And They Were Roommates...

— Мы выглядим просто смешно. — решает Алекс, ярко-желтая футболка контрастирует с его цветом лица и делает его похожим на ходячий говорящий пакетик горчицы. Надпись «Хартли Холл» написана черным спереди и сзади. — Да, возможно. — шутит Джон, выходя из ванной, его слова приглушены, пока он чистит зубы. Он поворачивает голову обратно, чтобы сплюнуть в раковину. — Я думаю, что желтый подходит мне больше. — Ты похож на детскую телеведущую из 90-х. — Это оскорбление? — спрашивает Джон, подходя к своей кровати, чтобы забрать куртку. — Да. — Алекс смеется и игриво отталкивает Лоуренса, чтобы схватить телефон с прикроватной тумбочки. — Знаешь, ты не обязан играть. — И отдать победу другому общежитию? Ни за что! — восклицает Гамильтон, приходя в ужас от мысли о проигрыше. Лоуренс закатывает глаза. Конечно, это то, о чем Гамильтон будет беспокоиться. — Гордость убьет тебя. — Джон завязывает кроссовки, не замечая возмущенного выражения лица Алекса. — Я? Гордый? Ты в зеркало давно смотрелся? Прежде чем пара успела перейти к подшучиваниям (новое слово, которое теперь соответствовало их дружеским насмешкам), в дверь постучали. — Александр! Если ты не поторопишься, мы уйдем одни! — Угрожающего голоса Лафайета было достаточно, чтобы остановить Джона от следующей реплики. — Иду! — Алекс хватает свой заранее упакованный комплект для мероприятия и бежит к двери, колеблясь, тянется к дверной ручке. — Хочешь пойти с нами? Вопрос повисает в тишине, создавая неловкую паузу. Пара все еще привыкает приглашать друг друга делать что-нибудь за пределами своей комнаты или студенческого проекта. — Нет, ребята, идите вперед. Я обещал Берру, что пойду на площадку с ним. — Классно. Увидимся там. — Они коротко улыбаются, прежде чем Алекс исчезает в коридоре, что-то крича вместе со своими друзьями, по мере удаления их голоса становятся тише, пока Джон собирает остальные свои вещи. Он бросает в рюкзак несколько сэндвичей, шоколада, зарядку и бутылку воды, готовясь к многочасовой игре. Затем он спускается в комнату Берра, его кулак висит в воздухе, когда Берр открывает дверь, и Джону даже не нужно стучать. — Ты берешь с собой сумку? — Берр смеется, поднимая бровь на рюкзак. — Надо быть готовым. — Джон защищается, пока пара шагает вниз по лестнице в вестибюль. — К пряткам? — Это не просто прятки! Это битва веков! — Лоуренс отвечает, размахивая руками, чтобы раскрутить свое заявление. При этом его нога пропустила ступеньку, и Берр едва успел схватить его за локоть, чтобы тот не упал. — Битва веков? Теперь ты начинаешь походить на него. — бормочет Берр, наблюдая за ногами Лоуренса, пока они не дошли до холла. — Кого? — Гамильтона. — Берр отвечает, держа дверь открытой для Джона, пока пара выходит из общежития и направляется к самому большому двору кампуса. — Это новое оскорбление? Берр поднимает руки вверх, притворно сдаваясь, он ухмыляется, когда Джон хмурится на него. — Я просто говорю, что с тех пор, как вы, ребята, стали друзьями, вы проводите много времени вместе. — Мы просто соседи по комнате. — Ну конечно. — И что это должно означать? — Джон фыркает, пиная камешек на гравийной дорожке. — Ничего, ничего. Я просто наблюдаю, вот и все. Несмотря на слова Берра, Лоуренс чувствует, как у него в животе затягивается узел. Он проводит больше времени с Гамильтоном, но это не сознательное решение. С тех пор, как пара перестала нападать друг на друга при любой возможности, стало ясно, что у них много общего. Не говоря уже о том, что они начали говорить по-французски наравне с английским. Для Джона это был редкий шанс попрактиковаться в языке. Берру неприятно это замечать, хотя из всех друзей Джона именно он указал на это. Лоуренс просто надеется, что его наблюдательность не бесконечна. Конечно, Берр не мог знать о внутреннем кризисе, от которого страдал Джон с тех пор, как он признался себе, что Алекс был милым, эта пара так ладила… что иногда казалось, что между ними было что-то большее. Но этого не может быть. Этого никогда не могло бы быть. Джону может сойти с рук тайный парень на одну ночь, скрытый от СМИ, но он не может быть с человеком, который сиял бы так же ярко, как Александр Гамильтон. Нет. Джон отказывается признаться себе, что между ними есть что-то большее. Ему нравится Алекс… как друг. — Что ж, надеюсь, в роли искателя, ты лишь вполовину так же наблюдателен, как когда наблюдаешь за мной. — И лучше бы тебе «скрываться» от других искателей, а не от меня. — И что же я скрываю? — Джон слышит, как сердце бьется в его ушах, когда он замечает, как Джефферсон машет им рукой, более высокий мужчина стоит посреди толпы болтающих студентов в разноцветных футболках. Некоторые члены студенческого совета решили провести игру в прятки по всему кампусу между общежитиями. Средства пойдут в несколько благотворительных организаций, а после этого для всех, кто примет участие, будет открыт бар. Как обычно, стоило заикнуться о бесплатной выпивке и каждый студент хотел присоединиться. Шаги Джона казались тяжелыми, когда он ускорил темп и перешел на лёгкий бег, рассматривая футболки разного цвета для разных команд. Почему Берр вдруг задумался о поведении Лоуренса? Не то, чтобы кто-то знал, что он гей. Не здесь. — Вот ты где! Слава богу, что ты решил быть прячущимся, а то Мэдисон и Берр бросили меня. Я думал, что будет весело спрятаться всем вместе. — Значит, ты собираешься дуться на протяжении всего соревнования? — Я не дуюсь. — Джефферсон хмурится, услышав обвинение. — Ага. Ну что, придумал, где можно спрятаться? — Да, есть парочка мест. Мы могли бы пойти на одну из крыш научного здания. Джон думает. Уже холодает. Если игра слишком уж затянется, они замерзнут. — Хм, можно замерзнуть. К тому же, нам не удастся спастись, если туда поднимется кто-то еще. — Лодочный домик? — Опять же, холод. — А как насчет одной из котельных? Я знаю одного уборщика, он иногда отпирает лекционные залы, чтобы мы могли попрактиковаться, он бы нас впустил. — Идеально. — Они дают пять как раз в тот момент, когда Джон встречается взглядом с Гамильтоном через лужайку. Он стоит с Лафайетом и Элайзой, они неловко машут рукой друг другу. — Ух ты, а я все никак не привыкну. — Джефферсон усмехается, переводя взгляд с одного на другого. — Серьезно? Вам всем нужно уже отпустить это. — «Вам всем»? — Южный акцент выходит наружу, когда я раздражен. — Джон пожимает плечами, чувствуя странную неловкость, когда на это указали. — Ладно, ладно, никаких больше шуточек над тобой и Гамильтоном. Обещаю. Джон закатывает глаза, но с радостью кивает. — Хорошо! Прячущиеся, ваше время! У вас есть 15 минут, чтобы спрятаться, а потом наши искатели начнут поиски. Ваши футболки всегда должны быть на виду, как и ваше общежитие и роль на них. Надевайте их на джемперы или куртки, у искателей не должно быть трудностей с тем, чтобы вас идентифицировать. Искатели! Ваши телефоны лучше зарядить, так как вам понадобится четкое фото прячущихся, чтобы считать их пойманными. Игра завершится в 22:00, так что у искателей есть 5 часов, чтобы найти всех. 10 очков любому искателю, который продержится все время, 2 очка за каждый час, когда вы успешно скрываетесь, 10 очков любому искателю, который кого-то находит, и 15, если вы найдете кого-то в последний час! Прячущиеся должны отправлять фотографии в групповой чат нашей организации, чтобы мы убедились, что вы прячетесь в подходящем месте. Без лишних слов, пусть игры начнутся! — Давай, Лоуренс! — Джефферсон рванул вперед, едва дав Джону время догнать его, когда они вдвоем начали десятиминутный спринт до котельной. Ему потребовалось полсекунды, чтобы оглянуться через плечо и увидеть, как Гамильтон бежит в противоположном направлении.

***

— Это ужасное место, — бормочет Лафайет по-французски, подталкивая Алекса локтем. — Возможно, но у нас есть отличный путь к отступлению. — парирует Алекс, поворачивая шею, чтобы посмотреть на пожарную дверь, которая находилась в двадцати футах от трибуны. — Они увидят, как мы побежим туда. — Но им будет сложно нас сфотографировать! — Можете вы двое заткнуться? Нас услышит любой, кто войдет. — шипит Маллиган, вытягивая ноги. Трио сидело на корточках под трибунами на одной из многочисленных крытых баскетбольных площадок кампуса. Единственный свет исходил из высоких окон, украшавших периметр места, где крыша соприкасалась со стеной. Под трибунами они были в тени и вне поля зрения. Это просторное и удобное место, если только вы можете справиться с пылью и запахом пота, которые, кажется, исходит из каждого уголка спортзала. — Я почти уверен, что нас поймают именно из-за твоего чихания. — шепчет в ответ Лафайет, повышая голос и хлопая Маллигана по колену. — Эй, я же говорил вам, что у меня начнется астма! Гамильтон успокаивает их обоих, наклоняясь вперед, чтобы приложить палец к их губам, его глаза сужаются. — Хватит, иначе нас… Дверь в спортзал открывается, по комнате раздается скрип, за которым следует сильный хлопок, который, кажется, отдается эхом в груди Алекса. Три пары глаз молча смотрят на вход, когда двое искателей в красном начинают ходить по спортзалу. Свет на их телефоне выдает включенную камеру, когда они пробираются через ступеньки на трибунах и за дверью складского помещения, они медленно приближаются к троице. — Нам нужно уходить. — Лафайет шевелит губами почти беззвучно. Пара кивает, и все трое как можно тише подползают к выходу из-под трибун. Гамильтон выпрямляется и первым бежит к двери. Он слышит, как что-то тяжело ударяется о металл трибуны, и череду ругательств, Маллиган, должно быть, ударился головой пока вылезал. Гамильтон не останавливается, когда слышит, как искатели приближаются к его друзьям, и то, как Лафайет говорит ему бежать. Его сердце колотится, ноги ударяются о бетон, дыхание прерывистое, он молится, чтобы никого не было за углом спортзала, и отчаянно ищет, где бы спрятаться. Теперь он мчится через кампус, на открытом воздухе, все могут его увидеть. Он слышит крики людей вдалеке и отчаянно бежит к единственному месту поблизости — под патио ближайшего кафе. Кафе спроектировано как бревенчатый домик и имеет внутренний дворик высотой три фута, в котором находится зона отдыха. Ему приходится ползти на четвереньках, чтобы залезть под небольшой проход, образовавшееся в результате износа. Под патио — уродливая трава и комки грязи. Адреналин так ему в голову ударил, что он даже не успевает осознать, насколько он испачкан, когда заканчивает прятаться. Он также не замечает другого человека, явно прячущегося рядом ним, пока не толкает его локтем. Его глаза поднимаются вверх, его тело лежит плашмя в армейском ползании, и он встречается с глазами Джона Лоуренса, свернувшегося калачиком, прислонившись спиной к одной из деревянных опорных балок патио. — Пожалуйста, скажи мне, что никто не видел, как ты сюда вошел. — Лоуренс вздыхает, пытаясь сдержать смех, наблюдая за паникой Гамильтона. — Я… не, не думаю. — Гамильтон тяжело дышит, немного приподнимаясь и подтягивая под себя ноги. Он разворачивается, чтобы выглянуть за пределы дворика, и не замечает искателей.- Да, думаю, мы в безопасности. Гамильтон ухмыляется Лоуренсу, выглядя более гордым, чем когда-либо прежде. Джон не может не чувствовать, как что-то сжимается в его сердце от дурацкой ухмылки, шевеления бровей и грязи, размазанной по подбородку его соседа по комнате, как боевая раскраска. — Ты все это время прятался здесь? — Тишину нарушает Гамильтон, который теперь сидит скрестив ноги, его голова почти ударяется в потолок. — Нет, раньше прятался в котельной, но начал задыхаться от жары. — Ну, у нас есть еще… — Алекс смотрит на часы. — три часа. Хорошо, что теперь мы можем терпеть друг друга. — Эй, говори за себя. Ты невыносим. — поддразнивает Джон, смеясь над взглядом Алекса, направленным в его сторону. — Вау, Лоуренс, это настолько смешно, что я забыл посмеяться. — Ну, все мы знаем, что у тебя ужасное чувство юмора. — Никто так не думает! — Конечно, Гамильтон. — Ты осел. — Так ты тоже. — Не поздно ли быть пойманным? — шутит Гамильтон, наклоняясь вперед, как будто собираясь выползти. — Да. — Лоуренс наклоняется вперед, хватает Гамильтона за запястье и сурово смотрит на него. — Ты выползешь и поймают нас обоих. — Хорошо-хорошо. Я останусь здесь. Если ты перестанешь издеваться надо мной. — Алекс слишком долго смотрит на то, как Лоуренс сжимает его запястье, радуясь, что свет почти не проникал в их укрытие, поэтому Джон не мог заметить намека на румянец, окрашивающий щеки Алекса. — Договорились. — Лоуренс не увеличивает пространство между парой, вместо этого они сидят плечом к плечу, и это не вызывает неприятных ощущений, когда ветерок доносит до них холод скорой зимы. Около девяти начинает холодать, каждый выдох сопровождается облаком пара, каждый дюйм кожи украшен мурашками и оттенком красного. Джон уверен, что если бы в пошел дождь, они могли бы увидеть немного снега. — Я очень жалею, что не взял с собой куртку. — признается Гамильтон, нарушая молчание, которое началось двадцать минут назад, когда им обоим было уже нечего сказать. — Почему не взял? — Я собирался прятаться в помещении. — ворчит Гамильтон. На нем был только легкий джемпер с футболкой команды. Теперь, когда Джон обратил на это внимание, он замечает, как Алекс дрожит, пряча руки под мышками, пытаясь их согреть. Их неподвижное положение и влага в траве не делают ситуацию лучше. — Держи. — Джон вылезает из куртки и снимает толстовку, которая была на нем под ней, передавая ее Гамильтону, у которого широко открыты глаза, и снова надевает куртку. — Эй, подожди, нет, тебе будет холодно. — Моя куртка имеет меховую подкладку. Все будет хорошо. — Но под ней только футболка! Нет, ни в коем случае, Лоуренс, я не могу просто забрать твою толстовку. — Ты не забираешь ее. Я отдаю ее тебе. — Это не так. — Алекс бросает толстовку обратно, хотя она и теплая от Джона, она мягкая и больше, чем любая толстовка Алекса, и ему не хочется ничего больше, чем надеть ее прямо сейчас. — Ты ведешь себя как ребенок. — Джон бросает ее обратно. — Я в порядке. — На этот раз толстовка прилетает в лицо Джона. — Черт возьми, ты невыносим. На этот раз Джон врывается в личное пространство Гамильтона и обнимает его, натягивая толстовку ему на плечи. Алекс хватает его за руки, пристально глядя на своего соседа по комнате, он открывает рот, чтобы произнести еще одно язвительное замечание, но они оба замирают, когда фонарик телефона светит сквозь щель в доске. — Кафе закрыто. — Над ними раздается голос, дерево скрипит от тяжести, когда две пары ботинок ходят по патио. — Точно? Мне показалось, что я услышал голоса. — Может быть, они пробегали мимо? Давай проверим фонтан. Двое искателей убегают, снова оставляя пару одних. Оба осознали, что перестали дышать, и только сейчас они оба глубоко вздохнули, горячий воздух щекочет лица друг друга. Их взгляды встречаются, а лица находятся в нескольких дюймах друг от друга. Алексу уже совсем не холодно. Точно так же Джон втайне надеется, что Алекс продолжит отказываться от толстовки, и он сможет подержать Гамильтона в своих руках еще немного, остаться так близко к другому мужчине. — Ну а теперь ты наденешь ее? — шепчет Джон, игривый тон сменяется чем-то более мягким, тоном голоса, которого Гамильтон никогда раньше от него не слышал. — Полагаю, если ты собираешься быть таким упрямым. — Тон резкий, но Алекс улыбается, его глаза скользят по веснушкам на лице Лоуренса. Джон ждет еще мгновение, его мозг лихорадочно ищет новые причины остаться поближе, но момент проходит, и он откидывается назад. Пара не может смотреть друг другу в глаза, вместо этого Алекс тянет влажную траву, а Джон проверяет свой телефон, чтобы убедиться, что у них остались последние двадцать минут. — Джон. — Лоуренс поворачивает голову, задерживая дыхание на пару секунд. — М? — Чем ты хочешь заниматься после колледжа? Джон молчит, пока еще одни шаги приближаются, и по мере того, как они стихают, он пытается сформулировать ответ, который удовлетворил бы Гамильтона. Если бы вы спросили Джона, чего он хотел в начале лета, он бы ответил, что хочет стать хирургом. Теперь, из-за своего отца, он находится на пути к карьере юриста или политика. — Я не уверен. — Отвечает он честно. Алекс впервые молчит. Ветер усиливается, и Джон прижимает колени к груди, ставя на них подбородок. Алекс наблюдает, как Джон ерзает и сворачивается калачиком, словно пытается возвести между ними стену. Он не ожидал, что Лоуренс так отступит от вопроса. Он хочет подтолкнуть его. Чтобы стать ближе к ответу на загадку, которая называется «мой сосед по комнате». Но есть что-то большее в напряженных плечах Джона, в том, как дергаются его ресницы, в его лице, когда Джон борется со своими мыслями. — Я хочу быть политиком. Джон смеется, его лицо расслабляется, ноги плавно разгибаются. Алекс чувствует тепло в животе от этого зрелища. — Да ну нахер, Гамильтон. Для меня это новость. — Сарказм к лицу его нахальному соседу по комнате. «Так он выглядит гораздо лучше», — размышляет Алекс. — Я хочу внести свой вклад. Изменить ситуацию в этой стране. Я думаю, что наше поколение сможет это сделать, правда. — Алекс откидывается на спину, признавая это, и его голова приземляется на влажную землю. Он тут же сожалеет об этом, поскольку понимает, что, вероятно, испачкал толстовку Джона. Но его сосед по комнате это не комментирует. — Ага. — Джон сейчас сосредоточен на своих шнурках. Они всегда были такими интересными? — Я тоже. Алекс сдерживает цунами реплик, которые всегда крутились у него на языке в адрес Лоуренса. Он больше не уверен, что они подходят ему. Возможно, Джон заслуживает шанса. Часы Джона издают звуковой сигнал, пугая их обоих. Джон дважды стучит по стеклу, отключая звук. — Время вышло. — Джон ухмыляется, его глаза сияют. — Мы победили. — Мы победили. — соглашается Алекс, говоря не только о конкуренции.