And They Were Roommates...

— Дерево. — Нет. — Дорога. — Не-а. — «Дачия». — Где ты здесь видишь Дачию? — Гамильтон смеется. Джон смотрит в зеркало и видит, как Алекс самодовольно скрещивает руки на груди и ухмыляется, поскольку Джону не удается угадать загаданное слово с трех попыток. — Хотя бы скажи, что это было что-то сложное. — Простанывает Джон, жалея, что не взял с собой кофе. Алекс вообще ни на что не дал ему времени утром. — Двигатель. — Ты придурок. — Как скажешь, но теперь ты должен угадать слово, начинающееся с… — Мне казалось ты хотел занять заднее сиденье, чтобы пройтись по своим записям, non? — Даже Лафайет достигает своего предела, а ведь сейчас ещё даже не обед. Алекс не отвечает. Его взгляд останавливается на гигантском рекламном щите, мимо которого они проносятся. — Ой! О, там написано, что через две мили будет остановка! — Нет. — Лаф, пожалуйста! Мне правда нужно в туалет. — Очаровательно. — Джон хихикает. — Да ладно, ребят, было бы неплохо размять ноги. Подышать свежим воздухом? Взять кофе? Лоуренс щурится и смотрит в окно. Земля по обе стороны шоссе покрыта снежным ковром, расстилающемся до самого горизонта. Непрекращающийся снегопад заметает дорогу, стирая следы, оставленные предыдущими машинами. Лафайет не осмеливался приближаться к разрешенной скорости с тех пор, как милю назад они наткнулись на участок со льдом. Кофе нужен, но никто из них не горит желанием покинуть тепло машины. — Знаешь, это ты настаивал на отсутствии остановок, чтобы приехать как можно раньше, говоря что-то про «Кто рано встает — тому Бог и на дебатах подает». — Половина предложения Джона теряется в зевоте. Гамильтон вытащил Джона из постели за целый час до будильника. — Ну, зато мы отлично проводим время! — Прям рай. — Лафайет преувеличенно закатывает глаза, пока съезжает с шоссе к остановке. Когда они приближаются, Джон понимает, что это одна из самых больших остановок, на которой есть Бургер Кинг, большой универмаг и что-то вроде места, где дальнобойщики могут принять душ. Около двадцати грузовиков и несколько автомобилей окружают здание. Лафайет объезжает их и подъезжает к заправке. — За одно уж заправимся, пока мы здесь. — бормочет Лафайет, вылезая из машины и вытягивая затекшие ноги. К тому времени, как Джон расстегнул ремень, Гамильтон был уже в трех шагах от туалета. — Я пойду возьму кофе, ты хочешь? — спрашивает Джон, захлопывая дверцу машины, вытягивая руки над головой и разминая плечи. — Капучино, merci. Джон машет ему рукой, пока идет по тонкому снежному покрову ко входу в магазин. Пробыв в нагретой машине последние два с половиной часа, Джон не может не дрожать от падения температуры, а затем от ее повышения, когда он входит внутрь. Внутри здание просторное, универсальный магазин переходит в «Бургер Кинг», а затем заканчивается большим входом в ванные комнаты. Он собирается подойти к автомату с кофе, когда понимает, что в этом магазине есть еще один поворот: кафе, спрятанное за другим углом и расположенное отдельно в левой части магазина. Джон проходит мимо и замечает, что столы, пол и прилавок из резного дерева. Слова «органическое и свежее» разбросаны на каждой вертикальной поверхности, на которой только можно. Очереди нет, и это приятно, Джон сможет быстро сделать заказ. Но прежде чем он успевает найти место, где можно сесть и подождать, он слышит резкое кашлянье. — Ну-ну, Джон. Не ожидал встретить тебя здесь. Да блять. — Чарльз. — Джон поворачивается к Ли и его шестеркам. Джон не может поверить, что не заметил их. Лучше бы он взял кофе в автомате. — Тебе следует присоединиться к нам, пока ждешь. — Ухмылка Ли была коварной, Джон чувствовал исходящую от нее угрозу. Он бросает быстрый взгляд на вход в магазин, но с этого угла невозможно увидеть ни входную дверь, ни ванные комнаты. Кофе не должно занять много времени… — Конечно. — Джон должен сохранять бдительность. Если он будет слишком груб с этим придурком, он может просто наболтать отцу о новых друзьях Джона. Джон чувствует дискомфорт, садясь на край скамейки у их стола. — На дебаты едешь, я так понимаю? — Джон не может понять тон, но чувствует, как волосы на его затылке встают дыбом, когда Ли наклоняется вперед, упираясь локтями в стол. Двое его приятелей ухмылялись, как будто все знали шутку, которую Джон никогда не слышал. — Да, я полагаю, ты тоже? — Конечно, конечно. Одно из крупнейших событий года, не так ли? — Думаю, на зимний семестр. Ли кивает, как будто он рад, что Джон может согласиться. — Правильно, до лета, когда дебаты не станут еще более престижными и с гораздо большей вероятностью привлекут глав юридических фирм, ищущих многообещающих выпускников. Сегодняшняя победа поможет укрепить позиции команд, поскольку они, как правило, становятся более конкурентоспособными по сравнению с командами, которые пролетят. Ли не задает вопроса, но делает паузу, как будто ждет какого-то ответа от Джона. — Это не гарантия. Многие люди, которые не участвуют сегодня, будут участвовать в соревнованиях позже в этом году. — Конечно, возможно, такие, как Джефферсон, но это уже проверенные бриллианты. Сегодня день, когда засияют неограненные алмазы, согласен? Лоуренс отмечает, что Ли в качестве примера приводит консервативного человека, игнорируя Элайзу и другие таланты, которые разнообразили и укрепили команду их колледжа. — Я не особо об этом думал. Я не слишком беспокоюсь о том, что меня проигнорируют. — Ну… ты всегда был таким, как бы это сказать? Немного более наивным, чем многие из нас. Конечно, это не твоя вина: твой отец проделал огромную работу по воспитанию тебя как своего преемника. Ты, вероятно, чувствуешь, что большинство вещей в жизни просто упадут тебе в руки. Джон чувствует, как краснеет его лицо. Не уверен, от смущения или гнева. Он не может до конца понять, как видит его Ли. Этот идиот ничего не знает о Джоне. Его краткое изложение больше похоже на проекцию собственной жизни Ли. — Не могу сказать, что согласен. Я не настолько сосредоточен на том, чтобы занять место моего отца. Мне гораздо более интересно проложить свой собственный путь. Ли кивает, как будто ожидал, что Джон будет с ним спорить. — Потрясающе, правда. Что ж, тогда сегодня тебе будет важно победить. Хотя не думаю, что твои товарищи по команде хоть как-то в этом помогут. Посмею спросить, что побудило тебя объединить усилия с такими, как они? Я имею в виду, ты же не думаешь, что сможешь выиграть с парой растерянных иммигрантов, верно? — Ну, ты проиграл им несколько раз на еженедельных дебатах, не так ли? Возможно, сегодня они снова победят. При этом замечании с лица Ли исчезло всякое притворство. Джон чувствует, как его убивают взглядом. Однако каким-то образом Джон чувствует себя спокойным. Он не позволит этому засранцу сбить его с толку. — Нет, если это элитная команда. Настоящая группа для дебатов. — Эти-то? Джон смотрит на двух друзей Ли. Тот, что пристроился у окна напротив Джона, выглядит довольно умным. В глазах мужчины появился блеск, от которого у Джона пересохло во рту, в его взгляде было что-то тревожное. Он наблюдал за Джоном, как охотник, оценивающий свои шансы на дикое животное. Говоря о животных, Халк, сидящий рядом с Джоном, легко может сойти за медведя гризли. Джон был уверен, что в голове у него пустота. Его кривой нос говорил Джону, что мужчина ломал его не один раз. Джон также увидел отсутствующий зуб на передней части его рта. Этот человек определенно участвовал во многих драках и занимался спортом, но в любом случае ясно, что Ли нашел в себе мозги и мускулы. — Почти. Почти? — Лоуренс. Знаешь, я рад, что мы встретились здесь друг с другом. Я собирался найти тебя до начала соревнований… но так, наверное, лучше. Так у тебя будет больше времени подумать над моим предложением. — Каким предложением? — Джону нужно наконец-то взять напитки; ему нужно уйти из этого места, вернуться в машину Лафайета, вернуться к дурацким автомобильным играм со своим невыносимым соседом и, наконец, выпить утренний кофе. Но есть что-то в угрожающем в изгибе губ Ли, что не позволяет ему пошевелиться. — Присоединяйся к моей команде. Вместе мы выиграем сегодняшние дебаты и сделаем большой шаг на пути к успеху. — Что? Что это вообще за предложение? Ты очень ясно дал понять, что уже знаешь, что у меня есть команда. Так что, если это все, я пойду. Ли не говорит больше ни слова, пока Джон направляется к стойке, чтобы забрать кофе. Он ждет, пока Джон повернется и уйдет, чтобы снова заговорить. — Грязный Гамильтон и его друг-педик Лоуренс. Будь благоразумен. Что подумают участники соревнований, когда увидят, что ты споришь с такими, как они? Как думаешь, что мой отец расскажет твоему? В конце концов, у них ужин сегодня вечером, сразу после дебатов. Джон знает, что застыл. Он чувствует, как мир кружится перед его глазами. Он инстинктивно откидывается назад, его бедро впивается в деревянную столешницу, и боль становится кратковременным облегчением во внезапном тумане паники. — Ой. Разве твой отец не сказал тебе? Мой отец уговорил его прийти, они будут сидеть как можно незаметнее на заднем ряду. Твой отец знает, как ты волновался, что он украдет всеобщее внимание. Хотя не думаю, что завтра что-то будет зрелищнее тебя и твоей команды. Отец Джона будет там. Генри Лоуренс будет наблюдать за тем, как Джон выступает в команде с двумя публичными иммигрантами-гомосексуалами. Нет, это еще не самое худшее. Лафайет и Гамильтон — два приемных сына Вашингтона. Главного врага Генри Лоуренса. Он услышит каждое слово Джона и его команды, сидя рядом со своим самым раздражительным и снобистским другом. Джону будет плохо. Но он думает о Лафайете… и Гамильтоне. Что бы сделал Алекс, если бы Джон сейчас отвернулся от него? Поймет ли он? Поймет ли он, что значит присутствие Генри Лоуренса на дебатах? Что это значит. Как долго Джон сможет оставаться в серой зоне? Пока его братья и сестры не вырвутся из когтей отца? Пока его отец не уйдет на пенсию? Сможет ли Джон когда-нибудь высказать свое мнение, получит ли он когда-нибудь шанс говорить так же страстно, как Алекс? Ты почти такой же яркий, как и я, Джек, мой маленький скандалист. Он имел это внутри себя, когда она была жива. Он смотрит на Ли, затем за него. Его глаза прикованы к трещине в окне, которой, как ему казалось, не было несколько минут назад. — Посмотрим на сцене, Чарльз. Надеюсь, твой отец не слишком расстроится, когда ты проиграешь нам, учитывая, как далеко ему пришлось путешествовать ради этого сегодня. Несмотря на дрожь в руках Джона, Ли не может сказать, что он его напугал. На самом деле, он практически подавился воздухом на ответ Джона. — Ты это несерьезно, Джон. Если и есть что-то, что Чарльз понимал лучше, чем кто-либо в жизни Джона, так это то, каким на самом деле является Генри Лоуренс. В конце концов, у Ли есть своя версия. Однако Ли выглядит испуганным не только из-за Джона. Ли просто выглядит напуганным. Ли боится. У крысы не было резервной копии. Он рассчитывал, что Джон сбросит карты, услышав имя своего отца. Хотя Джон и правда был очень близок к этому. — Увидимся на дебатах, Чарльз. Всего наилучшего. — Джон начинает уходить. — Стоять. Джон не знает почему, но останавливается. Есть что-то отчаянное в тоне Чарльза, что заставляет Джона заинтриговаться и немного занервничать по поводу того, что он скажет дальше. — Я не хотел, чтобы все дошло до этого, Джон, я думал, что упоминание твоего отца поможет тебе увидеть здравый смысл. Но если ты так защищаешь своих недодрузей, то, и им пришло время узнать правду о тебе. Всем давно пора. О чем говорит Ли? Джон наблюдает, как Ли яростно просматривает свой телефон. Наконец он поворачивает экран. Этого не может быть. Джон щурится на изображение, прежде чем вырвать его из рук Ли. В этом нет никаких сомнений, даже при свете бара четко видно, что он целует Эрика. Как Ли это достал? Как это вообще могло произойти? Все начало рушиться. — Как… Откуда? — Смелость Джона пропала, теперь он звучит пусто, даже для его собственных ушей. — Мой друг из того района прислал это. — Ли пожимает плечами, будто это не имеет значения. Будто у него нет ядерной бомбы, которая изменит жизнь Джона. Это заберет у Джона все, над чем он столько работал, и выкинет его в ужасающую неизвестность, которую он даже боится представить. — Копии есть? — Палец Джона завис возле кнопки удаления. — Конечно, конечно. — Чарльз поспешно хватает свой телефон, словно прочел мысли Джона. Джон даже не сопротивляется, единственное, чему ему сейчас хватает сил сопротивляться — это звон в ушах. Ему кажется его скоро вырвет. — Да ладно, Джон, не нужно выглядеть таким побежденным. Ты просто присоединишься к моей команде сегодня, через несколько часов этой фотографии уже не будет. — Ли делает шаг вперед, затем наклоняется и почти шепчет Джону на ухо. — И твоя маленькая ошибка? Никто не должен знать. Я знаю, что такой человек, как ты, просто сбит с толку, я могу помочь тебе, Джон. Я всегда просто хотел помочь. Слова звучат будто издалека. Ошибка. Джон ошибился. Он не должен быть делать ничего, что позволило бы этому фото существовать. Ему никогда не следовало надеяться, что у него есть шанс на такую ​​жизнь. Ему никогда не следовало позволять Александру Гамильтону вторгаться в его жизнь, позволяя ему наполнять Джона всеми этими обещаниями свободы. Что Алекс знал о свободе Джона? О выборе и возможностях Джона в жизни? Правда в том, что Джон не мог этого сделать. Глядя на это изображение самого себя, он не мог представить, что мир увидит его. Он не готов к тому, чтобы это увидели его друзья, его братья и сестры. Как они могли понять? Что они подумают о нем? Он им лгал. Это было бы даже не самое худшее. Если бы это попало в руки репортеров… как далеко они бы зашли? За какой частью жизни Джона они будут охотиться? Что у Джона есть в прошлом; ужасная вещь, скрытая тонкой завесой, которую построил его отец. Единственное, что он когда-либо делал, чтобы по-настоящему защитить Джона, и то можно было отобрать. Самая тщательно охраняемая тайна его семьи раскроется, и Джона будут воспринимать как не более чем идеального миниатюрного монстра Генри Лоренса. Нет. Его будут считать даже хуже, чем его отец. — Итак, что скажешь, Джон? Ты со мной? Джон кивает, не совсем веря в происходящее. Сейчас это похоже на сон. День, который начался так свежо и ярко, теперь кажется фальшивым. Его шаги не издают ни звука, пока он следует за троицей к их машине. Он не чувствует холода снега на своем лице. Он не видит, как Гамильтон и Лафайет ищут его по всей остановке. Он ничего не чувствует, кроме вибрации автомобиля, когда он заводится, и непрерывного гула болтовни Ли, пока они направляются к месту дебатов.