Змеелов

      Гостить у Ли Бэкхёну надоело быстро: заняться нечем, кроме любования сада, с Мисхелой общаться означало навлечь ревность короля, Сонмин часто спал, а Чанёль перестал ночевать у своего принца. Маясь от одиночества и пагубных мыслей, Бэк стал раздражительным, хоть всё происходило логично: опасности для Его Высочества нет, следовательно, охранник волен спать в отдельной комнате. Да только Бэк воспринимал это как отсутствие любви к нему у Ёля. Каждый день думая об этом наедине со своими подозрениями, парень понимал, что сойдёт с ума и надо напрямую спросить у Чанёля о его чувствах, чтобы выяснить, кто они друг другу. Сам Чанёль не спросит, потому что всегда молчит.       Проходя мимо ванной комнаты, Бэк услышал оттуда бодрое пение и прислонил ухо к двери, узнав по голосу Шина. Старик нараспев затягивал какую-то балладу о храбром воине из Аратона, который погиб вместе со своей королевой в неравном бою против разбойников. Крёстная Бэка жива, поэтому баллада посвящена другой правительнице, чем заинтересовала принца своей трагической историей, и он толкнул дверь. Замерев на пороге, парень не сразу поверил в увиденное и через несколько секунд рассмеялся от комичности ситуации. Шин по-королевски развалился в ванне, усыпанной лепестками роз и вытягивал ноты, изредка выжимая воду из бороды. От пара в комнате стало душно, и Бэк моментально вспотел, одетый в свой плащ.       — И как тебе быть королём? — он подошёл ближе, и Шин невольно двинулся в сторону. — Где ты взял столько лепестков?       Шин стеснялся своего старого тела, поэтому погрузился в воду до подбородка, из-за чего его длинная борода плавала на поверхности.       — Ваше Высочество, не смотрите на уродство старого тела.       — Когда-нибудь я сам таким буду, поэтому не выпендривайся и рассказывай.       Он присел на бортик и ожидал услышать ложь о том, что лепестки предоставлены Ли. В эту чушь не поверят даже дети, потому что Шин — слуга, а не член королевской семьи, поэтому должен радоваться тому, что ему вовсе предоставили ванную, а не послали мыться в бочку на улице или в реку.       — Я их принёс с собой! — врал Шин, вытирая пальцем нос и ощущая щекотку в носу от вдыхания горячего пара. — Помните, у меня их была почти целая миска?       — А где ты взял цветы в лесу?       — Нашёл возле реки. А почему вы этим прекрасным вечером общаетесь со старым слугой, Ваше Высочество? И почему вы одни?       Бэкхён тяжело вздохнул и посмотрел на свои ногти, не зная, на чём сконцентрироваться, чтобы правильно высказаться, да и Шин не тот собеседник, кому хочется высказать всё, что накипело на душе. Зная, что лекарь подчиняется своему господину, парень надеялся, что его слова дойдут до Ёля с помощью болтливого Шина, но предложения по смыслу не сопоставлялись, поэтому он высказался, как мог.       — Шин, что аморальнее: заниматься сексом дяде с племянницей или мужчине с мужчиной?       Старик с удивлением в глазах моргнул, уловив в вопросе суть проблемы, но никак не хотел обидеть юного принца, который не виноват, что его воспитали неправильно, и ответил:       — Заниматься сексом с тем, кто сопротивляется.       Бэкхён не сдержал смех, замечая полное недоумение и в то же время серьёзность на лице мужчины. От удивления у него опустился подбородок, а глаза так широко раскрылись, что кудлатые брови невольно приподнялись. Он не понимал, что сложного в выборе, но с замиранием сердца ждал, когда Бэк начнёт жаловаться на душевную боль от молчания Чанёля, который также страдает от своего положения. Признаться в любви к своему слуге у парня не получалось, хоть Шин знал о ней, но юноша опустил взгляд и поковырял ногтем борт ванны, стесняясь своих чувств.       — Ваше Высочество, вам плохо?       Бэкхён кивнул, радуясь, что ему не надо составлять точное описание своей боли. Она просто есть и сильно ранит. Чем больше думается о ней, тем сильнее болит, выкручивая все органы, как постиранное бельё.       — А у меня есть для вас лекарство!       Парень встрепенулся, не представляя, что за лечение назначил для него Шин и почему для этого перегнулся через борт ванны и, не жалея больную поясницу, ковыряется руками в своей разбросанной одежде.       — Ты серьёзно? — не верил Бэк, но старик поклялся, что нашёл лекарство от душевной боли. — Надеюсь, это не наркотики.       — Если я дам вам дурман, Ваше Высочество, меня господин Пак повесит на моей собственной бороде.       Мокрой рукой он протянул ему тёмный флакон и дал дозировку:       — Здесь на один приём. Вам должно этого хватить, но, пожалуйста, примите его в одиночестве, иначе моя жизнь окончится, как у ведьмы.       Флакон Бэк принял и прижал к груди, нахмурив брови, рассматривая покрасневшего от горячей воды врача, который сам боялся за состояние своего знатного пациента после приёма целебного средства. Есть в лекарстве что-то, что не понравится Чанёлю. Он всегда охранял принца от зла, поэтому можно подумать, что содержимое маленького пузырька в некоторой степени опасно, но Шин заработал хорошую репутацию, поэтому слабо верилось, что через полчаса парень умрёт или тронется умом, как его дед. Наоборот, он поверил лекарю и понёс флакончик к себе в комнату, оглядываясь по сторонам, чтобы ни с кем не столкнуться по пути. К вечеру в замке суетились слуги, прибирая комнаты Их Высочеств и Величеств, чтобы подготовить ко сну, и принцу повезло — его комнату обслужили одной из первой, проявляя уважение к гостю.       На счёт лекарства предположений у него имелось много. Шин — умелый врач и отлично разбирается во всевозможных растениях и насекомых, которые приносят пользу для здоровья. Если он придумал, как избавиться от душевных мук без использования дурманящих средств, то впору его казнить, как алхимика. Фантазия принца привела его к лекарству, которое избавляет от чувства любви. Бэк представил, как прекращает любить Чанёля, они становятся чужими людьми и, может, близость между ними вовсе сотрётся из памяти, а горячие поцелуи остынут на губах, и задумался: надо оно ему или нет? Любить кого-то замечательно! В душе просыпается лёгкая и окрыляющая дымка эйфории, а сердце бьётся с особым трепыханием, которое есть только у влюблённых. От любви льются слёзы счастья, кровь становится горячее, а прилив сил толкает на подвиги и всегда они оканчиваются победой. Расставаться со всем этим Бэк не хотел, надеясь, что получит от Чанёля взаимность, чтоб с головой окунуться в бескрайнее чувство. Есть один минус в положении парня — он устал страдать. Боль нарушала влюблённый ритм сердца, и оно болело сильнее, дольше, и чтобы как-то унять боль, приходилось плакать в одиночестве, выплёскивая наружу страдания.       Закрыв за собой дверь, парень сел на кровать, поджав под себя одну ногу, и ещё раз обдумал своё решение. Спешить пить лекарство не стоило, поэтому он принялся изучать флакон для поиска подсказки и, не находя в нём ничего необычного, вытащил пробку. Подставив под горлышко ладонь, он попытался вылить содержимое, но, вместо жидкости или сыпучей смеси, ему на руку упала скрученная бумажка, а лёгкий запах чайной розы защекотал в носу. Опешив от увиденного, Бэкхён засуетился. Шин написал ему записку, в которой должно крыться что-то важное, поэтому парень спрыгнул с кровати и сел под дверь, подпирая её спиной, чтобы никто не посмел тайно зайти.       Кусок бумаги подействовал волнующе, чем мысль о лекарстве против любви. Тайн между Шином и Чанёлем много, поэтому Бэк понимал, что ему придётся прочесть одну из них и надо быть морально готовым прочесть самое худшее, вплоть до того, что Чанёль сожалеет о своей связи с принцем и службе у короля Ла-Он, мечтая вернуть время назад и исправить ошибки. Выдохнув для храбрости, Бэк развернул маленькую бумажку и поднёс её ближе к глазам, чтобы разобрать мелкие буквы.       «Ваше Высочество! Казнить меня вы уже обещали, поэтому хочу вам покаяться вместо господина Пака. Он не говорит, потому что болен редкой болезнью ханахаки. Она не заразна, как вы в этом убедились, и оставила на душе Чанёля болезненную рану, после неудачной любви. С ним обошлись грубо, поэтому он боится вновь открыть кому-то своё сердце. Ваше Высочество, если вы проявите мудрость и он скажет вам хоть слово, пересилив свой страх, то знайте — господин вас любит больше всего на свете».       У Бэкхёна в очередной раз с тяжестью перевернулся весь мир в душе и перед глазами, а сердце так сильно застучало, что ладонь невольно легла на грудь для успокоения. О ханахаки Бэк знал мало, потому что не увлекался медициной. Он понятия не имеет, что болезнь проходит, когда больной прекращает любить человека, из-за которого заболел, но помнил, что ханахаки приводит к смерти. Высчитав по пальцам, сколько Чанёль служит у него, Бэк до колик в животе испугался за его жизнь и прогнал из головы мысли о скорой кончине своего возлюбленного. Следовало быстро что-то предпринимать, чтобы последние дни Чанёля провести с любовью и честью. Для разговора с молчаливым охранником надо проявить мудрость, о которой просил Шин, но обдумав все пути к сознанию комфорта для Ёля, Бэк затаил дыхание, вскочил на ноги и над лучиной сжёг записку, рукой разгоняя дым. Чанёлю следовало избавиться от страха, чтобы жить свободно, самому распоряжаться своими чувствами и не становиться затворником, но этот процесс будет болезненным для обоих. Посмотрев на дверь, Бэкхён сравнил себя с садистом, представляя, как мучает человека.       Набравшись терпения, он выглянул в коридор, убедился, что никого нет, и без стука зашёл в спальню Чанёля, мысленно успокаивая в первую очередь себя, чтобы выровнять дыхание и унять дрожь в руках. Ёль моментально проснулся, услышав скрип дерева, сонно кивнул принцу в знак приветствия, едва сфокусировав на нём взгляд, и Бэкхён плотно закрыл дверь.       — Сиди! Я сам к тебе залезу. Хочу с тобой поговорить.       Взобравшись на кровать в обуви, он не мог спокойно смотреть на Чанёля, не представляя себе, что такое ханахаки и болит ли у него что-то из-за цветов внутри. Бэк не знал, что это за цветы и как они проявляются, но подумал, что должно быть ужасно, когда растения находятся в человеке. Когда нечаянно проглатываешь косточку или семена арбуза, невольно наступает паника от мысли, что они оцарапают желудок или кишечник, а у Чанёля внутри прорастают цветы, распускаются и наверняка ранят его, но в отличии от косточки они никогда не выйдут естественным путём.       — Я пришёл с тобой в последний раз поговорить, — двигался к нему ближе Бэк, чтобы смотреть в глаза. — Клянусь памятью матери, что больше никогда в жизни не подниму эту тему.       Чанёль не понимал, что случилось, пока он спал, поверженный сытостью. Взгляд Бэкхёна не давал подсказки, а слабая жестикуляция уверяла, что парень пришёл из-за каких-то своих умозаключений. Если бы Мисхела что-то сболтнула, то Бэк командным голосом давно бы об этом сказал, намекая, что принцесса может выступать в качестве дополнительной поддержки. Но он медлил говорить, подбирая слова и показывая, что, едва не извиняясь, вновь хочет рассказать о своей любви. Для Чанёля это большой шок, потому что Бэк обещал, что разговор будет последний и ещё одного шанса поговорить про чувства у Ёля не выпадет. Только в тот момент решалось, кто они друг другу.       — В ту ночь, — сидел напротив него Бэкхён, — ты назвал меня своим принцем. Это правда?       Чанёль кивнул. Общение жестами ему нравилось, но Бэкхён моментально попросил:       — Скажи это ещё раз.       Испуг в глазах Чанёля подтвердил слова Шина о страхе заговорить, и сказки про обет молчания рухнули в преисподнюю, потому что, если таковой существует, давно уже нарушен. Дыхание стало затруднённым от переживания, а давление резко подскочило вверх, отражаясь румянцем на щеках, что грозилось вылиться в новый приступ, но цветы не успели распуститься в должном количестве, поэтому Чанёль беглым взглядом рассматривал мятую кровать и старался не смотреть на Бэкхёна, чтобы тот не прочёл в его взгляде правду. Если он увидит лепесток, то они могут больше никогда не увидеться, а если промолчать, то станут друг другу чужими людьми, но всё же будут рядом. Лучше молчать, хоть это проявление эгоизма.       — Я считаю до трёх, — предупредил Бэк, но не спешил со счётом, чтобы дать Чанёлю время сделать выбор, — а потом разговор автоматически окончится и тема навсегда закроется.       Всего лишь три цифры, а Чанёль сожалел, что не продумал ранее, как вести себя, если Бэкхён придумает нечто подобное. Он умоляюще смотрел на принца, одним взглядом попросив не начинать счёт, потому что слишком сложно выбрать между двух худших вещей в мире.       — Раз…       Бэк проклинал себя за это, сам вспотев от напряжения и дёргая нижнюю золотую пуговицу на голубом плаще. Ёль может ничего не сказать, что будет означать его равнодушие, но принц не сдавался и не убивал надежду, выжидающе смотря на мучения Чанёля, которого пробила дрожь. Всего два слова, а у Бэка слёзы на глаза навернулись, наблюдая, каких страданий они приносят Ёлю. Он мог бы сказать, что знает о его болезни, относится к ней с пониманием и она не помеха ему дальше любить своего охранника. Цветы не влияют на чувства и не имеют никакого значения для Бэка, потому что он умудрился влюбиться в того, кто не сказал ему ни слова, убивал у него на глазах и при этом оставался самым внимательным к нему. Чанёль спас больного принца, видел его в худшем состоянии, поэтому Бэкхёну всё равно, чем болеет Ёль, и при этом пугался летального исхода ханахаки. Он не говорил о записке Шина, чтобы Чанёль перешагнул свой страх и смог доверять своему принцу.       — Два…       Чанёль глубоко вдохнул, отставляя в сторону смешанные чувства и включая мозг. Любовь не поможет ему сделать выбор, потому что мешает страх. Если бы не бессмертие, Ёль покончил бы с собой, лишь бы не метаться между страхом и любовью. Напомнив себе, что он охранник принца, мысли стали выбирать вариант, который доставит парню меньше боли, а о себе Чанёль позаботится в любом случае. Посмотрев Бэку в глаза, он видел в них любовь, смешанную со слезами. Парень, готовый сказать «три», невольно привстал, ожидая услышать два слова, но никак не долгое молчание. Он ждал подтверждение того, что его любят. Если не услышит, то ему будет больнее в сто крат, и Ёль знает, что чувствует человек, когда его отвергают. Второй раз он должен огородить принца от этих страданий, хоть понимал, что сам будет мучиться, когда, видя лепестки, Бэкхён от него откажется и сбежит от ужаса болезни. Ёль понимает, как умеет болеть душа, поэтому переживёт это ещё раз, а юное сердце принца не должно чувствовать сырую пустоту от предательства.       Чанёль опустил голову, кивнул, не дожидаясь счёта «три» и сдерживая слёзы, проговорил:       — Безусловно, вы — мой принц.       Два розовых лепестка плавно опустились ему на ноги, после чего Чанёль с дрожью в руках приготовился держать принца за руки, лишь бы он не сбежал и остался рядом, но не шевелился, ожидая, какой теперь выбор сделает Бэкхён.       — Значит, это правда? — не верил своим ушам Бэк и растерялся, не ожидая, что его надежды сбудутся. Получив желаемое, он понятия не имел, как правильно реагировать.       Прошло достаточно дней, чтобы он смирился с одиночеством. Были моменты, когда он представлял себя среди нимф и Чанёля рядом нет, потому что он ушел искать своё счастье в других объятиях. Но он всё же заговорил с принцем, и Бэк оказался в недоумении, что делать первым: расплакаться или броситься на шею.       Чанёль кивнул, думая, что имеется ввиду его болезнь, и подтверждая её жестом. И вновь он не подозревал Мисхелу. Она бы ни за что не подослала Бэка одного, а наслаждалась зрелищем вместе с ним, своим присутствием отвечая за свои слова. Оставался Шин со своим желанием защитить Бэкхёна от боязливого короля леса, и Ёль готовился покинуть Элоя первым, а старику приказать быть личным врачом Бэка. По возвращению из Элоя в Ла-Он, легко можно заболеть из-за смены климата, поэтому семейству Бёнов не помешает толковый врач.       — Это правда, — улыбнулся Бэкхён, вводя в ступор собеседника, и всё никак не мог принять свои эмоции, прокручивая в мыслях содержание записки. — Ты правда меня любишь.       Пока он с облегчением вздыхал, Ёль сменил гнев на милость по отношению к Шину. Бэк не удивлялся двум лепесткам, а смотрел на Чанёля с восхищенным взглядом, заново в него влюбляясь. Через минуту он взобрался к нему на ноги и крепко обнял, от волнения сбивчиво объясняя, какое же счастье — слышать его голос.       — Я должен был первым сделать шаг, но боялся не меньше тебя, — шептал Бэк, ощущая крепкие и горячие объятия в ответ.       Для Чанёля это оказалось странным ощущением. Голова закружилась, но крепкая хватка рук Бэка не давала упасть, а воспоминания вернули в далёкое прошлое. Казалось, что он вновь пришёл к девушке признаваться в любви, но вместо отказа, услышал ответные и радостные слова, полные любви. В ушах звучал его голос, и в то же время здравый рассудок твердил, что в жизни произошло всё далеко не так. Из-за расхождений в представлении и реальности Чанёль не совсем понимал, как надо себя вести, но ощутил долгожданное облегчение в душе, сумев побороть свой страх. Осколки из сердца постепенно пропадали, а горячие ладони Бэкхёна заглаживали раны, не оставляя шрамы. Как оказалось, признания в любви могут быть приятными на ощупь, смоченные слезами радости, с чуть дрожащим голосом и цепкими объятиями. Всё это взаимно, и Чанёль сам улыбнулся, зарываясь носом в грудь Бэкхёну. Как долго бы их отношения не продлились в будущем, но начинались они не с ночи любви или с первого знакомства, а с этих объятий, скреплённых доверием.       Бэк немного отстранился и опустил взгляд вниз, где лежали два лепестка чайной розы. Цветок преследовал его постоянно, а у Шина имелись сотни причин, почему роза внезапно появлялась летом или осенью.       — Вы всё придумали? — поднимал лепесток Бэк и показал Ёлю. — Вы придумали короля леса, чтобы скрыть твою болезнь?       Их взгляды пересеклись на уровне лепестка, и долгое молчание заставило парня нервничать. Его ждал ещё один секрет, и Чанёль не собирался врать, хоть признаться во лжи тяжело. Он обнял Бэкхёна и не отпускал, пока шептал ему на ухо:       — Мы его не придумали, Ваше Высочество. Я запретил Шину говорить вам, кто король леса Кадоса, чтобы не пугать вас и быть рядом.       Бэк смотрел на лепесток между своими пальцами и в голосе смешалось всё: страны, цветы, люди и события прошлого. Мифический король, которого вообразил и ненавидел Бэк, медленно растворялся в сознании, но вместо него поставить Чанёля не получалось, потому что не нашлось сил свыкнуться с этой мыслью. Бэк принадлежит королю леса Кадоса, должен уехать к нему, и в тоже время любит его. Заменить ненависть на любовь сложно. Куда проще думать, что Чанёль — простой охранник и выходец из монастыря, а в лесу король Бён с больным сыном никогда не видели хозяина нечисти.       — То есть? — всё, что смог сказать Бэк, присаживаясь напротив Чанёля и бессмысленно смотря на розовый лепесток.       — Я и есть король Кадоса, — шептал Чанёль. — А в лесу Ла-Он шаман провёл ритуал вашего присоединения ко мне, чтобы нимфы в качестве гостей преподнесли нам подарок. Они выбрали вас своим королём и подарили кольцо, а ваше согласие вывело нас из иллюзии. К сожалению, на приглашение откликнулись мертвецы Месмера и выбрали меня своим предводителем, взамен уничтожения Элоя. Я бы вам советовал спать одетым.       В комнате немного потемнело из-за набежавших туч со стороны Тарзиса. Они быстро растворятся в жаре пустыни, уступая место лучам заходящего солнца, но Бэк темноту воспринял, как плохой знак, как туман во время отправления в Элоя. Поверить, что ещё одного Королевства скоро не станет, сложно, а Чанёль тихо объяснял, почему мертвецы намерены это сделать. Принц не знал, что на песках Месмера кто-то живёт и что существует ещё один мир, в котором есть место не только нимфам, поэтому на первый взгляд ему всё казалось сумасшествием. Хуже обстояли дела с принятием Чанёля, как короля двух государств.       — Получается, — потеряно смотрел вниз Бэк, — мы захватчики, а не гости?       — Нет, Ваше Высочество, мы чудом выжившие люди.       Бэкхён смотрел на всё в последний раз. Удивлялся тому, что даже кровать станет грудой щепок, зеркало — осколками, а король — трупом. С людьми в замке парень общался в последний раз и Королевство проживало ничтожные часы перед своим падением. Внутри тела принц ощущал двоякие чувства: жалость и смирение. Народ очень жаль. Люди всегда страдают из-за глупости и эгоизма правителя, который считает, что только он волен распоряжаться своими землями и жизнью каждого гражданина. И Бэк смирился с тем, что на его глазах погибнет неприступное Королевство, потому что каждый поступок влечет за собой последствия и таково решение короля Пака, а своего негласного супруга Бэкхён будет поддерживать во всём. Если надо, он согласится разгромить войско любого Королевства. Парные кольца связали их не только с нечистью, но и между собой, а закон Кадоса поставил на них клеймо, поэтому они, кроме друг друга, не могут ни на кого рассчитывать. Ни один народ, ни семья или друзья не поймут поступок Бэка и не простят связь с нечистью, поэтому он предпочёл придерживаться Чанёля.       Принять всю информацию разом оказалось сложно, поэтому Бэкхён попросил оставить его одного, чтобы он обдумал всё, выстроил ряд вопросов и позже задаст их Шину или Чанёлю. Он залез под оделяло и накрылся с головой, а Ёль, без слов выгнанный из своей спальни, тихо оделся, повязал платок на лицо и мельком посмотрел на спрятанного парня. Первая мысль — лечь рядом, обнять и сказать, что его чувства не изменятся, даже если пройдёт тысяча лет. Чанёль не позволит себе более влюбляться, хоть он клялся в этом когда-то давно, но сделал исключение только для Бэкхёна. Он не стал его тревожить, позволяя тщательно обдумать своё будущее, и вышел из спальни, оставляя парня наедине с головной болью.       На улице он встретил Шина. Тот прогуливался по саду, изучал цветы, а некоторые воровал и складывал в мешочек на поясе. То ли он вовсе не думал, что будет замечен, то ли медицина так охватила его мозг, что он потерял чувство страха, когда отрывал цветы и спешно прятал. Чанёль подкрался сзади и постучал пальцем ему по пояснице. Забывая о больных костях, Шин в прыжке выпрямился и повернулся. В его глазах читалась заранее приготовленная ложь, которую он собирался высказать за секунду, но, узнав своего господина, с облегчением выдохнул.       — Ваше Величество, если вы пришли меня убивать, то лучше это сделать со спины, чтобы я даже не понял, что отдал Богу душу.       — Как говорил шаман, лёгкую смерть надо ещё заслужить.       — Безусловно, он прав, — направился по тропинке вперёд Шин, рассматривая плетение винограда и удивляясь, что его листки ещё зелёные, хоть на дворе стоит осень, — но я не у судьбы прошу умереть быстро, а у вас. Если мне предначертано быть убитым вашей рукой, то молить надо своего палача.       Мисхела увидела их через окно зала, закрыла книгу и поспешила присоединиться к разговору, тем более наряд на ней подходящий: блестящая корона, белоснежное платье с прозрачной накидкой на плечах и усыпанные жемчугом сандалии. Она выглядела невестой и своей красотой украсит любой сад. Соблазнять Ёля и тем более Шина не входило в её планы. Ей хотелось выглядеть подобающее рядом с королём Месмера. Пусть стать королевой она никогда не стремилась, но ей наконец-то удалось увидеть того, кто похож на короля, а не всех жалких пародий, которые восседали на тронах. По её мнению, король — не тот, кто носит корону, а тот, кто умело распоряжается властью. Чанёль вхож во все Королевства благодаря принцу Ла-Он, поэтому без единого труда может захватить любое из них, имея за плечами армию мертвецов. Внешне он спокоен, не выдаёт своих намерений, и никто подумает, что он король, причём опаснее, чем Ан или Кан.       Она неслышно ступала сзади, подслушала бессмысленную болтовню Шина и подошла ближе к Ёлю, тихо спросив:       — Так кто же вы на самом деле?       Шин запнулся на полуслове, бегло оглядел Ёля и Мисхелу, и откланялся, оставляя их самих гулять по саду. Пока они общались, старик прошмыгнул к комнате принца, чтобы узнать, как у него обстоят дела. Разговор между принцессой и Чанёлем обещал затянуться из-за скрытности обоих. Вопросов друг к другу много, но ответ требовал взаимного ответа, а раскрывать свои секреты им одинаково не хотелось. Впрочем, Чанёль как раз решил огорошить девушку правдой, но начал издали, чтобы она не чувствовала себя обязанной рассказывать что-то о себе в самом начале разговора.       — Я охранник принца Бён Бэкхёна, — он накинул на себя капюшон, чтобы избегать зрительного контакта с Мисхелой.       — Если бы у всех принцев в охранниках ходили короли, то мир лишился бы правителей. Должна быть причина, по которой Месмера выбрала вас своим государем.       — Принцесса, — улыбнулся Чанёль, продолжая идти вдоль сада, — я не только король Месмера. В моём подчинении вся нечисть и лес Кадоса. По мне этого не скажешь, потому что в Кадосе не принято дарить кольца или короны.       Мисхела замедлила шаг, поднимая взгляд на Чанёля, но не смогла рассмотреть его лицо. Хрупкая девушка выглядела тростинкой на фоне широкого мужчины, и от дуновения ветра, его плащ окутывал её плечи, из-за чего Мисхелу вовсе не стало видно. Только блеск диадемы выдавал её присутствие рядом.       — Я читала о короле леса Кадоса! — поразилась встречи принцесса. — О вас когда-то ходили невиданные слухи. Писали, что у вас есть рога и вы умеете парить в воздухе.       Чанёль тоже читал о себе различные биографии и поражался человеческой фантазии. То у него вырастал хвост ящерицы, то вертикальные зрачки, то длинные когти, а кто-то вовсе приписал львиную гриву и жажду крови. Когда Чанёль прекратил вольно гулять по родному лесу, постепенно охотников на короля леса становилось мало, интерес переключился с него на нечисть, и Ёль превратился в клубок слухов и легенд. Единственное, что никогда не упоминалось, — ханахаки. Если бы кто-то увидел её, то легенды стали бы куда пышнее, чем есть.       — От вашей руки не стыдно будет умереть! — усмехнулась девушка. — Скажете мне, когда вторжение будет?       — Чтобы вы лично убили своего дядю?       Она с улыбкой пригрозила ему пальцем:       — Угадали. Он мне жизнь сломал, поэтому я всегда ношу с собой яд и готова умереть после короля, зная, что лично ему отомстила.       — В вашем возрасте о разрушенной жизни не говорят.       — Мне семнадцать лет. В эти годы юноши и девушки мечтают о чистой и вечной любви, но дядя мне показал, что любовь — мерзкое чувство, приносящие только страдание. Он хочет, чтобы я родила ему ребёнка, которого он провозгласит своим наследником. Понятия не имею, почему он решил, что такой король будет самым властным правителем и захватит все земли. Как по мне, у вас шансов на это больше. К его сожалению, я вычитала рецепт хорошего отвара, который не позволит мне зачать ребёнка.       Чанёль всё же скинул капюшон и встретился с Мисхелой взглядом. Её знания, полученные из запретных книг, — кладезь бесценной информации. И пусть травники знали из него большую часть, за остальные навыки многие бы отдали всё, что имели.       — Принцесса, вы хорошо владеете магией?       Она шире улыбнулась, демонстрируя ровные белые зубы, и отрицательно замотала головой, отчего букля упала на её лицо, прикрывая один глаз:       — Я читала о ней, но не практиковала, потому что у меня нет учителя. Во время обучения наставник передаёт ученику подчинённых им духов, что обеспечивает безопасность. А самому их приручать очень опасно, потому что потусторонние существа крайне коварны. Вам нужна помощь ведьмы?       Чанёль кивнул:       — Прошлая Мисхела оставила вольта, и я бы хотел послушать мнение знающего в этих делах человека.       — Есть у нас ведьмы и колдуны в Королевстве, но я вам не советую к ним обращаться, потому что Ли сразу узнает, что у принца Бёна проблемы мистического характера. Ищите ведьму в Ла-Он, чтобы она без сплетен помогла своему принцу.       — Вы много знаете, принцесса, может, поделитесь, как бы вы лечили ханахаки?       На её лице моментально отразилась задумчивость. Все прочитанные книги, свитки и клочки бумажек быстро перелистывались в памяти, и девушка стала похожа на безумного учёного, который, нахмурив брови, размышляет над своим достижением. Чанёля это забавляло. Он хотел дольше пообщаться с принцессой, но лепестки заполняли платок и их стоило вытрясти в комнате Шина, чтобы наследующий день он вновь принял ванну с розой.       — Я не могу ответить на ваш вопрос, господин Пак. Ранее мне не приходилось сталкиваться с ханахаки, чтобы изучить её, поэтому я бы начала с наблюдения за вами и прочитала отчёт Шина. Предварительно могу сказать, что у вас болезнь средней тяжести. Если очистить вашу кровь от семян, то нечему будет распускаться, но, думаю, до меня это пробовали сделать сотни врачей.       Вспомнить всех, кто пытался найти лекарство от ханахаки невозможно, но их меньше сотни, потому что болезнь обходили стороной, считая больного одержимым духом. Со временем, когда заметили, что ханахаки отступает при взаимных признаниях в любви, стали её изучать более смело. Проблема пришла, когда настали времена «любить» из корысти, выходить замуж и жениться по расчёту или вовсе, потому что возраст подходящий. О ханахаки забыли, её упоминания звучали в кровавых балладах и ею пугали маленьких детей, которые не хотели кушать кашу. Шин первый на памяти Ёля, кто взялся за исследование засучив рукава. Старик предполагал, что не смог вылечить своего господина, потому что тот бессмертный. Объяснить что-то конкретно не получалось, потому что сам не верил в то, что говорил. Все его выводы основывались на том, что смерть оберегает Ёля от всего, что приводит к летальному исходу, кроме ханахаки, значит, корень проблемы в длинной жизни короля. Придя к такому выводу, Шин зашёл в тупик: ни в одной летописи не упоминается бессмертие. Что оно такое и откуда берётся, никто не знал, а воспоминания Чанёля не пестрили подробностями его приобретения. Он помнил самого обычного бродягу в дырявом плаще со старой бутылкой сладкого вина и длинную ночь, наполненную рассказами о других Королевствах, в которых побывал парнишка. Со временем Ёль сам объездил все страны и убедился, что ночной гость не врал: беспечность жителей Элоя их погубит.       Мисхелу окликнула пожилая служанка и увела за собой в замок. Близилось время ужина, поэтому принцессе следовало сменить наряд, и Чанёль уверен, что девушка наденет новое коралловое платье. Ли которые сутки пытался показать гостям свою племянницу в лучших тканях Элоя, но Мисхела его разочаровывала, словно знала, что последствия будут для неё плачевными.       Идти на ужин никто не хотел. Еда в Элоя жирная, сытная, но люди едят почти круглые сутки. Утром встал — поел, перед обедом — перекусил, в обед — поел, затем устраивались посиделки в саду, сопровождаемые поеданием ягод и фруктов, перед ужином надо поесть, на ужин — поесть и перед сном обязательно перекусить что-то. Желудок Чанёля не в силах столько съесть, а Шин молил принца не брать его с собой к столу. В последние десятилетия старик с Ёлем привыкли питаться ягодами, грибами и рыбой, реже — мясом птицы. В Ла-Он пришлось расширить свой рацион, но особо разницу никто не почувствовал, потому что клали себе в тарелки посильную порцию, а в Элоя этого себе позволить нельзя: что ни положи в тарелку — жирное и надо съесть.       — Ваше Величество! — тихий голос Ёнмина звучал в самый затылок Ёля, и король не обернулся, продолжая стоять в саду и смотреть на виноград. — В полночь мы наступаем. Успейте до этого времени вывезти из Королевства своих слуг и супруга.       Чанёль с тяжестью на душе принял его слова, вышел из сада и посмотрел на красивый замок, которому суждено разрушиться ночью. Когда-то Ёль в последний раз смотрел на дом короля Пака, затем оставил на его месте большую гору хлама. Повторить поступок у него нет возможности, зато есть мертвецы.       — Ёнмин! — позвал он генерала, продолжая рассматривать золото на замке.       — Я рядом, Ваше Величество!       — Постройте мне здесь гору.       Мертвец довольно улыбнулся, вспоминая разрушения Кадоса. Чанёль разрешал им не только отомстить за обман, но и крушить всё вокруг, резвясь в своё удовольствие, как мелкие и шкодливые бесы. Большего счастья армия не требовала, но Чанёль думал не о их досуге, а о том, чтобы похоронить под развалинами тайную библиотеку, о которой ему рассказал Шин. О падении Элоя узнают все Королевства за короткие сроки и моментально появятся мародёры. В первую очередь будут рыскать в богатом замке короля, поэтому Ёль оберегал подземные ходы от любителей лёгкой наживы.       Проходил последний закат замка и его жителей, в котором утопали золото и шёлк. Последний обед королевской семьи и последний тост. В последний раз король Ли пил своё особенное вино и смеялся над своими шутками, пачкая одежду в стекающий жир по вилке и руке. И наконец-то это последний раз, когда Его Величество мог без устали нахваливать Мисхелу, одетую в новое коралловое платье. Девушка устало смотрела в свою тарелку и игнорировала любые высказывания в свой адрес. Бэку из-за хвалебных песен короля стало неуютно за столом, словно залез в постель к молодожёнам, и только спокойствие Чанёля выручало и давало сил брать с его непоколебимости пример.       — А где Его Величество? — резко перевела тему Мисхела, обращая внимание на пустой стул возле принца.       — Резкая смена климата не пошла дедушке на пользу, — бурчал Бэкхён, пытаясь отрезать кусок мяса в тарелке. — Его лёгкое недомогание переросло в тяжелое, но Шин приготовил ему лекарства и велел больше спать.       Король оживился, отставил приборы и вытер пальцы белоснежной салфеткой, оставляя на ней жирные пятна. Стоило показать всё гостеприимство монаршей семьи и выпал отличный шанс.       — Можете оставаться у нас, сколько потребуется для выздоровления Сонмина! Я с ним давно дружу, поэтому не могу равнодушно отнестись к его состоянию.       Щедрость Бэк оценил ещё в первый день приёма, но для себя отметил неуважение со стороны короля Ли, потому что за столом не сидели два его сына, один из которых являлся негласным наследником. Король официально никого не провозглашал своим приемником, хоть его годы торопили это сделать. Не ровен час, как смерть заберёт душу правителя, а трон останется пуст и спорным между двумя претендентами. Чаще всего в таких случаях начинались войны между братьями, а реже — раскол государства. В далёком прошлом, дату которого не помнит даже история, Кирх и Бретор были единым государством, но его король внезапно умер — поскользнулся на иле и ударился головой о каменный выступ. Его брат и юный сын не смогли поделить трон. Брат хотел убить своего племянника, но юношу поддержала мать-королева, собрала армию и началась война. Кадос и Аратон поддержали юного принца, Ла-Он — Кирх, но победить Кану помешал Тарзис, который воспользовался расколом и напал на соседнее Королевство, чтобы отобрать Холодное море. Элоя привычно придерживалось нейтралитета, потому что война разгорелась в совершенно противоположном углу мира. Ла-Он отказался выступать против Ана, поэтому Кирх смог удержать только половину страны и бросил силы на войну за соль.       Чанёль не застал эту войну, но даже ленивый человек о ней читал или слышал, поэтому скептически отнёсся к оптимизму Ли. Глупо мечтать о ребёнке от Мисхелы, когда реальность может быть непредсказуемой и надо всегда и во всём подстраховываться.       — Мы не хотим вас обременять, — мягко заговорил Бэкхён, показывая всю королевскую кротость, — поэтому, как только дедушка достаточно поспит, мы отправимся обратно в Ла-Он.       — Не стоит! — невольно взял Мисхелу за руку король, заставляя остальных отвести взгляд от себя. — Я буду волноваться за Сонмина. Оставайтесь, сколько потребуется. В вашем распоряжении мои врачи!       Бэкхён боялся, что кто-то увидит деда в бреду. Пятно стремительно расползалось по его телу и достигло живота, но Сонмин отказывался говорить, что он не выполнил для нимфы. Каждый день в Элоя тянулся долго, принц торопился покинуть государство, но сам Сонмин отказывался уходить, попросив погостить ещё неделю. Будучи только слугой, Шин не мог сбежать из Королевства, но и на пребывание в гостях более не хватало терпения. Его тошнило от еды. Сунув в рот последний кусок овощей, он едва его жевал остатками зубов, сдерживая приступ рвоты. Избавиться от назойливого и щедрого Ли ему хотелось не меньше, чем мертвецам. Из-за обилия еды у старика начались запоры, изжога и разболелась поджелудочная железа. Лекарства расходились стремительно, но Шин тешил себя мыслью, что слабительное в дороге точно не потребуется, поэтому на нём можно не экономить.       — Вы меня извините, — убирал салфетку в сторону Ли и поднялся с кресла. — Кушайте, пейте и ни в чём себе не отказывайте. Мне надо переговорить с Мисхелой.       Принцесса глубоко вдохнула, затем медленно выдохнула, сжимая в руках нож, и подняла недовольный взгляд на дядю.       — А я поесть могу? — гремела она громом, но король не обратил на это никакого внимания и потребовал, чтобы она следовала за ним.       Чанёль проводил их взглядом в последний раз. Больше в роскошном зале не будет подаваться еда, гневные взгляды Мисхелы не направятся на своего дядю, а он уже не посмеет тащить её к себе в постель. Ровно в полночь в замке прекратится жизнь и к утру воздвигнется новая гора из Королевства.       — Я сейчас лопну, — отодвигал от себя тарелку Бэк и развалился на стуле, расстёгивая ремень на плаще. — Сколько я набрал в весе за эти дни?       — Ваше Высочество, — с набитым ртом шепелявил Шин, так и не пережевав последний кусок, — вы стройны как всегда! У вас быстрый обмен веществ, поэтому ожирение вам не страшно. А вот моя старая печень уже на исходе.       — Ты мне льстишь, — вставал из-за стола Бэк и держался за спинку стула. — Дома займусь чисткой организма. Честное слово, буду много пить и упражняться. И приготовь мне сильное слабительное, чтобы чистка и похудение шли быстрее.       Шин выплюнул в тарелку недоеденный кусок и сверху швырнул салфетку, шипя проклятие названному гостеприимству Элоя. После обилия еды хотелось спать, а старик мечтал дочитать свиток и навестить старого короля, но сон взял вверх.       Нетвёрдо ступая обувью на мягкий ковёр, Бэкхён держался за живот. Тошнило так, словно желудок пытался переварить играющую музыкальную шкатулку. Как оказалось, не так страшен климат Элоя, как еда короля. Основной рацион местного населения — мясо. Жители Ла-Он — рыбаки. Бэкхён никогда в жизни так остро не ощущал разницу в питании. Когда-то давно он приезжал в гости к Ли и мог съесть всё, что ему клали на тарелку. Видимо, в те далёкие годы растущий организм требовал больше разнообразной пищи, а теперь, когда парень вырос, стал переборчивым. Бэк упёрся ладонью в стену и глубоко вздохнул, бормоча про далёкую комнату и желание прилечь. Чанёль тихо подошёл сбоку и поднял принца на руки, унося его к нему в спальню. Жара, сытость и безделье моментально убаюкали Бэкхёна, и он уснул на руках Ёля, так и не успев поблагодарить за одолжение.       Чанёль не мог поступить иначе, ощущая в своей груди давно забытое сердцебиение, которое само управляло телом, заставляя руки крепче прижать к себе парня. Смотря на лицо Бэка, у Чанёля кровь быстрее текла по венам и стала горячей, подогретая любовью. Если бы не мысль о разрушении Элоя, он бы согласился спать рядом с принцем до самого его пробуждения. Можно увезти его в Кадос и начать жизнь заново, но уже прожить её для двоих. Чанёль внезапно устал от битв, путешествий и бесконечных поисков в суете. Ханахаки стала не важной, потому что Бэк принял её как часть того, кого полюбил, и не стремился от неё избавиться. Настал период, когда искомое найдено и можно отдохнуть впервые за много веков.       Чанёль бережно положил Бэка на кровать и лёг рядом, обнимая его и охраняя от любых невзгод. Это последние часы в замке, и он смотрел в открытое окно, наблюдая за диском луны, чтобы не пропустить полночь. Мысли хаотично сменялись одна за другой, и среди них нашлась самая важная. Скоро в доме все уснут, можно сбежать, оставив вещи, и вернуться в Ла-Он. Но не давал покоя вопрос: что дальше? Элоя поглотит природа, король Бён встретит своих отца и сына, которого будет растить наследником, Шин продолжит готовить лекарства и искать лечение от ханахаки, а Чанёлю придётся дальше зваться охранником принца. Будущее не радовало. Жить, как раньше, не получится. Бэкхёну трон не достанется, относиться к Ёлю, как к охраннику, не выйдет, потому что чувства не скрыть в стенах замка, где всюду рыщут любопытные служанки. Придётся либо бежать в Кадос, либо бродить по Королевствам. Ни первый, ни второй варианты не подходили из-за короля Бёна. В Кадос сына он не отпустит, а в других Королевствах надолго не оставит. И Элоя Ёлю жаль. Кадос возродится в любом случае, потому что климат там подходящий для Ла-Он, Кирха и Бретора. Люди потянутся на соседнюю территорию, стоит только провозгласить там кого-то королём. А Элоя привлечёт только мародёров, потому что природа в нём капризная, а выживут лишь рождённые в этом Королевстве люди.       Ковыряясь в своих мыслях, как в песках Месмера, Чанёль пришёл к выводу, что для улучшения жизни для всех Королевств надо решить две проблемы: убрать заботу короля Бёна над сыном и возродить Элоя из руин. Отец Бэкхёна не поймёт отказ сына от трона, а при виде кольца нимф придёт в бешенство. Чанёль встанет на защиту, что приведёт к большему гневу Его Величества, который поймёт, что Ёль препятствует Бэку стать королём Ла-Он. Возможно, после этого поступит приказ отрубить охраннику принца голову.       Когда луна поднялась выше и осветила двор замка, к Чанёлю пришла безумная мысль для решения всех проблем одним махом. Сначала он отмахнулся от неё, как от надоедливой мухи, прижимая к себе принца. Идея навязчиво крутилась в голове и билась о череп, не давая покоя, после чего Чанёль вновь всё обдумал, глубоко вдохнул и решился.       — Ваше Высочество, — прошептал он на ухо Бэкхёну и поцеловал его в лоб, контролируя температуру, — Ваше Высочество, пора вставать.       Бэк недовольно проворчал и прижался к груди Ёля, после чего его тело ослабло, и он вновь погрузился в сон. Просыпаться не хотелось, тем более темнота комнаты убаюкивала лучше любой няньки.       — Просыпайтесь, надо срочно уходить.       — Куда? — поднял на него сонный взгляд из-под тяжелых век Бэкхён. — Ночь на дворе.       Чанёль медленно сел на кровать и за руки усадил рядом парня, объясняя, что скоро придут мёртвые. Сообщение разбудило моментально, Бэк осмотрелся, словно решая, куда бежать, но Чанёль попросил сохранять спокойствие, забрать Шина и Сонмина.       — Встретимся у заднего выхода, — накидывал на голову капюшон Чанёль и достал из-под кровати чёрный мешочек с вольтом.       — Ты куда? — тревожился Бэкхён, не желая расставаться в подобный момент с охранником.       — Заберу Мисхелу, — напоследок прошептал Чанёль и юркнул в коридор, завязывая мешок себе на ремень.       Следовало сохранить кого-то, в чьих венах течёт королевская кровь, чтобы в дальнейшем восстановить Элоя. Проблема только в уме Мисхелы. Умные женщины выигрывают войны, добиваются желаемого и способны воспитать сильного и не менее умного наследника. Хитрые женщины с холодным сердцем ради своей выгоды в добавок с лёгкостью плетут кровавые интриги. Мисхела относилась ко второму типу, поэтому станет лучшим союзником или врагом. Ручной она никогда не будет, но Чанёль надеялся, что девушка поймёт идеальность плана: принцесса станет королевой, Бэк получит свободу от отца и Элоя возродится. В худшем случае, Мисхела воспользуется ситуацией, войдёт в доверие и ответно убьёт всю семью Бёнов. Чанёль ей не страшен, потому что она без сожаления готова умереть в любую секунду, ощущая сладкий привкус мести. Ли сделал из неё редкую стерву, и Чанёль рискнул попробовать использовать эту стервозность на благо Королевствам. Он бесшумно прошёлся по тёмным коридорам третьего этажа и прислушался к комнате принцессы. Если в её спальне не только она, то будет очень неприятная ситуация с последующими сценами ревности. Ни одному пожилому любовнику не понравится среди ночи встретить в личной комнате возлюбленной молодого мужчину с предложением прогуляться по саду. К счастью, Ёль храп или стоны не услышал и осторожно приоткрыл дверь. На тумбочке догорала свеча, освещая маленьким пламенем кровать, и Чанёль не сразу осмелился зайти, замечая одетую всё в тоже платье девушку с короной в волосах, но её поза указывала, что Мисхела едва добралась до спальни и ничком рухнула на кровать, устав морально от дяди.       Закрыв за собой дверь, Чанёль тихо подошёл к кровати, встал на одно колено возле девушки и прошептал:       — Принцесса!       Мисхела резко дёрнулась, со страхом воспринимая кого-то в своей комнате. Чанёль закрыл ей рот ладошкой и попросил не кричать, тихо объясняя, что он не причинит ей зла. Можно драться, но не орать, чтобы не привлекать внимание короля.       — Переодеваться нет времени, — стягивал с кровати покрывало Ёль. — Пора уходить.       — Зачем я вам?       Она испуганно смотрела в темноту капюшона, со страхом воспринимая не столько присутствие Чанёля, сколько его просьбу вместе с ним покинуть Элоя. Перед ней стоял король Месмера, и девушка предпочла бы смерть, чем стать частью орды мертвецов.       — Некогда объяснять, — с головой укутывал её Ёль. — Предлагаю вам пожить без дяди, чтобы починить сломанную жизнь.       Подняв её на руки, он полез в окно, вспоминая, как некогда воровал из замка Бэкхёна. Мисхела притихла и напрягалась всем телом, ожидая удара о землю, после прыжков Чанёля с этажей. Когда он мягко приземлился на землю, побежал за замок, пока не заметил невдалеке лошадей, и обратил внимание на Сонмина, привязанного к спине Шина. Старый король не в состоянии держаться и ехать отдельно, поэтому повис на своём пожилом товарище, изредка что-то невнятно бормоча. На его лошадь села Мисхела, упираясь в стремена сандалиями, и всё ещё не понимала, зачем её воруют. Мрачные мысли навеивала душная и на редкость тихая ночь, словно сама природа ожидала осаду замка и находится на стороне мертвецов.       Чанёль запрыгнул на лошадь к Бэкхёну и в последний раз осмотрел замерший в ожидании осады сад, ощущая спиной мёртвый холод. Надо спешить, и Шин первым покинул двор через чёрный вход, направляя своего коня в сторону пустыни. Вспоминая разрушение Кадоса, старику до холодного пота становилось страшно. Он забыл о больных костях, прильнул грудью ниже к лошади, чтобы Сонмин плотнее лежал на его спине, и мчался вперёд, не оглядываясь. Совсем скоро за спиной от замка останется гора, и летящие в разные стороны щепки могли попасть по голове, а двоих дураков тащить принцу и Ёлю в тягость, поэтому Шину явно скрутят шею и похоронят в песках, отдавая в дар Месмера, после чего он очнётся мертвецом.       Следом ехала Мисхела, выдерживая дистанцию между лошадьми. Её коралловое платье поднималось вверх от быстрой езды, но оголённые ноги её не стыдили. Она послушно следовала за Шином и изредка оглядывалась на замок, предвкушая его развалы. Рассматривать дворец мешал забор, поэтому девушка недовольно скривилась и крепче сжала поводья, устремляя взгляд вперёд и различая в темноте белый халат Сонмина.       Бэкхён надеялся, что мертвецы нападут на замок раньше, чем король Ли заметит исчезновение Мисхелы. Преследования будут в тягость из-за больного Сонмина, которого придётся охранять вместе с Шином и Мисхелой. Защитить троих принцу и Чанёлю окажется сложно, потому что Ли пустить в погоню большое количество солдат.       — Зачем тебе принцесса? — спросил Бэкхён, наблюдая за блеском короны девушки в свете луны. — Жаль её стало?       — Жаль Элоя, — шептал ему на ухо Чанёль.       — А где деньги взять на восстановление разрушений?       — В казне Ла-Он.       — А ты не офигел? — оглянулся Бэкхён, защищая своё Королевство. — То жители Кадоса приходят доить Ла-Он, а теперь и из Элоя народ припрётся с протянутой рукой? Казна не резиновая и у нашего народа тоже потребности есть!       Чанёль улыбнулся, но промолчал. У него выстроился свой план восстановления Элоя и без опустошения казны Ла-Он не получится его выполнить.       Первые звуки разрушения послышались, когда лошади ступили на песок. Землю немного трясло — падало ограждение вокруг замка. Мертвецы окружили высокий забор, не давая шанс людям покинуть дворец, а другая часть войска пробралась внутрь двора и атаковала дом. Мисхела в очередной раз оглянулась и облизала пересохшие губы. Она понимала, что в это время должна быть не в пути в Ла-Он, а в своей спальне. Непонятное чувство довольства жизни холодило душу. «Я жива!» — внезапно пронеслось у неё в голове, и тело пробила мелкая дрожь, когда вновь вдалеке громом раздалось падение стен. Мысли кружили о том, что могло произойти в данную минуту, если бы она осталась в замке, и в какую секунду умерла бы и как. Зарубили? Задушили? Или сломали бы шею, как прошлой Мисхеле? Представлять свою же смерть становилось страшно. В ушах среди эха разрушений слышались хрусты собственных костей и ощущалось разрезания кожи мечом, хоть Мисхела никогда не получала переломов, но фантазия вводила в ледяной ужас.       Сонмин тяжело дышал в спину Шину, алхимик посмотрел на луну и ужаснулся — она выглядела мёртвой. Серебряное свечение стало мутным, бледный диск покрылся пылью и замер в одной точке, готовый рухнуть с небосвода.       — Элоя погибает, — прошептала Мисхела, наблюдая за луной. — Зачем я вам?       Сзади донеслись тревожные удары в колокола, собирая войско Королевства против нечисти. Среди воинов должны присутствовать ведьмы, вооруженные своими атрибутами против мертвецов. Чанёль только криво улыбнулся, наперёд зная, что Ли уже нет в живых, а без лидера ни одно войско не будет чувствовать себя храбрее, убегая из страны ради сохранения своей жизни перед ужасом мёртвых. Жителям Месмера их король разрешил крушить всё на своём пути, выстраивая гору, и солдаты с наслаждением выполняли приказ, с каждой минутой погружаясь в азарт.       — Будешь гарантией восстановления Элоя! — догонял Мисхелу на лошади Бэкхён, и принцесса лишь бросила на него недовольный взгляд.       — Я тебе не подчиняюсь, поэтому не распоряжайся мною, — она посмотрела на Чанёля и тяжело вздохнула, вдыхая горячий воздух пустыни. — Не принцу Ла-Он я обязана жизнью, потому что ему мертвецы не подчиняются. Я буду покорна королю, который поработил моё Королевство.       Бэкхён также посмотрел на Чанёля, едва не рассмеявшись от того, что в его распоряжение попала сама принцесса Элоя. Он не знал, что планы у Ёля намного шире, чем просто держать девушку в запасе, поэтому с улыбкой представил, как грозный охранник будет мается с ещё одной Мисхелой.       — Не волнуйтесь, принцесса, — успокаивал её Чанёль, — вас никто в тюрьме не закроет. Вам надо только выйти замуж за короля Бёна и родить ему наследника двух Королевств.       — Чего?! — подпрыгнул в седле Бэкхён. — Отец никогда этого не сделает!       — Сделает, — сквозь самоуверенный смех проговорил Чанёль. — У меня и на него управа найдётся. Зато у вас будет самая лучшая мачеха на свете.       Бэк фыркнул и покосился на будущую мачеху-ровесницу. Со стороны выглядело так: принц Ла-Он разрушил Элоя и взял в плен принцессу, чтобы править тремя государствами. Благо, выдвигался он в Королевство без армии, поэтому никто не посмеет обвинить его в подлом нападении. Идея Чанёля Бэку нравилась, но он не уверен, что отец согласится на повторный брак и помощь Элоя в восстановлении, потому что взялся помогать Кадосу.       — Ваши Величества! — взвизгнул Шин и резко натянул поводья, пугая животное своим криком.       Сонмин тяжело хрипел и сдвинулся на один бок. Шин едва держался в седле и просил помощи, не имея сил выпрямиться. Слезть нет возможности, старик сам кряхтел, вцепившись в седло до судороги, и ждал, пока Чанёль спрыгнет на землю. Остановка не сулила ничего хорошего, потому что этой же дорогой будут бежать люди из Элоя и если наткнутся на Бэкхёна, то обвинят в разрушениях, а принцессу — в предательстве.       — Ваше Величество! — стаскивал Сонмина Чанёль, аккуратно придерживая его под грудь, и положил на песок. — Проснитесь, пожалуйста!       Старик бесцельно водил побелевшими глазами из стороны в сторону, но никого не видел, хрипел и пытался что-то сказать, слабо шевеля пальцами. Бэкхён присел рядом, растеряно посмотрел на состояние дедушки и умоляюще взглянул на Шина, с надеждой ожидая, что тот достанет из кармана флакончик с нужным лекарством, как это сделал вечером в ванной. Врач пожал плечами. Он ничего не мог предложить против проклятия.       — Дед, — хватал его за руку Бэк, — что ты обещал выполнить для нимф?       Мисхела спрыгнула на землю и, тихо подойдя к Чанёлю, присела рядом. Ей никогда не доводилось видеть проклятие водной нечисти, поэтому только наблюдала, отмечая, что если Шин ничем не может помочь, то дело вовсе не в болезни. Сонмин медленно повернул голову в сторону голоса внука, пытался что-то сказать, но язык, высушенный жаркой пустыней, не слушался, то высовывался, то проваливался, вызывая кашель, и капли воды вылетели из рта.       — Дед! — вскрикнул Бэкхён, не веря, что он умирает, и раскачивался, готовый что-то сделать немедленно, но безрезультатно перебирал в голове все варианты помощи.       Сонмин слегка жал его руку, подавая знак, что он его слышит, а взгляд продолжал блуждать в темноте, словно он что-то видит под белой пеленой на глазах. Выдохнув с водой, он свободной рукой слегка бил себя в грудь. Бэкхён его не понимал, со слезами просил дать подсказку, и быстро осматривал Сонмина, улавливая каждое его движение.       — Что, дед? Сердце болит? Вода мешает?       Истерика подкрадывалась к затылку, Бэк ощупывал старика, всё ещё надеясь понять, чем помочь. Сонмин со свистом вдохнул, повернул голову на бок и сказал только одно слово: «Чанёль», затем вновь слабо ударил себя в грудь. Бэк моментально посмотрел на Ёля, ожидая от него помощи. Тот догадался, что от него просит король, мягко положил его руку на песок и расстегнул белый халат. При свете мутной луны, все заметили, что пятно расползлось до плеч, а к груди ремешком привязано мятое и окровавленное письмо. Спешным неровным почерком значилось, что послание направлено Бэкхёну. Открыв конверт, Чанёль прочитал всего две строчки: «Ваше Высочество, войска Кирха обманом проникли в замок Ла-Он. Приведите подкрепление из союзного Элоя. Госпожа Нам».       Бэкхён не верил ушам, затаив дыхание продолжая смотреть на Чанёля и держать деда за руку, а Мисхела с ужасом посмотрела в сторону замка, судорожно размышляя над потерями двух Королевств. Кирх нарушил союз с Ла-Он, и Бэка следовало беречь, как единственного наследника. Он оказался в таком же положении, как и Мисхела.       — Ваше Величество! — встал на одно колено перед Сонмином Чанёль и склонил голову.       — Ваше Величество! — повторила следом за ним Мисхела, и Шин поспешил поступить так же, едва упираясь больным коленом в песок.       Сонмин в последний раз со свистом выдохнул, пуская со рта воду с пеной, и расслабленной рукой выпустил пальцы внука, оставляя его дальнейшую судьбу на Чанёля. Свою миссию он выполнил, сделал так, как считал нужным, и за годы опыта, проведённого на войне, старался быть полезным, когда рядом нет союзной армии, а враг далеко. Потеряв разум, Сонмин сохранил внука, и расставаясь с жизнью — давал шанс роду Бён дальше править своим народом.       — Дед! — уткнулся ему в грудь Бэкхён и громко расплакался, после чего послушное эхо разнесло его плач по пустыне. Следовало уводить принца, пока его вой не привлёк внимания людей или животных. Чанёль и Бэкхён защитят остальных, а лошади легко сбегут, почуяв опасность, и придётся следовать в Ла-Он пеши.       Мисхела кивнула Чанёлю на письмо, без слов интересуясь, зачем Сонмин не передал его Бэкхёну.       — Скорее всего, — рассуждал тихо Ёль, вновь посмотрев на строчки, не замечая дату. — Нам отправила посыльного в лес, но того убил кто-то из Кирха, однако письмо не нашли. Рыжая нимфа возвращалась с грудой информации обо мне из Кадоса и не смогла проплыть мимо лежащего мужчины. Поскольку Кирх терпеть не может нечисть, то нимфа хотела отомстить за это, передав письмо Бэку, затем попросила Сонмина отдать записку принцу, но старик понимал, что в первую очередь надо сохранить жизнь внука и вернуть Мисхелу домой, поэтому возвращаться было опасно. Не было гарантии, что Ли согласится отдать войска тому, кто держал в тюрьме его племянницу. Кто ж знал, что та Мисхела вовсе не принцесса.       — Он же видел, что я жива и со мной всё хорошо! — едва не кричала девушка, поражаясь молчанию старика. — Надо было передать это письмо моему дяде раньше!       Чанёль отрицательно замотал головой:       — В лесу мы долго бродили в иллюзии нимф, затем тащили труп в Элоя. За это время Кан укрепился в замке и важнее сохранить Бэкхёна, чем наобум нападать на Ла-Он силами Элоя, чья армия о войне знает только понаслышке. Сонмин знал неприступность своего замка, поэтому хранил Бэкхёна до последнего. Сейчас надо отдать ему должное в помощи.       — Можно обратиться в Тарзис! — на пальцах перечисляла Мисхела, — Надо направить письмо в Аратон! Надо собирать войска!       — Спокойно! — положил ей ладонь на плечо Чанёль, замечая в её глазах желание сражаться против Кирха. — Никого собирать не будем. Мы не знаем, что думает Кан о Бэкхёне. Возможно, ему сказали, что принц сбежал, поэтому короля не будет убивать, чтобы с его помощью манипулировать Бэком. Мисхела, охраняй Бэкхёна и отправьтесь в Ла-Он, смешайтесь с толпой и выведайте обстоятельства в замке. Свяжитесь с «мамкой» Нам. Если она узнала о вторжении врага в замок, то может рассказать много нужной информации.       — Ты меня бросишь? — поднимал заплаканное лицо Бэкхён. — В такую минуту?       Чанёль спрятал письмо в карман и серьёзным взглядом окинул принца:       — Надо спрятать тело Сонмина, чтобы можно было его потом перезахоронить. Я и Шин этим займёмся. Мы не привлечём к себе внимание беженцев из Элоя, а вы и принцесса вызовете подозрение. Вам нельзя останавливаться в пустыне. Да и Шин вам будет только обузой, потому что скрипит, как старое колесо на телеге. — Замечая в глазах Бэка потребность быть рядом в трудную минуту, он добавил: — Я обязательно вернусь и найду вас, чего бы мне это не стоило.       Мисхела с согласием кивнула и, нахмурив брови, посмотрела на Бэкхёна, напоминая, что на войне нет времени на слёзы. Парень, прощаясь, посмотрел на деда, опустил ему холодные веки и медленно поднялся, с дрожью в ногах тяжело направляясь к лошади, на которой уже сидела Мисхела. Возможно, не хватило всего пары дней, чтобы Сонмин отдал письмо Бэку и остался жив. Парень с радостью бы нашёл виновника в его смерти, но ведьма мертва, а в остальном виновато желание Сонмина держать внука в безопасности.       Посмотрев на Чанёля, Мисхела немного поклонилась, натянула поводья, и лошадь галопом направилась вдоль линии пустыни. Бэк оглянулся, хотел помахать рукой на прощание, но не решился, смотря, как в темноте растворяются образы и фигуры. Сердце тревожно стучало, подсказывая, что увидятся они не скоро, а расставаться с тем, кто скреплён ритуалом, — глупая затея. Успокаивала только мысль, что пути их расходятся в момент, когда между ними всё сказано и нет скрытых чувств, от которых в любом уголку мира не будет покоя душе.       — Перо и чернила есть? — Чанёль перевёл взгляд с удаляющихся Бэка и Мисхелы на Шина.       — Есть, Ваше Величество! — сквозь слёзы проговорил Шин, вытер рукавом нос и поднялся на ноги.       — Ёнмин! — гаркнул Ёль, и возле него моментально появился генерал. — Где ваша мантикора? Работа для неё есть.       Шин поспешил отдать перо и чернила, пока не появилось чудище, от одного вида которого можно оцепенеть. Ёль вытащил письмо и дописал внизу своё послание, сообщая Юн, что Бэкхён жив и направляется в Ла-Он. Ниже он оставил подпись, вновь сложил письмо в конверт и встал на ноги, поворачиваясь к Ёнмину, готовый отдавать распоряжения. Солдат громко свистнул, и из воздуха выскочил монстр, грозно рыча и грациозно ступая массивными лапами по песку. Его голубые глаза искали цель для уничтожения, а из пасти плавно показались языки пламени. Напугала мантикора только Шина, который спешно спрятался за лошадью и тяжело сопел от страха, а Чанёль смотрел полу-зверю в глаза, по лицу отмечая женские очертания. Когда она подошла ближе, Ёлю пришлось задрать голову вверх, потому что монстр оказался около трёх метров в высоту. Плавно взмахивая тёмными крыльями, он то выпускал когти, то демонстрировал три ряда зубов, показывая своё величие.       — Надо перенести тело в Аратон, — командовал Чанёль, — и отдать письмо королеве Юн.       — Будет сделано! — поклонился Ёнмин, забирая послание в поклоне. — А вы куда направитесь?       — Пойду в Ла-Он через Кадос, — запрыгивал на лошадь Чанёль и кивнул Шину собираться. — Если Кирх направил армию к Бёну, то не мог не воспользоваться случаем захватить пустой Кадос. А вы глаз не спускайте с Элоя. Кто сунется со своей армией — вырезайте на границе!       Ёнмин вновь поклонился, принимая приказ с радостью, и полез на спину мантикоры. Вероятность того, что в Элоя вторгнется войско Тарзиса ничтожно низкая, но, войдя в азарт присвоения лёгкой добычи, Кан мог покуситься на ещё одно разрушенное государство.