривая каждый изгиб тела, отблеск огня от факела на коже, и пытался понять, что делать дальше с накопленными эмоциями, от которых хочется искусать Чанёля вдоль и поперёк, не оставляя живого места и пробуя его на вкус, да так, чтобы аж слюни тянулись. Выглядел Бэк завороженным, словно в первый раз в жизни увидел мужчину в трусах, поэтому сопеть Чанёлю перехотелось, и он притворился мёртвым, чтобы спокойно подумать над поведением Бэка. Вёл он себя странно. Для особы его уровня вполне достаточно искупаться с Чанёлем в реке, чтобы рассмотреть его голое тело, но мылся он отдельно, напоминая, что сам в состоянии следить за своей гигиеной, или в компании Сонмина, чтобы пообщаться при купании. В замке, орудуя мочалками и поднимая пену выше носа, за принцем ухаживали служанки, они же его одевали, приводили в порядок, готовили постель и подавали еду. Чанёль готов делать это всё вместо них, но Бэк отказывался, а теперь исподтишка нагло лапал своего охранника, и Ёль сделал вывод: жизнь среди женщин не пошла парню на пользу. Король, помешанный на своей умершей жене, постоянно напоминал ему, как сын на неё похож, как между ними много общего, и какой копией он вырос. В замке, желая, чтобы Бэк ни в чём не нуждался, он окружил его толпой служанок, а из мужчин у него только учителя военного дела. Принц взрослел, начал проявляется его характер и появилась потребность быть независимым от табуна служанок за спиной, поэтому Бэкхён научился делать то, что делают они, тем самым перетягивая на себя часть женского образа, но грозный отец по-прежнему настаивал на королевском обслуживании. Это привело к тому, что, когда настал чудный возраст бушевания гормонов, Бэк умом понимал, что надо искать девушку, выбирать будущую королеву или просто сходить в бордель для развлечений, но любые заигрывания воспринимал, как нечто аморальное, потому что всю жизнь являлся частью женского общества. Он этого стесняется, и со временем длинные языки служанок разнесли на всю округу слухи о его смущении. Бэкхён стал опасаться, что вскоре пойдут разговоры про его первый сексуальный опыт, и полностью закрылся в себе. Чанёль бы избил короля за такое воспитание сына, но смысла от этого нет: поздно менять Бэкхёна.       Парень довольно облизнулся, погружаясь в своё дело, придвинулся ближе, чтобы удобнее владеть телом своего охранника, аккуратно положил его руку на себя и, приложив свою ладонь ему на поясницу, прильнул к нему. За широкой грудью стучало самое загадочное сердце, и Бэкхён улыбнулся, ведь, пусть чувства Чанёля ему не принадлежат, отчасти он в его власти. Ёль странный человек, но Бэк ему благодарен за подаренные новые ощущения, которые будоражат нервы во всём теле. Он понимает, что Чанёль, как всегда, откажется от любой близости с ним, поэтому наслаждался простыми объятиями.       Глаза Чанёля моментально открылись. Бэк дышал ртом, словно его нос заложен, и обжигал дыханием грудь мужчины, слегка касаясь влажными губами его кожи, что для фантазии Ёля пошло. Следовало прекратить любые соприкосновения, поэтому он глубоко вдохнул, делая вид, что проснулся. Размышляя трезво, он понимал, что когда-нибудь они займутся сексом, потому что то, что захотелось принцу, сложно ему не дать, а Чанёль не будет сопротивляться, но предпочёл бы, чтобы это случилось в Кадосе, когда Бэк будет понимать, в качестве кого он приглашён.       — Я тебя разбудил? — поднял взгляд парень и пополз выше, чтобы быть с Ёлем на одном уровне.       Блеск его глаз выдавал сделанную шкоду, а когда Ёль отрицательно мотнул головой, и вовсе заплясали чёртики — шкода удалась. Чанёль перевернулся на спину и сладко потянулся, затем вытянул руку к вещам, но Бэк вцепился в его плечо, рывком уложил обратно и повернул к себе, впиваясь взглядом, словно готов рассказать страшную новость. От его широко раскрытых глаз Чанёль ненароком подумал, что принц признается в тайных поглаживаниях тела.       — У меня для тебя есть новое задание! — радостно сообщил принц и приложил ладонь к щеке Ёля, чтобы тот не смел нарушать зрительный контакт. — Я знаю, что ты умеешь читать по губам, поэтому научи меня! Тебе не придётся писать! Достаточно просто пошевелить губами!       Чанёль не понимал, что творится в голове у принца, и это немного пугало. Невольно возник вопрос: на каком из участков его тела к Бэкхёну пришла эта идея? Ему придётся смотреть на его губы и надо быть мазохистом или извращенцем, чтобы после подобных уроков спокойно лечь рядом спать. Для себя Ёль отметил, что, возможно, это для него сложно сутками смотреть на губы того, кого хочется, а затем, как ни в чём ни бывало, лежать рядом, ведь Бэк на практике не знает, что такое страсть, поэтому его фантазия не может разогнаться дальше, чем дружественный поцелуй.       Он ответил согласным жестом и вновь потянулся к одежде, а Бэкхён довольно улюлюкал, приговаривая, что скоро освоит новое умение. Главное, что оно поможет парню узнать нужную информацию непосредственно у Чанёля, но на этом он не собирался останавливаться, всё ещё требуя услышать его голос, и привычно получал отказ.       Когда к палатке подошёл Шин, Чанёль успел одеться, а Бэк надевал плащ, обещая быть прилежным учеником и слушаться своего учителя. Опыт показывал, что послушным учеником принц является только на первых этапах любого обучения, а затем самостоятельно экспериментирует, ища свой собственный метод быстрого усвоения информации. Когда таковой находится, он подстраивает под него учителя.       — Ваше Высочество! — замялся возле входа Шин, смотря в щель занавесей, ожидая, когда там мелькнут сапоги принца, и Чанёль моментально уловил в его голосе дрожь.       Старик труслив, но только во время сражения, и поскольку никто не призывал готовить оружие к бою, Ёль заподозрил неладное непосредственно в лагере, а это могли быть смерть Сонмина, очередная выходка Мисхелы или нимф. В любом случае, для полуденного времени суток, когда даже в иллюзии весело пели птицы, а лучи солнца играли на листья деревьев, не хотелось кого-то хоронить или слышать плохие новости.       — Есть хочешь, поэтому разбудить решил? — выглянул Бэкхён и сладко зевнул, присматривая место, где можно расположиться для первого урока. — У тебя на сегодня специальное задание.       Шин кивнул и согласился на всё, затем в поклоне добавил:       — Все ваши рыцари пропали.       Чанёль выглянул из палатки, убеждаясь, что не слышно привычных мужских разговоров, которые так любят рыцари. Самостоятельно слуги короля не ушли бы, потому что боятся иллюзии и всего, что связано с магией, а увести их из поста и палаток могли только галлюцинации.       Бэк посмотрел в сторону реки и поставил руки в боки:       — Вылезли, значит, из воды. Идём, Чанёль, пожелаем «доброе утро» нашим соседкам.       Настроение Чанёля поднялось моментально от предстоящей встречи, и он бодро зашагал рядом с принцем, предвкушая драку сначала в воде, а потом — на суше. Бить нечисть стало для него любимым видом спорта, поэтому, пока Бэкхён злился и посылал проклятия нимфам, Ёль довольно улыбался и, если бы мог, летел к реке, выставляя кулак вперёд. Союзником выступало полуденное солнце, освещая реку так, что притаившихся нимф можно рассмотреть среди кустов и камышей, составляя план по их поимке. Дурная слава Чанёля и принца быстро разнеслась среди речных жителей, поэтому, когда люди подошли ближе, нимфы предпочли уплыть на глубину, спасая свои жизни. Бэкхён их понимал, ведь девушкам не под силу разорвать договор с Мисхелой, из-за которого они вынуждены вредить людям, но и терпеть их выходки парень не намерен.       Он сложил руки на груди, осматривая спокойную водную гладь с хмурым видом, и недовольно проворчал:       — Чанёль, нырни поглубже и добудь мне нимфу. Тебе же в этом равных нет?       Ёль довольно потёр ладони и оскалился, предвкушая наведение порядка в ещё одном лесу. По собственному опыту он знал, что нечисти надоест неспокойная жизнь и они будут вынуждены поторопить Мисхелу в её деле или найти брешь в договоре, чтобы избавиться от назойливого принца и его бессмертного слуги.       Едва Чанёль скинул с себя плащ, как из реки вынырнула молодая женщина и встала босыми ногами на водную гладь, строго смотря на Бэкхёна и готовая защищать нимф любой ценой. Она, как и все речные девы, обнажена, но её волосы, цвета реки, ниспадали в воду и сливались с ней. Серые, едва ли не прозрачные, глаза с грубым прищуром, отражали полную решимость говорить с принцем серьёзно, прекращая издевательство над девушками. Чанёль моментально понял, что перед ними сама речная сущность. Шаман успел рассказать о ней своему королю, поэтому Ёль следил за ней с большим любопытством, изучая характер реки Ксия.       — Прекращай жестокие игры! — строго сказала женщина и сжала кулаки.       — Не то что? — заинтересовался Бэкхён, смотря на неё как на обычную нимфу. — Ну? Что ты сделаешь? По договору с Мисхелой нас всех ждёт смерть, поэтому твои угрозы — пустой звук.       — Ты можешь предложить нам нечто большее и мы прекратим поддерживать ведьму.       Бэк упёрся ладонями себе в колени и склонился ближе к женщине, смотря на неё с усмешкой:       — Дипломатию включила? Выгоду ищешь? Если я выживу, то вернусь домой и прикажу перекрыть в этот лес течение реки. Плевал я на то, что из-за этого Месмера расширится. Пусть здесь всё пересохнет к чёртовой матери вместе с вами! Затем я соберу все человеческие останки со дна реки, сожгу их, а пепел развею над Королевством, чтобы души утопленниц никогда в жизни не знали покоя и пристанища.       Низкий поклон Чанёля дал понять Ксии, что он выполнит волю принца, если будет единственным, кто выживет. Бэкхён похвалил его за преданность и выпрямился, замечая в камышах притаившихся нимф, в глазах которых читались страх и любопытство одновременно. Они ожидали от своей госпожи мудрого распоряжения, но понимали, что с бессмертием Чанёля им не тягаться. Если он останется единственным выжившим, то даст волю своему характеру, от которого пострадает вся нечисть леса и спасительной иллюзии на тот момент уже не будет. Присутствие Бэкхёна сдерживало его, но стоило принцу умереть, как все истории нимф из Кадоса станут явью в лесу Ла-Он, а этого Ксия боялась больше всего. Посмотрев на людей ещё раз, она заметила, что, если Бэк сдерживает силу Чанёля, то присутствие Ёля заставляет силу принца вскипать в венах, и то, что нимфы видели и испытали на себе, не его предел. Принц Ла-Он славится мягким и покладистым характером, поэтому Ксия с самого начала не сопротивлялась договору с ведьмой, считая, что от Бэка не будет хлопот, однако она предположить не могла, кто ходит у него в слугах. Разорвать договор нет возможности, на встречную сделку Бэк не шёл и, выжив, он мог сменить гнев на милость, оставляя нимф в покое, но не Чанёль, который вернётся мстить. Король леса Кадоса для нечисти главная беда, и Ксия видела только один выход, чтобы обезопасить своих дев от него, — жизнь Бэкхёна. Мисхела собиралась убить принца, поэтому Дух реки согласна принять любое предложение от Бэка, лишь бы разорвать договор с ведьмой, но не может сказать об этом прямо, потому что Мисхела её услышит и обвинит в нарушении договора. А Бэкхён по-прежнему думает, что надо предложить больше, чем проживание в столице, и понятия не имеет, что нечисть боится его охранника.       — Кто из вас общался с моим дедушкой? — осматривал блестящую водную гладь Бэкхён, то и дело замечая мелькание бледных тел нимф. — Чью просьбу он не выполнил?       — Её здесь нет, — спокойно ответила Ксия, и от лёгкого дуновения ветра её волосы речной волной приподнялись вверх. — Это была та девушка, которую ты бил. Мы не знаем, о чём она общалась с твоим родственником.       — Позовите её!       — Она не придёт. Видишь ли, если хочешь кем-то управлять с помощью страха, то этому стоит ещё научиться, и явно такой метод власти не станет твоим преимуществом.       Она невольно перевела взгляд на Чанёля, и он хитро улыбнулся, замечая всё так же напряженно сжатые кулаки. Бэкхён от любопытства приподнял одну бровь и следил за зрительным контактом между своим защитником и Духом реки, у которой от волнения взгляд парализовало на Чанёле. Тот улыбнулся шире, выставил ладони друг над другом параллельно земле и, продолжая смотреть на Ксию, резко хлопнул, словно раздавил мошку. Нимфы нырнули на глубину, понимая, что король Кадоса не простит им смерть Бэкхёна, а Дух решила на время отступить, выждать лучшего момента, чтобы спасти реку и её жителей.       Когда она на глазах Бэкхёна слилась с водой, принц недовольно цокнул языком и обозвал её грубиянкой. Уходить, не прощаясь, дурной тон. Уважения к себе Бэк не ждал, но в дальнейшем на него рассчитывал и всё больше удивлялся отношению нечисти к Чанёлю. Их настороженность породила вопрос:       — Ты их бил?       Бэк жестом позвал его следовать за собой и направился к своей палатке, чтобы начать уроки чтения по губам. Когда Ёль вместо ответа хмыкнул, принц, смотря на череду деревьев, недовольно проворчал:       — И даже меня не позвал!       Всплеснув руками, он поразился тому, что только об этом узнал и пообещал урезать свободное время слугам. Хоть Ёль не бил нечисть Ла-Он, а только держал за волосы рыжую нимфу, перечить не стал, замечая, что парень хочет поговорить, и ему нужен внимательный слушатель. Как оказалось, Бэк думал, что предложить нимфам взамен свободы от иллюзии, но путных идей нет, потому что у него есть деньги и драгоценности, а это нечисти не требовуется.       — И почему они голые?! — возмущался Бэк, резко сорвав с куста листья, отчего сломалась пара веточек. Ему не нравился вид нимф, особенно то, что у них отсутствует стыд за свою наготу, а принц постоянно покрывается румянцем при виде голого человека.       Из листвы выскочил перепуганный шаман. Он решил, что Бэкхён на него замахнулся, но вместо удара ободрал куст, и сразу ответил:       — Потому что одежда в воде гниёт, Ваше Высочество!       Бэк испугался не меньше его и прижался к Чанёлю спиной, таращась на низкорослого мужчину, который ответно пятился к стволу дерева. Оба знатно перепугались, но ответом Бэкхён остался доволен, начиная понимать суть нимф и их потребности. На золото и шелка они точно не падки, однако должно быть что-то, что привлекло их в предложении Мисхелы, и чем его можно заменить.       Вопреки полудню, солнце стремительно садилось за горизонт, удлиняя тени. Бэк и Ёль подняли взгляд, улавливая яркий диск в небе среди бреши в деревьях и едва успевая следить за тем, как он опускается ниже и темнота окутывает лес. Следом где-то в глубине полуночи ухнул филин и запели сверчки, знаменуя наступление ночи. Звёзды быстро и по очереди заполнили небосвод и яркая луна, словно нимфа-утопленница, отразилась в реке, после чего наступила ночная прохлада.       — Жабы болотные! — крикнул в сторону реки Бэк и взял Чанёля за руку, чтобы не упасть в темноте. — Теперь не позанимаемся уроками. И как у них ума хватило ночь наколдовать?       Чанёль мог бы ему объяснить, что Ксия не глупа и так же, как Бэк, зная, что может умереть, бросит все свои силы на спасение. В её планах есть пункт поговорить с шаманом, потому что он из Кадоса и знает своего господина достаточно хорошо. Ксия жаждала выведать информацию по поводу отношений между королём леса и Бэкхёном, чтобы манипулировать Чанёлем, но шаман избегал реку, перестал мыться и ходить с вёдрами за водой, поэтому ожидания привязанного к воде Духа не увенчались успехом. Мужчина давно просчитал все хода водной сущности и видел, что Ксия может получить козырь, если узнает, что Чанёль не сказал принцу о том, кто он. Едва Бэк услышит правду, как это собьёт его с толку, он почувствует боль обмана и потребует уединения, а оно позволит нимфам создать новую иллюзию для него. Шаман не уверен, что Ксия не придумает для него пытку, от которой его язык не развяжется, поэтому обходил реку стороной.       Уже подойдя к своей палатке, Бэкхён заметил Мисхелу и остановился, наблюдая за ней при свете пары факелов. Девушка искупалась и наверняка выведала у нимф причину внезапной ночи. Переодеваться она не стала, отдавая предпочтение одному полотенцу, которое едва прикрыло её грудь и доходило до середины ягодиц, а влажные волосы прилипали к коже — с концов на землю капала вода. Любопытный взгляд на себе ведьма поймала моментально и оглянулась возле входа в свой шатёр, где горели несколько факелов. Она подмигнула Бэку и игриво улыбнулась, словно они никогда не ссорились, затем убрала с лица прилипший локон, и парень заметил в её руке игрушку с прицепленной к ней своей золотой брошью в виде солнца. Ведьмы воруют личные вещи не ради хороших дел, а увидеть своё украшение на вольте стало полным шоком для принца, поэтому он приказал Чанёлю зажечь везде факелы, принести в палатку еду и ждать его возвращения.       — Объясни мне свою выходку! — требовал Бэк и поспешил к девушке, но та хихикнула в ладонь и кошкой юркнула к себе в палатку, провоцируя парня стать её гостем.       Бэкхён не постеснялся зайти следом. Ему плевать, что надето на Мисхеле, что она собирается делать и в каком виде её спальное место. За подобный поступок она сразу обозвала его хамом, однако парень встал возле входа, игнорировал слова и требовал объяснений, напоминая, что все находятся в незавидном положении, поэтому лишние сюрпризы ни к чему.       — Не из-за меня же ночь наступила! — пожала плечами девушка и шире улыбнулась, после чего её глаза хитро прищурились.       В палатке комфортно. Люди Элоя быстро адаптируются к любым условиям, живя с одной стороны зажатые пустыней, а с другой — снегом, поэтому Мисхела соорудила уютное гнёздышко для сна из пледов и матраца, из мешка с вещами — кресло, а из широкого факела — чашу для своего колдовства. У Бэкхёна всё расставлено более солдатски: матрац с одеялом да сундук с вещами.       — Отдай мне игрушку! — тянул руку к ней Бэкхён, и Мисхела отскочила от него, воспринимая как игру.       — Благодаря ей ты всё ещё жив.       — Полежит у меня и будет дальше охранять мою жизнь.       Он ей не верил хотя бы потому, что купаться с магическими вещами не ходят. Не зная, как с ними обращаться, парень выжидал удобного момента, чтобы без повреждений отобрать вольта, но Мисхела кружилась в палатке, раскинув руки, а затем вовсе небрежно бросила игрушку на свою постель, испытывая нервы принца.       — Отдам взамен маленькой услуги! — грациозно подходила к нему девушка и сняла с себя полотенце, роняя его на землю и впиваясь взглядом в Бэкхёна, чтобы не пропустить ни одного движения, которое покажет, насколько он готов к сексу.       И вновь Бэкхён ей не верил, да и не знал, как правильнее поступить. Из её рук лучше вовсе ничего не брать, чтобы наверняка остаться живым, да и забери у неё одного вольта, как она сделает второго или придумает ему на замену пару капель яда. Причину того, почему он ещё жив, Бэк слышал от нимф, поэтому знал, что Мисхела врёт. Когда она подошла к нему вплотную, касаясь своей грудью его плаща, он опустил взгляд на её лицо, различая лисью хитрость и коварство. Возможно, она действительно хотела заняться сексом, а, может, как раз настал час смерти для Бэкхёна и после заигрываний ему в сердце вонзится кинжал. Её влажные губы что-то прошептали, а руки опустились ниже и шустро расстегнули ремень, после чего меч с тяжестью упал на землю, и тонкие пальчики принялись расстёгивать пуговицы и застёжки плаща.       — А как же Чанёль? — смотрел на её движения Бэк и немного растерялся, так и не поняв, себе или девушке он задал вопрос.       Её действия бессмысленные — между ними ничего не будет. Принц изучал себя, пока Мисхела улыбалась, стаскивала плащ с его плеч и гладила своими прохладными руками его грудь, пытаясь совратить. Она красивая, пусть не как речная нимфа, но у неё своя красота, достойная королевской семьи, а сердце Бэкхёна на неё не отзывалось. Ему казалось, что его используют как племенного быка, которого завели в стойло к гуляющей корове и теперь надо её покрыть только потому, что родился самцом.       — А что Чанёль? — развязывала ему рубашку Мисхела, вскользь посматривая на шею. — Он грубый, молчаливый и не обращает на меня внимания.       Она отошла от него на несколько шагов и достала из сундука бурдюк с вином, демонстрируя его, как сокровище, но Бэк отказался пить, размышляя над её словами, от которых неприятно до оскомины. Душа ежом скрутилась, выставляя иголки, когда Мисхела по-своему описала Ёля, ведь он на самом деле не такой. Сама же девушка виновата в том, что он себя с ней так ведёт. Чанёль выполнял свой долг, охраняя принца, а Мисхела постоянно твердит, что хочет его убить. И его молчаливость не мешала ему быть довольно общительным. С Бэкхёном он общался, но по-своему, находит различные способы, чтобы высказать свою мысль, и всегда остаётся понятым.       Посмотрев на девушку, на то, как она кружится при свете огня, напевая какую-то песню, Бэк вновь мысленно повторил то, о чём думал, и заметил, что слишком много исключений Чанёль делает для него, а ведь мог бы покинуть службу и не быть на побегушках у богатого сыночка. Сердце Бэкхёна больно кольнуло — а вдруг? Вдруг, Чанёль не просто так остаётся рядом и терпит все выходки принца: сон вместе, крики, возмущения, приказы, болтовню, капризы и резкие смены эмоций. Ведь мог же он относиться к Бэкхёну не только как к принцу. Вспоминая Чанёля, его строгость, грубость, настойчивость, наглость и упёртость, Бэк понимал, что шанс ничтожный, а если быть честным самим с собой — нулевой. Процент вероятности того, что Ёль мог проникнуться симпатией к парню, давала только надежда, которая, как известно, всегда живёт и умирает вместе с человеком.       Мисхела вновь предложила ему вино, но Бэк отказался, смотря на неё без влечения и с воспоминаниями о Чанёле. Он мог бы сказать ей, насколько красивы её фигура и лицо, но его равнодушие скажет намного больше, о чём Бэк переживал. Узнай Мисхела, что её даже не поцелуют, начнётся месть, за которой последует магия и убийства. Следовало либо наконец-то повалить её на кровать и заняться сексом, либо наорать на неё, устроить погром и чаще обзывать, чтобы всё стало привычно, но никак не молчать. Из-за мыслей о своём будущем принц не хотел в ту минуту чинить разборок или обнимать женщину, потому что осознал, насколько жизнь в замке повлияла на его личность. Он смотрел на Мисхелу и не видел ничего, чем бы она могла заставить душу трепетать, перевернуть всё нутро кверху дном и перекрыть дыхание от восхищения. Руки не дрожали от вида её обнаженного тела, не тянулись коснуться её прохладной кожи, и даже сердце не окутывалось теплом от взгляда чёрных глаз. И в то же время он не знал ни одного мужчины, кто бы не таскался за юбкой этой девушки, следовательно, проблема кроется не в ней, и Бэкхён это понимал.       С Чанёлем всё не так. Бэк хмыкнул, вспоминая, как он хотел укусить спящего Ёля, и улыбка расплылась по лицу, а румянец залил щёки, когда память воссоздала момент касания горячей как магма кожи. Переведя взгляд со спины Мисхелы на игрушку среди широких складок золотистого покрывала, он подумал, что, быть может, стоит попробовать ещё раз подойти с просьбой к Чанёлю. Он отказывал сотню раз, но, возможно, на сто первый откликнется согласием, и Бэкхёну не придётся сдерживать своё обещание, данное в замке.       Пока Мисхела наливала вино по чашкам, парень тихо вышел на улицу и заметил, что Ёль выполнил его просьбу, осветив лагерь, но тени в палатке не видно, что взволновало Бэка. Он спешно подошёл к своему шатру и заглянул внутрь. Оказалось, что Чанёль просто уснул, так и не дождавшись принца. Сапоги стояли возле входа, рубашку он успел снять и небрежно бросить на сундук, от ночной прохлады накрылся тонким одеялом, а рядом стояла тарелка с едой, дожидаясь принца. Будить его — дурной тон, но Бэк за последние дни нарушил столько протоколов, что забыл о всяких приличиях и присел возле своего охранника, не зная, как лучше ему сказать то, что говорил до этого сотню раз. Он так волновался, что Чанёль проснулся от дрожания его рук на своём плече и едва спросонья не спросил, что произошло, волнуясь за состояние своего подопечного. Бэк суетливо стащил с него одеяло и тихо прошептал:       — Научи меня целоваться.       Чанёль приподнялся на локте, чтобы понять, что не так с парнем. В его голосе нет издёвок или капризов, зато проскальзывает такая же дрожь, как во всём теле. Он едва вспомнил снять сапоги, чтобы не пачкать простынь, но вместо того, чтобы лечь спать или поесть, суетливо поднял Ёля выше и продолжал горячо шептать свою просьбу, как заведённый, после чего Ёль понял, что в палатке Мисхелы действительно что-то произошло и следует быть более, чем внимательным. Бэк тянул его на себя и сел ему на ноги, обнимая за шею и смотря на его губы, боясь заглядывать в бездну глаз, чтобы не увидеть в них отказ. Он так спешил, что ногой зацепил ножку факела, и тот повалился на землю, а чаша перевернулась вверх дном, после чего палатка погрузилась в полутьму, освещаясь последним пламенем.       — Научишь? — вновь повторил Бэк вопрос и всё же посмотрел на него.       Чанёль узнал его взгляд, после которого некоторое время мог только смотреть парню в глаза. Когда-то давно он так же смотрел на девушку, признавался ей в любви и ждал ответных чувств. Получать отказ настолько больно, что от отчаянья не хотелось за эту боль мстить. Нет ни злости, ни обиды, ни сожалений, только холодная и болезненная дыра вместо души и сердца. Чанёль не мог позволить Бэкхёну испытать хоть сотую часть той ядовитой боли, поэтому кивнул и взял на себя ответственность за первый поцелуй. Шевелиться обоим сложно, потому что Бэк сидел сверху, и, как оказалось, движения особо не потребовались. Едва Ёль потянулся к его губам, как Бэкхён сам с жадностью впился в него поцелуем и повалил на перину.       Он вновь обманул Чанёля. И хоть Ёль первый, с кем он целовался, учиться ему нечему, но таким образом он добивался главного — чувства страсти. Свидания, романтика и заигрывания наскучили из-за постоянных рассказов служанок про свои похождения в садах и кабаках с доблестными рыцарями, а о страсти они говорили слишком редко, но взахлёб, что интересовало Бэка. Подогретая телом Ёля похоть дала основу бурным чувствам, и их оказалось слишком много, а одного Чанёля — мало. Рукам хотелось гладить его всего, но их только две, поэтому они дрожали от переизбытка желаний. Одних поцелуев в губы недостаточно, и Бэкхён начинал нервничать, не получая всего и сразу.       Чанёль не вмешивался, позволял парню делать с собой всё, что тот хотел, замечая его нетерпеливость, которая перерастала в резкие движения. И, когда Бэк тяжело засопел у его шеи, волнуясь от неудач, Ёлю всё же пришлось остановить его, пока парень не разочаровался в себе. Он обхватил его за поясницу и сел, как когда-то в ванне. Сложно сдержать свои чувства и относиться к Бэкхёну по-особенному, ведь от Чанёля зависело, как в дальнейшем парень воспримет секс и своих партнёров, поэтому следовало проявить чуткость и мягкость в обращении с ним, но, когда Бэк выгнулся назад, с лёгким стоном запрокидывая голову, Ёль разорвал на нём рубашку и прижал его к себе, выцеловывая грудь, пахнущую ромашковым маслом Мисхелы. Бэк непослушными пальцами попытался расслабить шнуровку на штанах, но узел только туже затянулся, и Чанёль убрал его руку, чтобы эта оказия не нервировала принца. Он перевернул его на спину и опустил на перину. Ловкие пальцы Ёля справятся с любым узлом, что не сказать о его воли, которой не хватило справиться с одной маленькой просьбой короля. Его Величество просил заботиться о его сыне, но вместо этого Чанёль целовал его мягкие губы и ласкал его тело. Его просили одевать принца, а он разорвал на нём рубашку и стянул с него штаны. Король этого не простит, но двум любовникам на тот момент нет дела до правящего монарха.       Когда Мисхела выскочила из своей палатки, поправляя на груди складочки шёлкового красного халата и ища взглядом сбежавшего принца, Чанёль опустил руку Бэку на член, и парень не выдержал всей ласки. Он громко простонал, и Мисхела сразу обратила внимание на его палатку, понимая, что в ней происходит. Бэкхён предпочёл Чанёля, он украл у неё Ёля. По её мнению, принц приказал своему слуге заняться с ним сексом, и эта мысль горящей стрелой вонзилась в душу. Чёрствое сердце Мисхелы превратилось в женское, мягкое и ранимое, с болью воспринимая поступок Бэка и не прощая его.       — Непокорный, — процедила она сквозь зубы, продолжая смотреть на палатку и меняя свой первоначальный план.       Бэкхён оказался сложным для подчинения. В Кирхе он выглядел наивным мальчиком-колокольчиком, который краснеет и впадает в ступор при виде голого женского тела, идёт на уступки для доброго дела и пожертвует собой ради толпы. Для Мисхелы он полез в болото и сорвал лилию, а младшую дочку короля Хвана лично нянчил, чтобы вымотанная за день неспокойным ребёнка нянька спала дольше. Он всегда выглядел беззаботно, и Мисхела не понимала, что могло измениться. Вместо ступора Бэкхён при виде голых нимф умудрился не только шевелиться, но и привязать одну из них к дереву и избить. Зная, что нужна его смерть, принц не предлагал себя в обмен на жизни остальных, упорно продолжая искать выход из иллюзии другим путём. И, в конечном итоге, он забрал у Мисхелы Чанёля, после чего она решила больше не делать поблажек и избавиться от принца самым изощрённым способом.       В своей палатке она подобрала с пола плащ Бэка, оторвала от него кусок и разорвала его на полосы. Никогда в жизни ей не было так больно на сердце. Даже мысли о скорой мести не способны её успокоить, и, присев на постель, она взяла игрушку в руки, смотря на неё и продумывая самую страшную муку для Бэкхёна, чтобы он на себе прочувствовал такую же боль. Не сдержав слёз, Мисхела принялась привязывать различными узлами к вольту отрезки ткани, сбивчиво от плача шепча заклинания и отвлекаясь лишь на то, чтобы скрепить концы ткани иглой.       Её намерения в воздухе уловил шаман, проснувшись под кустом спина к спине с койотом. Являясь лесным человеком, он почувствовал энергию чёрной магии и испугался за жизнь господина. Уснув под открытым небом, он видел во сне родной Кадос, не хотел просыпаться и верил, что король леса способен сам о себе позаботиться, но тяжёлый воздух с запахом земли, манящий за собой саму смерть, напугал мужчину до тяжелой икоты. Шаман побежал к палатке Шина, которая находилась с края и распологалась недалеко от шатра Мисхелы, и притаился, наблюдая за обстановкой лагеря. Больше всего он боялся встретиться с ведьмой. В бою с ней ему не выиграть, поэтому, если мог чем-то помочь господину, то предпочёл это делать тайно. Девушка из своих покоев не выходила, и шаман пробежался к палатке принца. Он едва не ввалился с воплями о беде, но в последнюю секунду услышал лёгкие стоны, после чего отскочил назад, с недоумением осматривая ночные шатры. Больше ведьмы шаман боялся гнева господина, поэтому не решился нарушать уединения своего короля и его избранника, однако для защиты от проклятия стоило что-то делать, поэтому мужчина с волнением продолжал переводить взгляд от палатки к палатке, не понимая, как так получилось, что их маленькая компания в одно мгновение стала беззащитна от Мисхелы. Чанёль занят Бэкхёном, Сонмин бредит, рыцарей убили. Оставался только старый Шин, который крепко спал в своём шатре после принятых дурманящих капель, которые помогли ему забыть о больных коленях.       Шаман воровато огляделся и юркнул к палатке старика, после чего опять оглянулся и, убедившись, что никого нет, заскочил внутрь. Прыгнув на ноги Шина, он стал просить прощения, а Шин от испуга дёрнулся всем телом и схватил из-под подушки флакон с перцовой настойкой, угрожая брызнуть ей в глаза человеку. Лишь когда шаман поднял лицо и свет факела осветил его синие глаза, старик с облегчением выдохнул и схватился за сердце, словно это поможет уменьшить его ритм.       — Ну что за натура у тебя паршивая! — спрятал обратно настойку Шин. — Зачем припёрся? Замёрз?       — Беда, старый! — шептал шаман и подполз к нему, продолжая оглядываться и прислушиваться. — Ведьма колдует на смерть. Мы ей не помеха, а молодой господин — проблема.       Шин перевернулся на бок и едва приподнялся, чтобы сесть. Его старые кости не выстоят в бою даже против девчонки, а шамана она парочкой заговоров на воду угробит. Сонмин сам скоро умрёт, Чанёля пытаться убить нет смысла, а Бэкхён действительно в последние дни разгуливал сам по себе, не делился идеями и общался преимущественно с Чанёлем, поэтому Мисхела выжидала удобного момента для осуществления своего плана. Шин не понимал, что произошло, после чего она внезапно решила убить его порчей, а не отравить или придумать что-то более изощрённое.       — Ко мне зачем пришёл? — возмущался Шин и толкнул шамана к выходу. — Чанёлю говори об этом!       После толчка мужчина покачнулся, но вновь прижался к старику, шёпотом объясняя, что господин занимается любовью с юным господином, поэтому их беспокоить нельзя. Подзатыльник сапогом от Бэкхёна шаман переживёт, а захоронение живьём от короля будет невыносимым наказанием, поэтому нужен совет старика. Шин приоткрыл рот от удивления, измеряя мысленно скачок успеха в отношениях между господами, и погладил бороду, раздумывая над дальнейшими действиями. Прерывать Чанёля он точно не решится, против Мисхелы не выстоит, оставался только Сонмин, но его состояние не всегда вменяемое.       — Попробую приготовить для Его Величества что-то бодрящее! — вставал на ноги старик. — Только он может профессионально махать мечом. Не палить же лес в иллюзии! Хотя у меня есть кое-что.       Он размял замлевшие стопы и полез в кожаный мешочек, висящий на верёвке-поясе. Шаман смотрел на него, не моргая и не слушая, что он говорит, продумывая в голове свой собственный план, в котором нет ни капли здравого смысла, но каждый по-своему сошёл с ума, пока бессмысленно проживал свою жизнь в чужой фантазии. Схватив из рук Шина пузырёк с порохом, он выскочил на улицу, спотыкаясь на выходе о сандалии. Босой старик начал его преследовать, но не мог кричать, боясь привлечь внимание ведьмы и отвлечь Чанёля от Бэка, поэтому бурчал в бороду возмущения. Устраивать пожар опасно, потому что точное месторасположение лагеря никто не знает и есть вероятность, что огонь быстро дойдёт до ближайшего поселения, ведь сухой воздух пустыни моментально поможет пламени уничтожить лес.       — Молчи! — шептал шаман, снимая с себя штаны возле костра. — Я сейчас впервые нарушу закон леса Кадоса, а ты следи, чтобы ведьма не вышла из своего шатра!       — Спятил?! — обмер Шин, наблюдая, как мужчина аккуратно положил одежду на расстояние, чтобы огонь её не спалил. — Ты не должен служить этому лесу. Подохнешь, если нарушишь закон.       — Знаю, но иного выхода не вижу. Ведьма колдует в лесу Ла-Он, поэтому нам нужна помощь его жителей.       Шин заподозрил его в применении шаманских штучек для призыва нечисти на помощь, но за много лет службы у Чанёля старик знал, что взамен нечистой нужно что-то отдать, поэтому схватил шамана за плечо и повернул к себе, смотря ему в глаза:       — Ты что удумал?       — По закону должно быть торжество, как свадьба у людей. Я должен провести его в Кадосе для господина и принца Бэкхёна. При этом на церемонию приглашается вся нечисть, которая в знак признательности преподносит дары королю и его избраннику. Сейчас самый лучший момент пригласить нечисть на подобное торжество и в качестве даров взять у них защиту для принца.       Он попросил не тратить драгоценное время и дать ему возможность начать ритуал. Пока между Чанёлем и Бэкхёном происходит близость, шаману не надо доказывать нимфам, что они любят друг друга и крепко связаны узами Кадоса. Они сами всё почувствуют, сами всё увидят и поймут то, что до сих пор отрицали Бэк и Чанёль. Шин это понимал и кивнул, отходя в сторону. Только напоследок он пробормотал, что хоть шаман тупой, как винная пробка, всё же хороший друг, с которым всегда интересно разговаривать. По крайней мере, в самом начале знакомства Шин чувствовал разницу между цивилизацией и лесным народом, но вскоре увидел, насколько ошибался. Есть два мира, и Шин обосновался в одном, а шаман — в другом. А есть ведьмы, как Мисхела, которые адаптировались в двух, и они имеют значительное преимущество, поэтому надо изучать оба мира, чтобы не застали врасплох. К сожалению, Шин это понял слишком поздно. Возраст не позволял получить достаточно практики, а единственный близкий знаток другого мира отдавал свою жизнь за службу своего короля.       Шаман сел поближе к костру, глубоко вдохнул запах пламени, настраиваясь на свой ритуал, и стал бормотать понятные только ему слова, изредка бросая порох в огонь. Его смуглая кожа, освещённая жёлтым цветом костра, как язвами покрывалась пеплом от древесины, но мужчина продолжал читать заклинания, сзывая нимф на своеобразную свадьбу ради одной просьбы. В отличие от людей, лесной человек, пока жил во дворе замка, интересовался не бытом граждан Ла-Он, а привычной ему нечистью, поэтому Шин надеялся на его мудрость, которую простому человеку не понять. В голове шамана совсем иная логика, которая отвергает любое понятие и принятие человеческой жизни, и нет смысла в подзатыльниках и нравоучениях. Старик внезапно понял, как трудно Чанёлю самому отделять два мира, чтобы полностью не погрязнуть в одном из них и не смешивать их воедино, усмирять нечисть привычными для их мира методами, но при этом существовать среди людей и не выдавать себя, как вхожего в иной мир короля. Шин вдохнул запах костра и пороха, затем посмотрел на звёздное небо, находя его особо ярким и подходящим для проведения какого-либо торжества, и внезапно мурашки прошлись по коже, а шаман открыл глаза и посмотрел в сторону, в глубь леса, не отрывая взгляд синих глаз, в которых отражалось пламя и глубокий страх.       — Беда! Беда, старик! — шептал он, прижимая к себе пузырёк с порохом, и попятился назад.       Шин подбежал к нему и попытался поднять его с земли, но мужчина продолжал смотреть в темноту густого леса, словно видел в нём свой самый страшный кошмар.       — Беда! Мы слишком близки к Месмера, старик.       — Что ты видишь? — присел к нему Шин и невольно посмотрел между палаток в темноту, но так ничего и не увидел, кроме холодной темноты.       — Мёртвые пришли на мой зов.       Его трясло от страха. Шину пришлось сесть к нему ближе, словно, если надо, он защитит маленького человека, но шаман не успокаивался, едва не скуля, как щенок.       — Ты их приглашал? — пытался сориентироваться в ситуации Шин, считая, что неприглашенный гость не несёт в себе угрозы.       — Я только приглашаю, а они сами проявили инициативу прийти. Им есть, что предложить в дар, но они мертвы, поэтому им нужна жертва.       — Мисхела? — тут же подхватился Шин, решая две проблемы, но шаман отрицательно замотал головой, объясняя, что мёртвые не подойдут к палаткам, потому что к ним идёт Ксия с нимфами, а отношения между духами стихий и мертвецами плохие, поэтому жертва сама должна к ним выйти.       — Всё в порядке, — похлопал его по плечу Шин, ощущая его дрожь под своими ладонями. — Продолжай свой ритуал и пообещай, что проведёшь его, как полагается. Выбей от нечисти максимум пользы.       Шаман широко раскрыл глаза, онемев от шока, когда Шин со старческим кряхтением поднялся на больные ноги и, сгорбившись, послушно похромал в темноту, куда несколько секунд назад сам же шаман смотрел со страхом. Пробираясь среди деревьев, не зная куда, и спотыкаясь о сухие ветки, старик с усмешкой подумал, что утром Чанёль удивится, не находя в палатке двух людей, а, быть может, трёх. Возможно, шаману удастся избавиться от Мисхелы, разрушить иллюзию и тогда принц, Чанёль и Сонмин смогут вернуться домой целыми и невредимыми. Ради этого Шину себя не жаль. Единственное, о чём сожалел — не оставил в палатке свой мешочек с лекарствами, хоть обещал обеспечивать лечением всех людей на период путешествия. Обозвав себя слишком старым для подвигов, он погладил бороду и попросил прощения у Чанёля за оплошность и забывчивость, но возвращаться не собирался, продолжая искать в ночной темноте что-то потустороннее.       Сквозь языки огня шаман различил величественный силуэт Ксии, чьи волосы рекой расплывались по земле и по ним ступали нимфы, чтобы не иссохнуть. Взгляд Духа полон гордости, и шаман понял, что в ближайшие минуты ему придётся принять вызов. Если он хоть где-то оплошает, смерть Шина будет напрасной, он сам умрёт дураком, а судьба остальных окажется в руках нимф и Мисхелы, и они не соизволят относиться к людям с прошлой благосклонностью. Придётся многое рассказать Ксии, чтобы договор выглядел откровенным, а значит, её следует сделать своим союзником по молчанию. Шаман рисковал отношениями короля с принцем, потому что Ксия должна молчать о том, что Ёль — король леса Кадоса, но, если она проболтается, Бэк может сменить любовь на гнев, не простив обман.       — Шаман! — подошла к костру Ксия, сжимая что-то в одной руке. — Решил пошутить?       Она стояла с другой стороны пламени, смотря на мужчину сверху-вниз взглядом властной женщины и стараясь задавить им, но шаман поднялся с земли, тоже не стесняясь своей наготы, показывая, что он так же часть леса, пусть Кадоса, но он относился к природе, а не к человеку.       — Это не шутка, госпожа Ксия, — спокойно проговорил он и немного поклонился, чтобы выразить свою благодарность за приход. — Король леса Кадоса возжелал связать себя крепкими узами с наследным принцем Ла-Он Бён Бэкхёном.       — Почему сейчас? — удивилась она, хоть и знала ответ.       — Если принц умрёт, у короля будет больше причин мстить, ведь до этого торжества Бэкхён являлся его женихом, а теперь он стал его супругом.       Волосы Ксии окружили палатку принца ровным кругом, и нимфы поспешили встать на них, словно забирая Чанёля и Бэкхёна в заложники. Дух продолжила смотреть на шамана высокомерно, обдумывая каждое его слово и пока не видела причин сомневаться в их правдивости.       — Для нас большая честь побывать на подобном торжестве, — неспешно говорила она, продумывая свои слова, чтобы они не использовались против её выгоды. — Чем можем отблагодарить за оказанную услугу?       Она улыбнулась, и шаману казалось, что сама хитрость смотрит ему в глаза, выжидая момента, когда можно обвести вокруг пальца глупого лесного человека, но он знал достаточно о водной нечисти, чтобы попытаться ей противостоять.       — Ничего не надо, — едва сдерживал дрожь в голосе шаман, рискуя жизнью Бэкхёна.       Если бы они играли в кости, то мужчина ставил бы на кон всё: жизни тех, кто застрял в иллюзии, будущее трона Ла-Он и леса Кадоса. Он бросил свои кости, и их результат не нравился Ксии. Дух крепче сжала то, что лежало у неё в руке, и шаман моментально уловил — там то, что ему надо, и за это надо сражаться. Нечисть не хотела оставаться в убытке, но и в случае проигрыша не желала опозориться, славясь на все водные царства бестактными гостями на торжестве короля.       — Быть может, у супругов есть особые пожелания? — мягко настаивала Ксия, строя из себя саму доброту. — Чем мы, жители реки, можем помочь?       — Ничего не надо, — ответно улыбнулся шаман и благодарно поклонился, после чего намекнул: — Вас пригласили на очень важное торжество самого короля леса Кадоса, поставленного Духами всех стихий Кадоса.       У Ксии сжались челюсти от унижения, а нимфы вжали головы в плечи, чувствуя себя рабами, которым сделали одолжение, поставив табуретку за королевским столом, потому что у них нет никого, кто мог бы представлять на подобных праздниках стихию Воды их леса. Преимущество Чанёля в том, что он сочетает в себе благосклонность всего леса Кадоса, всех стихий, он один может представлять интересы любого его уголка, а леса Ла-Он, как и их жители, сами по себе — беспризорники. Шаман отказывался от их подарков так, словно они настолько ничтожны перед его королём, что не могут ему дать что-то ценное, и ему вовсе от них ничего не нужно. В столь знаменательную ночь для себя он пригласил их просто потому, что так принято, а потом, если они навредят Бэкхёну, он их просто всех уничтожит. Хуже будет, когда он вернётся в Кадос, где наберёт силы с каждого сантиметра земли и разнесёт лес Ла-Он в щепки, выстраивая из него причудливую гору или оставляя пустошь. Но Ксия, зная, что шансы на договор малы, не сдавалась. Перед ней не Чанёль, а шаман, поэтому уговорить его стоило попытаться, чтобы он совершил ошибку.       — Шаман, ты не будешь подыхать здесь ради того, чтобы отпраздновать соединение своих господ, поэтому говори, что от нас требуется?       — Ничего, госпожа. Его Величество благодарит вас за оказанное почтение.       Ксия приподняла бровь, догадываясь о приглашении:       — Мисхела приступила к выполнению своего плана?       — Что бы она ни придумала, — положил руку на сердце мужчина, — вас мы в этом не упрекаем, поэтому благодарим ещё раз за визит.       Одна из нимф, обладательница зелёных, как изумруды, глаз, оглянулась на Духа, решая прекратить бессмыслицу уговоров, и с грустью прошептала:       — Госпожа Ксия, король со своим супругом едины.       Шаман с облегчением выдохнул и мысленно воздал хвалу своему господину. Столетия его не изменили, не искоренили из его души чувства, и он не разучился любить. Разве что у него остался страх открыться и довериться человеку, подсознательно вспоминая жестокий отказ девушки и опасаясь вновь оказаться в болезненной для сердца ситуации, но шаман радовался тому, что никаких слов Чанёлю говорить в тот момент не следовало и он откровенен в своих желаниях. Ксия оказалась в безвыходном положении, когда следует предать Мисхелу ради сохранения чести. Они не могли не прийти на торжество. Даже если пригласит человек, они придут. Разница между призывом человека, которому зачастую требуются деньги, и королём Кадоса очевидна, но подарок выбрать шаман отказывался. Если бы их сделку видел Бэкхён, то вспомнил бы себя, когда сам пытался подобрать награду для Чанёля, но он выбирал подарок, считая Ёля простым человеком, а Ксия знает, кто он на самом деле, поэтому стояла потерянной. Откуда взяться королевскому подарку у тех, кто не имеет короля, и как дарить такие подарки тем, кто не носит титул? Шаман это всё знает и смотрел на Духа выжидающе, считая секунды до момента, когда она сломит гордость и сдастся.       — Насколько крепкая связь между твоим королём и его избранником? — гремела громом Ксия, едва выдавливая из себя согласие на самый дорогой подарок за всю её жизнь.       Шаман в очередной раз слегка поклонился, чувствуя радость всей душой, и смотрел на женщину сквозь языки пламени:       — Мой король спас его от смерти в своём лесу, поэтому принц связан с ним законом леса Кадоса. После сегодняшнего торжества их связь окончательно сковалась самим миром Духов.       — Это правда, — вновь прошептала нимфа. — Нечисть Кадоса только и говорит о спасении принца, после чего Королевство пало.       Ксия опустила голову, сдаваясь ради чести своих нимф, и раскрыла ладонь, на котором лежало золотое кольцо в виде двух волн с синим сапфиром. Настало время с ним расстаться. Драгоценность пролежала на дне реки очень много лет, и Ксия верила, что никогда не отдаст его человеку, но в эту ночь, сделанной ею самой, она слышала, кто её зовёт, и взяла кольцо с собой, чтобы спасти от позора себя и нимф. Лучше отдать его, чем всю вечность с упрёками слышать о том, как на празднике они не преподнесли королю достойный подарок.       Она въелась взглядом в шамана, словно посылая проклятия, но в глубине своего сознания понимала, что лесной человек жертвует собой ради своего короля. Ей не понять его преданности, воспринимая её за жестокость по отношению к нимфам, ведь они сдавались в рабство, но всё же выполняли свой долг.       — Мы женщины, шаман, и предпочли бы выбрать себе королеву. Но поскольку выбирать нам приходится из двух мужчин, то я прошу передать это кольцо Бэкхёну.       Шаман не поверил своим ушам и не спешил забирать из её ладони украшение, пока не услышит о нём всё, что следовало передать принцу. Это то, чего он добивался, однако он предполагал, что Ксия выберет Чанёля, ведь этот выбор более рассудительный. Ёль знает всё о нечисти, он уже король и знает, как обращаться с любым потусторонним существом, но Дух подошла к шаману ближе и вытянула руку с подарком, гремя громом, словно читая проклятие:       — Это будет его обручальным кольцом. Едва он наденет его на безымянный палец, как станет нашим королём, более никогда не снимет и не женится. Чанёль станет первым и последним его супругом, а остальные превратятся либо пепел, если будут мужчины, либо нимфами, если женщины. Он обрекает себя на мучения, если ошибся в выборе супруга, и мы станем его ответственностью. И не думай над моим выбором, шаман. У меня свои соображения на этот счёт. Передай кольцо и мои слова принцу. Если он согласен, то пусть наденет его, а если нет — кинет в реку.       Шаман в поклоне забрал с её влажной ладони кольцо и поклонился. Он помнил, что бывает, если не выполнить уговор с нимфой, поэтому, даже на пороге смерти, не рискнул нарушать правила и уточнил:       — Госпожа, ваши слова будут переданы принцу, кроме того, что он замужем за Чанёлем. Его Высочество не знает, что его слуга — король леса Кадоса.       Нимфы синхронно оглянулись, не веря, что всё это время их обманывали, и только Ксия оставалась спокойной. Если бы она узнала об этом раньше, то ситуацию исправила бы, но торжество уже шло, они на него пришли, кольцо в руках шамана и шантаж их положение не спасёт от позора, если они молча повернутся и уйдут. Настаивать на раскрытии правды у неё тоже нет власти, потому что, если король леса считает, что надо молчать, то нечисть должна держать рот на замке, иначе шаман попросту отдаст кольцо ему и у Чанёля во владении окажутся две территории.       — Хорошо, — согласилась женщина, скрепя сердце идя на уступки, — но, если Бэкхён примет кольцо, то он, как наш король, должен знать правду. Мы не потерпим лжи по отношению к нему, поэтому до своего совершеннолетия он должен узнать правду, иначе мы сами ему всё расскажем. Передай это Чанёлю и приходи к реке за смертью.       Ксия приглашала его утопиться, не дожидаясь, пока закон Кадоса вступит в силу.       — Благодарю за подарок, госпожа. У меня есть для вас сообщение, — перешёл к теме о проклятии ведьмы шаман. — Мисхела хочет убить вашего будущего короля. Его надо защитить.       Дух довольно улыбнулась и потрепала шамана по спутанной причёске, смотря на него, как на наивного ребёнка. Она знала, что за приглашением что-то скрывается, но шла на риск, и теперь осталась довольна своей работой, после итога которой могла сказать, что в речной жизни ничего не поменяется и на утро кольцо вернётся в реку.       — Глупый шаман помрёт зря. Зачем мне защищать того, кто ещё не принял кольцо? Вот как станет нашим королём, тогда я подумаю, что могу сделать. А пока попробуй прервать интимную связь своего короля с его супругом и объяснить, что ты сделал и зачем тычешь это кольцо. А если не прервёшь, то Мисхела завершит своё проклятие и принц не доживёт до утра, впрочем, как и ты.       Она шире улыбнулась, гордо выпрямила спину и направилась обратно к реке, помахав бледной рукой шаману на прощание. Настроение поднялось у всех нимф, и они стали шёпотом делиться тем, что услышали из палатки, тихо ступая на волосы Ксии и поражаясь страсти между королём и принцем. Шаман скрылся от них за пламенем, прижимая к себе добытое кольцо и наблюдая, как водные девы удаляются. Свою роль он отыграл и считал, что справился неплохо. Сначала ему пришлось притвориться дураком, затем показать свою смекалку и вновь дать нимфам почувствовать своё превосходство. Однако, даже после его смерти они его вспомнят.       Когда Ксия скрылась за деревьями, он прошептал ей вслед:       — Транда васютина! Думаешь, они до утра будут сексом заниматься?       Он огляделся, опасаясь, что у него отберут кольцо, и на четвереньках помчался к палатке Чанёля, чтобы принять пост. Присев возле самого входа, он прислушался, ожидая, когда стоны прекратятся и можно тихо позвать господина. К своему удивлению, он различил голос своего короля и прижался к земле, поражаясь тому, что дожил до заключительной части предсказания Бога Ветра.       В палатке пахло маслом чайной розы, огнём и страстью, в которой задыхался Бэкхён, забывая о своём титуле и о королевских нравах. Он вцепился Чанёлю в предплечья и, чем тяжелее стонал, тем крепче сдавливал ему руки, царапая кожу. Не замечая лепестков вокруг себя, он сделал глубокий вдох, а на коротком выдохе пытался произнести имя Ёля, но не получалось, сколько бы раз он не начинал заново. Чанёль досконально изучил губами и руками его тело, отыскал на нём самые чувствительные точки и показал Бэкхёну мир удовольствия и секса, а затем обрушил на него ту страсть, которую требовали оба. Этого хотели их души и не стоило им мешать наслаждаться друг другом. Пользуясь предоставленной нимфами ночью, Ёль не спешил расставаться с парнем, зная, что может целовать его первый и последний раз. Отпустив слишком быстро, он может не прийти второй раз, потому что характер у принца непредсказуем, но, чем дольше Бэк его обнимал, тем крепче становились объятия. Он сам бы до капризов и истерик не отпускал его, и вскоре секс перешёл в соревнования кто кому больше доставит удовольствий. В этой глупой борьбе Чанёль не заметил, как вторил стонам Бэкхёна и нашёптывал ему слова на ухо, сопровождая их лепестками роз, которые скатывались по гладкой коже принца, щекоча его спину, грудь и плечи. Скрыть их запах помогло розовое масло, которое отдал Чанёлю Шин на случай, если принцу потребуется лечение. Ёль нашёл его вслепую, не отрываясь от губ парня, разлил, вымазался сам и выпачкал Бэкхёна, и вскоре вся палатка пропахла розами. За чередой поцелуев и хватки цепких пальцев Бэка у себя на спине он имел неосторожность забыть о своей болезни, являясь на тот момент пылким любовником для желанного человека, тело которого единственное, о чём мог думать Чанёль. Для него важно, чтобы Бэкхён в ту ночь запомнил не его поцелуи или его член, а его слова и руки. Только они определяют отношение мужчины к своему избранному человеку. Руки, как и слова, могут причинить боль или подарить нежность, заставить плакать или ощутить страсть, и Чанёль не скупился на ласку, изредка говоря Бэку нужные слова, когда он начинал стесняться своего тела или стонов.       — Тише, Ваше Высочество! — прошептал Чанёль и провёл пальцем по его губам.       Завтра они будут болеть, придётся просить Шина дать мазь из алоэ, чтобы заживить трещины, и вряд ли принц сможет нормально пить из чашки. Чанёль не сожалел ни о чём и понимал, что Бэкхёну надо прятать отметины на теле, как и ему, хоть на нём всё заживёт, смерть всё заберёт, а Чанёль бы предпочёл оставить на память об этой ночи хоть один шрам.       Бэкхён в его руках выгнулся, кончая со стоном, и его сердце бешено стучало, а кислорода едва хватало, чтобы дышать. Он посмотрел на Чанёля, ожидая, что тот сделает дальше, ведь оба не могли продолжать, но и просто так заканчивать всё Бэк не хотел. Ему чего-то не хватало и этого он ждал от Ёля, словно тот должен догадаться. Чанёль же смотрел на него и видел принца, лежащего в розовых лепестках, как говорилось в пророчестве. Почему это так важно для Бога Ветра, Ёль не понимал, но не оставил без внимания, чтобы обезопасить принца. Как бы хорошо ему рядом с ним не было, он должен проверить лагерь, особенно Мисхелу, и убедиться, что ничего не угрожает жизни Бэка. Для начала он медленно отстранился от парня, лёг рядом, накрывая собой лепестки и повернул к себе принца, аккуратно обнимая его и привычно прижимая к сердцу. Ему не хотелось, чтобы Бэкхён чувствовал себя использованным, поэтому не уходил, оставался рядом и целовал в макушку. В тот момент не хватало слов любви, но язык не поворачивался их сказать, чтобы не обнадёживать парня на светлое будущее. Следовало выяснить, что придумали нимфы, к чему приведёт иллюзия, кто всё же выживет, и только потом решать, кто кого и насколько любит. В планах Чанёля говорить о любви после прибытия в Кадос, где можно окончательно обосноваться, а до этого лучше не мечтать об общем будущем, учитывая изменчивые решения принца. Сейчас он его целует, а когда узнает, кого пустил в своё сердце, выгонит из Ла-Он навсегда, и придётся Чанёлю его воровать.       Бэкхён уснул быстро, расслабляясь всем телом в объятиях Ёля, и тихо засопел, доверяя ему себя. Чанёль выждал некоторое время, убеждаясь, что парень погрузился в глубокий сон, и аккуратно отполз, наблюдая, чтобы Бэк не шевелился. Во избежание лишнего шума пришлось надеть только штаны — на выходе из палатки Чанёль оставил полы немного раздвинутыми, чтобы запустить свежий воздух внутрь, избавляясь от аромата розы.       — Ваше Величество! — выскочил из-за угла шаман, и Ёль шарахнулся от него на два шага назад. — Беда, Ваше Величество.       — Не ори! — бормотал Чанёль, жестом позвав следовать за собой, но шаман не унимался, собачонкой кружа вокруг него и, набравшись хамства, перебил.       — Ведьма, Ваше Величество, молодому господину порчу на смерть делает!       Ёль остановился, без эмоций смотря прямо перед собой в лес и не понимая, как произошло так, что он только обнимал и целовал Бэкхёна, но через минуту, возможно, принц рухнет замертво, убитый магией. Это невозможно и не укладывается в голове, словно ересь душевнобольного на центральной площади. Бэкхён не может быть мёртвым. Он сладко спит, вымотанный любовью и убаюканный ароматом чайной розы, и смерти не место в подобный момент. Чанёль не собирался его хоронить. Его руки никогда не положат тело Бэкхёна в холодную яму, и Ёль ни за что на свете не увидит, как земля сыплется на лицо парня. Смерть нввсегда останется верной спутницей Чанёля, и каждый раз она дарит свой морозный поцелуй на его губах перед отступлением, но на этот раз он решил надавать ей шлепков по костлявым рукам, чтобы не смела тянуть их к Бэкхёну.       — Пусть Шин уберёт из палатки принца лепестки!       — Шина больше нет, — смотрел ему в глаза шаман, — и мне пора уходить.       Он передал ему кольцо и кратко объяснил, что случилось возле костра в отсутствие принца. Пришлось извиняться за самовольство и за то, что Чанёлю придётся пересказывать слова Ксии Бэкхёну, а значит, он узнает о болезни. Ёля это волновало меньше всего. Достаточно в полутьме вновь надеть платок, плащ и можно поговорить, а лишиться одновременно двух помощников, которые облегчали Чанёлю жизнь с королевской семьёй, принять тяжело.       — Я сделал всё, что смог, господин. Простите за то, что этого так мало, — встал на колени перед Чанёлем шаман и опустил голову. — Я немедленно приму наказание. Ксия разрешила воспользоваться рекой.       При упоминании имени Духа у Ёля взгляд всполохнул гневом. Он схватил шамана за волосы и приподнял с колен, рыча, что он решает, какое наказание тот понесёт перед смертью.       — Иди на юг! — швырнул его на землю король, сжимая вспотевшей ладонью кольцо для Бэкхёна. — Иди, пока стопы не сотрутся в кровь!       Шаман тихо проскулил извинения, перевернулся на живот и пополз к палатке, возле которой поднялся на ноги. Оглянувшись назад в последний раз, он заметил взбешённого новостями Чанёля с горящим ненавистью взглядом, и помчался прочь, впервые почувствовав, что жил не зря, и король одобряет его поступок.       Ёль действительно его не осуждал и разрешил бы провести ритуал, лишь бы вытащить всех из иллюзии, даже ценой двух жизней, однако это понадобилось бы, если бы не Мисхела. Первоначальная цель ритуала — защитить Бэкхёна от порчи. Не начни ведьма шептать проклятие, все легли бы спать и проснулись в обычном графике жизни, но девушка воспользовалась занятостью Бэка, своим уединением и опытом в чёрной магии, чтобы мстить за обиду. Шаман использовал последний вечер, чтобы быть полезным для господина, объединил в один ритуал выгоду во многих делах, что высоко оценил Чанёль, который не смог простить Мисхелу. Он не адепт магии, не колдун и не волшебник, не обладает сверхспособностями шамана и не сведущ в алхимии, поэтому прекратить чёрный ритуал ведьмы мог своим старым и проверенным способом.       Когда он заглянул в её палатку, пряча кольцо в карман, один факел в ней потух, а над другим стояла Мисхела, держа в левой руке вольт, правой капая в огонь воск свечи. Лёгкий шёпот нарушался тихими всхлипами от слёз, и в секундный момент слабости, когда девушка готова рухнуть на землю и разрыдаться, она взяла себя в руки, сделала глубокий вдох и продолжила быстро шептать, смотря в огонь, различая в нём свои узоры. Умение Ёля бесшумно ходить ему в очередной раз пригодилось, и он тихо подкрался к девушке сзади, пользуясь тем, что его тень ей не видна, приподнял руки на уровне её головы и быстро, насколько хватило его ловкости и скорости, обхватил её, резко повернув в сторону, ломая позвонки. Из тонких пальцев вольт выпал не сразу, а свеча упала, с треском всколыхнув огонь, от которого Чанёль попятился назад, прикрывая лицо руками от брызг воска, а длинные волосы девушки принялись медленно плавиться. Только после того, как пламя стихло, тело Мисхелы упало на простынь, чёрные пряди усыпали шёлковую ткань и на них упал вольт. Игрушка для проклятия утыкана иглами и обвязана узлами, облитыми воском, а её лицо покрылось вышитыми крестами из красной нитки, и Чанёль понятия не имел, что с ней делать. Вольт означал Бэкхёна, поэтому Ёль опасался сжигать, топить или закапывать творение ведьмы, также он не знал, на каком этапе проводилось заклинание Мисхелы, но точно помнил, что лучше оставить ритуал незавершённым, чем неумело его оканчивать. Руководствуясь только добрыми намерениями, он подобрал с пола чёрный мешок, его краем подцепил вольта, чтобы не касаться руками магического атрибута, и, когда игрушка оказалась внутри, затянул шнурки мешка, запечатывая её внутри до встречи на пути ведьмы, которая сможет сказать, опасен ли вольт для принца.       Осмотрев полутёмную палатку, Ёль заметил самодельный нож возле ноги трупа и взял его в руки, отмечая заточенное лезвие с обеих сторон, которое туго стянуто верёвкой к куску дерева. Мисхела его сделала после осмотра Ёля, поэтому её таланту извлекать из всего выгоду можно позавидовать, ведь без помощи нимф явно не обошлось. Они ей помогали по-своему, вытаскивая со дна реки необходимые предметы для колдовства, и только бог знал, что она отдала речным девам взамен.       Чанёль срезал локон длинных чёрных волос, завязал его на узел и спрятал в карман. Возможно, это плохая страховка, но в пути труп станет неузнаваем или его украдут, если кто-то узнает, что племянница короля Ли мертва. Любители разбогатеть на сплетнях вмиг окажутся рядом, выкрадут тело и продадут его Ли за баснословную сумму. Сонмину понадобятся доказательства того, что Мисхела действительно мертва, и, хоть длинные чёрные волосы можно срезать у любой девушки, Ёль подумал, что лучше положить локон в карман, чем отрубать голову и носить с собой на привязи в качестве доказательства смерти миледи.       Тело он оставил в палатке, а мешочек с куклой предпочёл унести с собой. Бэк или его дед могут проснуться, пойти искать хоть одну живую душу в лагере и, обнаружив мёртвую Мисхелу, начнут переворачивать в палатке всё кверху дном и заметят вольта, а в неумелых руках подобная вещь, как отрезанная голова змеи, всё ещё опасна.       Чанёль отправился в лес, куда ушёл к мёртвым Шин. Шаман рассказал о дороге и упомянул, что мертвецы ждут Ёля или Бэкхёна, чтобы вручить свой подарок, и хоть он Чанёлю не нужен, следовало забрать вещи старика, который не расставался со своими пузырьками. Больному Сонмину в любой момент потребуются лекарства, а мёртвым примочки ни к чему, поэтому Чанёль ломал босыми ногами сухие ветки и звал Шина, привлекая тем самым внимание гостей из пустыни. Их Ёль не боится и предпочёл бы с ними не связываться, чтобы не влезать в жизнь тех, кого сдерживает Месмера. Она их убила, похоронила тела в своих песках, а души мучаются, застревая между мирами. Этим душам следует как-то жить, поэтому постепенно на территории пустыни, невидимое для человеческого глаза, образовалось своё Королевство со своими законами. Когда Чанёль откапывал сокровища, то не нарушал правила их добычи: что унесено из Месмера, возврату не подлежит, а что осталось в её песках, назад одному человеку не отдаётся. Бессмертие давало ему преимущество выносить из пустыни всё, что он пожелает. Что не нравилось, он оставлял, но, если замечал ценную для себя вещь, днями рыскал одно место, лишь бы выудить её из недр песков, которые её поглощали. Совесть перед жителями Месмера у Ёля чиста, поэтому он не боялся встречи с ними и смело продолжил звать Шина, пока не заметил зажжённые факелы, привязанные к деревьям.       Мёртвые их установили, чтобы привлечь внимание короля Кадоса, а сами столпились в лесу, выстраиваясь в длинную полосу, которая исчезала в ночной темноте среди деревьев. Ёль не мог даже примерно определить, сколько их пришло, поэтому направился к двум факелам, предполагая, что там его ждёт переговорщик.       — Это вы старика прибрали к своим рукам?! — выкрикнул он, присматриваясь к своим гостям, и из толпы вышел один мужчина для разговора.       Он как умер в доспехах воина Тарзиса, так в них и остался даже будучи блуждающей душой. Его преданность своему королю похвальна, потому что каждый в Месмера выглядит так, как он себя представляет, но Чанёль не увидел среди толпы женщин. Разговор должен пройти не для женских ушей или их мнение вовсе не учитывалось.       — Он отдал себя нам в жертву, — сообщил мертвец, в силу привычки положив руку на рукоять меча.       Жест не из самых старых, в отличие от флага в виде облака, который Королевство Тарзис не использовало полтысячелетия, но мужчина не спешил менять накидку, предпочитая оставаться в том, в чём умер. Величественный воин со светлыми локонами волос и серыми глазами мог не только соблазнить любую женщину, но и разрубить мечом живого человека. Месмера любит жестокость, поэтому балует своих детей небольшим преимуществом над строптивыми путниками, которые нарушают её законы. Зная всё это, Чанёль не понимал, зачем мертвецы пришли на его торжество, если добудут всё самостоятельно.       — Он был вредным, болтливым, но полезным слугой, — объяснял тяжесть утраты Ёль и по спокойствию воина понял, что его личность ему знакома, потому что никто из присутствующих не удивился плавно от безветренной погоды падающим лепесткам роз.       — Мы пришли на зов шамана.       Чанёль поднял палец на уровень своего уха и отрицательно им помахал, словно собирался отчитать мертвеца, как мальчишку:       — Вы воспользовались его зовом, чтобы чего-то добиться, а не пришли поздравить меня с обретением ярма супружества.       Воин одним лёгким взмахом вытащил меч, обхватил рукоять двумя широкими ладонями и с силой вонзил его в землю перед собой. Движения для Чанёля непонятны, но он продолжал спокойно стоять на месте, ожидая в первую очередь переговоров, а не бессмысленной драки, в которой он победит, потому что даже у толпы мертвецов не получится его убить. Он будет постепенно от них избавляться и, если понадобится, утопит пустыню рекой, чтобы более не существовало ни её, ни её деток.       Мужчина перед ним представился. Его звали Ёнмин, погиб в песках много лет назад, когда войско из Тарзиса шло войной на Аратон. В тот год Месмера убила многих, поэтому король Ан прекратил попытки пересечь пустыню и стал искать союз у Королевства Ла-Он, чтобы через них провести войска в Аратон, но ослаблением армии противника воспользовался король Кирха и напал с моря, из-за чего больше войн между Тарзисом и Аратоном не случалось.       — Ты прав, — кивал Ёнмин, опираясь на свой меч, — мне от тебя кое-что надо.       — Свидимся в пустыне! — прощаясь, махнул рукой Чанёль и повернулся к воину спиной, чтобы уйти, чувствуя раздражение от того, что им опять хотят воспользоваться.       — Это просьба! — криком остановил его Ёнмин. — И мы не пришли на зов с пустыми руками.       Слово «просьба» Чанёлю нравилось, но не настолько, чтобы ради этого жертвовать своим телом или рисковать жизнью Бэкхёна. Помогать потусторонним существам надо хотя бы для того, чтобы, проходя близко от пустыни, не умереть в её песках. Невидимые для человека жители Месмера такие же жестокие, как она, поэтому Чанёль с большой осторожностью подходил к их просьбе, стараясь не провоцировать их злобу против Бэка.       — Насколько серьёзно ваше положение? — аккуратно спросил он, и воин поднял кулак, подавая знак одному из своих подчинённых.       Тот подошёл ближе, держа перед собой на ладонях резную шкатулку, и встал на одно колено, склоняя голову.       — Ты ни жив, ни мёртв, — объяснял Ёлю Ёнмин, — поэтому подходишь нам для нашего плана. Ты связующее звено и посредник между двумя мирами и их Королевствами.       — То есть я единственный, кто может вам помочь, — конкретизировал Чанёль, не встречая на своём пути таких же бессмертных людей. — И для чего я вам нужен?       Воин усмехнулся, словно услышал бред, и ответил вопросом:       — А для чего ты ещё годен, кроме мести? Живые используют тебя, чтобы отомстить другому миру, а другой мир пользуется твоим телом, чтобы мстить людям. Пора бы тебе привыкнуть к этому.       Чанёлю такой ответ не нравился, хоть Ёнмин говорил правду, поэтому ответно хмыкнул и равнодушно пробормотал:       — Оба мира мне плюнули в душу, поэтому разумнее с моей стороны послать их к чёрту. Из-за человека я обзавёлся ханахаки, а из-за потусторонней сущности я до сих пор давлюсь лепестками. Люди меня убивают, нимфы меня убивают, Месмера меня убивает, меня убивают все, кому не лень, а кому лень — нанимают убийц, которые меня потом убивают. Какие у меня есть причины помогать обоим мирам?       — Мы, жители Месмера, хотим признания, — настаивал на своём воин. — Я пытался договориться с Ли, как с правителем соседнего государства, чтобы он признал Месмера Королевством, а не песочницей. Он меня выслушал, обещал заключить со мной союз, но вместо этого огородился от нас заклинанием.       — Вы хотите, чтобы я его убил? — удивился Ёль, но Ёнмин отрицательно замотал головой.       — Нам нужно попасть на территорию, и ты нас проведёшь, если согласишься. Ли должен ответить за своё предательство.       — Я не колдун, — развёл руками Чанёль, сжимая мешок. — У меня нет сил снять заклинание даже с вольта. И зачем вы мне нужны?       Воин забрал шкатулку и показал её Чанёлю, но тот не спешил открывать, предпочитая избегать сюрпризов и сначала выслушать условия сделки.       — Я видел подарок Ксии, — криво улыбался Ёнмин, не терпя Дух реки. — Она выбрала Бэкхёна своим королём, чтобы он защищал её и нимф от тебя, но я же предпочту выбрать тебя, а не сопливого мальчишку. Мы принесли тебе твоё обручальное кольцо.       Чанёль невольно сделал шаг назад, опасаясь предложения, от которого не так просто отказаться. Иметь в подчинении армию мертвецов для Ёля не заманчивое предложение, потому что он не полководец и не умелый генерал, а одиночка, который решает свои дела самостоятельно. Бессмертному незачем рисковать жизнью других, поэтому он бы предпочёл потратить больше времени, добраться до главаря противника и избавиться от него, завоёвывая этим победу, чем пускать свою армию под скос врага. Предложение Ёнмина соблазняло тем, что у Ёля появился единственный шанс стать звеном, объединяющий живых Духов Стихий с мёртвым Духом Месмера. Они могут ненавидеть друг друга, но у них появился бы один король, которому следует подчиняться. Ответственность на плечи Чанёля ложилась огромная. Нечисть Кадоса строптивая, а мертвецы вспыльчивые, и если первые могут ходить в гости к своим братьям и сёстрам в соседние государства, то Месмера единственное пристанище для тех, кого сама же и убила, поэтому их считают изгоями, несмотря на то, что мертвецы способны вольно передвигаться на любые расстояния и Королевства, но их отовсюду гонят.       Чанёль рискнул. Если не справится, то убить его не получится ни у кого, из какого бы мира не появился желающий, а избивать и уничтожать непокорных Ёлю всегда в радость, поэтому он кивнул, после чего Ёнмин удивился. Он находился в отчаянье, когда отозвался на зов шамана, и не верил, что король леса Кадоса согласится возглавить мертвецов Месмера, о которых детально ничего не знает. Такая смелость пугала бывалого воина. В далёкие годы он видел, как Чанёль копал пустыню лопатой и руками, и тогда мертвец первый раз испытал ужас, наблюдая, как на коже человека появляются бледные волдыри, кусками отпадает кожа и тут же восстанавливается, а Чанёлю хоть бы что — как копался в песках, так и продолжал. Ему приходилось регулярно менять одежду, чтобы спастись от солнца и горячего песка, но Ёнмин запомнил его, долго искал сведения о том, кто этот человек, а затем выжидал момент, когда можно сделать его своим союзником. С тех пор прошло много лет, время поменялось вместе с правителями, и мертвецы вынуждены просить Чанёля провести их в Элоя для мести, но Ёль уже должен стать не их союзником, а королём.       — А где предыдущий король? — поинтересовался он, и Ёнмин сообщил, что их лидер снял с себя обязанности ради блага всего Королевства. — Я согласен вам помочь, но не думайте, что я буду жить в Месмера. Если вы следили за мной, то знаете, что я — охранник Его Высочества принца Бёна Бэкхёна.       — Знаем, — слегка улыбнулся светлой улыбкой Ёнмин, и Чанёль определил, что ему исполнилось не больше двадцати пяти лет, когда Месмера его сожрала. — Мы также знаем, что и в Кадосе ты редкий гость, но с появлением супруга так будет не всегда и надо подождать немного, чтобы ты вернулся в лес на правах правителя. Как только ты вернёшься к королевским обязанностям, ты будешь нас навещать.       Чанёль ответно улыбнулся и хотел посоветовать ему закатать губу до самых гланд, но не стал портить отношения ещё не став королём. Когда он вернётся к делам государственным, то мертвецы и нечисть сами будут бегать из Королевства в Королевство, чтобы улаживать дела между собой. Им это пойдёт на пользу для тесного знакомства, а Чанёлю не придётся много шевелиться. Он приложит максимум усилий, чтобы сплотить своих подопечных, а заодно покажет Бэкхёну, что делать с нечистью, которая упирается рогом против своего короля.       — Я согласен, — словами подтвердил Чанёль, и Ёнмин открыл шкатулку.       В ней на чёрном бархате лежало кольцо. Внешне оно напоминало то, которое лежало в кармане Ёля, но вместо мягких волн красовались костлявые руки, а сапфир отражал луну своей чёрной поверхностью. Чанёль невольно вспомнил Нам, сидящую на узкой кровати, и её слова пронеслись в голове: «Это магическая вещь, которую я украла, когда была молодой». Чёрный сапфир — редкий камень, и последний раз его нашли в Аратоне рудокопы, но дальнейшая судьба находки осталась неизвестной даже для короля государства. Увидеть подобную редкость в руках мертвеца ожидаемо, ведь в недрах Месмера полно ценностей, но Чанёль заинтересовался историей магических вещей. Мисхела обладала достаточными знаниями в колдовстве и, если бы у неё имелись в спутниках магические атрибуты, то её сила возросла бы в сотню раз, но почему-то, имея в родственниках того, кто способен наложить заклинание от орды мертвецов, не обзавелась даже парочкой заговорённых колец. В то же время проститутке удалось украсть полноценную и работающую колдовскую вещь и держать её в коробке с десяток лет без вреда для себя.       — Откуда оно у вас? — взял в руки кольцо Чанёль и пытался рассмотреть его при свете луны и огня.       — Перед пустыней все равны, и все в ней умирают одинаково, — вновь положил руки на меч Ёнмин. — И маги, и торговцы состоят из одних потрохов, поэтому смерть для всех одна, а вот вещи после них остаются разные. Только у тебя, если нить жизни обрывается, тебе её заново связывают. Да и вещи из пустыни ты забирал, а не приносил, и Месмера тебе это прощала. Почему? Можешь не отвечать, потому что это не важно. Если она к тебе благосклонна, то мы признаем тебя своим королём.       — Что даёт это кольцо? — продолжил рассматривать его Ёль, отмечая, что золотые руки похожи на серебряные паучьи лапки, которые есть на компасе и талисмане.       Либо эти вещи сделаны одним колдуном, поэтому они похожи, либо у них общее свойство, и Чанёль предпочёл бы сберечь Бэкхёна от любой мертвечины, поэтому ждал ответа.       — Печать нашего короля, — говорил воин. — Это кольцо, как и кольцо Ксии, несёт в себе место, в котором пробыло слишком долго. Они не магические, но, раз надев, уже не снимешь.       — От всего можно избавиться, если никого не слушать, а сесть и почитать инструкцию.       Мертвецы медленно приближались, и Ёль замечал среди них не только воинов, но и некогда людей из самых различных сословий и профессий. Кто-то слыл торговцем, кто-то беглецом из тюрьмы, кто-то искал лёгкую наживу, а кто-то оказался жертвой чистых сияний. По какому принципу Месмера выбирает себе жертв, никто не знает, но, став таковой, сетовать на судьбу поздно, остаётся только принять тот факт, что из человека ты превратился в вечного жителя пустыни.       Чанёль надел кольцо на безымянный палец. Оно стянулось до нужного размера, и Ёль почувствовал себя неловко, словно действительно оказался на собственной свадьбе, только жених уже спит после брачной ночи, а вместо священника подсунули мертвеца из пустыни. Безусловно, волнительный момент, но о нём Бэкхён не узнает, хоть его любознательность и сообразительность набирали обороты и могли во многом рассекретить Ёля.       Толпа встала на колени, приветствуя своего короля. Разговоров на «ты» с их стороны уже не следовало, проявляя уважение к правителю. Какими бы гордыми они ни были и какое бы преимущество перед людьми не имели, слово своё мертвецы сдерживали и следовали законам.       — Я приведу вас в Элоя, — напомнил Чанёль и вновь собрался уходить, но Ёнмин его остановил.       — Это не всё.       — Мы что-то не обсудили? — начал злиться Ёль, подозревая, что в договоре, как всегда, таились пункты, написанные мелким почерком, но о них не упомянуто ни слова.       Показывать свою злость глупо, поэтому Чанёль внешне оставался спокойным. Мертвецов считали мусором среди нечисти, поэтому небрежное к ним обращение их короля может вызвать у них раздражение, а затем — бунт. Но и плевать в себя Чанёль не позволит, поэтому, выбирая в воспитании изгоев между «кнутом» и «пряником», он выберет последнее, а для непокорных, которые будут противиться своему королю до последнего, он оставит «кнут», хоть в случае с мертвецами, они сами разберутся с такими, главное — стать для них хорошим королём.       — Обсудили мы достаточно, — спрятал меч в ножны Ёнмин. — Мы вам хотим вернуть…       Он не договорил и повернулся к толпе. Те расступились, оборачиваясь назад, и вперёд вышел напуганный до дрожи Шин. Старик кланялся всем без разбора, просил прощения за неудобства и беспокойства и, когда увидел Чанёля, побежал к нему, забывая о больных ногах.       — Ваше Величество, вы опять спасли своего старого слугу!       На шею он не кинулся, хоть раскрыл объятия, но в ноги упал и расплакался, вспоминая, как нашёл горящие два факела и толпу жителей Месмера, у которых вопросов к Шину скопилось не меньше, чем у него к ним.       — Он сказал, что ваш лекарь, — смотрел на старика Ёнмин, — поэтому мы вам его вернём.       Чанёль выплюнул прилипший к нёбу лепесток и поднял с земли старика, по его ворчанию о больных коленях убеждаясь, что рассудок не повредился. За все свои семьдесят два года он не испытывал столько страха, сколько получил его в окружении мертвецов, поэтому нервы натянулись до грани срыва, и Ёль посоветовал ему выпить лекарства, затем толкнул в сторону лагеря:       — Иди и приберись в палатке принца, только не буди его.       — Слушаюсь, Ваше Величество! Всё сделаю! Сберегу его сон!       Он ещё что-то бормотал, трясущимися руками залезая в свой мешочек с настойками, а Чанёль продолжил общаться с Ёнмином, у которого оставались два предложения для удобства своего короля в пути.       — Он вам очень предан на протяжении многих лет и это внушает доверие. У нас есть мантикора, которая перенесёт вас в Элоя за короткое время.       Чанёль никогда не видел мантикор и предпочел бы с ними не встречаться. Кем они рождены и куда пропали много веков назад, никто не знал и в летописях не записал, зато легенды о них с каждым десятилетием устрашались, окутывая существо ужасом и мистикой, от которых в жилах стыла кровь. Чудища с телом льва, лицом человека, крыльями и хвостом скорпиона напугают любого человека одним своим видом и если кто-то узнает о их существовании, то каждый король захочет обзавестись такой зверушкой в рядах своей армии, беря тем самым превосходство над остальными Королевствами. Чанёль от предложения отказался. Бэкхён должен воспринимать поход в Элоя спокойно, как обычное путешествие в соседнее государство. Нимфы его впечатлили достаточно, а утром его ждало кольцо и предложение стать королём, поэтому Ёль оберегал его разум от более обширного мира.       — Как скажете, — согласился Ёнмин. — Когда вы будете пересекать угол Месмера, мы убережём вас от сияния.       — Вы этого не сделаете, — вновь воспротивился Чанёль, и в рядах послышался шёпот непонимания. — Делайте то, что делали до того, как у вас появился король. Мы готовились к сиянию, и я бы хотел посмотреть на результат.       Ёнмин послушно поклонился и сообщил, что король всегда может рассчитывать на его помощь. О доверии пока никто не говорил, но маленькие шаги к нему обе стороны сделали. Мертвецы предоставляли Чанёлю в распоряжение всё, чем владели сами, а Чанёль ни в чём их не ограничивал. На первый взгляд оба поступка казались подозрительными, словно Ёнмин хотел показать всю мощь своей армии, чтобы добиться признания Месмера как Королевства, используя близость Чанёля к принцу Ла-Он Бэкхёну, а Чанёль будто бросал их на произвол, не проявляя заботы и не интересуясь их жизнью. Но время должно показать, есть ли среди договорённых сторон предатель.