And They Were Roommates...

Вторник для Джона как размытое пятно. На следующее утро он возвращается в свою комнату, за несколько минут до начала его первой лекции. Алекса давно нет, поэтому он может без проблем помыться и переодеться. Он опаздывает на лекцию примерно на десять минут, но Берр оставил для него место, и на его столе даже стоит черный кофе. Лоуренс никогда не чувствовал себя настолько благодарным за то, что у него есть друг. Остаток дня проходит быстро. Лекции и обед сливаются в одно целое, а затем Лоуренс проводит вечер в библиотеке со своими друзьями. Он и Берр вместе готовятся к тесту по психологии. Они разделили темы пополам, чтобы помочь друг другу с вопросами с несколькими вариантами ответов. Однако день берет свое. Мышцы Джона болят со вчерашнего дня после всех его походов и восхождений у озера. Его веки тяжёлые, он пытается держать глаза открытыми, но индикатор его осознанности находится на рекордно низком уровне. К 8 вечера он уже на своем минимуме. Он даже не может посмеяться над выходками Джефферсона, когда они выходят из библиотеки. После прошлой ночи его социальная батарейка пуста. Берр провожает его в комнату. Это не так уж и неудобно, поскольку они живут на одном этаже, но взгляд, который Бёрр бросает на него, заставляет Джона чувствовать себя виноватым. Его друг смотрит на него всю дорогу до двери, пока Лоуренс не скрывается из виду. Джон почти уверен, что его друг теперь параноик по поводу того, что Джон благополучно доберется в комнату. Джон действительно не хочет, чтобы его друзья беспокоились о нем. На удивление в комнате горит свет. Джон был уверен, что Александр сегодня будет на каком-нибудь мероприятии или вечеринке. Его сосед по комнате обычно не приходит домой раньше девяти. Тем не менее, Гамильтон в наушниках слегка кивает головой и валяется на кровати. Александр не замечает его, когда Джон садится за свой стол. Он закончил всю необходимую работу в библиотеке, но Джон пропустил целый день в колледже. Ему нужно записать конспекты лекций. Джон смотрит на ладони, понимая, что хотел попросить у Берра записи, получить хотя бы основные темы, но забыл. Теперь ему придется делать все самому, используя презентации и документы из Интернета. Все эти слова, линии и мелкий шрифт… Он старается не устать еще до того, как начнет читать их. Распаковывая вещи, он также ставит свой новый снежный шар на свою сторону подоконника. Ему достаточно места, чтобы разместить их, не переходя на сторону Алекса. Когда он наклоняется над прикроватным столиком, чтобы поставить его, Алекс поднимает глаза и замечает его. Забавно, каким всегда шокированным выглядит Гамильтон, когда его вытаскивают из его писанины. Он всегда выглядит таким испуганным. Джон садится в кресло за письменным столом и начинает включать свой ноутбук, а Алекс заставляет себя принять менее сутулое положение на кровати. Он также снимает наушники и оставляет их висеть на шее, из них доносится слабая инструментальная музыка. — Наслаждался вчерашним выходным? — рычит Гамильтон, и этот тон шокирует Лоуренса. В их разговорах Александр проявлял враждебность. Но пара работала над своим проектом всего несколько дней назад и уже начала быть в гораздо лучших отношениях друг с другом. Откуда такая внезапная перемена? — Что, прости? — Лоуренс не понимает, чего от него хочет Гамильтон. Откуда Александр вообще узнал, что он ушел куда-то «на выходной»? Алекс подозрительно прищуривается, его брови сходятся вместе, а одна половина рта изгибается в сторону. — В новостях все это довольно хорошо освещалось, знаешь ли. — Сердце Лоуренса резко упало. Он чувствует, как вся кровь из его тела приливает к пальцам ног, а горло сжимается. Они не могли знать, средства массовой информации не могли знать, куда он направлялся и почему. Они не смогли бы узнать спустя столько лет. — Что… — Джон откашливается, пытаясь сформулировать предложение. — Что ты имеешь в виду? Его голос звучит хрипло и намного тише, чем обычно. Бледный цвет лица и его теперь трясущаяся нога должны быть достаточным признаком того, что Гамильтон понял, что он поймал Джона. Он поднимает брови в восторге, видя, что Джон выглядит таким нервным. Самодовольство было единственным способом описать другого мужчину, когда он кладет свой ноутбук на кровать и встает посреди комнаты, возвышаясь над сидящим Лоуренсом. — Они все показали. Толпы, ораторы, баннеры и даже восхитительные интервью всех этих радикальных христиан, присутствовавших на мероприятии. Что. О чем говорит Гамильтон? — Все вчерашние новости были направлены на подавление протестов. Ты, должно быть, действительно гордился тем, что твой отец стоял там и объявлял обо всех своих планах угнетения обожающей его толпе. А. Это отцовское мероприятие. Лоуренс совсем об этом забыл. Он был так обеспокоен. Но, конечно, теперь все на своих местах. Весь мир знал о его отце и его действиях. Джон не знает, что ответить Гамильтону. Не знает, что хочет сказать. Он даже не был на этой чертовой штуке. — Алекс, ты все неправильно понял. — Нет. — Тон Гамильтона едкий и резкий. Пока он говорит, он указывает пальцем на Лоуренса. — Не смей рассказывать мне о привилегированности твоего отца или его идеалах. Вы должны были оставить свои цитаты из Библии и прочую херь у входной двери. — Перестань говорить за меня. Несправедливо, что ты продолжаешь… — Лоуренс встает, чтобы противостоять Александру. — Несправедливо то, что твой отец думает, что может лишить страну одного из самых больших прогрессов для однополых пар. После всех наших лет борьбы и протестов. Он думает, что может просто отобрать у нас нашу величайшую победу. — Гамильтон прерывает его. — Ну, мне жаль, если то, что делает мой отец, тебя расстраивает, но если ты не заметил… Я не он. — Джон стреляет в ответ, расправляя плечи перед Гамильтоном, когда они оба стоят в шаге друг от друга. — Конечно. Ты всего лишь его сторонник номер один. — Гамильтон усмехается. — Думаешь, что знаешь все, не так ли? — Я знаю достаточно. Лоуренс качает головой, глядя на более низкого мужчину, и ему не терпится стереть эту ухмылку с его лица. Смешок вырывается из уст Лоуренса прежде, чем он успевает понять, что смешного. — Как хорошо, должно быть, жить в мире твоих фантазий, Алекс. Играешь в героя и бегаешь вокруг, думая, что ты всезнающий главный персонаж. Тебе никогда не надоедает слышать собственный голос? — Замолчи. Ты ничего обо мне не знаешь. — И в то же время, ты думаешь, что знаешь все обо мне. Как насчет того, чтобы в следующий раз, когда ты будешь с шилом в жопе, найти другого злодея, с которым можно было бы вести монолог? Комментарий не понравился Гамильтону. Он резко вдыхает и сжимает кулаки, пытаясь не наброситься Джона. — Считаешь, это я живу в фантазиях? Твой мир настолько усыпан звездами, что туалеты в твоем особняке, вероятно, поют национальный гимн, когда ты смываешь воду. Ты в своей жизни вообще трудностей не знал, ты, привилегированная залупа. Лоуренс фыркает в ответ, издавая смешок, от которого Алекс выглядит так, будто ему дали пощечину. Пока Джон качает головой, не в силах поверить как искаженно Алекс видит жизнь Джона, Алекс продолжает эту тираду. — Ты, вероятно, настолько, черт возьми, неприкасаем, что мог бы убить человека, а пресса, раскрутила бы это так, что это на тебя напали. Мир останавливается в глазах Лоуренса, вкус во рту напоминает мутную воду, а звон в ушах громче, чем рев Гамильтона. Этот комментарий слишком задел за живое. Не осознавая, что делает, Джон бросается вперед, хватая соседа по комнате за футболку и отталкивая его назад, пока Гамильтон не прижимается к прикроватной тумбочке. — Ты понятия не имеешь, через какое дерьмо мне пришлось пройти. Думаешь, мой папа решит все мои проблемы? Думаешь, происхождение моей матери не дает мне такого же пристального внимания, как и тебе в этой стране? Если ты снова выкинешь что-то такое, Гамильтон, то… — То что? — Гамильтон пристально смотрит на него; его сосед по комнате хватает Лоуренса за руки, но Алекс пока не пытается оттолкнуть Джона от него. Вместо этого он выглядит просто сдержанным. Он выглядит готовым к тому, что Джон набросится на него… возможно, он даже хочет, чтобы он это сделал. Джон просто издает разочарованное рычание в ответ и снова толкает Гамильтона, отступая и шагая в другую сторону комнаты, разворачиваясь назад, чтобы встретиться лицом к лицу с другим мужчиной, когда тот достигает своего стола. — Не то чтобы это тебя это, мать твою, касалось. Но если ты собираешься быть таким невыносимым в ближайшее время из-за своих дерьмовых шерлоковских выводов — я не был на мероприятии моего отца. — Когда Алекс открывает рот, чтобы протестовать, Джон выставляет руку вперед. — Тебе не нужно верить мне на слово. Ты сам сказал про все эти камеры, кадры. Думаешь, у них не было бы ни одной статьи о присутствии там его старшего сына? Сомнение и нерешительность на лице Алекса просто восхитительны. — Тогда где ты был? — в конце концов спрашивает Гамильтон, выглядя гораздо более подавленным, чем когда Джон вошел в комнату. — Ой, конечно. Это небольшая область под названием «не твое», рядом с «дело». — На этой ноте Джон берет на себя задачу активно игнорировать бормотание и протесты Гамильтона, когда он открывает свой ноутбук и начинает загружать пропущенные лекции. Александр стоит и смотрит на него еще минуту, прежде чем плюхается обратно на кровать и продолжает то, что делал. Следующие два часа протекают в комнате с сильным напряжением. Это одна из тех напряженных атмосфер, в которой некомфортно даже покашлять или потянутся. Лоренс все это время раздраженно перелистывает слайды своих лекций. Это тоже непросто. На некоторых слайдах есть пустые точки, и Джону приходится просматривать запутанные бессвязные документы, просто чтобы разобраться в некоторых терминах, о которых он должен знать. Первый час — все нормально, но к концу второго мозг Джона отключается. Он слишком устал, чтобы сосредоточиться, и теперь предложения становятся кривыми. Слова и буквы становятся беспорядочными, и становится настолько плохо, что Джон целую минуту смотрит на одну и ту же строку, прежде чем понимает, что ни одно из слов больше не имеет смысла. Он не может. Обида нарастает в его груди, поскольку собственные глаза выдают его. Это всего лишь второй модуль из четырех, которые он пропустил вчера. Если он не сможет справиться даже с первыми двумя из них сегодня вечером, Джон будет занят до конца недели, пытаясь наверстать упущенное и продолжить занятия. Он настолько раздражен, что даже забывает, что Гамильтон находится в комнате. Что его сосед по комнате подошел к его столу, даже не в футе или двух от Лоренса, и что он наблюдает за ним, пока Джон сердито захлопывает ноутбук и кладет усталую голову на дрожащие руки. Даже его мышцы больше не могут удерживать голову. — Проблемы? Лоуренс даже не удостаивает вопрос ответом, просто наклоняет голову влево, чтобы яростно взглянуть на самодовольного ублюдка. Однако у Гамильтона его фирменное изучающее лицо, а не самодовольное. Его брови приподняты, а зубы задумчиво покусывают нижнюю губу. Гамильтона, кажется, не смущает смертельный взгляд Лорен. — Господи! Да не смеюсь я над тобой! Джон вздыхает и откидывается назад на спинку стула. Он поворачивает кресло на колесиках ровно настолько, чтобы Джон смотрел на Гамильтона, а не в сторону. — Конечно, нет. Какое тебе дело? Я думал, что не могу знать слова «трудности», так что, очевидно, у меня все в порядке. Удивительно, но Гамильтону удается выглядеть несколько застенчиво, когда Лоуренс насмехается над его предыдущей тирадой. — Возможно, ранее я немного… увлекся своими разглагольствованиями. Вчера у меня была неудачная встреча с… — Гамильтон делает короткую паузу, выглядя неловко из-за того, что он говорит. — Это не имеет значения. Я поторопился с выводами и злился на что-то другое. Мне не следовало говорить всего того, что я сказал. «На самом деле ему не жаль» — думает Джон. Но каким-то образом, это было извинение, в духе Алекса. — Ты хочешь сказать, что не имел ввиду то, что сказал? — Надавливает Джон, желая выяснить, что на самом деле Гамильтон думает о нем. Александр возится с проводом наушников, наматывая его на пальцы и осторожно дергая при этом. Он выглядит неуверенным, как ответить. — Я говорю независимо от того, что думаю. С моей стороны было неправильно нападать на тебя с этим. Джон с любопытством наклоняет голову в сторону Гамильтона. Он пытается поймать его взгляд, чтобы узнать, сможет ли он лучше понять, что происходит в голове Алекса, но тот отказывается встретиться с ним взглядом. В их разговоре наступает пауза, поскольку оба пытаются решить, как его продолжить или закончить. Джон понимает, что он не ответил на вопрос, с которого начался весь этот разговор. — Вчера я пропустил все лекции. Говоря это, он поворачивается к столу, не желая смотреть на Гамильтона, когда признается в этом. Часть его не хочет продолжать говорить. Он не хочет давать этому засранцу еще больше материала, чтобы использовать против него. Другая часть его невероятно измотана и знает, что Гамильтон, возможно, один из самых умных студентов на своем курсе, он может помочь Джону. — Мне приходится наверстывать упущенное, используя презентации, но большинство из них бесполезны и ничего не объясняют. Я изо всех сил пытаюсь понять большую часть этого, а затем систематизировать их в краткие заметки по темам. Лоуренс отказывается смотреть на него, но Александр теперь опирается головой на одну из своих рук, лежащих на подлокотнике его рабочего стула. На его лице отражается удивление, вызванное признанием Джона. — В онлайн-папках по темам есть некоторые документы и исходные материалы. Они должны заполнить большую часть пробелов. Александр, как ни странно, пытается помочь своему соседу по комнате, который, кажется, выглядит скорее раздраженным его советом, чем благодарным. Джон чешет затылок, прежде чем выпрямиться и ответить. — Я знаю… я пытался. Но я больше не могу их читать. Александр удивленно поднял бровь. Джон не был похож на человека, которого может разочаровать тяжелая работа. Он всегда учился, почти так же много, как Алекс. — Я знаю, они довольно скучные и большие, но это всего несколько лекций. Ты можешь смириться с этим и просто пробежать по ним глазами, чтобы найти нужную информацию. — Нет, это не… ты не понимаешь. Джон выглядит усталым. Он жалуется как будто это больно и утомительно. У Александра сложилось впечатление, что в этом вопросе есть нечто большее. — Слова. Когда они таким мелким шрифтом, когда они такие сбитые в кучу и бесконечные… Я имею в виду, даже когда они не такие, это все равно тяжело! Но с этими документами… они не заканчиваются. Буквы все время меняются местами, искажаются, и я не могу понять, о чем здесь написано. Алекс ошеломлен. Хотя это не редкость для людей. В старшей школе он знал множество ребят, которые боролись с той же проблемой. Он просто никогда бы не подумал, что и Джон Лоуренс страдает от этого. Этот человек казался таким недосягаемым, когда Александр узнал, кто он такой. — У тебя дислексия. Нежный розовый румянец на щеках Лоуренса и то, как он горько кивает головой, являются достаточным подтверждением для Гамильтона. — Обычно я записываю лекции на диктофон, чтобы иметь возможность прослушать их позже, когда буду писать заметки для презентаций. Но, очевидно, если я пропущу лекцию, я упущу все шансы сделать это. Диктофон, записи… Внезапно Алекс закатил глаза, когда вспомнил все те разы, когда слышал какие-то подкасты из наушников Джона. Все обрело гораздо больше смысла. — Какой у тебя адрес электронной почты? — Что? — Такой вопрос Джон ожидал от Александра в последнюю очередь. — Адрес электронной почты. Джон, должно быть, в шоке, потому что говорит свою почту без любых других замечаний. Он с любопытством наблюдает, как Александр игнорирует его, набирая какое-то сообщение. Лоуренс снова открывает свой ноутбук и через минуту получает уведомление. Темы нет, но письмо пришло от А. Гамильтона. К нему приложено несколько документов, и, щелкнув первый из них, Лоуренс понимает, что это все записи Алекса, сделанные накануне. Все, что он напечатал на лекции, а потом отшлифовал дополнительными записями. — Ты… Тебе не обязательно было этого делать. — произносит Джон нежным голосом, как будто боится, что он сломается, если он будет говорить слишком громко. Он говорит это максимально беспечно, но внутри ему немного страшно. Его охватывает облегчение, когда часы агонии перед ним испаряются. — Нет. Я не должен был так срываться на тебе раннее. Радости быть моим соседом по комнате. — Лоуренс фыркает на комментарий Алекса, через секунду понимая, что впервые смеялся вместе с Гамильтоном, а не над ним. — Спасибо, Алекс. Это… много значит. Когда у Джона наконец хватает смелости взглянуть на соседа, он понимает, что Александр теперь намеренно смотрит куда угодно, только не на Лоуренса. Румянец пополз вверх по шее Гамильтона, окрашивая его уши и лицо. — Сейчас мы квиты. Не надо благодарностей. Если бы он не ненавидел этого парня большую часть времени, Лоуренс подумал бы, что Алекс сейчас выглядит очаровательно. Люди могут сделать для вас хорошие вещи, но это не значит, что они хорошие люди. Джон знал все о таких людях. Джон кивает в ответ, словно заканчивая разговор. Они не разговаривают до конца ночи. Это довольно приятно. Они готовятся ко сну молча, без ссор и криков друг на друга. Никаких жалоб на состояние комнаты или беспорядок в ванной. На этот раз они в гармонии. Лоуренс даже не комментирует, когда замечает, что Александр смотрит на его новый снежный шар, прежде чем они оба ложатся в постель. Когда Лоуренс выключает лампу, он слышит голос, зовущий из другого конца комнаты, впервые за шесть недель, что он живет здесь. — Спокойной ночи, Лоуренс. — Спокойной ночи, Гамильтон. В ту ночь Джон спал спокойно.